Текст книги "Загадка фарфоровой балерины (СИ)"
Автор книги: Елена Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 9. Откровенный разговор
Настя закрыла глаза, чтоб хотя бы таким способом отгородиться от происходящего. По крайней мере, взбешенная физиономия исчезла. Чего нельзя было сказать об ужасном перегаре, бившем в нос, и жестких пальцах, сдавивших шею.
– Что у вас тут происходит? Витек, ты чего барышню обижаешь?
Пауза и снова тот же голос:
– Эй, а я ее знаю…
Похоже, эта реплика порядком охладила Витька. Он отпустил Настю, привалившуюся спиной к стене, и даже отошел.
Девушка заозиралась, ища того, кто стал ее невольным спасителем. Из полумрака прихожей в комнату ступил уже знакомый ей парень в косухе, которого она видела на квартирнике.
– Привет, – он смотрел на нее удивленно и вполне дружелюбно. – Ты откуда тут?
От шока Настя с трудом понимала, что происходит, и не могла вымолвить ни слова. Только глупо хлопала глазами.
– Она – тупая курица, ее надо воспитывать, – недовольно бросил Витек.
Кажется, остальной компании до Анастасии уже не было никакого дела. Некоторые удалились на кухню и, должно быть, продолжили застолье, другие приятельски болтали с вновь прибывшим.
– Кстати, ворота открой, воспитатель, я мотоцикл загоню, – бросил он и снова обратился к Насте. – А ты что тут делаешь? Я так и не понял. Это же ты с Мартом у Лехи была?
Девушка кивнула и ощутила болезненный ком в горле. Сознание начало постепенно отходить от шокового паралича и боль в ушибленном затылке теперь чувствовалась сильнее. Вытерла глаза и только сейчас поняла – все щеки в слезах.
Так и не добившись от нее внятных объяснений всему произошедшему, парень в косухе, которого, как оказалось, звали Мишей, усадил ее в видавшее виды кресло, а сам принялся набирать какой-то номер на старом дисковом телефоне. Хотя это в ее времени такими давно никто не пользовался, а здесь-то вполне обычный аппарат.
– Алле, Мартовицкий, привет, – почти весело пробасил он в трубку. – Узнал? М-м-м…
Настя, и так натянутая, как струна, при упоминании знакомой фамилии напряглась еще больше. Неужели он звонит Артему?
– Зачем звоню? Что-то ты не больно рад услышать старого знакомого. Короче, дело одно есть. Помнишь ту девочку-припевочку, которую ты к Лехе притащил? Ну ты даешь! Я понимаю, что в бабах бывает тяжело разобраться. Но эту трудно не запомнить. Фигуристая такая, светленькая, с хвостом… Ты с ней нам балетные пируэты выдавал. Ага, Настя… Она сейчас у Витька на хате.
Пауза.
– Да я серьезно! Точно она! А черт ее знает, что она тут делает… Перепуганная какая-то. Глазищи, как блюдца. И ревет. Девочка, видимо, еще совсем девочка… Испугалась взрослых дядек. Ладно, чего я распинаюсь. Приезжай, поболтаем.
После этого разговора Михаил вышел к остальной компании на кухню. А Настя, вся алая от щек до ушей, забившись как можно глубже в кресло, старалась не дышать. Лучше было не напоминать о себе, иначе опять появится этот сумасшедший Витек. Просидела так минут пятнадцать – до самого появления Артема.
Мартовицкий в своих идеально выглаженных джинсах, новеньких белых кроссовках и кожаной куртке во всем этом хаосе выглядел как ни от мира сего. Словно аристократ, попавший в трущобы. Парень брезгливо переступал валявшиеся на полу вещи и старался ни к чему не прикасаться.
– М-да… Витя опустился окончательно, – заметил он, когда они вошли и прикрыли за собой двери.
– Колется, – сказал Михаил. – Недавно начал.
Потом обернулся к Насте, так и сидевшей неподвижно, крепко сцепив пальцы.
– Эй, девуля, нам надо пообщаться. Можешь выйти?
Она не шевельнулась. И отрицательно покачала головой.
– Ладно, сиди.
Комната была хоть и порядком захламленная, но довольно большая, и ребята расположились в противоположном углу. О чем-то тихо беседовали примерно минут пять. После чего Артем направился к выходу.
