Текст книги "История обо мне (СИ)"

Автор книги: Елена Гулевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Елена Гулевич
История обо мне

Вместо предисловия:

«Самоубийца!» – слышу за спиной.

Но знаете, на том, на этом свете ли,

Я не вступаю в безнадежный бой.

Там выход был. Вы просто не заметили.

…

Стратег? Ну да, возможно я такой.

Один клинок – на сотню небожителей?

Я не вступаю в безнадежный бой.

Я собираюсь выйти победителем.

…

Вообще-то, знаешь… план был неплохой.

Немного подкачало исполнение.

Я не вступаю в безнадежный бой.

Зверь не способен к саморазрушению.

…

Прощай. Прости. Я скоро за тобой,

Похоже, не успеешь и соскучиться.

…

Я не вступаю в безнадежный бой.

Я просто – в бой.

И дальше – как получится.

Альвар – «Безнадежный бой»

Глава 1 Начало

Память странная штука, вот и сейчас гляжу на старую выцветшую фотографию, с которой мне улыбается три молодых девчушки в милицейской форме, и снова возвращаюсь в те далекие времена, где мне снова двадцать, и вся моя жизнь словно проноситься перед глазами…

Еще один рабочий день от расцвета, до заката не приложив головы к подушке и не прислонив попу к стулу. Преодолевая жуткое чувство голода, мучающее меня уже около трех часов, захожу в дежурку с материалами по краже сотового телефона у очередного «Лоха» из кармана в общественном транспорте, оглядываю комнату, замечаю за столом вторую группу следователь и оперативник о чем– то резво спорят. Подхожу привычным движением кладу наработанный материал на стол перед помощником дежурного и, глядя в его глаза спокойно уже итак зная его ответ, спрашиваю: – можно я пойду чего-нибудь съем? – помощник синхронно с дежурным качают головами.

– У вас еще одна кража – оповещает нас с подошедшим оперативником дежурный – сигнал 02 висит уже около часа нужно срочно отработать.

– А вторая группа – возмущается оперативник.

– А у нас «телесняки» – радостно сообщает следователь и под ручку со вторым оперативником вспархивает из дежурки. Перебарывая чувство голода и желание присесть, беру дежурную папку под мышку и, взяв листок с адресом, киваю оперу: – поехали.

Прибываем к дому, маленькая «засыпушка», калитка на месте отсутствует, часть калитки, та, что еще не успела пойти на дрова, прислонена к просевшему забору. Из ограды на нас скалиться собака породы дворовой на тонкой цепи. Как только мы приближаемся к ней, она скулит и исчезает в своей конуре, проходим с «опером» мимо, зная, по личному опыту, эта собака к нам больше не выйдет, потому как в этом доме мы гости частые и она нас знает уже не хуже чем хозяев. Подходим к двери, и опер привычным движением ноги распахивает ее перед собой, входит. Я вхожу следом, уже не особо удивляясь тому, что туалет и сени в этом доме являются одним целым. Стараясь не дышать, входим в дом. Нас как обычно никто не встречает, да это и не удивительно, на убогой кухне, которая лет тысячу уже не ремонтировалась на столе недопитая бутылка 0,5 литра спиртосодержащей жидкости, из закуски на этом же столе в грязной эмалированной чашке какая-то непонятного цвета бурда с двумя торчащими из нее ложками. Привычно проходим в жилую комнату, на диване непонятного цвета в куче тряпок располагается хозяйка дома. Лежит она на животе, широко раскинув руки в стороны, нижняя часть ее тела накрыта грязной тряпкой бывшей раньше шерстяным одеялом. Опер начинает трясти спящую за плечо, однако никакой реакции не следует. Понимая, что женщина вставать не думает, по привычке иду на кухню, воды в этом доме нет, поэтому ее приносят с колонки неподалеку в большом эмалированном ведре. Так как тепла в доме тоже нет, то вода почти круглый год в ведре ледяная. Беру со стула рядом с ведром литровую металлическую кружку, набираю полную воды и отработанным движением выплескиваю все в лицо хозяйке дома. С громким фырканьем та подскакивает на кровати и садиться. Верхняя часть ее тела обнажена, а нижняя обряжена во что-то серого цвета, ранее видимо бывшее трусами белого цвета, опер брезгливо отворачивается к окну. Она, обливая нас потоками мата, пытается сфокусировать взгляд пьяных глаз, наконец, справившись, идентифицирует нас и издает радостно-изумленный вопль:

– Бля, менты что ли?!

