Текст книги "Жизнь как в сказке"

Автор книги: Елена Плахотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

7.

Свет. Знакомый голос.

Не пойму я что-то своего оберегателя. То «спать, была команда!», то «не соблаговолит ли многоуважаемый нутер…» что-то там открыть и посмотреть. Можно подумать, всех остальных повыочувало, один я зрячий остался.

Делать нечего – открываю и смотрю. А то с Кранта станется и помочь. Прямо в моем присутствии. Не взирая на просьбы и протесты.

Первое, что вижу, озабоченную физиономию нортора. Вроде бы. Ведь с ним никогда не знаешь точно, думает он о моей безопасности или о своем пищеварении. К тому же, «озабоченность» и Крант – два взаимно несовместимых понятия.

Глаза у нортора опять обычные. Ни кошачьих зрачков, ни багрового мерцания. Всё припрятано до худших времен. И для убеждения особо непонятливых.

– Чего надобно?

Радости в моем голосе, как монет в дырявом кармане.

И мне популярно объясняют «чего».

Всего лишь выяснить, можно ли поднимать всех остальных.

«Остальные», стало быть, всё еще в упакованном состоянии. А я, стало быть, поднимайся и… Тоже мне, нашли добровольца. Но спрашивать: «почему именно я?», думаю, не стоит. Если бы кто-другой мог сходить и выяснить, над этим другим Крант, скорей бы всего, и стоял. Получается, я единственный и весь незаменимый из себя? И почему это меня не радует?

Подниматься в облом. Даже двигаться не охота. Будто всю ночь вагоны разгружал. С крупным и тяжелым грузом. Я поворачиваю голову и смотрю на небо. Бледно-серое. И никаких облаков. Но это там, где мне видно. Основную часть неба и равнины загораживает камень. Или из чего тут сделаны эти торчуны?

Приходится выпутываться из подстилки и вставать.

Качает, однако.

Но помогать мне никто не собирается. А вот прогуляться со мной Крант, вроде как, не против. Мол, куда меня, болезного, без охраны пускать.

В таком вот «жизнерадостном» настроении я покидаю нашу стоянку. И тут же замечаю оплавленный штырь. Тот самый, возле которого Асс рассыпал свои бибки. И настроение у меня почему-то лучше не становится.

И пейзаж под стать моему настроению. Равнина цвета детской неожиданности. На ней какие-то уродливые фиговины, будто этой «неожиданностью» измазанные. И небо. Уныло-серого цвета. На такое глянешь – напиться и забыться хочется. А протрезвеешь, сгрести всю эту срамоту – и в прачечную. Или в мусорку, если не захотят стирать.

У горизонта небо совсем уж поганого цвета. Сизо-багровое. В черно-желтых пятнах. Только глянул, и тут же шибануло в нос больной плотью и застарелым гноем. Да-а. Дохлое дело. Рану такого вида я бы не взялся лечить. Тут ампутация нужна. Да и то, никаких гарантий.

Вспомнил, что я не в операционной, и чуть попустило. Но долго смотреть на это безобразие… я не настолько мазохист.

Резко отвернулся и чуть не столкнулся с Крантом. Повезло, что у него реакция лучше. Если бы всё только от меня зависело…

– Нутер… – вежливый шепот за ухом.

Смотреть на равнину – мало радости, и я смотрю на единственный живой объект, который чего-то от меня хочет. Но Кранта слишком мало, чтобы спрятать за ним открытую рану неба. Остается смотреть под ноги.

Две пары сапог. Пыль такого же цвета, как и равнина. На почве – грубые шрамы, как от сильных ожогов.

«Веселенькое» местечко. Встретить бы того, кто его придумал… ампутировал бы воображалку на фиг! Вместе с головой. И денег бы за работу не взял.

– Нутер…

– Чего?

– Банулма ушла?

Смотрю на нортора. Он что, издевается надо мной?!

На морде оберегателя почтительная невозмутимость.

– Повтори, чего ты сказал!..

Повторяет. Слово в слово.

Не сразу, но до меня доходит. Иногда я бываю на редкость тупым. И сегодня, похоже, тот самый день.

– Ушла. И надеюсь, больше не придет.

– Придет, – «радует» меня Крант. – Начался сезон банулмы.

– И долго он… длится?

– Сезон.

– Ага. Понятно.

Хотя, ни хрена мне не понятно, если честно. Но спросить, сколько дней в этом сезоне, не успеваю.

