Текст книги "Проклятая статуя"

Автор книги: Елена Казакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Когда моя девочка должна была появиться на свет, то она чуть не умерла. Лекари заявили, что мои бёдра очень узкие и ребёнок не сможет… выйти. Я сутками рыдала, а они ничем не желая помогать, твердили королю, что я не способна выносить дитя, но Творец сжалился надо мной, и я родила дочь. Девочка была так мала и хрупка, что во время родов её ножка сломалась и теперь она вряд ли будет ходить. Хотя лекари выходили меня, лучше бы я…

– Не говорите так, – прервала собеседницу Тилия.

Сдержав слёзы, Жаните тяжело вздохнула, а Тия спросила:

– А что говорит ваш муж?

– С того дня, как родилась наша дочь, Велкан перестал меня замечать. Я для мужа не существовала вовсе, и стала дальней родственницей, с которой ему приходилось изредка разговаривать. Велкана это огорчало и порой мне даже казалось, что моё присутствие принца мучило, но я ничего не могла с собой поделать. Я люблю Велкана и не могу жить без него, – проговорила женщина и посмотрела на цветущие деревья, стоящие за соседней скамьёй.

Тимилия поразилась отчаянию и боли, что были скрыты под печальным взглядом этой черноглазой красавицы, и захотела ей помочь.

– Из тысяч женщин муж выделил тебя и я хочу понять, что привлекло его, – проговорила Жаните, снова взглянув на девушку.

– С самой первой минуты я была искренна и говорила то, что думаю, не боясь ни гнева принца, ни осуждения общества, но клянусь, я не пыталась соблазнить или заинтересовать вашего мужа, – откровенно ответила Тия.

– Мне сказали, у тебя есть жених.

– Кто сказал? – поинтересовалась дочь Хардока.

– Жена Фейкуса Песинга.

– Я обручена и с нетерпением жду момента, когда смогу покинуть Мэтл и встретиться с ним.

– Чего ты ждёшь? – спросила принцесса.

– Свадьбы Эмиль и Падоса.

– Любишь ли ты своего жениха? – задала следующий вопрос Жаните.

– Простите, но мы не близкие подруги, и я бы ни хотела изливать перед вами душу, – отказалась отвечать Тилия.

– Да, но я, открывая тебе своё сердце, прошу сказать правду и успокоить меня.

Тимилия опустила взгляд и принцесса прошептала:

– Хотя бы солги.

– Мне незачем вам лгать, госпожа. Я уважаю и восхищаюсь человеком, с которым меня свела судьба. Он стал для меня всем, и другие мужчины не существуют, ведь мой избранник всегда со мной, – произнесла Тия и взглянула на перстень рода Мирантон.

– Однако ты так и не сказала, что любишь его.

– Любовь у каждого своя, ваше высочество.

Вздохнув, Жаните решила, что ей пора возвращаться во дворец.

– Позвольте проводить вас, – поднимаясь со скамьи, предложила Тия.

– Я не заблужусь.

– Из-за меня вы покинули свой дом, и я буду волноваться за вас.

Пожав плечами, принцесса вышла из сада и пошла по мостовой, и Тилия догнала её после того, как сообщила Ювику, что уходит.

– Кто эта женщина? – спросил сын кухарки.

– Передай Падосу, если вернётся раньше меня, что я пошла к портному.

Шутливо поклонившись, юноша закрыл за ней двери, а Тия оказавшись рядом с Жаните, услышала её вопрос:

– Почему ты подарила мне ожерелье?

– Ваша печаль поразила меня, когда я впервые увидела вас.

– Тебе показалось. Я счастлива, – возразила принцесса.

– Конечно, госпожа, только ваши глаза чаще говорят об ином.

– Мои глаза видят то, чего не должны видеть и показывают другим то, о чём не стоит никому знать, – печально проговорила Жаните.

– А как зовут вашу дочь? – поинтересовалась Тилия.

– Рэлзи.

– Позвольте мне увидеть её, – попросила Тия.

– Для чего?

– Возможно, и принцессе я смогу сделать подарок.

Когда Жаните шла к племяннице Кармола, то она считала её жестокой и коварной соперницей, стремящейся похитить у неё мужа, что бы прожить с ним долгую счастливую жизнь. Поговорив с девушкой, принцесса, боялась ей верить, ведь внимания Велкана искали десятки красавиц, однако Жаните не смогла прогнать Тимилию и позволила ей войти во дворец. Поднявшись в свои покои и открыв дверь, принцесса на цыпочках подошла к кроватке, в которой спала черноволосая девочка. Кормилица, поклонившись, вышла из комнаты, а крошка, как бы почувствовав, что её матушка рядом, проснулась и открыла глазки.

