Текст книги "Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)"

Автор книги: Елена Счастная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Млада уняла скакнувшее в галоп сердце, присыпала рану порошками из трав, чтобы не воспалилась и быстрее заживала, а затем перевязала чистой тряпицей, насколько возможно это было сделать одной рукой. После этого занялась бедром.

Донельзя измученная, она переоделась в запасные рубаху и штаны, с сожалением глянула на дыру в почти новом нагруднике из плотной дублёной кожи, купленном в Ариване перед отбытием на север. Его изготовил мастер, с которым Младу познакомил в своё время Наставник. Как раз перед тем, как покинуть её. Будто знал, что умения старого ариванца ей ещё пригодятся.

Запив завтрак глотком воды, Млада затушила костёр и снова двинулась к тропе. Тело сопротивлялось, требовало оставить его в покое, но нужно было заставить его работать. Иначе так ляжешь – и никогда больше не сдвинешься с места.

Закусывая от боли губу и потея, точно раб в копях, Млада оттащила тела кметей с дороги, укрыла за кустом можжевельника, привалив найденным поблизости лапником. Взяла из их мешков только воду и еду – остальное оставила в том же схроне. Мысленно она обещала себе, что расскажет на обратном пути старосте Садко о том, где искать погибших парней. И попросит провести обряд погребения честь по чести. Они это заслужили.

Всё это время ни на мгновение в голове не возникло мысли о том, чтобы повернуть назад, дойти до Ярова дора и спокойно передохнуть там, пока не затянутся раны. Что-то подсказывало Младе, что нужно спешить, идти по ещё чётким следам вельдов дальше, иначе потом будет поздно. Исчезнут вместе с тропой, затеряются в лесу, хоть это и казалось полнейшим вздором.

Она шла, держась дороги, стараясь ни на миг не выпускать её из виду. Но надежды на себя было мало. То и дело Млада впадала в безразлично-потерянное состояние, когда переставала видеть кругом хоть что-то. Но потом брала себя в руки. Тогда она увереннее и твёрже впечатывала шаги в подсохшую землю, прислушиваясь к звукам, пытаясь различить даже самые незначительные, чтобы сохранить связь с миром и собой. Назойливым шёпотом в голове крутилась мысль: «Отдохнуть».

Плечо и бедро невыносимо жгло, будто кто-то вкручивал в раны раскалённые кинжалы.

К полудню тропа сделалась шире, перестала петлять между деревьев и покатилась под гору. Идти стало легче. Млада приободрилась. По её подсчётам до Холодного гребня оставалось ещё около пяти суток пути по прямой. Хорошо бы лагерь вельдов встретился раньше – Млада вовсе не была уверена, что способна протянуть так долго. Но какова вероятность того, что именно затерянная в лесу дорога ведёт туда, и встретятся ли они снова на этой «прямой» – лучше было не думать. Однако почему-то Невер был уверен, что тропа нахожена кочевниками, хоть взялась будто бы из ниоткуда. Оставалось только поверить ему.

Как бы Млада ни подгоняла себя, а привалы делать приходилось. Правда, вставать после них с каждым разом становилось всё сложнее. К вечеру растревоженная нога почти отказывалась шевелиться и будто бы горела огнём. Плечо беспокоило меньше, но забывать о себе не позволяло. Обращай Млада на это чуть больше внимания, идти бы совсем не смогла. Кровь из ран всё же сочилась, хоть и вяло – это чувствовалось по тому, как намокают повязки. И от того мало-помалу уходили силы.

Темнело скоро, как обычно это бывает осенью, уже переступившей равноденствие. Млада гнала себя дальше, пока в состоянии была видеть тропу в стороне. Но споткнувшись раз и другой о корни, задумалась о поиске места для ночлега. Она уже собралась было уйти дальше в лес, чтобы её костра не было видно с дороги, как померещился между деревьев широкий просвет. Мелькнул и погас, будто светляк. Млада ускорила шаг, продолжая держаться в тени орешника.

