Текст книги "Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)"

Автор книги: Елена Счастная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Пойдите прочь! – и снова знакомый голос, но другой, с едва заметным северным акцентом. Почудилось, или в нём слышится тревога? – Отойдите, не представление на площади смотрите. Бьёрн, с тобой будет отдельный разговор, а пока отнеси её в дом! Живо!

Сильные руки легко, как пушинку, подняли Младу с повозки. Она с трудом приоткрыла веки и увидела лицо, заросшее короткой тёмной бородой. Карие глаза смотрели с беспокойством. Губы дрогнули в несмелой улыбке.

– А-а, Медведь, – хрипло протянула Млада, наконец вспомнив имя того, кто сопровождал её до города. – Я ведь нож твой… Потеряла.

Сейчас это казалось ей почему-то невероятно важным.

– Тихо-тихо, – проговорил он. – Всё закончилось, девочка. Хорошая моя. Ты молодец…

Кметь нёс её через двор. Она будто кожей чувствовала, как вокруг толпятся люди. Как смотрят с участием и в то же время – любопытством. Хотелось отмахнуться от них, словно от кружащей перед лицом мошкары. Свет пропал, когда Медведь занес Младу в дом.

Тишина поглотила все звуки. Только лёгкое эхо торопливых шагов гуляло по сумрачному коридору. Пахло горящими факелами и прохладой камней. Было тепло от рук Медведя.

Хлопнула дверь.

– Раска, зови лекаря! Поторапливайся, ну! Приказ воеводы.

Дверь хлопнула снова. Медведь заботливо опустил Младу на лавку. Она из последних сил уцепилась за его рукав, будто так можно было сдержать темноту, которая накатывала с новой силой.

Сдержать не получилось.

Глава 8

– Ты кто? – Хальвдан дёрнул за плечо мальчишку, сидящего на телеге, откуда Медведь только что унёс Младу.

Тот вздрогнул и задрал на него глаза.

– Пленник, – проговорил он, чуть споткнувшись на этом, наверняка, неприятном ему слове. – Из лагеря вельдов.

Хальвдан удивлённо оглядел его. Ишь ты, по-немерски говорит чисто и бегло. Лучше некоторых верегов. Черноволосый, остроносый, чуть запылённый с дороги мальчишка не выглядел пленником. Да, в его взгляде читались испуг и растерянность. Только тут каждый опешит, попав сначала из тихого леса в гудящий сотнями голосов посад, а затем и в людный детинец, где что ни мужчина, то – воин, у которого и шею-то не вдруг обеими руками обхватишь. А в остальном парень походил на сына кого-то из деревенских, попросившего подвезти его до города. Рук-ног ему никто не связал, а на телеге он сидел, по всему, вполне добровольно. Вельда в нём выдавала только одежда: расшитая по нижнему краю безрукавка из стриженой овчины мехом внутрь поверх плотной тёмно-зелёной рубахи, да изрядно замызганные сапожки до середины голени с тем же витиеватым узором.

Только на улице такого встретишь, взгляд не задержится – обычный парень. Ну, глаза чёрные, резкие скулы – будто таких нигде больше нет.

– Слезай, коли пленник, – Хальвдан сделал шаг назад, предупреждающе поглядывая на собравшихся кругом кметей.

Кабы не учудили чего. Вельды многим из них дорогу перешли. Семьи в страхе держали, а кто-то и родича лишился, далёкого, близкого ли – неважно. И на лицах парней, смекнувших, что к чему, читалась неприязнь и недоверие – правда, вельд? Никто из них уже и не думал, что когда-нибудь в детинце окажется кто-то из окаянного племени. А уж тем паче такой: похожий на любого из отроков, сиречь младших товарищей, которым и затрещину-то как следует не отвесишь – жалко.

Между тем, парень торопливо спрыгнул на землю и оказался Хальвдану чуть повыше плеча.

– Труш, вельда в темницу спровадь, – обратился тот к одному из дружинников. – Чуть погодя с ним потолкую. Сам – не лезь, иначе по шее получишь.

