Текст книги "Жизнь как в сказке"

Автор книги: Елена Плахотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

23.

В лужах блестят осколки солнца. Смотреть на них так же больно, как и на само солнце. Над головой серое небо, грязно серые тучи и белесый диск солнца. Настолько яркий, что стоит мельком глянуть на него, и перед глазами долго мелькают красные, а потом черные круги. Пейзаж внизу почти полностью повторяет верхний. Серый песок и темно-серые камни, положенные в продуманном беспорядке. А между ними ни травинки, ни деревца. Только камни и песок. Второй день идем по этой местности, и второй день мне кажется, что мы крадемся куда-то. И крадемся среди чего-то очень опасного. Точно, вот-вот заявится хозяин сада камней, вежливо сообщит, что мы нарушили границу частной собственности, а потом так же вежливо устроит всем нам принудительное харакири.

Никто вроде бы не давал команду молчать!, а тишина в караване прям противоестественная. Словно все наши звери обули мягкие тапки, а все люди решили не разговаривать, не шуметь и даже дышать через раз.

Привалы устаивались прямо на Дороге, подальше от странных луж, похожих на застывшие стеклянные кляксы. Ни один поал не захотел напиться из такой лужи. Даже вступить в нее не захотел. Раньше я не замечал, чтоб они относились к воде с кошачьей брезгливостью, а тут… Никто, конечно, не тряс задними лапами, но и лап пока никто не замочил.

Еще один прикол: Дорогу после себя принято оставлять чистой. Ну, более или менее. И по возможности. За чистотой следят не санитары Дороги, а последний поаловод. И его же поал несет мешки с мусором, который закапывается во время стоянок. А подсохшее поалье дерьмо используется вместо топлива.

Так вот, Дорога за нами оставалась как вылизанная! Но уже второй день мы все свое несем с собой. И с Дороги не сходим. Даже на привале. Или по надобности. Ни разу и никто. Меня тоже не тянет гулять по серому песочку. Который и на песок не очень-то похож. Да и пейзаж не располагает к прогулкам. Еще и привалы сократили до минимума. Куда уж тут гулять, успеть бы все необходимое сделать!

Я не сразу сообразил, где видел похожий пейзаж. А потом вспомнил таки одно местечко: без звуков, без запахов, без движения. Там даже время превратилось в лед. Кстати, раскрашивали его тоже серым. Думаю, долго смотреть на такую красоту вредно для здоровья. Может, только для моего собственного, а может, и для всех живых вредно. С самого утра в башке крутится мысль, что не идем мы никуда, просто перебираем ногами, как на беговой дорожке. А сами на одном и том же месте остаемся. Или еще веселее: мы давным-давно вмерзли в Реку Застывшего Времени и видим сон про бесконечную Дорогу и серую пустыню. Один на всех сон. Кстати, когда я закрываю глаза, Дорога и песок продолжают мне видеться.

Блин, еще немного и я озверею от такого разнообразия!

– Как эта фигня называется и когда она закончится? не выдержал я на второй день.

Первоидущий вздрогнул и вылупился на меня так, будто мне вообще не положено разговаривать. Никогда. Ни за что. И вдруг свершилось! Чудо или несчастье не известно, но чего-то необычное это уж точно.

– Крайние Горы. Скоро, – шепнул караванщик и замолчал.

Он не в первый раз подъезжал ко мне. И всегда во время остановок. Коротких. Что случались между привалами. Посидит караванщик возле меня, задумчиво-сонное выражение на морду нацепит, потом опять на свое рабочее место.

Вот и сейчас: сказал чего-то, словно телеграмму отбил, и быстро убрался. Наверно, за гения меня принял. За того, кто прочитав пятидесятирублируй, тут же мчится на почту и высылает полтинник. Польстил мне Первоидущий, и очень сильно. Я только минуты через две сообразил, что не сам-один на этой Дороге и что мне есть у кого еще спросить.

– Крант, ты слышал?..

– Что, нутер?