– Нет, бля – в таком же тоне отвечает ей раздраженный опер – ансамбль песни и пляски Черноморского флота.

– Чего? – широко распахивает глаза «гостеприимная» хозяюшка, даже не делая каких-либо попыток прикрыть обнаженную грудь и не проявляя даже признаков стыда.

– Милицию вызывали? – спрашиваю я оглядывая комнату в поисках чего ни будь на что можно сесть не причинив ущерба форме, не найдя застываю с папкой в руках. Некоторое время женщина смотрит на нас, не понимая чего от нее хотят, затем изобразив на лице мыслительную деятельность, пытается вспомнить, зачем ей милиция, наконец, ловит в голове необходимую мысль.

– Так это, у него – указательный палец ее руки наклоняется к полу, где около кровати завернутый в тряпки так, что сразу и не разглядишь, спит богатырским сном ее «суженный» как и подобает настоящему рыцарю в ногах своей «дамы»– телефон украли.

– Снова здорово – вздыхает мой оперативник – каждую смену одно и то же, как не надоедает.

– Звонок 02 – тихо напоминаю я ему и легонько касаюсь его плеча рукой – отработаем, а там обед. – Он как всегда добродушно улыбается мне.

– Забыла кто сегодня в дежурке, он, пока мы падать не начнем, от нас не отстанет – я согласно киваю. Он легонько подпихивает валяющегося мужчину – вставай джентльмен, будем заявление писать. – «Джентльмен» что-то пробасил и, перевернувшись на другой бок, засопел с новой силой. В этот момент рация моего опера оживает и голосом дежурного сообщает нам о еще одном сигнале – грабеж с насилием. Опер тихонько материться, но надо работать. – Что с этими делать? – обращается он ко мне, так как старшая группы я.

– Как обычно – вздыхаю я – этих с собой в клетку до полного вытрезвления, утром он проспится и решим насчет заявления, поехали – громко оповещаю я сидящую в недоумении женщину, она, наконец – то сообразила натянуть на себя старую майку.

– Я никуда не поеду – пьяно протестует она – это у него телефон украли, вот пусть он и едет – демонстративно ложится и снова укрывается грязной тряпкой. Рация снова оживает, запрашивая нас, и я теряю терпение.

– Значит так, или мы добровольно, едем в отдел, и утром, разобравшись, по домам или я тащу всех силой и гарантирую каникулы на две недели. – Хозяйка делает вид, что снова уснула. Я со вздохом снова иду на кухню и беру все ведро с водой. Половина ведра выливается на мужчину, он, громко матерясь, подскакивает, но видя перед собой форму, тут же затихает. Она не желая второй раз умываться, делает вид, что просыпается от его криков. – Считаю до трех – продолжаю я привычно – кто на счет три не успеет вскочить в машину, выигрывает двухнедельную путевку в изолятор временного содержания. – Кажется, оба поняли меня быстро и правильно, попав с третьей попытки во входную дверь и на ходу, натягивая на полуголое тело майку, он запрыгнул в автомобиль, подталкивая ее перед собой.

– Действенно! – улыбается мне опер.

– Как всегда – отмахиваюсь я, отвечая ему улыбкой. В дежурной машине сидим с «опером» молча, думая каждый о своем, я о своем мужчине который уже в который раз на этой неделе остался ночевать в нашей съемной квартире один, так как и я на сутках. О чем думает опер, даже думать не хочется, потому, что понимаю, это же ждет и меня, если ничего не поменять в жизни. Он женат в третий, но от этого не более счастливый раз. Его «Молодая» жена N3 уже прозрачно намекнула ему, что было бы неплохо, если бы он в порядке исключения иногда ночевал дома, а не на работе. – Что все так плохо? – нарушаю я тягостную тишину.

