Текст книги "Практика по фольклору (СИ)"

Автор книги: Елена Саринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 6

«…На другой день сели королевна с королём и придворными за стол и стали кушать. Вдруг – топ-шлеп-шлеп – взбирается кто-то по мраморной лестнице и, взобравшись наверх, стучится в дверь:

– Молодая королевна, отвори!

– Дитя мое, чего ты так испугалась? – спрашивает у нее король.

– Ах, милый батюшка, да вот сидела я вчера в лесу у колодца и играла, и упал в воду мой золотой мяч. Я горько заплакала, а лягушонок достал мне его и стал требовать, чтоб я взяла его в товарищи, а я и пообещала ему, но никогда не думала, чтобы он мог выбраться из воды. А вот теперь он явился и хочет сюда войти.

– Ты свое обещание должна выполнить. Ступай и открой ему дверь.

Она пошла, открыла дверь, и вот лягушонок прыгнул в комнату, поскакал вслед за ней, доскакал до её стула, сел и говорит:

– Возьми и посади меня рядом с собой, – она не решалась, но король велел ей исполнить его желанье. – А теперь придвинь мне поближе свою золотую тарелочку, будем есть с тобой вместе…»

отрывок из «Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе».

Пойкопские бабки вели себя обнадеживающе – безразлично. А одна даже любезно указала клюкой в направлении местной таверны. Потом, правда, еще и перекрестилась вслед. Но, это – уже незнакомый символ. Полноценное же общение с местными началось в «указанном» месте. Кстати, единственном на всю немалую деревню. Хотя, если учесть два имеющихся тут же храма, моральный облик пойкопцев приобретал шелестящее белоснежное оперение. А кое-где так и нимбы…

– Сколько-сколько? – еще раз переспросил Иван и ненароком скосился на лысину стоящего за стойкой мужика.

– Одна комната – четыре меденя, – терпеливо повторил тот, воздев глаза к декорированному мухами потолку.

– Однако у вас тут… – хмыкнул студент, в последний раз отдавший такую цену за три дня у Моря радуг. Правда, там хозяйка была. И уж точно, без нимба. И вообще… – Хорошо, тогда просто поесть. Фрош, пошли.

Малец послушно плюхнулся за указанный Иваном стол и уставился глазищами в окно:

– Я могу и просто чай. Только, с сахаром.

– А я могу и просто хлеб. Только с солью, – буркнул Иван, которому, вдруг, стало стыдно. Хотя, с чего бы? В платке – одиннадцать меденей. Впереди – восемьдесят с лишним миль. И что-то ни одного потенциального ценителя «шедевральных братьев Гримм» на горизонте. И парень даже, на всякий случай, обвел глазами местный зачуханный зал… – Послушай, Фрош, на еду нам с тобой хватит. Да и на проезд без комфорта, тоже. Но, платить за пиршество клопов четыре меденя…

Подросток при слове «клопы» выдал некое подобие конвульсий:

– Мы можем и у какой-нибудь старушки переночевать. На сеновале, например. Поближе к воротам.

– Это, да. А почему, «к воротам»?

– Ну, так, – на миг замялся Фрош. – Чтоб завтра сразу от них и почапать.

– Логично, – протянул, внимательно глядя на него студент. – А скажи ко мне… Мать же твою… – и уже через секунду переметнул взгляд в сторону открывшейся двери.

Потому как у двоих вошедших в нее: длинного носатого парня, интеллигентно украшенного треснутыми очками, и чернявого пузана со свежим бланшем на скуле, ни крыльев ни нимбов тоже не наблюдалось.

– Это кто? Твои знакомые? – сглотнул слюну подросток.

– Угу. Как зуд под ложечкой.

– В каком смысле?

– В смысле, рожи у них, как у характерных героев из «Театра масок» [10]10
  «Театр масок» – популярный самодеятельный жанр, где, в связи с отсутствием сценических талантов, артисты пользуются готовыми масками-образами. Среди самых популярных: герой-любовник, глупец, проказница, злодей.


[Закрыть]. Вот по этим маскам и знакомы. А зуд…

– Понятно… От чувства опасности.

– Угу, – а ведь опять с эффектом перестарался. Ну, не привык он с детьми… – Фрош, да нормально все. Просто, сиди ровно. Вроде, они пока трезвые. О-о, а вот и… обслуживание, – и сам обратился в столб. – Здравствуйте.

