Текст книги "Все с ошибками и без смысла"

Автор книги: Елена Писаркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

О поселке, в котором я проводила каждое лето, когда была маленькой. О поселке, который я в свое время очень не любила, потому что считала, что там скучно: там не было никаких развлечений, не было ровесников, с которыми можно было бы поиграть, и даже не было телевизора. В этом поселке проходило почти все детство моей мамы, ее сестёр и брата. В этом маленьком поселке они жили, ходили в школу, дружили с кем-то, чем-то заполняли свои будни, росли…

Я решила найти дом моей бабушки на карте. И нашла. Он был именно таким, каким я его помню. Мы продали его после смерти бабушки, мне тогда было лет девять или десять. С тех пор он почти не изменился. Зелено-синий с белыми узорами на окнах и небольшим палисадником, в котором на протяжении трех лет я тщетно пыталась вырастить вишневое дерево. Маленький почтовый ящичек, который раньше всегда казался мне очень большим, все еще висел во дворе. Я помню, как каждое утро приносила из дома небольшой раскладной стул и, встав на него, заглядывала в ящик, надеясь увидеть там какое-нибудь письмо, но никогда его не находила. Старая узенькая лавочка, сколоченная из двух колышков и доски, на которой любила сидеть моя бабушка и наша соседка. Ее, наверное, сделал дедушка, жаль, я не застала его живым. Маленькая дощечка, проложенная через давно высохший и заросший ручеек, протекающий близ забора… Смешно, но раньше, подходя к дому, я считала своим долгом пройти именно по ней, представляя ее волшебным мостом. Большая белая береза, которую я помню малюсеньким деревцем и колонка, к которой я любила ходить набирать воду в небольшое ведерко из-под майонеза. Я помню, как гордо расхаживала с ним, считая себя совсем взрослой. Помню, как пила ледяную воду из колонки, пока мама не видит, а потом искренне удивлялась при ней тому, что у меня отчего-то красное горло и осипший голос. Помню, как кормила всех соседских кошек и собак и давала им новые клички. Помню, как каждый день рвала полевые цветы и ставила у окна на кухне. И как, уезжая, всегда оглядывалась на наш синий забор и стоящую рядом с ним грустную бабушку. Помню, что, не смотря на всю мою нелюбовь к этому месту, меня всегда охватывала легкая печаль, когда я покидала его. Но все же мне было очень радостно от мысли, что я вернусь туда только через год.

Сейчас же, рассматривая этот высокий синий забор, я думала о том, как жаль, что нельзя заглянуть за него. Заглянуть и проверить, стоит ли там еще будка, в которой жил старый и добрый пес Шарик, который по рассказам моего брата, как-то летом забежал к нам на двор и остался навсегда. Жаль, что нельзя снова побывать в холодном страшном погребе с пауками, где всегда приятно пахло сыростью и, спускаясь в который с лампой в руке, я чувствовала себя героиней фильма. Посмотреть, живут ли еще около нашего огорода ежики, за которыми я наблюдала по вечерам. Жаль, что нельзя походить вокруг яблонь, от которых всегда так приятно пахло, еще раз забраться на печку и сидеть там, в обнимку с книгой, наблюдая за тем, как мама с бабушкой лепят пирожки. Жаль, что мне больше нельзя вернуться туда хоть на минуточку и просто постоять. Посмотреть на все это, посмотреть на свою бабушку и на маленькую наивную себя.