– Серые, как у отца, – тихо проговорила Тия и улыбнулась.

Жаните вздохнула, ведь никто кроме неё не замечал, как девочка похожа на Велкана. Только она одна видела в ней мужа, его скулы и нос, улыбку, так редко озаряющую лицо принца. Малышка улыбнулась и протянула Жаните ручки. Подняв и нежно прижав к себе Рэлзи, принцесса поцеловала её.

Представив, что малышка бегает по дворцу и счастливо смеётся, Тимилия поклонилась и спросила:

– Позволит ли ваше высочество мне взять Рэлзи на руки?

Не зная, как поступить, ведь никто кроме неё и кормилицы не подходил к девочке, Жаните побоялась, что дочь испугается, увидев незнакомку. Однако ясные серые глазки посмотрели на Тию, и она протянула к девушке ручку.

Медленно принцесса передала дочь, а Тимилия видя малышку взрослеющей, поющей и танцующей, влюбляющейся, затем выходящей замуж и держащей на руках первенца, прошептала:

– Всё так и будет, верь мне.

Не моргая, маленькая принцесса некоторое время смотрела ей в глаза, а потом засмеялась и обняла, озадачив Жаните. Отступив от неё на два шага, Тимилия опустилась на колени и неожиданно для жены Велкана, поставила крошку на ноги. Ахнув, мать побледнела, ожидая услышать крик боли, но её дочь, продолжая стоять на ножках, улыбалась.

– А теперь иди к мамочке, – сказала Тилия.

Повернувшись и покачиваясь, девочка сделала несколько шагов и упала в объятия заливающейся слезами Жаните.

– Не плачьте, ваше высочество, она будет бегать, и прыгать, оглашая этот дворец радостными возгласами. Принц вернётся из похода и ваша заветная мечта сбудется.

Глядя на Тию, принцесса не смогла вымолвить ни слова, а Рэлзи шагнула к Тимилии и вскоре вернулась обратно к Жаните. Подняв малышку на руки, жена Велкана спрятала заплаканное лицо в кружевах платья дочери, а затем с благодарностью посмотрела на девушку, которую недавно считала своим врагом. Простившись с принцессой, Тия покинула дворец.

Несмотря на внезапно возникшую головную боль, Тимилия порадовалась тому, что смогла избавить малышку от тяжкой доли – провести всю жизнь в постели, принеся отцу и матери море слёз и боли. Голова Тимилии кружилась и девушка, пройдя в парк, просидела на скамье несколько часов, вспоминая детство, отца, матушку и сестру.

Вернувшись в дом Падоса, Тия вошла в свою комнату, присела в кресло и уснула. Проснулась Тимилия на следующее утро, когда служанка, постучав в дверь, спросила, готова ли госпожа к отъезду, ведь их хозяин уже ждёт её. Быстро поднявшись, Тилия покачнулась и служанка, войдя, испугалась, что она упадёт, но девушка успокоила её. Умывшись и переодевшись в золотое с лиловым шлейфом платье, приподняв наверх и закрепив широкой полосой волосы, Тия поспешила спуститься вниз.

Услышав рокочущий в коридоре голос Кармола, Тилия извинилась за то, что заставила графа ждать. Сев в карету, Тимилия посмотрела на мужчину. Падос, как всегда подтянутый, в чёрном сюртуке с золотыми пуговицами и перстнями на руках, не замечал её присутствия, и Тия вновь подумала о том, какая тяжёлая судьба ожидает Эмиль.

Когда карета остановилась, Тилия, выглянув из неё, удивилась, ведь она считала, что они сразу поедут в храм, а оказалось, что Кармол до церемонии решил поговорить с Фейкусом. Пройдя за Падосом в особняк, Тия увидела Фердина, стоящего с безразличным видом рядом с родителями, однако взгляд графа ожил, как только он увидел Тимилию. Подав ей руку, Фердин провёл Тию в зал и она спросила:

– Невеста уже в храме?

– Только что изволила встать с постели, – усмехнулся брат Эмиль.

– Как? Церемония ведь назначена на десять часов.

