Текст книги "Хижина тети Томы"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6
Мир хижинам, война дворцам!

Кто бы мне объяснил, почему места, подобные «Флориде», принято называть злачными? Какой злак может произрастать в полумраке, хаотично раскрашенном разноцветными огнями, в атмосфере, насыщенной табачным дымом и алкогольными выхлопами? Это при том, что по плиточному полу, который очень трудно назвать плодородной почвой, топчутся сотни ног? Да в таких условиях нет шансов на выживание даже у устойчивой к полеганию и вытаптыванию газонной травы «Канада Грин»!

Так размышляла моя Нюня, смущенная необычной обстановкой. Тяпа же изучала окружающую действительность с интересом естествоиспытателя.

– Тут не очень презентабельно! Общий зал, дешевые игровые автоматы – развлечение для простой публики, – сказала мне Рыжая и махнула рукой на бархатную портьеру в углу помещения. – В казино поприличнее будет, но туда без денег соваться смысла нет. Надо сначала сколотить оборотный капитал. Идем, Танюха! Шагом марш, равнение на середину!

В середине зала стояла шестигранная будка, немного похожая на афишную тумбу. Вместо афиш ее со всех сторон облепили азартные граждане. Они сосредоточенно заталкивали в специальные прорези пятирублевые монеты, а затем с плохо скрытой надеждой отслеживали сквозь стекло дальнейший путь своих пятаков. Монеты падали на выдвигающиеся металлические подносики и либо присоединялись к общей денежной куче, либо способствовали ее обрушению. Во втором случае излишки, осыпавшиеся с поддона, скатывались по желобу в лоток под монетоприемником, откуда их и выгребал удачливый игрок. Изредка кому-нибудь доставался дополнительный приз – содержимое небольшого вагончика, который катал по кольцевым рельсам игрушечный паровозик. Поезд с избытком был нагружен монетами и терял часть денег, вздрагивая от диверсионного попадания в него шальным пятаком. Сильному человеку осуществить такую партизанскую операцию было, наверное, несложно – достаточно было хорошенько тряхнуть автомат, но на этот случай за денежной будкой приглядывал охранник. Вдобавок автомат, словно музейный экспонат, был окружен красным шнуром, не подпускающим игроков к нему вплотную. Я заметила, что никто не трогает будку руками, и поняла причину этого, увидев на стекле табличку: «Осторожно! Высокое напряжение!»

– Аскер с ума сошел? Какое напряжение? – неприятно удивилась я. – А если кого-нибудь убьет насмерть?

– Да нет тут никакого напряжения, просто народ пугают, чтобы автомат не трясли, – успокоила меня Наташка.

Она обежала будку кругом, на втором витке определилась, с какой стороны хочет играть, и встала за спиной щуплого парня, который скармливал прожорливому автомату свои пятаки столь же методично, сколь и безрезультатно.

– Давайте, юноша, поторапливайтесь! – нетерпеливо зашипела Наташка. – Не создавайте очередь!

Парень обернулся, увидел сердитую дамочку с подбитым глазом, выглядывающим из-под разноцветных лохм безумной прически, ойкнул и посторонился.

– Отвлеки охранника! – шепотом велела мне Наташка, растопыриваясь у игрового места наподобие футбольного вратаря.

Я поняла, что грядет нешуточный поединок остервеневшей женщины с одноруким бандитом, и собрала в кулак всю Тяпину дерзость. Подойти к служащему и заговорить с ним для меня всегда было проявлением большого личного мужества, а в данном случае Наташка требовала от меня настоящего подвига: морда у охранника была такая, что за собственными фотографиями на паспорт и иные документы он свободно мог ходить к стенду «Их разыскивает милиция!».

– П-простите! – слегка заикаясь, вымолвила я, встав перед охранником, как лист перед травой (дрожащий осиновый лист перед крепким высоким бамбуком). – Вы не подскажете мне… Я не могу найти…

– Туалет направо по коридору и до конца, – ничуть не заразившись моим волнением, лениво ответствовал охранник.

– Мне не туалет! – покраснев, возразила я. – Мне… Мне узнать, у вас тут на доллары играть можно или нет?