Подмахнувшая к их столу дева в «Театре масок» смогла бы с блеском исполнить роль и без наличия оной на челе. Да и зачем портить картонкой такую-то характерную красоту?

– И вам всех благ. Меня Власа зовут, – собрала она губки в бантик. – Что будете пробовать?

Однако наш герой кинул еще один взгляд на нее, на двух местных «злодеев», бдящих от стойки, на хмуро припухшего Фроша. Отнял, прибавил и… выдохнул:

– Что-нибудь из съедобного. Чтоб брат мой младший не отравился.

– Брат?

– Ну, не сестра же? – с вызовом фыркнул подросток. – Х-хе.

– Хм-м… Омлет с грибами, салат с огурцами, холодное молоко.

– Ну да. К этой компании еще селедку и… А мясо у вас есть? – на всякий случай уточнил Иван.

– Чтоб не отравиться? – скептически глянула дева на Фроша. – Уж лучше селедку.

– Ясно. Тогда, обоим – всё что огласили, только, без молока. Мой брат чай любит… с сахаром…

Отужинали в результате сытно и спокойно. Толи сидели, действительно, ровно. Толи бабки пойкопские, как символ, не подкачали. А уже в сумерках озадачились поиском гостеприимного сеновала. Для студента, как для «главного в походе», данное место никакой стратегической роли не имело (он после ночи с хтоническими лягушками и вовсе едва ноги переставлял и мозгами шевелил). Но все ж, обратно, до деревенских ворот, доплелся. И переговоры с «принимающей стороной» в виде сутулого дедка, взял на себя. Правда, велись они недолго: «С какой стороны пришли?.. С болот?.. Зубы покажьте… Медень положьте». Затем махнул пятерней на лестницу, приткнутую к чердачной дверце сарая, и хлопнул дверью. Вот и все местное гостеприимство. Да и хоб с ним – до сена бы, и рухнуть в него. Оставалось лишь одно:

– Фрош.

– Ага, – зевая откуда то сбоку, отозвался малец.

– Ты тех двоих, из таверны, видел, когда мы сюда шли?

– Так это ж – улица. По ней все ходят. У тебя зудит что ли, до сих пор?

– Не понял… А-а. Не знаю. Такие рожи просто так не даются.

– Кем?

– Матерью-природой, – тоже зевнул Иван. – Так что, бди давай. А я пока посплю. Потом – я.

– Это как? – аж подскочил со своей лежанки малец. – Как бдеть?

– Молча. Считай про себя… До миллиона. А лучше, до десяти, – и, подсунув локоть под щеку, тут же ушел в глухой студенческий сон.

– Эй… Э-эй… Иван… До миллиона… Поди, думает, я и цифр таких не знаю… Иван…

Вот не везло что-то в последнее время нашему студенту со снами – он опять погрузился в безнадежную муть. Хотя, на этот раз вместо ванны в щербинах был колодец. И ни какой-то там, а со Скользкого пути. Иван, ухватившись руками за каменные борта, двигал в воде ногами и наблюдал, как две ученые дамы: госпожа Брэмс и профессор Мефель (какой кошмар без оной?), решают его сомнительную судьбу. Фрош стоял рядом со скрещенными на груди ручонками:

– А вам не кажется, что это уже – мое дело? – ехидно уточнил он у спорящих дам.

– Это дело вообще слишком сомнительное, – воззрилась на Ивана его уважаемая куратор.

– Фрош, ты думаешь, я тебя не люблю? – в этом месте уже хмыкнул сам предмет диспута. Госпожа Брэмс после паузы продолжила. – Но, мой кляйне лягушонок, дело, действительно…

– Ай!

– Дело, действительно…

– Ай! Да мать же твою! А-ай! – с силой задергал ногами Иван, отбиваясь от упорных попыток утянуть его вниз. Руки с бортов предательски соскользнули, и уже полностью уходя в холодную воду… – Мать же твою, альма… – он, наконец, проснулся… Длинная согнутая тень, матюгаясь вполголоса, отделилась от стенки чердака, и юркнула в синий прямоугольник проема. И у этой тени, как показалось Ивану… – А, ну, стоять! Моя сумка!

