Текст книги "Возьми меня на поруки (СИ)"

Автор книги: Елена Трифоненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

22

Больше никогда-никогда не буду пить. И влюбляться. Это все до добра не доводит. Я ругала себя последними словами всю дорогу до дома. Нет, это же надо было так низко пасть: расхаживать в одном лифчике ради того, чтобы понравиться парню. Идиотка!

Стоило мне войти в квартиру и снять куртку, в дверь позвонили. Да что ж такое-то? Сердце невольно ушло в пятки, а потом я с опаской посмотрела в глазок. Фух! Не Глеб. Алина. Но бледная и взволнованная. Накинув куртку снова, я быстро отперла дверь:

– Привет. Что случилось?

Мне почему-то сразу подумалось о самом страшном: у двойняшек опять те белые комочки в какашках, из-за которых у подруги совсем недавно случилась истерика.

– Это я у тебя должна спросить, что случилось, – сердито отозвалась Алина. – Глеб заспамил меня сообщениями. Пишет, ты ушла и на звонки не отвечаешь.

– Ой, у меня, наверное, что-то с телефоном! – пробормотала я, хотя на самом деле, мне просто не хотелось снимать трубку.

В глазах подруги отразился немой укор. Можно даже сказать, укорище. Я смутилась и невольно отвела взгляд:

– Как видишь со мной все нормально. Так Глебу и передай.

– Вы что, поссорились?

– Нет. С чего бы?

Алина резко подалась вперед и дернула вниз бегунок не до конца застегнутой молнии моей куртки. Вжик! Глаза подруги округлились.

– А где кофта?

– В смысле? – почти искренне удивилась я. Мне в голову, как назло, не приходило ни одного приличного объяснения своей неожиданной утрате.

Подруга прерывисто вздохнула, а потом с раздраженным видом сложила руки на груди:

– Почему у тебя под курткой один лифчик?

– А нужно два? – я продолжала тянуть время, потому что объяснение упорно не придумывалось.

Лицо Алины стремительно покраснело от нахлынувшего гнева.

– Ну хватит прикалываться! – зашипела она. – Почему ты не одета?

Я честно открыла рот, чтобы ответить. Потом закрыла. Щеки подруги из румяных моментально стали мертвецки бледными.

– Боже! Глеб тебя домогался?

Я покрутила пальцем у виска:

– Алин, ты нормальная, а? С чего ему меня домогаться? За ним такие девчонки классные бегают, на черта ему подкатывать к мыши вроде меня?

– Ты не мышь.

– Но все равно не в его вкусе.

– Да не скажи! – усмехнулась Алина. – На мой последний день рождения он тебя просто глазами ел. Я даже отвела его в сторону и сделала внушение.

У меня перехватило дыхание.

– Какое внушение?

Кажется, это прозвучало слишком эмоционально, потому что подруга посмотрела на меня с неприкрытым подозрением.

– Мне просто любопытно, – пробормотала я и украдкой стерла выступившую на лбу испарину.

– Я сказала ему, чтобы флиртовал с тобой, только если у него есть серьезные намерения. Что ты девушка привязчивая и к беспорядочным связям несклонная. Ну и вообще предупредила Глеба, что если он разобьет тебе сердце, закопаю его на бабушкиной даче.

– Всегда знала, что у вас теплые, нежные отношения! – ухмыльнулась я.

– Так ты объяснишь, куда делась кофта?

На лестнице послышались шаги, и я поспешно застегнула куртку снова:

– Кофта в стирке. Я бросила ее туда сразу, как пришла. Но не открывать же дверь голой – вот и накинула первое, что под руку подвернулось.

– Понятно, – растягивая гласные, произнесла Алина, но напоминать Собаку-подозреваку не перестала. – Ладно, я побегу. Мы с Антоном собираемся купать двойняшек.

– Хорошо, – кивнула я. – Антону – привет!

Потом как в тумане закрыла дверь и по стеночке сползла на пол. В груди бушевали смешанные чувства. Левая половинка сердца искрилось от радости: Глеб считает меня привлекательной! А правая явно позеленела от безнадеги, ведь на серьезные отношения с братом подруги рассчитывать не приходилось.

А может, меня и несерьезные отношения устроят? Может, Алинка жестоко заблуждается на мой счет? Я глубоко задумалась.