– Да, но моя сестра привыкла к тому, что её везде ждут, потому она и не торопится.

Позавтракав, и не поздоровавшись с племянницей жениха, дочь Фейкуса поднялась в свою комнату. Сожалея о поведении сестры, Фердин сказал:

– Вы не сердитесь на неё, Тимилия. Эмиль с детства была высокомерной и требовала преклонения. Матушка во всём уступала и теперь моя сестра стала такой, но думаю, жена Кармола изменит свои привычки, ведь граф не станет терпеть капризов и приучит к порядку. Хотя Падос и обещал Эмиль свободу, сдаётся мне, что получит она совсем не то, что ожидает.

– И вам не жаль сестру? – спросила Тия.

– Нет. Бить её муж не посмеет, а вот укротить буйный нрав, привив своей жене покорность, может. Это замужество пойдёт на пользу Эмиль.

– А если бы она приняла предложение Эмирейка?

– Мой друг стал бы несчастным человеком, не уважаемым и не любимым. Эмиль использовала бы его положение и золото, а потом оставив, жила бы в своё удовольствие в столице, а не в далёком поместье.

– С Падосом так не получится?

– Кармол поместит жену в чёткие границы дозволенного, уже в этом году моя сестра вспомнит о нежных сонетах и стихах, что ей посвящали молодые влюблённые. Эмиль пожалеет и о том, что выбрав богатство и старого мужа, отказала Эмирейку, – уверенно произнёс Фердин.

Через полчаса кареты медленно выехали из ворот и покатились к храму, где их четыре часа ждали приглашённые на церемонию священник и гости. Обряд был проведён быстро, ведь Кармол сказал, что его ждёт король. Сразу после того, как жениху и невесте надели на руки кольца и объявили мужем и женой, Падос, взяв Эмиль за руку, вышел из храма. Посадив жену в карету, и отвезя к родителям, он вернулся в свой особняк, где его ожидала Тимилия.

Советник правителя Духчара мрачно посмотрел на синеглазую девушку, а она попросила графа присесть в кресло, положить руки на колени и закрыть глаза. Зная, что Тилия излечила хромоту Надэльиль Пунсар, Кармол не стал возражать. Опустившись на колени, девушка приложила ладони к его кистям и представила, как Падос молодеет. Волосы на голове графа темнеют, а тело наливается жизненной силой. Спустя несколько минут, Тимилия, у которой заболела голова, и занемели руки, обессилено отстранилась от него.

Поднявшись и обойдя Тилию, Кармол подошёл к зеркалу и, увидев свои потемневшие волосы, подтянутую кожу на лице и шее, несколько раз сжал пальцы в кулаки. Они не болели, в коленях не ныло, взор стал яснее, а осанка прямее и Падос чувствовал прилив сил, как в молодости.

– Если здоровье покинет меня ранее оговорённого срока, Эмиль познает мой гнев, – сказал граф и ушёл.

Не понимая, отчего она обессилела, Тимилия, поднявшись, на дрожащих ногах, добрела до двери и шагнула за порог, где упала, не узнав о том, что в особняк вошёл Фердин. Сын Фейкуса попросил слуг сообщить Тин о своём приходе и Ювик, сказав графу, что госпожа в кабинете хозяина, поспешил исполнить приказание Падоса, который уходя, снова накричал на юношу.

Увидев Тимилию на полу, Фердин подбежал и, подняв, усадил её в кресло. Вскоре, очнувшись, Тилия обвела безжизненным взглядом комнату и Песинг, подав воды, спросил, что случилось, и почему её ударил Кармол. Удивлённо посмотрев на него, девушка выслушала объяснения графа:

– Я ждал вас у ворот, но вы не выходили и тогда я решил зайти. Прошло больше часа, как Падос уехал. Он вас ударил?

– Нет. Я споткнулась и упала. Простите, но я не поеду с вами.

– Конечно, позвольте, мне помочь вам дойти до вашей комнаты.

Поднявшись, Тимилия сделала несколько шагов и снова упала. Подхватив её, Фердин отнёс Тию наверх и уложил в постель. Увидев Песинга, идущего по лестнице, Ювик, позабыв о поручении Падоса, побежал за ним, а потом отыскал Амстоса. Осмотрев Тилию, лекарь посчитал, что она переутомилась и, сварив отвар из трав, что хранились у кухарки, напоил её. Тия заснула, а Фердин, просидев у её постели до сумерек, уехал, что бы вернуться утром.