– Пойдем, – бросил он Насте, впервые за все это время окинув ее взглядом.
К машине она шла на ватных ногах. Представляла, как ужасно выглядит – одежда помялась и кое-где порвана, волосы растрепались и теперь торчат из хвоста взъерошенными «петухами». За воротами быстро осмотрелась, и, обнаружив под скамейкой пострадавшую кошку, кое-как достала животное, прижала к себе и села в автомобиль. Едва успела закрыть за собой дверцу, как поблизости раздался визг милицейской сирены.
– Ого, – Артем мигом оказался за рулем и принялся спешно заводить свою «Волгу». – Валим отсюда.
Сдал чуть назад, развернулся и поехал через переулок на соседнюю улицу. Пока кружили между домами частного сектора – оба молчали. На оживленной трассе Артем, видя, что погони нет, явно расслабился и стал чувствовать себя увереннее.
– Рассказывай, что случилось, – обратился парень к безмолвной пассажирке.
Настя обнаружила, что во рту пересохло и очень хочется пить. Поэтому заговорила с некоторым трудом. Нервно поглаживая кошку, рассказала все, как было, и с жаром поблагодарила за помощь.
Мартовицкий слушал, не перебивая.
– Они что, тебя били? – девушка заметила, как заходили желваки на скулах Артема, а бледные щеки стали покрываться алыми пятнами ярости.
– И я их била, – поспешила она успокоить парня.
– Ты дралась с мужиками? – теперь он посмотрел на нее как-то по-новому, изучающее, словно впервые увидел.
Она робко кивнула.
– Зачем? Они ведь могли тебя убить или изувечить.
– Сама не знаю, правда!
– Вот что только на адреналине не сотворишь. Поди, и не ожидала такого от себя?
– Я никогда не думала о том, что на меня кто-то может напасть. Всегда это казалось чем-то далеким из серии «со мной точно не произойдет».
– Наверное, наглость твоя глупая, малолетняя, спасла тебя от беды. Вот нужна тебе была эта кошка? Детский сад.
Снова он считает ее ребенком, малолеткой! Настя невольно скользнула взглядом по своему отражению в зеркале заднего вида. Немного перепуганные глаза, но в целом совсем даже ничего. Она ожидала худшего.
– Ну ты такой, не склонен к эмпатии, да? – решила тоже задеть его.
– К чему я не склонен? – с ноткой нарастающего возмущения переспросил Артем.
– К сопереживанию!
Парень не стал ничего отвечать, сосредоточенно уставившись вперед, на дорогу. Такая реакция озадачила девушку.
– Извини, если обидела, – несмело заговорила Настя. – Ты, конечно, прав, я повела себя очень безрассудно.
Девушка вздохнула, виновато покосившись на Мартовицкого. А тот сурово, как педагог провинившейся ученице, сказал:
– Наше знакомство мне дорого обходится. На квартирнике за тебя платил и вот опять.
– А что, вход на квартирник платный? – изумилась Анастасия.
– Конечно! Леха так зарабатывает. А ты что думала? Ты вообще понимаешь, что они с тобой могли сделать?
Настю осенила мысль, что этот Михаил в косухе, кажется, тянет из Артема деньги. Он ведь мог просто отпустить ее домой, но нет, вызвал Мартовицкого. И тот, по всей видимости, заплатил.
– Скажи, сколько, я все верну, – сдавленно проговорила девушка.
Но тот лишь отмахнулся. Настя вспыхнула. Ее возмутило такое покровительственное отношение.
– А с тобой самим никогда ничего плохого не случалось? Ты, наверное, очень благоразумен и не попадаешь в нелепые ситуации, да? Куда уж нам, простым смертным, – запальчиво произнесла она.
Парень задумался.
– Ну почему, и со мной всякое бывало, – он говорил, словно умудренный опытом взрослый мужчина, а не студент. – Но такого, чтоб до угрозы жизни дошло, слава богу, не было. А вот моего близкого друга убили…
Настя, приоткрыв рот, ждала подробностей.