Следующий звук, заставший студента уже в самом проеме, звук сдвигаемой вдоль фронтона лестницы, дал понять, что «стоять», как раз, придется ему. Длинный же, показав фигуру из согнутых в локтях рук, перекинул свою добычу на плечо и махнул в распахнутые уличные ворота. Иван на мгновенье задумался… Фрош! И метнулся назад, в темень…

Поиски подростка в сене ничего не дали. Хотя, наш герой старался. Попутно рисуя себе картины, сильно расцвеченные собственной образованностью. Зато, он нашел треснутые очки, прямо у стенки, куда, видимо, своего визитера и откинул. Кстати, с чего, вдруг?.. Развязанный шнурок на правом ботинке дал Ивану полноценный ответ. А также вывернутый карман на штанах… Теперь к картинам с участием тщедушного Фроша присоединились и другие. Например, длинный вор верхом на деревенском частоколе и сам Иван, пешком по столичному тракту. А когда на грани его воображения опять замаячил торговый корабль (не то «Фаворит», не то «Фредерик»), Иван вновь расслышал посторонний звук. В сопровождении старательного пыхтения откуда-то снизу – лестницу возвращали на ее функциональную позицию. И это был, показавшийся через несколько секунд…

– Фрош! Да мать же твою, лиственницу! Ты где был?!

Малец в ответ недоуменно выкатил глаза. Потом, видно, тоже что-то отнял и прибавил и совсем неожиданно выдал:

– Так а я, это, Гешу за воротами кормил… Так а нас, что?

– Того… – ну вот что прикажите с ним делать? Хотя, еще минуту назад Иван был готов убить за этого олуха. – Фрош, я тебе что сказал, когда засыпал?

– Бдить, – на всякий случай с лестницы отозвался тот.

– А ты где в итоге «бдил»? – отряхивая штаны, пошел на подростка студент.

– Так, я уже… За воротами, Гешу… Иван, а что унесли то?

– Унесли? – зловеще навис парень. – Все наши деньги унесли. А еще мою сумку с артефактной фляжкой, запасными штанами, шедевральными братьями и готовой практикой. А твоя где?

– Вот, – шмыгнув носом, оттопырил тот с плеча лямку. – Я в ней хлеб псу носил… Иван, а что нам теперь делать?

– Искать вора. Спускайся – ночлег закончен…

Что узнать у сутулого дедка адрес «местной интеллигенции», номер – гиблый, Иван понял минуты через три упорного стука в дверь. С внутренней стороны сначала вообще никаких признаков жизни не было. Потом сени за дверью огласились: «Пошла прочь, хобья сила, нечисть болотная! Убирайтесь туда, откуда пришли! Или я сейчас людей соберу!» А вот как данный процесс будет проходить, без доступа наружу, студенту стало совсем не интересно. Тем более, он читал где-то об имеющихся в таких «пограничных» местах системах оповещения на экстренный вариант. И в другой бы момент, он дедку даже предложил наглядно его продемонстрировать, но, уж точно, не сейчас. К тому же, в до сих пор распахнутых воротах, внезапно возник запыхавшийся Фрош. И не один:

– Вот, – кивнув на своего лохматого друга, радостно выдал он.

Иван в ответ убрал кулак с дверной доски:

– Что, «вот»? Мне и ему мораль прочитать за то, что за тобой увязался?

– Да, вот же! Геша умеет по следу ходить. Он очень сообразительный. Только нам бы… – неожиданно смолк малец.

– Очки подойдут? – нет, а что они, в принципе, теряют? После таких-то потерь.

– Геша? – пес уверенно мотнул длинным хвостом.

Сам поиск пошел темпом, сильно близким к галопу. И студент с подростком, вслед за азартно несущимся псом, сначала долго летали по тихим улочкам. Потом Геша тормознул у забора в проулке, понюхал, брезгливо фыркнул и поскакал дальше, уводя нашу пару прямо к внешнему частоколу. Однако, уже у него, пес вновь тормознул. И недвусмысленно задрал нос к примыкающей высокой огороже. Иван, пришедший к финишу вторым, тут же провел досочную «пальпацию». После чего отодвинул одну из них и просунул вовнутрь голову. Фрош, нетерпеливо егозящий рядом, вопросил торчащий студенческий тыл:

– Иван, ну, что там? Что?

– Наш конечный пункт… – вынырнул тот обратно. – По всей видимости. Банька в садике. А в баньке горит свет. Так что… – оглядел он свою поисковую команду. – Дальше – я один.