Войдя в свой особняк, в котором никто даже не заметил его отсутствия, молодой граф, взглянув на советника короля, прошёл мимо. Песинг подумал о том, что могло произойти в доме Кармола, до того, как хозяин покинул его, но истинной причины определить не смог, однако Фердин посчитал Падоса виновным и потому решил ещё раз расспросить слуг.

Спустя несколько часов сказав жене, что бы она вышла из особняка и села в его карету, Кармол простился с её родителями. Подруги, хотя и улыбались, но завидовали тому, что сестра Фердина стала женой советника Зьюфа. Она, полагая, что теперь получит всё, о чём мечтала, свысока смотрела на всех и усмехалась. Увидев, что Эмиль устроилась на кушетке с подругами, её муж громко произнёс:

– Потрудись вести себя подобающе своему положению.

Улыбки исчезли с лиц девушек, говоривших с супругой советника короля. Эмиль, считая, что может игнорировать это замечание, даже не повернулась, решив выспаться в доме родителей. Кармол нахмурился, а хозяин дома, зная, что Падос ни от кого не потерпит возражений, побледнел. Подойдя к Эмиль, советник правителя Духчара протянул ей руку.

– Не пойду, – сказала дочь Фейкуса.

От того, как сильно Кармол сжал губы, они посинели. В следующий миг его рука поднялась, и он ударил жену по щеке. От неожиданности девушка качнувшись, упала, а Падос, наклонившись и поставив Эмиль на ноги, тихо проговорил:

– Мои приказы не обсуждаются. Если сейчас не выйдешь, вытащу тебя за волосы.

Свидетели ссоры молодожёнов онемели, а советник Зьюфа размеренной походкой покинул зал, надел плащ и, забрав из рук слуги трость, вышел из особняка. Фейкус приказал дочери немедленно последовать за мужем, когда она обратилась к нему за защитой, не приняв её слёз и требований.

Карета Кармола подъехала к лестнице и в то же мгновение приоткрылась дверь особняка и на пороге появилась Эмиль. Как посмел он поднять на неё руку, да ещё в присутствии подруг и отца?! Сейчас она мужу всё выскажет и заставит при всех извиниться. Падос умолять будет, что бы она его простила, думала девушка, забираясь в карету и садясь напротив мужа.

Кучер хлестнул лошадей кнутом, и Эмиль воскликнула:

– Ваша выходка омерзительна!

Молниеносно кисть мужчины взлетела и оставила на щеке красавицы ещё один малиновый след.

– Да как вы смеете?! – возмутилась любимица Фейкуса.

– Ты принадлежишь не себе, а мне! И что бы больше ни возвращаться к этому разговору, уясни: ты – моя собственность, и я делаю и буду делать с тобой всё, что пожелаю. Если ты станешь перечить, буду бить и не рукой, а этой тростью, – проговорил Падос, показывая трость с каменной ручкой.

Эмиль побледнела, а Кармол добавил:

– Запомни, не ты глава своей жизни, я твой господин.

– Но, вы обещали мне свободу!

– Свободу только в твоих мыслях, но не в словах или действиях. Пока я не разрешу, ты даже чихнуть не посмеешь. Наказание последует мгновенно.

– Но, я дочь Фейкуса Пе…

Не дав договорить, Падос ударил жену тростью по руке, вызвав крик боли, за которым последовал второй удар.

– Пока не позволю, и рта не раскроешь, – сказал он.

– Не имеете права, мой отец…

Кармол вновь ударил её и девушка вскричала:

– Вор и обманщик!

– Счастье вора в том, что похитив желаемое, он не только не был наказан, а наоборот, вознаграждён, – усмехнулся Падос.

– Не позволю…

Наклонившись, Кармол сдавил рукой горло девушки и Эмиль, задыхаясь, взмахнула руками, но граф не отпустил, пока глаза красавицы не закатились. Очнулась Эмиль, когда они подъехали к дому Падоса и граф сказал:

– Иди в свою комнату и не выходи, пока не позову.

Дочь Фейкуса хотела ему возразить, но получила очередную пощёчину. Ужас охватил душу Эмиль оттого, что Кармол чуть не убил её из-за того, что она посмела прекословить. Что же будет, если Эмиль захочет навестить отца или принять в доме подруг, а Падос ей не позволит? Как же она ошибалась, поверив лживым обещаниям. Эмиль мечтала о свободе, а оказалась в клетке, оттого, что не послушала брата, говорившего о том, что Кармол жесток. Она поступила по-своему и вот награда. Что же Эмиль теперь ждёт, какая жизнь?!