– Она беременна – вздыхает он – собралась делать аборт, говорит, что не хочет рожать только для себя. А мне ей даже возразить нечего. – Я снова затихаю, вспоминая не давний скандал с гражданским мужем по поводу моего позднего возвращения домой:

«У тебя рабочий день до половины шестого это на доске объявлений в РОВД написано, так что будь добра возвращайся домой хотя бы в половине седьмого».

– На заборе тоже написано… – вздыхаю я, скидывая старые ботинки и проходя в комнату.

– На часы посмотри – злобно бросает он и уходит на кухню курить.

– Чего ты от меня хочешь – не выдерживаю я тягостной тишины.

– Я хочу, чтобы ты хоть иногда думала о чем-то еще кроме своей работы. Вспомни, что ты почти замужем и иногда надо проводить время с будущим мужем. Ты когда в последний раз видела меня не спящим?

– Я не виновата, что у нас людей не хватает, если еще и я откажусь, девчонки вообще «сдохнут».

– Мне на них плевать, у меня своя семья.

– Мне уволиться?

– Как хочешь, так продолжаться тоже долго не будет, – встряхиваю головой, отгоняя ненужные сейчас мысли. Я понимаю, что он прав, ему нужна женщина, которая будет убирать дом и варить щи, однако, так же я понимаю, что при моей работе это не возможно. Машина останавливается, приехали. Выходим из машины как всегда сначала «опер», потом я-не писаное правило поведения на сутках. Я старшая группы и значит ценнее. Подходим к жилому дому, на скамейке около подъезда сидит, зажав руками голову молодой мужчина. Его голова в крови, с рук на асфальт продолжает капать кровь. Он на наши вопросы сначала не реагирует, потом обращает на нас внимание, но ничего не говорит, только тихонько стонет. Я подхожу ближе и осматриваю его голову, на сколько это возможно, не убирая его рук. На голове в районе затылка имеется большая кровоточащая рана. Опер спрашивает у него что произошло и мужчина, собравшись с мыслями, медленно отвечает, что его ограбили. На вопрос, сколько их было, он ответить не может.

– Похоже, «ЧМТ» – сообщаю я оперу, и он по рации просит дежурку поторопить экипаж скорой.

Скорая приходит через пять минут, после осмотра врач сообщает мне, куда мужчину собираются госпитализировать и не дает согласия на его допрос, на мои слезные уговоры узнать про приметы соглашается и дает мне пять минут. Вместе с «опером» входим в машину скорой и начинаем тактичный, подробный опрос кто, откуда, зачем, почему, где произошло, и чем его ударили? Ответить на все наши вопросы он конечно не в состоянии, но мы хотя бы выяснили, на что похожи те, кого мы ищем.

– Факт – с прискорбием сообщает мне опер – он никого не видел, напали сзади, чем ударили, он не знает, никого не видел, очнулся, нет денег и сотового телефона, голый факт. – Я киваю ему головой в ответ, мы оба знаем, что до самой ночи теперь будем объезжать ломбарды в поисках телефона, спасибо там работают нормальные люди и у них в отличие от нас нормированный рабочий день безо всяких там усилений и прочей ерунды. Молча садимся в машину я откидываюсь на спинку сиденья, мы оба понимаем: за факт нас по голове не погладят, кроме того даже объяснения ни с кого, взять не удалось. В дежурку входим уже немного уставшими, желудок сводит от жуткого голода. Бегло бросаю взгляд на табло электронных часов в дежурке и немного удивляюсь: «надо же, уже семь, а мы еще даже чаю не успели попить», привычно сажусь за казенный стол в дежурке и медленно заполняю необходимые бумаги.

– А у этих, что снова телефон украли? – кивает дежурный на привезенных нами мужчину и женщину, расположившихся в соседней комнате. Я, молча, не отрываясь от своей работы, киваю.

– Да уж лучше бы они друг друга убивать начали, смеется опер – надоело к ним каждую смену ездить дом им поджечь что ли? – он поворачивается ко мне – у тебя вроде кто-то знакомый в «пожарке» работает, можешь договориться?

– За отдельную плату – отвечаю я, продолжая писать рапорт на содержание этих двоих до полного вытрезвления. По опыту знаю, что утром после бессонной ночи, общаться с ними мне будет еще сложнее, но другого выхода нет, приказ начальника РОВД. Наконец закончив работу, поднимаю голову – теперь я могу поесть?

