Текст книги "Любовь вопреки (СИ)"
Автор книги: Елена Прибыльцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Тихон уже ждал её за воротами. Он помог ей сесть в коляску.
– Ох, Софья Борисовна, зря вы это затеяли! Анна Николаевна не простит мне, что я вас увёз, а ей ничего не сказал!
– Не беспокойся, Тихон, я в письме ей всё объяснила. Ты здесь абсолютно ни при чём! Поехали поскорее!
Вскоре коляска неторопливо катилась по ночному городу, а Софья беззвучно рыдала, спрятав лицо в ладонях. Ну почему её сердце всё ещё не разорвалось от боли? Воспоминания вопреки её воле проносились перед ней, заставляя ещё сильнее страдать. Родной и любимый образ Прохора стоял перед глазами, и она никак не могла от него избавиться. Оставалось только надеяться на то, что за мрачными толстыми стенами монастыря она наконец обретёт покой и возможно постепенно забудет всё хорошее и плохое, что было в её жизни. Она упросит матушку Евдокию, чтобы она разрешила ей поскорей принять постриг. Ведь её решение окончательное и бесповоротное. Всё, чего ей хочется, это побыстрей спрятаться от жестокого и несправедливого мира и не чувствовать больше этой невыносимой боли.
До постоялого двора они доехали слишком быстро, как показалось Софье. А она всё ещё так и не взяла себя в руки. Распрощавшись с Тихоном прямо возле ворот, и настояв на том, чтобы он не провожал её, она подхватила саквояж, и пройдя через двор, робко постучала в дверь трактира. Яков Петрович, открывший дверь, удивлённо уставился на девушку, выглядывая через её плечо, видимо, надеясь увидеть там Прохора.
– Я могу войти? – сухо произнесла Софья.
– Да, конечно! Проходите, Софья Борисовна, милости просим! – трактирщик отступил, пропуская девушку внутрь. – Вы одна?
– Да одна. Это что-то меняет? Мне нужна коляска, чтобы доехать до Царицына!
– К сожалению, сейчас мы не можем оказать вам такую услугу, – развёл руками Яков Петрович. – Но завтра прямо с утра вы отправитесь в дорогу, не сомневайтесь! А пока мы вам комнату приготовим!
– Мне нужно ехать немедленно! – упрямо сказала Софья.
– Ничем не можем помочь, барыня!
– Софья Борисовна, ну куда ж вы так торопитесь? Переночуйте у нас, зачем на ночь-то глядя ехать?! Небезопасно сейчас на наших дорогах, сами знаете! – вмешалась Марфа.
Девушка тяжело вздохнула. Ничего не поделаешь. Хоть и не хотелось ей оставаться здесь на ночь и снова предаваться воспоминаниям, но другого выхода не было.
– Хорошо, приготовьте мне комнату, – устало сказала она и присела на стул, поставив саквояж рядом.
Марфа ушла наверх, а Яков Петрович уселся за стол, придвинувшись поближе к девушке.
– А что же вы одна, Софья Борисовна, в дальнюю дорогу собрались? А где же Прохор Андреевич? – вкрадчивым голосом спросил он.
– Тётушку проведать еду. А у мужа дел много, – сухо ответила она.
Трактирщик удовлетворённо кивнул, но по его лукавой усмешке Софья догадалась, что слухи уже достигли их жадных ушей. Ну и пускай, ей абсолютно всё равно.
Марфа, словно нарочно, приготовила ей ту самую комнату, в которой они останавливались с Прохором. Софье показалось, что это было в другой жизни. С бешено колотившимся сердцем и дрожью в коленях она переступила порог и чуть не задохнулась от охватившего её волнения.
– Барыня, когда ужин подавать прикажете? – как из тумана донёсся до неё голос трактирщицы.
– Благодарю, но я не голодна!
– Вы же не откажетесь от стерляжьей ушицы и блинчиков с вишнёвым вареньем, Софья Борисовна!
– Я же сказала, мне ничего не нужно! – с раздражением воскликнула девушка. – Я устала и хочу побыстрее лечь спать! Неужели непонятно?!