– В казино ставку примут. – Невозмутимый тип, не отрывая взора от денежной будки, коротко кивнул на бархатный занавес.

– А я не хочу в казино, я с бандитами играть люблю! – отчаянно заявила я.

Вот это мое заявление произвело некоторое впечатление.

– Серьезно? – недоверчиво хмыкнул охранник, оглядев меня с головы до ног.

– С однорукими бандитами! – поспешно пояснила я, чтобы он не обольщался.

– Типа, с увечными ветеранами разборок? – Внимательно рассмотрев мой педикюр, охранник вновь поехал взглядом вверх.

– Мне не нравится, как он смотрит! – тихо взвизгнула Нюня.

– Хрен с ним, пусть себе смотрит, лишь бы Наташкины фокусы не заметил! – огрызнулась Тяпа и вынудила меня зазывно тряхнуть плечами, как это делают исполнительницы танца «Цыганочка».

У меня не пятый номер бюста, как у некоторых, но нормальный второй размер, если его грамотно подать, тоже очень неплохо смотрится. Эту житейскую мудрость я почерпнула от той же Райки Лебзон, которая совершала утреннюю пробежку под окнами казармы военно-шифровального училища в мокрой майке на голое тело.

Я всегда чувствовала, что Райке на генетическом уровне передалась тысячелетняя мудрость ее народа, и верила ей свято, как библейскому пророку. В задорном па цыганской плясовой мой скромный второй номер выглядел на «четыре с плюсом». Охранник засмотрелся и замолчал, потеряв нить беседы. Я не торопила его, стояла себе, глубоко и свободно дыша, чтобы не мешать человеку концентрировать внимание на простых и вечных ценностях натурального происхождения.

Веселый звон густо просыпавшихся монет оживил нас обоих. Охранник вздрогнул и прыгнул взглядом правее и выше моего бюста – уставился на автомат, выдавший кому-то щедрую награду. Я, не ожидая, пока обнадеженный парень вернется к теме увечной бандитской любви, развернулась и на всех парусах понеслась к Наташке.

Рыжая дрожащей рукой выгребала из лотка монеты и распихивала их по карманам пиджака. Пиджак был модный, приталенный, а карманы – круглые, криво посаженные, значительно менее удобные и вместительные, чем у кенгуру. Видно было, что все деньги в них не поместятся. Наташка это быстро поняла и велела мне:

– Подставь подол!

Я уже начала складывать монеты в карман сарафана, но Наташка придумала лучше, и я подчинилась, послушно подвернула длинную юбку, а Рыжая ссыпала в получившееся подобие мешка кучу пятаков. Со стороны мы должны были представлять прелюбопытное зрелище: Наташка с круглыми карманами, выпирающими из-под ребер, как второй бюст, и я с полным подолом денег, словно уличная плясунья, щедро вознагражденная зрителями!

– Сколько там? – не удержавшись, спросила я.

– Не знаю! Кассирша посчитает! – бесшабашно ответила Рыжая, легкими тычками в спину загоняя меня в боковой коридор.

Там она меня обогнала, с разбегу сунулась в окошко кассы, но сразу же отпрянула от него как ошпаренная, снова спряталась за мою спину и прошептала:

– С ума сойти, за кассиршу сегодня Мух сидит! Не надо, чтобы он меня видел, иди ты!

– А что сказать? – оробела я.

– Просто попроси обменять монеты на купюры! Не соваться же нам в казино с пятаками! – Наташка чувствительно толкнула меня в спину, и я оказалась у кассы.

– Добрый вечер! – заискивающе сказала моя Нюня, с опаской глядя на крупные мужские руки с коротко обрезанными ногтями и вытатуированным на одном из запястий якорем.

Руки беспокойно шевелились, потирали одна другую, толстые пальцы приплясывали на столе, что неприятно походило на брачные игры огромных волосатых гусениц. Я порадовалась, что весь Мух в маленьком окошке кассы не помещается. Если у него и морда под стать рукам, я решительно не желаю ее лицезреть! К чему мне ночные кошмары?

– Мне выигрыш поменять, монеты на бумажные деньги! – сказала я, побренчав серебром в подоле.

