Текст книги "Дневник новой русской 2. Взрослые игры"
Автор книги: Елена Колина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Обе мамы собрались домой одновременно.
Свекровь прошла по Ольгиной квартире большими шагами, простодушно заглядывая в ящики шкафов.
– Я тебе кабачков дам. Ты книжные полки освободи и кабачки положишь… В прихожей мешок моркови поместится, – деловито сказала она Ольге, – а у кровати можно ящик со свеклой поставить.
Олег заметил, что Мурка фыркнула и подмигнула Ольге, но улыбнулся и нисколько не застыдился моркови и свеклы. Неужели Ольга наконец встретила хорошего человека?..
– Завтра приезжай, – сказала ДР Олегу, – ветер переменился… Мы с тобой картошку с балкона переставим в комнату. И не забудь привезти мне камень для прижимки грибов.
Олег вздохнул: «Всю жизнь вожу камень для прижимки грибов от мамы к тете и обратно».
– Почему нельзя взять любой камень? – удивилась Софья Борисовна. – Так сказать, придорожный?
– Вы что?! У меня очень хороший, подходящий камень, – пожала плечами ДР, натянула пальто и ботинки и ушла.
А полностью готовая к выходу Софья Борисовна еще долго вела беседу в прихожей, потом засмеялась, кокетливо сказала: «Привыкайте, Олег, евреи прощаются и не уходят» – и еще минут десять болтала о том о сем.
Выводы по Ольгиной свадьбе:
1. «Наполеон» Олега с кремом «шарлот» лучше, чем «наполеон» Софьи Борисовны с вареной сгущенкой.
2. И это открывает Ольге неплохие жизненные перспективы.
3. Олег возит камень для прижимки грибов и переставляет картошку с балкона в комнату – он хороший сын ДР и будет хорошим мужем Ольге.
4. Кавинтон помогает при скудоумии, буду иметь в виду на всякий случай.
Алена довезла нас с Муркой до дома и зашла к нам – на минуточку. Мы выгнали Муру из кухни и закрыли дверь, чтобы Мурка не подслушивала взрослые разговоры.
– Я уже на пределе, больше не могу! Сорвусь и разведусь, – угрожала мне Алена. – Я с ним все время скандалю. Мамы ходят с лицами. Мальчишки с ним не разговаривают. Что я еще могу сделать?
Что мы можем сделать, чтобы Никита обратно полюбил Алену, что?!.
– Какие у нас варианты? Скандалить? Ты уже и так скандалишь. Молчать и быть ангелом? – рассуждала я.
– Ангелом, еще чего! – рассердилась Алена. За дверью что-то зашуршало. Думаю, это Мура устала стоять ухом к двери и поменяла позу.
– Мура! – строго крикнула я.
– Не волнуйтесь, Мура подслушивает под дверью, – сказала Мурка, появляясь на кухне. – Я только попью, поем и вообще посижу с вами. Тем более у меня есть план.
Мурин план был такой. У них в классе есть одна девочка, Катька. Катька любит одного мальчика. А мальчик вдруг стал поглядывать на уроках на другую девочку. Тогда Катька стала всюду брать ее с ними, мальчик быстро понял, что она дура, и теперь у Катьки с ее мальчиком опять все хорошо.
– Поняли? – покровительственно спросила Мура и удалилась. Глупая Мура не понимает – Катьке-то хорошо, какие ее годы, а Алена рискует всем. К тому же это попахивает опереттой и вообще ужасно надуманно.
– Знаешь что? – спросила Алена, и я вдруг вспомнила, как она на физкультуре прыгала в высоту – она сбивала и сбивала планку и все равно продолжала прыгать, и лицо у нее было как сжатый кулак, в точности как сейчас. – А что я теряю? Уже все так плохо, что хуже некуда. Приглашу эту заразу домой, а там посмотрим. Врага надо знать в лицо.
Я растерялась.
– Это как-то неловко…
– Ловко.
– Неэтично…
– Этично!
– Ни в какие ворота не лезет!
– Лезет. Всё.
Алена ушла, а я подумала и решила – а что, неплохой план. Можно сказать, очень хитрый психологический план, сокращенно ХПП. Поскольку Никита воспринимает своего секретаря-референта как школьную любовь, то есть как что-то лирическое, можно попробовать лишить ее этого лирического флёра времен промокашек и поцелуев в раздевалке.
