Текст книги "Типа в сказку попал"

Автор книги: Елена Плахотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

4

Пока я стоял и хлопал глазами, мне придали конкретное ускорение. По большой ягодичной. Я пробежал пару шагов, оперся об камень, чтоб не упасть, и оказался аккурат между ног бабы. Хотя баба из нее такая же, как из болонки волкодав.

Были у меня девки и моложе, а эта… не скажу, что она была такой плоской, чтоб перепутать ее с пацаном. Но вот одетой, да в мужской прикид – это еще как сказать. Но одежды на ней не было. Только полоски тусклого серебра. На шее, руках, животе, на широко раздвинутых коленях.

Не каждую ледь уболтаешь так раскрыться. За бесплатно они все в целомудренность играют. Говоришь, типа, Гюльчатай, покажи…, а из-под паранджи слышишь: Позолоти ручку, красивый. Позолотишь, заберешься под паранджу, а потом хоть новую ей покупай, с сеткой погуще.

Не думаю, что девке удобно. В такой позе мышцы быстро затекают. Особенно, если неподвижно лежать. А девка лежит и не шевелится. При мне, по крайней мере. Лицо у нее детское. Невинное, можно сказать. (Шлюхи с таким фэйсом большим спросом пользуются.) И спокойное, как и спящей. Или мертвой. И глаза закрыты. Только ресницы чуть подрагивают. Симулирует обморок. Или притворяется. Мол, нет никого дома, и дома самого тоже нет.

Стражники за спиной загалдели. Речь гортанная, незнакомая. Почти незнакомая. Слово из десяти я все-таки понимаю. Да тут и понимать много не надо, меня не алгеброй привели заниматься.

Баба по горизонтали, мужик по вертикали… под каким же номером эта поза в Камасутре? Не припомню чего-то.

Посмотрел еще раз на свою будущую партнершу. Смотреть там оказалось не на что. Шерстка у нее уже отросла, рыжая, а вот грудь только наметилась. Да и сама – одни кости. На такую ляжешь – оцарапаешься. Не-е, на худосочных малолеток и пацанов, похожих на девок, меня никогда не тянуло.

Обернулся, сказать это, но меня быстро переубедили. Типа, нечего перебирать харчами. Человек с ножом может быть очень убедительным. Если приставит его к горлу собеседника. Или еще к чему-то, что дорого тому, как память о детстве. А если вместо ножа меч… Спорил я недолго. Быстро понял, что карьера евнуха мне и на фиг не нужна. А малолетка… от меня не убудет, если мы познакомимся поближе. Хоть и не мой она идеал, но любые правила иногда приходится нарушать.

Я потрогал острые коленки, бедра. Кожа гладкая и горячая, как на солнце перегрелась. Тощая сразу перестала притворяться спящей, а я все не мог притвориться, что она мне нравится. Ну, не тащусь я от баб, что носят лифчик минус первого размера! Да и у тощей глаза круглыми стали, когда мой размер увидела. Что имею, тем и пользую, меньшего у меня нет. Короче, любовь с первого взгляда у нас не возникла, скорее уж наоборот. И не девку-малолетку я ненавидел, а тех, кто все это придумал.

А они топтались рядом, сопели и давали ценные указания. Уроды! Я им что, Казанова, на бис работать… Они б еще метроном принесли, чтоб я с ритма не сбился. Вот придурки – сами не могут и мне настроиться не дают, да еще торопят, будто вот-вот чемпионат по футболу начнется, а я их задерживаю.

Больше всех выделывался урод с копьем: демонстрировал, какой он великий и неутомимый, а потом сзади зашел. Типа, помочь мне. И такая злость меня взяла, что огнем полыхнуло в груди, в животе и мой спящий красавец проснулся.

Черт бы побрал вас всех!