Свечение стало ярче, лес поредел, а потом и вовсе сменился молодой, высотой едва по плечи, сосновой да берёзовой порослью. Более высокие деревца сплошняком были вырублены – и теперь из земли торчали только тонкие, пахнущие смолой пеньки. Осторожно раздвигая ветки, Млада продралась сквозь перелесок и остановилась, когда перед взором развернулась во все стороны обширная, заросшая разнотравьем поляна. Её даже можно было назвать лугом – потому как противоположная стена леса высилась далеко на юге, почти в версте отсюда. А между ними раскинулся пестреющий шатрами и палатками, точно горсть цветных камушков, лагерь. Границы его тонули во мгле поздних сумерек, что становились гуще с каждым мгновением. Доносился до слуха неразборчивый шум. Повсюду горели костры, маленькими тёмными фигурками сновали люди. Царящее там оживление напоминало какой-то праздник или гуляние.

Млада не могла точно разглядеть, кому принадлежит становище, как ни присматривалась. Но уже колыхнулась в голове догадка – почти уверенность – вельды. Хорошо они укрылись здесь, удобно. Река недалеко. Только странно, что ни разу никому не удалось найти столь обширного лагеря. Может, развернули они его здесь недавно? Хотя деревьев уже много на дрова извели.

Однако сколько на пригорке ни стой, а толку от этого будет мало. Хочешь – не хочешь, ближе подбираться надо. Млада окинула взглядом луг, выискивая путь, которым незаметно и достаточно легко можно было бы подойти к лагерю. Глядишь, рядом с ним придётся провести весь следующий день, значит и кой-какое укрытие понадобится. Она так долго, как можно было, кралась молодым перелеском, достаточно близко подходящим к границе становища, пока шум не стал громче.

Оглядевшись, Млада вышла из укрытия, попыталась на ходу сосредоточиться, дабы оставаться для всех незаметной. Нужно только накинуть на себя будто бы невидимую завесу, скрадывающую от посторонних глаз, рассеивающую внимание. После долгих тренировок это всегда удавалось легко. А теперь стоило только обратиться внутрь себя, как снова боль перебивала нужный настрой.

От обуявшей её досады, Млада остановилась, глубоко и зло вдохнула воздух, щекотный от запаха разогретой на солнце за день травы.

Сзади послышались голоса и шуршание шагов. Млада присела, чуть согнув колени, оглянулась – дозорные. Четверо. Она тут же упала на живот в заросли созревшего репья и медленно, пятясь, постаралась отползти дальше, чтобы мужчины не натолкнулись точнехонько на неё.

Скоро стало можно разобрать отдельные слова дозорных – и тогда Млада окончательно убедилась в том, что становище вельдское. Она чуть приподняла голову, чтобы разглядеть мужчин получше, но неловко шевельнулась, удерживая сползший на раненое плечо мешок. Показалось, слишком громко прошелестела трава, что-то треснуло. Смех и разговоры тут же стихли, будто обрубленные ножом. Млада припала к земле, чувствуя, как застучала кровь в висках. Дозорные приглушённо обменялись парой фраз, один, подняв факел повыше, двинулся в её сторону.

Млада прикрыла глаза, пытаясь унять сверлящую боль в плече и ноге. И словно из вздрагивающего над раскалённым песком марева перед взором возникла фигура Песчаного Ворона.

«Раны не должны тебя беспокоить, даже если они будут. Но если ты станешь тенью, ран не будет никогда, ибо нельзя ранить бесплотного врага. Ты должна оставлять за пределами своего тела и разума, всё, что может тебе помешать. Ты – камень, который ничего не должно трогать, который не чувствует боли и переживаний. Но ты и песок, изменчивый и текучий. Который скользит сквозь пальцы и смешивается с бесчисленными песчинками в пустыне. Разве одна песчинка замечает другую?»

Млада сжала кулаки от злости на саму себя, на свою внезапную неуклюжесть. Разве она забыла все уроки? Разве перестала быть Грюмнёрэ[1]? Той, которая может пройти перед носом самого бдительного стражника так, что тот не заметит её и не услышит. Той, которая способна добраться до самой недоступной цели легче и быстрее, чем любой другой арияш.