23

Следующим утром я проснулась в ужасном настроении. Глеб больше не звонил, а мне ужасно хотелось снова услышать его голос. Я больше не злилась, нет. Теперь меня трясло от страха при мысли о том, что брат подруги забьет на пари, и мы больше не увидимся. Пару раз я даже порывалась позвонить ему сама, но, к счастью, вовремя одумывалась.

Моя меланхолия, естественно, сказалась на моей работоспособности. Я блуждала по колледжу совершенно потерянная, то и дело натыкалась на людей и постоянно забывала, куда и зачем я иду. К счастью, Римма Федоровна заметила мое состояние и заботливо пожурила:

– Ксения Витальевна, вы почему без дела шарахаетесь? Вы отчет по профилактике бродяжничества сделали?

– Да.

– А по профилактике алкоголизации?

– Тоже.

Моя начальница удивленно нахмурилась:

– Хм… И когда успели? Впрочем, неважно: ваш отчет мне не нравится, переделывайте!

– А который? – мне с трудом, но удалось вынырнуть из своих мыслей. – По бродяжничеству или по алкоголизации?

Она сложила руки на груди и сурово покачала головой:

– Да оба!

Я виновато улыбнулась и тут же засела за свои бумажки, и уже минут через пять не только собралась, но даже немного повеселела. А потом в дверь нашего кабинета постучали.

– Да? – Римма Федоровна приосанилась и взбила волосы.

На пороге появился курьер с роскошным букетом из розовых роз.

– Здрасьте, – сказал он, заглядывая в какой-то листок. – Елочкина – кто?

Я покраснела и молча, как на уроке, подняла руку.

– Ну тогда это вам, – улыбнулся паренек и в то же мгновенье плюхнул букет прямо на мои графики и таблицы. – Распишитесь.

В нос мне ударил удивительно сильный розовый аромат. Я даже на секунду зажмурилась от удовольствия, но тут же смутилась и быстро поставила в ведомости курьера свою закорючку.

– А от кого эти цветы?

– Понятия не имею, – отозвался он и в тот же миг скрылся.

Я покосилась на букет и вздохнула: нет, разве можно так бездумно сорить деньгами? Цветочки явно тянут тысячи на три, а через пару дней уже засохнут. Лучше бы богатенький Буратинка мне эти тысячи так дал – я бы накупила для дома престарелых больше заварки и печенья.

– У вас завелся щедрый поклонник? – строго спросила моя начальница, и губы у нее почему-то побелели. – Повезло! Мне вот таких цветов отродясь не дарили.

Мною завладело странное чувство неловкости.

– Да это, наверное, какая-то ошибка, – пробормотала я. – Нет у меня никаких поклонников, тем более богатых. А хотите, возьмите эти цветы себе?

Я предложила это из вежливости, но начальница аж подпрыгнула:

– Правда можно?

– Конечно, – моя голова самопроизвольно дернулась. – Забирайте. Или я их выкину. Мне не нужны цветы от незнакомцев.

Римма Федоровна подхватила букет и запорхала с ним по кабинету:

– Ах, мои красивые! Мои дорогие! Сейчас мамочка о вас позаботится, напоит вас водичкой.

Мне с трудом удалось сдержать улыбку. Интересно все же, от кого цветы? Еще один несчастный польстился на мою блондинистую шевелюру? Кровь вдруг ударила мне в лицо. О боже! Надеюсь, они не от Ласточкина? Я только от Соколова отбилась, и вот опять…

Начальница выудила откуда-то аляповатую оранжево-синюю вазу и наполнила ее из кулера. Уже через секунду ваза и розы слились в счастливом экстазе лютого импрессионизма.

– Ну что, котики, нравится? – Римма Федоровна любовалась цветами с почти детской искренностью. – Конечно, нравится. Это хорошая вода. Артезианская.

Дверь нашего кабинета снова распахнулась, и на пороге появился директор.

– О, цветочки? – его лицо странно вытянулось, а глаза остекленели. – А по какому поводу, Римма Федоровна?

Моя начальница игриво хохотнула и пару раз качнулась на стуле:

– Знаете, Дмитрий Петрович, некоторым мужчинам не нужен повод, чтобы порадовать свою даму.

– Да что вы говорите! – процедил директор и подошел к букету вплотную. – Действительно, есть среди нас хлыщи, которых хлебом не корми – дай пустить пыль в глаза доверчивой женщине. Они еще горазды слова красивые говорить.