– По-моему, у Алены все получится, – важно сказала Мурка, – а если возникнут вопросы, спросим у Катьки.
20 ноября, пятница
Мамин недовольный голос бывает просто недовольным, как всегда, а бывает НЕДОВОЛЬНЫМ ГОЛОСОМ С ТРАГИЧЕСКИМ ЛИЦОМ. От такого голоса у меня внутри начинается волнение – это я опасаюсь, что мне очень сильно попадет.
– Ты все время занимаешься чужими делами! – сказала мама недовольным голосом с трагическим лицом.
Интересно, каждый человек в момент разговора по телефону с собственной мамой точно знает, какое у нее сейчас лицо, или только я, потому что я психолог?
– Что такое?
– Кто сутки просидел у Алены в то время, как Мура была без котлет? Ребенок мне так прямо и сказал – я проживаюсь без котлет.
Я молчала и боялась.
– Кто постоянно болтается по магазинам без денег? И не думай, что тебе удастся хоть что-нибудь от меня скрыть.
Я и не думаю.
Мама права. Пришла пора заняться Муриным будущим. Проверю-ка я сегодня у Муры уроки и после контрольной проверки уже окончательно определю ее будущее.
– Мура, ты сделала уроки?
– Ничего не задано.
– А какие завтра уроки?
– Пение, рисование, труд.
Вот такой диалог повторяется у нас каждый день. Почему Мура в выпускном классе гимназии ежедневно поет, рисует и клеит коробочки, непонятно, но факты таковы: каждый день пение, рисование, труд. Считаю, безобразие творится в этой гимназии.
– Мура, а отметки у тебя какие-нибудь есть?
– Нет, ни одной отметки нет, – сказала Мура, но, увидев мое расстроенное лицо, вспомнила: – Есть, есть у меня для тебя одна отметочка! Пятерка по физкультуре за лучший результат в беге на один километр! Лучший результат в классе.
– Ух ты, молодец! – восхитилась я. Приятно, когда ребенок способный и легко учится. – Неужели лучший результат?
Оказалось, что Мурин класс должен был пробежать два круга в Таврическом саду. Мура приняла позу «на старт!», мгновенно оценила себя на предложенной дистанции, ринулась в кусты, пулей выскочила за ворота, ловко поймала такси и за двадцать рублей финишировала на такси быстрее всех. Для правдоподобности она еще минут пять потусовалась за ближайшим кустом.
– Это чтобы меня не забрали в большой спорт, понимаешь?
Понимаю.
Интересно, что скажет мама про такое Мурино будущее – ездить на такси за общество «Динамо» или «Трудовые резервы»? Хотя, может, и неплохо, – любой труд почетен, особенно для Муры.
Недавно Савва Игнатьич стащил у Мурки листочек с контрольной работой, поиграл и спрятал в ящике шкафа, а я случайно нашла. На этом листочке Мура занималась тригонометрией – sin хразделила на cos х, сократила хи получила sin делить на cos.
– Мура, ты кретин? – спросила я, потрясая листочком с контрольной у Муриной физиономии, просто очень волновалась. Ведь если Мура кретин, то ей уже никогда не быть инженером…
– Я просто хотела, чтобы на моем листочке было поменьше этих иксов.
А-а, тогда ладно, это совсем другое дело. Я так и думала, что Мура не кретин.
Языки она недолюбливает, к математике питает неприязнь, историю еле терпит, к литературе не испытывает особенного интереса, в пении не сильна…
– А что, если мне поступить в Институт туризма? – предложила Мура, и я очень обрадовалась, что у ребенка наконец обнаружилось призвание. – Закончу Институт туризма, буду туристом.
Неплохая перспектива для Муры. Судя по тому, как ловко Мура ведет все свои дела, она точно не кретин…
Все мне ясно с Муриным будущим. Мура будет врачом-стоматологом, потому что кем же ей еще быть?
Но в медицинский институт не поступают просто так, как на многие другие престижные специальности, – заплатил и поступил. Нужно заниматься с репетиторами.
