Текст книги "Дирижер. Перстень чародея (СИ)"

Автор книги: Елена Грановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Фор завершила речь и посмотрела на судью.

– Спасибо, можете вернуться и занять свое место. Милиан Улло. – Судья посмотрел сперва на моего наставника, а затем, сцепив руки в замок на столе, протяжно вздохнул и пробежал глазами по строкам лежащего перед ним листа. – В прошлом – управляющий отделом транспортных перевозок. Сейчас – консультант охранной службы Дворца. Проводник Константина. – Маг помолчал пару мгновений, а затем поднял глаза на Улло. – Что можете про него сказать? Предупреждаю, сейчас вы должны быть максимально бесстрастны и говорить об обвиняемом не как человеческой личности, с набором качественных характеристик и эмоций, а как маге.

Я навострил уши и немигающим взором уперся в Милиана, впитывая каждое его слово. Что ж, сейчас я, наконец, узнаю о себе всю правду от него: то, что он на самом деле обо мне думает – Улло не отвертеться от обязательной истины, которую нужно поведать суду. Я подозреваю, что рождал у Милиана негативные эмоции по отношению к себе, которые он не выговаривал вслух. Покажите мне хоть одного наставника, учителя, ментора, которого бы ни разу не бесил ни один его ученик! Совершенно естественно, что Улло кипел в то же время, когда я дулся и на него тоже.

Проводник посмотрел на меня, задержал взгляд: добрый, ободряющий. Мне это было очень важно – получить от него внимание, хоть даже малое, в то время, когда сам волновался. Но я не успел выразить Милиану какую бы то ни было эмоцию или короткий жест благодарности – он уже повернулся к судье и выражение его лица сменилось на серьезное.

Улло открыл мне новый и неожиданный пунктик. Я был шокирован, узнав от него только сейчас, почти через пять месяцев после нашего знакомства, да и то в условиях судебного процесса, а не частной беседы, что он мог не быть моим проводником, а я – его учеником. Мои глаза с каждой новой минутой округлялись от получаемой дозы удивительных для меня вестей. Я смотрел на Милиана и поражался – не знаю, чему или кому: наверно, вообще всей этой ситуации, начиная с указанием Провидения на меня. Мне был назначен совершенно другой Проводник! Но Улло уломал тогдашних магов Совета отдать меня ему. Так можно делать, но обычно никто из потенциальных наставников таким правом не пользуется – им на самом деле всё равно, кого обучать, мальчика или женщину, пекаря или физика-ядерщика. Милиана подстегнуло, что моя эфирная магия – некая аура каждого, пребывающего на Континенте, – указанная Провидением, оказалась сильнее других избранных вместе со мной в тот день, поэтому Улло хотел поработать именно со мной. (Он же у нас максималист, любит действовать напрямую, дерзко и резко, ударно.) Так я оказался под его началом.

– Для подтверждения слов Милиана Улло в судебном заседании выносится постановление о поверке сказанного им для приобщения к материалам дела, – огласил судья, когда Проводник завершил слово о моей ауре, и махнул артефактом. Тут же он обернулся в сторону утренней незнакомки в томатном платье, сидевшей рядом с Фор, и кивнул ей. Дама, видимо, поняла суть вопроса, без лишних уточнений встала и через весь зал вышла в дверь, откуда появился судья в начале суда. Присутствующие в зале на местах оживились и зашуршали, негромко переговариваясь. Судья не делал никаких замечаний, лишь осматривая цвета маячков волшебников.

– Что происходит? – шепотом спросил я своего защитника, пытаясь поймать взгляд Милиана, но тот смотрел в сторону Фор.

– Ничего страшного, сейчас с вас снимут ауру.

В моих глазах, видимо, настолько ярко считалась паника, что Лайдж успокаивающе произнес:

– Никакого волнения, это обычный процесс, больно не будет. К вам просто применят заклинание, которое обнаружит ваше силовое магическое поле для понимания уровня ваших способностей к колдовству.

Ага, типа рентген.

– А для чего это необходимо? – спросил я.