– Повезло нам, что ты Видящий, изрекает Крант.

– А-а?..

– Банулма в этом году раньше пришла.

– Что ж Асс ее проморгал-то?

– Ее не всем дано видеть. Даже из тех, кто зрит будущее.

– Ага, будущее… Как же. Какое ж это будущее, если его изменить можно?!

Фыркаю зло и насмешливо. Вот поругаться сейчас я очень даже не против. Или поспорить, на крайний случай.

– Будущее нельзя изменить. Видящие только предупреждают об опасности. Как ты предупредил нас.

– Ну, да. А если в следующий раз у меня не получится?

Блин, как же я не люблю слово «ответственность»! Еще больше, чем слово «должен».

– У нас опытный Первоидущий, господин. Теперь он знает о начале сезона, и будет осторожнее.

– Выходит, он и об этом укрытии знал, и специально гнал нас сюда?..

На этот вопрос я не получаю ответа, да и не жду его, если честно. А с караванщиком нам, в натуре, повезло. Тертый мужик оказался. Поверил он моей болтовне или нет, не знаю, но действовать решил по принципу: лучше перебдеть, чтобы потом не было мучительно больно.

А застань нас буря под открытым небом, и никто не спасся бы.

– Кто-то бы спасся, – поправляет меня Крант. – Из тех, кто знает, что делать. И кто делает, а не боится.

А я смотрю на Кранта и пытаюсь понять: он мысли мои прочитал или я сам их озвучил, и не заметил.

У горизонта полыхнула зарница. И я вдруг увидел… или вспомнил…

Красно-оранжевая сеть дрожит под напором силы. Как тяжелая от росы паутина. Ветер трогает ее, и капля срывается вниз. Падает, сверкая. Превращается в огромную ветвистую молнию. А внизу – люди и животные. Кто-то в ужасе бежит. Кто-то остается на месте. Замирает от страха. Или строит защитный контур. Кто-то отдает приказы. Им повинуются. Или не слышат их. Бегут. Сгорают… Еще капля огня срывается вниз…

– Нутер?..

С трудом прихожу в себя. Глаза пялятся на горизонт и не хотят закрываться. Хоть пальцами их закрывай!

– Там туча, видишь?

Кран смотрит сначала по сторонам, потом на меня и, совсем уж в последнюю очередь, туда, куда я показываю.

– Не вижу, нутер, – не сразу отвечает он.

– Но я же!..

– Ты – Видящий. А я всего лишь оберегатель твоего тела.

«Всего лишь». Ну-ну. Побольше таких «всего лишь», и лекари этого мира вымрут с голоду.

– Твоя банулма ушла туда. И сейчас под ней караван. Кажется. Ты бы видел, что там…

Мне все-таки удается закрыть глаза, и я чуть не падаю.

– Тебе надо отдохнуть, нутер. Ты потратил много сил.

– Ага.

Разворачиваюсь и, как послушный мальчик, топаю к лежбищу. Пока Крант не решил, что меня нужно нести. Зрелище получилось бы то еще. А спорить с нортором… здоровья у меня не хватит. Особенно сейчас.

– Ладно. Идем, поднимем нашу спящую команду. Ужинать пора.

– Уже утро.

– Значит, еще и позавтракаем. Жрать хочу, словно дня два не ел! И спать… С чего бы это?

– Все Видящие много едят. И много спят.

– С таким режимом и растолстеть не долго.

– Среди них нет толстых.

– Уже хорошо. Но что-то не нравится мне эта работа.

Останавливаюсь, и рука Кранта тут же мягко касается плеча.

– Кто-то должен смотреть на банулму.

Спасибо. Утешил. Утешитель ты мой. Не думал, что это тоже входит в работу телохранителя.

Иду дальше. А недалеко, вроде бы, уходил. Ноги подгибаются. Глаза закрываются сами собой. За мной, надежный и заботливый, как медбрат из психушки, идет Крант. Готовый подхватить, удержать. Не-е, приятель, я на своих, я уже большой…

– …смотреть на банулму? Ну, да. За ней надо, присматривать. А то встретишь ее в чистом поле…

– Надеюсь, нутер, этого не случится.

Если бы желания телохранителей сбывались, жизнь их клиентов стала бы очень скучной.

Не, знаю, сказал я это или только подумал.

Кажется, я заснул раньше, чем добрался до подстилки.

8.

