Текст книги "Загадка фарфоровой балерины (СИ)"
Автор книги: Елена Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 2 Новенькая
Танцуя, девушка воздела руки к небу. Ей казалось, что еще немного, всего один прыжок, и она воспарит. Сил хватит, несомненно. Под этой нежной кожей и внешней хрупкостью скрыты стальные мышцы и железная воля. В каждом плавном ее движении столько величия и силы! И столько красоты! Она не чувствовала под собой пола. Касалась его лишь для того, чтобы оттолкнуться и снова взмыть вверх – туда, куда поднимались звуки музыки и откуда падали звезды… Невесомая, как пылинка в солнечном свете, пушинка одуванчика на летнем ветру, или снежинка во время ночной метели… Вокруг золотистое зыбкое марево и больше ничего, кроме нее и музыки.
Она словно видела себя со стороны. Было удивительно, совершенно не прилагая усилий, так великолепно двигаться. Будто с самого рождения танцевала!
– Вы совсем оборзели, что ли, девочки? – громкий возглас оборвал столь чарующий сон.
Настя открыла глаза.
– На класс никто не собирается, я гляжу?
– Тс, новенькая еще спит! – шепнул кто-то.
– И что теперь? Пусть привыкает просыпаться вовремя.
Хлопнула дверь. После этого раздалось несколько сдавленных смешков.
Настя сонно моргала, не в силах сориентироваться, где находится, и понять, что ей снилось – она сама, погибшая балерина, или сон навеян тем, что вчера она пристально изучала найденную статуэтку. Не меняя позы и не шевелясь, девушка обвела глазами доступную взгляду часть комнаты. Это было студенческое общежитие. Не могла же она не помнить, как заселилась в общагу! Да и вряд ли в общежитии медуниверситета такой древний ремонт. Здесь же настоящий совок! Вон даже календарь на стене за восемьдесят седьмой год.
Потом Настю осенило. Комната больше походила на спальню в спортивной школе олимпийского резерва, в которой она проучилась пару лет, когда занималась гимнастикой – на стенах и на полках какие-то награды, скакалка на ручке двери. Родители мечтали сделать из нее профессиональную спортсменку, но девушка сумела настоять на своем и бросить спорт. Ее больше интересовала медицина. Настя собиралась стать стоматологом и в этом году блестяще сдала ЕГЭ, а потом поступила на бюджет в медицинский.
А вот что творилось в ее жизни здесь и сейчас – было совсем непонятно. В комнате у зеркала стояла какая-то девушка. На кровати напротив сидела еще одна – рыженькая, кучерявая. Третью Настя не видела, но слышала ее голос.
Та, что стояла перед зеркалом, была в одних трусах. Настя подивилась такой раскрепощенности и худобе. Самой ей до столь утонченного силуэта было далеко. Нет, полной она ни в коем случае не была. При росте метр шестьдесят восемь весила около пятидесяти килограмм. Но фигура «песочные часы» и бюст второго размера теперь ей казались даже пышными на фоне подобной стройности. Тем не менее, девушка, стоявшая у зеркала, не была тощей. Красивая грудь… такую форму, кажется, называют «лисьим носиком». Точеные плечи, тонкие запястья, нос с небольшой горбинкой, смуглая кожа. У Насти были длинные русые волосы и голубые глаза. А эта девушка являлась жгучей брюнеткой с красивыми темными очами. Ее волосы доходили до ягодиц и слегка завивались на концах.
Наконец, надев платье и собрав свою шикарную копну в хвост, она вышла из комнаты. И тут же началось обсуждение какой-то Таньки. Наверное, именно она ею и была.
– А Танька-то, знаешь, какую партию с Тайгряном репетирует? – щебетала рыженькая. – Гаянэ.
– У нас «Гаянэ»[3]3
«Гаянэ» – балет Арама Хачатуряна в четырех актах. Это яркий пример произведения искусства, созданного по политическому заказу. «Гаянэ» принадлежит неоспоримая пальма первенства по количеству постановок. Этот балет принимался зрителями восторженно на всех сценах мира, где он исполнялся, благодаря самобытности музыки, гармонично соединившей в себе классические основы и ярко выраженный национальный характер.