Репетиторы. Вот истинная причина, по которой я так долго оттягивала решение Муриной судьбы. Это вовсе не моя безалаберность, как считает мама, а, наоборот, – деньги.
Единственное, что меня беспокоит, это деньги, – сегодня я в который раз тщательно проверила все ящики и убедилась, что бесконтрольная тумбочка закончилась.
Хорошо бы я была другом президента. Один депутат рассказал мне по радио, что президент назначил своих друзей на посты глав нефтяных концернов. По-человечески я его понимаю. Если бы я была Гарантом Конституции, я бы назначила Алену президентом самого большого холдинга, а Ольгу – министром культуры. А Муру я бы назначила и.о. президента компании «Роснефть» или «ЛогоВАЗ», пока она не закончила школу, а когда закончит, можно уже не и.о., а настоящим президентом. Единственное, от чего я бы отказалась, – это от нефтяной компании ЮКОС. Сказала бы: спасибо за дружбу, за заботу, но мне чужого не надо.
Но я не Гарант Конституции и даже не друг Гаранта Конституции. Глупо как-то получилось.
Знай я, что все сложится именно так, могла бы подружиться с президентом, когда училась с ним в одной школе. Давно уже была бы главой нефтяного концерна и горя не знала насчет Муриных репетиторов.
А теперь мне придется выкручиваться самой.
Все дело в том, что, когда я была с Андреем, неприятное слово «алименты» как-то незаметно ушло из моей жизни. А теперь мне нужно, чтобы оно опять пришло. Сама я точно не справлюсь – репетиторы очень-очень дорогие.
Но у Муры же есть отец! Мне всего лишь нужно позвонить и сказать: «Я – очень бедная бедняжка, у меня не удалась…Что? Моя новая семья? Так вроде это была еще не совсем семья. Любовь? Нет, любовь как раз удалась».
Если что-то ужасно неприятно, нужно просто закрыть глаза и очень быстро это сделать.
Я закрыла глаза, набрала номер Дениса и сказала ключевые слова – Мура, институт, репетиторы. Я была холодна – от обиды, что приходится просить денег и тем самым признаваться в неудаче личной жизни. Денис тоже был холоден – потому что я была холодна. Вот так мы и обижаем друг друга, зачем?..
Завтра же займусь репетиторами. Сейчас в дипломах медицинских институтов пишут: «Диплом врача России».
Моя Мура будет врачом России.
Чуть не забыла. Сегодня видела в университете Наташку, бывшую журналистку, студентку первого курса. Наташа бросилась ко мне так, словно мы близкие и родные люди, долгое время были разлучены и вот теперь встретились в университетской столовой за свекольным салатом.
У некоторых людей нарушено ощущение дистанции, и они слишком близко подходят к собеседнику. Наташка практически уселась ко мне на руки, приблизила губы к моему уху и принялась горячо нашептывать свои секреты. Девочка находится в эйфории от своего взрослого романа с Лысым.
– Я!.. Он!.. Он сказал, что я, скорей всего, его судьба!
– А он твоя? – рассеянно спросила я. Неужели Лысый нашел свою судьбу в нашем дворе?
Вопрос только в том, как он отличил свою судьбу от других девушек? Сама по себе Наташа очаровательна: высокая, тоненькая, светлые волосы по плечам, длинные ножки, тонкие ручки, накрашенные глазки, но ведь у него в прошлом месяце уже была точно такая же высокая, тоненькая, волосы по плечам, ножки, ручки, глазки…
– Девочки говорят: «Может, он тоже твоя судьба или, в крайнем случае, спонсор…»
– Зачем тебе спонсор? Ты собираешься в шоу-бизнес? – удивилась я.
Нет. Наташка не собирается в шоу-бизнес. Просто у многих девочек есть спонсоры. Оказывается, спонсор – это взрослый обеспеченный мужчина типа Лысого. Девочка не обязательно любит своего спонсора, скорее нет, чем да.
21 ноября, суббота
Когда идешь на опасное, рискованное дело, самое главное правильно выглядеть. Ничего розового, ничего джинсового, все темное и дорогое – но в меру дорогое. Мои вещи должны скромно и уверенно говорить за меня: «Да, мы в состоянии оплатить Мурино обучение. Нет, мы не намерены переплачивать».