– Его отец был дружинником. Их с работы направляли в добровольно-принудительном порядке патрулировать район. Сашка, тогда семнадцатилетний парень, пошел на дежурство со своим отцом. За компанию. А у нас в районе есть печально знаменитая общага для рабочей молодежи, там постоянно пьянки-гулянки. Ну вот, в тот день там было несколько пьянок. Пока его отец и другие дружинники зашли внутрь для того, чтобы утихомирить компанию, Сашка остался на улице. В это время вспыхнула еще одна драка. Парень то ли пытался разнять, то ли просто попал под руку. Его ударили по голове чем-то тяжелым. Черепно-мозговая травма. Поэтому не люблю я этих люмпен-пролетариев. Животные, а не люди, вся эта «рабочая молодежь».
– Да, печально. Сочувствую. Но на счет рабочих не согласна. Есть среди них очень хорошие, благородные люди.
– Ты, наверное, пересмотрела кино. Все представители рабкласса, которых я встречал, – обычные маргиналы и говорить с ними вообще не о чем.
И все же Артем – очень высокомерный сноб. Настя не стала спорить. Ее молчание он принял за обиду и осторожно спросил:
– А у тебя кто родители?
– Мама – учитель музыки, а отец медик.
– М-м-м…
– А кто этот Миша?
– Ну, скажем так, друг детства. Лет до пятнадцати мы были лучшими друзьями – он, я и Сашка. Нас называли тремя мушкетерами.
– И кем из троих был ты?
– Атосом. Я в детстве стеснялся того, что занимаюсь балетом. А потом прочел в романе, что Атос хорошо танцевал и стал собой гордиться.
Насте это показалось таким трогательным, что она невольно улыбнулась.
– Что же случилось потом?
– Да ничего, собственно… Просто пути разошлись, интересы стали разными. После гибели Сани мы с Мишкой почти прекратили общаться. Видимо, это он нас связывал.
– А Витек и вся эта компания? Откуда вы с Мишей их знаете?
– Витькины родители когда-то в нашем доме жили. Тоже, можно сказать, друг детства. Но его семья после смерти бабушки переехала в ее дом. Потом отец умер, мать запила. И Витька, сама видела, до чего скатился. Не ожидал от него такого! На девушку напасть? Нормальный пацан же был.
– Повезло мне, что это твои знакомые оказались. Иначе не знаю, что бы со мной было. Если честно, я уже с жизнью попрощалась.
– Пусть это будет самое страшное, что с тобой происходило, – пожелал Артем.
Настя помолчала, а потом тихо произнесла:
– Это не самое страшное.
– То есть все-таки на тебя уже и раньше нападали? – шутливо уточнил парень.
– Однажды мы с одноклассницей шли вечером домой темными дворами. Нам тогда лет по десять было. И тут меня сзади кто-то схватил и поднял в воздух. Я, было, обрадовалась, думала, папа или еще кто-то из родственников. Но это оказался какой-то молодой парень в мохнатой шапке. Я так разозлилась! Понесла на него распоследними словами, какие только знала. Подруга ему шапку на глаза сбивала… Наверное, спасло нас то, что дело было прямо под окнами жилого дома, и на шум могли выскочить люди. Этот меня отпустил, попятился куда-то в гаражи, а я еще стою и ору: «Да у меня дед прокурор, он тебя найдет и засадит»… Тогда не поняла, что ему надо было. Даже испугаться не успела. А сейчас бы наверняка дара речи лишилась от страха.
Артем засмеялся.
– А дед, действительно, прокурор?
– Нет. Скрипач. Был.
– Интересно, а почему именно дед? А не родители, например…
Настя пожала плечами.
– Потом осознала, что все могло кончиться гораздо хуже, и после этого еще долго шарахалась от любого человека, разглядывала всех пристально и внимательно. Особенно напрягаюсь, когда сзади мужчина идет. В лифте ездила одна, в подъезд старалась ни с кем не входить.
– В общем, такие ситуации даются иногда, чтоб поумнеть, – подытожил Артем.
Он внимательно заглянул Насте в лицо.
– Но ты ведь не это хотела рассказать?
