Текст книги "Ба (СИ)"
Автор книги: Елена Рудакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Влип так влип чувак, – смеялся Петя.
– Я его знаю! – громко шептала я. – Это Вадим, я с ним подрабатывала на первом курсе!
"Заткнитесь, я слушаю лекцию!" – ругалась Алёна.
– Серьёзно? – поднял брови Петя. – Он не из нашего вуза, случайно?
– Не, он бросил какой-то другой инженерный универ, – вспоминала я. – На самом деле он звал меня поехать с ним. Так что и я могла бы попасть в африканскую тюрьму.
Просматривая статью в Петином телефоне, я поняла, что Вадим сел на грузовое судно в Индии, подкупив матросов, которые запрятали его в одном из контейнеров с товарами. Трёхнедельное плавание он провёл в заточении, питаясь консервированными полуфабрикатами, с которыми оказался заперт. Вадим уже был уверен в успешном завершении пути, но таможенники Кейптауна проводили выборочную проверку контейнеров и вскрыли именно тот, в котором прятался Вадим.
– Так у вас с ним было... – Петя отвёл взгляд и изобразил нечто невнятное руками.
"Илона, хватит! – кричала Алёна. – Повернись к доске!"
– Ой, нет, конечно, – тоже замахала руками я. – Просто... не знаю, может быть, он всех подряд зовёт.
– Видимо, никто не соглашается, ведь в контейнере он приплыл один. Одинокий, как ковбой "Бибоп", бороздящий просторы Солнечной системы...
– Ковбой кто?..
"Илона! Быстро повернулась к доске и начала писать!" – во всю глотку думала Алёна.
Я взглянула на исписанную формулами доску и ринулась переписывать значки, пока преподаватель их не стёр.
– Для каждого из данных операторов вы должны показать реальное его применение в квантовой механике... – говорил преподаватель.
"Всё из-за тебя прослушала", – жаловалась Алёна, и я чувствовала, как она старается сообразить, о чём говорил учитель и чего он ждёт на экзамене. Казалось, что мои мысли о судьбе Вадима перекрывали её попытки понять формулы с доски, и мы боролись, чьи мысли должны думаться первыми.
– Для проведения экспериментальных вычислений вышеперечисленных операторов требуются компьютеры огромной мощности, – продолжал лектор, – и программное обеспечение должно обладать определённым, так сказать, искусственным интеллектом, чтобы решить, какие экспериментальные данные должны быть обработаны в первую очередь, а какие можно отложить на потом. С такой проблемой сталкиваются компьютеры на Большом Адронном Коллайдере, где за секунду могут столкнуться миллиарды частиц, образуя триллионы бит данных для исследований, но компьютер должен определить, какие столкновения получились самыми, так сказать, интересными и какие должны анализироваться раньше всего.
"Ничего не напоминает?" – усмехнулась Алёна.
"Пошла ты", – я старалась не отвлекаться от переписывания формул.
"Тебе, конечно, рановато об этом думать... Ведь ты ещё даже не разобралась с первым уровнем".
Голова взрывалась от попыток скопировать все закорючки в тетрадь, от мыслей о Вадиме в Африке и Пете по соседству, от бреда Алёны в конце концов!
"Какие к чёрту уровни?" – я громко стукнула ручкой о парту, когда закончила переписывать, так что даже преподаватель обернулся, хмыкнул, но ничего не сказал.
– Ты в порядке? – спросил Петя, окончательно забивший на лекцию и играющий в танки с телефона.
Я просто кивнула, сдерживая всеми силами злость на Алёну, чтобы ярость не вырвалась во внешний мир и не выставила меня снова сумасшедшей.
"Ты опять забыла? – вздохнула Алёна. – Ладно, объяснять всё и сразу бесполезно. Слушай, я несколько лет подряд провожу одно исследование..."
"Серьёзно? – скептически спросила я. – Что-то я не замечала. Исследования – это зубрёжка и выведение меня из себя?"
"Вполне правильное описание, – серьёзно ответила родственница. – Но я поняла недавно, что без тебя не смогу его закончить..."
"Вот уж не поверю. Какой прок от такой дуры?" – обиженно подумала я.