– А нам, знаете ли, именно таких слов очень и не хватает, – едко парировала начальница. – Да-да! Повторю! Нам, современным женщинам, ужасно не хватает красивых слов. Развелось, понимаешь ли, мужчин без воображения.

Директор побагровел:

– Значит, без воображения? Но вы учтите, Римма Федоровна, что те, кто складно чешет, часто непригодны для семейной жизни. Это чаще всего никчемные ловеласы, неспособные сделать женщин счастливыми. А вот мужчины с большим сердцем обычно косноязычны, им трудно говорить о чувствах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– А мне вот на каблуках ходить трудно! – возмутилась его зам. – Но ведь ничего – хожу. По-настоящему влюбленный мужчина всегда найдет для своей дамы нужные слова.

Директор вдруг нагнулся к цветам и весьма оживился:

– Да вы поглядите, какой романтик: и записочку оставил. Замечательно! Сейчас поучимся у этого франта ораторскому искусству.

Мужчина ловко выудил из букета крохотную, незамеченную нами открытку. Внутри меня все обмерло.

– «Идея с раздеванием и правда была дурацкой. Прости!» – громко и с выражением прочел директор. – И что это значит? Римма Федоровна, вы что, давеча играли с кем-то на раздевание?

Он покачнулся и ухватился за стол. Моя начальница побледнела и с испуганным видом прижала руку к груди.

– Это моя записка! Моя! – заорала я, боясь, что все начальство сейчас разобьет паралич. – И букет мой! Я просто передарила его Римме Федоровне.

Директор повернулся ко мне, и в глазах его плеснулось недоверие.

– Это вы играете в карты на раздевание?

– О господи! Нет, конечно!

– А что же все это значит? О каком раздевании речь?

– Ой, тут такая долгая история! – пробубнила я, пытаясь сочинить на ходу что-нибудь убедительное. – Это от подруги цветы. Она занимается организацией девичника и решила заказать на него стриптиз. А я сказала, что против того, чтобы передо мной кто-то раздевался, пока я ем. Даже пригрозила, что не приду. Ну и мы поссорились немного…

Дмитрий Петрович не слишком натурально изобразил восхищение:

– Нет, Римма Федоровна, вы это видите? Видите, какая у нас смена растет? Всеми силами выгораживают начальство, подставляются под удар.

– Но я говорю правду!

Его губы чуть дрогнули.

– Извините, Ксения Витальевна, но врушка из вас так себе! – директор несколько секунд строго смотрел на свою заместительницу, а потом обреченно махнул рукой и ушел из кабинета.

– Простите, – пробормотала я, чувствуя себя ужасно виноватой.

Римма Федоровна покачала головой и еле уловимо улыбнулась. Потом она подкрасила губы, поправила волосы и куда-то ушла, а я достала телефон и набрала Глебу. Тот снял трубку почти сразу.

– Цветочки – это для слабаков, – заявила я вместо приветствия. – Мое прощение можно заслужить только поступками.

– И какими?

– Свози меня сегодня в одно место!

Повисла небольшая пауза, а потом Глеб замялся:

– А завтра никак? Сегодня у меня чертовски много дел – раньше полуночи точно не освобожусь.

Внутри меня все вскипело. Интересно, чем таким важным он занят в вечер пятницы? Уж не встречей ли с Вероникой? Я сделала глубокий вдох и заметила как можно спокойней:

– Меня вполне устроит, если ты заедешь за мной в половине восьмого.

– Ксюша, у меня работа, которая не может…

– А еще у тебя – пари, – прервала я, почему-то в красках представив, как Глеб опрокидывает Веронику на ту шикарную кровать, что стоит у него в спальне. – Пойми, тебе не выгодно со мной ссориться. Одно мое слово – и тебе не видать победы, как своих ушей. В общем, учись выкручиваться: работай быстрей, делегируй полномочия…

– Ладно, буду у твоего дома в восемь, – буркнул Глеб и сразу положил трубку.

24

И вот наступил вечер. Хоть руки у меня и дрожали от волнения, я сделала довольно приличный макияж, уложила волосы и нарядилась в одно из новых платьев. Мне очень хотелось порадовать Глеба. В конце концов, ради меня человек пошел на тяготы и лишения, а мы, женщины, существа благодарные.