Когда мама пришла домой, я показала ей эту панораму. Она долго молчала. А потом улыбнулась уголками губ и попросила поискать еще одно место. Село под городом Старый Оскол, где долгое время жила моя бабушка, и в которое они часто ездили с мамой, когда та была маленькой. Оно не было обозначено на карте, но я его нашла. Село все еще было там, но домов осталось совсем мало. Дом бабушки снесли и о том, что он когда-то существовал, напоминал лишь столб, стоящий рядом с дорогой. Мама очертила пальцем место, заросшее травой, и показала, где находился тот дом, показала, где был сарай, в котором жила ее любимая корова, и где была небольшая песочница, в которой она девочкой закапывала секретки. Там моя бабушка провела много времени, там она плакала и смеялась, там она подружилась с девочками, с которыми общалась долгие годы, там делала нелюбимые уроки, влюбилась в соседского мальчика, что жил в доме напротив, и там ждала его из армии, но, так и не дождавшись, вышла за другого. Там она праздновала свадьбу, там родила своего первого ребенка – моего дядю. Там прошла вся ее молодость. Там, на кладбище, на окраине села она похоронена рядом с моим дедушкой. И так вышло, что там до сих пор живет семья того соседского мальчишки, который любил мою бабушку несмотря ни на что до конца своей жизни.

2 мая 2016

Салют, желания и снова салют

Так вышло, что в этом году я впервые ходила посмотреть на салют в честь 9 мая. Целенаправленно не собиралась, просто как-то так все совпало, можно сказать, что получилось само собой.

Было так много людей, будто бы, чтобы посмотреть на салют, в мой район съехалась вся Москва. Семьи, пары, компании друзей. Люди суетились, о чем-то оживленно говорили и восторженно ждали, а когда салют начался, все на мгновение будто замолчали и замерли. Удивительно, но я почувствовала это даже через громко играющую музыку в наушниках. Наверное, многие в этот момент вдруг ощутили что-то или о чем-то вспомнили, подумали, потому что общая восторженность сменилась какой-то грустной радостью.

Стоя в этой толпе то ли веселых, то ли опечаленных чем-то людей, я, не отрываясь, смотрела на разноцветные огни в небе, рисующие различные фигуры, и думала. Думала, о том, сколько еще людей смотрят сейчас на салют. Сколько из тех, кого я знаю, кто мне дорог. Сколько из тех, кого мне еще предстоит узнать и полюбить. Сколько из тех, кто еще будет мне важен, и кому, возможно, буду важна я.

Это, наверное, был один из тех моментов, который, кажется, может продлиться вечно, потому что время для тебя будто замедляется, и ты растворяешься в этих смешанных чувствах, ощущениях и, как бы пафосно это не звучало, в вечности. Такие моменты, во многом из-за яркости своей, запоминаются лучше других. Они врезаются в память еще и потому, что в подобные минуты мы испытываем чувства, немного отличающиеся от повседневной восторженности или радости, или печали. Это что-то другое. Что-то к чему трудно подобрать описание.

Когда я шла домой в толпе людей после того, как все закончилось, меня не покидала какая-то мысль, какое-то ощущение, которое я никак не могла осознать. Что-то крутилось в моей голове, что-то беспокоило меня, но я не могла понять, что именно. Глядя на проходящих мимо, я вдруг подумала о том, сколько же людей жили на этой планете. Имена большинства из них канули в лету. От многих не осталось совершенно ничего. Все они верили, любили, радовались, грустили и были. А теперь их нет. Сколько у всех у них было стремлений, мечтаний и надежд. Сколько великих историй любви, жертвенности и преданности, о которых мир никогда не узнает, существовало, существует и будет существовать. Да, есть и были такие люди и истории, которые остаются в мировой памяти чуть дольше других, но когда-нибудь позабудут и их. Я просто не знаю, как описать чувства, которые испытываю, думая об этом. Раньше, когда мы приезжали на кладбище к моей бабушке, я смотрела на соседние, заросшие травой могилы, и думала, почему так получилось, почему люди забыли о своих родных. Но теперь я, кажется, понимаю.

Когда я уже подходила к своему дому, ко мне, наконец, пришло осознание. Я поняла, что за мысль крутилась у меня в голове, что за чувство я испытывала.