Одетая в свои самые скучные пиджак и брюки, я зашла в деканат медицинского института. И немного там постояла, прижимая к себе огромную коробку конфет и озираясь вокруг. Важно не ошибиться и правильно выбрать того самого человека, который поможет нам с Мурой стать врачом России.
– Порекомендуете мне репетитора? – интимно прошептала я, подсовывая коробку конфет самой солидной из деканатских дам.
– Репетитора? – спросила дама, прибирая конфеты. – Вам чтобы заниматься?
– Нам чтобы поступить, – ответила я, с намеком вращая глазами по сторонам.
– Да? – многозначительно спросила дама, ответно вращая глазами.
– Да! Да! – с намеком ответила я, изо всех сил вращая глазами. И тактично подмигнула, без лишней навязчивости, так, чтобы при желании мое подмигивание можно было расценить двояко – как нервный тик или как готовность отдать за поступление почти все, что у меня есть.
Пожилая дама выдала мне бумажку с адресом, поманила пальцем и немного пошептала мне на ухо, в основном цифры.
– Ой! – сказала я.
Дама потянула бумажку с адресом обратно к себе.
– Нет, не ой, не ой! – Мне удалось опять ухватить бумажку. – Не ой, а совсем наоборот, большое вам спасибо.
Я бережно вынесла бумажку с адресом в коридор. Я знала, что это очень дорого, но это оказалось очень-очень дорого…
– Ведь можешь же, когда захочешь! – сказала мама, увидев, что я вернулась из деканата без конфет. Все это время мама стояла за дверью и боялась, что наша дорогая Мура останется без высшего образования, и как же она тогда будет лечить людям зубы?..
И уже в шесть часов вечера Мура сидела на диване у репетитора и писала под диктовку репетитора конспект.
Муре повезло, что ей удалось захватить часть дивана, потому что находилась она у репетитора не одна, а вместе с десятью сотоварищами. Сотоварищи распределились по комнате хаотично, как горошины, выпавшие из стручка: кое-кто готовился к поступлению по двое на стуле, а кое-кто даже сидя на полу.
Иногда репетитор уставал диктовать и уходил поесть, выпить чаю, позвонить друзьям, и тогда конспект диктовали члены семьи – жена репетитора, сын – младший школьник и бабушка.
Деньги за занятие абитуриенты опускали в коробку в прихожей. Но не совсем так, как в маршрутном такси, – там деньги опускают при входе, чтобы пассажиры не могли убежать, не оплатив проезд. Здесь все было гораздо культурней. Репетитор не боялся, что абитуриенты соскочат на ходу, и разрешил им оплачивать занятие при выходе.
В девять вечера я была настоящей матерью – попросила маму, чтобы она принесла нам куриных котлет и заодно проверила, как Мура выучила конспект.
Результат потрясающий! Мура, способная девочка, оттарабанила конспект буква к букве, потому что не поняла ни слова и предпочла выучить наизусть. Я так и думала, что Мура будет прекрасным врачом!
В десять вечера пришел Лысый. Расположился на кухне, вытащил трубку и приготовился скоротать у меня вечер. Почему, почему, почему? Можно человеку наконец-то отдаться своим личным делам или по крайней мере заняться творчеством?..
– У меня проблема, – важно произнес Лысый, словно преподнес мне дорогой подарок и теперь ждал восхищения.
– Это хорошо, – привычно откликнулась я.
Зачем я когда-то сказала Лысому, что наличие у человека проблем означает напряженную духовную жизнь?
Теперь он раз в неделю выдумывает проблему и приходит ко мне ее обсуждать.
В этот раз Лысый говорил о программе занятий. Сначала гимнастика, затем занятия с астрологом и психологом, затем бассейн и напоследок рисование.
Я думала, что Лысый открывает детский сад, но оказалось, нет. Дело в том, что у Наташки нет серьезных интересов, а одни дискотеки на уме. Вот Лысый и нашел очень хороший женский клуб. Хочет сдавать туда Наташку после занятий в университете, а вечером забирать.
Очень одобрила бассейн (Наташка сутулится, как все высокие тонкие девочки), посоветовала еще прибавить изучение иностранного языка, музыкальные занятия и лепку. Лепка очень хорошо развивает мелкую моторику.