– Чего ляпнул мне Первоидущий?

– Я слышал, нутер.

– И понял?

– Да, нутер.

– Тогда мне переведи.

– Что?

– Блин, да то, чего понял! Ты по утрам тормозную жидкость пьешь или родился тормозом?!

Пришлось мне придержать Солнечного. Надоело шею выворачивать. Так и до несчастного случая недалеко. Мало того, что нортор морду свою замотал, только щели для глаз оставил, так еще говорит тихо. Поди, разбери, чего он там шепчет. Кстати, многие бабы в караване тоже лица под повязками спрятали. А некоторые, как и Крант, в плащи завернулись и перчатки надели. Пока я соображал: к чему бы это? неслабый загар получил. И всего за полдня. Повезло еще, что я не обгораю на солнце. Да и Первоидущий не прячется от него. Ну, с такой кожей, мужику всё ни по чем. Я рядом с ним Белоснежкой смотрюсь.

– Мы скоро выйдем из Окраинных Гор, – тихо сообщает Крант.

Я тупо пялюсь на него. Точнее, на тюк тряпья, что колыхается на Крантовом поале. Кажется, оберегатель напялил на себя два плаща и попону в придачу. Мерзнет он, что ли?.. Вчера не так всё запущено было.

– Крант, ты заболел?

Качает головой. Нет, мол.

Ладно, может, модно среди норторов так. Или гардероб он свой решил проветрить. Меня не просит кутаться, и за то спасибо.

– Так мы в горах, получается?

Кивает. Молча.

Кручу башкой. Глазею по сторонам. Камни, песок, небо, облака. Между ними Дорога.

Или с моими гляделками чего-то не то, или я не понимаю местных приколов.

– Ну, и где горы?

Крант показывает на ближайший камень, потом на соседний, а потом делает округлый жест, будто гребет к себе чего-то от самого горизонта.

Типа, всё, на что ты смотришь, Леха, это горы. Ну, а чего ты вместо них видишь, это уже твои личные проблемы.

– И это тоже гора?

Показываю на камень метрах в двух от Дороги.

Крант кивает. Молча.

А камень меньше футбольного мяча будет.

Получается, стояли себе горы, никого не трогали, а потом кто-то взял и песочком их засыпал. До самых верхушек. Это сколько же песка понадобилось?..

Спросил.

– Это пепел.

Я едва расслышал Кранта.

– Пепел?!

Молчаливый кивок и явное нежелание общаться дальше.

Ну, я поискал и нашел другой объект для общения. Марлу. И на привале получил еще кусочек информации. Маленький такой. Обгрызенный со всех сторон.

Окраинные Горы, в натуре, засыпаны пеплом. Воевали здесь кирлы и дарсматы. Никто уже не помнит, из-за чего они сцепились. Не поделили чего-то по-соседски. Летучими они были. Одни над морем жили и в самом море, другие над горами и в горах. Потом, наверно, решили, что им тесно в одном мире, ну и устроили войнушку. До победного. И до полного истребления соседей.

Победили все. Проигравших не осталось.

Даже тех, кто бы помнил, как они выглядели. Только смутные упоминания в полузабытых легендах и древних песнях.

– А ведь этих горе-вояк было до хрена и больше. Это сколько ж пепла надо, чтоб засыпать Горы!..

– Я слышала старую песню… – Марла пару секунд молчала, потом заговорила уже другим голосом и с другим ритмом: – … поднялись в небо зеленокрылые дарсматы, и полдня не видела земля солнца. На день закрыли землю от солнца синекрылые. Три дня дрожала земля во тьме, пока сражались с черными крыланами краснокрылые. А когда пал последний защитник, и враг уже торжествовал победу, взмахнула Великая Мать клылами, открыла свой карающий глаз, и закричало небо страшным криком, и стало огнем. Застонала вода в море и тоже стала огнем. Все враги сгорели в этом огне. Но нет больше жизни в Море Улхи. И над морем жизни нет. И возле моря никто не живет…

Марла вдруг замолчала, посмотрела на меня, словно только проснулась, и быстро-быстро стала жевать.