Второй караван мне не приснился. И не приглючился. Вот только путь к нему я постыдно продрых. Но самое интересное не пропустил. Наверно, у Пал Нилыча научился. Старик тоже мог всё дежурство продремать, а серьезного больного везут Нилыч свежий и бодрый, как пучок молодого салата.

Вот и я проснулся аккурат перед поворотом дороги. Караван только-только поравнялся с ней. Камни, кусты и ровная степь насколько хватает глаз. Тишь, благодать… птички поют, поалы фыркают, где-то железо звенит.

Тут меня по затылку и хлопнули. А я лбом в шею поала сунулся.

«Атас, наших бьют!», – я заорал не с перепугу. От неожиданности токмо.

Но громче, чем надо бы.

Как бежит испуганная лошадь, я видел. А на что способен поал, если его напугать, словами передать трудно. На нем сидеть в это время надо.

Всего две секунды – и со средины каравана мы вырвались в начало. Я и мой пятнистый. Поравнялись с вожаком… А черный вожак – мужик серьезный. Ну, пусть не мужик, а зверь, всё равно. Он себя обгонять не позволяет. Иначе, какой он тогда вожак!

И черный прибавил ходу. Ни «стой!», ни «чтоб ты сдох на Мосту!» на него не действовали. Я-то своего зверя не тормозил, тут самому бы удержаться… Вот так и мчались они голова к голове, а за ними весь караван припустил. Там ведь у каждого свое место: попробуй отстань или обгони…

И дорога загудела под десятками лап!

Вот так и на засаду мы вылетели и, не сбавлял темпа, рванули вперед. Куда тут тормозить, когда педаль в полу, до упора!

Снесли мы этот завал, как танк деревянный заборчик сносит. И тех, кто стрелял в нас из засады, в дорогу втоптали.

Не сразу остановился живой и многоногий таран…

А когда остановился, я с Пестрым были уже в середине второго каравана. Битого грозой и добиваемого грабителями.

Эти «рыцари ножа и топора» в сторону больших караванов только облизываются. Не с руки им наезжать на солидную охрану. А вот «подранка» или маленький караван могут и «задрать».

Но увлеклись немного «работники больной дороги» – наш караван куснуть задумали. Но Марла им быстро втолковала, что не на тех они пасть разинули. И команду она хорошую подобрала. Профессионалов. А после профи, не лечить – закапывать надо. И боевых зверюг с собой взяла. Двух серых длиннолапых медведей, черную короткохвостую пантеру, тощего белого волка… Где лапушка прятала их все это время?

Потом я увидел Кранта. Он рассек побоище, как скальпель мягкую ткань, сдернул меня с поала, и сунул между тюками и перевернутой телегой. Тот, кто вез ее, недавно стал кучей горелого мяса.

Смотреть бой не с высоты, а из-за Крантовой спины… Не такая уж она широкая у него, но… То плащ дергается, то сам нортор. Похоже, он решил завал из трупов перед нами сделать. И как он Малька в запале не зацепил?

Разборка получилась не слабая. Может, обиделись грабители, что их законной добычи лишают, а может, посчитали неправильно. Конечно, два каравана больше, чем один, но и охраны побольше будет. Вот так сразу ее всю не положишь. Самим лечь можно. И больше не встать…

Участвовать в разборке я не рвался. Не фехтовальщик я и не рубака. Реакция есть, бойцыцких навыков нету. А вот Малек прям исстрадался весь, так ему хотелось туда, где железом звенят. Все цепочку на руке теребил, да на меня посматривал. Умильно. Словно косточку выпрашивал.

Крант только глянул на Малька и тут же повернулся так, чтоб пацана тоже видеть.

– Осторожно, нутер, – сказал. – Зверь просыпается.

Забеспокоился чего-то нортор…

Да любого зверя надо иногда спускать с цепи. А то он и цепь порвет и хозяина…

– Давай сюда свою гибору. И иди гуляй.

Это я Мальку.

Он уставился на меня. Недоверчиво. А зрачок уже овальный.

– Не хочешь мне, отдай Кранту.

– Я. Не. Возьму!

Крант оглянул на меня и дернулся. Как от удара.

И я понял – не возьмет. Ну, вампиры в моем мире тоже за серебро не сильно хватались. Те, что в кино.

– Ладно. Не можешь – не бери.

Малек протянул цепочку мне. Она извивалась, как живая.

Да-а, брать такое голой рукой мне тоже вдруг расхотелось. Увязал в край шарфа.