– Чтобы при назначении меры наказания делать ставки на мощь вашей магии и вынести справедливый приговор соразмерно вашим способностям. Могу добавить, что страшное для вас позади: обычно если с чародея снимают ауру, значит, его не будут лишать магии.

Вот это самая расчудесная новость! Какое облегчение! Я останусь при магии! Плевать, что кинут разгружать вагоны или копать в шахтах. Главное, я не лишусь магических сил. А они ох как важны и нужны в Амараде! Уже успел познать, что ты без волшебства в Изнанке – как музыкант в оркестре без инструмента.

Незнакомка вернулась меньше чем через минуту. Перед собой на передвижной подставке на колесах она катила прозрачный куб словно изо льда. Присутствующие зрители притихли.

– Константин, попрошу вас для снятия магической ауры встать и пройти к кубу, выполнить все указания, – сказал судья.

Я поднялся и, опираясь на трость, вышел к стойке, встав перед женщиной.

– Как ваша нога? – спросила она, касаясь своим кулоном граней куба.

– Спасибо, ничего, почти не беспокоит, – ответил я, чуть нервничая.

– Не волнуйтесь. Это быстрая процедура. Коснитесь куба одной рукой и просто не отпускайте, пока я не скажу, – произнесла женщина, убирая кулон. Внутри куб заполнила какая-то дымка.

Я сглотнул и накрыл куб сверху левой ладонью. Он оказался не холодным, как я ожидал, а комнатной температуры, и даже несколько податливым, как размягченный пластилин. Едва я коснулся его, серая дымка внутри всколыхнулась и заметалась из стороны в сторону, будто засомневалась, что ей предстоит делать. Но потом из одного угла она распространилась по всему кубу, заполняя все его пределы, и начала формировать какие-то разноцветные, меняющиеся в объеме и окраске сгустки. Судья, защитник и обвинитель внимательно следили за изменениями внутри куба. Я сам практически не дышал, думая, что ненароком спугну и взволную дымку, которая может сказать обо мне что-то не то, что пыталась изначально. Грань куба под ладонью потеплела. Через полминуты мечущаяся дымка в последний раз вспыхнула и застыла красочным взрывом, пульсируя. Я не знал, что это означает, хорошо или плохо. Незнакомка разрешила убрать руку и возвращаться на место. На грани остался отпечаток моей ладони и пальцев. Я сел за стол, а дама вернулась к Фор и заняла место рядом с ней, оставив куб с моей снятой аурой позади судейского стола.

– Скажите, Милиан, этот отпечаток соответствует тому, как и в день указания на Константина Провидением? – Серк развернулся к Улло, постукивая ручкой по блокноту с записями.

– Да. Несмотря на то, что я видел его отпечаток лишь однажды и месяцы назад, всё же уверенно утверждаю, что это – отпечаток Константина, – подтвердил Милиан.

Позже я узнал, что магический отпечаток чародея – как его собственноручная подпись: у каждого своя индивидуальная и отличительная, неизменная.

– Но за прошедшие месяцы, думается, он сам мог научиться многим новым заклинаниям, тем самым повышая свой магический потенциал и, соответственно, изменяя структуру ауры.

– Лишь увеличивая ее объемы в заданном месте. Это видно даже сейчас. – Милиан обратил внимание присутствующих на три увеличенных узла. Сам же я не понял, что они значат, пока Улло не продолжил: – Да, я точно знаю о трех сторонних заклятиях, которым научился Константин в мое отсутствие, когда обучался, предоставленный самому себе. Этим заклинаниям я его не учил. Одно из них весьма сложное – создание клона. Эти узлы – те заклятия. Вы видите их наложение на ауру.

Судья, обвинитель и защитник посмотрели на меня с какой-то непонятной мне эмоцией: словно знали, что я умею клонировать, но хотели удостовериться еще раз, услышав подтверждение от меня лично.

– Константин, правда ли, что вы самостоятельно обучились вызывать клона? – спросил судья.