Марфа молча вышла из комнаты, и Софья закрыла дверь на ключ. Окинула взглядом до боли знакомую обстановку и слёзы вновь градом покатились по её пылающим щекам. Господи, да когда же они закончатся?! Девушка подошла к окну и распахнула его, впуская внутрь прохладный воздух. Ложиться она, конечно же, не будет. Всё равно ей не уснуть. Какой же долгой покажется эта ночь. Но она должна как-то пережить и это испытание…
*** *** ***
Яков Петрович с женой снова сидели за столом на кухне, как и тогда во вьюжную зимнюю ночь, и снова обсуждали Волгина и Софью.
– Яша, слышал бы ты, как она на меня накричала! – возмущалась трактирщица. – А я всего лишь ей поужинать предложила! Выходит, и правда Волгин бросил её, и с Катькой Рязановой в столицу укатил! Вот это новости! Весь город, говорят, об этом шумит. А я ведь вначале даже и не поверила!
– Да я и сам думал, что всё это слухи! Ан нет! Ну, Прохор Андреевич, творит чудеса! Год не прожили с Софьей, а он уже на другую её променял! Ведал бы батюшка его покойный, что тут без него деется…
– Прохора я понимаю, – задумчиво произнесла Марфа. – Катерина девка яркая, красота броская у неё, куда Софье с ней тягаться. Да и норовом огонь! Но вот саму Катерину я отказываюсь понимать! Как можно променять такого мужа богатого, будущего миллионщика, на Волгина. Локти потом кусать будет да поздно.
– Эх, Марфуша, тебе бы всё деньги считать! – покачал головой Яков Петрович. – А, видать, поважнее них вещи бывают! Любовь, например…
– Ой, тоже мне любовь! – фыркнула женщина. – Прохор, что ветряная мельница, куда ветер подует, туда и он. Вот приглянется ему какая-нибудь столичная красотка – и прощай Катерина!
– Может, ты и права. Меня больше интересует, куда Софья направляется…
– Известно куда! Под Царицыным у неё тётка игуменья в монастыре. Там и решила, видать, скрыться от позора, бедняжка! А что ей ещё остаётся? Только под чёрной рясой свой век коротать. И это в восемнадцать-то лет! И всё из-за того, что отца родного ослушалась! Жила бы сейчас с Золотовым припеваючи и горя не знала! Такая же судьба и Катерину ждёт, помяни моё слово!
– Ну уж она-то в монастырь точно не пойдёт! – убеждённо произнёс Яков.
– Не в монастырь – так в омут, – перебила его Марфа. – Ничего хорошего из этого не выйдет, раз они во грехе живут. А Волгину-то что, он пёрышки отряхнёт да и дальше полетит, не одну девку ещё сгубит глазищами-то своими бесовскими да кудрями тёмными…
– Ты вот, Марфуша, осуждаешь его, а будь ты помоложе лет на двадцать, небось сама бы заглядывалась на него.
– Ну, вот ещё! – фыркнула она. – Чтоб я на такого ветреника как Волгин внимание обратила?! Мне всегда была нужна твёрдая почва под ногами, как с тобой, Яша! Красота парню ни к чему, это девка должна приглядной быть. А видный муж – сущее наказание, только и гляди, чтоб его от тебя не умыкнули либо сам не сбежал! Упаси Бог от такого счастья!
– А я бы не отказался быть как Волгин пригожим! – лукаво прищурился Яков. – Разве плохо, когда девки сами к тебе так и льнут, а ты только выбирать успевай каких получше!
– Ах, ты, кобель старый! Я тебе сейчас покажу девок! – возмущённо воскликнула Марфа, вскакивая со своего места, и хлестнув мужа полотенцем. – Ты у меня попляшешь! Ишь чего захотел!
– Да ты что, Марфуша! Перестань! Я ведь пошутил! – и трактирщик спешно выбежал из-за стола, отмахиваясь от разъярённой жены обеими руками.
*** *** ***
Софья всю ночь просидела у окна и лишь с рассветом прилегла ненадолго на постель, совершенно обессилев. И тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Проснулась она от громкого стука в дверь. Резко поднявшись на ноги, девушка почувствовала, как у неё закружилась голова. Протерев глаза и осмотревшись, она увидела, что уже давно рассвело. Господи, сколько же времени она спала?
– Барыня, откройте! Я вам завтрак принесла! С вами там всё в порядке?! – послышался из-за дверей голос хозяйки.
Софья отперла дверь, пропуская внутрь Марфу с подносом в руках.