– Надеюсь, не потеряется.

– Это нельзя потерять. И украсть нельзя.

А голос у Малька стал даже ниже, чем у Марлы. Прям, не голос, а рык.

– Иди. Но умирать не разрешаю.

– Не умру, хозяин.

– Тень трудно убить, – сообщил Крант.

Я на секунду отвлекся, и Малек исчез. Только вещи его остались. У меня под ногами. Быстро глянул на правую руку. Ножа в ней не было. Уф! Прям камень с души…

Не знаю, успел пацан поучаствовать в разборке или опоздал. Закончилась она скоро. Наверно, нашелся кто-то умный среди «работников дороги», сообразил, что лучше быть голодным, чем мертвым.

Протрубили отход, выпустили несколько стрел, типа, не идите за нами, и убрались. Прятаться, вроде, негде, а с Дороги сошли и, как сквозь землю провалились. Тоже профи. Из потомственных грабителей караванов. Низкие, рыжие, худые. Не нашего ли Асса родственники?

Крант, наверно, еще минуту держал меня в том закутке. А выпустил, я тут же Первоидущего увидел. Живого и целого. Но что-то мало радости на его лице наблюдалось. С чего бы это? И сам цел и другу помог…

– Он мне не друг!

– Враг, значит?

– Он у меня жену увел!

– Твою жену?..

– Я хотел, чтобы она стала моей…

– Но пришел этот красавец и она ушла с ним.

– Кто тебе сказал?! Первоидущий дернулся, будто его укусили.

– Никто. Сам догадался.

И мужик резко успокоился. И голос на три тона понизил.

– Прости, многовидящий. Я забыл, кто ты.

– Это всё из-за нападения, Идущий-первым. Только из-за него.

Я тоже могу быть вежливым. Если захочу.

– Ты видишь скрытое в моем сердце, многоуважаемый, – благоговейно шепчет караванщик.

Ну, вижу, так вижу.

– Не думаю, что все эти годы у тебя не было жены.

– У меня были жены. И теперь есть.

– Но все-таки ты помнишь ту. Первую.

– Помню, многовидящий.

– И его не забыл.

– Нет!

Караванщик сверкнул глазами, посмотрел в сторону. Там среди разбросанных тюков и мертвых животных бродил человек. В богатой, но испачканной кровью одежде.

– А знаешь, Идущий, еще не известно, кому повезло. – Караванщик забыл про своего обидчика. – Вот смотри сам: за тобой большой, богатый караван, а твой соперник – в убытке. А не уйди та жена с ним, может, ты так и остался бы поводырем последнего поала.

– Кто тебе?..

– Каждый Идущий Первым был когда-то последним.

Ну, блин, прям, поговорками говорить начал.

– Ты прав, Видящий. Ты видишь то, что скрыто от моего разума. Я никогда не думал так об уходе жены. И я не стал бы Первоидущим, если бы… Получается, я его должник?

Мужик побледнел.

Странное отношение к долгам в этом мире. Страшно серьезное…

– Думаю, ты уже отдал свой долг. Сегодня. В дороге всякое случается. Сегодня ты помог, завтра тебе помогут.

– И не испугаются проклятых стрел?..

Ответить я не успел. Увидел Марлу.

Лапушка добивала раненых. Наших раненых! И совсем легко…

– Стоять! Марла! Отставить!

Она остановилась возле очередного раненого. Охранник. Из недавно нанятых. Раненый в руку. Всего лишь стрелой. Оба удивленно посмотрели на меня.

– Не убивай его!

Не думал, что я умею так быстро бегать. И прыгать. Через препятствия. Разной формы и высоты.

– Не надо!..

– Не буду.

– Слава Богу! Чего это на тебя нашло?

– Только отрублю ему руку.

– Чего?! Зачем?!!

– Чтоб он жил. Стрела…

– Да эту стрелу выдернул и забыл!.

Странно, охранник не возражал, когда ему собирались рубить руку, даже жгут выше раны накладывать начал, а от меня шарахнулся, едва я потянулся к стреле.

– Ее нельзя трогать!

Это он одновременно с Марлой сказал.

– Почему нельзя?

Ну, мне и показали «почему».

Не знаю, кто придумал это оружие, но кто-то с избытком изощренной жестокости.

Стрела небольшая, а доспех пробивает. И говорят, любой. Да еще наконечник колдовской у стрелы. Из белого металла. Как цепочка Малька. Дернешь такую стрелу, и наконечник останется в теле.