В новом платье было страшно присесть, потому мне, такой расфуфыренной, приходилось просто слоняться по квартире. Время тянулось еле-еле. Наконец стрелки часов показали восемь. Потом восемь десять… Восемь пятнадцать…

В двадцать минут девятого нервы у меня сдали, и я схватилась за телефон.

Мне хотелось наговорить Глебу гадостей за то, что он так нагло меня «прокатил». Вот только телефон у Алининого брата оказался отключен. Я чуть было не расплакалась. Блин! Не стоило вообще с ним связываться.

– Ты чего нервничаешь? – спросила мама, которая хоть и корпела увлеченно над чертежами, все равно обратила внимание на мое рассерженное сопение.

Я вздохнула:

– Мне нужно купить угощение к завтрашнему чаепитию в доме престарелых. Договорилась со знакомым, что он свозит меня в «Ашан», а он, кажется, обо мне забыл.

– Сочувствую, – пробормотала мама.

Я кое-как собралась с мыслями и быстро стянула дурацкое платье:

– Ладно! Поеду на автобусе, пока супермаркет не закрылся.

Мама встрепенулась:

– А потом как дотащишь коробки? Хочешь, я с тобой поеду?

– Не надо, – отмахнулась я, – я же теперь само обаяние, так что на месте сниму себе какого-нибудь красавчика для переноски тяжестей.

– Чего? – глаза мамы округлились.

Я сделала невинное лицо:

– На такси раскошелюсь, говорю.

– Ты там осторожней, – между маминых бровей залегли морщинки. – Все же с деньгами едешь.

– Ага! – кивнула я. – Постараюсь не поддаться соблазну и не проиграть все в игровых автоматах.

А потом невольно вздохнула: сумму, которую мне выделили на застолье, и деньгами-то назвать трудно. Копейки. Буду опять добавлять из своих.

Через минуту я превратила модную укладку в пучок и нацепила джинсы и свитер. Так мне даже больше нравилось, только настроение упало к нулю. И даже предстоящий завтра концерт почему-то не радовал. Но это ничего. Сейчас выйду на улицу, и настроение сразу поднимется.

Я быстро чмокнула маму и, накинув куртку, побежала на остановку.

По закону подлости, автобуса долго не было. А потом вообще пошел дождь – такой приличный тропический ливень, с оглушительным громом и молнией. Я спряталась в остановочный павильон, но тот быстро превратилась в маленькое озерцо. В кедах у меня захлюпало. Противно так. Громко. А еще почему-то вокруг завоняло канализацией (наверное, ливневки забило мусором).

Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, я разговорилась с какой-то старушкой, но лучше б мне родиться социофобом. Зазевавшись, я пропустила придурка на «Гелендвагене». Тот со свистом промчался мимо нашей честной компании и поднял тысячу брызг. Примерно половина из них приземлилась на меня.

– Не три! Не три курточку! – завопила старушка-собеседница, когда я выудила из рюкзака пачку влажных салфеток. – Только хуже сделаешь. Сначала все просуши, а потом щеткой пройдешься.

Вид у нее был такой взволнованный, что чистить одежду я не рискнула. Терпеть не могу расстраивать незнакомых бабушек! Мои обе давно умерли, но до сих пор мерещатся мне в каждой пятой старушке. Вздохнув, я протерла только лицо, промокнула волосы. Зеркала у меня с собой не было – о том, во что превратился макияж, оставалось только догадываться.

Настроение из плохого стремительно превратилось в чудовищное. А ведь все это из-за Глеба! Если бы не он, я бы не была так взвинчена и догадалась захватить с собой зонт. Или вообще прямо с работы поехала в «Ашан» и не попала бы под дождь. Мне снова захотелось наговорить Алининому брату гнусностей. Я чертыхнулась и быстро набрала его номер. Один гудок, второй, третий. А потом мне вдруг ответил красивый женский голос:

– Да?

Плюх! От неожиданности телефон выпал у меня из рук и грохнулся в лужу. Надо было его спасать, а я застыла в оцепенении. Вот, значит, какие дела у Глеба! Действительно, кувыркнуться с очередной девицей – это намного важнее, чем помочь другу. А я ведь друг, да?

У меня даже в носу захлюпало. Бабуля-собеседница выудила мой телефон из воды и вытряхнула из него батарею:

– Не включай пока. Авось оклемается.

Я даже слегка вздрогнула. Надо же, какая продвинутая женщина, а так и не подумаешь!