Рослый Труш, чуть покривившись, кивнул и с заметной брезгливостью подтолкнул мальчишку в спину. Вельд же ничем не выказал возмущения, даже словом не попросил о снисходительности, хоть и не знал, что может ждать его в темницах. И дураку понятно, что ничего хорошего. Либо от природы парнишка такой спокойный, либо Млада по дороге поработала. А может, и Медведь наградил увесистым тумаком.

Хальвдан проводил взглядом понурившегося под тяжёлым надзором Труша вельдчонка. Кмети вокруг тихо переговаривались.

– И долго стоять тут будем? – грозно прикрикнул на них Хальвдан. – Пока твердь не сотрясётся? Больше-то заняться нечем?

Парни примолкли и неспешно разбрелись кто по избам, кто по ристалищам.

А Хальвдан поспешил в клеть, куда унесли обессиленную Младу. Своими глазами хотел убедиться, что её жизни ничего не угрожает.

В коридорах замка навстречу ему попался отрок, прислуживающий Кириллу – Лешко. Хальвдан не остановился, и потому мальчишке пришлось разворачиваться на пятках и трусцой бежать за ним. На ходу тот передал, что князь срочно требует воеводу к себе. Но тут же отказываться от своих намерений Хальвдан не собирался. Только кивнул на слова отрока и толкнул дверь в клеть Млады, оставив опешившего парня за спиной. Раска, которая как раз выходила, потеряв равновесие, попятилась и не упала только потому, что держалась за ручку. Она робко глянула на Хальвдана и, пробормотав приветствие, спешно проскочила мимо.

Медведь ещё был здесь. Он потерянно разглядывал лежащую на лавке Младу, не решаясь лишний раз к ней прикоснуться. Когда вошёл Хальвдан, кметь бросил на него отрешённый, немного заторможенный взгляд. Но с места не сдвинулся, даже слова не сказал. Сразу видно: переживает, и мысли его сейчас сосредоточены на одном. На девушке, встречать которую он бросился, как только услышал распоряжение князя. Но которой, по всему, должным образом помочь не смог.

Млада была без сознания: безвольно свисает рука, голова неудобно запрокинута – и видно, как на шее часто бьётся жилка. Но дыхание ровное и глубокое – оставалось надеяться, что ничего непоправимого не случилось. Оттолкнув кметя, Хальвдан подошёл, расстегнул на Младе плащ и осторожно вытащил из-под спины. Поправил подушку под головой.

– За Лерхом отправил кого? – не оборачиваясь, бросил он Медведю.

– Да, Раску.

Хальвдан качнул головой, увидев тёмное, непохожее на кровь пятно на рукаве Млады рядом с плечом. Он оглядел девушку и заметил такой же слабо проступающий потёк на штанине с внутренней стороны бедра. Похоже, стрелы. И с такими серьёзными ранами Млада была в пути больше седмицы? Велика выносливость у девчонки – лишь бы выжила теперь.

– По колдобинам везли галопом, что ли?

Медведь, видно, растерялся, а потому ответил не сразу:

– Да не галопом, но дорога размыта, в колеях вся. А что? Растрясли? – он обеспокоенно заглянул Хальвдану через плечо и едва не схлопотал удар по подбородку, когда тот выпрямился.

– Уйди с глаз моих.

Лицо кметя вытянулось.

– Выйди вон, – более громко повторил Хальвдан. – Ещё будешь сейчас у Лерха под ногами путаться.

Медведь усмехнулся нагло, будто имел большее право находиться здесь. Не зря в детинце уже вовсю чесали языками, что кметь таскается за Младой, как щенок. И как бы она его ни прогоняла – отставать не собирается.

– А ты не будешь, воевода? – едко, с явным намерением уколоть, спросил Медведь.

– Что?!

Поняв всю прозвучавшую в коротком слове угрозу, кметь бросил последний тоскливый взгляд на Младу и вышел. Хватило ума не пререкаться дальше. Хальвдан снова повернулся к девушке. Вздохнул, осознав собственное бессилие. Он и хотел бы чем-нибудь ей помочь, даже был сведущ в ранах и их лечении, как и любой воин, не единожды бывавший в сражениях. Но сейчас опасался чем-то навредить. Млада, измученная ранениями и долгой дорогой, заметно осунулась, скулы проступили чётче, губы потрескались, а румянец потускнел. Резко выделялись обтянутые кожей ключицы. Под глазами залегли едва не полноценные синяки. Казалось, тронешь не так – и тело воительницы покинут последние силы. Пусть уж лучше Лерх сделает всё, что нужно и как нужно.