– Так а…

– А вы – тут. А то… – «мало ли», хотел многозначительно протянуть наш герой. И, наверное, так бы и сделал, если б не громкий взрыв с той стороны забора, в сопровождении звона вылетающих стекол. – Мать же твою, – вместо этого, выдохнул он, пригнувшись в траву. Малец, присевший рядом, распахнул глаза:

– Он книгу раскрыл. У меня однажды тоже самое… было.

– Книгу? – поднимаясь, переспросил студент. – Стойте здесь, – и, откинув в сторону доску, уже целиком исчез за забором.

Наверное, кара была справедливой. Потому что убивать за воровство – не гуманно. Но, и начистить рыло, в плане компенсации тоже – почти нуль. И Иван сначала поинтересовался у лежащего вдоль закопченной стены вора, жив ли он, а уж потом взял за грудки и с усилием приподнял:

– Где, сволочь, мои вещи?

Парень в ответ свел близорукие глаза к студенческому лбу:

– А-а. Так ты что ли маг?

– Алант, мать твою. Всемогущий и дальнозоркий. Где мои вещи, спрашиваю?

– Мы их с Борькой поделили, – проблеял тот, предприняв попытку срочно вернуться в беспамятство. После чего студенту пришлось вора встряхнуть:

– Это с тем, что из таверны?

– О-ой… – гулко приложился парень затылком об стену. – О-он. Он туда и побёг. Сбывать. А мне… А я… – и скосился в сторону обваленных банных полатей.

– Та-ак, – глядя туда же, выдохнул Иван. – Одно нашлось, – и, показав предупредительный «алантский» кулак, полез к торчащему из-под гнилых досок фолианту. Книга оказалась в сохранности (хотя бы, снаружи). И смахнув с корочек сырую труху, Иван обвел глазами всю картину магического взрыва. – Мать же твою, альма матер, – а вот и работа его нашлась.

Сама папка, видно, подброшенная волной, колыхалась сейчас на бельевой натянутой веревке. А вот листы с заданием и бесценными лягушачьими сказками… Иван, громко ругаясь на припухшего вора, сначала метался среди раскиданных шаек, ведер и сухих веников. И нашел почти все, кроме одного листа. Но, чего именно, соображать, вдруг, срочно стало некогда.

– Гуга, ты там… живой?! – чахлый свет масляной лампы проявил застывшую в выбитом оконном проеме физиономию Борьки. И наш герой в первый момент даже обрадовался. Пока тот, найдя прищуренным взглядом знакомую фигуру на полу, не перевел его немного правее и выше… – А-а, мужики… Нечисть тут.

– Ты, рыло с фонарем, это кто тут «нечисть»? – сунув возвращенные сокровища подмышку, оскалился Иван. Получилось не хуже оной. Однако тут в действо вмешался почти раскаявшийся в грехах, Гуга:

– Он, не нечисть. Он – алант. Борька, мы аланта… того.

– Алант? – на миг замялась рожа в окне. И тут же оттуда испарилась. – А пусть тогда докажет! Иначе подпалим вместе с…

– Борька, ты чего?! А я?!

– А ты теперь со мной. До конца, – выдохнул наш герой, соображая, что делать дальше. – И многим там доказательство нужно?!.. – судя по приглушенным голосам за окном, зрителей насобиралось. Иван втянул носом воздух, поправил ношу под рукой, мысленно перекрестился и вышел в ночь. – Та-ак. Разошлись пошире. Еще шире. Сейчас будем проводить сеанс массового вознесения на небеса. Есть добровольцы? – окинув глазами пять смутных силуэтов вокруг крыльца, замер прищуренным взглядом на Борьке. – Ну, герой-подзаборник? Иначе-то, естественным путем, ты туда не попадешь. Или трусишь? – зрители заинтересованно всколыхнулись. Борька набычился, но с места не сошел. – Кх-хе, так я и знал. Да ты даже на чердак ко мне сам лезть испугался. Я ведь сущность твою насквозь вижу.

– Да чего ты, хобья сила, знал? – пробило, наконец, парня. – Да ты, такой же алант, как я… я – кузнечик зеленый.

– Да что ты? Глаза закрой, – шагнул к нему студент.

– Чего?

– Глаза, говорю, закрой. Иначе не взлетишь.