Я кивнул:

– Совершенно так, я пытался применить это заклинание во время драки с Морсусом, ну, той, о которой все только и говорят, и, кажется, думаю, исполнил его, ну, заклинание. Потому что клон действительно вызвался, но… я не увидел, к сожалению.

Судья кивнул, попросил Милиана занять свое место и объявил о переходе к новой стадии разбирательства.

Соревнование Серка и Лайджа – отметелить ли меня или, наоборот, выставить молодцом – длилось около получаса. Во время их хлестких, но уважительных к участникам процесса заявлений оба демонстрировали подозрительную осведомленность по отношению к моему чародейскому, здесь, в Изнанке, поведению. Опять же спустя время (я всё узнал только позже, когда отбывал наказание) я выяснил: в день указания Провидением на инициированного отпечаток будущего мага Амарада снимается с Чаши (это огромный глубокий сосуд, где «замешивается» магическая судьба нового чародея) и хранится в базе, банке, фонде – называйте как хотите – в помещении необъятного и кажущегося бесконечным пространства с пронумерованными стеллажами и указателями, где чей отпечаток размещен. Отпечаток, будто аура, связуется через миры и расстояния с его обладателем, поэтому его легко использовать в качестве изучения или понимания поведения и эмоций, будто сам человек находится здесь и сейчас и в режиме реального времени объясняет свои поступки. Когда готовилось судебное заседание, где я представал обвиняемым, дабы собрать материалы дела, необходимые для процесса, в таинственное хранилище отпечатков наведывались мои защитник и обвинитель и каждый изучил мой отпечаток со своей точки зрения и тактики. Серк судил мою неосмотрительность, хотя при должной внимательности я бы мог предвидеть или хотя бы допустить возможность произошедшего казуса. Лайдж настаивал на непреднамеренной и уж тем более не охваченной умыслом случайности события, видя в случившимся обычную реакцию нормального здорового человека на сильное потрясение, в моем примере – атаку Морсуса на Дворец.

Я пытался вслушиваться и понимать защитные и обвинительные выпады Серка и Лайджа, которые под конец схватки друг с другом превратились в профессиональных упрямых баранов, старающихся каждый со своей стороны доказать мою виновность и невинность. В зале суда явно что-то распыляли, что действует на поведение людей: такие вежливые и обходительные в моей комнате «заключения» и в первые минуты суда, сейчас они вели себя так, будто никогда друг друга не видели и топили противника имеющимися у них подручными средствами.

Никто не заявлял отводов и ходатайств, как это делают в телепередачах. Судья обладал стальной выдержкой и профессиональной усидчивостью: нудное дело или азартное, тоскливое и тягучее либо перспективное и с подводными камнями – он должен был оценивать всех и всё бесстрастно, отключив сердечность, включив рассудок, смотреть на всех с высоких вершин и составить картину, которая не расцвечена чувствами и эмоциями, а описана формулами и буквами законов Континента и Амарада в частности.

За всё время процесса, который ни разу не прервался, мои эмоции менялись со скоростью метеорита в небе: я успел нагнать на себя страх и утешиться в надежде на лучший исход, во рту пару раз пересыхало, а тело обдавал неприятный холодок, сменяющийся на горячий пот. Одно неизменно – сердце стучало и гремело как попадающие на стыки между рельсами колеса мчащегося метропоезда. Несколько раз обвинитель и защитник задавали мне быстрые вопросы, и я на них кратко отвечал: голос мой не дрожал, хотя губы, казалось, шевелились с трудом, будто их свело.

– Суд выслушал доводы стороны защиты и обвинения, опросил свидетелей и обвиняемого, в связи с чем удаляется для вынесения приговора. Возобновление заседания назначить через полчаса, – услышал я твердый голос судьи, взметнувшего в воздух сноп искорок. В следующее мгновение он, не глядя ни на кого из сидящих за столом, быстро собрал документы, свои и протянутые им Серком с Лайджем, и покинул зал, не оглядываясь. Незнакомка, что привозила куб, ушла вслед за судьей, толкая перед собой стойку на колесах.