Нужно только успокоиться…

Бухало сердце в ушах, но всё тише и медленнее с каждым мгновением. По телу разливалась приятная, спокойная прохлада. Всё вокруг менялось. Замирало в неподвижности застывшей капли смолы. Чувства обострились. Кажется, неподалёку пробежал какой-то зверь, чуть задев ветку. Ухнул в чаще филин. Сорванные с берёз листья ворохом пролетели над головой и опустились в траву с мягким шелестом. Один скользнул по щеке.

Млада пыталась представить себя каплей в реке, солнечным лучом в дневном свете, пером в крыле птицы, летящей высоко в небе. Забылись боль, усталость и бессилие – потонули во всепоглощающей глубине и единстве окружающего её плотного, будто кисель, ночного мира.

Шаги дозорного приблизились. Млада открыла глаза и положила ладонь на рукоять скрамасакса. Вельд остановился, наступив на край её плаща – можно было хорошо разглядеть узор на его сапогах. Недоуменно он огляделся, беззвучно пошевелил губами, а потом обернулся на товарищей и что-то им крикнул. Те ответили ему на своём каркающем наречии.

Вельд, будто из упрямства, постоял ещё немного и ушёл.

Млада полежала недолго, пока дозорные совсем не скрылись в темноте. И только потом заметила, как онемели пальцы на рукояти ножа. Однако не стоило дожидаться, пока дозорные вернутся или пройдут другие. Она поднялась, надвинула глубже капюшон плаща и снова пошла к лагерю.

По дороге попадались ещё дозорные, но ни один даже не поднял на Младу взгляда. Она без труда минула их, мягким шагом прошла вдоль ровных рядов вельдских шатров, маленьких, иногда кособоких – и больших, рассчитанных на значительную ватагу воинов. Они будто бы лучами сходились к середине лагеря. Кочевники не обращали на неё никакого внимания, словно она была одной из них, хоть и отличалась разительно. Мужчины, все, как один, молодые и крепкие, сидели у костров, разговаривали и смеялись. Варили в огромных посудинах что-то мясное. Другие сновали кругом, но неосознанно обтекали Младу, как река – попавшийся на пути остров.

Ни женщин, ни детей не было видно. Значит, лагерь военный – и тем больше беспокоило, насколько он огромен и как много здесь людей. Точно в оживлённом городе.

Окончательно погасло небо. Костров стало больше. Вельды зашевелились суетливее, будто ведомые единым приказом. Двинулись к центру становища, куда Млада добраться ещё не успела, неспешно его исследуя. Похоже, там намечалось что-то важное, судя по тому, как скоро мужчины побросали дела. Она пошла вместе с обхватившей её толпой.

Над головами идущих впереди вельдов вырастала верхушка огромного, богатого, в сине-белую полоску шатра. К нему неровными линиями и сходились все остальные, окружая кольцом на почтительном расстоянии. Млада прекрасно понимала, кто живет в нём, хоть знала о том человеке только понаслышке. Там их предводитель и жрец известного одним вельдам бога. В налётах на деревни, если верить россказням, он участвовал редко. Но едва появившись хоть где-то, застревал в памяти людей получше занозы. А потому боялись его едва ли не больше, чем всех кочевников вместе взятых. Поговаривали, он колдун.

Что ж, возможно. Млада верила в колдовство ровно настолько, насколько довелось столкнуться с ним в жизни. Её страха перед вельдским жрецом это не увеличивало. А омерзение, пожалуй, только приумножало.

Зайти бы внутрь и удушить его. Голыми руками. Не марать клинков проклятой, отравленной неуёмной жестокостью кровью. Выплеснуть ненависть ко всему его роду. Болезненную, сумасшедшую. Сжимать его горло сильнее, чтобы немели пальцы. Чувствовать, как жрец царапает ей запястья, пытаясь содрать ладони со своей шеи. Смотреть, как его лицо наливается кровью, угасает жизнь в глазах. А потом уйти и больше никогда не возвращаться. Ни сюда, ни в Кирият.

Но после бесконечных размышлений по дороге в столицу Млада поняла, что убийство жреца не выход, хоть, наверное, и поможет сдержать вельдов на время. Нет, нужно дотянуться до каждого, всем, кому можно, вспороть брюхо, чтобы не осталось даже семени, способного прорасти вновь.