– Да ты сам сейчас…

Все ж, хоть такая компенсация, хоть в виде второго фонаря на рыло, но, душу согрела. Однако об этом наш герой думал уже на скаку, улепетывая со всех ног в сторону садового забора. Лишь проорал в нескольких ярдах от него: «Фрош, доску в сторону!» и почти без торможения, вылетел в свой проулок. Дальше к нему присоединились подросток и Геша. А вскоре и все остальные несостоявшиеся свидетели вознесения. Вот полета, да. С вознесением, действительно вышла переоценка возможностей.

– К воротам?!

– А куда ж еще из этой крысоловки?! – и вправо по улице впереди деревни всей…

Глава 7

«… Хотя королевна и исполнила просьбу лягушонка, но было видно, что очень неохотно. Принялся лягушонок за еду, а королевне и кусок в горло не лезет. Наконец он говорит:

– Я устал. Теперь отнеси меня в свою спаленку, постели мне свою шёлковую постельку.

Как заплакала тут королевна, страшно ей стало холодного лягушонка, боится до него и дотронуться, а он ещё в прекрасной, чистой постельке спать собирается. Разгневался король и говорит:

– Кто тебе в беде помог, тем пренебрегать не годится…»

отрывок из «Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе».

Дым от костра робко стелился над тихой озерной заводью. А космы донной травы, качающиеся в прозрачной воде, сильно смахивали на плешивую макушку великана с желтой глиняной кожей. Морщинистой и сплошь изрытой человеческими и собачьими следами. Это Иван с Гешей на рыбалку «ходили». Хотя, в их случае, сам процесс больше смахивал на охоту. На ленивых и совсем к такому повороту судьбы не готовых местных карпов. А нечего зевать в своей траве, когда в гости к вам нагрянули голодный студент и сообразительный пес (тоже голодный). В природе это вообще естественным отбором называется. Да и сам себя наш герой в сложившихся обстоятельствах тоже теперь ощущал частью этой самой природы. Вдали от привычной цивилизации, из которой его так внезапно выкинули. А вот куда именно? На этот вопрос Иван Вичнюк вряд ли бы сейчас ответил. Потому что Иван Вичнюк очень ждал ответа от Фроша, до сих пор спящего под дырявой лодкой недалеко от костра. Вот проснется и просветит студента. А пока…

Пока наш герой, стоя у озерной кромки, подводил итоги: деньги – минус, фляжка – минус, штаны (правда, старые, но…) – тоже минус, сумка (единственная и оттого любимая) – минус и сказка «Лягушачье счастье» – минус. Не хило для одного дня. Хотя, могло быть и гораздо хуже… если бы их догнали, например. Что же касалось планов на будущее, то они пока выражались исключительно в милях – миль двенадцать до Либряны, остальные семьдесят две – по столичному тракту. Ах да, были еще дни в запасе. Так вот, если пешком, то, как раз в оставшиеся четыре уложатся, включая этот. Точнее, лишь его половину. А посему:

– Фрош… Фрош!

– Уже… проснулся, – сонно отозвался подросток из своей дырявой опочивальни, а потом оттуда же уточнил. – А чем так вкусно пахнет?

– Гешу зажарил, – не без удовольствия сообщил Иван.

– Как это… да ты…Уф-ф-ф. Ты же мой хороший. А рыбой как от тебя…

– Гаф! Гаф!

– Фу, чешуи то, – фыркнул Фрош, вытирая обслюнявленную псом физиономию и, наконец, выполз наружу целиком. – Добрый… день?

– Угу, – скрестил на груди руки студент. – Умывайся, ешь и выдвигаемся. На лопухе у костра – печеный карп.

– Спасибо.

– Пожалуйста. И… у меня к тебе вопрос будет. Потом.

– Всего один? – замер подросток, присев у самой воды. И Иван очень четко, вдруг, ощутил, как тот напрягся:

– Один.

Фрош отмер, погрузив ладошки в озеро:

– Ну, так, спрашивай, – снова, совсем по-взрослому оповестил он. Иван же вздохнул, борясь с опять нахлынувшим чувством неловкости. И еще чего-то, совсем ему незнакомого. Возможно, оно, это чувство, называлось «ответственностью» или «привязанностью». Да хоб его знает, как. Просто студенту, вдруг, стало не так важно знать «что» и «почему». А важными показались совершенно другие вещи и… – Да, Примула – маг. И она вполне могла в одну минуту перекинуть меня в столицу, – внезапно начал сам малец. – Но, она этого не сделала, потому что была изначально против моего ухода. Такие у нее принципы. И у меня – тоже.