Перед сном Мурка прокралась ко мне и таинственно сказала:
– Со мной вместе занималась одна девочка… Она сидела в другой комнате, я ее сразу не заметила… У нее мама зубной стоматолог. Она обещала мне пациента. Знаешь, какой это дефицит? Я буду проводить этому пациенту ваткотерапию. Проводить ваткотерапию означает мазать пациенту ваткой рот.
Я счастлива. Всего одно занятие с репетитором, и вот уже такой огромный шаг вперед в будущее Муры, врача России.
24 ноября, вторник
Провела ужасный вечер у Алены.
Считаю, очень правильно, что Алена сама, без меня, осуществляет ХПП (Хитрый Психологический План им. одной девочки из Муриного класса). Все свои самые главные сражения человек должен вести один. А друзья могут в это время сидеть в кустах и шептать «давай-давай!».
Но сегодня оказалось, что Алена не хочет, чтобы я сидела в кустах, а хочет, чтобы я сидела у нее на диване. Ей удалось разными хитростями заманить секретаря-референта в гости, и я тоже должна прийти, чтобы составить психологический портрет Никитиной школьной любви.
Когда я пришла (немного опоздала, пробка на Невском), Алена с Валерией сидели за столом и разговаривали. Алена была вылитый Волк из «Ну, погоди», когда он старается показать Зайцу, какой он, в сущности, милый и травоядный. Секретарь-референт Валерия тоже была вылитый Волк из «Ну, погоди» и изо всех сил старалась показать, какая она милая и травоядная.
Школьная любовь рассказывала про свою жизнь. Оказывается, у Валерии раньше был муж, и недавно она от него ушла, потому что муж попался ужасное дерьмо – она сама так сказала. Такой поворот дела вызвал у меня недоумение. Вот если бы она сказала что-нибудь вроде: не сложилось, разлюбила, он разлюбил, или лучше ничего бы не говорила, – тогда было бы понятно. А если это был не муж, а ужас, летящий на крыльях ночи, как же Валерия вышла за него замуж?..
Раздался звонок. Никита никогда не открывает дверь своим ключом, он любит, чтобы Алена его встречала.
– А у нас гости, – пропела Алена и ввела его в гостиную. – Жена должна дружить с секретарем-референтом своего мужа, вот я и пригласила Валерию.
Думаю, что Никита удивился гостям, но точно не знаю, потому что я съежилась, закрыла глаза и всем своим видом показывала, что нахожусь здесь, в его гостиной, вовсе не для составления психологических портретов, а просто Алена, когда убирала гостиную, забыла убрать меня.
Если бы я не знала, что это ХПП им. одной девочки, я бы подумала, что это очень удачный вечер. Правда, сначала я ужасно нервничала и даже почти ничего не ела, кроме салата «Цезарь». А потом как-то все образовалось, особенно с креветками в кляре.
Никита выглядел таким счастливым, как будто ему подарили щенка на день рождения, оживленно рассказывал истории из своей жизни и обращался только к Валерии. Был необычно внимателен к Алене – наливал ей вино и подкладывал еду, хотя обычно это Алена заботливо кружит над его тарелкой. Алена была возбуждена, кокетничала с Никитой.
Никита показал Валерии семейный фотоальбом. Таких альбомов у Никиты целый шкаф, антресоли и кладовка. Это был один из последних восьми альбомов уходящего года, а именно альбом, посвященный одному окуню размером с ладонь, которого Никите удалось выудить при посещении какого-то водоема. Фото Никиты с окунем, фото Алены с окунем. Окунь анфас и в профиль. Окунь в фольге, окунь на тарелке с пюре. Алена ест окуня. Отдельная фотография пюре. Алена ест окуня. Фото пустой тарелки.
У Алены всегда все очень вкусно, а психологическая роль еды очень велика, поэтому даже Валерия стала мне симпатична. Пока я не заметила, что Никита держит ее под столом за руку, фу!.. И я вспомнила, что нахожусь здесь не в связи с салатом «Цезарь» и креветками в кляре.
Итак, что касается психологического портрета Валерии. Противная гадина – вот какой ее психологический портрет, совершенно объективный. Считаю, некрасиво есть Аленины салаты и держать под столом Никиту за руку.