– Какое поесть?! – деланно возмущается помощник дежурного со своего места – в стране разгул преступности, а она только о своем желудке думает. Да пока ты будешь требуху набивать, на улицах города будут совершаться преступления. Потомки тебе этого не простят.

– Ты, наверное, дедушку очень любил? – улыбаюсь я ему в ответ, намекая на его немецкую фамилию – а дедушка служил в гестапо, и видимо очень многому тебя научил. – В дежурке раздается дружный хохот. Я поднимаюсь с места и направляюсь к выходу. – Я к себе, буду нужна, звоните.

– Так может, ты и подниматься не будешь? – улыбается мне дежурный – а то только дойдешь и сразу обратно идти, чего зря ноги бить. Да еще по лестнице. На второй этаж

– Ты шутишь? – обреченно глядя на дежурного понимаю, что он не шутит – что еще?

– Труп, скорее всего мирный, но всякое возможно.

– Тем более мужик молодой всего-то тридцать с чем-то ничем не болел и просто взял и умер. – Добавляет улыбающийся помощник дежурного

– Что голова отвалилась? – вымученно произношу я фразу из кинофильма «Тупой еще тупее»

– Обещаю – бьет себя кулаком в грудь дежурный – потом приедешь, я тебя целый час трогать не стану. Машина у парадного участкового привезут чуть позже он на сигнале.

– Так я что одна еду?!

– Ну почему же одна, разве же мы можем тебя одну отправить, вдруг обидит кто? – помощник дежурного приобнял меня за плечи – с водителем он тебя в квартирку проведет и будет за твоим покоем наблюдать, чтобы тебя никто не обидел, ты посмотришь и нам все сообщишь.

Смотрю на дежурного и понимаю, что грош цена его обещаниям, потом как всегда случиться снова что-то непредвиденное требующее моего срочного участия. Пытаясь мысленно утихомирить свой бушующий желудок и не материться, даже про себя и молча сажусь в машину. Подъезжая к нужному дому, вдруг слышу откровения водителя, что он с детства боится покойников и даже в дом входить боится.

– Я тоже – безапелляционно заявляю я, раздражаясь – одна я не пойду, или идем вместе или поехали в отдел. – Он вздыхает, мне даже становиться немного его жаль, но желудок урчанием в мгновение гасит мою жалость. Выходим из машины, водитель неуверенно поеживается, перетаптываясь у порога дома.

– Милости просим – резко бросаю я, ему подтолкнув его к двери. Конечно, не следовало мне так поступать, но кто же знал, что все так выйдет. Водитель резко тормозит в дверях и, издав булькающий звук, заваливается на меня. Реагирую мгновенно, хватаю его под мышки и выдергиваю на улицу. Открытую дверь ударом ноги заставляю с громким хлопком закрыться, и только после этого, несколько неаккуратно, опускаю водителя на траву, сейчас не до сантиментов. Рука сама собой тянет из кобуры табельное оружие. Успела, дверь открывается, немедленно явив моему взгляду мужчину. Его глаза округляются от испуга, еще бы, наверное, страшно, когда тебе в грудь упирается пистолет.

– Милицию вызывали? – осторожно интересуюсь я. Он, снова покосившись на мое оружие, молча кивает – что случилось? – все еще не опуская оружия, спрашиваю я. Ответить мужчина не успел. Надо же, всё-таки участкового подвезли, не обманули! Хотя, мужчину визит участкового, наверное, не порадовал. Ничего не скажешь, удар ноги у Виталика поставлен не плохо. Мужчина влетел в дом, а меня Виталик, видимо желая защитить, отбросил в кусты у ограды. В доме раздался громкий женский визг. Потом оравшая стала почему-то звать милицию и с криком

– Милиция! Помогите! – выскочила на улицу. Увидев нас, остановилась и замолчала. Открывшаяся картина ее видимо впечатлила. Еще бы, один милиционер лежит на земле, второй склонился над ним, пытаясь найти повреждения и установить жизнеспособность попутно громко матерясь в рацию и требуя подмоги и немедленно, а третья, вообще, матерно ругая хозяина дома, дежурного, участкового и еще бог знает кого, пытается выбраться из кустов. – Что случилось? – наконец отмирает женщина.