[Закрыть] будут ставить? – воскликнула наконец появившаяся в поле зрения третья девушка, блондинка.
– Ага, вроде бы только отрывок. Тебе-то в этот балет путь заказан. Явно на армянку не тянешь.
Обе засмеялись.
– О, новенькая проснулась, – оживилась рыжая. – Привет. Ты же Настя? Мартынова?
– Д-да, – с запинкой ответила девушка.
Таиться теперь не было смысла. Она откинула одеяло и села.
– Слышали, что ты вчера заселилась. Но мы допоздна были на репетиции, а когда пришли, ты уже спала. Кстати, я Тома.
– А я Катя, – улыбнулась блондинка.
Настя заметила на тумбочке свою балерину. Кстати, вчера она таки нашла на статуэтке синее клеймо в виде короны – знак производителя и год производства. Судя по надписи, создали балерину в 1936-м. На ней имелась надпись Unterweissbach (Унтервайсбах), значит, статуэтка привезена из Германии.
Все окружающее Анастасию пространство было иным, не таким, каким она привыкла его ощущать. Но сказать, что конкретно не так, было пока трудно. Из отдельных деталей постепенно складывалась картинка реальности. Сначала календарь, теперь одежда. Она обратила внимание, что одежда ее соседок была совсем не современной. Что-то подобное девушка видела на детских фотографиях родителей и старых снимках бабушки. Лосины? Да кто их сейчас носит? Джинсовые мини-юбки? Ну, допустим. Но футболка с Майклом Джексоном, висевшая на спинке стула…
– Слыхали? У нас в краеведческом какая-то новая выставка открывается к семидесятилетию Октябрьской революции, – заметила Катя, в свою очередь подойдя к зеркалу и принявшись наводить красоту. – Я думаю сходить.
– Да ну, ты серьезно? – фыркнула Тома. – Уверена, что там скучно.
Семидесятилетие революции? Настя ошарашено переводила взгляд с одной девушки на другую. Историю она знала отлично и прекрасно помнила, что год революции – 1917-й. Значит, недавно отметили столетие – в 2017-м…
– А точно к семидесятилетию? – неуверенно подала она голос. – С чего бы?
– Как это с чего? В этом году вообще намечаются грандиозные празднования. Горбачев в своем докладе…
Анастасия недослушала, соскочила с кровати и подошла к окну. Местность девушка узнала сразу. Старый центр ее родного города. Только не было на привычном месте кафе «Плакучая ива», исчез бюст первого мэра и рекламные щиты. Да и зеленых насаждений не оказалось там, где они еще недавно были. Зато слева обнаружилась красивая аллея, по обеим сторонам которой стояли тополя. Такого места Настя совершенно не помнила, даже готова была поклясться – этой аллеи никогда здесь не было.
Чтобы поверить в случившееся, нужно явно быть не в себе… Но никакого иного объяснение, кроме того, что она оказалась в прошлом, Настя найти не могла.
Накрыла паника… В ушах зашумело, сердце заметалось, стремясь попасть куда-то в горло. Анастасия помнила, что при сильном волнении или стрессе нужно попить воды – глотательные движения помогают сердцу вернуться в нормальный ритм. Увидев на столике у двери стакан и чайник, так и сделала.
– Эй, все нормально? – оглянулась на нее Катя.
– Да. Что-то голова болит.
– Так ты, может, в зал не ходи сегодня? Освойся тут. Мы тебя отмажем.
– Ты что, ей от Валентины влетит! – испуганно уставилась на блондинку Тома.
Та лишь отмахнулась.
Когда все отправились на класс, Настя, наконец, получила возможность побыть наедине с собой и все обдумать. Она, конечно, читала про попаданцев в другие миры и в прошлое. И фильмы такие видела. Даже какой-то российский сериал про то, как мужик попал в СССР. Но как такое могло случиться с ней самой? Это же все не может происходить на самом деле!
Девушка открыла стоявшую у ее кровати тумбочку. Там оказались различные мелочи вроде косметики, расчесок, заколок. Ленинградская тушь, в которую нужно плевать, чтобы накраситься… Настя с тоской закатила глаза.