Такого мужа она себе не желала. У кого искать защиты, ведь отец выгнал её, а брат не вмешается, ведь Падос Фердина может вообще не впустить в свой особняк.

– Госпожа, вас зовёт хозяин, – подойдя к карете, сказал Ювик.

Со страхом приблизившись к дому, девушка в дверном проёме увидела фигуру мужа. Подойдя к нему, она услышала приказ:

– Иди, твоя комната наверху в правом крыле. Служанка отведёт тебя.

Повернувшись, Кармол прошёл к кабинету, а полная пожилая женщина, поклонившись, направилась к лестнице, говоря:

– Мы приготовили для вас самую светлую комнату. Госпожа Тилия сама её обустроила.

– Тилия? – спросила сестра Фердина, не поняв о ком, говорит служанка.

– Да, племянница хозяина.

Смутно припомнив светловолосую девушку, от которой не отходил брат, Эмиль стала подниматься по ступеням. У неё горело лицо, и болели руки от ударов трости. Эмиль стыдилась того, что слуги смогут догадаться о том, что муж бил её, потому спешила войти в комнату. Дочери Фейкуса необходимо было обдумать своё положение и решить, как заставить Кармола уважать их договор.

Закрыв дверь, и не обратив внимания ни на кровать с балдахином, ни на столик и кресла у окна, девушка долго ходила из угла в угол, не заметив, как за окном рассвело. Вспоминая рассказы женщин, которые часто слышала во время приёмов, Эмиль не могла припомнить, что бы хоть одна пожаловалась на жестокое обращение мужа. Посмотрев на синяки, появившиеся на руках, она снова побледнела, представив, что Падос продолжит её бить.

В дверь кто-то постучал, но Эмиль не ответила. Стук повторился, затем дверь отворилась и на пороге появилась племянница её мужа. Чувствуя, что одна щека опухла, дочь Фейкуса, не желая, что бы её видели, отвернулась к окну. Подойдя к ней, Тилия сказала:

– Вы ещё не переоделись, госпожа, а я хотела пригласить вас к обеду.

– Что тебе нужно? – резко спросила Эмиль.

– Вы сердитесь? Вам, наверное, не понравилась комната? Хотите, покажу вам другие покои, – предложила Тия.

– Оставь меня! – выкрикнула в лицо девушки жена Падоса, повернувшись.

Тимилия сразу заметила пятна на лице и руках Эмиль и уточнила:

– Это муж вас ударил?

Сестра Фердина отвернулась, сдерживая слёзы.

– С первого дня он поднял на вас руку. За что?

Дочь Фейкуса промолчала, но Тия настаивала и она сказала:

– Я хотела остаться в доме родителей.

– И Кармолу это не понравилось?

– Он ударил меня при всех.

– Мужу нельзя перечить, тем более на глазах у кого-либо. Кармол жесток и мстителен, если будите возражать, щадить вас граф не станет, – проговорила Тилия, рассердившись на советника Зьюфа.

Эмиль заплакала впервые в жизни, а Тия, вновь сожалея о том, что стала орудием возмездия, сказала:

– Запомните, с этого дня вы не должны мужу ни в чём возражать, и только покорность позволит вам жить спокойно.

– В этой тюрьме?! – вскричала дочь Фейкуса.

– Как бы вы, Эмиль, не называли этот дом, он теперь ваш, и только от вас будет зависеть, как вы в нём проживёте. Слушайте мужа и исполняйте всё, что граф потребует, особенно если при этом будет кто-то присутствовать. Молчите и не упрямьтесь, станьте его тенью, ведь вы умны и понимаете, что у вашего мужа есть и права и сила, и он ими воспользуется, что бы добиться своего. Я слышала, что одного из слуг, не угодившего ему, Кармол запер в подвале и позабыл о нём, и мужчину до костей обглодали крысы. Поверьте, Падос и не на такое способен, потому смиритесь, – посоветовала Тимилия.

У Эмиль от страха застучали зубы, а Тилия предложила ей переодеться и спуститься вниз.

– Нет, – отказалась жена хозяина особняка.

– Почему?

– Он запретил, – помолчав, ответила сестра Фердина.