В тот день, стоя впервые в своей жизни под небом, на котором разноцветной паутиной расползался салют, и, слушая одну из песен своего плейлиста, в один из ярких моментов моей жизни, который отложится в моей памяти надолго, я осознала, что, пожалуй, единственным моим желанием на сегодняшний день является то, чтобы близкие мне люди знали, как сильно я их люблю. И чтобы все они были счастливы и здоровы.

Все это пройдет, все закончится, и пока мы не покинем этот мир, мы не узнаем, есть ли что-то после. Возможно, все это действительно именно так. Так бессмысленно и кратковременно. Возможно, мы навсегда теряем тех, кто нам дорог и те, кому дороги мы, когда-нибудь навсегда потеряют нас. Поэтому это так важно. Знать, что люди, которых ты любишь, чувствуют твою любовь. Знать, что тебя любят и ждут. Потому что, чтобы мы ни делали, ни говорили, чтобы ни происходило вокруг, в конечном счете, только это и имеет ценность.

Потому что в итоге все к этому сводится. Потому что в итоге, возможно, это все, что у нас есть.

2 июня 2016

Когда хороший человек умирает, кто-то должен расстроиться

«Для приема внутрь» – было написано на одной стороне коробочки с моими таблетками. «Отпускается только по рецепту врача» и «Хранить в недоступном для детей месте!» – на другой.

Когда я была этим самым ребенком, я часто удивлялась, как я должна принимать эти таблетки, если их просят хранить в недоступном для меня месте.

Вот и в тот день я сидела на газете на холодных ступеньках рядом с грустной мамой, крутила баночку с таблетками в руках и в очередной раз спросила ее об этом. Она как всегда только вздохнула в ответ и обняла меня. Мы часто практиковали подобное сидение на лестнице по несколько часов ночью, пока отец не заснет сладким безмятежным сном. Когда он засыпал, мы вставали и тихонечко пробирались в свою комнату, подпирали дверь, чем могли (ручек и замков, конечно, не было, потому что он снимал их, ломал и выкручивал, да и двери в нормальном состоянии долго не задерживались в нашей квартире) и ложились, в надежде, что он не проснется, и мы поспим хотя бы оставшиеся перед работой/школой несколько часов.

Один раз он особенно долго истерил, бегал по квартире со своими любимыми раскладными ножами и кричал что-то не совсем внятное. В тот день нам, конечно, снова пришлось уйти из дома. А точнее убежать. Была зима, а мы не взяли с собой верхнюю одежду, потому что не успели. На лестничной площадке было очень холодно, т.к. окно там не закрывалось и мы стояли подальше от него, на тот момент уже несколько часов, мама плакала, а я гладила ее по руке и просто пыталась как-то абстрагироваться от всего, что происходит. Я часто так делала. И по сей день делаю. Наверное, привычка. Вернуться домой было нельзя, папин крик до сих пор доносился из квартиры, а мы уже порядком устали от стояния на месте, поэтому решено было прогуляться по ступенькам. Когда мы спустились на несколько этажей вниз, я заметила человека, стоявшего у окна и курившего сигарету. Это был дядя Коля. Сколько я его помню, он почему-то всегда выглядел как старичок, хотя мама говорила, что по возрасту он был даже моложе моих родителей. Седые редкие волосы, небольшая почти белая борода и сутулая спина. Он стоял, оперившись рукой на костыль, и его плечи изредка подергивались. Дядя Коля очень много пил. Часто его можно было наблюдать спящим на лавочке около подъезда. Иногда он лежал на земле, около детской площадки, потому что от принятого количества алкоголя не мог дойти до дома, а помочь ему было некому. Точнее было кому, просто никто не помогал. Дядя Коля любил детей и животных, кормил кошек, которые жили у нашего дома, а соседским ребятам, порой, раздавал конфеты. Я не знаю, почему он так сильно пил, но не думаю, что от хорошей жизни. Он жил со своей женой и двумя детьми в одной квартире, но они всегда вели себя с ним, как чужие. Он общался с моим отцом и еще парочкой алкашей нашего подъезда, но как-то очень заметно при этом выделялся на их фоне. Дядя Коля всегда казался мне хорошим человеком. Наверное, это чувствуется на каком-то ментальном уровне. Есть люди, которые отталкивают, а есть те, к которым тянешься.