"Брось, я ведь не со зла тебя так называю..." – слишком холодно для извинений сказала Алёна.
– Эрмитов оператор так же работает в гильбертовом пространстве... – начал новую тему преподаватель, но Алёна не принуждала меня писать.
"Мне сильно мешает то, что ты дура, – равнодушно продолжила Алёна, – и я хочу, чтобы ты выучила несколько важных предметов".
"Сейчас начнётся сессия, ты и так заставишь меня учить билеты".
"На самом деле, это бесполезно. Нам один-единственный раз пригодилась твоя зубрёжка, когда на первом курсе ты во всей красе раскрыла свою тупость, сказав, что боишься нулей и бесконечностей".
"Вообще-то нам за это "отлично" поставили", – гордо вспомнила я.
"Чудо, не иначе, – хихикнула Алёна, и мне показалось, что я хихикнула вживую, потому что Петя странно покосился в мою сторону. – Короче, на время этой сессии можешь расслабиться, я всё выучу сама".
"Ого", – удивилась я, не веря своему счастью.
"Но в плату за это будешь учить молекулярную химию".
"Чего!? – возмутилась я, – Где логика? Ты будешь учить квантовую механику, атомную физику и теорию поля, а я с какого-то фига должна зубрить химию? Которой нет в программе!"
"Потом поймёшь. Не думай, что моя учёба связана с твоей. По моему плану ты должна будешь понять совсем другие вещи. Скажу лишь, что первый уровень – это уровень химии".
"Шикарно... – не знала как реагировать я. – Ба, ты окончательно сбрендила и загадываешь мне загадки? Я заранее сдаюсь!"
"Ты только это и умеешь", – усмехнулась Алёна.
"Говорит мне женщина, которая всю жизнь терпела унижения и боялась уйти из деревни?" – с сарказмом спросила я.
Алёна замолчала, а преподаватель писал новую задачу.
На этот раз я явно перегнула палку, поддевая Алёну, и стала тихо переписывать формулы, надеясь, что родственница всё забудет. Но она молчала минут двадцать, якобы слушая предмет, и мне стало ужасно стыдно.
"Прости, – подумала я. – Мне нельзя было так говорить"
"Ладно... – тихо ответила Ба. – Пиши давай"
***
Сессия проходила так же, как и прошлые: Алёна не давала спать, заставляла завтракать, обедать и ужинать за конспектами и повторять экзаменационные билеты даже на подработке. Повторяла их, конечно, не я, а она, но каждую минуту на работе я слушала что-нибудь вроде:
"Формальный степенной ряд Тейлора в точке "а" функции "эф" от "икс" вещественной переменной "икс", бесконечно дифференцируемой в точке "а" – это сумма отношения функции "эф" в степени..."
И так круглые сутки.
Нет, я не жаловалась, потому что видела, как мучаются одногруппники, вынужденные сами учить билеты. К шестой сессии количество студентов в группе сократилось почти вдвое, и так случилось на всём курсе. Света, по моему мнению, не вылетела исключительно благодаря Алёне, с фанатичным упорством помогающей той держаться на плаву.
В тот день наша с Петей группа сдавала экзамен по уравнениям математической физики, а группа Света – по основам химии и кинетике быстропротекающих процессов, что бы это ни значило. Проходили экзамены в соседних аудиториях, студенты из двух групп заполонили узкий коридор, и выглядели как замученная очередь к стоматологу, где каждый пациент знал, что сейчас ему будут драть зуб без анестезии.
"Спроси у Светы, как прошла подготовка", – настаивала Алёна.
– Привет, – скрепя сердце, подошла я к Свете, отвлекая её от компании парней-сокурсников. – Готова к экзамену?
– Не особо, – беспечно махнула рукой Света. – Но ребята мне помогут, правда?
Девушка повернулась к одногруппникам, но те не торопились её поддерживать, судорожно перелистывая конспекты.
"Скажи, мы можем ей помочь!" – думала родственница.
– Можем тебе помочь, – бездумно повторила я.
– Кто это "можем"? – улыбнулась Света. – Вы с Петей? Было бы круто, но у вас же свой экзамен. Кстати, куда он делся? Опять проспал? Слушай! Давай я тебе из аудитории скину задание билета, а ты его решишь?