Тимилия попросила служанку помочь Эмиль переодеться, а сама, пройдя к кабинету советника короля Духчара, постучала и, не ожидая ответа, вошла. Кармол что-то быстро писал, сидя за столом. Подняв на мгновение взгляд, он отвернулся от девушки.

– Вы ударили Эмиль! – возмущённо воскликнула Тия.

– Пожаловалась уже, – усмехнулся Падос.

– Нет, это и так видно, у неё щека опухла и руки в синяках.

– Заслужила.

– У нас уговор. Эмиль должна жить, – напомнила Тилия.

– Я его не нарушаю, а норовистых кобыл учить нужно.

– Эмиль не животное, а ваша жена.

– Пока, она этого не доказала.

– Вы жестокое чудовище!

– Помолодевшее на десять лет, – довольно добавил Кармол, поднимая на возмущённую девушку глаза.

– Эмиль является гарантией того, что боли не вернутся.

– Я помню об этом, но предпочёл бы иную жену.

– Покорную, слепую и немую, – предположила Тия.

– Нет, такую как ты.

– Я не уступила бы вам, – удивившись, проговорила дочь Хардока.

– Знаю, это меня и влечёт к тебе, ведь ты смелая и сильная, а она глупая, пустая склянка. Нет в ней ни красоты, ни ума, – высказался старик.

– Вы её не разглядели.

– Посмотрим, какой под моим руководством станет вздорная дочь Фейкуса, – вновь усмехнулся Падос.

В дверь постучал слуга и сообщил, что в гостиной накрыли на стол.

– Хорошо, идём обедать, – решил Кармол.

– Ещё… там…

– Что ты мычишь?!

– Пришёл Фердин Песинг, – сказал Ювик.

Падос нахмурился и произнёс, проходя мимо Тилии:

– Придётся принять его сегодня.

Войдя за ним в гостиную, Тия попросила Кармол а:

– Позвольте Эмиль обедать с нами.

– Что бы она тут на груди брата рыдала. Нет.

– Эмиль не будет плакать. Разрешите, я схожу за ней и приведу.

– Иди, – подумав, сказал Падос и, усевшись в кресло, позволил впустить брата своей жены.

Тимилия поднялась наверх, а Фердин поздоровался с хозяином особняка и, оглядев гостиную, остановился у двери.

– Проходите… присаживайтесь, – усмехаясь, проговорил Кармол, решив посмотреть, как себя будет вести Эмиль.

Предупредив дочь Фейкуса о том, что она не должна пролить ни единой слезинки, и если Фердин спросит о синяках, сказать, что споткнулась и упала, Тия подрумянила щёки Эмиль. Потом помогла надеть перчатки и, приведя в гостиную, села рядом с ней.

Фердин обратил внимание на молчаливость сестры и её опущенные вниз глаза, поэтому спросил о том, как она себя чувствует.

– Хорошо, немного устала. Слишком много вчера танцевала.

Молодой человек перевёл взгляд на её мужа, спокойно разрезающего на своей тарелке кусок мяса, и тут Кармол уточнил:

– Когда ты поедешь к жениху, племянница?

– Хочу завтра утром отправиться в путь, – ответила Тия.

– Я на рассвете уеду во дворец и вернусь поздно, ты можешь меня не ждать. Не забудь на свадьбу пригласить, – усмехнулся хозяин дома.

Нахмурившись, Тимилия ему не ответила, не желая лгать и убеждать всех, что её с Падосом связывают тёплые чувства. После обеда он уехал, а Эмиль по указанию мужа поднялась в свою комнату и больше вниз не спускалась.

– Что происходит? – спросил Фердин, удивляясь молчанию сестры.

– Сейчас Эмиль учится покорности. Теперь она не всеобщая любимица и обожаемая дочь, а безропотная исполнительница воли своего мужа, но вы не волнуйтесь, ваша сестра справится со своими обязанностями.

– Хорошо. Вы завтра уезжаете? Будите искать Эмирейка?

– Да, но не знаю с чего начать, и хотела попросить вас подсказать, как мне доехать до его поместья, – ответила Тия.

– Рад, что вы спросили, я вас провожу.

– Поместье далеко и вашим родителям разлука сразу с двумя детьми будет тяжела.

– Мы уже выросли, и они приняли это. Я бываю дома по три-четыре месяца в году, и матушка к этому привыкла. Завтра я заеду за вами, – сказал Фердин и, простившись, ушёл.