В тот день, когда мы несколько часов простояли на лестнице, а потом гуляли по ступенькам и встретили его, дядя Коля приютил нас, накормил, успокоил маму и, отправив меня спать, еще долго о чем-то беседовал с ней на кухне. Еще я помню, как он посмотрел на меня в тот день, сказал, что я искренний человек и попросил попытаться не потерять это. Возможно, на тот момент, я не совсем понимала, что именно. После того случая мы только здоровались при встрече и моя мама иногда носила ему суп, когда он болел. Потом его семья запретила ей появляться у них в квартире.

Где-то неделю назад мы с моей подругой прогуливались около моего дома, весело болтали о чем-то своем и шутили, как вдруг я обернулась и увидела, как из подъезда что-то выносят. Мы были на какой-то своей волне, и я непринужденно пошутила, что это «что-то» похоже на труп.

Спустя секунду, я заметила машину санитарной службы, стоявшую неподалеку.

Это действительно был труп.

В тот день умер дядя Коля.

22 июля 2016

«Пусть в ней вечно таится искомая мною сила…»²

К боли начинаешь относиться по-другому после моментов, когда приходится пропустить ее через себя, смириться с ней и принять как что-то должное. И к жизни без этой самой боли тоже.

Какое-то время у меня были диафрагмальные приступы из-за одной не очень приятной болезни. Объяснить эту боль довольно сложно. Просто попробуйте представить, что вам прямо в солнечное сплетение вогнали, к примеру, осиновый кол с торчащими из него ржавыми острыми гвоздями, которые, к тому же, были пропитаны чем-то явно ядовитым. Кол прошел насквозь, оставив внутри N-ное количество заноз, которые кровоточат и щиплют, и глубоко порезав своими гвоздями кожу и плоть. От любого движения он шевелиться внутри, нанося все новые повреждения, и вы не знаете, когда этот кол можно будет вытащить, когда прекратится эта боль и прекратиться ли совсем, и вынуждены какое-то время существовать со всем этим внутри.

От острой и пронизывающей боли, которая сопровождается волнами коротких спазмов, гнет впополам, от чего становится вдвойне больнее. Нет таблетки, которая могла бы избавить от этого, и даже если поехать с этим колом в больницу, боль никуда не денется. Единственным вариантом является введение в бессознательное состояние, но всякий раз при таких приступах, делать это невозможно. Даже врачи говорят, что когда приступ уже наступил, единственное, что нужно – это время.

С этим дурацким деревянным колом ты не можешь ни сидеть, ни лежать, ни стоять спокойно, а потому просто ходишь взад и вперед, будто мечешься, как загнанный в клетку зверь. Все это естественно происходит в жуткой панике, такой, что прошибает на холодный пот. Прошибает, потому что очень страшно. В голове одна за одной возникают мысли и картинки, которые ты не в силах разобрать и нормально сформулировать, потому что боль перебивает все, делая сознания спутанным и мутным. От страха и паники, естественно, становится только хуже, твое состояние усугубляется, ты начинаешь врезаться в стены и натыкаться на углы и предметы, находящиеся рядом. Боли от ушибов ты, конечно же, не чувствуешь, ее перекрывает та, что сильнее. Ты продолжаешь метаться и, тщетно пытаясь понять, что же тебе делать, начинаешь отвлекать себя, напевая что-то или вспоминая какие-то хорошие моменты из жизни. Но ничего не помогает и спустя час или полтора такого вот маленького ада, который по ощущениям длится куда дольше, ты, наконец, начинаешь немного успокаиваться и отгонять от себя страх.