"Конечно!" – радостно думала Алёна.
– Давай, – просто сказала я. Мне было наплевать, как Ба решила справиться с двумя экзаменами одновременно.
По закону Мёрфи, гласящему, что всё плохое, возможное случиться, обязательно произойдёт, нас со Светой вызвали одновременно. Билет, доставшийся мне, включал три задачи, вызывающие священный ужас одним своим видом, а в догонку на телефон пришёл билет Светы с двумя теоретическими вопросами и одной задачей.
"Я решу наш билет, а ты решай Светин", – сказала Алёна.
"Что!? – возмутилась я. – Я ничего в этом не смыслю!"
"Ты учила химию всю сессию, и пришло время показать знания. Считай, это твой экзамен передо мной".
Да, какого-то чёрта Алёна заставила меня зубрить химию несколько недель подряд, но я не продвинулась дальше программы восьмого класса, едва разобравшись с валентностью. А здесь экзамен третьего курса!
"Сейчас не время для выпендрежа!" – возмутилась я.
"Заткнись и думай!" – отрезала Алёна, и дальше её мысли превратились в подбор нужных формул и алгоритмов.
Моя рука двигалась, черкая решения уравнений, которые составляла родственница, а глаза тупо уставились на фотографию варианта Светы. Я услышала, как в аудиторию вбежал опоздавший Петя, получил нагоняй от преподавателя, взял билет и устроился на другом конце класса.
"Элементарные реакции с участием активных частиц" – прочитала я первый вопрос билета. Каждое слово по отдельности звучит понятно, но что они значат вместе?..
Я вспомнила, как Алёна показывала мне лекцию по химии, где был большой плакат с атомами, ионами, всякими другими штуками... Картинки я запоминала легко, так что я нарисовала ту схему на листе, пока Алёна мысленно решала вторую задачу.
"Покажи, как атомы образуют молекулы", – якобы подсказала Алёна.
Я вспоминала картинки из старого школьного учебника о том, как ядра атомов приближаются друг к другу, как электроны переходят с одной орбиты на другую. Помню, что эта схема вызывала бурю негодования Алёны, но не помню почему...
"Потому что у электронов в реальности нет орбит, они не чёртовы Марс и Юпитер, а неопределённые элементарные частицы, – недовольно бурчала родственница. – Но это мой уровень, ты должна думать о своём, первом".
Перескакивая с одного листка на другой, с первого экзамена – на второй и с физики – на химию, мы добили все ответы вовремя. Честно говоря, большую часть своего решения я придумала, потому что другой вопрос про многостадийные кинетические химические реакции не вызвал у меня ни одной ассоциации, а практическая задача показалась бессмысленным набором символов, в ответ на которые я написала свой бессмысленный набор символов.
– Илона, время! – объявил преподаватель, когда я по указу Алёны дописывала последнюю строчку в нашем билете.
Я спрятала решение Светиного билета к себе под рубашку, скомкав как попало и гордо отдала свой лист комиссии. Алёнино решение получило предсказуемый "ОТЛ", а вылетев из аудитории, я тут же сфотографировала вариант Светы и скинула ей, уже предвидя проклятия со стороны девушки, когда та получит "НЕУД". Прочие студенты уже печально стояли в коридоре, обсуждая, какая тварь преподша по химии, завалившая полпотока двойками.
"Давай теперь уйдём", – попросила я Алёну, когда отправилась фотография.
"Уйдём вместе со Светой", – настояла та.
И через десять минут из аудитории вылетела Света, счастливо размахивая зачёткой, в которой красовался жирный "ХОР".
– Спасибо! – она набросилась на меня с объятьями. – Ты спасла мне не только жизнь, но и стипендию! Пошли, накормлю тебя обедом в благодарность.
– Но... Как же... – бормотала я.
"Ты меняла моё решение? – спрашивала я у Алёны. – Ведь в моём был полный бред! Всё, что я знаю – это процентов пять от школьной программы!"
"Помнится, год назад я смотрела курс лекций как раз по Светиной теме", – думала родственница.
"Но ты смотрела, а не я!"