– Коляска готова? – тут же спросила она.
– Уже давно вас дожидается! Но вы покушайте сначала, а то дорога-то дальняя предстоит! Тётушка занедужила, небось? А то вы так спешно проведать её поехали? Али просто в гости? – ненавязчиво полюбопытствовала трактирщица.
– В гости. Не видались с ней давно, – обронила девушка.
– Как же так, муж вас одну-одинёшеньку в такую даль отпустил? Неужто дел настолько много, что он не смог…
– Да, у Прохора Андреевича очень много дел! – прервала её Софья. – А теперь прошу извинить меня, но я тороплюсь!
И девушка повернулась к ней спиной, давая понять, что разговор окончен. Марфа, досадливо вздохнув, медленно, но всё же вышла из комнаты.
Софья быстро умылась принесённой хозяйкой тёплой водой, прибрала растрепавшиеся волосы и взглянула на поднос с едой. На нём были аппетитного вида подрумянившийся омлет, блинчики, варенье и чай. Почувствовав проснувшийся голод, Софья села за стол и съела пару кусочков омлета. Но ей тут же стало дурно. Подступившая к самому горлу тошнота заставила её стремительно склониться над ночным горшком. Не хватало ещё заболеть! Должно быть это от того, что она долгое время почти ничего не ела. Постояв немного у открытого окна, девушка заставила себя съесть один блинчик и выпить чаю. Кажется, стало полегче. Нужно начинать хотя бы понемногу есть, а не то она так и до монастыря не доберётся!
Через десять минут Софья была внизу. Она расплатилась с хозяевами и попросила завернуть ей еды в дорогу. Коляска оказалась не совсем удобной, но сейчас это не имело никакого значения. Приказав кучеру ехать побыстрее, Софья откинулась назад и прикрыла глаза. На таких клячах они целую вечность до Царицына добираться будут!
Они ехали уже несколько часов, когда девушка попросила кучера остановиться в очередной раз. Выйдя из коляски, она подошла к раскидистому дереву и прижалась к его стволу. Она точно заболела. Голова мучительно кружилась, тошнота не проходила, и безумно хотелось спать. Но возможно её просто укачало в дороге, по крайней мере, ей очень хотелось на это надеяться. Сейчас она немного отдохнёт, и они поедут дальше.
Внезапно на горизонте показалась несущаяся на бешеной скорости коляска. Приглядевшись, Софья тихонько вскрикнула. Это была коляска Волгиных, запряжённая тройкой белоснежных коней. Солнце светило ей прямо в глаза, и она не могла разглядеть, кто правит лошадьми, в самой коляске никого не было. Надежда, словно сладкий яд, мгновенно разлилась по её телу, сводя с ума, и бросая в дрожь. Умом она понимала, что это не может быть Прохор. Но сердце радостно сжимаясь, кричало: «Это он! Он! Он!»
На слабеющих, подгибающихся ногах Софья кинулась навстречу коляске. Она уже остановилась, и с козел спрыгнул высокий мужчина. Заслонив рукой глаза от солнца, девушка наконец-то узнала Лоренцо Моретти. От горького разочарования ей захотелось закричать. Силы окончательно оставили её, и Софья упала на мягкую траву и расплакалась. Лоренцо, подбежав к ней, присел рядом и робко коснулся её плеча.
– Софи, не плачьте, прошу вас! Ничто на этом свете не достойно ваших слёз! – он попытался приобнять девушку, но она сердито вырвалась из его объятий.
– Зачем? Зачем вы приехали? – плакала она. – Что вам нужно от меня? Оставьте меня в покое, умоляю вас!
– Софи, рано утром ко мне пришла Анна Николаевна и показала ваше письмо, в котором вы прощаетесь с ней и сообщаете, что хотите уйти в монастырь. Она умоляла меня догнать вас и вернуть. Но, знайте, что я и сам бы помчался за вами, едва узнав о вашем безрассудном намерении! Что вы делаете? Опомнитесь! Прохор не заслуживает такой жертвы, и поверьте, она ему не нужна!
Софья вспыхнула и резко поднялась на ноги:
– Вы напрасно потратили своё время, господин Моретти, – сказала она. – Передайте Анне Николаевне, что моё решение окончательно и бесповоротно!