Толпа вдруг замерла, расползлась в стороны. Млада же протолкнулась дальше и увидела перед шатром наспех сколоченный деревянный помост. Справа от него торчали вбитые в землю колья, к которым были привязаны молодые женщины и совсем юные девушки. По всему – пленницы из Ярова дора. Они молчали и озирались. Грязные, ободранные, взлохмаченные. Широким кругом охватывая шатёр, помост и пленниц, оттесняя в сторону зевак, горели костры. И отсветы их вздрагивали, колыхались, превращая тени людей в беснующееся в дикой пляске племя. Под помостом был разложен хворост – похоже, его собирались сжечь.

Полог шатра откинулся. Мелькнул огонь горящего внутри факела. На помост вышел жрец. И отвлекись на мгновение – можно было бы подумать, что он возник из самой ночи. Его длинные одежды тёмно-синего сукна, расшитые красной нитью, почти стелились по земле. А чёрные, до плеч волосы оттеняли бледность лица, которая в свете костров казалась нездоровой. Жрец был молод, на вид чуть старше Млады, и резкими чертами похож на хищную птицу. Его цепкий, холодный взгляд шарил по толпе, тонкие губы кривились от ведомого только ему презрения.

Он недвижимым изваянием постоял, дожидаясь, пока вокруг не станет неестественно, ужасающе тихо, и вскинул руку, указывая на пленниц.

От толпы отделились двое вельдов и споро отвязали одну из девушек. Взяв её под локти, повели на помост. Пленница вырывалась и кричала сорванным голосом, но затем будто скованная безразличием, замерла. На её измазанных то ли копотью, то ли землёй щеках блестели мокрые дорожки слёз. Девчонка вздрогнула и затравленно огляделась, повторяя, как в бреду: «Пожалуйста, пожалуйста…»

Млада стиснула пальцы на рукояти меча, храня спокойствие. Пусть и вспомнилась просьба Садко об освобождении пленниц. Да, это чья-то дочь или молодая жена, но возьмись Млада спасать её и остальных женщин – всё пойдёт прахом.

Жрец внимательно оглядел девушку, удовлетворённо улыбнулся. А затем громко и отчётливо обратился к остальным на вельдском. Сколько бы Млада ни пыталась понять, о чём он говорит – не могла разобрать ни словечка. Только перебегала взглядом от одного лица к другому. Вельды слушали жреца спокойно и молча. Почтительно. Но постепенно нарастали издалека сначала тихие, а потом всё более неистовые возгласы. И вот толпа заволновалась, загомонила.

Жрец замолк. И достал из складок одеяния изогнутый, будто бы чернёный чем-то кинжал. Свет костров нехотя пробежался по тёмному матовому лезвию.

Пленница вскрикнула.

– Не бойся, – произнёс жрец на немерском так неожиданно, что Млада не сразу осознала, что понимает его. – Это великая честь, – он почти ласково провел клинком по щеке девушки.

Затем разрезал её длинную, до щиколоток, рубаху от ворота до бёдер, и та соскользнула на брёвна. Жрец оценивающе, без тени сожаления – будто свиную тушу на прилавке мясника – осмотрел пленницу и вновь обратил взор к толпе. Поразмыслил и указал остриём кинжала на кого-то, очевидно, приказывая подняться к нему. Вельды послушно расступились. На помост медленно, едва не спотыкаясь, вышел мальчишка лет пятнадцати. Непохожий на остальных вельдов, как живая, трепещущая рыбёшка на мёртвую, уже тронутую душком. Он угрюмо оглядел родичей и остановился подле жреца. Недовольно дёрнул головой, когда тот потрепал его по черноволосой макушке.

Жрец вкрадчиво проговорил что-то на вельдском, склонившись к мальчику. Без улыбки, с выражением непомерной благости, столь неуместной на хищном лице. Млада, непонятно зачем, вслушивалась, пытаясь хотя бы в его тоне уловить суть.

Весь вид юного вельда красноречиво говорил о том, что вдохновенные речи жреца вряд ли трогают хоть какие-то глубины его души. На миг он показался даже старше своих лет: такая решительность проступила на его остром, скуластом лице. Но её тут же заменил почти детский испуг. Вельдчонок повернулся к пленнице, глянул на неё мрачно и обречённо.