В чемодане обнаружилась одежда как раз ее размера. И тоже крайне устаревших фасонов. Такое, наверное, еще ее бабушка носила. Должно быть, она попала сюда вместо какой-то своей тезки, настоящей Анастасии Мартыновой.
Девушка задумалась – что делают попаданцы в первую очередь? Как назло, ничего не приходило в голову. Но вдруг ее осенило – нужно понять, зачем она здесь, выполнить возложенную на нее миссию, и тогда она вернется домой! Свое приключение она связывала с найденной статуэткой и останками. Все увиденные ею студентки были как на подбор стройными, прямыми, будто палки, и очень хрупкими. «Балерины? Точно, у них же в институте культуры, в который Костик поступил, когда-то было балетное отделение», – подумала Настя. Но его закрыли еще в двухтысячном или даже раньше. Или это «кулек» потом образовался на базе хореографического училища? Не важно. А что, если та погибшая – одна из ее соседок? Значит, ей нужно выяснить, кто именно, и предотвратить несчастье. Но как это узнать? И как не подать виду, что она совсем не из этого времени? Только бы не проговориться о том, что произойдет в девяностых. Тут же, скорее всего, все еще верят в светлое коммунистическое будущее. Радует, по крайней мере, то, что она не оказалась в каком-нибудь пятнадцатом веке где-нибудь в Турции…
Постойте-ка… А ведь получается, она и сама теперь балерина? Настю накрыла очередная волна страха. Она читала, какая адская у балетных танцовщиц жизнь. Классы, растяжки с утра до поздней ночи, жесткие ограничения в еде, травмы, стертые до кровавых мозолей ноги… Она уж точно не потянет такое существование! Этим нужно заниматься с самого детства. А начинать в семнадцать уже наверняка поздно! Даже если ты сама – бывшая спортсменка.
Неожиданно Анастасии пришла в голову удачная идея. Если она в своем же городе, и в относительно недалеком прошлом, значит и ее близкие здесь! Попробовать связаться с ними? Но через секунду радость потухла. Ее родители – еще совсем дети. Отцу десять, матери семь. А бабушке сейчас нет и тридцати. Она сочтет ненормальной девицу, которая придет и заявит: «Здравствуйте, я ваша внучка».
Настя вспомнила, что семья отца переехала сюда гораздо позже. Да и где жили родители матери, она точно не знает. Так что теперь и не найти никого. Значит, увидеть еще живых и молодых дедушек и вторую бабушку – мать отца, не удастся.
Девушка села на кровать и взяла в руки статуэтку балерины. Снова принялась ее рассматривать, гадая, как такая красота могла оказаться среди хлама в подземелье.
Она не слышала, как отворилась дверь и в комнате появилась Татьяна. Только теперь на ней было не платье, а черный купальник, лосины, короткая юбка, гетры и наполовину расстегнутая спортивная куртка. Тяжелые темные волосы были убраны в узел на затылке.
– Эту балерину мой дед привез из Берлина в сорок пятом, – заметила она, параллельно роясь в своем шкафчике.
– Так это твоя статуэтка? – спросила у нее Настя несколько разочарованно.
– Ну да. Я, можно сказать, благодаря ей и пошла в балет. С детства ею любовалась. Хотела быть на нее похожей.
После некоторой паузы, Таня заметила:
– А ты зря сегодня не пошла на класс. Валентина орала.
– Кто это?
– Наш хореограф Валентина Валерьевна, – Татьяна поглядела на нее снисходительно.
– Это она сказала утром, что мы оборзели?
– Да.
– Грубиянка какая-то.
Таня лишь пожала плечами. Взяв из шкафа нужную вещь, девушка так же быстро испарилась. Настя посмотрела на дверь. Вот и нашлась хозяйка статуэтки. Выходит, это ее останки покоились в деревянном ящике? Кто же и за что так поступил с этой хрупкой большеглазой девчонкой, которой на вид едва ли дашь шестнадцать? Переведя взгляд снова на балерину, Настя мысленно спросила: «Ты хочешь, чтобы я предотвратила гибель твоей хозяйки?» Фарфоровая красавица оставалась безмолвна.