Она хотела пройти мимо него, но Лоренцо схватил её за плечи и слегка встряхнул.
– Я никуда не отпущу вас, Софи! – твёрдо сказал он. – Ни за что! Клянусь, если вы сядете в коляску, я тут же брошусь под её колёса, но пока я жив, вы никуда не уедете!
– Вы сумасшедший, Лоренцо! И вообще, какое дело вам до меня?! Уйдите с дороги!
– Какое дело? – горько усмехнулся молодой человек. – Да вы, видимо, слепы, Софи, раз не видите, что я вас люблю! Люблю давно и безнадежно. С самой первой встречи, как только я заглянул в ваши прекрасные глаза…
– Любите, говорите?! – Софья истерично рассмеялась. – Да только мне ваша любовь не нужна! И вы вместе с ней! Всё это лишь красивые слова, а на деле фальшь и ложь! Кругом одна ложь! Пропустите!
Но мужчина крепко прижал рыдающую девушку к себе и держал до тех пор, пока она не перестала вырываться.
– Я вас ненавижу! – зло шептала она. – Слышите, Моретти, ненавижу!
Но постепенно она притихла, прижавшись к его груди, и лишь тихонько всхлипывала. Затем отстранилась от него и виновато опустила заплаканные покрасневшие глаза:
– Простите меня ради Бога, Лоренцо. Я сама не своя, – Софья стыдливо оглянулась на кучера, который молча сидел на облучке.
– Всё в порядке, – улыбнулся он. – Софи, нам нужно поговорить…
Они отошли под тень дерева, старательно избегая встречаться взглядами.
– Я подумала, что это Прохор, – призналась ему Софья.
– Неужели вы всё ещё любите его после всего, что он сделал?
– Люблю. И ничего не могу с этим поделать, – вздохнула Софья. – Я всегда буду любить его…
Она видела, как Моретти болезненно нахмурился, но ей не хотелось лгать ему.
– Софи, я предлагаю вам стать моей женой, когда вы получите развод, – наконец заговорил он. – Прошу вас, выслушайте меня, ничего не отвечайте! Я всё понимаю и готов ждать, сколько угодно. Моей любви хватит на нас двоих. Мы уедем в Италию, и там ничто не будет напоминать вам о нём. А я постараюсь сделать вас самой счастливой…
– Где-то я уже это слышала, – тихо произнесла девушка.
– Софи, не надо думать, что все такие, как Прохор. Я искренне люблю вас, жизнь отдам за вас! Только поверьте мне, прошу вас! – он осторожно взял её за руку.
– Лоренцо, я верю вам, но дело не в вас, а во мне! – Софья сжала его руку и тут же отпустила. – Поймите меня, я не могу! И боюсь, что время тут не поможет. Он навечно в моих мыслях, сердце и душе. Уже ничего невозможно изменить. И, знаете, я ни о чём не жалею. Простите, что не могу ответить на ваши чувства. Я прекрасно понимаю, как вам больно. Но это будет огромной ошибкой согласиться на ваше предложение и уехать с вами. Да, Прохор предал меня, но я не в силах предать саму себя. Это всё равно, что вырвать себе сердце…
– Я понял вас, Софи, – глухо произнёс итальянец. – Простите мою назойливость. Но я должен был хотя бы попытаться. И что вы намерены делать? Похоронить себя заживо в мрачном склепе?
– А что мне ещё остаётся? – пожала плечами Софья. – По крайней мере, там я обрету покой. Это всё, что мне нужно.
– Нет, вы не созданы для монастыря! – быстро заговорил Моретти, в отчаянии глядя на неё. – Софи, вы сама жизнь, вы такая юная и цветущая, как сама весна. И вы хотите лечь в могилу раньше срока! Вы ведь ещё и жизнь-то толком не видели!
– Не говорите глупостей, Лоренцо! Разве плохо провести жизнь рядом с Богом? В полной мере исполняя его заповеди? Стать лучше и светлее, очистить душу от мирской суеты и скверны…
– Для этого нужно призвание, Софи, как же вы не понимаете! А вы бежите туда от самой себя! Но там вам будет ещё тяжелее, вы не сможете избавиться от воспоминаний, и они постепенно убьют вас! К тому же уйти в монастырь никогда не поздно! Попробуйте сначала справиться со всем здесь! Не делайте поспешных решений, когда ваш разум омрачён горем! Умоляю вас!