Девушка безуспешно пыталась прикрыть руками наготу. Она смотрела на него с мольбой, надеясь, что тот внезапно воспротивится приказу волхва. Толпа одобрительно гудела. Мальчишка заозирался, словно решая, в какую сторону ему броситься бежать. Но затем, помедлив ещё немного, потянулся к завязкам на штанах.

Млада отвела взгляд, но невольно снова обратила его к помосту.

Пленница коротко вскрикнула, когда парень взял её на глазах у разгорячённой толпы, сначала несмело и медленно, а затем двигаясь всё быстрее. Пленница зарыдала в голос, дёрнулась, но вельдчонок зажал ей рот, наклонился ниже и что-то сказал над ухом. Тихо, успокаивающе. Млада не видела его лица в этот момент. Но девушка, будто поверив ему, слабо кивнула и замолчала, хоть и продолжила беззвучно всхлипывать.

В стороне рвалась, выкручивая связанные руки, женщина – видимо, её мать.

Наконец вельд крепче прижал запястья пленницы к брёвнам, напрягся всем телом и остановился.

Тут же жрец грубо оттащил его, перехватил девушку за подбородок, запрокидывая голову, и одним точным взмахом вскрыл ей горло. Брызнула кровь. Крик матери рассёк гул толпы. Пущенная кем-то стрела тёмной полосой мелькнула в дрожащем свете и воткнулась ей меж рёбер. Затем ещё одна. Женщина дёрнулась и замолчала, безвольно повиснув в путах.

Кровь багровым ручейком потекла по груди убитой девушки, животу и закапала на брёвна помоста… Пленница последний раз хватанула ртом воздух и обмякла. Жрец разжал пальцы, позволив телу упасть.

Млада вздрогнула, моргнула – будто пришла в себя. Точно сама только что убила человека, и постепенно её накрывало осознание этого.

Сердце гулко ухнуло в груди. Кольнуло в плече, словно кто-то ткнул в рану пальцем. Млада повернула голову и встретилась взглядом с парнем, всё ещё растерянно стоящим на помосте. Он ошалело шевельнул губами. Млада резко развернулась и пошла прочь, расталкивая вельдов, а им по-прежнему не было до неё никакого дела. Как полыни в поле, которую колышет ветер.

Скоро она вырвалась из шумной толпы, спешно прошла между шатров, петляя, и покинула лагерь. На время затаилась в молодом сосняке и последний раз оглядела становище, отмечая расположение, возможные пути подхода и прикидывая, сколько же там может быть воинов. Пожалуй, стоило бы задержаться тут и до утра, понаблюдать, обойти его кругом, но кто знает, какую суматоху способен поднять тот мальчишка. Пока было тихо, погоня не поднималась. Но дожидаться момента, когда уходить будет поздно? Нет, с её ранениями слишком велика опасность попасться, если не выиграть время.

Поправив дорожный мешок, Млада углубилась в лес, пошла осторожным, но широким шагом, раздумывая над тем, как поступить дальше. А ведь можно вернуться к становищу утром, коли будет тихо. Столько всего ещё не мешало бы узнать!

Вскоре она убедилась, что вельды не преследуют её, а потому позволила себе пойти медленнее и оглянуться. Лес обступал кругом, храня безмолвие, огни костров уже давно скрылись из виду. По небу, ясному весь день, сейчас бежали рваные, подсвеченные с краёв оскудевшим месяцем облака. Ветер оглаживал голые верхушки берёз и пушистые – сосен. Шелестел можжевельник и орешник.

Лесу всё равно, кто укрылся в нём, ему безразличен любой путник, каковы бы ни были его намерения. Хотела бы Млада оставаться такой же безучастной ко всему. Но до сих пор перед глазами стоял жутковатый и непонятный ей обряд вельдов.

Она прошла ещё немного, остановилась, пытаясь осознать таящуюся внутри тревогу. И будто в подтверждение её услышала позади чужие шаги. Тут же она бесшумно скользнула в сторону и укрылась за широким стволом сосны. Прислушалась. Преследователь приближался быстро, шёл торопливо, неаккуратно: трещали сучья, попадающие под его ноги, и непростительно громко шелестела присыпанная листвой трава. Кто-то заполнил весь лес шумом, от которого почти закладывало уши. Если бы он был охотником, то вся дичь уже разбежалась бы на много вёрст вокруг.