Так понимаю, теперь присутствующим волшебникам можно немного нарушать правила: зал зашумел. Часть магов тут же реактивно выскочила в коридор через дополнительную дверь рядом с занимаемыми ими рядами: это оказались новостные корреспонденты и они спешно покидали зал, чтобы, думается, подловить меня на выходе. Зрители загалдели, обмениваясь впечатлениями, и, еще не покинув зал, вслух, не стесняясь моего присутствия, рассуждали, какое мне вменят наказание. Кто-то назвал меня по имени и крикнул слова поддержки, зааплодировав; магу подхватили многие другие. Я в сердечном жесте приложил ладонь к груди, чуть наклонив голову в сторону чародеев, повернувшись к ним в своем кресле.

– Не волнуйтесь, всё идет лучшим образом, – кивнул мне Серк, вставая и быстро удаляясь в коридор, смешиваясь с толпой выходящих волшебников.

Это в его, обвинительном, понимании или по отношению к моей личности всё хорошо складывается?

– Серк знает, что говорит. У него не столько профессиональная, сколько личностная чуйка. Всё отлично, Константин, – подбодрил меня Лайдж, протянув ладонь для рукопожатия. Я пожал его руку, взволнованно вздохнув, и заозирался в поисках Милиана, но нигде его не увидел.

– Вам придется на время вновь пройти в комнату. Таковы правила, – добавил мой защитник. Я встал и в сопровождении пары конвоиров, стоявших по другую сторону зала, вышел в коридор.

Тут же меня оглушил гвалт голосов, гораздо громче, чем в зале заседания, взорвавшись этажом ниже. Через высокую балюстраду этажа, вынырнув головой из-за плеча служащего, я посмотрел вниз на галерейный ярус и увидел десятки магов, тыкающих в мою сторону каким-то местными, изнаночными, изобретениями, в которых периодически порхал огонек. Секунды спустя я узнал стремительно выскочившую из зала первее всех группу спецкоров, отряженных от инфоагенств освещать судебный процесс. Они уже желали заполучить мои комментарии, но я не хотел их давать, потому что был не готов. Ни сейчас, ни потом, никогда. Я вообще не был готов к суду над собой! Я не знал, когда на душе было паршивее: в день моего инициирования, в день последней драки с Морсусом или сейчас.

Гул голосов оставался позади и смолкал только лишь потому, что мы удалялись в противоположный конец здания. Вновь оказавшись в «камере», я прошел к окну и выглянул на улицу. И не ожидал увидеть столько магов под окнами. Обычные прохожие, не служащие при суде, не садовники и не привратники – простые горожане: кто шел сюда специально, зная о заседании, кто-то по пути на работу не смог пройти мимо, и все они ожидали вынесения приговора. Резонансный, я смотрю, процесс у вас тут, граждане! Судят супергероя, что надавал лещей вашему злейшему врагу. Ну, ладно, да, слишком пафосно и страшно громко сказано: никакой я не «супер» и наподдать самолично не успел – меня отправили в отключку. Благодарю Милиана, что тот вытащил нас обоих. Однако – на минуточку – без моего отвлекающего маневра с клоном могло ничего и не выйти.

Всё время до возобновления заседания я сидел, меняя позы, на подоконнике и изучал чародеев на улице. Очередное привычное рабочее утро магов всколыхнула новость о моем обвинении и, заинтригованные, понимая, что это момент, можно сказать, исторический и может не выпасть ничего подобного на их оставшиеся годы, толпились в саду и у ворот здания. Охрана никого не прогоняла, лишь указывала на соблюдение порядка (я это понимал по предупредительным жестам). Волшебники шептались кучками, переходили друг к дружке, стояли в сторонке и думали только об одном. Интересно, меня видно с улицы? Кто-то догадается посмотреть в угловое окно, а не прожигать взглядом центральные? А, впрочем, ладно, мне тоскливо и не до всеобщего внимания.

Боже, быстрее бы всё закончилось.

Дверь открылась. Я вскинул голову. В проеме показались Лайдж и один конвоир. Защитник молча указал мне в коридор. Я переложил трость из одной ладони в другую и, резко выдохнув, смело направился к выходу, несмотря на неизвестность, что ждала меня впереди.