– Милицию вызывали? – отряхиваюсь я – она снова кивает – Зачем?

– Так это – немного теряется она – Бориска умер – на ее глаза немедленно накатывают слезы.

– Как умер? – интересуется участковый.

– Совсем – кивает она

– Понятно – участковый наконец установив что повреждения у водителя отсутствуют, оставил его в покое, и дал отбой дежурному по рации – в доме кто еще?

– Муж мой Алексей, только на него напали…

– Разберемся – кивает участковый и под локоток вводит гражданочку в дом. Я поднимаю с пыльной дорожки папку и следую за ними. Теперь и мне становиться понятна реакция водителя: в коридоре дома, на балке перекрытия, висит тело мужчины. Лицом он повернут к нам, зрелище не приятное, чего скрывать, высунутый синюшный язык, полуприкрытые глаза… Короче не люблю я их, висельников. Впрочем, впечатлительных водителей я теперь тоже не люблю.

– Если ты еще раз эту девочку на труп отправишь, я его обратно забирать не буду – участковый свалил все еще не пришедшего в себя водителя на кресло, тот застонав, пошевелился.

– а что с ним? – помощник дежурного оглядел бледного водителя.

– в обморок упал – поясняю я, бросая папку на стол и вынимая из нее документы.

– в обморок?!

– да – продолжает беситься участковый – представь себе, в обморок. Только, вряд ли мужику с вывихом челюсти сейчас так же весело как тебе, а завтра когда он в прокуратуру жалобу напишет, мне, пожалуй, тоже смешно не будет.

– а с мужиком то что? – Виталик немного остывает и рассказывает всю историю. Водитель пришел в себя уже под истерический смех собравшихся в дежурной части.

– Маш – истерически хохочет дежурный. – 02, еще один труп – дежурка снова грохнула. А я привычно беру со стола свою папку и выхожу на крыльцо, чтоб они все, со своей дежуркой провалились.

Входим в малюсенькую «завалюшку», состоящую из кухни и одной комнаты. В кухне догорает, почти не давая света, уже едва живая лампочка, в комнате вообще темно. Нас встречает полупьяный субъект в грязной потрепанной фуфайке.

– что произошло? – буднично спрашиваю я, оглядывая стены на наличие паразитов, чтоб случайно не подцепить пару.

– маманя, умерла что ли!? – пожимает плечами гражданин – мы вместе выпили, потом спать легли. Я как всегда, около плиты – он кивнул в сторону и, повернувшись, я замечаю в кухне электроплиту, вернее то, что раннее было таковой. Моему взору предстает сооружение с одной конфоркой, на месте остальных зияют дыры прикрытые доской на манер жердочки. Словно желая продемонстрировать, как именно он спал, гражданин легко, не смотря на свое состояние, запрыгнул на доску и расположился на ней словно птичка на насесте:

– потом проснулся, ну думаю, сейчас похмелимся. В комнату зашел, а она лежит на полу.

Я стал ее трясти, ну думаю, может спит, а она того, не просыпается и холодная.

– понятно – киваю головой я, осторожно, мыском ботинка толкнув уже успевшее окоченеть тело неизвестной мне женщины. Достаю из папки документы, необходимые для заполнения в данном случае, по ходу действия прошу водителя вызвать сотрудников морга для забора тела. И привычно обходя дом по периметру, протоколирую все увиденное мной. В дом с шумом врывается судебный эксперт и, оглядевшись, кивает мне:

– так ты же позавчера дежурила, я думал, что сегодня я с Маринкой? – недоумевает он, хотя удивления в его голосе нет.

– у нее ребенок заболел – отвечаю я, не отрываясь от своих бумаг

– а муж?! – теперь уже удивляется он

– так они уже неделю как в разводе – поясняю я. на его лице появляется недоумение, но он ничего не говорит. При нашей работе, слишком часто семейная жизнь заканчивается именно так. Постепенно заношу в протокол все увиденное мной в домишке, уже привычно не обращая внимания на скрюченное у моих ног тело не известной мне женщины. Наконец дохожу до описания позы трупа, освещаю фонариком ее на половину прикрытые глаза и в этот момент ловлю себя на том, что верхнее веко ее правого глаза слегка дрогнуло.