– А Море Улхи это где? спросил я, когда она собралась уходить.

Взмах левой рукой и Лапушка убежала.

Блин, все вели себя так, будто за каждое лишнее слово тут давали год строгого режима. Без права переписки.

Я потом глянул несколько раз в сторону моря, но моря там не увидел. Больше всего это напоминало тяжелые грозовые тучи у горизонта. Или далекие горы в тумане. И тоже у горизонта. А в последний раз эти тучи-горы сложились в горбатую старуху. Она сидела, подтянув колени к груди, покачивалась взад-вперед. Смотрела закрытыми глазами в небо и шептала, шептала…

– Господин… – Малек подергал меня за локоть, и я отвернулся от старой карги.

– Чего тебе?

– Господин, что случилось с твоими детьми?

– Малек, у меня нет детей!

– Но ты говоришь: деточки мои, деточки…

– Тебе послышалось! Понял?

– Да, господин. Но ты плачешь…

Я мазнул ладонями по щекам. Мокрые, блин.

– Это мне в глаз чего-то попало. Размазал сырость шейным платком, и опять рыкнул на Малька, будто он в чем-то виноват: – И вообще, я спать хочу, а ты…

– Нельзя здесь спать, господин, – зашептал пацан, склоняясь ко мне и озираясь. Вот выйдем из опасного места, тогда и… Я сам слышал, как Первоидущий говорил: настоящий привал и сон, когда закончатся Окраинные Горы.

– Ну, и когда они закончатся?..

– Скоро. Совсем скоро.

– Это тебе тоже караванщик сказал?

– Не мне. Но я услышал.

– А он тебя видел?

– Не знаю, господин.

– Ну, и какого ты возле него отирался?

Пацан отвел глаза и стал активно копошиться под плащом.

– Вот, господин, – у меня в руке оказался маленький кувшинчик. Это тифура.

– А я не засну от него?

– От красного сразу не засыпают.

– А потом?

– Потом Горы закончатся.

– Ладно, – открыл, хлебнул. Вкусно! Спасибо, Малек.

Он кивнул и отъехал. Потом вернулся, тронул за локоть.

– Ну?..

– Господин, не надо смотреть в ту сторону. Не смотри больше…

Я уставился на пацана во все глаза. Даже вино проглотить забыл.

– У тебя лицо тогда странное становится, господин. Страшное.

Чем дольше я смотрел, тем сильнее Малек сжимался и втягивал шею.

– Ладно, свободен.

Ничего умнее мне в голову не пришло. Двое суток без сна, как никак. Да еще в седле.

Тифуру я допил. В сторону Моря больше не смотрел. Пустую тару отдал пацану. Этот придумает, чего с ней сделать. Спать мне не перехотелось, но терпеть можно было.

Дотерпел до утра. И до настоящего привала. Среди камней и зеленых кустиков. А перед сном еще и с Первоидущим поговорил. Он больше не шарахался от меня. Наоборот. Сам пришел и тифуру принес. Кувшин у него куда больший, чем у Малька оказался. Ну, оно и понятно: я ведь не сам-один пить буду.

Караванщик пришел благодарить меня. За то, что провел его по Верхней Тропе.

Я решил, что мужик переутомился, спутал меня с кем-то. Ну, как я мог кого-то куда-то вести, если сам на этой тропе первый раз. Да и то в средине строя отирался. И почему обязательно по Верхней, что Нижнюю Тропу на техосмотр закрыли?

Думал, отделаюсь шуткой, поймет ее караванщик или нет, но свалит по своим караванным делам, а я смогу отоспаться.

Ага, прям так и сразу!..

Мужик пришел плотно пожевать и пообщаться. Намолчался, похоже, за двое суток, вот и решил оттянуться по полной программе. А мое согласие и активное участие не требовались.