Из-под окошка со скрежетом выдвинулся ящичек. Я ссыпала туда пятаки из подола и из кармана. Наташка, по-прежнему прячась за мной, тоже опорожнила закрома.

– Все! – сказала я и толкнула ящичек.

Волосатые руки принялись считать пятаки, я на всякий случай следила за ними и насчитала девяносто одну монету.

– В общей сложности – четыреста пятьдесят пять рублей! – быстро подсчитала Нюня.

– Неплохая цена за пять минут позора! – пробормотала Тяпа.

В келье кассира зажужжала машинка для счета купюр. Волосатые руки бережно подровняли стопочку полтинников, положили ее в ящик, придавили одиноким пятаком и отправили ко мне.

– Спасибо! – вежливо поблагодарила я, вынимая деньги.

– Одну минуточку, девушка! – неожиданно воззвал гулкий голос из окошка. – Не уходите!

– А в чем дело?

Я растерялась и застыла на месте, переводя взгляд с окошка кассы на угол, за который при звуках потустороннего голоса с неожиданным проворством отпрыгнула Наташка.

– Вы имеете право на призовую игру!

– Правда? – Я слабо обрадовалась и снова поискала взглядом свою компаньонку, но вместо Рыжей увидела выплывшую из-за угла худосочную платиновую блондинку на ненормально длинных ногах.

Грациозно покачиваясь на своих ходулях, она выступила в коридор из общего зала, ненатурально улыбнулась мне и мурлыкнула:

– Я провожу.

Без Наташки я неуютно чувствовала себя в этом храме Золотого Тельца, поэтому пошла за блондинкой неохотно. По пути я оглядывалась, тормозила ногами и уже совсем собралась заявить об отказе от призовой игры, но тут ходульная красавица распахнула передо мной дверь в мягкой обивке и вякнула:

– Прошу!

Я увидела деревянную лестницу, уходящую вниз, и какие-то декоративные штуковины из шнурков и керамических бусин на белой стене. Медные бирюльки на тонких нитях, подвешенные в арочном проеме, заплясали с мелодичным звоном. Я вдохнула незнакомый сладкий аромат и переступила порог.

– Идите туда, вниз! – не тронувшись с места, сказала мне в спину блондинка.

– Как будто есть варианты, куда идти! – съязвила Тяпа.

– Может, не надо? – заволновалась Нюня.

Блондинка, не подозревающая о моем внутреннем раздоре, закрыла дверь. Я машинально толкнула ее – закрыто!

– Вот теперь никаких других вариантов точно нет, придется спускаться! – рассудила Тяпа.

– Не нравится мне все это! – проворчала я.

Однако деваться было некуда, не стоять же дура дурой на лестничной площадке под закрытой дверью.

Придерживаясь за гладкий деревянный поручень, я осторожно пошла вниз. При этом, сама не знаю почему, я старалась не шуметь: не аукала, не кашляла, не бормотала себе под нос. А шаги мои заглушала ковровая дорожка, сливающаяся в едином порыве со ступеньками под нажимом медных прутьев. Тихо-тихо я преодолела два коротких лестничных марша, приблизилась к занавеске из шелковых шнуров с бусинами, медными бляшками и кистями и сквозь это богатое этническое макраме заглянула в помещение.

За декоративной шторкой была комната, слабо освещенная мягким розовым светом, источник которого находился низко, у самого пола. Саму лампу я не видела, потому что вид на нее закрывала просторная лежанка, с трех сторон огороженная низкими деревянными перильцами на резных столбиках. Эта нехарактерная оградка и ковровое покрывало расцветки «персидский огурец» придавали лежбищу отчетливый азиатский колорит. На полу, на красивом половичке, стоял серебряный сосуд с длинной трубочкой.

– О, да это же настоящий кальян! – восхитилась не в меру любознательная Тяпа.

Я раздвинула занавес и вошла в комнату.