Ну, такими приколами и в нашем мире баловались. А в этом дальше пошли. Рассыпается наконечник. От рывка. И гангрена с летальным исходом гарантированы. А не трогать стрелу – тоже рассыпается. Только не сразу.

Вот такие пирожки с котятами. А я «выдернул и забыл…» И без меня тут не дураки живут.

– Нутер, я могу тебя попросить?

– Проси.

– Отруби мне руку.

– И ты, Крант?! Вот дерьмо…

Это я, когда оглянулся. И руку Кранта увидел. Нортор тоже «поймал» стрелу. Толстую и короткую. Чуть ниже плеча.

– Как же это ты так?..

– Прости, нутер. Но я и одной рукой смогу…

– Заткнись.

Вдох-выдох. Носом вдох, ртом выдох. Спокойно, Леха. Дерьмовая ситуация, но бывали и хуже.

– Та-ак. Руку я рубить не стану. И на Марлу не смотри. Ей тоже не дам.

Возражений не услышал.

Вдох-выдох. Еще вдох, еще выдох.

– Стрелу надо вырезать.

– Не получится!

Это уже в три голоса мне сообщили.

– Блин, почему не получится?! Вот кто из вас пробовал? Ты? Может, ты?..

Оказалось, никто. Просто все это знают. И всё.

– Тогда я пробовать буду. Нет, не на тебе, Крант. И не на нем. На мертвых. Думаю, ради такого дела они простят меня.

Ни мертвые, ни живые возражать не стали.

Перевернутые автобусы и машины, мертвые и живые на асфальте… Плач, стон, истерический смех, растерянные люди с бледными, пустыми лицами… И среди всего этого бардака – мужик в заляпанной кровью одежде. И с ножом в руке.

Маньяк? Не-а. Врач. Без нужных ему инструментов.

Как же он обрадовался моему походному чемоданчику! И мне.

Блин, такого классного ассистента у меня в жизни не было! Понимал меня с полувзгляда, с полуслова… А когда все закончилось, оказалось, что и поговорить мы толком не можем. Обменялись только визитками и раскланялись. До лучших времен. Ни английского, ни японского я не знаю. А он в русском ни в зуб ногой был. Тогда. Ничего, когда я в гости к нему приехал, разговорным русским он уже владел. Слегка. А настоящий разговорный я ему поставил.

Все повторяется. Только в другом мире. Здесь не ездят машины и не стреляют автоматы, но блин, как же мне не хватает Кахэя!.. И инструментов моих не хватает. Лоханулся ты, Леха, сильно лоханулся. К руке надо было чемоданчик пристегивать, а не в багажнике возить. Но кто ж знал…

Только пятую стрелу я вытащил неповрежденной. И шестую. И седьмую. И восьмую. Эту уже из охранника. Живого. Потом занялся Крантом. А потом и остальными ранеными. Что почему-то решили рискнуть, и не стали избавляться от стрел привычным способом. С последним я закончил уже на закате. Потом занялся резаными и рубленными ранами. И у своих, и у «чужих». В другом караване тоже был лекарь. Но он не пережил грозу. А я не постеснялся заглянуть в его походную сумку. Что пережила своего хозяина. Убого, конечно, в смысле, инструментов, но и за то, что нашлось, спасибо.

Провозился с ранеными до зирты. Мне не мешали. И не торопили. А когда закончил, провели в шатер. Недалеко от Дороги. Там оба каравана организовали привал. Не в шатре, понятное дело, вокруг него.

Мертвых хоронить не стали. Сожгли. Грабителей тоже. Только отдельно.

Малек приготовил ужин. Вкусный. И он же принимал плату за лечение. Так Марла распорядилась. Но это я узнал уже утром. А вечером… заходила она ко мне, но я спал. Будить не стала. Посмотрела только и ушла. Перед Санутом я сам проснулся. Увидел кувшин с отоброй. Сначала хлебнул, потом вспомнил, что это такое. Забыла, значит, лапушка. Или как повод встретиться оставила. Ладно, встретимся, отдам.

Утром, возле моего шатра – уже моего, персонального! – стоял крупный рыжий поал. Солнечный, как тут говорят. Подарок от Первоидущего. Вместо моего беспородного. Что отличается повышенной пугливостью. Как и все дворняжки.

Караванщик сказал, что мы меняем направление. Доведем Надыра сначала. Совсем, мол, недалеко идти.