А внешне она симпатичная, только какая-то незанятая, как свободное место. Не просто свободное место, а такое свободное место, которое очень хочет, чтобы его заняли. И, по-моему, Валерии не обязательно, чтобы его занял именно Никита.
Ночью меня разбудил звонок.
– Никита доволен. Все идет по плану, правда?
Надеюсь, что да. Очень хочу позвонить одной девочке из Муриного класса, автору ХПП.
Декабрь.
Успех. Зубы
2 декабря, среда
Мировая слава застигла меня за едой.
С другой стороны, ей было бы затруднительно застигнуть меня не за едой, а где-нибудь еще, потому что я почти все свободное время ем. Из-за того, что я рассталась с Андреем, у меня развился очень неплохой аппетит, особенно на шоколадные батончики. Это такой вид психологической защиты – когда человек ест, он не страдает, так что мое подсознание защищает меня от негативных эмоций.
Звонок.
– Что ты будешь есть? Пельмени? – спросила Алена. – А сколько штук?
Алена сейчас чувствует себя очень одинокой и звонит чаще, чем обычно, – рассказать о мелких подробностях своей жизни и заодно узнать о моих.
Я ела пельмени и считала, сколько штук я уже съела, чтобы в любой момент отчитаться перед Аленой, и тут зазвонил мобильный телефон.
– Кинокомпания «Двадцать первый век», – сказал холодный женский голос. – Меня зовут Марина, я исполнительный директор. Мы бы хотели провести с вами переговоры по поводу кино.
Ох!.. Откуда Марина знает, что я всегда мечтала сниматься в кино?..
– Да-да, я тоже очень хочу у вас сниматься, – быстро сориентировалась я. – А роль?.. Какая роль?
Молчание. Неужели Марина ошиблась номером, и я никогда больше не буду сниматься в кино?
– Мы имеем в виду кино по вашей книге, – вразумляющим голосом пояснила Марина. – Книга, понимаете? Ваша книга. Нам в издательстве дали ваш телефон.
По моим вздохам исполнительный директор поняла, что я почти справилась со своим разочарованием и открыта для диалога.
– Итак, речь идет о том, что кинокомпания «Двадцать первый век» хочет снимать кино по вашей книге.
– Не может быть! – вот и все, что я смогла ответить.
Что самое интересное в том, когда человеку вдруг во время пельменей звонят и говорят: «Мы будем снимать кино по вашей книге»? Самое интересное то, что и после этого невероятного события это все та же я с тарелкой пельменей на коленях.
– Необходимо провести с вами переговоры о гонораре.
– Да что вы! – сказала я. – При чем тут гонорар? Я буду счастлива, если вы снимете кино по моей книге! Какие могут быть гонорары, когда речь идет об искусстве. Хотя…
Я вовремя вспомнила, что издатель не заплатил мне гонорар за книгу. Он был со мной откровенен и прямо, по-дружески, сказал, что в связи с изданием моей книги его материальное положение крайне тяжелое. Да это и понятно, ведь я никому не известный автор, кроме, конечно, родных и близких. И, несмотря на то что я сама в течение двух месяцев покупала по одной своей книжке каждый день, я все же не смогла скупить весь тираж.
Так что пусть все-таки кинокомпания «21 век» заплатит мне гонорар, и тогда я смогу поделиться с издателем – думаю, так будет справедливо.
Но это было еще не все, хотя мне уже очень хотелось, чтобы это было все: на сегодня у меня было слишком много счастья.
Зазвонил телефон. Теперь у меня в одной руке был мобильный с исполнительным директором, а в другой трубка с Аленой.
– Ну что, ты поела? Сколько штук?
– Восемь, – прошептала я в трубку, тихонечко нажала на рычаг и оставила телефон в положении «занято», чтобы Алена не могла перезвонить.
– Итак, если мы договоримся… – продолжала исполнительный директор.
В этом месте переговоров я очень сильно испугалась. Что я могу сделать плохого, что кинокомпания «21 век» откажется иметь со мной дело?
– Если мы договоримся, то кинокомпания «Двадцать первый век» проведет предварительную пиар-кампанию вашей книги. Это такой пиар-ход, чтобы снимать кино по уже известному произведению, – пояснила Марина.