Так я узнал, что Верхней Тропой пользуются чаще, чем Нижней. Потому что Верхняя ведет в Урламбу, а Нижняя в Другую Землю. Там Первоидущий никогда не был. И что это за Земля такая не ведает. Знает только, что лежит она за морем и за проливом. Сначала Море Улхи, потом Гремящий Пролив. А Нижняя Тропа потому и называется нижней, что ведет под морем и под проливом. Можно в Другую Землю попасть и на корабле, но придется идти без поалов. А Первоидущий не купец, его дело караваны водить, а не с товарами по морям болтаться. Нет, в Море Улхи корабли не заходят. Там нет воды. А что там вместо воды, никто не знает. Потому что никто не смог вернуться и рассказать.

Верхняя Тропа на верхушках гор, вот ее и называют верхней. Боги построили ее. Давно. Теперь так строить не умеют. Даже Повелители Врат. Хоть говорят, что они всё могут. А Тропа не каждому покорится. Без проводника по ней можно бродить до самой смерти, но так и не выйти из Окраинных Гор. Даже с проводником можно заблудиться, если Тропа не захочет пропустить. Так в прошлый раз Первоидущий наткнулся на караван. А в нем только мертвые. Устроились, похоже, на привал, уснули и не проснулись. Даже поалы умерли во сне. Вот когда упокоили всех, как полагается, тогда и выход сразу нашли.

Не любит Улхи непорядка в своем доме, хоть и разрешает бескрылым заходить в него. Так проводники говорят. Первоидущий запомнил и мне повторил.

А проводник у Верхней Тропы будет. Обязательно. Сколько раз говорили про сгоревшие деревни у Окраинных Гор, и столько же раз это не было истиной. Как-то Первоидущий хотел решить эту загадку, но Мудрая запретила ему говорить с жителями деревни. Заглянула в его мысли и приказала молчать.

Не ссорятся с Матерью проводников те, кто живет Дорогой.

Так и не спросил ничего Первоидущий тогда. Хоть и любопытно ему было. Может, из-за этого любопытства и пришлось идти без проводника в этот раз. Самому решать, куда свернуть и где остановиться. Или вспоминать, что и как делали проводники раньше. А если не вспоминалось, тогда к Многодоброму за помощью. (То есть ко мне). И ничего у Многодоброго спрашивать не надо. Только побыть рядом, и память сама собой восстановится.

Так и получилось, что я помог караванщику, хоть ничего, вроде, не делал для этого. А караванщик подумал и решил, что плату проводника мы можем поделить между собой.

Ну, выпили за честно заработанные деньги и за то, чтоб старая Улхи была добра к нам, бродягам. Потом еще за чего-то пили, потом еще. Когда кувшин опустел, Первоидущий послал за вторым. И начал рассказывать какую-то историю. Но я к тому времени уже дремал с открытыми глазами. Помню, спросил: похожа ли та, кого я снял с колеса, на Мать проводников, но чего мне ответили и когда дорогой гость свалил на фиг, не помню.

Проснулся я в своем шатре. Сам. А пальцы намертво сжаты на горле… кувшина. С тифурой. И кувшин почти полный.

24.

Получилось все, как в дурацкой частушке трехлетней давности. Не ожидал, что смогу вспомнить ее, но… напомнили. Как она звучала? Глупо. И тогда, когда ее пел пьяный гармонист на какой-то ярмарке, и теперь, когда я тихо рычу ее, покачиваясь в седле.

 
Пролетало НЛО
И по шее мне дало.
Я спросил: Кто это бил?
И по морде получил.
 

Вот только я получил не по морде, а в глаз. А глаз взял и заболел. Потом еще и воспалился. Промывания и комбинация из трех пальцев ему почти не помогали. Если по-нормальному, то к окулисту надо идти. Но здесь у меня нету знакомого окулиста. И глазника нету. Как быть, чего делать? Ну, пришлось самому себе лечение придумать: много пить и много плакать. Мужики не плачут? А как еще убрать из глаза то, чего не вытряхивается и не вымаргивается. Но вначале я посоветовался с Крантом. Так он предложил больную гляделку удалить. Быстро и безболезненно обещался сделать для меня. Я, конечно, поблагодарил за заботу, то от операции отказался. Пока. Ну, не люблю я такие радикальные методы. Вряд ли получится новый глаз себе отрастить. Потом. Вот и строю из себя одноглазого Одина. Третий день подряд.