– Ты прав, Первоидущий. Добрые дела не бросают на половине. Не стоит давать грабителям второго шанса.

– Не стоит, – караванщик криво усмехнулся.

– Или они из его селения? – дошло вдруг до меня.

– Говорит, из соседнего.

– Говорит? Ну-ну…

Собеседник согласно хмыкнул.

– Ладно. Решил проводить – проведем. Охраны нам хватит?

– Хватит. Спасибо тебе, многодобрый.

– За что? А… понял. Думаю, там мы тоже не только «спасибо» получим.

– Видящий ты, а я…

Замолчал караванщик, только улыбнулся скромно. Вроде бы.

– А ты у нас заранее договорился. И с Надыром и с колдуном нашим пошептался. Так?

– Великий и Мудрый сказал, что нас ждет удача в той стороне.

– Конечно ждет! Раз он так сказал. Кстати, а Храм Асгара тоже в той стороне?

– Говорят, в той.

– Почему-то я так и думал.

– Потому что ты Видящий.

– Ну, да…

А наш «великий» и хитроже… лтый хочет в этот храм попасть. И всех нас туда привести. Вот только с чего бы такая щедрость?.. Не ходят за сокровищами целой толпой. А если ходят, то к дележке, от силы, двое доживают. Так что сомневаюсь я в доброте чьей-то душевной. Сильно сомневаюсь… Может, зря?

9.

С тех пор, как Малек избавился от гиборы, он стал часто проситься на охоту. Я отпускаю. Удачливым он охотником оказался. И караван не задерживает. Хоть уходит и приходит на своих двоих. И не теряется. И добычу приносит. Вот только не видно, чтоб добычу стрелой или копьем брали. Даже живую как-то принес. И отдал сначала Кранту. А потом мне приготовил. Вкусно! Язык проглотить можно. Из свежего мяса всегда вкусное чибо, сказал. И сегодня живого козленка принес. Я его сразу забрал. Сам решил приготовить. Охотник я или где? А того, чего я хочу, здесь, похоже, не готовят.

Охотничьих колбасок мне захотелось. Для них свежая кровь нужна, печень, мясца немного, специй, еще кое-чего. У каждого повара свои секреты. Промывать и набивать кишки я не стал. Не люблю эту работу. А Малька припахать не додумался. За астой его отправил. Это смесь крупы и еще чего-то. Из асты походную кашу варят. Неплохая, в общем-то, штука. Говорят, отвращение наступает сезона через два, при ежедневном питании.

Ну, я за большее разнообразие.

Вернулся Малек и полмешка асты принес. А мне-то всего горсть или две надо. Обратно нести Малек не стал. Сказал, что там еще много. Ладно, в хозяйстве все пригодится. Добавил я асту и кое-что из Рануловых специй – мы ведь не только жрали вместе, но и говорили о жратве. Хороший фарш получился. Кажется, я превзошел сам себя. Я фарш еще в листья дряфути завернул. Большие они, и для желудка полезные.

Короче, ужин получился на славу. От одного запаха чуть крышу не сорвало. На него, наверное, все мои знакомые и собрались. Раз уж человек возле костра сидит, значит, ждет гостей. Вот если б я в шатре жевать стал… Блин, не додумался. Хорошо хоть, что в гости здесь с пустыми руками не ходят. Совсем, как у нас, хочешь, чтоб тебя в гостях накормили, приходи со своей жратвой. А хочешь уйти пьяным… Для чего еще Первоидущий кувшин вина приволок? Литров на двенадцать. И как узнал, что я тифуру предпочитаю?

И козленка умяли и то, что гости с собой притащили. Малек еще за кувшином сбегал. Так Первоидущий под второй петь начал. Помесь частушки и анекдота. Классный у него голос оказался. Громкий. С таким парадом командовать можно. Без микрофона.

Хорошо посидели, душевно. Думал, гостей разносить придется или у себя оставлять. Обошлось. Сами, своими ножками убрались. Вот только Крант немного подпортил веселье.

Я ведь не сразу сообразил, почему за столом вдруг тихо стало. Оказалось, оберегатель мой подошел. Слишком близко. Подошел и смотрит. То на гостей, то на меня. И эта жертва низкого гемоглобина не только пялилась, но и весьма активно облизывалась. Как говорится, чуть не захлебывалась собственной слюной.