Поговорив с Январи, Тия попросила его позаботиться о Эмиль и защитить, если Кармол вздумает бить жену. Амстос в этом случае должен напомнить Падосу о договоре, заключённом с Тилией и о том, что она вскоре вернётся в столицу.

Оставив свои платья Эмиль, и надев утром мужской костюм, что купил для неё потомок Январи, Тия набросила на плечи плащ мага и сев на коня, которого она оставила в гостинице, приехав в Мэтл, покинула город Зьюфа. Спустя несколько дней её силы полностью восстановились и щёки Тимилии вновь окрасились нежным румянцем, а появившаяся на алых губах нежная улыбка успокоила и обрадовала Фердина. Граф, ставший для Тилии братом, разведя вечером костёр около опушки леса, по её просьбе, с удовольствием рассказал о том, как познакомился с Мирантоном. Оказалось, что восемь лет назад, когда брату Эмирейка исполнилось восемнадцать, он принял участие в турнире и ему понадобились оруженосцы.

– У меня старших братьев и кузенов не было, и я с завистью смотрел на мальчишек, допущенных к турниру. Я знал, что они только выводят на поле лошадей, кормят их и чистят оружие, но безумно хотел быть среди них. Мне исполнилось двенадцать лет, а Эмирейку одиннадцать и он был самым юным оруженосцем. Над ним посмеивались все участники турнира, а когда перед состязанием у коня Димирона подкова отлетела, то Эмирейку посоветовали обратиться к кузнецу, живущему в деревне. Юный Мирантон побежал к лесу, за которым располагалось селение, но я остановил его, понимая, что он не успеет вовремя вернуться и отвёл к своему кузнецу. Так мы и подружились, а когда Димирон на следующий день в турнире лучников участвовал, Эмирейк позвал меня, и мы сопровождали его брата, неся лук и стрелы. Я рад тому, что Мирантон остался таким же добрым, как в детстве и горжусь тем, что он мой друг.

Тилия улыбнулась, а Фердин сказал:

– Раз я стал твоим спутником, то позволь без титулов и лишних поклонов обращаться к тебе.

– Согласна.

– Теперь хочу тебя услышать.

– Меня? – удивилась Тимилия.

– Расскажи, как вы встретились с Эмирейком, – попросил Песинг.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Тин и она, погладив по голове Альфа, устроившегося у её ног, тяжело вздохнула.

– Порой мне кажется, что ты скрываешь что-то такое, чего я не пойму и не приму. Скажи, что тебе не позволяет быть до конца откровенной? Разве ты не можешь доверить этого мне? – опечалившись, спросил Фердин.

– Ты мой единственный друг и я готова тебе открыться, но наша встреча с Эмирейком необычна и невозможна. Вернее, её невозможно представить, не веря в то, что чудеса случаются, – вздохнув, сказала Тимилия.

– Я верю.

– Боюсь, ты изменишь ко мне отношение, когда услышишь эту историю. Прости, но сейчас, я не хотела бы об этом говорить.

Понимая, что этим обижает молодого человека, Тилия всё же не решилась рассказать о Милиарке и проклятии, обрушившимся когда-то на род Песинг. Вряд ли Радексна стала бы рассказывать своим детям о том, как поступила с несчастным влюблённым и младшей сестрой, поэтому Фердин не сможет ей поверить и посчитает лгуньей.

Сын Фейкуса надолго замолчал, и девушка подумала, что он обижен на неё, но когда граф заговорил, Тия удивилась.

– Совсем недавно мы встретились, и я могу понять твои сомнения. Я хочу, что бы ты знала, я не отвернусь от тебя, а помогу, поверив тому, что ты о себе расскажешь. Я не стану требовать и торопить, всему своё время, но я уверен, настанет момент, когда твоё сердце, доверившись, успокоится. Я твой друг и останусь им, что бы ни случилось. Обещаю.

От таких слов дочери Хардока стало ещё тяжелее, но она поблагодарила Фердина и, отведя лошадей к ручью, напоила их, пока её друг ходил в лес за хворостом.

Спустя две недели они подъехали к старому замку, одна башня которого была разрушена, а стены почернели от пожара. Альф, тихо зарычав, присел у распахнутых ворот, принюхиваясь и двигая ушами.

– Год назад я проезжал мимо и в этом замке жил граф с женой и дочерьми. Видимо, тут случился пожар, но почему замок заброшен? – удивился Фердин, разглядывая чёрные проёмы окон.