Отбросив панику, ты принимаешь тот факт, что тебе больно, что придется это вытерпеть, и, успокоившись, можешь прочувствовать эту боль настолько, что уже разбираешь и осознаешь, где и как у тебя болит, на что похожа эта боль и в какие части тела отдает после очередного спазма. Затем приходит осознание, что эта боль, оказывается, не так страшна. Начинаешь думать не только о ней, начинаешь осознавать происходящее. И как только ты принимаешь ее, действительно становится легче. Она не уходит, нет, но ты воспринимаешь эту боль совершенно по-другому и как будто учишься жить с ней, признав, что это часть тебя.

На самом деле, все это действительно трудно объяснить, но в итоге страх перед болью оказывается гораздо хуже, чем эта самая боль. И когда ты это полностью (или почти полностью) осознаешь, то жить становится чуть легче. Ты начинаешь на многое смотреть по-другому. В первую очередь, на сдачу крови, всякие прививки, на ушибы или порезы. С душевной, конечно, все куда сложнее, но суть примерно та же. Кроме всего прочего, когда ты на своей шкуре прочувствуешь, что значит жить с болью, начинаешь больше ценить тот факт, что ты молод, и понимаешь, какое это счастье – жить без каких-то вечно ноющих болячек. По крайней мере, в физическом плане.

Дело в том, что вся наша жизнь пропитана болью. Так уж вышло. Мы не сможем избавиться от нее или убежать, как бы нам ни хотелось. Она часть нашего человеческого существа. И никуда от этого не деться.

Все, что мы можем – это попытаться изменить наше восприятие и научиться ее адекватно принимать. Как физическую, так и душевную. И тогда, возможно, нам легче будет побороть наши страхи и нашу слабость.

26 сентября 2016

***

Все изменится. Это произойдет быстро и стремительно, так внезапно, что одновременно и напугает и принесет облегчение. Или медленно и незаметно, так, что вы поймете и почувствуете это не сразу и будете удивлены тому, что не заметили, как это начало происходить. Я не знаю, какой из этих вариантов лучше, но, в любом случае, какой-то из них выберет вас. И вы больше не будете тем, кем были какое-то время назад. Люди, окружающие вас, тоже поменяются, кто-то и вовсе уйдет. Привычный распорядок дня, сменится другим. Многое из того, что нравилось, многое из того, что успокаивало, приобретет другой смысл и будет вызывать совершенно иные чувства и эмоции. Многое из того, что казалось неинтересным или незначительным, заинтересует вас. То, что считалось не оговариваемой истинной, возможно, будет восприниматься абсолютно по-другому. Ваше мировосприятие и мировоззрение станет другим.

Вы будете смотреть на себя прошлого с радостной грустью и снисхождением. И от многих составляющих вашего «я» останутся лишь воспоминания.

Ничто не стоит на месте. Даже в эту самую минуту, пока я пишу этот текст, все меняется. Земля крутится вокруг своей оси, ночь медленно сменяет день, где-то во вселенной умирает очередная звезда, о существовании которой, мы даже не подозреваем, планеты вращаются вокруг Солнца, и один из последних листков на каком-нибудь дереве медленно опадает вниз, каждую секунду мы становимся все старше, стрелки часов тикают. Все неизбежно меняется, да. Потому живите. Живите и замечайте, пожалуйста, замечайте этот момент, который стремительно сменяется другим. Замечайте, когда вы счастливы, замечайте красоту вокруг себя. И, пожалуйста, не упускайте возможности выражать свои чувства. Ведь, по большому счету, на данный момент, это все, что мы можем сделать в противовес необратимости времени.

9 октября 2016

***

В фильмах часто можно увидеть сцену с заглохнувшей машиной. Ну, знаете, когда по каким-то причинам она никак не может сдвинуться с места, не смотря на тщетные попытки водителя, и тут появляется кто-то из проходящих в этот момент мимо и помогает. Толкает машину, пока водитель пытается ее завести. И поначалу, конечно, ничего не выходит, но после нескольких попыток машина все же трогается с места и едет себе дальше.