Но тот, кто сейчас шёл за Младой, не охотился на неё. И он был один.

Млада осторожно достала из ножен скрамасакс, медленно выглянула из-за дерева. И почти не удивилась, когда сквозь темноту рассмотрела того вельдского мальчишку. Он оглядывался по сторонам, иногда приостанавливался и прислушивался, будто боялся упустить что-то важное. В руке его был факел, который вельдчонок, верно, ещё не решился зажечь. Однако с поразительной точностью парень направлялся в сторону Млады, словно чуял её след.

Она вновь скрылась за изрубленным складками стволом, и только мальчишка поравнялся с ней – перехватила его рукой поперёк шеи. Приставила скрамасакс к горлу. С глухим стуком упал в траву факел.

– Кто ещё с тобой?

– Нет никого! Я один, – на чистом немерском ответил вельдчонок и напрягся струной.

Однако его голос звучал ровно и уверенно. Тонкий подросток. Даже если бы захотел, то не смог бы навредить. Перерезать ему горло, да и дело с концом. Ещё не хватало силы и время на него тратить.

Млада сжала его шею сильнее. На этот раз мальчишка почти пискнул:

– Пусти! Я не собирался нападать на тебя!

– Зачем ты меня преследовал?

– Возьми меня с собой! Прошу тебя.

Млада тихо хмыкнула.

– Да ты верно из ума выжил, сучонок. С какого перепугу?

– На деревенскую ты не похожа, – вцепившись в её предплечье и пытаясь чуть освободить горло, затараторил мальчишка, будто чуял, что его время на исходе. – Оружие у тебя не то, одежда. Значит, из дружины князя. За вельдами вы гоняетесь давно. Потому я могу быть тебе полезен.

Вот, значит, как. Не то глупость, не то откровенность вельда сбивали с толку. Только последыш не учёл, что полезнее мёртвого вельда быть ничего не может. И Млада уже надавила лезвием скрамасакса на его шею сильнее, как вспомнила указание Надёжи о том, что нужно взять языка. В Пекло всё! – мелькнуло в голове. Но Млада непомерным усилием воли всё же удержала дрогнувшую в смертельном движении руку.

Она неспешно убрала от горла мальчишки нож, продолжая держать его другой рукой. Твёрдым движением провела вниз по телу парня. Обрезав тренчики, отбросила далеко в сторону обнаруженный на поясе изогнутый меч. Клинок, такой же матовый, как кинжал жреца, только потонул в поглотившей его мгле вместе с ножнами. Вельд повернул голову, провожая оружие взглядом. Млада его одёрнула. А потом ощупала с другого бока. Больше ничего при нём не оказалось.

Она подсекла мальчишку под ноги, и тот рухнул на валежник. Хрустнули ветки. Неожиданное падение вышибло воздух из его лёгких, и он закашлялся. Млада достала из дорожного мешка верёвку, несколькими быстрыми движениями связала вельду руки за спиной и усадила, привалив к дереву. Села перед ним на корточки.

– Кому ты сказал, что я была в лагере?

– Никому, – поспешил заверить её мальчишка, мотнув головой. – Я никому не сказал. Мне просто… нужно уйти с тобой. Один – боюсь.

А с вооружённой незнакомкой, получается, не боится. Парень вздохнул, не отрывая взгляда от лица Млады, и осторожно попытался дотянуться плечом до того места, куда ещё мгновение назад ему впивался нож.

И что ж с ним делать-то? Недавнее желание расправиться с вельдчонком на месте ослабело, и Млада, поборов злость на всё его племя, теперь пыталась рассуждать трезво.

– Когда они тебя хватятся?

– Может, утром… Может, позже. После обряда я сразу сбежал. Если меня и хватятся, то не пойдут искать.

А вот это уже подозрительно. Что за человек не пойдёт искать пропавшего родича? Только, пожалуй, зверь какой.

– С чего вдруг? Почему они не пойдут тебя искать?

– Отцу всё равно, – парень помолчал. – И остальным – тоже. Можно я пойду с тобой?