"Иногда и в твоей пустой голове что-то оседает", – рассмеялась Алёна.
– Как же Петя? – по-своему поняла моё молчание Света. – Он всё-таки успел? Тогда напишем ему, потом присоединится.
Света взяла меня за руку и повела в столовую, Алёна буквально пела какую-то народную песню от радости, а я не могла прийти в себя. Как можно сдать экзамен, не зная ровном счётом ничего и накалякав на листе несуществующие формулы и законы? Или, выходит, существующие? Но как я могу их помнить, если я их не учила? Их учила Алёна. Но ведь Алёна – в некоторой степени я...
Нет, я давно запретила себе думать о том, где кончаюсь я и начинается Алёна. Подобные мысли могут свести с ума в два счёта, поэтому усилием воли я вытолкнула себя в реальный мир, где Света рассказывала смешные истории об одногруппниках, пока мы обедали в кафе рядом с университетом.
– Хотела бы я быть такой же умной как ты, – мечтательно протянула Света, попивая кофе. А подумав, добавила, – или актрисой.
Глава 6
Последний семестр четвёртого курса оказался полностью посвящён написанию диплома, и я поняла, что зря увеличила количество часов подработки, думая, будто появилось больше свободного времени, потому что спать мы с Алёной теперь могли часа по три в сутки. Ба вздумала написать революционную работу по технической термодинамике энергетических установок, которая совершенно не нравилась научному руководителю своей выпендрёжностью, и приходилось переписывать главы целиком, удаляя десятки страниц вычислений и формул.
В тот день мы встретились с Петей у кабинета общего научрука, и парень был на удивление счастливым в растянутой майке с надписью "I want to believe" на фоне летающей тарелки, как из "Секретных материалов". Увидев меня, Петя задержал дыхание, как будто едва сдерживал крик, а потом шёпотом сказал:
– Ты не поверишь...
– Что-то случилось? – обеспокоенно нахмурилась я.
– Да-а-а! – растёкся улыбкой Петя. – Я получил стипендию в Германии на магистратуру на астрофизике! Собеседование прошло ещё полгода назад, и я уже не надеялся, но... ответ пришёл вчера, и это... просто офигенно!
"Очень интересно, – скептически думала Алёна, – какой же универ осмелился взять такого идиота? Он чудом не вылетел на втором курсе и до сих пор плавает между тройками и четвёрками".
– В письме сказано, что им не нравятся мои оценки, – продолжил Петя, – но они почувствовали мою страсть к науке на собеседовании! Представляешь!
– Уау, поздравляю, – попыталась улыбнуться я. – Но в смысле... ты же теперь уедешь?
– Разумеется! – счастливо выдохнул Петя. – Летом уже поеду, чтобы заранее подготовиться к учёбе.
"Какого чёрта, Алёна?! – мысленно орала я на родственницу. – Неужели ты не могла заполучить эту же стипендию? Почему ты даже не попыталась?.. Теперь он уедет за границу, а я..."
"И ты тоже уедешь за границу, – спокойно думала Алёна, – только за другую".
"Что за бред?" – я глубоко вздохнула и зажала болящие виски руками. Петя не обращал внимания, просматривая свой диплом на планшете.
"Если бы ты вчитывалась в собственную почту на и-мэйле, то узнала бы, что мы едем учиться в Калифорнийский Технологический Институт. Один из лучших в мире на секундочку".
Я чувствовала, что сейчас взорвусь настоящим криком, поэтому, неловко улыбнувшись Пете, убежала в туалет, где, заперевшись в кабинке, громко стукнула кулаком по стене.
– Алёна... – сквозь зубы шептала я. – Объясни сейчас же.
"Расслабься, дорогая, – рассмеялась та. – Если бы ты чаще пользовалась мозгами, то заметила бы, что ты, как и Петя, участвовала в нескольких конкурсах на стипендии. Но если его согласился взять какой-то захудалый немецкий вуз, то тебя – КалТек – практически Кембридж для физиков".
– Почему ты у меня не спросила? – зло шептала я.
"Потому что только у меня есть прерогатива принимать решения", – спокойно думала Алёна.