Старушка заметила мое удивление:

– Ой, я свой постоянно роняю! Он у меня куда только не падал: и в ванну, и в речку, и даже в кастрюлю с борщом.

Мои губы тронула благодарная улыбка. Батарея и телефон отправились в рюкзак, а толпа на остановке радостно загудела: «подплыл» долгожданный автобус.

25

«Ашан» встретил привычной суетой. Я остановилась в фойе, чтобы отцепить тележку от общей связки, но никак не могла найти десятирублевую монету.

– Бу! – кто-то сильный схватил меня сзади за талию.

– А-а! – закричала я от неожиданности. – Помогите!

Крепкая мужская рука тут же зажала мне рот. Что? Я задергалась и попыталась цапнуть напавшего за палец.

– Тихо-тихо! – зашептал на ухо голос Глеба. – Это всего лишь я.

Мое тело сразу обмякло.

– Ты зачем так пугаешься? – парень осторожно развернул меня к себе.

А потом пришел его черед дергаться от неожиданности.

– Оу! Что это с тобой?

– В смысле?

– Я про полосы на лице. Это для маскировки?

– Тебе-то какое дело! – сердце у меня наконец перестало выпрыгивать из груди, и сразу вспомнились прежние обиды. – Я, между прочим, с тобой вообще не разговариваю.

– У тебя есть салфетка? – спросил парень, игнорируя мое рассерженное лицо.

– Отстань! – буркнула я и попыталась обойти его, чтобы юркнуть в магазин.

Глеб решительно сгреб меня в объятья и закричал какой-то мимо проходящей даме бальзаковского возраста:

– Девушка! Девушка!

Женщина сбавила шаг и растерянно оглянулась:

– Вы мне?

– Конечно! – Глеб одарил ее образцово-показательной улыбкой. – Девушка, у вас не будет влажной салфетки?

Тетя покраснела как рак и тут же задарила ему целую пачку. Я сбросила оцепенение и попыталась отстраниться от парня.

– Ксюша, ну что ты как маленькая?

– Ты меня подвел! Мы договаривались.

Он выудил одну салфетку и стал аккуратно протирать мое лицо:

– Да, подвел. Просто никак не мог раньше вырваться. Зато я так спешил к тебе, что даже забыл на работе телефон.

– На работе? – на душе у меня моментально потеплело. – Постой! А как ты меня нашел?

– Мне твоя мама сказала, что ты отбыла в «Ашан». Вот я посмотрел по навигатору, где находится ближайший и сразу поехал сюда. Кстати, я заметил тебя, пока ты еще ехала в автобусе, – он чуть отодвинулся, чтобы оценить результат своих усилий. – Вроде все стер. Теперь уже не так стыдно показываться с тобой на людях.

– Ну спасибо! – буркнула я и стала снова шарить по карманам в поисках десятки.

– Держи! – Глеб в то же мгновение выудил из куртки новенькую сверкающую монету.

Я потянулась к ней, но парень тут же сжал руку в кулак и убрал в сторону. Кровь бросилась мне в лицо.

– И что это опять за шуточки?

– Скажи, что простила.

Ну надо же какая наглость! Я сложила руки на груди:

– Мне нужно время, чтобы остыть. Это только в киношках, знаешь ли, прощают любые прегрешения в два счета.

– Хорошо, я подожду! – он изобразил отсутствующий вид и даже стал насвистывать какую-то песенку.

Мне с трудом удалось скрыть улыбку. Секунд через десять Глеб театрально посмотрел на часы:

– Остыла? Нет?

Я ничего не ответила.

Он сделал вид, что послюнявил палец, а потом, ткнув им в меня, тут же отдернул руку, как от горячего утюга:

– Ай! Кажется, надо еще подождать.

– Ладно! – сдалась я. – Давай свою денежку и пойдем, пока магазин не закрылся.

– Так ты простила?

– Да!

– А поцеловать?

Наши глаза встретились, и мне стало трудно дышать. Боже, он серьезно? Я попробовала угадать, каковы его губы на вкус, и тут же покраснела.

Глеб усмехнулся. Он что, читает мои мысли?

– Поцеловать? – переспросила я запинающимся голосом.

– Ага! – он галантно подставил мне щеку. – Давай!

Ох! Почему я постоянно все понимаю не так? Впрочем, не стоит стоять как истукан.

Мои губы легонько коснулись щеки Глеба. М-м-м… Как вкусно от него пахнет! Так бы и откусила себе кусочек.