Не дали мне времени на предварительные ласки и я сунулся в сухую и тесную норку. Запахло кровью. Девка зашипела сквозь зубы. Я невольно пожалел ее и остановился. Все-таки для первого раза нужна другая обстановка: весна, луна, бутылка вина. Ну, и никаких зрителей, понятное дело. Злость на девку исчезла. Будь у меня пистолет, не ей бы я свою крутизну доказывал, а тем, кто устроил мне сеанс незапланированного траха. Таких придурков надо топить еще при рождении.

И тут случилось несколько вещей. Почти одновременно. От моей шеи убрали меч, я даже услышал, как он зашуршал в ножны. Копье от задницы тоже убралось, и краем глаза я увидел его носителя. Но главное – у меня в руках появилось оружие! Не мой любимый пистолет, как хотелось бы. Тот остался в Мерсе. У меня был нож, подарок умирающего, всего лишь нож, но и это лучше, чем совсем ничего.

Я не великий боец на ножах, куда мне до Левы, но когда нужно, могу двигаться очень быстро. Вряд ли конвоиры ожидали от меня такой прыти. По их прикидкам, я должен быть шибко занят и не реагировать ни на что. Даже если меня станут поливать бензином и поджигать.

А вот дудки! Мне жить еще не надоело! Да и не круче Левы они были, а против него я полминуты выстоять могу. И нож у меня оказался то что надо: одной царапины хватало, чтоб враг осыпался кучей тряпья. Пять таких куч я потом насчитал. Не знаю, откуда лишние взялись, может, на шум прибежали? Нашелся и копьеносец, тот самый. Он возле стола лежал. Девкиного. Один взгляд на его физиономию, и диагноз ясен: не поспать он прилег.

Тощей на столе уже не было. Стояла рядом и приводила себя в порядок: елозила ладонью по ноге и между ногами, а потом облизывала. Зрелище то еще и я невольно засмотрелся. Словно крови никогда не видел. Подумал, что отвернуться бы надо, и не смог. Девка так зыркнула на меня, что будь у нее оружие, я бы испугался. Но оружие было у меня. Облизав ладонь в последний раз, она сказала, как плюнула:

– Нельзя здесь оставлять свою кровь. Понял?

Я только молча кивнул. Ни черта я, признаться, не понял. Но, может, тощая лучше знала правила игры.

Блин, если это кино, то я родился под квадратным солнцем!

Потом девка подошла к камню, на котором лежала и… лизнула его. Я уставился на нее, как Ромео на Джульету, в смысле, в полном обалдении. А ведь тощая совсем не в моем вкусе. Даже в такой позе. Ни одна из моих баб не вела себя так. Но до сегодняшнего дня я встречался только с нормальными бабами. И в нормальном мире. По крайней мере, знакомом.

Тощая оглянулась, еще раз царапнула меня глазищами, и направилась к куче одежды. Постояла над одной, другой и ушла за колонну. Я тряхнул головой, вытряхивая оттуда всякую дурь, и сдвинулся с места. Нож по-прежнему был у меня в руке. Не знаю уж, откуда он взялся. Будто из рукава выскочил. Но появился он в самое подходящее время. Если б еще одежду и обувь вернуть!… А то на ветру, да на каменных плитах – совсем не в кайф. Жаль не осталось живых, некого убить за то, что сотворили с моим прикидом.

Обошел колонну и чуть не столкнулся с Тощей. Она резко обернулась и уставилась на меня. Или на то, чего у меня замерзло и уменьшилось в два раза. Смутить, типа, пытается? Ну-ну. Я ответил ей таким же оценивающим взглядом.