Вот заладил, мысленно вздохнула Млада, продолжая сквозь темноту рассматривать мальчишку. Не сами ли вельды послали его вслед за ней? Но не выглядел он тем, за чьей спиной стоит могучая родня: слишком испуган, слишком умоляюще смотрит. Как будто и впрямь по собственной воле хочет уйти из опостылевшего лагеря.

– Разве тебе всё равно, куда идти? И зачем? – Млада небрежно ковырнула остриём скрамасакса рыхлую землю, продолжая, однако, краем глаза следить за мальчиком.

– Всё равно, – едва слышно произнёс вельд. – Я не хочу стать похожим на отца. И не хочу жить с теми, кому только и надо, что убивать. Мне нужно уйти. Как можно дальше.

– Чем же тебе так не угодил твой отец?

– Мой отец – жрец, вождь племени, – чуть поразмыслив, признался парень. – Я только наполовину вельд. Мать была пленницей и умерла родами. А может, отец её убил… Он на многое способен. Я видел.

Сын самого жреца! Всё обернулось как нельзя более удачно, если парень не брешет. Но коли жрец захочет вернуть отпрыска, могут возникнуть проблемы. Стало быть, надо уходить как можно скорее. И разумнее всё-таки будет мальчишку взять с собой, чем прирезать в лесу.

Млада даже невольно ухмыльнулась, но, вспомнив про свои ранения, снова помрачнела. Вдобавок к этому, болезненно толкнулась в бедре кровь.

– Очень трогательная история… – кисло заметила она и поднялась в полный рост. – Но откуда мне знать, что ты точно окажешься полезным?

– Я много знаю! – возмутился парень и заерзал на месте, будто муравьёв ему в штаны кто насыпал. – И, если ты правда дружинник, расскажу всё. Только не бросай меня тут и не убивай!

Млада промолчала. Тянуть время дальше становилось опасно и бессмысленно. Уже глубокая ночь, пора бы и отдохнуть, но ещё не мешало бы отойти от лагеря подальше. А то так даже факела не зажжёшь. Зараза.

Вздохнув, Млада схватила парня под мышку и поставила на ноги. Раз уж так вышло, она доставит его в Кирият, отдаст воеводам, а там пусть они с ним разговаривают. Пусть хоть на куски режут – а её долг перед князем будет исполнен.

– Что ж, идём, коли не шутишь.

Она намотала на ладонь длинный конец верёвки, которой обвязала руки парня, подтолкнула его в спину, и тот двинулся вперёд, спотыкаясь в темноте о корни и ветки.

– Что это был за обряд? – нарушила возникшую тишину Млада. – Часто они проводятся?

Вельд коротко оглянулся, будто вопрос застал его врасплох.

– Раз в шесть лун. Мы должны принести Великому подношение в виде крови пленника, – холодно ответил он, явно не желая о том разговаривать.

Но Млада безжалостно продолжила:

– Великого? Кто он?

– Кажется, у него много имён. Это бог или дух. Отец не рассказывал подробностей. Да и не хочу я знать. Сегодня он решил, что мне пора становиться мужчиной. А тут появилась ты. К тому же… – мальчишка помолчал и добавил вдохновенно, будто не шёл связанным: – Это знак, точно! Вот чуял ведь! Раньше я боялся, а теперь… Обрыдло всё.

– Раз ты против обрядов своего рода, то почему исполнил приказ отца? Ведь знал, что будет с девушкой после того, как ты закончишь.

Вельд ссутулился.

– Знал.

– Тогда почему?

– Да ты знаешь, что было бы, если бы я ослушался?! – он запрокинул голову и невесело хохотнул. – Откуда тебе знать… Наверное, меня убили бы прямо там. А я хочу жить. Но не среди них. Может даже, назло отцу.

– Хорошо же он досадил тебе, раз ты сбежал из лагеря, сверкая пятками, – ядовито проговорила Млада. – Учти только, что я не обещаю тебе безопасности и защиты. Возможно, у тебя ещё будет повод пожалеть о том, что решил пойти за мной…

Вельдчонок смиренно понурился. Вдруг, словно свежая мысль озарила его голову. Он встрепенулся и неловко оглянулся через плечо:

– Как тебя зовут?