– Я ни за что не вернусь обратно! – твёрдо сказала девушка. – Ни за что!
– Но вы можете поехать в любое другое место! – воскликнул Лоренцо, уловив перемену в настроении Софьи. – И там спокойно подумать о том, как жить дальше! Поверьте, монастырь для вас не выход!
– Лоренцо, оставьте меня на минутку одну. Мне нужно подумать, – тихо попросила девушка.
Итальянец молча кивнул и вернулся к коляске. Софья прикусила губу. Ещё полчаса назад она была уверена, что приняла верное решение, но теперь она вдруг засомневалась. Её снова страшила мысль о монастыре. Ведь жизнь длинная, а вдруг она пожалеет потом о своём решении, а обратного пути уже не будет. Девушка взглянула на ярко сиявшее солнышко на голубом небосводе, на зелень шелестевшей листвы над её головой, на убегающую вдаль дорогу. И с ужасом представила тёмную мрачную келью и строгий колючий взгляд матушки Евдокии, которой она всегда побаивалась. А больше всего её страшило то, что она никогда не увидит Прохора. Если она примет постриг, больше не удастся взглянуть на него ни одним глазком. Нет, это было выше её сил. Софья прерывисто вздохнула и стремительно подошла к кучеру.
– Ваши услуги мне более не понадобятся. До Царицына меня довезёт вот этот господин, – кивнула она на Моретти.
Расплатившись с кучером, она подошла к ожидавшему её Лоренцо и задумчиво посмотрела вслед удаляющейся коляске.
– Я безумно рад, что вы передумали, Софи! Ведь передумали же? – взволнованно спросил он её.
– Благодарю вас, Лоренцо, за вашу искренность и заботу! – сказала девушка. – Вы ещё обязательно встретите своё счастье. А сейчас я возьму с вас обещание, что вы никому не расскажете о том, куда отвезёте меня. Никому, даже Анне Николаевне! Пускай для них всех я ушла в монастырь. Вы догнали меня, но не смогли уговорить. Поклянитесь, Лоренцо!
– Клянусь, Софи! Всё будет, как вы пожелаете! – склонил голову перед ней Моретти.
– Превосходно! А теперь разворачивайте лошадей, а куда ехать, я вам скажу чуть позже! В одном вы правы, на свете есть множество мест, куда более приятных, чем монастырь моей любезной тётушки! – на губах Софьи промелькнула улыбка.
В следующую секунду она легко запрыгнула в коляску, поставила на пол свой небольшой саквояж. И с выжиданием взглянула на слегка опешившего Лоренцо, который был сбит с толку столь быстрой переменой в её настроении. Он уселся на козлы и возблагодарил Господа про себя. Самое главное, ему удалось отговорить Софью от страшного непоправимого шага. А дальше будет видно. Он, конечно же, не собирался отступать и сдаваться. Пройдёт время, и она непременно забудет Волгина. Нельзя же всю жизнь любить того, кому ты безразлична.
Глава 35
Петербург 1896 год
Прохор и Катерина возвращались с очередного бала, недовольные друг другом. Девушке совсем не хотелось уезжать с приёма так рано, когда веселье было ещё в самом разгаре и самое интересное ожидало впереди. Но Прохор настоял на своём, даже не пожелав её выслушать. Катерина не понимала, какая муха его укусила, и тревожно вглядывалась в его хмурое лицо. Он всю дорогу словно витал в облаках, не замечая ничего вокруг, и то нервно крутил бриллиантовый перстень на пальце, то кусал губы, и без конца поправлял галстук.
Едва их коляска подкатила к двухэтажному особняку, в котором они остановились, Волгин торопливо выпрыгнул из неё, и стремительно взбежав по крыльцу, скрылся в доме. Катерина кинулась за ним следом, почувствовав недоброе. Прохор уже исчез наверху.
– Пошла прочь отсюда! – прикрикнула девушка на молоденькую служанку, которая услужливо хотела снять с неё накидку.
Осторожно войдя в спальню, Катерина увидела, что Волгин стоит у окна. Его шляпа и белоснежный фрак в беспорядке валялись на кровати. Она подошла к нему, и положив руки в тонких шёлковых перчатках ему на плечи, почувствовала, как он напряжён.