Думаю, что отчасти и в каком-то смысле все люди даются нам на время, хотя бы потому, что мы сами тут на время. Но есть такие, которые появляются в жизни сравнительно на чуть-чуть, однако влияют на нее при этом довольно основательно. Бывает, что в подходящий для этого момент, обычно, именно в тот, когда его присутствие просто необходимо, встречаешь человека, который, сам того не подозревая, помогает тебе и подталкивает вперед определенным образом. Помогает что-то понять или осознать, меняет что-то в твоей жизни и тебе самом. Все это, естественно, происходит не без отдачи. И для этого человека, несомненно, что-то тоже меняется. Время, проведенное с ним, летит плавно и незаметно, и ты не задумываешься об этом времени, пока не наступает момент прощания. Как бы вы оба этого не хотели, но этот момент приходит. Приходит, как осознание. И вы оба до последнего можете не признаваться себе, но, зачастую, к моменту прощания, вы уже четко понимаете, что так и должно было быть, что по-другому просто не могло получиться, осознаете, что у вас разные пути, что вам нужно двигаться разными дорогами. И в этом нет ничего плохо, потому что это правильно.

И вот ты, как в одной из этих «машинных сцен», трогаешься с места и продолжаешь свой путь, а этот замечательный и навсегда важный для тебя человек остается стоять где-то там и машет тебе вслед рукой, прежде чем направиться своей дорогой. И в этот последний момент, когда вы неотвратимо отдаляетесь друг от друга, все, что можно сделать – это улыбнуться. Улыбнуться и поблагодарить этого человека за то, что на какое-то, пусть не очень длительное время, он был неотъемлемой частью вашей жизни, поблагодарить за все хорошее, что было пережито. Потому что нет никакого смысла грустить, плакать или злиться, ведь этим вы лишь сократите и испортите друг другу этот последний общий момент, который и без того уже проходит. Да и останавливаться и тем более возвращаться нельзя, ведь вы встретились абсолютно не для этого. Остается только отпустить. И ты смотришь на его удаляющееся лицо, прокручивая в памяти все, что связывало и связывает вас, вспоминая каждый значимый момент и понимая всю неизбежность происходящего.

И… отпускаешь.

10 октября 2016

***

Самые значимые, заслуживающие внимания слова, поступки или события – это те, о которых мир не узнает никогда. Глядя старые фильмы о подвигах, совершенных во время войны, я все время задумываюсь над тем, сколько же было поступков, помимо известных нам, гораздо более героических, которые унесли с собой в могилу те, кто их совершил и те, немногие, кто были свидетелями этого. Сколько было по-настоящему мужественных подвигов, принесенных жертв, о которых нам никогда не доведется узнать. Сколько было совершенно по-настоящему достойных уважения дел, которые, конечно же, не являлись бы таковыми, если бы люди, совершившие их, поведали об этом миру. Это так странно осознать, что многие вещи, которые действительно заслуживают того, чтобы ими гордились, о них задумывались и говорили тысячи и тысячи людей, являются таковыми по большей части потому, что их огласке никогда не суждено случится.

Самые искренние и чистые признания человек совершает про себя. И даже когда пытается озвучить это, пусть тихо, кротко и почти шепотом, выходит что-то лишь похожее на то, что звучит в тот момент в голове. Самые невероятные, неописуемые чувства, переживаемые нами, мы никогда не сможем точно передать другим или огласить, описать их миру именно так, как ощущается, и это и делает их невероятными. Все самое важное всегда кротко и тихо. Даже признания двух влюбленных, если они действительно и по-настоящему любят друг друга, происходят наедине, вполголоса и с особой осторожностью, так, чтобы ни одна посторонняя душа не услышала этого. И самые значимые слова перестали быть таковыми, если бы люди, желавшие их произнести, сделали бы это во всеуслышание.