А вся остальная компания так же активно начала беспокоиться. Вся, кроме меня. Я жую кровяную колбаску, слизываю сок с пальцев, и чуть не млею от удовольствия. Опасность ситуации доходит до меня в самую последнюю очередь. Похоже, Крант был настолько голодный, что вся его хваленая невозмутимость куда-то подевалась. Нортор явно хочет ням-ням и глазет на своего нутера. Мол, нельзя же так издеваться: и корма лишил, и кормишься в моем присутствии.

А глаза у Кранта красным уже поблёскивают.

Блин, и как я дожил до сегодняшнего вечера? С таким-то чувством самосохранения! Наверно, я очень везучий сукин сын.

– Крант, ко мне! – сунул ему блюдо с охотничьей колбасой. – Держи!

Оберегатель подозрительно на всех посмотрел. Но блюдо взял. Одной рукой.

– Садись, ешь. Малек за тебя подежурит. Немного. Правда, Малек?

– Слышу и слушаюсь, господин!

Крант спорить не стал. Сел рядом со мной, начал есть. Маленькими кусочками. Тщательно пережевывая. И подливку вылизал. До последней капли. Не замечал раньше, что у него такой длинный черный язык.

– Спасибо, нутер.

– На здоровье. Вина хочешь?

– Если есть тифура…

– Эй, красненькое у нас осталось?

Поискали и быстро нашли.

Пока Крант допивал, мои гости вежливо прощались и уходили. И никого не качало. Умеют люди пить. Сколько приняли, и пьяных нет.

А вот Кранта на разговоры потянуло. После одной-то чаши…

Странные сказки у норторов есть. Страшные. Об умирающем мире и гаснущем солнце. А еще о чудовищах, что рождаются под этим солнце, и убивают всё живое. И о норторах, что уходят от чудовищ всё глубже в землю, всё ниже… ярус за ярусом. А потом чудовища начали рождаться среди норторов. Земля перестала защищать своих детей. И дети оставили ее. Это было время Большого Перехода.

– Давно это было?

– Давно, нутер. До войны Мостов и Башен.

– А потом?

– Потом была война. Рухнули Башни и Мосты, погибли Хранители, и на норторов легло их проклятие.

– Какое?

– Ты не нортор…

Так вежливо мне намекнули, чтоб не совал нос не в свое дело.

– Ладно, не хочешь говорить, не надо. Давай просто так посидим. Спать-то сейчас нельзя.

И мы посидели, посмотрели на огонь. А Санут смотрел на нас. Потом Крант опять заговорил.

– Ты не нортор. Но кормишься, как оберегатель.

– Иногда, – поправил я.

– Иногда, – согласился он. – Я расскажу тебе про оберегателей.

– Если хочешь…

– Хочу.

Каждый оберегатель был когда-то нортором. Но не каждый нортор может стать оберегателем. В канун Батура и сам Батур рождаются они. Ирторы. Зачатые все в одну ночь. Рождаются, когда старый год сражается с новым. Когда скалы содрогаются от мощных приливов, когда волны поднимают из Глубин чудовищ и выбрасывают их на берег, когда всё живое словно теряет разум, и делает то, чего в другие дни и ночи ему не свойственно. Третья луна – редкая гостья на небе, но три ночи подряд она бывает только в Батур. Когда старый год умирает, а новый рождается. А вместе с ним рождаются новые оберегатели. У специально отобранных жен, от специально подготовленных мужей. После особого Ритуала. Ради особой и невозможной для других службы. Для тяжких тренировок и пугающей участи. Пугающей для обычных норторов.

Один оберегатель родился уродом.

Среди норторов любое отклонение от совершенства считается уродством. Таких уродцев оставляют солнцу. Или позволяют съесть матери.

– Съесть?!

– Да, нутер. Норторы охотники. Их притягивает живая и горячая кровь.

– И все матери у норторов…

– Все.

– А как же?.. У норторов же есть дети или…

– Есть. Родившегося сразу уносят. Очень быстро.

– И мать не… мешает?

– Ей оставляют другого ребенка. Не нортора.

– Ага.

– Пока она кормится…

– Кормится?!

– Норторы охотники, нутер. Они не кормятся мертвыми. Ты тоже охотник…

– Ладно, Крант. Забудь. Это я так спросил.

Всё нормально, Лёха, чего ты разволновался? И в твоем мире животные так регулируют рождаемость. Избавляются от слабых и лишних. Среди людей тоже такое практикуется. Кажется, был на Земле народ, где неполноценных детей уничтожали. Правда, другим способом, но… И каннибализм на Земле есть, даже сейчас. Так что дыши глубже, Лёха, и успокойся.