Там было пусто. То есть людей не было, одни предметы, зато очень любопытные. Я с большим интересом осмотрела кальян на полу, круглое металлическое блюдо на стене, стеклянную тарелку с настоящими персиками и глиняный горшок с торчащим из него сухим деревцем, на веточки которого там и сям были навязаны красные тряпочки. За саксаулом в праздничном первомайском убранстве высилась резная деревянная ширма, а за ней стыдливо прятался мягкий тюфячок с горой подушек. Вся обстановка вызывала в памяти иллюстрации к сказкам «Тысячи и одной ночи».

– Это случайно не сераль? – дрогнувшим голосом спросила Нюня.

– Надеюсь… – Тяпа ответила так, что было не вполне понятно, в чем именно заключаются ее надежды.

А я всерьез забеспокоилась. Нервировало меня даже не то, что комната была пуста – я встревожилась бы гораздо больше, если бы меня поджидал тут растленный тип в бухарском халате и сафьяновых чувяках с загнутыми носками. Очень не понравилось мне полное отсутствие в помещении дверей, окон и иных сквозных отверстий, достаточно просторных, чтобы послужить запасным выходом. Мне хотелось убраться из этого бункера с интерьером шатра, да побыстрее!

Не буду скрывать, я трусиха и по собственной воле на неприятности не напрашиваюсь. А если и попадаю в скверные ситуации, то только из-за попыток реализовать благие намерения, которыми, как известно, вымощена дорога в ад. Но зато, если меня припереть к стенке, я становлюсь отважной, как обезумевшая кошка!

Я сбросила босоножки, чтобы не топать лишний раз каблуками, и налегке сбегала наверх, к двери. Убедившись, что она крепко-накрепко заперта, я вернулась вниз и обошла комнату по периметру, заглядывая под ковры на стенах в поисках крайне желательной потайной дверцы. Дверцу я не нашла, зато обнаружила электрический выключатель и, чтобы не ломать глаза в розовом полумраке, включила верхний свет.

Одновременно с лампой дневного света сам собой включился кондиционер. Я почувствовала дуновение свежего воздуха, двинулась против ветра и без труда нашла вентиляционный прибор за шелковой драпировкой на стене.

– Есть две новости, хорошая и плохая! – молвила моя Нюня. – Хорошая: это не сплит-система, а кондиционер-«оконник». Плохая: он занимает собой все окно.

– Вторая плохая новость: окно слишком высоко, почти под потолком! – добавила Тяпа. – Хотя, если подтащить деревянную лежанку поближе, вздернуть ее торчмя и прислонить к стене под углом, можно будет взобраться к окошку, цепляясь за столбики!

Обычно я стесняюсь причинять вред чужому имуществу, но на сей раз моя дерзкая половина победила совестливую без сопротивления. Пробороздив ножками лежанки мягкий ковер, я вытащила ложе на середину комнаты и поставила конструкцию на попа. При этом покрывало упало на пол, и я небрежно отшвырнула его в сторону ногой. Полуметровыми шагами переставляя поочередно вперед то один угол вздыбленной лежанки, то другой, я «привела» ее к стене под окном и установила на манер детской горки. Потом отошла к противоположной стене, разбежалась, с разгону вскарабкалась к самому окошку и в высшей точке подъема сильно толкнула выпирающий квадратный зад кондиционера. Агрегат вздрогнул, негодующе взвыл, выключился, но не вывалился наружу, на что я искренне надеялась.

– Он привинчен к опоре с той стороны! – сказала Тяпа, когда я на животе съехала с лежательной горки на пол.

– Какое невезенье! – застонала Нюня.

Я поднялась на ноги, отряхнулась, выключила кондиционер из розетки, отошла в дальний угол и повторила предыдущее физкультурное упражнение. На этот раз в кондиционере что-то пугающе хрустнуло. Я поняла, что только что своими руками убила добрый агрегат марки «Хитачи», и мысленно извинилась перед всей азиатской промышленностью, но не отступилась и с дробным топотом взбегала на горку вновь и вновь, до тех пор, пока у лежанки не подломились ножки. Я тоже валилась с ног от усталости, но не позволила себе расслабиться, только съела для утоления жажды пару персиков.

Я давилась сочной сладкой мякотью и думала: неизвестно, какие намерения были относительно меня у местного султана, но после разгрома, который я учинила в этом полуподвальном дворце Шахерезады, он точно не станет со мной церемониться! Значит, кровь из носу, надо выбираться отсюда. А как?