– Прошенька, что случилось? – прошептала она, нежно проведя рукой по его тёмно-русым кудрям.
– Ничего. Просто мне осточертели эти бесконечные балы! – раздражённо произнёс Прохор, высвобождаясь из её объятий. – Мы только и занимаемся здесь тем, что ходим на балы, приёмы и выбираем тебе каждый день новые туалеты! У меня уже голова кругом идёт! Если хочешь, можешь продолжать в том же духе, но только без меня! А сейчас я хочу выпить чего-нибудь и лечь отдохнуть! Скажи, пожалуйста, Лизе, чтоб принесла мне бутылку французского белого вина!
– Хорошо. Всё будет так, как ты пожелаешь! Давай будем сидеть в четырёх стенах! Зачем вообще в столицу приехали?!
– Я не знаю зачем! Это была твоя идея! Неизвестно ещё как там дома дела, всё ли в порядке, ни одной весточки отчего-то нет! Надо возвращаться поскорее!
– Раз молчат, значит всё хорошо! – быстро ответила Катерина. – Если бы что случилось, Федя непременно телеграмму бы послал! Проша, ну давай хотя бы ещё на недельку останемся, умоляю тебя!
– Ладно, я подумаю. А теперь я хочу побыть один, – сказал он не терпящим возражений тоном.
Катерина молча подобрала пышный подол атласного платья кофейного цвета и вышла из комнаты.
– Про вино не забудь! – крикнул ей вдогонку Прохор.
Девушка спустилась вниз и устало присела на диван в гостиной. Поведение Волгина всё больше ей не нравилось. Права была Кузнечиха, предупреждая о последствиях. С одной стороны Прохор оставался самим собой – таким же резким, вспыльчивым и свободолюбивым, но с другой – его словно подменили. Катерина никогда прежде не видела его столь раздражительным, сердитым и всем недовольным. У обычно весёлого, улыбчивого шутника Волгина настроение теперь неизменно оставалось мрачным, несмотря ни на что. Даже выражение глаз изменилось – исчезли привычные лукавство и озорной блеск, теперь в них читались лишь тоска, скука и усталость. Да и к ней он относился как-то странно: то говорил, что любит безумно и осыпал её страстными поцелуями, то мог накричать на пустом месте. И Катерина готова была поклясться, что в его взгляде в эти моменты читалась откровенная ненависть. Девушка тяжело вздохнула. Через два дня она должна была выпоить ему второй бутылёк зелья. И тогда наверняка всё изменится. По крайней мере, ей очень хотелось в это верить.
Уже не раз Катерину посещала шальная мысль, а не подлить ли зелье прямо сейчас, и не ждать окончания срока. Но тут же в голове звучал зловещий скрипучий голос Кузнечихи, что это может навредить Прохору. Ничего, осталось потерпеть ещё совсем чуть-чуть, и Волгин окончательно будет принадлежать ей навеки. Девушка не понимала, что произошло на сегодняшнем балу. Вроде до этого всё было нормально. Прохор, любивший покрасоваться, с удовольствием посещал приёмы, с гордостью демонстрируя свою красавицу жену, как он её всем представлял. И Катерина с наслаждением подмечала, что ими восхищаются, а многие и завидуют, бросая любопытные взгляды исподтишка. Будь её воля, она бы хоть всю жизнь кружилась в танце, смотря в любимые желанные глаза. Но Прохору, видимо, было этого мало.
К тому же за прошедший месяц, он так и не удосужился подать прошение о разводе. Катерина мягко намекала ему об этом, боясь сильно настаивать. Волгин согласно кивал головой, говорил, что завтра же займётся разводом. И будто забывал обо всём на следующий день. Или делал вид, что забывал. Девушка тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. И позвав служанку, велела ей отнести вино барину. Она пока, пожалуй, лучше посидит здесь, пускай Прохор успокоится, выпустит пар и успеет соскучиться по ней. Последние оставшиеся дни она должна вести себя особенно осторожно и не совершать опрометчивых поступков.