– И как я это должна сделать? – уже вслух поинтересовалась девушка. – Я что, всемогущая? Если уж перенесла меня сюда, так помогай!
Однако ответа не дождалась.
Побродив по комнате, рассматривала вещи своих соседок и пыталась угадать, какой у каждой из них характер. Улыбнулась, мысленно сравнив себя с Тоськой – героиней советской комедии «Девчата». Это был один из любимых фильмов ее бабушки, поэтому в детстве она смотрела его очень часто. Потом Настя взяла со стола блюдо с яблоками, села на подоконник и поставила его рядом. В животе урчало от голода, но она не замечала этого. Где-то прогрохотал трамвай.
Грустные мысли то и дело накатывали очередной волной отчаяния. Как же там ее мама? С ума, наверное, сходит. Где она сама будет брать деньги? Что, если приедут родители настоящей Насти Мартыновой? Вопросы наслаивались один на другой, а ответов не находилось. Может быть, сказать этой Тане прямо: «Тебя ждет опасность. Будь осторожнее». Например, сделать вид, что она может предсказывать будущее. Однако есть риск, что ее сочтут сумасшедшей.
А вдруг в той своей нормальной жизни, в 2019 году, она умерла? Вдруг там все закончилось? Бывает же, что люди умирают во сне. Эта мысль так поразила Настю, что она побледнела. Снова накрыла паника и какой-то животный страх. Если она умерла, то уже никогда не сможет вернуться!
Осознание всего произошедшего приходило постепенно, не сразу. Вызывая то ужас, то восторг. Если это случилось с ней, значит, она особенная, значит, сильная и сможет все сделать, как надо! И следом другая мысль – ну почему это случилось с ней! Она еще почти ребенок, недавно окончивший школу! Она слабая девочка, которая никогда ни за что не боролась!
Настю бросало из крайности в крайность. То ее трясло, как в лихорадке, то наступало абсолютное безразличие. Ее реальный мир отсюда выглядел просто идеальным, светлым добрым и почти сказочным. Действительность, в которой она по воле рока оказалась, пугала. А еще здесь все было предрешено. Война в Афгане, развал Союза, Чечня, нищета девяностых. Ничего хорошего в ближайшие годы ждать не приходилось. Бабушка часто рассказывала о том времени, когда они всей семьей были вынуждены торговать на рынке собранными на улице фруктами, чтобы купить макарон.
Настя сидела на подоконнике, глядя в окно на осенний город – родной и чужой одновременно. Было страшно выйти за пределы комнаты. Но придется решиться. Иначе ее исключает из училища и возложенная на нее кем-то незримым миссия будет провалена. Тогда-то уж точно не получится вернуться домой.
Девушка вся сжалась в комочек, подсознательно желая исчезнуть. Было ощущение, словно она за эти несколько часов прожила несколько жизней. Она ничего не делала, никуда не ходила, но чувствовала себя выжатой, как лимон. Эмоции так бесновались, переполняя душу, что, в конце концов, опустошили ее. Нужно было отключиться хоть на какое-то время и ни о чем не думать. Но получится ли?
Незаметно потемнело. Неужели она вот так просидела весь день? Настя оглянулась, нашла взглядом балерину, а потом снова посмотрела в окно. Город теперь светился огнями. Фонари, много фонарей и совсем нет неоновых вывесок. Непривычно было видеть его таким.
Вечером девочки позвали ее ужинать, и случилось то, чего Настя боялась больше всего. Тома, жуя салат, спросила:
– Расскажи, как там у вас в училище было? И почему ты к нам перевелась? Говорят, у вас очень сильная балетная школа, не в пример нашему захолустью.
Настя испуганно сглотнула ком. Кто знает, из какого города по легенде должна была приехать настоящая Анастасия Мартынова? Надо было хотя бы в «свои» документы заглянуть.
– Да… родители переехали сюда, вот и пришлось… – пролепетала девушка.
Глава 3. Впервые на пуантах
Валентина действительно орала. Это по-другому и назвать-то нельзя. Но Настя была ей благодарна за вчерашнее вторжение. Как раз когда ее начали расспрашивать о прошлом, примчалась их хореограф и строго отчитала новенькую за прогул.