Глава 4

– Во имя стабильности Провидения суд Амарада, рассмотрев дело инициированного мага Покровского Константина Анатольевича, землянина, постановил: назначить упомянутому инициированному наказание в виде одного месяца ограничения свободы и обязательных работ на тот же срок с отбыванием наказания в избранном учреждении категории «А». Направить инициированного осужденного на выполнение работ в течение трех суток со дня выбора учреждения отбывания наказания. На период отбывания наказания осужденный лишается магического артефакта и права колдовать. Первым днем для исчисления срока утверждения учреждения считается день вынесения настоящего постановления. На постановление может быть подана жалоба в течение трех суток.

Голос судьи, огласившего приговор, будто увеличился, расширился и поглотил собой всё пространство судебного зала. Слушающие, свидетели, Серк и Лайдж, а также я стояли при оглашении. Судья не успел дочитать последнее предложение приговора, как за спиной послышались крепкие, одобрительные хлопки: кто-то не забоялся, что на него наложат штраф за нарушение порядка.

Судебный акт зачитан. Папка с ним захлопнута. Кресла, стулья, скамьи скрипят из-за оживившихся магов. Новые и частые аплодисменты. Судья жмет руку Серку и Лайджу. Уверенно кивает мне. Я сухо сглатываю, отвечая слабым кивком, не разбирая слов, что мне сказали. Ухаюсь обратно в кресло, перебирая в руках трость.

Голова распухла. В ней смешалось всё. И страх, и облегчение, и волнение. И вроде гора с плеч свалилась. И вроде камень на душе.

С одной стороны, досадно, что лишают возможности применять волшебство: я уже привык колдовать, свыкся с этой особенностью магического мира, когда ступаю в его реальность! Но в то же время безумная радость, что не лишают насовсем, что память не сотрут и я буду помнить все колдовские чудеса.

Месяц ограничений. Месяц работ в каком-то назначенном учреждении. Но хотя бы не тюрьма. А вдруг эта упомянутая «А»-категория – и есть места не столь отдаленные? Вдруг я напрасно радуюсь и всё намного хуже? Но нет, не может этого быть – ведь в наказание дали такой маленький срок. Ведь не садят в тюрьму на тридцать жалких дней! Или же могут?

Незнакомка в красном подошла к судье, оба о чем-то зашептались. Дама с какой-то опаской поглядывала на меня. Серк, обогнув стол, подошел к Лайджу и звонко хлопнул его ладонь в рукопожатии, потрясая руку. Оба о чем-то быстро и задорно поговорили, затем выросли передо мной. Я поднял на них глаза, не вставая с кресла.

– Поздравляю, Константин. Всё в порядке. Как я и говорил. Знал с самого начала, что худого конца в этом деле не будет. У вас случай в целом простой и обычный. Свою роль сыграла, конечно, и ваша заслуга перед Амарадом, – произнес обвинитель. – А теперь сожалею, но вынужден попрощаться с вами. Дела, служба. Был рад знакомству, хоть и состоялось оно при весьма неожиданных для вас обстоятельствах. Для меня действительно честь познакомиться.

– Спасибо. Взаимно. Удачи вам. – Я нерадостно улыбнулся Серку, еще не переварив приговор, тяжело возвращаясь в реальность.

Серк кивнул и, перемигнувшись с Лайджем, отошел к судье и его собеседнице.

– Константин. Сперва поздравляю. – Мой защитник потряс сжатыми кулаками в знак успеха. – Приговор мягкий, сроки малые, но право обжаловать у вас в любом случае есть. Как и у обвинителя Серка есть возможность направить отзыв, где он может потребовать увеличить срок наказания. Поэтому нам надо подготовиться. Вы доверитесь мне?

– Обжаловать... – протянул я, не вполне соображая, что говорю и что думаю.