– Но я думала, что мы останемся здесь на магистратуру... – я стала говорить тише, поняв, что кто-то зашёл в туалет. – Я думала, что и мы, и Петя, и Света здесь останемся. А теперь... Конечно, получается, я потеряю Петю, независимо от того, куда он отправится. Но я не понимаю... неужели тебе наплевать на Свету, за которой ты бегаешь четыре курса?
"Да тут больше не за кем", – просто ответила Алёна.
– Ну и мразь же ты.
"Шучу, – грустно сказала Ба. – Я не настолько бесчувственная, как ты считаешь. Но я боюсь упустить грандиознейшую возможность нашей жизни из-за Светы".
Я почувствовала, что начинаю плакать, и трясущимися руками утирала лицо. Туалетной бумаги в кабинке не оказалось, и пришлось вытираться кофтой.
– Погоди! – вдруг сообразила я. – Нам же придётся учиться на английском.
"Сообразительность на сто баллов. Разумеется, на английским. Я его неплохо знаю"
– Неплохо? – я снова готова была сорваться на крик. – А я плохо! Как я буду общаться с людьми, если знаю только "хеллоу" и "окей"?
"Либо учи язык, либо повторяй каждую фразу за мной. Но я бы не рекомендовала вариант с учёбой, у тебя не получится. Ты даже до сих пор не осилила первый уровень – химию".
Я вылетела из кабинки, шарахнув дверью, всей душой надеясь оставить Алёну там, сзади. Но от неё не убежать, не спрятаться, не вырвать, как занозу. Из зеркала смотрела раскрасневшаяся зарёванная девушка с огромными, как сливы, синяками под глазами. Я избегала смотреть себе в глаза, пока умывалась.
На кафедре Алёна получила очередной нагоняй от профессора по поводу некорректных методов, использующихся в дипломе, но снова не собиралась менять тактику.
"Скажи старому ослу, что он тупой консерватор, не замечающий, что наука изменилась за последние пятьдесят лет!" – орала Алёна.
– Я просто надеялась использовать... новый подход, – переводила я.
– Используйте нормальный, а не новый, – ворчал преподаватель.
Выйдя из аудитории, я обнаружила Петю, который ждал меня, сидя на подоконнике и перебирая листы с исправлениями. Многие преподаватели отказывались смотреть работы на планшетах или ноутбуках, отправляя распечатывать материал, и от Пети, очевидно, этого и потребовали.
– Хотел извиниться, – сказал парень, отводя взгляд.
– Перед преподом? – спросила я.
– Нет, перед тобой. Ты, кажется, не ожидала, что я уеду, да и я раньше говорил, что пойду в магистратуру МИФИ, как ты...
– На самом деле, – я села на подоконник рядом с Петей, – только что мне пришло письмо, что у меня тоже будет стипендия.
– Поздравляю! – улыбнулся Петя. – В нашем вузе?
– Нет, в этом... Калифорнийском...
"Технологическом" – подсказала Алёна.
– ...Технологическом? – сам закончил за мной Петя.
– Да, в нём, точно, – закивала я.
– Ты шутишь? – нахмурился он.
– Хотела бы я шутить, – нервно засмеялась я.
– Да это же обалденно! – закричал он так, что стали озираться студенты. – Как тебя взяли? После Калифорнийского одна дорога – в НАСА! Я не знаю, правда, берут ли туда иностранцев... Но у них есть своя обсерватория и... Прости, но я так завидую! Тебя же смогут отправить в чилийские обсерватории!
Я до боли сжала собственную руку, чувствуя себя предательницей. Мне казалось, что Алёна отбирала мечту у Пети, хотя едва ли это было так.
– Как там называется программа? – спросил он.
"Просто называется Experimental Physics, – подсказала Алёна. – Распределение на месте. У меня есть контакты с одним профессором, который обещал взять нас на свою кафедру, но не буду нагружать твою голову раньше времени".
– Просто экспериментальная физика, – повторила я.
– Невероятно! – Петя сидел с открытым ртом. – А я-то считал, что хорошо устроился! Получается, что после выпуска увидимся только в Чили! Хотя ты скорее попадёшь на Большой Адронный Коллайдер!