*** *** ***
Прохор переоделся в халат и прилёг на постель. Привычно сдунул со лба упавшую прядь волос. Какое же у него паршивое настроение! А всё Катька виновата со своими балами да танцами! Его уже тошнит от всей этой разноцветной бестолковой мишуры, от фальшивых светских разговоров и натянутых улыбок! Но в глубине души парень прекрасно знал, что злится он вовсе не из-за этого. Ещё вчера он и сам был не прочь нарядиться в новый фрак или сюртук и окунуться с головой в шумную столичную жизнь.
Сегодня на приёме он встретил одного человека, который показался ему призраком из далёкого прошлого. Это был Алексей Николаевич Золотов. Поначалу Прохор не заметил его. Он поймал его удивлённый и насмешливый взгляд, когда Волгин представлял кому-то Катерину, как свою супругу. Купец стоял неподалёку с милой юной девицей, оказавшейся его новоиспечённой женой, как впоследствии узнал Прохор.
Чуть позже Золотов подошёл к нему и поинтересовался, что случилось с Софьей. Он подумал, что она умерла, раз Волгин появился в свете с новой женой. У Прохора застрял комок в горле, но он всё же вымолвил, что с Софьей всё в порядке, просто он подаёт не развод. Золотов ничего не ответил, лишь презрительно усмехнулся в бороду и отошёл от него. Парня бросило сначала в жар, потом в холод. И вовсе не от того, что купец мог растрепать всем присутствующим о его фактически двоежёнстве и опозорить его. И не от того, что ему стало стыдно перед Золотовым. Плевать он на него хотел! То чувство, которое вспыхнуло в его сердце в тот момент, Прохор не мог понять и объяснить. Ему почудилось на миг, что это не он, Прохор Волгин, стоит посреди роскошного зала в белоснежном костюме и с напомаженными волосами, а какой-то совершенно чужой, незнакомый ему человек. А тот Прохор Волгин остался где-то в далёком прошлом – в трактире с цыганами или в доме Великасовых с Софьей.
Вспоминая сейчас то мучительное ощущение, парень передёрнул плечами. Да что с ним происходит? Ведь ещё вчера он был счастлив. Всё, чего он страстно желал, – это чтобы Катерина всегда была рядом с ним, без неё ему жизни нет. А Софья была просто ошибкой. Но отчего тогда на душе кошки скребут? И отчаянно хочется чего-то… А чего именно, Прохор и сам не знал. Иногда ему невыносимо видеть Катерину, непонятная злость вспыхивает на неё, будто она в чём-то виновата. А уйдёт куда один, через пол часика сердце сжимается от тоски по ней, в мыслях только её очи синие да руки нежные. И нет покоя ему, пока не обнимет её и не скажет, как любит её безумно.
В дверь постучали, и вошла Лиза с откупоренной бутылкой вина и хрустальным бокалом на подносе. Прохор поблагодарил её, и налив себе вина, с удивлением понял, что девушка всё ещё здесь.
– Барин, вы не заболели часом? – встревоженно спросила она вдруг.
– Нет. С чего ты взяла? – удивлённо приподнял брови Прохор.
– Да так, показалось, видимо! – смущённо произнесла Лиза и быстро выскочила из комнаты.
Волгин осушил залпом вино и сразу же успокоился, ощутив, как оно разливается приятным теплом по его венам. Внезапно ему в голову пришла мысль, что он просто считает себя виноватым перед Софьей, вот почему сегодня так и отреагировал на Золотова. Но ничего, это пройдёт. Осознав, как ему показалось, причину своего странного волнения Прохор окончательно расслабился и откинулся на мягкие подушки, прикрыв глаза.
*** *** ***
Катерина не торопясь разделась, приняла ванну и долго сидела перед зеркалом, расчёсывая волосы, и задумчиво глядя на своё отражение. Затем вошла в спальню к Прохору, осторожно прикрыв за собой дверь. В комнате было темно, и Катерина зажгла лампу на прикроватном столике. Прохор спал, отвернувшись к стене. Девушка скинула с себя халат и тихонько прилегла рядом с ним. Потом прижалась к нему и крепко обняла его за талию.
– Софьюшка, любимая, – сладко прошептал Волгин.
Катерина подскочила, как ужаленная. Она понимала, что следовало бы промолчать, мало ли что там ему во сне привиделось. Но не смогла сдержаться. Злость и болезненная, отравляющая ревность вмиг задурманили её разум.
– Какая я тебе Софьюшка?! – громко воскликнула она, тряся Прохора за плечо.