13 октября 2016

То

Я могла бы написать о дожде, который шел в тот день, струйками скатываясь по стеклу движущегося поезда. Или о мокрой собаке, что плелась вдоль путей, не обращая внимания на проезжающие мимо поезда. О сером, но до странного уютном небе, и о бесконечном числе ярких граффити, бросающихся в глаза. О деревянных домах, расположенных в странном беспорядке, напоминающем этим нижний ряд моих зубов. И о моем желтом кардигане, казавшимся в тот день особенно теплым. Могла написать о песне, которая играла у меня пару часов на повторе, о том, как звучат гитара и изредка прослеживающиеся барабаны на заднем плане, создавая мелодию. О странном чувстве, которое не отпускало, несмотря на все попытки отвлечься. И о запахе глянцевого журнала, который напоминал о детстве и моей старой коллекции комиксов… да и не только о ней. Могла бы написать о спящей рядом подруге, о теплом чувстве, охватывающем меня в те моменты, когда я изредка на нее посматривала, о воспоминаниях, что сразу всплывали в голове и о бесконечных мыслях «о вечном», что, кажется, уже давно не покидают. Могла бы рассказать о милой проводнице с рыжими кудрявыми волосами, которая чем-то напоминала мне принцессу и о красиво отражающихся в окне синих лампочках.

Могла написать о странном и очень подавленном чувстве страха или тревоги и о мурашках, которые бегали изредка по рукам, спине и ключицам, когда я пыталась заставить себя не думать о чем-то, о чем не думать не выходит.

Могла бы подробно описать те три дня, проведенные вдали от дома. Красивые улицы, ощущения бесконечной юности и не покидающего чувства вечности момента. Но в итоге это все будет совсем не о том, о чем хотелось бы. Не о том, о чем хочется крикнуть так громко, как только возможно.

А то, о чем действительно хочется написать, никак не выходит. А если и вышло бы, то, боюсь, совсем не тем, как чувствуется, ощущается и не покидает ни на минуту.

31 октября 2016

Диафильмы

Со старой фотографии на меня смотрит пятилетняя девочка в ярко-красном платье и в больших белых бусах, которые ей подарила бабушка. Она улыбается очень открыто и приветливо, потому что чувствует себя счастливой, ведь у нее есть большой красивый бант, скоро она поедет репетировать свою любимую песню про стекляшки в театральную студию садика, а еще с утра мама пообещала ей, что они непременно заведут кота. Девочка очень любит котов, потому что они мягкие и мяукают. Еще она совсем скоро пойдет прокалывать уши, это, наверное, немного больно, но думая о красивых сережках, девочка совсем забывает о страхе. Она стоит на кухне, из окна которой открывается вид на чудесную детскую площадку, на которой можно поиграть, когда становится грустно. Если приглядеться, слева вдали виднеется коричневое здание, в котором живут призраки, как в сериале «Зачарованные», ей так сказал мальчик на улице и она, конечно же, поверила, ведь ему незачем врать. С другой стороны здания с призраками – магазин, где стоят автоматы с игрушками. Там есть большая белая кошка с красивыми длинными усами, которую можно обменять на кучу маленьких игрушек. Девочке очень хочется эту кошку, но игрушек пока мало. Стоять на кухне ей немножечко тревожно, потому что в любой момент может прийти папа, но в своей комнате она чувствует себя в безопасности и иногда мечтает остаться там и не выходить. В комнате с ней живет бабушка, она почему-то больше не умеет ходить, но с ней всегда интересно поиграть в магазин или парикмахерскую, а еще она часто оставляет на подоконнике конфеты. У девочки есть маленький плюшевый медведь с фиолетовым носом. Он старый и немного порванный, но это неважно, ведь такие незначительные вещи не имеют не малейшего значения, если ты кого-то любишь. В комнате есть телевизор и по нему можно смотреть много интересных мультиков. Особенно здорово зимой, когда показывают Снеговика-почтовика. Совсем скоро наступит вечер и можно будет пойти покормить кошек около подъезда. При мысли, что им холодно и одиноко там одним, девочке становится очень грустно, но она уже придумала, как стащить для них колбасы, которая непременно их порадует… главное не пролить на куртку молоко, как в прошлый раз, а то мама снова будет ругать и расстраиваться.