Я снова была готова расплакаться. Последняя иллюзия контроля над своей собственной жизнью испарилась. Я чувствовала, что земля ушла из-под ног, и в падении было не за что зацепиться. Алёна снова готовилась разрушить мою жизнь, и никто не смог бы ей помешать. Мне ли было не знать, что родственница не останавливалась ни перед чем. Я была уверена, что если бы она могла убить меня, она бы убила.
***
На церемонии выпуска я удивилась, что под парадной красной корочкой диплома было написано, что степень бакалавра присвоена Илоне Кузнецовой, а не Алёне. Когда комиссия превозносила меня, как лучшую студентку потока, и желала грандиозной научной карьеры, мне было стыдно получать награду за то, к чему я не имела ни малейшего отношения. Как если бы из прошлого явился дух Суворова и пожал руку за помощь в победе над Наполеоном.
"Прекрати думать и дай насладиться моментом", – ворчала Алёна, когда я принимала диплом из рук ректора.
Весь поток разрядился в мантии и квадратные шапочки, которые пришлось покупать на половину зарплаты за прошлой месяц, но теперь Алёна, хоть и была скупердяйкой, наслаждалась нашим отражением и мыслями уже жила в Калифорнийском Институте, и даже напевала под нос международный студенческий гимн "Гаудеамус", под мелодию которого нас только что поздравляли.
– Поздравляю, – подошла ко мне Света в фиолетовой мантии, хотя остальные оделись в синие. – Ты заслужила красный диплом. Чего скрывать: и мой синий – твоя заслуга.
Света грустно рассмеялась, глядя на наше отражение в витрине с университетскими наградами.
"Спроси, что она будет делать потом", – с грустью думала Алёна.
– Ты остаёшься здесь в магистратуре? – спросила я, чувствуя, что являюсь третьим лишним в личном разговоре.
– Да, научруку понравилась моя выпускная работа про рентген. Особенно дополнение на английском, которое ты написала... – рассмеялась Света. – Так что продолжу работать с ним. А закончу скорее всего рентгенологом в местной поликлинике... Приходи, если что-то сломаешь.
Я вежливо улыбнулась, разрываясь между неприязнью ко Свете и грустью за её будущее. Сомневаюсь, что четыре года уже прошедших мучений плюс два, которые ей предстоят, стоят того, чтобы потом нажимать на кнопку "ВКЛ-ВЫКЛ" в рентгеновском кабинете. Но Света не выглядела расстроенной, скорее – равнодушной. Кажется, она подобно мне пускала жизнь на самотёк и плыла по течению, наблюдая, как на берегах распускаются и умирают цветы.
"Она скромничает, – с улыбкой подумала Алёна, – как минимум будет заниматься томографией мозга. Это круто, и возможно, даже лучше теоретической физики".
– Уверена, всё окажется лучше, – улыбалась я, пытаясь передать состояние родственницы.
– Жаль, что вам с Петей придётся расстаться, – вздохнула Света, поправляя сползающую шляпу.
"Она действительно думает, что мы встречаемся?! – мысленно заорала Алёна. – Скажи ей правду!"
– Да, жаль – вздохнула я.
"Ты дура?!" – орала родственница.
"Всего лишь сказала правду", – подумала я.
"Не твою правду, а нормальную правду!"
"Думаешь, твоя правда правдее?" – бесилась я, замечая, как Света странно смотрит на моё выражение лица.
"Нет! С точки зрения формальной логики двух истин быть не может, и ты врёшь, говоря..."
– Но зато ты будешь учиться в суперкрутом универе, – улыбалась Света. – Я рада за тебя, ты достойна самого лучшего!
"Господи Иисусе, как мило! – резко отвлеклась Алёна от формальной логики и заговорила с деревенским акцентом. – Скажи, что любишь её".
"Иди нахер! – подавилась воздухом я, и Света похлопала меня по спине. – Лучше заставь меня спрыгнуть с крыши!"
– Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Света.
Я активно закивала головой, стараясь не слушать чокнутую Алёну.