Отличить ее от пацана стало еще труднее. Плоская грудь, кожа в пупырышках, а низ живота прикрывает рука, замотанная плащом. Пальцы на тонких ногах поджимаются от холода, но больше девка не делает ни одного движения. Только смотрит. Но от этого взгляда я покрылся мурашками. Или замерз – сквозняк здесь конкретный. Наверно, замерз. Не верю я в дурной глаз. И гипноз на меня не действует. Только ласка. Или пистолет. Но это так, шутка. Не охота мне играть в гляделки, не то настроение. А потом я понял, что на нож тощая пялится, не на меня. Нужен я ей, как не знаю чего… А вот нож, ножик, что убивает быстро и странно, ей, похоже, знаком. И защищаться она собралась от него. Я так, ходячая подставка для оружия, а вот нож опасен по-настоящему. Даже не нож, а Нож. С большой буквы.

Не знаю, откуда взялись эти мысли. Вот глянул девке в глаза, и зашевелилось чего-то в моей башке. И опять меня, как жаром обдало. Разозлился я.

– Что, так и будем стоять? Или оденемся и уйдем отсюда?

Девка посмотрела на меня с удивлением. Теперь уж точно на меня.

– А Нож ты сможешь… убрать?

На миг мне послышалось другое слово: успокоить, но чего только не послышится в таком месте.

– Запросто.

Перебросил нож в левую руку, прижал лезвие к запястью, а руку к бедру. Вот и спрятал оружие. Вроде бы. И только потом понял, что не чувствую холода. А ведь металл остыть на ветру должен до температуры льда. Или плит под ногами. Похоже, я сам остыл до такой температуры, вот и не чувствую ничего.

– Хорошо.

Тощая смотрела насторожено, но в голосе слышалось уважение. Чего-то я сделал такое, что она прониклась. Знать бы еще, чего. Зыркнула еще раз, словно мерку сняла, для гроба, и сказала:

– Одежда ларта тебе подойдет.

Я не двинулся с места.

– Остальные еще меньше, – не поняла она моего упрямства.

– А где он, этот… ларт?

Глазищи Тощей стали еще больше. На пол-лица.

– Там, где ты его убил. Возле главного алтаря.

И она качнула головой. Я пошел в ту сторону. Идти пришлось недолго.

На алтарь я только глянул и тут же зажмурился. Вроде бы камень как камень, а глаза почему-то слезятся. И в голове звенит. И колени подгибаются. Упал на четыре точки и тут же наткнулся на кучу шмоток. В знакомом беспорядке валяются. Вот только не помню, чтоб я здесь убивал кого-то. Провал в памяти, типа? Сгреб вещички с пола и на четвереньках добрался до колонны. Ближайшей. Хоть какая-то защита от ветра. И опора. Ноги у меня дрожали. И здорово при том. Словно всю ночь расслаблялся, стоя.

Там, у колонны, меня девка и нашла. Одетая уже. С ножом на поясе и шипастой дубинкой в руке.

– А ты сильный.

Я только-только обулся и пытался справиться с рубашкой. Коротковата мне одежка оказалась. Ее прежний владелец был ниже и шире меня. К тому же –с пузом. Короткие штаны я убрал в сапоги, а рубаху пришлось шнуровать на боках. На штанах тоже была шнуровка, типа, подгоняй под любой размер. Совсем не дурак придумал этот фасончик. Правда, никаких тебе змеек, кнопок, но материалец качественный, неплохая замена моей любимой кожанке. Осталось меч на пояс, нож за голенище и в лес, к толкиенистам. И нож, и меч пока лежали под ногами, а я старательно подгонял одежку. Если взял ее у мертвеца, то это еще не повод выглядеть пугалом.

Тощая тоже смотрелась вполне, и уважение в голосе явно мешалось с удивлением. Не ожидала меня увидеть, что ли? И тут же понял: точно, не ожидала.

– Так ты нарочно послала меня туда?!

– Ага.

Ни тебе страха, ни смущенья. Как так и надо. А, может, и правда, надо? Разбери-пойми чужие правила. Но можно попытаться.

– Зачем? Я же умереть там мог!

– Мог. Но настоящий ларт не умирает от своего Ножа.

Странное объяснение. Непонятное. Но непонятное только мне. Девка, похоже, ничуть не сомневается, что поступила правильно.