– Завтра я с тебя три шкуры спущу, имей в виду, Мартынова, – строго заявила тонкая, как тростинка, женщина с короткой стрижкой и суровым выражением лица.
Настя постаралась стать еще ровнее. Взгляд ее упирался в спину стоящей впереди у станка балерины. Вчерашний день, перенасыщенный эмоциями, вылился в спокойную ночь с глубоким здоровым сном. Утром, отдохнувшая и успокоившаяся, Анастасия увидела все в другом свете. Она решила воспринимать случившееся, как игру или приключение.
Сейчас удалось рассмотреть хореографа лучше. Наконец, решившись отвести глаза от идеально ровных спин девушек, Настя воззрилась на Валентину Валерьевну. Преподавательница была немолодой сухопарой и очень резкой дамой. Несмотря на несколько мужскую манеру общения, каждому ее движению была присуща неуловимая элегантность.
Педагог ее сразу невзлюбила. Во всяком случае Насте так показалось. Кроме нее хореограф постоянно покрикивала на Татьяну.
– Гальская, спину держи. За разворотом плеч следи! Тяни носок!
По мнению Анастасии, более отточенных движений здесь ни у кого не выходило. Поэтому Валентина к Тане просто придиралась.
На классе оказалось очень тяжело. Гораздо хуже, чем она себе представляла. Первые полчаса Настя изо всех сил старалась не отставать от других девочек. Все эти «фуэте», «гран батман», «плие», «фондю», «жэтэ»… Балетные движения имели красивые непонятные названия, запомнить которые она пока даже не пыталась. Главное – научиться правильно двигаться. Молодое спортивное тело все схватывало на лету. Но с непривычки быстро наступила усталость. Настя уже не так тщательно следила за осанкой и точностью выполнения па. В зеркале она не отличалась от одногруппниц – это воодушевляло. Однако к середине урока девушка была готова рухнуть от скручивающей все мышцы боли, в то время как остальные выглядели так же свежо, как вначале. Анастасия успокаивала себя тем, что другой на ее месте было бы еще тяжелее. Она, по крайней мере, когда-то профессионально занималась спортивной гимнастикой и до сих пор садилась на шпагат.
Теперь она поняла, почему даже совсем легкий завтрак был лишним. Казалось, что съеденный бутерброд сейчас просто разорвет ей желудок и вывалится наружу. Кстати, в своей сумке Настя нашла паспорт и деньги. Судя по сумме, не малые. Еще бы разобраться в местных ценах.
По лбу катились крупные капли пота, в ушах шумело, ноги и руки дрожали. А этот проклятый класс все не заканчивался! Если вначале она еще более-менее умудрялась скоординировать свои движения, то сейчас все конечности работали сами по себе, абсолютно бессвязно. А голова и вовсе, похоже, готова была отключиться. Спустя час мысль осталась всего одна: «За что мне это?» Она пульсировала где-то в мозгу, как лампочка над входом в оперблок.
– Мартынова, что с мышцами кора? – Настя вздрогнула, услышав свою фамилию, произнесенную резким голосом Валентины.
Что такое мышцы кора, она знала. Это мышцы спины и пресса. Именно они, если хорошо проработаны, дают знаменитую балетную осанку. Собравшись из последних сил, девушка напрягла не только их, но вообще все, что можно.
– И плечи опусти! – не унималась Валентина Валерьевна. – Лопатки должны быть сведены вместе, плечи опущены, шея вытянута! Сколько раз вам это повторять?
Настя всю жизнь считала, что у нее короткая шея. Но тут, пока тянула подбородок вверх, а плечи вниз, наконец, обнаружила, что шея вполне себе лебединая. Несмотря на адское напряжение и боль, постепенно пробуждалась уверенность в себе. Оказывается, у нее довольно гибкое, стройное тело. И вообще, как бы там дальше все ни повернулось, а эти занятия даже полезны. Может, когда вернется, займется, наконец, фитнесом. Или боди-балетом.