В глазах парня плеснулись смешинки.

– Деньги – на бочку! – сказала я, стараясь замаскировать смущение.

Он подал мне монетку и меланхолично констатировал:

– Если ты готова целоваться за десять рублей, даже страшно представить, чего от тебя можно добиться за сто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я опять покраснела:

– Ну и не представляй, раз уж ты такой нервный и впечатлительный.

Глеб оттолкнул меня от тележки и решительно покатил ее сам. Мне осталось только семенить следом.

Несмотря на вечер, в «Ашане» было довольно людно. Кто-то закупал салатики в кулинарии, кто-то разживался сосисками и сыром, а кто-то ворошил коробки с тортами.

Мы только вошли, а я почти сразу заметила в молочном отделе растерянного дедушку. Он подслеповато щурился и туда-сюда вертел какой-то пакет. Ноги сами понесли меня к мужчине.

– Вам помочь?

Дедуля растерянно улыбнулся:

– Ой, дочка, посмотри, не прошел ли срок годности у кефира? А то меня старуха убьет, если я ей прокисшее принесу.

Я забрала у него пакет и быстро нашла штампик с датой производства.

– Это сегодняшний кефир! Можете смело брать.

– Спасибо, моя хорошая! – дедуля с благодарностью принял пакет кефира обратно. – Дай бог тебе здоровья!

– И вам, – отозвалась я и поискала глазами ушедшего вперед Глеба.

К счастью, он заметил, что я отстала, и остановился чуть поодаль. Я подбежала к нему, и мы зашагали дальше. Теперь я старалась идти немного впереди, чтобы не пропадать у него из вида. Впрочем, метров через десять я снова остановилась. У одной из стоек рассыпались помидоры, и я стала их собирать.

– Что ты делаешь? – спросил Глеб.

В его голосе слышалось столько удивления, что мне даже смешно стало.

– В смысле?

– Зачем ты их собираешь? Ты в курсе, что здесь специальные люди работают, которые призваны следить за порядком?

– Ой, тут всего-то четыре помидорки поднять. Пока сотрудники заметят, их затопчут. А кто-то может и поскользнуться.

Глеб усмехнулся:

– Девочка, ты отстала от Тимура и его команды? Сначала кефир, теперь помидоры… Мы сюда ради добрых дел явились или все же купим что-нибудь вкусное?

Его глаза странно заблестели. Я открыла рот, чтобы ответить, но не успела – к нам вдруг кинулась рыжеволосая красотка с корзинкой в руках:

– Ой, Ковалев, и ты здесь? Какая приятная неожиданность!

Глеб с большой охотой чмокнул свою знакомую в щеку:

– В смысле, и я? А кого ты еще видела?

Рыжеволосая качнула головой, а потом весьма эффектно состроила моему спутнику глазки:

– В колбасном отделе лазает Белов.

– Да? – Глеб вежливо приподнял одну из бровей. – Надо подойти поздороваться.

– Обязательно подойди. Вообще очень странно вас обоих тут встретить.

Глеб и рыжая немного отошли в сторону и стали говорить очень тихо. Меня распирало от любопытства, ужасно хотелось узнать, о чем они там болтают, но подслушивать было неловко. Словно назло себе я утопала вперед и стала изучать витрину с заваркой.

Прошло минут пять до того, как брат подруги наконец снова вспомнил обо мне.

– Выбрала что-нибудь?

– Ага! – мои руки на автомате закинули в тележку сразу несколько огромных коробок с черным байховым. – А теперь пойдем к конфетам.

Глеб не шевельнулся.

– Что? – спросила я встревожено.

Он смотрел сквозь меня и, кажется, даже дышать перестал. И что это с ним? Опять прикалывается?

– Эй! Ау! – я энергично помахала ладонью перед его остекленевшими глазами. – Не надо так меня пугать.

Глеб еще несколько секунд не шевелился, а потом прямо расцвел:

– Слушай! А ведь Белов для нас отличный вариант!

– Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, он идеально подходит на роль твоего парня. Домашний. Обожает скромняшек вроде тебя. И насколько я знаю, сейчас он в активном поиске дамы сердца.

– Наверное, страшненький? – с надеждой проговорила я.

Глеб схватил меня за руку и потащил по проходу:

– Сейчас сама заценишь!

– Что? – я в ту же секунду стала упираться и вырываться.