Благо лекарь не заставил долго себя ждать. Торопливые шаги пронеслись по коридору – и он деловито зашёл внутрь. За ним спешила Раска – глаза, как блюдца – скукожившаяся от страха и волнения. Сверкая лысиной, обрамлённой почти что птичьим пухом седых волос, лекарь водрузил свой неизменный кожаный сундучок со всевозможными снадобьями на подтянутую ближе короткую лавку и, близоруко прищуриваясь, наклонился над Младой.

– Жива, – удовлетворённо буркнул он и мельком глянул на Хальвдана, который тихо отступил, освобождая ему место. – Ты не вмешивался?

Строгий голос обычно добродушного лекаря заставил почувствовать себя нашкодившим ребёнком. Да и чем дольше Хальвдан стоял в клети, глядя на полумёртвую Младу, тем большее смятение его охватывало. Когда-то ему приходилось помогать раненым товарищам, изрубленным в разы хлеще, лишённым в бою руки или почти половины лица. Но почему-то вид лежащей в беспамятстве девушки – такого же воина, как и другие – вгонял его едва не в оцепенение.

– Только плащ снял,  – сглотнув, пожал плечами Хальвдан.

Лерх пробормотал что-то невнятно-ворчливое –  кажется, на ариванском – и осторожно, но уверенно начал снимать с Млады рубаху. Раска подбежала, чтобы подсобить. Но лекарь вдруг замер и снова обернулся.

– Так и будешь глазеть, воевода?

Теперь пришло время Хальвдану убираться подобру-поздорову. Как бы безобидно ни выглядел княжеский лекарь, а перейди ему дорогу или ослушайся – упрёками заклюёт так, что голова весь день болеть будет. Лерх даже Кирилла умел переговорить, если очень нужно, а уж тот славился красноречием на все окрестные земли. Но помимо всего прочего лекарем старик был отменным, а потому князь не пожалел золота, когда выкупал его из рабства в Ариване. За это Лерх был предан ему безмерно, и казалось иногда, что он держит правителя, здоровенного мужика, выше себя больше чем на голову, за своего сына – настолько заботится. И сомнения не было, что для Млады – княжеского дружинника – он сделает всё возможное.

Хальвдан, вдруг вспомнив, что передал ему Лешко, спешно поднялся в покои Кирилла. О том, что Млада привезла пленника, правителю, конечно же, доложили. Думается, об этом он и хотел поговорить. Стоило только войти, как князь поднялся навстречу, обошёл стол и остановился. Во всей его фигуре чувствовалось напряжение.

– Ты разговаривал с пленником?

Хальвдан едва не споткнулся на ровном месте от такого напора.

– А как себя чувствует кметь, который едва не погиб, тебя не тревожит? – он хмуро оглядел бесстрастное лицо Кирилла.

И заметил, что тревожит. Но князь на то и князь, чтобы перейти сразу к делу. И хранить спокойствие, что бы ни случилось. Хальвдан иногда даже завидовал его самообладанию, коим сам никогда не мог похвастаться.

– Она на попечении Лерха. Беспокоиться не о чем, – Кирилл отвернулся, прошёл туда-сюда и снова вопросительно воззрился на Хальвдана, давая понять, что больше о здоровье Млады  они говорить не будут.

– Нет, – смирившись, ответил тот. – С мальчишкой я ещё не разговаривал. Только узнал, что он – вельд. Каким чудом Млада смогла привезти пленника даже не связанным, я и предположить не берусь. Едва не сотне дюжих кметей до этого не удавалось, а тощей девице – удалось.

Кирилл улыбнулся так, словно никогда в Младе и не сомневался. С тихим торжеством или гордостью, будто не увидел её первый раз меньше луны назад, а сам взрастил из отрока. Не зря, получается, заступался и осаживал Хальвдана, когда тот требовал выгнать её за неподобающее для дружинника поведение. Доверие она оправдала в полной мере. А между тем, если рассудить, картина вырисовывалась странная и загадочная. Раз силой парня удержать не пытались, значит приехал сам. Какой же вельд добровольно согласится отправиться туда, где его, возможно, ждёт не самая лёгкая смерть? Предатель? Или что ещё хуже – соглядатай, который прикидывается желающим помочь?