Словом, последние прощания со Светой, Петей и прочими знакомыми из универа вышли неловкими. Я не знала, что сказать, и Алёна определённо не помогала, советуя поцеловать Свету или врезать Пете, когда мне хотелось прямо противоположного. Поэтому моя учёба в МИФИ закончилась неловкими объятиями с друзьями и заведомо несбыточными обещаниями часто видеться.
***
Родители привыкли, что я веду себя странно уже несколько лет, так что новость о моём отъезде в США их почти не удивила. Кажется, никто не удивлялся моим действиям сильнее, чем я сама, потому что, просыпаясь каждый день, я надеялась, что видела кошмар, в котором Алёна заставляла меня учиться на английском, и что в реальности я пойду в универ, где буду спокойно сидеть на непонятных парах рядом с Петей и Светой, слушая нудные комментарии родственницы. Ещё неделю назад я была уверена, что ненавижу учёбу, но вот – я уже скучала.
Алёна как всегда оставила рутину на меня. Под рутиной она понимала такие "неважные" дела, как получение визы и поиск общежития в Америке. Более того, родственница отказывалась переводить тексты с английского и приходилось пользоваться интернет-переводчиком, чтобы просто понять, где расположены дома, в которых можно заполучить жильё. О чём в этот момент мечтала Алёна – загадка.
Рыская в поисках жилья, я поняла, что студентам КалТека предоставляются общежития на территории кампуса, и, судя по письмам в нашей почте, Алёна об этом знала, но промолчала, заставив меня потратить неделю на поиски. Я с трудом смогла составить запрос на комнату в общаге, пока родственница смеялась над моим английским.
Петя уехал в Германию почти сразу же после выпуска, потому что до осени ему требовалось пройти интенсивный курс немецкого языка. Мы с ним периодически созванивались по Скайпу, и мне хотелось верить, что мы не потеряем связь через несколько месяцев, но, вспоминая о том, что я не общаюсь ни с кем из одноклассников уже много лет, я с печалью понимала: то же самое случится со мной, Петей и Светой.
Просматривая новости в интернете, я случайно наткнулась на статью про побег из тюрьмы ЮАРа российского гражданина. На тюремной фотографии в тощем человеке, держащем порядковый номер, я узнала Вадима, о котором, честно говоря, год не вспоминала. В статье писалось о том, что россиянин вырыл двухсотметровый подкоп под зданием тюрьмы, внутренним двором и забором. Он уполз бы незамеченным посреди ночи, если бы сосед по камере, слишком тучный, чтобы воспользоваться подкопом, не донёс охранникам на Вадима. Но и в такой ситуации Вадим сумел убежать от погони, прячась в лесу и скрываясь от розыскных собак. Мы с Вадимом были ровесниками, но насколько странно отличались наши судьбы.
А зайдя на страницу Саши, моей школьной подруги, о которой я не вспоминала дольше, чем о путешественнике Вадиме, я увидела её фотографию с мужем и двухлетним сыном. И было сложно сказать, с кем моя судьба расходится больше.
Всё лето в Москве мы с Алёной провели, как и Петя в Германии, занятые учёбой. Алёна поспешно перепроходила математику и физику по-английски, а я с ужасом обнаружила, что многие условные обозначения и формулы за рубежом пишутся не так, как у нас. Ещё я безуспешно пыталась заговорить на английском и по указке Ба продолжала зубрить химию, перебравшись от неорганической к углеродной. Алёна загадочно обещала, что скоро я перейду на второй уровень, но мне было плевать на её слова, я просто рисовала уравнения реакций, чтобы родственница отстала. Первое время её бесило, что реакции я именно рисую, выделяя каждое соединение своим цветом и своим знаком, но потом она смирилась с таким "стилем" и перестала ворчать.
Вообще мне казалось, что Алёна реже и реже стала звать меня дурой и идиоткой, но я всё же не была настолько глупа, чтобы вообразить, будто мы с Ба теперь подружки. Её характер был непредсказуемым, как испуганный бизон, увидевший львицу.
***
Сны Алёны приходили с огромными перерывами, но запоминались ярче, чем многие события моей собственной жизни.
Изображение на этот раз кажется размытым, как будто я вышла на улицу без очков. Я чувствую, как Алёна щурится, пытаясь рассмотреть мир лучше, но не выходит: солнечный день превращён в набор зелёных, белых и голубых пятен. Зрение родственницы стало намного хуже моего, а об очках в её веке слышали только дворяне.