– У меня есть идея, – подала голос неутомимая Тяпа. – Если кондиционер не удается выдавить из окна, можно попытаться снять переднюю панель, выковырять из короба всю техническую начинку, а потом выбить заднюю стенку и пролезть прямо сквозь корпус!

– Размеры короба – шестьдесят на сорок сантиметров, – на глаз прикинула Нюня.

– Пролезу! – решила я.

После этого начался настоящий цирк на трапеции. Я залезла на горку, уселась полубоком на ограждение, образовавшее подобие узкого решетчатого козырька, и принялась остервенело молотить по передней части кондиционера цельнодеревянной ножкой лежанки. Несчастный «Хитачи» приобрел такой же жуткий вид, как корейская деревня после налета американских бомбардировщиков. На пол со стуком посыпались рваные куски пластмассы, и я наконец получила доступ к нутру кондиционера.

Потрошение агрегата я проводила вслепую, потому что моя Нюня не могла смотреть на такое варварство. Когда от «Хитачи» осталась одна пустая коробка, мне вновь открылись две новости, как и положено – хорошая и плохая. Плохая заключалась в том, что задняя стенка коробка не была съемной и ее нельзя было ни выбить, ни как-либо иначе отделить, не имея ножовки по металлу или ацетиленовой горелки. Я бы погоревала по этому поводу, если бы плохую новость не нейтрализовала хорошая: мне стали видны и вполне доступны шурупы, удерживающие короб на металлических линейках опоры.

Я быстро и без больших усилий выбила крепеж ударами своего прочного деревянного каблука, после чего мне не составило труда вытолкнуть наружу останки раскуроченного «Хитачи». Не задержавшись для того, чтобы окинуть прощальным взором разгромленное и захламленное помещение, я пролезла в освободившееся окошко и вполне благополучно вывалилась в прекрасные мягкие лопухи на меже между «Флоридой» и кирпичным заборчиком соседнего кафе. Никто меня не видел, никто не обратил внимания на производимые мной шумы, которые чудесно заглушал стук молота о наковальню игрового аттракциона «Испытай свою силу».

Минутой позже я уже ковыляла в обход ярко освещенной набережной по прохладной гальке темного пляжа, мысленно вознося благодарственные молитвы всем богам, включая Золотого Тельца, от щедрот которого мне перепало четыреста пятьдесят рублей. Именно четыреста пятьдесят, а не четыреста пятьдесят пять, потому как один пятачок был мой собственный, точнее – Ромин. Я вспомнила, что он лежал у меня в кармане еще до нашего с Рыжей пиратского налета на «Флориду».

Глава 7
Вольные упражнения с зеркалом

Компаньонша ждала меня на верхней площадке лестницы, ведущей с набережной в поселок. Наташка уселась на пенек под кустиком, и разглядеть ее под раскидистыми ветками было невозможно. Когда она в полуприседе с треском и шорохом полезла на дорожку, Нюня моя так перепугалась, что взвизгнула ультразвуком.

– Таня, тихо, это я!

Выбравшись из-под дерева, Наташка разогнула спину. В лунном свете, скупо освещающем лестницу, я разглядела незабываемую полосатую шевелюру тигровой масти и перевела дух:

– Фу-у! Напугала!

– Как я рада, что с тобой все в порядке! – сказала Наташка.

Меня это радовало ничуть не меньше.

– Почему тебя задержали? – спросила Рыжая.

Я пожала плечами:

– Не знаю! Мух сказал, что мне предоставляется призовая игра, и белобрысая швабра заперла меня в комнате под лестницей. Там никого не было, поэтому никаких объяснений я не получила.

– Под лестницей, говоришь? Комната в восточном стиле, да? Это у Аскера кальянная, – уверенно сказала Наташка. – Святая святых! Туда кого попало не пускают. Не иначе, Аскерчик самолично хотел с тобой пообщаться!

– Ну а я не хотела и поэтому убежала. – Я не стала вдаваться в шокирующие подробности. – Надеюсь, повторного приглашения не последует. Хорошо, что окошко кассы такое маленькое, и Мух не мог меня разглядеть!