Он повернулся к ней, сонно щурясь от падавшего в глаза света, и непонимающе уставился на Катерину.
– Целуешь, ласкаешь меня, а сам во сне имя другой шепчешь?! – с горечью выговаривала девушка.
– Прекрати, Катерина! – прикрикнул на неё окончательно проснувшийся Волгин и ловко перехватил её руку, занесённую для пощёчины. – Успокойся, я сказал!
– Успокоиться?! Как я могу быть спокойна, если ты можешь в любое время вернуться к своей жене законной! А я?! Про меня ты и не думаешь! Каково мне пришлось! Я, между прочим, ради тебя всё оставила, Евгения бросила, дом роскошный, в котором хозяйкой была! А что получила взамен?!
– Не забывай, что и я жену оставил и против воли матушки пошёл! И это ты, дорогая моя, первой замуж за Рязанова выскочила, неужели запамятовала?! Красивой жизни тебе захотелось, вон какая весёлая была да довольная! Париж тебе непременно увидеть понадобилось! На меня и внимания не обращала! Так что помолчи, пожалуйста! А коли что не нравится, так я тебя не держу! – серые глаза Прохора потемнели от гнева.
Катерина похолодела, проклиная про себя свою несдержанность. И живо пустила в ход самое верное оружие – женские слёзы. Закрыв лицо руками, девушка так отчаянно разрыдалась, что Прохор тут же бросился успокаивать её.
– Катюша, ну чего ты, не плачь, – заключил он девушку в свои объятия. – Мы оба наделали ошибок! Но всё исправим обязательно! Обещаю тебе!
– Поклянись, что любишь меня! – заглянула ему в глаза Катерина. – Поклянись, Проша!
– Клянусь! Я люблю тебя! И никто мне не нужен, кроме тебя! – Прохор покрыл её лицо страстными поцелуями. – Иди ко мне, Катюша…
Девушка обвила его шею руками и ответила на его поцелуй.
– Я никому не отдам тебя, Прошенька, – шептала она, в упоении откликаясь на его ласки. – Покуда я жива, ты будешь только мой…
*** *** ***
На следующий день сразу после завтрака, Катерина увлекла Прохора за собой в гостиную, усадила его за стол и торжественно вручила ему перо и чистый лист бумаги.
– Что это? – нахмурился он.
– А ты не догадываешься? – улыбнулась девушка, изо всех сил стараясь казаться весёлой и беспечной. – Что ты мне шептал прошлой ночью? Забыл уже? Что всё будет, как я пожелаю! Так вот, я желаю, чтобы ты, Прошенька, немедленно написал прошение о разводе и сегодня же отнёс его в епархию! А то мы уже месяц здесь, а дело так и не сдвинулось с мёртвой точки!
– Я узнавал кое у кого насчёт развода. Дело это долгое и непростое, и в конечном итоге могут вообще отказать. Нужны веские причины – прелюбодеяние, неизлечимая болезнь, ну ты ведь сама знаешь!
– Знаю! – Катерина притопнула ногой от нетерпения. – Но надо же с чего-то начинать! Подай прошение, а там будем разбираться! От хороших денег ещё никто не отказывался! А с Евгением я сама договорюсь по приезду, чтобы он меня отпустил с миром. С его стороны, я думаю, проблем не будет. Он даст мне развод. Так что пиши, Проша! Али передумал уже?!
Прохор молча обмакнул перо в чернила и начал писать. Но буквально на втором слове он слишком резко надавил на перо и бумага порвалась. Он чертыхнулся. А Катерина скомкала испорченный лист и швырнула его в лицо Волгину.
– Ты это нарочно сделал, да?! Не желаешь разводиться со своей драгоценной Софьюшкой?! Так прямо и скажи!
– Нет, не нарочно! – в голосе Прохора появились стальные нотки. – Просто я терпеть не могу, когда меня принуждают что-то делать! Я всегда сам решаю, как мне поступить, и никогда никого не слушаю! Запомни это раз и навсегда!
С этими словами он резко поднялся, отпихнув от себя столик, чернила опрокинулись, мгновенно окрашивая его ореховую поверхность в тёмный цвет. А Прохор направился к выходу.
– Куда ты?! – в отчаянии крикнула Катерина.
– Прогуляюсь! – отмахнулся он и скрылся за дверью.