– Да. У нас есть три дня. Я максимально быстро постараюсь успеть получить ответы от всех учреждений, где доступны вакансии для…

– Это у вас так называется – «вакансии», то рабочее место, где сроки мотать? – Я недоуменно воззрился на Лайджа. Тот выразительно кивнул, будто прощал мне неосведомленность. – «А»-категория. Это не тюрьма?

– Нет, ну что вы! Общественно-полезные точки, можно так сказать. Безобидные, – поспешил успокоить защитник. – Хотя сдается мне, для вас уже без вас работу присматривают.

Лайдж неопределенно хмыкнул, посмотрев в сторону судьи и дамы в красном, удаляющимся из зала вместе с Серком. Я не успел уточнить, что имелось в виду, как он мягко потянул меня за локоть, поднимая:

– Пойдемте. Всё уже закончилось. Последние детали и формальности – и окажетесь у себя дома.

Я так желал это услышать! Встал и вместе с Лайджем проследовал к выходу, не обращая внимания на провожающие нас одобрительные голоса и аплодисменты магов, еще присутствующих в зале.

– В течение трех дней или на четвертый к вам прибудет маг, чтобы сопроводить до избранного места отбывания наказания. В те же обозначенные сроки также прибуду я, чтобы обжаловать приговор. Если, конечно, вы захотите это сделать, узнав характер работ, которые будете исполнять.

– А куда могут отправить? – спросил я и отвлекся, приветственно помахав рукой верхним рядам волшебников.

– Спектр обширный. Подсобные, хозяйственные работы. Заполнение бумаг. Регистрация. Уборка. Нечто не сильно напряженное морально и физически.

Уф, успокоили. Главное, чтобы не монотонное занятие попалось, могу не высидеть – я люблю активность, подвижность.

Выйдя из зала, я подумал, что у кого-то день рождения: в воздухе разнеслась пронзительная, взрывная волна счастливейших улюлюканий, свиста и аплодисментов, которые атаковали со всех сторон. В нашу сторону потянулись десятки магов с ручками, альбомами и артефактами: этажом ниже корреспонденты в ожидании получения горячего репортажа с места событий и удивительным образом просочившиеся в здание зеваки с улицы желали первыми увидеть меня и узнать о справедливости приговора, пожать мне руку или взять автограф. Жуть какая! Жутко приятно и жутко страшно одновременно. Товарищи волшебники, вы что! У меня нервы, стресс! Всё потом! Мне приятно, но – позже, извините!

Выкрикивали мое имя и закидывали вопросами. Воздух звенел. Дежурные судебного зала, рассредоточенные по коридорам, сдерживали проход разрешенных и незапланированных посетителей дальше в здание суда. Мы с Лайджем ускорили шаг. Я всё же притормозил и развернулся к толпе: мне было неловко уйти вот так, по-английски, ничего не сказав этим чародеям, которым моя судьба оказалась небезразлична.

– Приветствую, спасибо, мне приятно ваше внимание, но сейчас я не готов, извините, комментариев не даю, но всё хорошо! – протараторил я, подняв ладонь.

Волшебники взорвались аплодисментами точно моя театральная публика на поклонах после спектакля, будто я толкнул оглушительную речь с жаром Мартина Лютера Кинга.

Меня вновь подвели к «комнате для осужденных одиночек».

– Побудьте здесь еще некоторое время. К вам зайдут и принесут перекусить. Ожидайте, – сказал дежурный, открывая дверь.

Лайдж улыбнулся мне и, не останавливаясь, прошел дальше по коридору. Я кивнул защитнику, дежурному, вошел в комнату и тут же воскликнул, увидев посетителя:

– Милиан!

Улло приветственно распахнул руки и по-доброму усмехнулся. Я прошел к нему, и мы крепко сцепили ладони, потрясая ими.

– Рад вас видеть! – горячо произнес я, глядя на наставника. – Вы были такой серьезный на суде, я даже испугался, не собираетесь ли вы меня оговорить!

– Ну что ты. Ты не сделал ничего плохого. Я верю тебе, знаю. – Милиан ободряюще тронул мое плечо.

– Спасибо. Почему было так мало свидетелей? Почему из обвинения только Серк?