– какого… – вырывается у меня, и я наклоняюсь ниже. Отработанным движением вынимаю из портфеля резиновую перчатку и пытаюсь прощупать пульс. К моему ужасу тело уже окоченело и пальцы неприятно холодит.

– ты чего? – недоумевает эксперт – нашла чего-то? Телесняки что ли!?

– нет, нет – обрываю я его вопросы, устало покачав головой, и снимаю перчатку – показалось. – Возвращаюсь к своей писанине, уже не глядя на тело. В голове мельтешит мысль о том, что пора бы и отдохнуть. Действительно, в последнее время я что-то слишком мало сплю, если так пойдет и дальше мне до психушки не далеко.

– поехали – вырывает меня из раздумий голос участкового. Я киваю ему, послушно убираю орудия своего труда в портфель и иду за ним к машине, где нас уже ожидают медики

– можем забирать? – кивает на дом эксперт, я улыбаюсь ему и киваю

– постановление на столе.

– бледная ты какая-то, случилось чего? – эксперт участливо заглядывает мне в лицо.

– да, устала просто – отмахиваюсь я и, кивнув участковому, сажусь в машину. В последний раз сама не знаю, зачем оглядываюсь на окно, и мне кажется, что в темноте комнаты стоит и смотрит на меня из окна, только что, описанная мной как труп женщина. Вздрагиваю и отворачиваюсь.

В «дежурку», как водится, я попадаю только спустя несколько часов. Желудок, уже окончательно убедившись, что еды сегодня не будет, почти затих, лишь иногда обиженно постанывая, тушь под левым глазом размазалась. Устало сажусь на потертый казенный стул, кладу папку на стол и сверху на нее голову.

– сдавай материал и иди к себе – окликает меня дежурный.

– не смешно – огрызаюсь я.

– а я и не шучу – тихо шепчет он, подойдя ближе ко мне – пусть теперь «следак» побегает, а то она сегодня всего два раза выехала, а у тебя два часа можешь отдохнуть.

– правда?! – он кивает и я, подскочив, убегаю в комнату отдыха, где на старой полутора спальной кровати, наконец, сняв порядком, надоевшие ботинки вытягиваю ноги и мгновенно проваливаюсь в темноту сна.

Просыпаюсь от настойчивого телефонного звонка, сначала недоуменно оглядываюсь, пытаясь определить, где нахожусь, наконец, потратив еще несколько секунд на осознание, хватаю телефонную трубку

– да

– спускайся кража. – Бросает дежурный и отключается. Бросаю взгляд на часы, удалось поспать почти два часа, не обманули парни. Обуваю ботинки и привычно уже плескаю на лицо холодной водой, чтобы окончательно разогнать сон. Время почти 6 значит осталось два часа и можно, наконец, попасть в душ, чтобы смыть с себя все сегодняшние воспоминания. Из-за своей работы я почти переслала любить праздники и лето, слишком много неприятностей для меня как работника они несут. Спускаюсь в дежурку, меня уже ждет отдохнувший улыбчивый «опер». Приглядевшись, понимаю, он совсем даже и не уставший, а почти до бессознательного состояния бухой.

– я с ним не поеду – киваю на «опера» дежурному – он же опять в дрова.

– да я просто немного пивка выпил – подает голос объект моего недовольства – четы кипешишь?

– я с тобой не поеду – отрезаю я, садясь на скамейку, что хотите, делайте. Он опять в машине спать будет, пока я всю работу в одну каску сделаю, хватит.

– Маш – дежурный наклоняется к столу напротив меня – ехать то все равно надо, «следака» час назад домой отпустили, и опер ее ушел отдыхать.

– Серега, мне пофиг-улыбнулась я – просто не поеду и все, пиши рапорт.

– Маш, ну ты и сука – шипит дежурный – от него – он кивает на «опера» жена вчера ушла, войди в положение.

– Серега, от этого-я кивнула в сторону обсуждаемого – уже третья жена уходит, может ему просто бухать перестать надо?

– тьфу – не выдержал дежурный – ну и хрен с тобой – он повернулся к помощнику дежурного и громко бросает – поднимай Олега, пусть едут.