И задумывалась ли об этом Млада?

– Главное, что наконец-то у нас есть тот, кто сможет пролить свет на вельдов, – проговорил князь, вырывая Хальвдана из размышлений.

– А на смерть троих кметей? Или тебя это уже не волнует?

– Это волнует меня не меньше. Но сейчас каков резон гадать? – Кирилл пожал плечами, сложив руки за спиной. – Просто нужно допросить вельда. Сам займёшься или людей Вигена отправить?

Хальвдан знал, каких подручных держит начальник стражи для допросов: с виду – отпетые головорезы и висельники. Спору нет – допрашивать они умели, но вот сомнения вызывало то, как они это делали. Хотя, если нужно, закроешь глаза на любую жестокость.

Он покачал головой.

– Подожди с людьми Вигена. Замучают мальчишку раньше, чем он успеет что-то сказать. Сам потолкую.

Кирилл согласно наклонил голову, но затем подозрительно окинул его взглядом.

– Ты какой-то… пришибленный. Уверен, что справишься? Могу и Бажана отправить.

Хальвдан не сразу осознал смысл его слов. А когда осознал – разозлился. Проклятье! Князь видел его насквозь и наверняка разгадал, что послужило причиной сегодняшней рассеянности. Хоть напрямую и не спрашивал. К чести Кирилла, ёрничать первым он никогда не начинал, даже если находился повод – только в ответ на издёвки. А потому в его вопросе чувствовалось искреннее участие.

– Уж с тем доходягой, которого привезла Млада – справлюсь, – Хальвдан зачем-то обеспокоенно посмотрел на дверь.

Князь беззвучно усмехнулся.

– Доложишь сразу.

Хальвдан поклонился, как того требовало почтение к правителю, но не слишком низко – как позволяла их многолетняя дружба – и вышел из покоев Кирилла. Спустившись во двор, не глядя по сторонам, он обошёл изгиб замка и направился к темницам. Влажный в преддверии дождя воздух сопротивлялся каждому шагу. Уже смеркалось, а потому кмети, вполне резонно решив, что за событиями прошедшего дня воеводы спрашивать с них ничего не станут, разбрелись кто куда. То и дело они попадались навстречу, и во взгляде каждого читался один и тот же вопрос. Каждому любопытно было бы взглянуть на живого вельда, я то и наподдать ему за всё, что творило его племя. И порасспрашивать самолично. А так приходилось ждать, что скажут воеводы или сотники, когда придёт время. Те же всей правды точно не выложат, чтобы не трепали лишний раз.

Но уже можно поручиться за то, что по детинцу ходила едва ли не сотня версий того, как погибли кмети. Одна другой сказочней и героичней. Большого секрета в том, конечно, не было. Любой мог бы уразуметь, что кмети столкнулись с вельдами. О том говорили и ранения Млады. Вряд ли в княжестве кто-то, кроме них, отважился бы стрелять в княжеского дружинника. А разбойников в тех местах давно уже не водилось – даже они стереглись кочевников, способных появиться когда угодно.

Но как бы то ни было, правду и подробности рассказать может только Млада. Или вельдчонок, если во время той стычки он к ней и прибился.

За размышлениями Хальвдан дошёл до входа в темницы. Здесь было тихо, даже никто не сновал кругом. На мгновение он задержался у двери и, открыв её, ступил  на узкую лестницу, ведущую вниз. Сразу стало зябко. Нечасто приходилось здесь бывать. Да и, видят боги, это к лучшему. Пленники в казематах появлялись очень редко. Только самые страшные преступления могли привести сюда. А обратный путь обычно лежал только на плаху или виселицу.