– Ясно.

– Ты больше ничего не хочешь узнать? – с вызовом добавил подросток.

– О тебе?

– Ну да. А то, мало ли. Вдруг, совсем не то хотел спросить. Так я отвечу. Я же тебе, вроде как, обязан.

– А ты знаешь, – слегка обалдел от такого поворота Иван. – Есть у меня еще один вопрос: у вас в семье, кроме принципов больше ничего по наследству не передается? Магические способности, например? Или здесь природа оплошала?

– А это – не твое дело, – подскочил на ноги Фрош. – И можешь думать, все, что захочешь. Да, у меня нет магического дара. Вот такой я… урод.

– То есть, ты хочешь сказать, – понесло теперь и нашего героя. – что, все обычные люди, не владеющие магией – уроды? Так? – сузил он на Фроша глаза. Тот же, наоборот, растерялся:

– Не-ет… Я хотел сказать, что я – урод, потому что, в отличие от своих предков, ею не владею. Ведь, магия, действительно, передается по наследству и может угаснуть лишь через несколько поколений смешанных с людьми браков. Вот что я хотел сказать.

– Угу.

– Ага.

– Иди есть, Фрош… Разговор окончен.

Разговор окончен и до вечера путники больше и словом не перемолвились. Иван лишь вздохнул еще раз, глядя на бодро качающийся над дорогой собачий хвост. Ну, а куда его теперь?.. И здесь нашего героя просто поставили перед фактом.

В Либряне, главном мастеровом центре страны, Иван Вичнюк бывал не единожды. И в городе этом, похожем на разрезанный поперек апельсин с главной площадью – сердцевиной и слободами-дольками, ориентировался вполне сносно. Хотя, не очень его жаловал – слишком тесный он и суетный, что ли. И люди здесь все сплошь одержимые – носятся с утра до вечера по своим бесконечно-важным делам и даже в тавернах ведут разговоры либо о себе, любимых и гениальных, либо о конкурентах, ненавистных и со всех сторон убогих. Следовательно: если ты на местной торгово-ремесленной «кухне» человек посторонний (без нужных «рецептов» в загашнике), то и побеседовать с тобой совершенно не о чем. Но, зато, какие на этой же почве в Либряне разборки – самый криминальный столичный район, Воробьиный мол, от зависти оптом протрезвеет. И Иван бы нисколько не удивился, увидев куполградских уголовных бойцов на уроках мастерства у каких-нибудь местных гончаров или парфюмеров. Но, это так, отступление от темы. Не к месту и не к ночи навеянное.

Потому что до своего нужного «места» наши путники, все же, дошли. Причем, в глубоких-глубоких сумерках (просто, слово «ночь» после предшествующего текста употреблять не хочется).

– Да мать же твою…

– Альма матер? – сразу на пару закончили они свои молчаливые обеты. А потом Фрош и вовсе расщедрился. – А чего мы вообще здесь забыли, перед этой дверью на замке?

Чего они здесь забыли?.. Единственную надежду студента обрести кров, еду и денег взаймы на дорогу. Вот чего они здесь забыли. Но, как теперь об этом подростку сказать? И Иван еще раз глянул на запертую на засов дверь. Потом на записку к ней пришпиленную: «Уехал в Мельск за сырьем. Буду 13 июня». И лишь после этого выдохнул и развернулся:

– Здесь живет мой знакомый – дядька друга. И я думал, мы у него сегодня…

– Он думал, – неумело сплюнул Фрош на тротуар. – Он думал. Ты еще и думать умеешь, мать твою?

– Чего?! – пораженно вскинул брови студент.

– Хорошо, я повторю, – набрал воздуха в грудь подросток. – Ты вообще ни на что не способен. Надо же, главный он. Да ты главный лишь по проблемам. И собственным и чужим. Да если бы я знал, с кем связываюсь, то в колодце б своем заранее утопился. Что ты на меня уставился?

– Фрош, ты в себе?