– Процедура суда над инициированными несколько иная, упрощенная, ты уже знаешь. Свидетелей всегда как минимум двое – его Проводник и один из элдеров. При разных обстоятельствах может быть больше. Только обвинители в единственном числе представляют вторую сторону. Им передается вся информация от служб расследования и анализа, они знакомятся с собранными данными, совершают что-то дополнительное, но в целом на их плечи ложится эмоциональная, а не доказательственная составляющая. Против мага могут быть и сильные, и слабые аргументы, но вот как их подаст обвинитель – играет многое.

– Понимаю. Кажется, я импонировал Серку, – хохотнул я.

– Все знали, точнее, были уверены, что с тобой ничего плохого не будет. – Улло улыбнулся и кинул быстрый взгляд к окну. Я прошел к нему, вспомнив, как много людей видел на улице.

Сад и входные ворота оживились: вышедшие из суда спешили делиться эмоциями со знакомыми и незнакомцами. Их обступали и жадно слушали, садясь друг другу чуть ли не на головы. Десятки чародеев всех возрастов бегали от одного к другому, по несколько раз произнося вслух одно и то же – как я отделался малым сроком и не сильно тяжкими работами.

– Милиан, кто та женщина, в красном платье? – Я обернулся к наставнику.

Улло широко улыбнулся – будто засмеется в следующую секунду. Но нет, его непонятная мне улыбка скоро спа́ла, и он ответил:

– Можно назвать экспертом среди чародеев в своей области. Временами присутствует на судах инициированных. И твой процесс пропустить было никак нельзя.

– Она мне завтрак приносила, – задумчиво произнес я вслух, не понимая, зачем эксперту в чем бы там ни было приносить мне еду.

В ответ на мою мысль защитная печатка на двери сорвалась, и в комнату вошла – кто, вы думаете? – та самая дама. Сейчас она несла в руках поднос с высокими стаканами, полными свежевыжатого сока, и графином воды, а под мышкой зажала какую-то тоненькую папку. Опустив поднос на столик, она приблизилась к нам и протянула Милиану прозрачную папку с единственным листом внутри.

– Это уже первые учреждения, предварительно готовые принять осужденного. Лишь для справки и понимания вами.

«Осужденный», «отбывание», «наказание». Чем чаще прогоняешь эти слова в мыслях, вслух произносишь и смакуешь, тем больше кажется, что ты уже сидишь в полосатой пижаме с номером где-нибудь в мурманской колонии, брр. Тоску и боль наводят.

Дама обвела нас заинтересованным взглядом и, развернувшись, вышла. Загадочная особа.

Я еще думал про нее, глядя уже на закрывшуюся дверь, опираясь одной рукой на трость, как вдруг почувствовал острую, почти невыносимую боль в своей раненой ноге, будто в ней пробурили узкий тоннель, влили обжигающее, расплавленное железо и провели через эту лаву разряд тока, способный напитать энергией пол-Москвы. Всё случилось быстро, но, самое чудовищное, я прочувствовал этот ад каждым атомом кожи и мускула.

Я взвыл от резкого болевого всполоха, что прошил ногу до самой пятки, и выронил трость. Подкосился и едва не рухнул на пол, всё же удержав себя в стоячем положении, согнув ногу в колене. Обхватив бедро в месте почти зажившей раны, я приглушенно выл, сомкнув губы, надеясь мычанием быстрее погасить пульсирующую, медленно затухающую боль.

– Что это! Что с ногой! – выдавил я через силу на крикливых нотках, стискивая зубы и пытаясь не закричать в голос, пережидая, когда боль стихнет. Даже слезы на глазах выступили.

– Прости, я не знал, как ты перенесешь заклинание. Извини, что пришлось стерпеть, – сказал Улло.

Я увидел в его руках волшебную палочку. Мерзавец! Какое еще заклинание?! Оздоровительное?! Вот что-то не верю! Наоборот! Покалечил еще больше, кажется! Зачем?! Как он мог?! Он же знает, что в эту ногу меня ранил Морсус!