Пиар-кампания моей книги? Ох… Ха-ха-ха, хи-хи-хи, у-у-у!..
– У вас помехи на линии? – спросила Марина.
Оказалось, что пиар-кампания заключается в презентации книги в Москве (поеду в Москву!), в Доме кино (в Доме кино!).
– Ну и еще пресса, – добавила Марина.
Ну и еще пресса!..
Марина продолжала говорить (видимо, что-то незначащее, ведь в целом все было уже понятно), а я пошла к себе в комнату, залезла с телефоном под одеяло и немного так полежала. Там, с головой под одеялом, в тишине, я смогла спокойно подумать – неужели это я?..
Вдруг из телефона донесся мужской голос.
– Начнем прямо сейчас, – сказал мужской голос. – Газета «Кинообозрение».
Я не расслышала – что газета «Кинообозрение»? Но переспрашивать было неудобно, потому что я все равно была под одеялом, но, оказывается, уже давала интервью.
– Вы понимаете, что открываете в российском кино новый жанр? – Тон очень профессиональный, видимо, опытный журналист.
О чем он говорит? Какой жанр?
– Я… ну, я просто написала про одну особу… Она психолог, живет с дочкой, у нее есть подруги, Алена и Ольга, и еще Лысый… это я все сочинила…
Видели бы мама, Мура, Ольга, Алена, Ирка-хомяк, Петр Иваныч и Лысый, и… Андрей тоже мог бы это увидеть: я, как Березовский, сижу в изгнании на своей кровати и даю телефонное интервью!
– Какое у вас хобби? – поинтересовался журналист.
– Хобби, у меня? А… дайвинг и прыжки с парашютом. – Я хотела уточнить, что это мое мысленное хобби, но журналист уже закончил интервью.
Но это же правда! Я всегда мечтала быть такой бесстрашной спортсменкой, просто мне мешало что-то подсознательное – думаю, природная трусость.
– Мы позвоним и назначим день подписания договора, – сказала исполнительный директор. – До свидания.
…А как же переговоры?..
Ура, ура, ура!
Вот она и пришла, моя слава. И мама ко мне тут же пришла, и Алена, и Ольга, и Ирка-хомяк тоже пришли ко мне!
– В это невозможно поверить! Какая удача! – говорили все. Я загадочно улыбалась. Имела в виду, что по-настоящему хорошие книги всегда экранизируются. Для нас, писателей, это в общем-то обычное дело.
Мы так вдохновенно обсуждали кинопроцесс, что я даже не заметила, как съели все мамины блинчики с творогом, всю Аленину шарлотку и весь Иркин салат оливье… И нам с Мурой ничего не осталось на завтра, кроме Ольгиных пирожных из «Севера».
Особенно мы разволновались, представляя, как я буду проводить кастинг и раздавать роли.
Мама, Алена, Ольга и Ирка-хомяк уже взрослые и не хотели сниматься в кино, но они все равно смотрели на меня как на источник приятного в будущем (презентации, знакомства с известными актерами, и… что там еще бывает в кино?).
Ну а Мура, конечно, будет сниматься.
Перед уходом Ирка-хомяк зажала меня в углу прихожей. Она все еще старается не улыбаться и не поднимать брови, а теперь решила, что вообще не будет пользоваться лицом до премьеры.
– Эпизод, – сквозь зубы сказала она, – ты меня понимаешь?
– Что эпизод? – не поняла я.
– ПетрИваныч хочет сниматься в эпизоде. Стесняется сказать.
– Может быть, я смогу что-нибудь сделать, – скромно ответила я. Приятно, когда к тебе обращаются с просьбами и ты можешь помочь.
Перед сном думала о будущем, о своем. Как мне остаться простым милым человеком. Обычным, незнаменитым людям легко быть милыми, а вот знаменитостям трудно, почти невозможно вынести испытание.
Что касается денег, то тут я не особенно волнуюсь. Я уже выносила испытание бесконтрольной тумбочкой. Если денег будет больше, чем я смогу вынести, сделаю ремонт, и все, нет денег – нет проблемы. Ну, и подарки всем. Мне давно кажется, что Лев Евгеньич втайне мечтает о таком плюшевом доме, как у Саввы. Не знаю, где я возьму такой большой дом, придется шить на заказ.