Один стихи, говорят, писал. Так и я накропал несколько строк. Правда, получилось не очень… Потому как без мата.

 
Льются слезы рекой.
То песчинка в моем глазу,
Как в ракушке жемчуг, лежит.
 

Вот если б эта ракушка не болела так! Вообще был бы кайф. А то…

 
Солнце скоро сядет
Но боль не уходит
Соленый вкус у моих слез.
 

Вот и рычу на всех. Малек и Крант держатся рядом, но стараются не попадаться на глаза. Точнее, на один. За эти дни они хорошо напрактиковались. Прям, незаметные и незаменимые стали. Колдун тоже третий день не вылазит из своих носилок. Даже ест внутри. Остальные обходят меня по самой дальней траектории. Боятся, значит уважают? По мне, так и меньшего уважения хватило б… Блин, и никаких бытовых травм за эти дни! Словно я один решил отболеться за весь караван.

Только я снял повязку, чтобы глаз промыть. И на мир им посмотреть. Ну, увидел вытянутую руку. Свою. И как в тумане. Красно-багровом. И тут же колонну заметил. Что между небом и землей распоркой встала. И прострел от затылка до переносицы получил. Сразу же. И в глазах у меня потемнело. В обоих.

– Малек…

Позвал, когда голос ко мне вернулся. Человеческий. И выть перехотелось.

– Я здесь, господин.

Откуда-то из-за спины.

– …рысью к Первоидущему. Скажи, мне римусо приглючился.

Уже через минуту караванщик был возле меня. И только одно спросил: Откуда?

Ну, показал я ему направление, а дальше не моя забота. Я, как тот петух: прокукарекал, а ты хочешь вставай, хочешь еще сны смотри.

Лучше б мне этот смерч приглючился. Все лечебные процедуры пришлось отложить и поиграть в игру: Обгони ветер.

Двух поалов у нас утащило. А еще четверых камнями побило. Зацепил-таки римусо хвост каравана. Камни мелкие, зеленые. И острые, как наконечники стрел. Звери ничего, похромают и оклемаются. А вот груз здорово попортило. Воду эти поалы везли.

Это мне Первоидущий потом сказал. Вместе со спасибо за предупреждение.

– Блин, что ж так не везет твоему каравану?!

Спросил я, катая в руке зеленые стекляшки.

– Почему не везет? Мы живы, товар цел. Еще вот товара получили.

Это он о стекляшках. Оказывается, дорогая и редкая штука они. И идти за ними надо аж в Другую Землю. А, я про бури и грозы, чего-то имел?.. Так это нормально! После каждого Прихода они бывают. Такими вот внезапными. А через три-четыре сезона все в норму придет. Тогда и без Видящего караван можно водить. Первому каравану всегда трудно.

– Так какого тебе дома не сиделось? Чего первым понесло?

– А тебе, Многодобрый?

– Ну, у меня особый случай.

Не говорить же мужику, что я и сам пока не знаю, куда и за каким топаю.

– И у меня особый. Я первым не пойду, кто-то другой пойдет…

Караванщик замолчал. Только погладил себя по животу. Задумчиво так.

– Ну, конечно. И всю прибыль он сложит в свой пояс.

Моя насмешка для мужика, как гром для глубоководной рыбы.

– Ты Видящий, не я. Что мне тебе объяснять?..

– Ага, видящий я… с одним-то глазом.

– Прости, Многодобрый, я слышал, что есть среди Видящих те, кто выжигает себе глаз, чтобы лучше видеть.