– я на вас жалобу напишу! – взвизгивает приглашенная, а вернее, доставленная ко мне женщина. Привычно смерив ее взглядом, опознаю в ней нашу постоянную клиентку и мысленно вздыхаю.

– да пишите – огрызается утомленный ее доставкой опер – хоть президенту, по повесткам надо являться.

– а я не получала – быстро успокоившись произносит она – докажите что посылали, а потом говорите…

– я лично вам ее вручала – устав от этих бесконечных препирательств, прерываю я их беседу – вы тогда еще с ребенком сидели – она бледнеет и затихает на стуле – давайте ближе к делу – я сажусь за компьютер и привычно набираю протокол ее допроса. В этот момент дверь в кабинет распахивается и на пороге возникает высокий, широкоплечий мужчина. Его атлетическое телосложение заметно даже через дорогое драповое пальто черного цвета. Мужчина видный, такие, да еще и так дорого одетые в нашем заведении редкость. В коридоре слышен заметный переполох вызванный, видимо его поведением. Его серые глаза обводят кабинет и натыкаются прямо на меня. У меня по спине пробегают мурашки, и возникает ощущение, что от него веет холодом.

– меня вызывали в этот кабинет – брезгливо осмотрев бедненькую обстановку давно не ремонтированного кабинета высокомерно произносит он.

– я сейчас занята – почему-то обиженная его реакцией на ставшее мне родным помещение также холодно и высокомерно произношу я – подождите в коридоре на скамейке, как только освобожусь, я займусь вами.

– Вы предлагаете мне сесть на ЭТО!? – видимо, имея в виду скамейку, возмутился он, сверкнув глазами так, что мне стало страшно на мгновенье.

– не знаю, что вы имеете в виду, говоря ЭТО – подчеркнула я голосом его обозначение скамьи – я предложила вам подождать меня в коридоре, а будете вы там стоять, сидеть или лежать. На этой скамейке или рядом, мне абсолютно все равно, а теперь прошу выйти – я снова отвернулась к компьютеру, ожидая, когда принтер, издающий жуткие скрежещущие звуки отдаст мне, наконец, распечатанный протокол допроса. Женщина словно напуганная замолчала и почти не дышала. Незнакомец еще раз окинул взором кабинет и молча вышел. Пригласила я его минут, через сорок уже внутренне готовясь к еще одной гневной отповеди. Однако он вошел в кабинет спокойный и почти доброжелательный

– зачем вы меня вызывали? – спокойно произнес он. Я удивленно подняла на него глаза, подумав, что мне, пожалуй, надо каждую истеричную особу успокаивать таким образом.

– вы являетесь юрисконсультом одной компании…

– это с вами я разговаривал по телефону?! – изумился он – но мне показалось, что вы гораздо старше…и…

– умнее? – предположила я, он лукаво улыбнулся и покачал головой

– не совсем это я имел в виду.

– присаживайтесь – устало киваю ему на стул, на мгновенье в голову закрадывается мысль, что парень то очень даже ничего и кольца на безымянном пальце нет. Но в этот момент я снова вспоминаю моего будущего мужа, он итак сегодня обиженный на мои поздние возвращения спал сегодня на диване в зале.

– это пройдет – улыбается мне незнакомец так, словно прочел мои мысли. – Можете мне поверить.

– все проходит – задумчиво откликаюсь я – вы привезли документы, которые я просила?

– да – он лукаво улыбается и его глаза на миг тоже улыбаются. Он достает из портфеля документы и кладет на мой письменный стол. – Я знаю, о чем вы сейчас думаете – снова улыбается он.

– поздравляю – не глядя на него равнодушно бросаю я, не прекращая набирать личные сведения в протокол допроса

– хотите, я прочитаю ваши мысли, вас ведь интересуют несколько вопросов?

– о да – соглашаюсь я спокойно, хотя его самоуверенность уже начинает напрягать – я не стану напрягать свои связки, читайте вопрос, прям у меня в мыслях и отвечайте

– не верите – усмехнулся он – я вам докажу

– начинайте – соглашаюсь я – и закончим скорее. У меня на сегодня еще три человека вызваны

– вы устали, но, несмотря на это считаете меня привлекательным…

– ваша самоуверенность конечно похвальна, однако если вы собрались так и дальше читать то я, пожалуй, буду произносить вопросы вслух

– да нет же – усмехнулся он – я вам понравился, но ваши моральные принципы и другой мужчина мешают вам понять это. Однако должен сказать напрасно, этот мужчина вам не предназначен

– правда – изобразила я искреннее удивление и заинтересованность – а кто мне предназначен?