Пытаясь сквозь дрожащий полумрак разглядеть под ногами скользкие ступени, Хальвдан и сам отчасти чувствовал себя осуждённым: настолько гнетущее впечатление производили темницы. Дышать здесь было тяжело. Казалось, с каждым вдохом лёгкие обхватывает влажным покрывалом. Кое-где вода стекала по стенам прозрачными ручейками: сказывалась близость реки и подземных течений. Однако камни, из которых были сложены позеленевшие от сырости своды, лежали так же плотно, как и много лет назад.

Эти темницы обнаружили, когда князь начал строить замок. Непонятно, откуда им было взяться в деревне, которая стояла на холме, сколько помнили окрестные жители. Однако решено было оставить их, как есть: крепкие, многопудовые камни взяли за основу замка. Сам Кирилл никогда не построил бы такое подземелье, но разбирать его было слишком долго и утомительно, настолько глубоко они уходили в землю. Многие их помещения до сих пор не разведали: никому не хотелось блуждать тёмными лабиринтами.

Хальвдану иногда становилось интересно, что за замок стоял раньше на этом месте. Судя по размеру темниц – просто огромный, гораздо больше нынешнего. Наверное, здесь обитал какой-то древний правитель, история жизни которого со временем стерлась со страниц летописей или затерялась в глубинах хранилищ свитков. Неизвестно, зачем ему были нужны такие мрачные казематы, но от них словно до сих пор веяло болью и страданиями. По дому ходили толки, что в подземелье живёт призрак. Якобы даже кто-то видел его, хоть почти никто здесь не бывал. И то верно: какое же подземелье без привидения. Чаще всего о том судачили впечатлительные служанки, но и кмети – те ещё болтуны – не брезговали, приправляя рассказы выдуманными ими же легендами. А отроки время от времени даже устраивали между собой испытания мужества: кто дольше сможет просидеть в неосвещённом коридоре подземелья. За это обычно хорошенько влетало от старших, но мальцов это не останавливало.

Чем глубже спускался Хальвдан, тем более промозглым и тяжёлым становился воздух вокруг. Пламя факелов, закрепленных в проржавевших держателях, трепетало вслед, и тень Хальвдана плясала на изъеденных сыростью стенах. Кое-где ступени всё же обрушились, и приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не сверзиться и не отшибить себе что-нибудь.

Кивнув одинокому стражнику, не иначе оставленному здесь предусмотрительным Вигеном, Хальвдан вошёл в услужливо открытую перед ним дверь единственной занятой камеры.

– Принеси ещё лучину! – едва обернувшись, крикнул он. – Ни зги ведь не видать.

Часовой расторопно принёс ещё один светец и поставил него на пол, потому как больше некуда. Только тогда Хальвдан как следует смог разглядеть пленника.

Мальчишка, поджав ноги к груди, сидел на драном соломенном тюфяке, который ещё видал, наверное, того древнего правителя. Волосы парня были всклокочены и падали на глаза, сверкающие в полумраке чёрными угольками. Под левым явственно расплывалась краснота, обещающая превратиться на следующий день в хороший синяк. Значит, Труш не удержался, приложил-таки к вельдчонку тяжёлую руку. За это он тоже получит заслуженную взбучку. Но потом.

Вельд поднял взгляд, в котором не отразилось ничего, кроме безразличия.  Жаловаться и взывать к пощаде он, похоже, по-прежнему не собирался. Хальвдан медленно подошёл и остановился перед мальчишкой:

– Встань. – Тот поднялся, неловко скособочившись и прижимая ладонь к боку, который, верно, тоже пострадал от кулака или ноги Труша. Хальвдан попытался говорить терпеливо и насколько можно доброжелательно:  – Как тебя зовут?

– Рогл. – Парнишка с едва промелькнувшим любопытством глянул на секиру, висящую на его поясе. Затем посмотрел в лицо и нахмурился. – Почему меня заперли здесь? Я ведь не делал ничего плохого! Я не причинял вреда той девушке…

– Её зовут Млада, – непонятно зачем уточнил Хальвдан.

Видимо, воительница не стала представляться вельду. Что ж, это на неё очень похоже. Да имя – не то, что можно называть каждому встречному. Тем более вражьему отпрыску.

Мальчик помолчал, напряжённо прищурился, не сразу сообразив, что ему сказали. А потом едва заметно улыбнулся.