Алёна идёт по тропе вдоль кромки леса, и рядом несётся ребёнок лет пяти. Расплывчатое пятно бегает, размахивая прутом, и гоняется то ли за птицами, то ли за бабочками. Мне вдруг стало интересно не изменились ли бабочки за два века, но в глазах Алёны они видятся разноцветным конфетти, беспорядочно бросаемыми ветром.
– Матушка, смотри какая гусеница! – воскликает детский, кажется, девичий голос.
Ба наклоняется над травой и видит, как по тёмно-зелёному пятну травы ползёт ярко-салатовое пятно гусеницы.
– Красавица, – ласково говорит Алёна, и я чувствую, как она изо всех сил щурит веки, так что проясняется чёрная полоска по спине тучной гусеницы.
– Давай в дом возьмём, – оборачивается девочка к Алёне, и я вижу улыбку на неясном лице.
– Свою живность девать некуда, – вздыхает родственница, – куда уж ещё дичь эдакую тащить?
– Но погляди, какая она потешная, – смеётся девочка, показывая пальцем на гусеницу. – Батя увидит, посмеётся, станет добрее и драться не будет.
Алёна вновь тяжело вздыхает, берёт дочку под локоть и оттаскивает кричащего ребёнка от насекомого. Они сходят с тропы в лес, оказавшись под тёмной сенью деревьев, и глаза Алёны отныне могут различать лишь свет и тень.
– Дочка, помоги найти грибы, – говорит родственница. – Но не бери красношапочные, как давече брала. То плохие грибы, потравят нас.
– Хорошо, мама! – радостно вскрикивает ребёнок и шумно убегает, раздвигая траву ударами хворостины и напевая весёлый мотив.
Тёмный лес полнится уютными летними звуками птичьего пения и шелеста листвы на тёплом ветру. Но полуслепая Алёна боится каждого шороха и опирается на ближайшее дерево, постоянно озираясь.
– Матушка, нашла! – в отдалении кричит девочка.
Алёна идёт на голос, спотыкаясь о корни и ветки.
– Где он, Ниночка? – спрашивает родственница, когда видит мечущееся по поляне светлое пятно.
– Вот, под берёзой!
– Где? – Алёна осматривает поляну и видит несколько белых деревьев, которые можно принять за берёзы.
– Нет, под другой! – смеётся девочка, когда её мать начинает рыть траву под одной из берёз.
– Под этой? – перемещается Алёна дальше.
– Да как же ты не видишь, матушка? – от души заливается хохотом дочка. – Под дальней! Огромный белый гриб! Второго такого во всём лесу не сыщешь! За полверсты видать!
– Не смейся, Нина! – улыбается Алёна. – Покажи гриб! Мамка твоя не девка уже, глаза не как у сокола.
Девочка бежит на другой конец поляны, быстро срывает гриб и вкладывает его в мамину корзину.
– Спасибо, – Алёна трепет ребёнка по лохматым волосам, собранным в распушившуюся косичку.
– Почему ты видишь худо? Потому что папка бьёт? – беспечно весело спрашивает девочка.
– Бабка твоя говорит: бьёт, потому что любит, а от любви худо не делается, – с горькой усмешкой отвечает Алёна. – Худо делается, когда ткёшь ночью при лучине.
– А зачем ты ткёшь ночью при лучине? – смотрит беззаботными глазами девочка на мать.
– Днём всё не поспеть. Но довольно, молчанье дороже золота. Ищи дальше, насобираем всё лукошко к ужину!
Долго копаются Алёна с дочерью в траве. Девочка находит гриб за грибом и воображает, будто играет с лешим, который оставляет ей подсказки листиками и цветочкам, показывающими, где скрываются грибные места. Алёне удаётся находить позднюю землянику кроваво-красного цвета, резко выделяющуюся на фоне травы, особенно на солнечных полянах.
– Леший указал на свинушки! – Нина гордо возвращается из кустов с десятком грибов, которые тут же ссыпаются в уже неподъёмную корзинку. – Пошли дальше, туда ведут колокольчики!