– Нет. Кое-что другое. Думаешь, страшнее этого со мной никогда ничего не происходило? Ошибаешься. Я была девочкой двенадцати лет от роду, которая хочет стать врачом и штудирует медицинские справочники. Благополучная, полная, любящая семья – мама, папа, я, дед и бабушка идем гулять в парк по случаю Дня победы. Все хорошо. Погуляли, вернулись домой, пообедали, отдыхаем. Отца неожиданно вызвали на работу, бабушка ушла к соседке. Захожу в комнату, где отдыхал дедушка, попросить помочь с конструктором – а дед лежит навзничь и как-то странно дышит. Я понимаю, что что-то не так… Зову маму, она в полной растерянности, не знает, что делать. Я начинаю реанимацию, насколько знаю из книг – непрямой массаж сердца, ИВЛ рот-в-рот. Скорая приехала через пятнадцать минут. Меня погладили по голове и похвалили, что все сделала правильно. Дедушка умер у меня двенадцатилетней на руках. Перед смертью он начал бредить, говорил, что ему нужно найти дочь. Но мама-то была рядом, зачем ее искать?
Артем, впечатленный ее рассказом, молчал. Из радиоприемника доносились тихие звуки музыки. Пересказанные события были давно пережиты и не раз пропущены через себя. Уже отболело. Уже смирилась. Другая бы после такого навсегда забыла о мысли посвятить себя медицине. А Настя только укрепилась тогда в своем стремлении стать врачом. Хоть и была подающей надежды спортивной гимнасткой.
На стоматологии настаивал отец. Говорил, что эти специалисты хорошо зарабатывают. Сама Настя больше тянулась к реаниматологии.
Она только сейчас заметила, что автомобиль стоит возле общежития. И, кажется, давно. В окно были видны фонари в парке и мокро блестевший после недавнего дождя асфальт. Артем молчал и глядел на нее по-доброму насмешливо.
– Ой, мы приехали? Мне пора.
Но выходить не спешила. В полумраке вглядывалась в его лицо. Вдруг он хочет ее поцеловать на прощание? Если она, как мышка, сбежит, это снова будет по-детски.
Однако Артем не двигался, только расслабленно откинулся на спинку сидения. Настю это задело. Да еще и вспомнилась его ссора с Марго, свидетельницами которой стали они с Томкой-предательницей. И когда ему Миша звонил, он ее не сразу вспомнил… Наверное, она далеко не первая, кого он приводил на квартирник.
– Твоя девушка разозлилась, потому что ты к ней не приехал, когда возился со мной? – спросила вдруг Анастасия ехидно.
Но парень ответил равнодушно и даже, пожалуй, с безразличием.
– Да какая там девушка. Ничего серьезного… Короче, забудь.
– Ясно.
Настя прижала к себе кошку и вышла из машины.
– Пока, – бросила Артему со всей горечью уязвленного женского самолюбия, и хлопнула дверью.
Однако она успела заметить его несколько обескураженный взгляд. Подумала, что если бы к Маргарите у него оказались серьезные чувства, это задело бы ее еще больше. Но и вот такое его легкомысленное отношение к девушкам заставляло задуматься. Нет, с Мартовицким им точно не по пути, – решила Настя и уверенно зашагала в сторону общежития.
За спиной раздался короткий сигнал автомобиля. «Волга» тронулась с места.
Как позже выяснилось – милиционеров вызвала Тома. Правда, не совсем понятно, почему стражи порядка так медленно ехали. На расспросы о том, как ей удалось улизнуть от «тех придурков», Анастасия ответила, что ее спасла милиция. Девушки продолжали общаться как обычно, но Настя понимала, что ее отношение к Тамаре очень изменилось.
Кошку она отвезла родителям. Сказала, что раз у них новоселье, питомец им просто необходим. При том, что котов в ее семье раньше не держали.
С Артемом Настя не виделась несколько дней. Пока в ее день рождения, второго ноября, он не пришел на занятие ее группы с букетом цветов…
Глава 10. Подозреваемый
Сегодня все выходило удивительно легко. То, что еще недавно казалось вымученным, несуразным, смешным, теперь получалось со всей отточенностью, плавностью, грацией, присущими настоящей танцовщице. Па-де-де – звучит как музыка. И выполняется также. Даже когда устанешь и кажется, будто мышцы вот-вот лопнут от напряжения. А затем па-де-труа… Мышц уже не чувствуешь. Но все равно, как бабочка, порхаешь над паркетом. Все равно любуешься в зеркалах собой. Потому что ты сама – свое собственное произведение искусства, свой собственный будущий шедевр.