Мысли незаметно снова вернулись к ее проблемам. Настя теперь уже окончательно поняла, что ей придется как-то устраиваться здесь, в этом времени и в этой, чуждой ей, ипостаси. Поэтому нужно придумать себе какое-то прошлое.
После общей разминки и растяжки хореограф дала возможность девочкам немного отдохнуть, а сама вызывала к себе некоторых и рассказывала обо всех их ошибках и недочетах, показывала, как правильно выполнять те или иные элементы или танцевальные связки. Все это сопровождалось шутками, фактами из истории балета, рассказами о каких-то курьезах. Настя заметила, что начинает проникаться к педагогу симпатией. Она не ожидала, что Вава, как между собой называли Валентину девушки, окажется вполне себе нормальной и даже веселой.
Отдав все детство спортивной гимнастике, Настя и не подозревала, что танец может быть настолько тяжелее профессионального спорта. Может быть, потому что привыкла к иным нагрузкам. А тут все движения выполнялись в выворотных позициях, все мышцы были практически постоянно напряжены. Нужно было удерживать баланс в порой очень неустойчивых позах. «Но на то она и строгая классическая хореография», – думала девушка.
Пока Анастасия переводила дух между прыжками и арабесками, попутно вникая в экскурс о закулисной жизни Театра оперы и балета, прошло еще минут двадцать. Девушка незаметно бросала в зеркало короткие взгляды, любуясь собой. Пока стояла у станка, все движения выглядели вполне уверенно. На середине зала повторить то же самое оказалось гораздо сложнее. Иногда она даже внутренне посмеивалась над самой собой. Тем не менее, появилось ощущение, что она занимается чем-то очень красивым и женственным. Знакомая эйфория, обычно всегда приходящая после физических нагрузок. Но этот пропитывающий до кончиков пальцев трепет от мысли, что она теперь настоящая балерина, был каким-то новым ощущением. Мощным и невероятным.
Настю Валентина к себе не подзывала и на ошибки больше не указывала. «Наверно, махнула рукой на безнадежную неумеху», – подумала девушка. Странно, но эта мысль ее нисколько не расстроила, а наоборот. Захотелось доказать, что она способная. Только попозже, когда отдохнет.
Когда же, наконец, Валентина Валерьевна объявила, что все могут расходиться, Настя не поверила своему счастью. Единственным желанием было упасть на кровать и вообще не двигаться пару суток.
– Гальская, останешься на репетицию, – Анастасия услышала, как хореограф обратилась к Тане.
Та послушно осталась стоять у станка, только в более расслабленной позе. Когда мимо Насти прошел поджарый молодой человек восточной наружности, она проводила его заинтересованным взглядом. Похоже, с ним Татьяна и будет репетировать.
Только выйдя из зеркального зала, Настя осознала, что ее одежда полностью промокла от пота. Да уж, с таким нагрузками она за неделю килограмм пять сбросит.
– Это новенькая? – донеслось до нее, и девушка поискала глазами говорившего.
Им оказался высокий сероглазый парень с соломенной челкой.
– Ну и корова, – заметил он, глядя прямо на нее.
Сказано это было громко, во всеуслышание, с нескрываемой насмешкой. Юноша стоял неподалеку, окруженный несколькими девицами из ее группы. Все они, как по команде, захихикали.
К физической боли добавилась невыносимая обида. Настя не поверила. Разве это о ней? Нет, такого не может быть! Ее никогда никто не травил в школе. Ее уважали. И она всегда привлекала внимание парней. Что с ней теперь не так, что ее открыто оскорбляют? Будь это девчонка, она бы списала все на зависть. Но молодой человек… Настя чувствовала, что готова зареветь. Схватив сумку, не глядя по сторонам, ринулась прочь. Парень проводил ее насмешливым взглядом и отвернулся.
– Фух, Валентина сегодня в ударе! – раздалось рядом.
Настя обернулась – быстро шагая, ее догоняла Тома. Закинув на плечо спортивную сумку с формой, она забавно сдула со щеки пружинистый рыжий локон. Интересно, слышала ли она те слова про корову? Настя снова ощутила, как на глаза набегают слезы, и поспешила отвернуться.
– А что, она и веселой бывает, оказывается? – спросила девушка, чтобы скрыть свое состояние.