Эта девочка, должно быть, хорошая. Возможно, даже очень. И мне жаль, что все так получилось. Но, когда я смотрю на нее, я не чувствую к ней любви или чего-то приблизительно похожего на это. Кажется, ненависти я тоже не чувствую… Она от чего-то мне совершенно безразлична и, думается, что это много хуже, чем ненависть.

Глядя на свои старые фотографии я часто чувствую странную отрешенность и пустоту. Это пугает, но та, которая смотрит на меня с них, не смотря на нашу очевидную схожесть, кажется абсолютно далёкой и незнакомой. Словно она – это совсем не я. Она чужая и нам никогда не быть с ней одним человеком.

Я хорошо помню свое детство. Иногда в излишне мельчайших подробностях, но, несмотря на это, меня не покидает ощущение, что это происходило не со мной, что это была совсем не я. На самом деле, то же и с относительно недавними фото… и даже, порой, с отражением в зеркале, но не так контрастно, конечно. Это странное ощущение, что я существую вне себя. Что живу отдельно от тела. Все это, если честно, вводит в некий ступор.

И вот я снова смотрю на улыбчивую девочку, которая смотрит на меня в ответ с фотографии. Тот факт, что я когда-то была ей, что она когда-нибудь станет мной… Он от чего-то слишком неправдоподобен. Я закрываю альбом.

13 ноября 2016

***

И мне хотелось бежать, быстро бежать и неважно куда. Хотелось двигаться вперед с неимоверной скоростью и не оборачиваться больше. Хотелось сделать что-нибудь. Что-нибудь очень значимое, очень важное и великое. Хотелось доказать себе и всему миру, что я на что-то способна. Хотелось что-то изменить, внести свою лепту в происходящее вокруг, повлиять на ход времени, на ход вещей. Хотелось сдвинуть мир с мертвой точки, стать кем-то важным и совершить поступок, заслуживающий внимания сотен людей. Хотелось поменять что-то, достучаться до человечества, участвовать в создании будущего. Хотелось выделиться, оттениться, обособиться. Хотелось преобразовать все вокруг. Преобразовать во что-то большее, сломать эту дурацкую систему, переворошить, преобразить, перестроить, пересмотреть, переделать, революционизировать. Мне так хотелось совершить что-то… Что-то важное, ценное и серьезное. Хотелось закричать во все горло: «Я здесь! Я существую! Посмотрите на меня! Я все чувствую и вижу! Я личность! И я здесь!» Хотелось стать такой громкой! Броситься в глаза, отличиться…

Мне так хотелось быть кем-то большим, обрести себя и транслировать свои мысли, так часто заглушающие для меня внешний мир.

Но я тихо стояла около колонны, уставившись в стык плитки, которой была неровно облицована стена метро, а мимо меня шла женщина в странной серебряной куртке, похожей на скафандр, какая-то маленькая девочка с большим золотым плакатом и, кажется, жизнь.

28 декабря 2016

О ценном и цене

В Москве, на Старом Арбате, есть одна книжная лавка. Там перепродают старые книги, журналы, брошюры за довольно малую цену. И, знаете, когда эти, с одной стороны ничего не стоящие вещи, оказываются в руках, они буквально переносят тебя в прошлое, заставляя почувствовать значимость и одновременную незначимость всего того, что происходило, происходит и будет происходить. Такая скромная машина времени.

Когда держишь в руках книгу, которая, возможно, имела большое значение для кого-то, с которой, возможно, было связанно много историй или судеб, которая помнит и видела куда больше твоего, внутри возникает особое чувство. Какая-то необъяснимая гордость, перемешанная с восторгом и даже восхищением.