– Как сказал Оноре де Бальзак в романе «Отец Горио», нет ничего прекраснее фрегата под парусами, лошади на полном скаку и танцующей женщины, – заметила Вава. – Так что танцуем, девочки, танцуем, чтобы быть прекрасными!
Она любила цитировать великих, и, к слову, удивительно хорошо в этом разбиралась.
– А почему женщина на последнем месте после фрегата и лошади? – спросила Тома. – Мы что, хуже?
Настя горящим взором следила в зеркале за движениями своих рук, прогибами стана, легкими движеньями стройных ног. Ни о чем другом думать было некогда. Даже о том, что выдала себя Артему с головой. Рассказала, кто родители, кем был дед и о его смерти… И о том, что мечтала стать медиком. А ведь по легенде она ни о чем кроме балета и грезить не могла. То-то он глядел на нее так странно. Скорее всего, решил, что она врет или приукрашивает события.
Сейчас до всего этого не было дела. Главное – красивее изогнуть спину, выше прыгнуть, ровнее выпрямить колено, плавней повести кистью. А еще главное – не упускать из виду Татьяну. Пока Настя разбирается со своими делами, ту могут убить, и тогда все это попадание в прошлое будет бессмысленным. Значит, все кроме балета, лишнее. Потому что только балет поможет ей стать ближе к Гальской. Ей следует всегда находиться поблизости, то есть нужно попасть в постановку «Гаянэ», от которой она так бездумно отказалась. Тогда будут вечерние и субботние репетиции, и не останется времени думать о чепухе вроде мимолетных влюбленностей во всяких наглых самодовольных богатеньких мальчиков…
В своих мыслях Настя старалась как можно больше очернить Артема, чтобы доказать самой себе, что между ними совершенно ничего нет и быть не может. Во-первых, эти отношения, если они вдруг сложатся, помешают ей заниматься спасением Татьяны от неведомой угрозы. Во-вторых, они заставят ее волноваться и ревновать. И, наконец, в-третьих, они в принципе невозможны, потому что Артему она точно не нравится.
Хорошо, когда до предела натянуты мышцы, а не нервы. А с Мартовицким не избежать лишних переживаний. Настя вдруг подумала, что слишком отвлеклась от балетных па и вообще стала мыслить, как умудренная опытом взрослая дама. Кто в ее возрасте не бросался, очертя голову, в странные отношения? Может, попробовать? А как же тогда Таня? Анастасия чувствовала себя то ли ангелом-хранителем, то ли детективом, чья задача – непременно разобраться в запутанном деле. В общем, она считала, что самой себе не принадлежит. Лучше убеждать себя в этом, чем признать, что ей просто страшно, потому что ничего подобного ни к одному мужчине она еще ни разу в жизни не испытывала. Ничего подобного – это значит, никто ее еще так не бесил и не восхищал одновременно. Казалось бы, ну что в нем особенного? Вон Пашка красивее и галантнее…
Ну конечно! Артем просто дважды выручил ее в тех ситуациях, когда вообще ни на какую помощь надеяться не приходилось. Поэтому ее пылкое девичье сердце и решило – вот он, принц на белом коне! А то, что этот принц – обычный смазливый бабник, так ему, сердцу, все равно. Не будь он отважным спасителем, обратила бы Настя на него свое внимание? Пожалуй, нет. По крайней мере, ей хотелось так думать…
– Мартынова, я вижу, кто-то витает в облаках, – полет мыслей одернул строгий голос Валентины Валерьевны.
О да, ведь главное – балет. В зеркальном зале хореографического училища вершатся тайны посерьезнее, чем при дворах иных королей. Для «Гаянэ» окончательно утверждены всего три роли – самой Гаянэ, Гико и Армена. Кто же станет Нунэ? Девочки в волнительном ожидании. Тома сегодня казалась оживленнее, чем обычно. И ее, похоже, совершенно не мучает совесть из-за того, что оставила подругу в беде. Катя выглядела задумчивой и ни на кого не обращала внимания. Татьяна была немного рассеянна, Вава делала ей уже два замечания.
Настя, стоя у станка, уперлась носком в пол, покрутила ногой, разминая стопу. Вначале занятия оступилась и теперь ощущала некоторый дискомфорт. Но это такая чепуха! Как же деликатно хрустят пуанты! Как будто по первому снегу ступаешь.