– Наивная ты, Танька! – фыркнула Наташка. – Что с того, что окошко маленькое? Зато оно прорезано в специальном стекле: снаружи зеркало, а изнутри все видно! Знаешь, когда сидишь в кассе, очень смешно бывает наблюдать за людьми за стеклом: бабы губы красят, мужики рожи корчат – чисто цирк!

– И впрямь смешно, – согласилась я, не испытывая ни малейшего веселья.

Это что же получается? Получается, Мух меня видел? Плохо дело. Я понимала, что погромщицу, которая разнесла по щепочке стильную кальянную, будут искать, но до сих пор надеялась остаться инкогнито. Белобрысая швабра была рядом со мной секунд десять и все это время высокомерно смотрела поверх моей головы, а охранник в зале игровых автоматов должен был запомнить только мое декольте, так что по их свидетельским показаниям никак не удалось бы составить толковый словесный портрет. А вот у кассы я топталась минуты три-четыре, значит, Мух вполне мог и разглядеть меня, и запомнить.

– Может, пора заканчивать летний отдых и уезжать из поселка? – задрожала Нюня.

– Не паникуй раньше времени! – огрызнулась Тяпа. – Пока что ничего страшного не случилось, мы даже в прибыли.

Тут я вспомнила про выигрыш, который весь остался у меня, поспешно вытянула из кармана стопочку полтинников и протянула деньги Рыжей:

– Держи!

– Они не забрали деньги? – обрадовалась Наташка. – А я, признаться, решила, что Мух успел меня заметить и заподозрил что-то, потому и задержал тебя… Ты зачем мне все отдаешь? Половина твоя!

– Мне не надо, – промямлила Нюня.

– Ты что? Ты эти бабки честно заработала, на шухере стояла и чуть не погорела! Правда, девять полтинников поровну не делятся, поэтому я возьму пять, а тебе четыре. Не обидишься? – Наташка быстро и ловко разделила стопочку купюр на две части и бесцеремонно затолкала двести рублей мне в карман. – Салют, Танюха! Разбегаемся! Приятно было с тобой погулять!

Рыжая весело тряхнула косой челкой, и на развилке мы с ней разошлись в разные стороны.

Софи не спала, ждала меня.

– Ты что так долго? Где пропадала? – забубнила она, вылезая из постели. – В туалет хочу – умираю! Пойдешь со мной?

Коллективные культпоходы в отхожее место – это у нас обязательное мероприятие ночной программы. Теплый комфортабельный клозет имеется только в большом доме, рядом со спальней тети Люси, и нам, черной кости, ходу туда нет. Для нас есть туалет во дворе – патриархальный деревянный нужник на два посадочных места. У него только одно достоинство: там чисто и пахнет не тем, чем могло бы, а крепкой ароматической смесью хлорки, освежителя воздуха «Фиалка» и табака – наши тетки-булочницы любят посиживать на горшке, затягиваясь сигаретками. К сожалению, ночью воспользоваться туалетом по прямому назначению довольно сложно, потому что тетя Люся в режиме жесткой экономии электроэнергии ровно в двадцать три ноль-ноль выкручивает лампочку в фонаре. А отверстия в досках посадочных мест неизвестный зодчий пропилил с размахом – большие, как ракетные шахты. Поэтому в темное время суток мы посещаем туалет попарно или группами и непременно с ручным фонариком.

Софи первая сходила в кабинку, а я работала осветителем. Потом мы поменялись. Когда я вышла, Соньки на дорожке не было, но за смородиновыми кустами слышалось шумное копошение, сопровождающееся хихиканьем и жарким шепотом:

– Тебе мало, да? Ты опять? Нет, погоди! Нет, ты послушай!

У Софи явно продолжался праздник жизни.

Подивившись про себя ее активности, я вернулась в наш курятник, села на койку, покачалась вверх-вниз на скрипучей сетке и раздумала ложиться. Инстинкт самосохранения голосом Нюни настойчиво советовал найти какое-нибудь другое место для ночлега. Не ровен час, придут за мной среди ночи Аскеровы посыльные!