– Я?.. – на миг замер пацан, будто соображая над ответом, но потом, с какой-то отчаянной решимостью, вновь попёр в бой. – Да мне надоело все! Ты меня злишь! Ты меня раздражаешь! Я тебя побить готов! – качнулся он и в доказательство толкнул Ивана ручонками в грудь. Парень сделал пару шагов назад и замер в полном отупении от происходящего. Фрош же, метнув на своего застывшего в стороне пса взгляд, продолжил атаку. – Ну, чего ты? – попытался он в этот раз боком наскочить на Ивана, но тот, уходя в сторону, развернулся спиной к улице. Фрош отчаянно взревел. – Чего ты?! Ну?! Ты даже драться не умеешь! Так и будешь бегать?! Ну?! – набычился малец, громко сопя. – Ну?

– Угомонись, слышишь? Я что-нибудь придумаю.

– Р-р-гаф! Гаф!

– Геша, заткнись! Я все равно это сделаю!

– Гаф! Гаф!

– Фрош, тебя даже собственный пес…

– Оба заткнитесь!

– Да ты точно рехнулся! Малолетний психопат! Я же тебе гово… – следующий выпад наш герой прозевал и, запнувшись задником ботинка об тротуарный бордюр, едва ухватился рукой за столб. Но, собственной массы удержать, все же, не смог. А дальше…

– А-а! Иван! Иван!!!

Правая, впряженная в крытый экипаж лошадь, перескочив обеими парами копыт через нашего героя, замерла на натянутом подпрыгнувшим с сиденья кучером поводе. И как раз вовремя, потому как от студента до переднего колеса остались лишь считанные дюймы… Иван, все еще лёжа на спине, сначала открыл глаза, потом их закрыл и громко выдохнул отборным столичным матом.

– Да хобья раскачель! Да шаромыжники, чтоб вас завернуть и в небеса! – через несколько секунд солидарно к нему присоединился, смахнувший на мостовую кучер.

Фрош, с распахнутыми до предела глазами и ручонками, сцепленными на груди, замер вторым фонарным столбом. Из крайности в крайность, как говорится. Хотя, для подросткового возраста такие перепады… о чем я вообще? Когда в это время…

– Вам удобно так лежать? – голос этот, сладкий, как мед и совершенно не вписывающийся в неадекватность происходящего, заставил Ивана подскочить на локтях. Его обладательница, видная нашему герою лишь по кончикам туфель из-под синей парчовой юбки, грациозно этой юбкой качнула и продолжила. – Армон – на место. А вы, сударь, не изволите ли вернуться в вертикаль?

А почему не вернуться то? И уже через минуту наш герой смог увидеть картину целиком. И от этого она лишь стократно выиграла. Потому что «картина» была… прекрасна. Просто божественно и неописуемо. Хотя, я все же, попробую. И, во-первых, на ней (на «картине») было платье, а не юбка, подчеркивающее формы но, оставляющее место и для зрительской фантазии. Во-вторых, волосы – медно-рыжие, собранные не то в пучок, не то в хвост, тоже фантазии явно способствующий (за какое место там дернуть, чтоб этот огненный водопад рухнул вниз и по плечам рассыпался?). Ну, а в-третьих, и в главных, лицо: в меру пухлые губы, в меру вздернутый носик и в меру откровенный взгляд больших темных глаз… Вроде, получилось, хотя, наш герой, по-моему, застопорился на уровне…

– У меня там что-то не в порядке?

– Где? – сглотнул слюну Иван.

– На лбу. Вы мне туда очень пристально смотрите, – улыбнулась незнакомка и качнула своей рыжей шевелюрой. – Впрочем, в вашем-то состоянии. И давайте к нему вернемся. Я так понимаю… – протянула она, предоставляя потерпевшему шанс самому выбрать версию.

– Получилось случайно, – хмуро скосился оный на по-прежнему торчащего подростка. – Так что, извините и…

– Я так и подумала, – легко согласилась дама. – А не могу ли я чем-нибудь вам помочь? Просто, у меня такое ощущение, будто вам крайне необходима… помощь. Или я не права? И кстати, меня зовут Надина.

– Иван, – растерянно выдал парень, соображающий в это время, как ему поступить дальше. – А впрочем, вы можете помочь, если нам по пути и в вашем экипаже есть место еще для двоих и собаки. Воспитанной, – добавил он, глянув в этот раз на замершего у ног Фроша пса. Дама оценивающе развернулась туда же. Парочка у фонаря, кажется, окаменела окончательно:

– Вполне. Только, пусть ваша воспитанная собака едет на козлах. Это в том случае, если…

– Нам надо в Куполград, Надина.