Млада снова толкнула его в спину:

– Иди молча, а!

– Но я же всё равно узнаю,– похоже, он улыбнулся при этих словах.

– Если доживёшь до того момента…

Дальше они продолжили путь в молчании. И стоило только перестать отвлекаться на мальчишку, боль вновь вернулась, рана на ноге начала кровоточить. А когда при очередном шаге подогнулось колено, Млада решила, что с неё хватит. От лагеря они ушли достаточно далеко, можно и остановиться до утра. Вельд хотел помочь набрать хвороста для костра, но она не стала развязывать ему руки – какой бы хилый ни был, а так спокойнее. Она привязала мальчишку к дереву, сама собрала хворост, вырыла в земле неглубокую ямку и развела в ней огонь.

Приглушённый свет озарил небольшое пятно травы вокруг. Вельдчонок тут же с любопытством уставился на Младу. И вдруг помрачнел на мгновение – даже губы побелели. Но, пытаясь скрыть это, он бодро произнёс:

– Ты красивая.

Млада, заметив перемены на лице мальчишки, чуть наклонилась к нему и прошипела негромко и угрожающе:

– Я не советую набиваться ко мне в друзья: это не сослужит тебе хорошей службы. Даже половины вельдской крови в тебе хватит, чтобы я прикончила тебя не раздумывая, если ты будешь мне сильно докучать. Уяснил?

Мальчишка и вовсе напрягся, даже обиделся как будто:

– Я только сказал правду.

– Часто именно за правду снимают голову с плеч, – Млада подбросила в костёр ещё одну ветку. – Ложись лучше спать: завтра с рассветом мы идём дальше.

Парень постарался поудобнее устроиться у костра, хоть верёвка ему и мешала. Млада посидела ещё немного, озираясь и прислушиваясь. До сих пор не верилось, что погони так и не будет. Да и вельдчонок, похоже, большой опасности не представлял. Незаметно выкрасть у неё оружие или даже подобраться близко ему не удастся. А потому Млада тоже легла на расстеленное покрывало, подкинув дров в костёр. Когда она закрыла глаза, услышала только, как мальчишка шепнул:

– Меня зовут Рогл.

[1] (арив.) Невидимая. Элитная часть арияш, прошедших дополнительное обучение у Мастера Гильдии – Песчаного Ворона.

Глава 7

Костер уже потух, и осенний холодок начал заползать под одежду. Лес хранил предрассветную тишину, а прозрачный туман окутывал землю, пробираясь между деревьев белёсыми змеями. Едва ощутимо с запада веяло болотом. Млада проснулась давно, но ещё некоторое время лежала, глядя на тонкую струйку дыма, что поднималась над кострищем. Затем встала, поморщившись от пронзившей, кажется, всё тело боли, поворошила угли и разожгла огонь вновь.

Убедившись, что Рогл ещё спит, она отвернулась, расшнуровала нагрудник и спустила с раненого плеча рубаху. И тихо выругалась, поразившись тому, насколько плохо выглядела рана под повязкой. Вокруг неё расползалось синеватое пятно с чёрными прожилками, которые доходили уже до шеи, груди и лопатки. Кровь едва сочилась странно тёмная и вязкая, будто успевала свернуться ещё на исходе. Но это не было похоже на заражение. Тогда что? Стоило слегка надавить на кожу рядом с отметиной, как в голове вспыхнуло горячим, а в горле поднялась волна тошноты.

Млада прикрыла глаза, посидела, пытаясь унять боль, а затем снова присыпала рану теми же порошками и перевязала. Что бы это ни было, снадобья вряд ли помогут. Слишком паршиво смотрится. Лишь бы дотянуть до Ярова дора, а там можно и помощи попросить.

Ещё раз взглянув на вельдчонка, Млада спустила штаны, чтобы осмотреть ранение на бедре. Кровь не текла. Вот только такое же тёмное пятно растеклось уже до колена. Неужто отравление? Тогда почему убивает так медленно? Обычно отравленное оружие рассчитано на скорое поражение врага, чтобы далеко не убёг. А тут… За прошедшую ночь стало хуже, но до смерти всё же далеко. Авось, и лекарю показаться доведётся, если протянуть ещё без малого седмицу в пути.