– Как ты меня назвала?

– Ларт. Как же еще?

– Это не мое имя.

– Не твое, – соглашается Тощая. – И не того, чья сута на тебе.

– Тогда почему…

– Потому, что ты приручил Нож и служишь Храму!

Девка злится. Я тоже.

– Никому я не служу!

Это вырвалось невольно. Давно уже я не работал только на себя, но те, кто был надо мной, остались в другом месте. Или в другом времени.

– Да?

Тощая посмотрела, как прицелилась. А до меня вдруг дошло, что в руках у нее оружие. Может, оно самое и прикончило стражника. Того, что елозил по моей заднице копьем.

– Значит, ты мне не будешь мешать?

Вот так вопрос.

– А чего ты хочешь сделать?

Совсем не лишнее уточнение. Вдруг ей нужен мой труп. Тогда я очень даже против.

– Уйти отсюда.

Ее взгляд вцепился в меня, как бультерьер. Может, и дурацкое сравнение, но я знал: одно неосторожное движение, неправильное слово, и что-то произойдет. И вряд ли это чего-то понравится мне.

– Иди, – я осторожно шевельнул плечом. – Я тоже уйду.

– Со мной?! – Тощая удивилась. Даже дубинку опустила. – Но мы же не…

– Нет. За тобой.

Только миг ее лицо было живым и почти красивым. Потом погасло, превратилось в маску. И кто меня тянул за язык? Нет, чтобы минутку послушать.

– Ты обещаешь, что не станешь мне мешать?

Дубинка чуть шевельнулась. Намек? Предупреждение?

– Иди.

Я пожал плечами. Никого задерживать я здесь не собирался. Да и сам мечтал выбраться наружу. Поганое это место. Тяжело мне здесь.

– Ты обещаешь, что не станешь мне мешать?

Все тот же равнодушный голос, только в глазах прибавилось настороженности.

– Обещаю не мешать…

– … мне уйти.

– … тебе уйти, – послушно повторил я Если без этих слов нельзя двинуться с места, то почему бы ни сказать их. Язык не отвалится.

Девка отвернулась и пошла. Я словно перестал существовать для нее. Ни тебе до свидания, ни пошли вместе. Мне пришлось быстро подбирать пояс с мечом. Нож, тот самый Нож, куда-то подевался. Никто, вроде, не трогал его, а нету. Не Нож – кот, что гуляет сам по себе. Надеюсь, вернется, когда опять понадобится.

5

Никогда не запоминал чужих стихов. Даже свои через месяц забывал, а тут только отвлечешься и…

Не плачь же гитара, не плачь.

Мне душу на части не рви.

Я знал не мало удач.

Я знал и немного любви.

И пусть не всегда получал я, Того, что от жизни хотел, Может быть, в этом и счастье, Я ни о чем не жалел.

И опять по кругу. Пятому, десятому. Вот ведь привязалось! Все время в голове эта мура крутится. Достало уже! Сказали бы вчера, что любимая песня за день может надоесть, не поверил бы! Проверил и убедился – может. И еще как!

И ничего ведь не сделаешь. Радио можно выключить. Диск затереть. А чего делать, если песня засела в башке и никак не забывается? Стукнуть чем-нибудь тяжелым? Жалко. Своя все-таки башка. Да и стукали по ней совсем недавно – не помогло. Не знаю даже, кому спасибо сказать. И за стук, и за песню. Не успел как-то познакомиться. С этим… стукальщиком. Ну, и хрен с ним. Переживу!

Хорошо хоть гитара не плачь идти не мешает. Ноги сами по себе, а голова то ли там, то ли тут. Скорее там, чем тут. Ведь я даже не заметил, как вышел из мрачного зала, где остался охранник с обгорелым лицом. И сколько уже топаю за тощей девкой, не знаю. Но это мне известно, что она не пацан, а кому другому и перепутать не долго. Тощая – она и есть тощая. Но это уже не мои проблемы, как говорят. Мои – не потерять из виду проводника. Это же не коридор, а лабиринт какой-то: повороты, повороты, а я маленький такой… Тьфу ты! Это уже другая песня, совсем допотопная.