– Ой, да она иногда такие угарные байки травит про свое балетное детство! Когда я впервые к ней попала, то на первом же занятии поняла – вот он, преподаватель моей мечты. Строгая, но веселая. Каждое занятие проходит с юмором и… болью. Она в прошлом профессиональная балерина, поэтому дисциплина у нас железная. Хочешь – не хочешь, а все равно согнешься.
Тома говорила оживленно и двигалась так легко, словно для нее не было этих двух часов за балетным станком.
– Неужели сколько не растягивайся, все равно всегда будет больно? – Настя с надеждой посмотрела на одногруппницу, ожидая отрицательного ответа.
– Какой-то странный вопрос. Мне его подруги, далекие от балета, обычно задают, – та подозрительно сощурилась. – А ты давно занимаешься?
– Конечно. С детства, – уверенно соврала Настя. – Просто я не очень гибкая.
– На классе мне так не показалось. У тебя неплохо получается. Вообще нас еще в детстве учили тому, что самое главное – хорошенько разогреться. И расслабиться. Тогда будет легче. А еще нужно научиться отключаться от боли. Любимая фраза Вавы, которую она нам часто повторяет, – «никогда сам не знаешь, на что способен». Я с ней согласна. Смотрю на все, чего я достигла, что уже умею, и поражаюсь, насколько безграничны возможности человеческого тела.
Анастасия вдруг подумала, что лицо Томы кажется ей отдаленно знакомым. Словно она видела ее раньше, но не могла вспомнить, где.
Девушки неспешно шли по прилегающему к училищу парку. Театр оперы и балета располагался неподалеку. Сейчас это здание выглядело куда презентабельнее, чем в 2019-м.
– На Мартовицкого не обращай внимания. Он у нас местная звезда. Родители когда-то в Москве в Большом работали, вот он и вообразил себе, что он тут главный.
– Кто такой Мартовицкий? – не поняла Настя.
– Артем. Ну, тот, что тебя коровой назвал. Тема, он такой. Любитель покрасоваться. Всю жизнь воображает себя возвышенной натурой, вышагивает, тянет носочек. Короче, у него комплекс несостоявшегося человека. Срывается периодически и остро реагирует, если у кого-то в работе что-то получается.
– А вот этот парень, нерусский, он кто?
– Какой? А, Тайгрян? Пашка очень хороший! Он в Театре давно танцует. Но у него жизнь балетом не ограничивается, слава богу. Премьером быть не хочет. Балет – это больше привычка, даже не для души уже. Любит путешествия, рок на гитаре играть, немецкий язык, спорт, читать книги. Недавно говорил, что устал от того, что все друзья только из балета, нет ни одного нового лица, человека, который мог бы показать что-то новое, научить чему-то. Девушки ему балетные не нравятся. Говорит, что ужасны все эти закулисные игры. Мартовицкий считает Пашку своим главным конкурентом. А тут еще Тайгряна в «Гаянэ» на роль Армена поставили. Ой, что начнется!
– Ты так хорошо этого Павла знаешь, – удивилась Настя.
– Мы, можно сказать, друзья.
Но по заискрившемуся взгляду Томы Анастасия поняла, что они не просто друзья. Точнее, самой Томе, кажется, хотелось бы это исправить. На ее лице отразилась неприкрытая влюбленность, когда она говорила об армянине.
– А сама ты дальше планируешь танцевать в Театре, или балет – это просто увлечение? – осторожно спросила Настя.
– Конечно, планирую служить в Театре. Зря я, что ли, всю жизнь этому отдала? Но у меня таких амбиций, как у Катьки или Таньки, нет. Они, думаю, примами стремятся быть, в Москву уехать. Хотя кому мы там нужны? Туда со всей страны такие же дурочки едут.