– Млада… – пробормотал он, будто имя его удивило. –  Да, ей. Я не хотел сделать ничего плохого. Только хотел пойти с ней!

– А жителям княжества ты тоже не делал ничего плохого? М-м? – Хальвдан невольно начал раздражаться от нарочито невинного вида вельдчонка. Так и позабудешь, кто он есть. – Скажешь, и в набегах не участвовал?

В таком возрасте иные парни уже вовсю ходят в походы и, случается, убивают. С Хальвданом так и было: в первый поход через море на запад он отправился, едва отметив шестнадцатилетие и получив браслет от конунга. А вельд достаточно крепок и ростом обещает удаться высоким. Такого выучи, как следует – грозный получится воин.

– Не участвовал! – слишком резко ответил Рогл.

Хальвдан вскинул руку, замахиваясь – мальчишка сжался и мгновенно покрылся потом, в его глазах промелькнул испуг. Знать, он понимал, что одного сильного удара может хватить для того, чтобы вышибить из него дух. А Хальвдан и не собирался бить вельдчонка. Пока что. Он опустил руку, обтёр о штанину, будто успел замараться.

– Ещё один такой ответ – и закувыркаешься вон до той стены. Зубов не убережёшь. Понял?

Вельд кивнул.

– Тогда рассказывай всё, пока язык не отвалится, – спокойно продолжил Хальвдан. – Каковы планы вельдов? Нападение на Кирият или дальше будут деревенских шугать?

– Точно я не знаю…  – собравшись с духом, вздохнул парень. – Отец со мной об этом не говорил. Но на Кирият нападать он никогда не собирался. И сейчас не станет. Он не для того лагерь разбил так далеко. Да его и не было до недавних пор. В начале осени мы в те места пришли. И войска не было.

Хальвдан заинтересованно скрестил руки на груди.

– А как же те отряды, которые нападают на деревни уже много лет?

– Они всегда появлялись неожиданно, – мальчик отвёл глаза в сторону, что-то вспоминая. – Я видел, как они приезжали, выслушивали отца и исчезали. Иногда привозили пленников, чтобы провести ритуалы для Великого. Но такого большого лагеря, как теперь, я никогда не видел. Всегда были только несколько десятков воинов для охраны, когда мы останавливались где-то. На одном месте мы не задерживались больше нескольких седмиц. А зимой и вовсе жили, бывало, в городах. Далеко отсюда. И других вельдов с нами не было.

Такого Хальвдан не ожидал услышать. Он всегда считал, что большое кочевое племя вельдов пряталось, используя какое-то колдовство или морок, наведённый их жрецом. А то просто забиралось в глухие, не обжитые места. А сейчас получалось, что кроме тех небольших отрядов, никого и не было? А Рогл всё это время жил едва не с одним отцом.

– Постой. А кто твой отец?

Рогл поморщился, будто только одна мысль об этом вызывала отвращение.

– Жрец и вождь племени.

Хальвдан громко хмыкнул. Эхо качнулось под потолком камеры. Тогда многое вставало на свои места. Но в историю, рассказанную мальчишкой, всё равно не больно-то верилось.

– И что, ты хочешь сказать, что никогда не жил в большом племени, не играл с другими детьми? Зачем твоему отцу отделяться от остальных?

– Он не отделялся, – Рогл пожал плечами, будто говорил о само собой разумеющихся вещах. – Он всегда жил так. Других детей я правда никогда не видел. И сейчас, когда собралось много воинов, я был одним подростком в лагере. Там нет ни женщин, ни стариков. Только взрослые мужчины.

Значит, жрец всё же что-то замышлял. Раз сгоняет всех кочевников в одно место.

– И после этого ты станешь утверждать, что он не готовит нападения?

– Идти на Кирият он не собирался. Остального я не знаю, – парень набычился. – И зачем ему такое большое войско – тоже. Правда, не знаю. Отец никогда со мной ни о чём не говорил. Может, считал, что мне рано о том знать. А может, не доверял.

– Если уж ты приехал сюда сам – значит, не зря он тебе не доверял.

Рогл фыркнул.

– Значит, не зря. Я не желаю добра отцу. И другим вельдам тоже. Об этом я уже рассказывал… Младе.