И кто ж так строит? А, главное, зачем? Один из уровней Дума напоминает. Только монстра саблезубого не хватает для полного сходства. Ладно, замнем это воспоминание. Без клавы саблезубого не завалить.

Не знаю, как тут Тощая ориентируется, но идет она уверенно. Быстро. И не оглядывается. Будто не знает, что я следом иду. Или ей совсем по фигу? Я ведь не прячусь, вроде, и не крадусь, а то, что не топаю, так это сапоги все. Чужие. В них захочешь чечетку отбить – не получится. Подошва толстая, мягкая и ноге хорошо, как в тапке. Вот бы такие стильные тапки братве показать. Обзавидовались бы. Эксклюзив, типа. Не кожа коровы или крокодила там, а рыбья шкура с черно-серой чешуей и мех какой-то зверюги такого же цвета. Тот, кто до меня носил весь этот прикид, похоже, других цветов не признавал. И других материалов. Кожа, чешуя, мех… Это как же я смотрюсь во всем этом? Жаль, зеркала нет.

Наваяли, понимаешь, коридоров и ни одного зеркала не поставили. Непорядок. А если мне посмотреть на себя приспичило? И некуда. Чего теперь – умирать от огорчения? Не дождетесь! Но больше в этот сарай ни ногой! А как еще назвать помещение, где нормальному пацану и отразиться не в чем.

…И пусть не всегда получал я Того, что от жизни хотел…

Вот дьявол!… И привязалась же, зараза! Песня, черт знает, кем написана, диск сгорел вместе с машиной, черт знает где, а я все мусолю одни и те же слова. Может, хватит? На-до-е-ло!

Твою ж мать! Вот так и доверяй бабе. Только расслабишься и она обязательно какую-то подлянку устроит: или забеременеет, или в засаду заведет.

Тощая ничем не лучше остальных оказалась, хоть и часу не прошло, как она бабой стала.

Ау, часики мои, вы где? Ладно, проехали.

Насчет, забеременеет – это вряд ли. Не от меня. Умеем быть осторожными. А то, что в ловушку завела – это и слепому видно. Конкретную такую ловушку, слона удержит.

Одна решетка упала перед девкой, вторая – за мной, хоть и не дышал я Тощей в затылок, Третья решетка стала опускаться сверху. Медленно и торжественно. Чтоб успели разглядеть и проникнуться. Аттракцион для законченных мазохистов, типа. Толстая такая решетка, тяжелая, наверно, и здоровыми шипами утыканная. А чтоб нам веселей подыхать было, сквозь решетку небо проглядывает. И звезды на нем. Подмигивают:

Что, братан, вляпался?

Вляпался, ясен пень, конкретно так вляпался. А выбираться теперь как? Слышь, Сусанин-без-усов, куда ты завел нас?

Проводник обернулся-обернулась, зыркнула на меня и лицо у нее стало такое, будто я это во всем виноват, а не она, бестолковая. А потом девка выдала такое, что, понимай я каждое слово, покраснел бы. В натуре. Вот уж чего не ожидал от себя. Здоровый мужик, всякого повидал, а тут… и из-за какой-то тощей малолетки… В ее возрасте я меньше таких слов знал. Намного меньше. Это в какой же подворотне она получила свое дворянское воспитание?

Пока я хлопал ушами по щекам, девка еще пару фраз кинула. Они и вывели меня из состояния обалдения. Как контрастный душ подействовали. Преступником она меня обозвала. Или клятвоотступником. И прикончить пообещала. А пока я соображал, чтоб ей такое ответить, Тощая за дубинку схватилась. Ту, что на запястье у нее болталась.