Болтовня быстро помогла забыть об обиде и слезы исчезли. Про планы самой Насти Тома не спросила. Но та и не знала, что ответить. Ее, несмотря на боль и усталость, привлекал балет. Это действо, когда стоишь у станка вся подтянутая, с идеально ровной спиной, вытянутыми коленями, поджатыми ягодицами и вывернутыми стопами, и исполняешь па под классическую музыку, – завораживало. Очень приятно смотреть на себя и других. Это просто красиво. Даже сейчас, идя по улице, она физически ощущала, как стопы сами собой при ходьбе разворачивались немного наружу, талия как будто очертилась более явно благодаря прогибу в спине. Ну и некая легкость, грациозность появилась. Если даже все это ей только казалось, ощущения были невероятные.
Ходьба немного уменьшила боль в мышцах. Но Настя знала, что главное еще только впереди. Завтра ее ждет жестокая крепатура. Хотя сейчас она думала о том, что пока все вычитанные когда-то в интернете и случайно увиденные в передачах по телевизору ужасы балета оказались мифом. Конечно, по одному классу сложно судить, но никто ее прутом по икрам не стегал, как иногда пишут в якобы правдивых статьях. Нагрузка тяжелая, но выдержать ее здоровой семнадцатилетней девушке вполне под силу. А вот насколько хорошо у нее получалось выполнять движения – это вопрос… На самом деле исключить из балетного училища могут из-за любой мелочи. Где-то она читала, что одну девушку выгнали, потому что у нее выросла слишком большая грудь.
– Слушай, как ты думаешь, у меня нормальная грудь? – вдруг спросила она у Томы.
Та посмотрела на нее удивленно, потом оценивающе воззрилась на бюст.
– Да нормальная, вроде.
К концу второго дня пребывания в общежитии Настя поняла, что Татьяну в комнате никто не любит. Это было чем-то неосязаемым, витавшим в воздухе. Девочки при Тане особо не болтали, а как только она покидала спальню – тут же принимались судачить о ней. Сама Таня этой нелюбви не замечала или ей было глубоко плевать. Девушка совсем не обращала внимания на то напряжение, которое возникало при ее появлении. И этим как-то невольно ставила себя выше остальных, выделялась на общем фоне.
Насте она нравилась. И ей было не понятно, почему все недолюбливают Таню. Ее гораздо больше раздражала настойчиво пытавшаяся с ней подружиться Тома. Должно быть, она решила, что Анастасия положила глаз на ее ненаглядного Тайгряна, поэтому стремится держать соперницу поближе. Да и Катя, постоянно наводившая красоту, тоже не вызывала особой симпатии.
Нужно было узнать о Татьяне как можно больше. Но обсуждать ее с девочками было неприятно. А попытаться самой сблизиться с той Анастасия не решалась. Не любила быть навязчивой.
Перед сном, когда свет в спальне уже потушили, и юные балерины легли в кровати, Настя выскользнула в коридор, чтобы посетить уборную. За пределами комнаты горел тусклый свет, было прохладнее, чем внутри, и пахло жареной картошкой. Странно. Даже в общежитии балетных танцовщиков ею пахнет! Словно это традиционный аромат любого общежития и не имеет значения, кто в нем проживает – спортсмены, строители, медики или кто-либо другой.
В тишине девушка услышала доносившиеся со стороны кухни приглушенные голоса. Что заставило Анастасию подойти к неплотно прикрытым дверям – она и сама в тот момент не могла сказать. Какое-то интуитивное чувство подтолкнуло это сделать. Свет в кухне был выключен, но все можно было разглядеть благодаря фонарям за окном. Настя увидела стоявшую в профиль Таню в одной пижаме, поверх которой была накинута мужская синяя олимпийка. Но самым интересным было то, что девушка прижималась к Тайгряну! Он бережно обнимал ее, целовал и вытирал ей слезы. Такая миниатюрная на его фоне, словно фарфоровая статуэтка, вылепленная искусным мастером… Ее тонкие руки вокруг его шеи, его сильные, бугрящиеся мышцами – на ее талии. Его упрямый подбородок над ее лицом. В этом всем столько возвышенной красоты и ни капли пошлости. Ими тянуло любоваться. Не подглядывать исподтишка, а именно открыто любоваться, как, например, героями кинофильма или спектакля.
– Все будет хорошо, Танюша, – нежно говорил парень, гладя красавицу по волосам и касаясь губами ее виска.
– Мне так больно, Паша, – пожаловалась она. – Может, к врачу сходить?