– Допустим, ты говоришь правду, – Хальвдан почесал бороду и прошёлся мимо вельдчонка от стены до стены. – Сколько сейчас вельдов в войске твоего отца?

Мальчишка призадумался, что-то прикидывая в голове.

– Много сотен… –  проговорил он наконец. – Оно увеличивалось каждый день с тех пор, как мы остановились в том месте. Каждый день появлялось по сотне, а то и больше воинов. Только последние дни они перестали прибывать.

– Так сколько?

– Около семи тысяч.

Хальвдан невольно прикрыл глаза. Это много больше, чем рассчитывалось. И больше, чем всё войско княжества, даже если перетряхнуть каждую деревню и забрать всех способных сражаться мужчин в ополчение. Князь не будет рад услышать об этом.

– Сколько конных?

Вельд снова задумался.

– Точно не знаю. Меньше половины.

Странно для кочевников, которые, если верить рассказам о них, и жизни своей не мыслили без доброй лошади. Она и друг, она же и еда в трудные времена. Сам Хальвдан и представить не мог, как можно есть лошадей. Он и верхом-то начал ездить чаще только после того, как покинул Клипбьёрн. Вереги почти не признавали верхового боя. А вот кочевники едва не рождались в седле и считали поедание конины обычным делом. Поэтому табуны у них всегда были огромные. На многие тысячи голов. Если судить о тех кочевниках, которых Хальвдан знал и которые продолжали заселять бескрайние степи юго-восточнее княжества и соседствующих с ним заросших дремучими лесами земель миртов.

Знавали кочевников – ниссгетов – и в Ариване. Там с ними до сих пор продолжалась растянутая в веках война, в дни особого ожесточения превращающаяся в кровопролитную резню. И стойкость ниссгетов была отчасти заслугой лошадей, которых они любили и разводили без меры.

Хальвдан подозрительно оглядел вельдчонка. Что-то не сходилось в его рассказе. Будто не о родном племени говорит. Или уклад жизни вельдов, которые долгое время считались вымершими, так сильно поменялся? Но тогда какой величины сила способна была вновь собрать их вместе? Семь тысяч мужчин, вооружённых, готовых к битве. Ни с того, ни с сего.

– Твой отец использует колдовство? Приходилось слышать, как люди рассказывали, будто он может перемещаться очень быстро. Сотни вёрст за день.

Рогл снова встрепенулся. За время молчания он уже успел понуриться, прислонившись спиной к стене.

– Я не знаю. Он проводит ритуалы, приносит в жертву Великому пленников, которых забирает в деревнях. Но он никогда меня с собой не брал и никогда не уезжал надолго. Только об одном знаю, – парень замялся.

– Ну?

– Всё оружие вельдов отравлено.

У Хальвдана похолодело в груди. После он не мог вспомнить, о чём подумал в первый миг: о том, что ждёт войско после того, как князь поведёт его на кочевников, или о том, что будет с Младой.

– И как с этим бороться?

– Никак, – вельдчонок заметно вжался в стену. – Отравление нельзя излечить. Никто после такого не выживает. Наверное, потому что отец колдовал, когда накладывал отравление на оружие всех воинов.

– Что ты несёшь?!

Позабылось всё, что Рогл говорил раньше. Какая разница, сколько вельдов в лагере, как хорошо они подготовлены и вооружены, если одной царапины в ходе битвы будет достаточно, чтобы любой человек умер? Хальвдан шагнул к мальчишке и схватил его за грудки, встряхнул, отрывая от пола.

– Это правда! – крикнул тот, хватаясь за его запястья.

– Младу ранили вельды? Говори!

– Я не знаю! – вельдчонок брыкнулся, пытаясь высвободиться. – Мы повстречались в лагере. Я увидел, что она ранена потом. Когда мы уже шли в Кирият. Мне она ничего не рассказывала.

– Врёшь, гад! – Хальвдан крепко саданул его спиной о стену.

Рубаха вельда трещала по швам, его глаза становились всё больше от ужаса. Хальвдану до жути хотелось швырнуть его о камни, чтобы размозжить в лепёшку. Чтобы прервать род того жреца, который настолько подло подготовил смерть всем, кто не сможет вовремя увернуться от клинков и стрел его рати. Люди которого убили разведчиков и, не дотянувшись до Млады, уже убили и её.