Когда надо, я могу действовать очень быстро. Как в операционной. Когда больной на тот свет задумал смыться. Важный больной, за которого и врача закопать могут. Не в средние века, блин, живем. Когда к доктору на вы и Федор Павлович. А если у него ошибка какая вышла, то Бог дал, Бог взял. И никаких проблем. А сейчас врачу, как саперу, ошибаться нельзя. И долго раздумывать некогда. Это уже потом, по свободе, можно включить соображалку и сообразить, что все сделано в лучшем виде и, главное, вовремя.

Девка еще поднимала свое оружие, а я уже рыбкой нырнул ей под ноги, и локоть вверх толкнул. Ее. Нежно так толкнул. Не стал ломать. Пожалел дуру. А она мне сапогом по я извиняюсь, как знакомый фельдшер говорил. Повезло мне, что сапоги у нее тоже мягкие. И девке повезло. Не успел ударить. Не люблю, когда меня обижают. Злым я становлюсь тогда. А себя злого я сам боюсь.

И тут над головой у нас шарахнуло так, что меня и Тощую в разные стороны раскидало. Откинуло и покатило. В натуре, покатило, без базара. А я не задохлик какой: сотня во мне будет, плюс-минус кило. И то пару метров по полу кувыркался. А девку в решетку впечатало. Будь она чуть толще, аккурат на нижние шипы нанизало бы.

Это что ж за игрушка у нее такая? Если все малолетки с такими ходят, то у баб наверняка ДСО-7 имеется. Дамский Сумочный Огнемет, типа. Один выстрел и семь хорошо прожаренных болванов в наличии. Теперь понятно, чем Тощая стражника приласкала. Хорошо, я раньше этого не знал, а то впал бы в ступор, и меня тепленького грохнули бы. А вместо мраморного памятника – зарубка на прикладе. Или на чем там девка счет убиенным ведет?

А здорово ее припечатало, конкретно: ни стонет, ни шевелится, но не похоже, чтоб ее насмерть поломало. Надо бы посмотреть. Хотя, на кой оно мне надо? Но это я умом понимаю, а тело само отлепилось от пола и направилось к потерпевшей. Тупой у меня организм. Спешит на помощь даже там, где его не просят. Профессиональной деформацией это называется. Врач – он и в аду врач. В каждом видит пациента, каждому хочет помочь. А то, что этот пациент чуть не грохнул доброго дядю доктора, так это ерунда. Может, у пациента тяжелое детство было или тоже профессиональная деформация началась: он в каждом встречном мишень видит. И такое бывает.

Так перебирая мысли, как любимые можжевеловые четки, я до решетки и добрался. Вплотную подойти не смог – шипы на ней метровые, но до девки дотянулся, вытащил. А на просторе и осмотром заняться можно. Тем более что пациент ведет себя спокойно, не мешает и не отвлекает.

А Тощей здорово повезло: ушибами отделалась и одним ожогом, на запястье. Легкое покраснение под цепочкой, до завтра само пройдет. Но цепочку надо снять, чтоб не травмировала поврежденное место. А то на ней такой брелок висит – с мой кулак величиной. В натуре. И тяжелый, зараза. Больше кило тянет. Чего-то не замечал его раньше. Прятала девка, что ли? Да ведь такую дуру и захочешь – не спрячешь. Опаньки! Это ж та шипастая штука, из которой в меня целились. Только вся покрученная и оплавленная. Любопытно. Чего нужно делать, чтоб так оружие изуродовать? Будто патрон в стволе разорвался. Повезло девке, крупно повезло. Могла ведь и без руки остаться. Или без глаз. Бабахни эта дура ближе и все, привет семье. И мне повезло. Заряд-то был не слабый. Зацепи он меня хоть краем, и звоном в ушах не отделался бы. А так позвенит день-два и перестанет. К тому времени и у Тощей голова переболит. Ни сотрясения, ни трещин, так, легкий ушиб. У малолеток они быстро заживают. Как говорила Ася Петровна, до свадьбы. Если девка проживет так долго. С ее характером, это непросто.