Тилия обвела взглядом стены, и тут её конь заржал и затопал копытами. За воротами послышался чей-то голос, и к путникам подошла старая худая женщина и спросила:

– Кто тут?

– Мы едем в поместье графа Бергтака Мирантона, – ответил ей Песинг.

– Мирантон. Бедный, бедный, – забормотала старушка.

– Почему бедный? А что здесь случилось? Пожар?

– Огонь… Огонь, взметнувшись к облакам, поглотил наш замок. Огонь, – проговорила женщина и заплакала.

– А где хозяин? – уточнил Фердин.

– Сгорел, он сгорел и все… сгорели, – ответила Зилона.

– А вы?

– Я… я к сестре ездила, а когда вернулась, то замок… полыхал, как сухой хворост. Все сгорели… моя дочка и двое внуков, – старушка снова заплакала и Тия сказала, что они должны увезти её в поместье Бергтака.

Сын Фейкуса согласился и предложил женщине поехать к Мирантонам, но Зилона замахала руками и, повернувшись, прошла к развалинам замка. Спрыгнув с коня, Тимилия догнала её и, обняв, прижала голову старушки к своєму плечу. Женщина, успокоившись, удивлённо посмотрела по сторонам и спросила:

– Кто вы?

– Мы едем в поместье Бергтака Мирантона. Вы не покажете нам дорогу? – попросила Тилия и, отпустив её, покачнулась.

У девушки внезапно закружилась голова, и ей даже пришлось присесть на землю. Соскочив с коня, Фердин подбежал к Тимилии, вспомнив о разговоре с Надэльиль Пунсар, которая благодарила Тию за исцеление. Граф поразился, узнав, что племянница Падоса исцеляет руками, как маги в древние времена. Поняв, что и эту женщину Тилия спасла, Фердин поднял её на руки и отнёс к лошадям.

– Мы увезём вас, – предложила Тия.

– Нет, госпожа, благодарю, но я останусь. У меня дочь погибла, внуки, они сгорели в этом замке и кроме них у меня никого не осталось.

– А ваша сестра?

– Она замужем за пекарем, у них восемь малышей, я не хочу стать для неё обузой.

– А как загорелся замок, не знаете? – спросил Песинг.

– Нет. Хозяин наш в последнее время стал ночами по замку раскидывать факелы. Мы бегали за ним, тушили их, но вот, наверное, не уследили, пока я к сестре ездила, – ответила Зилона.

– А почему вы Мирантона бедным называли? – поинтересовался Фердин.

– Так это он меня к замку подвёз, а когда увидел, что башня объята огнём, бросился к дверям. Бергтак вытащил из замка четверых слуг, только потом над ним лестница обвалилась и спину ему перебила.

– Он погиб? – ужаснулась Тимилия.

– Нет, но лучше бы умер. Беда-то какая, жене муки и сыновья, ох.

– Что сыновья? – уточнил Песинг.

– Трое в столице живут, да и четвёртый…

Тилия побледнела, боясь спросить, и вопрос задал Фердин:

– Вы видели Эмирейка?

– Нет, но я слышала, что граф незадолго до пожара приезжал в поместье, только вскоре уехал и не знает о несчастье.

– Едем. Садитесь позади меня на лошадь, – проговорил сын Фейкуса, подав старой женщине руку.

– Но, куда же я поеду, кому я нужна? – сокрушалась старушка.

– Думаю, в поместье вам найдётся место. Как вас зовут?

– Зилона, господин.

Проехав по широкой дороге через лес и миновав зелёное поле, всадники приблизились к замку. Светло-коричневый великан с девятью квадратными башнями, выглядывал из-за четырёхметровой каменной стены, и казалось, будто рос из земли, являсь её продолжением и неотъемлемой частью. Сквозь открытые овальные ворота, Тимилия с интересом рассматривала строение, разделённое надвое широкой квадратной башней. При этом оба крыла замка, расходящиеся в стороны, опирались на такие же башни с узкими бойницами, виднеющимися из-под сиреневых четырехгранных крыш. Они были похожи на исполинов, оберегающих земли Мирантон. Имея три этажа, по восемь окон в каждом крыле, замок вовсе не казался лачугой, о которой говорила Эмиль, не желая выходить замуж за Эмирейка. Тилии он показался величественным и мощным, как и её родовой замок, в котором она провела детство и юность.