– Работаем, Анастасия, работаем! – прикрикнула на нее педагог и принялась вдохновлено читать стихотворные строки: «У балерин измученные лица, как у крестьян. Терпения запас у балерин, как у крестьян, таится в неторопливом, ровном блеске глаз. Им тоже не до спора, не до вздора – весну не проленись, не прозевай. В балете, как и на поле, не скоро тяжелый собирают урожай…» [8]8
Анисим Кронгауз «У балерин измученные лица…», 1946 г.
[Закрыть].
– Она сегодня настроена очень философски, – хихикнула Тамара Насте на ухо.
Та лишь повела плечами. Ей нравился этот фанатизм, с которым Вава относится к своей работе. Он вдохновляет, зажигает и манит за собой. Он вселяет веру в то, что ты тоже можешь стать примой. Только стремись, старайся, работай сутками над своим телом и умом.
Раздался негромкий стук в двери, и они тут же открылись. Артем с букетом роз стоял на пороге и сверкал дежурной улыбкой. Все застыли, охваченные любопытством. Что он скажет? Кому подарит цветы? Настя тоже оторопело смотрела на молодого человека, не решаясь поверить в происходящее. Потому что он смотрел на нее.
– Анастасия Мартынова! – чуть пафосно, будто конферансье на концерте, произнес Артем. – Наш коллектив поздравляет вас с совершеннолетием! Примите эти скромные цветы.
Он вручил Насте розы, после чего продолжил уже нормальным человеческим тоном:
– В прошлый раз ты мои извинения не приняла, поэтому я решил попытаться еще раз. Ты меня прощаешь?
Она скованно кивнула, вцепившись в букет, словно в спасательный круг. А глаза бегали по залу, только бы не смотреть ему в лицо. Как же хотелось разреветься!
– Классно, да? – тараторила Тома, пока шли к общежитию. – Это Вава придумала так тебя поздравить. А завтра Таньку будет поздравлять Тайгрян. Представляю, как она обрадуется.
– Да уж, – вяло подала голос Настя, пытаясь скрыть разочарование.
Ее словно облили ледяной водой из ведра. Как же глупо было на миг поверить, что эти цветы – от Артема в знак его симпатии! Он, кстати, даже не понял, почему она поникла и отвечала ему через губу.
В Мартовицком неимоверно раздражало его упорное нежелание понимать очевидное. Неужели мужчины и женщины на самом деле настолько по-разному смотрят на одни и те же вещи? Артем искреннее удивился ее недовольству, сделав брови домиком и предположил, что это из-за учебы и усталости. Настя с трудом преодолела потребность ему нагрубить или даже ударить. Дурак он, что ли? Но с другой стороны, он же не виноват в ее разочаровании. Сама навыдумывала, поверила, польстила себе.
– А за что это он прощения просил? – недоуменно посмотрела на Анастасию Тома.
Ее задевало, что с момента своего появления девушка всякий раз оказывалась в центре событий.
– Да так, за один косяк… То есть проступок, – пробурчала та.
Не стала напоминать Тамаре о комментариях Мартовицкого по поводу ее фигуры и веса. До сих пор было обидно это вспоминать.
Такого же фурора на следующий день не получилось. Все, кроме самой именинницы, ожидали появления Павла и постоянно посматривали на дверь. Юноша появился с букетом, поздравил Татьяну. Девушки тут же принялись ее обнимать и целовать в щеки. Поэтому в общей суете приход главного режиссера остался незамеченным. Лишь когда тот сам заявил о себе, всеобщее внимание переключилось на него.
– Танюша, кошечка моя! Поздравляю, поздравляю, – он взял Танино лицо в ладони и смачно расцеловал в обе щеки.
При этом девушка выглядела вовсе не радостно, а скорее наоборот. Настя представила, как эти влажные тонкие губы касаются ее щеки, и с отвращением передернулась.
Тоже вручив Гальской цветы, Евгений Владимирович затем обнялся с Вавой, которая тут же приняла заискивающий вид. Все же люди очень меняются рядом с теми, кого признают выше себя и от кого ждут расположения.