– Да, спрятаться не помешает, – согласилась и Тяпа. – Что значит – где? А в скворечнике «Жемчужного колоса»! Почему нет? Рома там не живет, а ты вчера чистила за него бассейн и, если вдуматься, вполне имеешь право переночевать на этом койко-месте хотя бы один раз.

– Уговорила! – Час был поздний, я очень устала и препираться не хотела.

Прихватив с собой ночную рубашку и пару чистых простынок, я быстро и без приключений перекочевала по пустой ночной тропе в «Жемчужный колос».

На двери смотрительского скворечника по-прежнему красовался амбарный замок, но я уже знала, что делать. Толкнула оконные рамы, которые днем не потрудилась плотно закрыть, влезла в домик, поставила раскладушку, постелила себе, переоделась в ночнушку и легла спать – все это не зажигая света и не производя особого шума. Коснулась головой подушки (Нюня привычно пробормотала: «На новом месте приснись жених невесте!») и заснула как убитая.

Мироздание вновь проявило поразительную отзывчивость и при этом опять перестаралось. Жених невесте не просто приснился – явился во плоти!

– Ой, кто это?! – задергалась я, придавленная тяжелым телом.

Темно было – хоть глаз коли, и страшно до судорог, да еще и тяжело: словно бревно сверху упало! Хотя бревна я бы так не испугалась, бревна – они если и падают, то ведут себя тихо, не лезут к придавленным под одежду, не плямкают в ухо и не бормочут: «Вот это подарочек, вот это я понимаю – инициатива!»

– Какая, на хрен, инициатива?! – придушенно выкрикнула я, от страха почти преодолев свою нелюбовь к ругательствам. – В чем дело? Чего вам надо?

– Что нам надо – шоколада! – прохрипело неправильное бревно, после чего обозвало меня своей сладенькой крошкой и оборвало пуговку на сорочке.

От ужаса меня парализовало, и я замерла навытяжку, как солдатик. «Бревну» это очень понравилось. Нюня моя упала в обморок, и далее я действовала под диктовку Тяпы.

Едва мое тело обрело чувствительность (местами, спасибо рукастому «бревну», почти приятную), я подняла свои собственные руки вверх, завела их назад, нащупала на стене в изголовье раскладушки деревянную раму, крепко взялась за ее углы, дернула – и плашмя обрушила зеркало на фанерной основе на голову своего врага!

Надо ли говорить, что при последующем рассмотрении в свете электрической лампы он оказался уже знакомым мне рыжим красавцем с зелеными глазами? Которых я, впрочем, не видела, так как после удара Рома закатил их под лоб.

На сей раз я не стала делать ему искусственное дыхание, ограничилась исключительно бодрящими оплеухами. Это помогло ничуть не хуже.

– Татьяна! Ты самая наглая девица, которую я знаю! – еще не открыв глаза, заявил пострадавший.

– Рассказывай! – фыркнула я.

– Нет, в самом деле! – Он продолжал настаивать. – Сама пришла, почти голая, сама залезла в мою постель, а когда я стал приветствовать эту приятную инициативу, сама же дала мне по башке!

В таком контексте мое поведение и в самом деле выглядело как-то не очень красиво. Я открыла рот и замолчала, а Рома – нет. Наоборот, его голос окреп:

– Кстати, чем ты меня?

– Зеркалом, – призналась я.

– Разбилось? – заволновался он.

Я не поняла, что именно его беспокоит, но, поскольку и голова, и зеркало остались целы, коротко ответила:

– Нет.

– Отлично. – Он открыл глаза.

– Не пялься! – сердито сказала я, запахивая ночнушку, с которой чуть раньше градом, как спелые желуди, осыпались пуговки.

– Не буду! – согласился он, невоспитанно продолжая пялиться.

Успешно отразив зеркалом ближнего боя вражеское наступление, я, как победительница, осталась на раскладушке, а Рома свалился на пол, но потом я все-таки снизошла до поверженного противника, чтобы надавать ему оздоровительно-воспитательных пощечин. Теперь мы оба сидели на полу.

– Я ухожу! – поднимаясь на ноги, сообщила я.

– В таком виде?