– я – самоуверенно улыбнулся он

– ну, раз так – раздраженно поднимаю я на него глаза – тогда я вся ваша. Только кое, какие дела закончу, шнурки поглажу и сразу в загс. Какое у вас образование?

– зря ты мне не веришь – вдруг мягко, почти нежно произнес он – я докажу тебе это

– слушай – наконец разозлилась я и повернулась к нему – никакие подкаты ко мне не смогут отвлечь меня от твоего допроса, не знаю, что именно ты там себе придумал, но со мной это не прокатит, так что сядь на стул и отвечай на мои вопросы

– сделаю все, чтобы ты улыбалась – лукаво улыбнулся он, блеснув своими серыми глазами и мне показалось. Что они стали темнее. – Но ты напрасно мне не доверяешь.

– просто ответьте на мои вопросы – устало прошу я, так и не решившись поднять на него глаза. Допрос продолжается не долго, он точно и быстро отвечает на мои вопросы, все это время ласково улыбаясь мне. Наконец заканчиваю печатать и подаю ему лист.

– Внимательно прочтите, затем подпишите вот здесь и здесь – заученно повторяю я, указывая ему места для подписи, он подписывает даже не глядя в документ. Его серые глаза без отрыва следят за каждым моим движеньем.

– я хочу пригласить вас сегодня вечером куда-нибудь – тихо произносит он. Я удивленно смотрю на него и качаю головой

– не получится.

– а завтра?

– и завтра и послезавтра, и когда-нибудь еще, нет – твердо произношу я

– я ведь вам симпатичен?! – удивляется он

– мне много кто симпатичен – бросаю я – но у меня есть и кое, какие принципы

– скоро твоя жизнь измениться – серьезно произносит он

– надеюсь, меня уволят – раздражаюсь я

– нет – он ласково и как-то снисходительно улыбается мне – скорее повысят

– ага – киваю я – сразу дадут генерал – майора и на пенсию.

– ты мне все еще не веришь, а между тем ты ведь уже заметила, что происходит что-то странное. – Я вспоминаю последнее дежурство и бросаю на него изумленный взгляд, он улыбается мне и выходит, даже не попрощавшись.

Еще через две недели, вхожу в кабинет своей начальницы, она хмуро окидывает меня тяжелым взглядом и кивает на стул, куда я тут же послушно опускаюсь. Начальница закрывает за мной дверь, и садиться напротив

– Вчера прислали разнарядку, пойдешь в учебку на полгода.

– Почему я? – возмущаюсь я – может, как обычно, мне надо пойти на больничный?

– В этот раз не получиться, разнарядка на тебя лично

– Лично?! – удивляюсь я

– Не спрашивай, сама не пойму, зачем им лично ты понадобилась. Короче, – предупреждая мои дальнейшие вопросы, продолжает она – завтра с утра езжай туда. Поняла? – послушно киваю, выбора мне все равно уже не оставили – все, тогда иди.

Послушно покидаю её кабинет, немного удивленная, произошедшим. Но понимаю, что если меня послали, значит, есть причина. Домой, как всегда, возвращаюсь поздно. Вхожу в двери, и меня немного удивляет тишина и отсутствие света в коридоре, вопреки обычаю. В глубине души появляется ощущение чего-то не хорошего, и я бросаю сумку прямо у порога, забыв разуться, прохожу дальше. В комнатах оказалось так же темно. Немного удивившись, ловлю себя на мысли, что даже для очень обиженного мужа это слишком и прохожу в спальню. Щелчок выключателя и в комнате вспыхивает свет, представляя моему взору как всегда идеально заправленную кровать. На мгновение сердце сжимается от нехорошего предчувствия. Резко разворачиваюсь к двери в зал и краем глаза замечаю приоткрытую дверь шкафа. Осторожно открываю ее и обнаруживаю, что там остались только мои вещи.