– В Куполград, – будто в раздумье повторила она. – Ну, что ж. Мне – в Стольвиг. А это – почти середина пути. Надеюсь, вас, Иван, такой компромисс устроит?

– Нас устроит, – выдохнул студент, еще десять минут назад мечтавший поесть и выспаться за дверью через тротуар, пять минут назад чуть не простившийся с жизнью, а теперь вот… – Нас это вполне устроит. Фрош, Гешу – на козлы.

– Ага-а, – еле слышно отозвался малец…

Дорога до Стольвига, уединенного поместья в нескольких милях от столичного тракта, заняла около трех часов. Под медовые переливы Надины, вежливые реплики Ивана и сопение из своего угла Фроша. Малец вообще ушел в «глубокое погружение». Так студент процесс психологического самокопания с элементами психологического самобичевания называет (на второе Иван особенно надеялся). А почему «до Стольвига»? На сей счет у их нечаянной знакомой были свои убойные аргументы: ужин, ночлег и любезно обещанный возврат на тракт сразу на ранней зорьке. По-моему, убедительно? Вот и Иван вполне убедился. Что же до весомого мнения Фроша, то тут… «глубокое погружение». Что еще с него взять? Да и отвлекать вовсе лишнее.

Само же поместье, двухэтажный каменный особняк с заглядывающими в высокие окна вековыми буками, студенту понравился. Хотя, жить здесь, среди этих древних деревьев, наверное, скучно. А кстати, кто здесь живет?

– Я и мой покровитель, – пожав плечиками, бросила ему Надина. А потом первой защелкала каблуками по пустынному мраморному холлу. – Тиция! У нас гости! Ужин – через полчаса! – пустота ответила тишиной. Иван сглотнул голодную слюну. Фрош еще больше насупился. Но, в указанный срок гостей ждало застолье. И, по-прежнему, одинокая хозяйка, торчащая на положенном почетном месте. – Присаживайтесь… Мое чутье подсказывает, в последний раз вы ели…

– В обед, – оп-па, выплыл из своего «погружения» подросток. – Мы ели в обед.

Надина удивленно выгнула бровь:

– А скажите мне, Фрош: ваше имя, оно что-то означает?

– Ничего интересного. Просто, «лягушка» в переводе с одного из исходных, – закинул в рот виноградину малец.

– Ага, – пальчиками отломила хлеб от булочки Надина. – Так я и думала.

– Я тоже думаю: не имя – мечта.

– Ну, к такой мечте уж точно не подобный особняк прилагается.

– А что? Болото? Лягушки еще в прудах живут. У вас есть пруд?

– Пруд?.. Да. Если хотите, можем после ужина прогуляться, – прищурилась через стол девушка и, наконец, отправила кусок по назначению. Иван же, глядя на этот обмен любезностями, тихо обалдевал. Нет, ну хозяйка их, сразу видно – пальчик в рот положишь, оближет и схряпает. А Фрош то, Фрош! И откуда что взялось? Хотя, вспоминая их собственный последний «разговор»… – О, а вот и наше жаркое. Приятного всем аппетита.

– Взаимно.

– И вам не пода…

– Фрош!

– И вам… того же…

Мягкая постель. Чистое тело. Сытый желудок и нуль мыслей в голове. Что еще надо для счастья? Наверное, надо, но, об этом лучше не думать. Особенно после того, как нос к носу столкнулся с огромным портретом таинственного местного «покровителя». Хотя, для столичного студента, пару раз ради расширения кругозора, забегавшего на открытые заседания в главный судебный зал страны (один раз судили чидалийского шпиона, второй – аристократа, проигравшего в кости собственную тещу), личность сия напрочь теряет всякую тайну. Но, хоб побери, мужику лет десять, как шестьдесят и он – даже не маг… «…к такой мечте уж точно не подобный особняк прилагается…». В общем, «портрет» и здесь знаком… А остальное, точно, лишние мысли… И уж, если не спится, то лучше поразмышлять, например о том, где взять пятую сказку для полноценного отчета по практике или…

– Иван.

– Мать же тво… Надина? – да, студент Вичнюк, далеко вам еще до столичного ловеласа. У них такие слова произносятся, как констатация неизбежного факта, а не в виде вопроса дрожащим от удивления голосом. – Надина… – исправившись, прочистил наш герой горло и, подобрав одеяло, сел… А что там дальше то эти, как их, говорят, когда к ним ТАКИЕ девушки сами приходят?