Лунный свет, сочащийся сквозь грязное стекло, позволял разглядеть пикантные дырки в моем наряде.

– Ночь темна! – поэтически заявила я, глянув в окно и мельком подумав, что предпочла бы ночку еще потемнее.

– Час поздний, по улицам бегают злые собаки и пьяные мужики! – припугнул меня Рома.

Я высокомерно промолчала, сдернула с раскладушки одеяло, закуталась в него а-ля Юлий Цезарь и только после этого с подобающим образу величием повторила:

– Я ухожу!

– В одеяле?

– Надеюсь, меня никто не увидит.

– А я, значит, останусь без одеяла?! – возмутился он.

– Ах, вот что тебя волнует?! – вспыхнула я. – Озябнуть боишься? Цуцик!

Рассвирепев, я одним движением сбросила с плеч одеяльную тогу и метким пинком зашвырнула ее в угол.

– Почему – Цуцик? – отбившись от одеяла, с веселым смехом спросил Рома.

Я не удостоила его ответом, спеша оправить на себе перекрутившуюся ночнушку: ее новые, не предусмотренные фасоном дырки крайне неудачно пришлись исключительно на пикантные места. Вспомнив, что у меня есть нормальный сарафанчик, я сцапала его со стула и повернулась к Роме спиной, собираясь немедленно переодеться. По уму, для этого сначала нужно было раздеться, но я решила пойти другим путем. Напялю сарафан поверх ночнушки – и все дела! Получится наряд в милом народном стиле с легким оттенком трогательного слабоумия: в сорочке, выпирающей из-под узкого сарафана пышными капустными кустами, я буду смотреться прелестной деревенской идиоткой. Нюне это должно понравиться.

– Да ладно тебе, Танька, спи тут! – отсмеявшись, предложил Рома. – Я тебя не трону, не бойся!

Торопясь убедить меня в чистоте и невинности своих намерений, он завернулся в одеяло, уткнулся носом в стену и старательно засопел, а вскоре и захрапел.

– Притворяется! – недоверчиво прошептала моя Нюня. – Сам не спит, хочет усыпить нашу бдительность!

– Ой, да хоть бы он ее уже усыпил, и тебя вместе с ней! – огрызнулась Тяпа. – Сколько можно изображать из себя недотрогу!

– А ну не ссориться! – шикнула я.

Одинокая ночная прогулка по спящему поселку меня не привлекала. Я нерешительно присела на раскладушку и, чтобы занять руки, аккуратно сложила свой сарафан. С чего это Рома взял, что я боюсь его приставаний? Да если бы я с самого начала знала, что на меня упал он, а не какое-то страшное незнакомое бревно…

Я улыбнулась своим мыслям, отложила в сторону сарафан и прилегла. Закрыла глаза, повернулась на бочок, сунула сложенные корабликом ладошки под голову и спокойно уснула.

Теплый солнечный зайчик лег мне на плечо, протянул лапку, потрогал веко, пощекотал нос. Я чихнула и проснулась.

Утром грязное оконное стекло превратилось в подобие прекрасного витража. Проходя сквозь него, солнечный свет разбивался на более или менее яркие кусочки, и на простыне, укрывающей меня, собралась абстрактная мозаичная картина. Жмурясь, я села и с улыбкой посмотрела на пол, ожидая увидеть там еще одну приятную глазу картину: сладко посапывающего рыжего парня с помятыми небритыми щечками, всклокоченными волосами и длинными ресницами, припорошенными золотистой пылью.

Как бы не так! Ромы в домике не было!

Я огляделась. Интерьер помещения, и прежде весьма скромный, против вчерашнего стал еще беднее. Зеркало, красовавшееся в центре стены, сиротливо стояло в уголочке на полу, где могли любоваться собой только мыши и многоножки. Псевдовенский стул, который вечером был задрапирован предметами щегольского белого костюма, некрасиво оголился. На его сиденье лежал сиротский узелок, скатанный из моих собственных далеко не щегольских бриджей и майки «Манго». Прежде чем удалиться, Рома переоделся «в свое». Также он перед уходом укрыл мои ноги своим одеялом, но эта его заботливость меня не растрогала.