В камеру, скрипнув проржавевшими петлями двери, осторожно заглянул стражник. Хальвдан, заметив это, опустил вельда на ноги и на всякий случай отошёл дальше, чтобы не было соблазна убить его на месте.

– Чем-то помочь, воевода? – зыркая на бледного, точно смерть, мальчишку, уточнил часовой.

– Я похож на того, кому нужна помощь? – рявкнул Хальвдан.

Стражник моментально скрылся за дверью. Тем временем вельд сполз – почти рухнул – на пол.

– Вставай!

Парень подобрал к себе ноги и не сдвинулся с места.

– Я не хотел зла Младе, – тихо-тихо, так, что едва можно было разобрать его слова сквозь далёкое журчание воды, проговорил он. – Не хотел. Я увидел её во время ритуала. И сразу решил, что должен пойти за ней. В ней было что-то… Что позвало меня. И звало, пока я не нашёл её после того, как она ушла. Понимаешь, воевода? Я сбежал. Из-за неё.

Мальчишка поднял подозрительно блестящие глаза на Хальвдана. Тот молчал. И понимал его. Горячечная ярость постепенно сходила на нет, начала пробираться под одежду сырость подземелья. Сковал дыхание спёртый воздух. А вельдчонку-то, пожалуй, скоро станет здесь невыносимо холодно. И меховая безрукавка не спасёт.

Снаружи взад-вперед ходил растревоженный стражник. Хальвдан некоторое время прислушивался к его шагам, а затем повернулся к мальчику.

– Ты видел, как погибли трое кметей?

Тот помотал головой и снова упёр взгляд в пол.

– Она умрёт? – не требовалось пояснять, о ком он говорит.

– Тебе виднее, – Хальвдан поразмыслил, что ещё можно было бы спросить. Но голова вдруг стала совершенно пустой. – Если случится так, что она не выживет, то тебе тоже не жить. Считай это расплатой за всё, что творило твоё племя, хоть от них ты и сбежал. Может, ты не виноват ни в чём – не мне о том судить. Судить тебя будет кнез. То, что Млада решила не связывать тебя в пути, не значит, что с тобой тут будут нянчиться.

– Но ведь я рассказал всё, – обречённо напомнил Рогл.

Хальвдан безразлично отвернулся и пошёл к двери. Но приостановился.

– На твоём месте я бы подумал, о чём ещё можно нам рассказать. Я вернусь.

Покинув темницы и преодолев бесчисленное количество ступеней вверх, Хальвдан вышел на улицу. Тяжёлая дверь подземелья грохнула за спиной. Уже почти полностью стемнело. Сонный ветер носил мелкую, как пыль, морось, облеплял ею волосы и одежду. Но всё равно после казематов воздух снаружи казался лёгким и свежим.

Нужно было немедля рассказать обо всём Кириллу, но ноги сами несли Хальвдана в покои лекаря. За то время, что прошло, он, наверняка, уже успел осмотреть Младу и чем-то ей помочь. Возможно, россказни вельдчонка о том, что отравление нельзя излечить – просто преувеличение впечатлительного подростка. Снова обойдя двор – уже с другой стороны – Хальвдан зашёл в часть замка, где и обитал Лерх. Там ему в своё время выделили несколько кладовых и просторную светлую комнату. А позже и пару каморок для отроков, пожелавших посвятить себя лекарскому мастерству и поступить в ученики к ариванскому учёному.

Лерха в комнате не оказалось. Только отрок сказал, что тот ушёл к князю, но скоро вернётся. И не успел он договорить, как лекарь, супротив обычного, медленно вошёл и грохнул сундучком о стол. Так небрежно со своим драгоценным добром он никогда не обращался. Жалобно звякнули склянки из дорогого гранёного стекла внутри кожаного короба. Отрок, который ещё не успел вернуться к смешиванию каких-то пахучих порошков, даже вздрогнул.

Лекарь устало взглянул на Хальвдана и остановился напротив. Они пару мгновений просто смотрели друг на друга. И в тишине было слышно, как сопит ученик у дальней стены.