Когда меня тихо стукнули по макушке, я решил, что это Ларка дурью мается. Любит она меня так будить. Не знаю, что я больше ненавижу: когтем по темечку или звон будильника. Наверно, все-таки первое.

По башке снова тюкнули. Вот ведь настырная баба. Видит же, что с пациенткой занят, все равно достает. А я ведь не экстрасенс какой, мне настроиться надо. Чтоб без УЗИ и томографа внутрь больного заглянуть – такое у меня не каждый день получается. И не каждую неделю. А эта стерва давит в макушку так, что шея уже не выдерживает. Обернулся, сказать все, что о ней думаю, и пришлось это все говорить самому себе. Это каким же болваном надо быть, чтобы забыть о верхней решетке! Вроде, не ширялся ничем, а глюки начались. Ларка где-то там, наслаждается жизнью, а я здесь, под прессом, занимаюсь лечением. Вот кретин! Тут не лечением надо заниматься, а драпать. Как можно быстрее и дальше. Вот только куда?

Шипы из решетки везде торчат. Густо. Не просочишься между ними. И правильные такие шипы, трехгранные, эти хорошо в тело входят. И если очень повезет, смерть будет быстрой. Но это, если очень. Обычно, со мной такой номер не проходит. В смысле везения. А вот у Тощей может получиться. В сознание она пока не пришла и в ближайшее время вряд ли придет. Вот уж кто из нас самый везучий. А мне чего делать? Стукнуть себя по кумполу и составить ей компанию? Чего-то не хочется. А вот добраться до моей решетки – это пожалуйста. Не то что-то там с шипами. Гнутые они, кажется, и оплавленные местами. А между ними круглая дыра. Дырища! Метра два в диаметре будет.

Вряд ли ее сделали хозяева аттракциона. Скорее уж кто-то когда-то выбрался из этой ловушки, вот и оставил дыру нам.

Но как я ее не заметил, когда первый раз наверх посмотрел? Или не было ее там? Тогда, спасибо Тощей. За спасение. И мне, понятное дело, тоже спасибо. Без меня девка не стала бы вверх стрелять.

Получается, не зря я тащу ее к дыре. Не от доброты душевной. А вроде, как долг отдаю. Да и неизвестно, чем она решетку прожгла. Если ядовитое что или радиоактивное, ей же первой и достанется. В смысле, девке. А я уж за ней полезу.

Так все нормальные пацаны поступали, еще в самые древние века. В незнакомую пещеру бабу посылали. А вдруг там зверь какой?… Это уже потом всякой романтической муры напридумывали: дамы вперед и все такое. А сначала было просто и по-деловому: не схарчили бабу – значит, пещеру можно заселять, схарчили – одной стервой стало меньше и другим больше жратвы достанется. Такие вот веселые времена были.

Может, от тех баб, что первыми в пещеру заходили, феминистки и получились. Или от инопланетянок, что не смогли починить свое летающее блюдце. Баба и техника – две трудно совместимые вещи. Когда Ларка подходит к компьютеру, он сразу глючить начинает. А уж про Тощую и говорить нечего. Доверили ей крутое оружие, а она чего с ним сделала? То-то же.

Ну, вот и все, выбрались. На четвереньках, по-пластунски, а все-таки выбрались. Давно у меня такой веселухи не было. С армии еще.

Хирург героически спасает раненого бойца! Ага, как же. Героически… А то, что в раненом на пару пуль стало больше, пока герой выползал из-под обстрела, так это ерунда. Да и кто об этом знает, кроме хирурга? Того самого, что полз с раненым на спине. И боец оказался таким же живучим, как и тощая малолетка. И таким же везучим. Только ей вот повезло больше: синяками отделалась. Да одежду кое-где шипами порвало. От такого не умирают.