– Милиан!!!.. Вы!!!.. Как могли!!!.. Так внезапно!!!.. Вы совсем, что ли!!!

– Я ведь не обещал, что не будет больно.

– Вы вообще ничего не говорили!!!

– Зато скоро должно пройти.

Печатка на двери опять сорвалась, и к нам влетели двое дежурных с зажженными в атакующем заклятии артефактами. Они не увидели явных недоброжелателей и уставились на меня, в муках бодающего воздух и обхватившего ногу, и Милиана с волшебной палочкой в руке.

– Всё нормально, он сейчас взбодрится, – заверил дежурных Улло, вытянув к ним руку. – Я был рядом, ничего серьезного.

– Да уж. Немного подустал. Выдохнуть решил после нервного денечка, – буркнул я и всё решил ослабить пальцы, уже не чувствуя пульсацию в ноге.

Перемигнувшись с Улло и друг с другом, дежурные молча удалились.

Я же, начиная осознавать и понимать произошедшие перемены, разжал на бедре руки, осторожно разогнул колено и присел, с удивлением уставившись на свою ногу. Я ощущал, что она совершенно здорова. Мускулы не тянет, кожу не стягивает, ставшей привычной тяжести нет. Неужто и шрамов не осталось тоже?

– Вы меня починили! – восхищенно произнес я, похлопав по бедру? поднимая глаза на Улло.

– Не благодари, – улыбнулся тот.

– Нет, нет, извините, но спасибо, правда! Вы прямо как действительный врач, а не логистик!

Я смело перенес на «исправленную» ногу вес тела. Наконец-то, как приятно вновь шагать на своих двоих! И не нужна теперь трость! На радостях я оттанцевал какую-то пятисекундную импровизированную чечетку и несколько раз согнул ногу, будто разминающийся перед забегом спортсмен.

– Но почему вы не сделали этого раньше? Еще… тогда? – Я поднял с пола оброненную трость и положил ее на кресло.

– Перед твоими родными нужно было выставить тебя пострадавшим. Не может же быть такого: человек получил серьезную рану, а на следующие сутки ее уже не стало.

Собственно, да, логично. Я наконец обратил внимание на листок, который Милиан держал в руках. Водрузив на нос очки, он пробежал по нему глазами всего за пару секунд и, спустив оправу на цепочке на грудь, вложил лист в папку.

– Что на бумаге? – спросил я, не успев заметить текст.

– Осужденным не должно быть известно содержание учреждений, куда его могут направить по приговору, – ответил Улло, не глядя на меня, и поднял с подноса принесенный стакан сока.

– А Проводникам можно? – Я тоже, взяв сок, отпил из стакана.

– Проводник ведь имеет право голоса в обсуждении мест отбывания наказаний инициированным. Более того – обладает правом вето. Но лишь один раз за все судебные процессы, что учиняются против новоизбранных.

– А вы уже когда-то им пользовались?

– Ни разу. Тем более у меня до тебя, как помнишь, было совсем немного инициированных. И тем более над ними не было суда.

Тут я почувствовал неприятный укол – оказался первым осужденным новоизбранным в практике Улло. Те другие правосознательными, что ли, оказались? А я, горячая голова, набитая вихрями эмоциональных всплесков, вычудил, называется. Выделился, значит.

– Но, думаю, я не нарушу судебно-исполнительной тайны, когда не назову тебе конкретные наименования списочных учреждений, но скажу, что они мне известны и представляют собой хорошие и профессиональные места, серьезные. – Улло посмотрел на меня поверх стакана, делая новый глоток.

Приятно слышать, конечно. Есть, интересно, надежда, что меня отправят в нечто культурно-музыкальное? Будто в ответ на мой немой вопрос Милиан сказал:

– Но осужденных инициированных не привлекают к работам, напрямую связанных с основной деятельностью в их мире.

Жалко. Я давно хотел побывать в театрах Амарада: узнать, как похожи и различны музыкальные теория и практика, познакомиться с местными коллегами, посмотреть спектакль. Правда, не в таких вот обстоятельствах: в качестве отбывания наказания.