– Спасибо, это не мой метод! Пусть я лучшим целителем буду, чем лучшим видящим. Я не жадный: из двух зол выберу меньшее.

– Еще раз прости, Многодобрый, но говорят… – караванщик оглянулся, склонился ко мне и зашептал: – … говорят, Многомудрый не выбирает. Это его выбирают.

– Откуда ты узнал?!

Я даже про больной глаз забыл. Но он мне быстро о себе напомнил.

– Что?

– Что я… вот блин… – прижал ладони к лицу, покачался взад-вперед, будто это могло уменьшить боль. Ну, что я это он. Откуда узнал?

– Я не знал. А ты… ОН??

И отодвигаться мужик начал. Осторожно. Как от спящей змеи. А рожу его перекошенную я и сквозь пальцы разглядел.

– Да пошутил я, Идущий-первым, пошутил. Ты что, шуток не понимаешь?

– Ну, и шутки у тебя, Многодобрый.

Но мужика, похоже, попустило. Надо б с Крантом поговорить: чего это Многомудрого так боятся?

– Шутки мои не нравятся?.. Так болею я сейчас. Вот и шутки… Хочешь других к колдуну сходи.

– Наш Великий третий день животом изволит болеть. Так я лучше к жене пойду. Дни одиночества начались у нее.

– Или Марлу проведай.

– У нее тоже?! Теперь понятно, почему поалы от нее шарахаются.

– А они шарахаются?

– Чуть груз не теряют. И охранники на бросок копья к ней не подходят.

– Да-а-а, весело день у нас начался. И обед ничего себе так прошел. Кстати, мы обедать будем?

Пока глаз не дергает, и о жратве можно поговорить.

– Уже готовят, Многодобрый.

Я принюхался. Пахло дымком и свежим мясом.

– Что за дичь?

– Нашлись наши поалы. Недалеко их унесло. Ну и…

– Правильно. Не пропадать же добру. Уж лучше мы их схарчим. Чем кто другой. И на халяву.

– Ты самый мудрый Видящий из всех, кого я слышал!

Караванщик опять огладил халат на животе. А под халатом я точно знаю! широкий и туго набитый пояс прячется.

– Мужик, ты так хорошо обо мне говоришь… Не иначе, еще вопрос имеется.

– Ты самый видящий из всех Видящих!..

– Короче, чего спросить хочешь?

– После обеда я хотел бы поговорить с Многовидящим о воде.

Типа, ты сначала поешь, расслабься, а потом я тебя тепленького и сытого…

– До обеда еще есть время, говори.

– У нас осталось мало воды…

Похоже, словесные кружева закончились.

– То, что мало, это я уже слышал. Дальше чего?

Ну, обрисовал этот хитрован ситуацию. Дня четыре придется топать обратно. К тому колодцу, где мы заправлялись в последний раз. И столько же к другому колодцу. Но тот уже в стороне от Дороги. Вот и думай-гадай, Первоидущий, куда направить своего поала.

– Ладно, давай думать вместе. Логически…

– Как?! караванщик в седле подпрыгнул. Будто укусило его седло.

– Короче, просвети меня, одноглазого… Как там у нас римусо походил?

– Так, так, потом через Дорогу.

И Первоидущий изобразил замысловатую траекторию.

– Колодец, что возле Дороги, он мог защепить?

– Мог. Римусо быстро бегает. То, что мы шли четыре дня, он…

– Так, с этим мне ясно. А до другого колодца он мог дотянуться?

– Нет. Он не с той стороны…

– Ну, и в чем вопрос?

Караванщик еще раз ощупал пояс под халатом.

– Скажи, Многовидящий, а ты видишь там что-нибудь?

Там это значит вправо от Дороги и четыре дня прямо к горизонту.

– Честно? Ни хрена я там не вижу.

– Вот и хорошо! Значит, идем в оазис.

Оазис я увидел через четыре дня. Обеими глазами.

 
Боль ушла.
Мой одноцветный мир
Всеми красками вдруг засверкал!