Что же касается славы – вот тут я ни за что не потеряю человеческий облик. Останусь таким же простым доброжелательным человеком.
Вообще в моей новой профессии нужно быть чрезвычайно осторожной. Если человек делает что-то осязаемое, это всегда можно объективно оценить – например, кто больше сделал деталей, тот и молодец. А в нашем кинотворчестве нет объективной оценки. Что лучше, кино по Шекспиру или по Толстому, по Тютькину или Пупкину? Пусть мое кино оценивают потомки, а я буду просто скромно делать свое дело, не сравнивая себя с другими великими пишущими для кино авторами.
…Обо всех этих фильмах критики что-то написали.
А обо мне никто.
Ну и пусть, эта слава мне тьфу! Вот только сейчас встану и на минутку зайду в Интернет, посмотрю, в каких сайтах про кино я упоминаюсь и сколько раз.
Оказалось, не упоминаюсь нигде, странно. А может быть, меня пригласят в Голливуд? Или хотя бы в телевизор? Буду мелькать на телеэкране в ток-шоу… Андрей любит переключать каналы и смотреть погоду. Включит питерский канал – там температура воздуха и я, переключит на канал СТО – там давление воздуха и я.
Еще меня пригласят в какую-нибудь рейтинговую передачу. Лишь бы не «Что? Где? Когда?». Гораздо лучше дать большое интервью. И записать его на кассету. Когда придут гости, я незаметно поставлю свою кассету и скажу: «Ой, смотрите, это я в прямом эфире».
Завтра же начну вести «Отдельный Дневник Моей Славы».
…Не может быть, что у меня болит зуб, – наверное, это просто нервное.
3 декабря, четверг
Больно! Больно, мне так больно, что я даже не могу думать про кино, а только про свой зуб.
Получается, что я живу на Невском все равно что в своем околотке – все прямо тут, и никуда не нужно ехать. А ведь люди специально одеваются, чтобы ехать в центр, не то что я, – в домашних джинсах выскакиваю на Невский в булочную или в Дом книги. Или в стоматологическую клинику. Нельзя сказать, что я не слежу за собой или плохо выгляжу с распухшей щекой и в пижаме, просто я тут живу в своем околотке.
Наверное, эта клиника рядом с моим домом – очень хорошая клиника, потому что дорогая. Но я же все равно скоро получу гонорар за кино.
Клиника называется «Тара». Какое приятное название, как будто мы не на Невском, а в Джорджии.
– Зачем вы меня привязываете? – подозрительно спросила я.
– У вас очень сложный зуб, – уклончиво сказала врач, милая молодая женщина. – Я вас просто фиксирую.
Сложный зуб, хм… звучит романтично. У кого-то сложная личная жизнь, а у меня сложный зуб. Я преисполнилась важности. Вот какой я интеллигентный человек, в моем внутреннем мире все такое сложное – и мысли, и чувства, и зубы…
Но зачем меня привязали, то есть зафиксировали, зачем? Неужели я со своим сложным внутренним миром произвожу впечатление человека, способного покусать эту милую молодую женщину почем зря?..
…Все-таки правильно сделали, что меня привязали, – действительно очень сложный зуб. Оказалось, что у меня есть индивидуальная особенность организма – я закрываю рот при приближении ко мне щипцов и зеркала. Особенно бормашины.
Наркоз на меня не подействовал. Невозможно описать словами, что я испытала в этом кресле – жуткую боль и одновременно восхищение профессиональным мужеством этой милой женщины! Я пыталась отпихнуть ее ногой. Думаю, что всякий человек, защищая себя от бормашины, может рефлекторно напасть на врача.
Мой врач, удивительно отзывчивая и нежная, все время приговаривала: «Потерпите, миленькая, хорошая, не кусайтесь, совсем немного осталось».
Когда все закончилось, я посмотрела на себя в зеркало. Вылитая собака Баскервилей с окровавленной пастью…
Врач дала мне номер своего мобильного телефона, на всякий случай. Я удивилась. Неужели этот милый занятой человек хочет сказать, что будет волноваться о моем зубе в нерабочее время? Это было так трогательно, что я посчитала невежливым покинуть кабинет сразу же после окончания лечения и осталась немного поболтать.