– Крант, а как же тебя… то есть, некондиционного мальца живым оставили?

– Урода нужно убить, но оберегателя нельзя. Его жизнь принадлежит тиу.

– Но ты же не был тогда оберегателем.

– Рожденный оберегателем – уже оберегатель.

– Ладно. Ну, отнесли тебя к тиу, а дальше?

– Дальше, показали Видящим, потом Прорицателям. Они решали, умереть мне или нет.

– Понятно.

– Они оставили мне жизнь, чтобы я отдал свой долг.

– Ну, про долг я уже слышал.

– Да, нутер, про мой долг ты знаешь больше меня.

Ну, если нортору так хочется думать, пусть думает.

– Крант, а много вас, оберегателей?

– Было двадцать четыре ученика. Испытание прошли десять.

– Не слабое, должно быть, испытание.

– Мое ты видел.

– Видел. День, вроде, был. И мороз. Подожди-подожди… ваша порода, кажется, не очень любит солнце, я прав?

– Да, нутер. Латуа может сильно обжечь нортора.

Вот норторы и не подставляются этому солнышку. А оно встает первым, а ложится вторым. Только вечерне-ночной режим и остается норторам. Жалко бедных. И совсем белых.

– А как же ты, Крант? От Латуа, вроде, не прячешься…

Правда, и солнечных ванн не принимает. Всё больше плащом прикрывается. Чтоб цвет лица не испортить.

– Я – оберегатель. Меня учили.

– И солнце учили выдерживать. И неживой корм учили есть.

– Учили, нутер.

– Но кое-кто сегодня решил, что ты плохо учился.

– Я виноват, нутер, накажи меня!

Ну, и кто меня за язык дергал? Пошутить захотелось? Юморист хренов…

– Ага, прям счаз и накажу. Отшлепаю и в угол поставлю.

– Как это?

– Молча.

– Нутер…

– Ладно, какое б ты себе наказание придумал?

Крант сказал.

– Ну, и сколько ты эти ожоги заживлять будешь? А меня всё это время больной оберегатель стеречь будет? Не-е, не пойдет. И второй способ не годится. Вдруг тебе понравится? А что ж это за наказание тогда? И голодным я тебя не могу оставить… Ладно, будем считать, что я вынес тебе порицание, а ты проникся и обещался всё исправить.

– Такое больше не повторится, нутер. Обещаю.

– Вот и ладушки. А знаешь, кровь ведь и подсушить можно, а потом…

– Знаю. Тиу умеют. Но нутер не должен об этом говорить.

– Почему?

– Это тайна тиу и оберегателей.

– Ладно, считай, что я уже забыл.

– Тогда я тоже забуду, что нутер сказал про кровь.

Помолчали. Я подбросил дровишек в костер. Искры столбом до неба. И остались там россыпью звезд. А Санут собрался баиньки.

– Нутер, я могу попросить?

– Проси.

– Научи меня готовить то, чем я кормился сегодня.

– Запросто. О, я придумал тебе наказание!

– Какое?

– Ты будешь готовить и для меня тоже. Согласен?

– Да, нутер.

– Тогда слушай.

Рассказал сначала свой рецепт, потом Михеича, потом и то извращение, что Вован считает за кровяную колбасу. Заодно и случаи вспомнил, при каких я эти рецепты узнал. Крант слушал внимательно. А под такого слушателя и до утра проболтать можно.

На небе рассвет уже проклевываться начал, когда я рот закрыл. Да и кувшин уже опустел. С рулминой. Ну, за неимением красного, можно и белое попить

– Нутер, а я могу других оберегателей научить, так кормиться?

– Учи, – поднялся, потянулся, хрустнул суставами. – Засиделись, однако. Как встретишь, так сразу и научишь…

– Прости, нутер, я уже.

– Что уже?

– Научил.

– Кого?!

– Ближайшего из нашей десятки.

– Ну, и где он? Чего-то я никого не вижу…

– В Инопре. А она уже дальше весть пошлет. До кого дотянется.

– Подожди, а Инопра – это где?

– Там, где ты дал мне плащ.

– Ага.

Ну, хоть теперь удосужился узнать, как город Ранула обзывают.

– Но до него же хрен знает сколько дней!

– Прости, нутер. У меня слабый дальний голос.

– Слабый? Ну-ну. А у других оберегателей он тоже есть?