Настя этого человека видела впервые, но раньше о нем не раз слышала. Он оказался на редкость некрасив. На вид лет сорок-сорок пять, бугристая кожа, неприятный взгляд маленьких глаз, в которых умещалось просто гигантское самомнение. При этом очень дорого одет, явно не с прилавков местных магазинов. Строен и хорошо сложен, что не редкость у балетных танцоров. Холеный, немного резкий. На Настю Евгений Владимирович Королевич произвел плохое впечатление. Она представляла себе иным человека, решившего поставить балет «Гаянэ».
– Я только из Парижа, – сообщил режиссер Валентине Валерьевне. – И сразу сюда. Как у вас продвигаются репетиции? Успешно?
– Да, дорогой, все хорошо. Девочку на роль Нунэ подобрала. Вот, Настя Мартынова.
Ошеломленная Анастасия неуклюже выступила вперед. Кажется, даже кого-то случайно задела. Но его величество ничего не заметил. Окинул ее коротким взглядом и снова повернулся к собеседнице.
– Посмотрим, пусть на репетицию приходит.
Больше о Насте они не вспоминали. А та стояла посреди зала растерянная и не знавшая, что думать. Лишь подбадривающий кивок Татьяны вывел ее из оцепенения.
– Валечка, а ты кудесница! Из любого гадкого утенка Царевну-лебедь сделаешь! Они у тебя все примы, – сладко щебетал режиссер.
Как водится, петух хвалил кукушку.
– Слышала, тебе по случаю семидесятилетия Октябрьской революции какую-то награду будут вручать, – говорила тем временем Вава, увлекая Королевича к выходу.
Обернувшись, она небрежно бросила:
– Девочки, на сегодня все.
– Да, лично Михаил Сергеевич звонил, обещал чем-то порадовать, – самодовольно подтвердил режиссер. – В среду вылетаю в Москву на празднования.
То есть он еще и на короткой ноге с Горбачевым…
Настя поглядела вслед удаляющемуся Королевичу. По зарубежным странам разъезжает, наверняка мнит себя гением… И вдруг словно молотом по наковальне в мозгу зазвенело – «сбежала за границу с влиятельным человеком». Анастасия решила, что, кажется, нашла, наконец, главного подозреваемого.
Впервые захотелось принять успокоительное, чтобы угомонить расходившийся пульс. Но никаких лекарств под рукой не было, поэтому она просто попила воды.
– Мне кажется, или ты обижаешься на меня? – настойчиво допытывалась Тома.
– Нет, тебе кажется, – Настя сейчас меньше всего хотела обсуждать их отношения, понимая, что балерина норовит наладить дружбу и быть в курсе всего, что касается «Гаянэ».
Девушка с опозданием подумала, что нужно было ответить, как есть – да, обижается. Или точнее – совсем не желает общаться. Но Настя то ли постеснялась так сказать, то ли не нашла достаточно смелости. А теперь момент был упущен и, продолжая холодно держаться с Томой, она будет выглядеть глупо.
По правде сказать, мотивы Тамары ее совершенно не интересовали. Нужно было еще больше сил отдавать балету, разобраться в отношении Королевича к Татьяне и выяснить все про потайной ход под Театром оперы и балета. А еще лучше попасть туда.
Что-то подсказывало, что следует поговорить с Гальской. Но Анастасия всегда робела перед ней. И долго пыталась собраться с духом, чтобы заговорить. Однако не успела. Таня еще утром отпросилась домой, поэтому сразу после окончания занятия уехала. Анастасия решила, что можно немного расслабиться. Пока Татьяна далеко от Театра – волноваться не о чем. Можно и о себе подумать. Хотя, что такое ее наивные девчачьи переживания в сравнении с чьей-то жизнью? Но пока она совсем не понимала, что нужно делать, чтобы предотвратить возможную гибель балерины.
А ночью почему-то плакала Катя. Настя проснулась от приглушенных всхлипов и, прислушавшись, поняла, что доносятся они со стороны Катиной кровати. Привычно монотонно тикал будильник. Густо пахло цветами. Ее розы стояли на подоконнике. Цветы Тани, которые она не забрала домой – на столе. Это были орхидеи от Королевича. Те, что подарил Павел, девушка увезла. Опять тихие всхлипы… Не известно, слышала ли Тома. Никто из девочек не встал, чтобы узнать, что случилось.
