Текст книги "Другая проекция"

Автор книги: Елена Горбачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Я медленно, чтобы не испугать, протянула руку и повторила мысленно, стараясь вложить в эту беззвучную фразу всю симпатию к маленькому существу, все радость встречи с ним.

– Привет! Не бойся меня, я не причиню тебе зла. Давай познакомимся!

И тут произошло самое удивительное. Песчаный бугорок рассыпался, и из-под него показался нестерпимо сверкающий, словно огненный шарик. И в ту же секунду я ощутила его эмоции: дружелюбное любопытство и небольшую настороженность. Он поднялся над поверхностью песка, завис, поразмыслив немножко, а потом доверчиво опустился мне на ладошку. Его искры не причинили мне ни малейших неприятностей, наоборот. Прикосновение было таким мягким и нежным, что по мне по всей разлилась теплая волна взаимной симпатии. Неудержимо захотелось его погладить. Я было протянула вторую руку, но шаричек явно насторожился, разбрасывая искры. Ладно, не буду, если тебе это неприятно.

– Кто ты, как тебя зовут?, – спросила я его мысленно.

И тут же прямо у меня в мозгу стали появляться какие-то обрывочные картинки, чьи-то впечатления. Кто-то маленький, ребенок. Рядом – взрослые, добрые и сильные. Они зовут его, наверное, по имени. Слов никаких нет, просто понять это можно, как яркую разноцветную вспышку с сиреневым оттенком. Видно, это и есть его имя. Их много. Наверное, что-то вроде города. Там хорошо. И еще розовые гиганты. Я их видела, знала, поэтому с легкостью узнала в тех представлениях, которые давал мне огненный шарик. Колоссы были в его мыслях не просто хорошими, они были основой всего, главной силой его мира, чем-то большим и добрым, без чего он не представлял себе жизни. И еще другие шарики. Постепенно, когда я немного смогла настроиться на его мысли и ощущения, я поняла, что сам он был еще малышом. В его представлениях другие шары были большими, просто громадными, мудрыми и добрыми. Мысленно уловив ту эмоцию, которая означала его имя, я связала ее с простым и понятным словом – Малыш. Так и буду его звать.

– Малыш, а они далеко, большие?, – спросила я его, но даже мысленно не словами, а стараясь использовать именно его образы. – Ты можешь отвести меня к ним? Я бы хотела познакомиться, как с тобой, – просила я его, стараясь вложить в свои мысли все дружелюбие, всю тоску по общению, которую я испытывала.

Мне показалось, что он даже радостно завибрировал, посылая в мой мозг сначала картинки долгого путешествия через пески, затем удивительных строений, возникающих на горизонте, и, наконец, огромного числа разноцветных шаров, немыслимо сверкающих всеми оттенками, встречающих нас у этих строений. Я поняла, до их города очень далеко. Интересно, как же Малыш смог забраться в такую даль один-одинешенек? Будь у меня детишки, я бы не стала их отпускать бродить одних где попало.

– Малыш! Я могу летать, то есть передвигаться достаточно быстро по воздуху, – старалась я объяснить ему. Маленький явно обрадовался.

Я уже не столько телепатически, сколько визуально могла определять его эмоции. Например, радость выражалась снопом светлых искорок, выброшенных вверх. Когда он бывал озадачен, то по его сверкающему тельцу пробегали более темные колечки, когда пугался, то пытался сжаться, уменьшиться в размерах, а искры разбрасывал во все стороны.

И тут же я получила от него ответ. Мы быстро летим, видим снизу город (это я так думаю, что он имел ввиду город, в его представлении это было нечто большое, важное, красивое, которое несло уют и понятие дома), возле которого нас встречают другие. Ну что ж, великолепно! Вперед!

С радостным сверканием Малыш взмыл вверх, разбрасывая искры, словно новогодний фейерверк, немножко покувыркался и побаловался, дожидаясь меня, а потом плавно лег на курс почти в ту сторону, в которую я шла. Он был такой шустрый, шаловливый, егозливый, что я еле поспевала за ним.

* * *

Первая радость от встречи уже слегка поутихла на воздухе, и я задумалась, что же будет дальше. А вдруг его взрослым я покажусь ужасным чудищем? Представляю себе картинку, когда который-нибудь знакомый или родственный ребенок, например моя племяшка Олечка, отправившись с родителями в лес на пикник, познакомится в чаще с очень симпатичным тиранозавриком, сухопутным зеленым осминожкой размером с дом, говорящей пурпурной жабой или еще с каким-нибудь подобным очаровашкой. Полная самой искренней радости, она приводит новоиспеченного «друга» к родителям, а те, почему-то истерически крича, забиваются в машину, хватая и ее за шиворот, и уматывают из лесу во все лошадиные силы их мотора, невзирая на ямы, колдобины и прочие мелочи. На чем вся «дружба» и заканчивается. И это – в лучшем случае.

В худшем, если размеры «очаровашки» не сильно превышают размеры родителей или хотя бы с габариты машины, храбрый папа, защищая семейство, запросто может прихлопнуть нового «друга». Так просто. На всякий случай. Чтоб не ходил тут и не пугал бедного ребенка. И это несмотря на то, что «бедный ребенок» не то, что не выказывает никаких признаков испуга, а наоборот, орет благим матом, пытаясь предотвратить кровопролитие. Храбрый папа при этом орет просто матом, а мама высокочастотно визжит. Никакая, даже очень храбрая и дружелюбная зверушка, не может выдержать такого напора и поэтому что есть силы задает стрекача туда, откуда пришла.

Есть у меня один орган в теле. Обычно я на нем сижу. Так вот, именно там у меня обитает интуиция. И вот сейчас, пока я летела следом за Малышом, этот орган, свободный в данное время от выполнения своих повседневных обязанностей, усиленно нашептывал мне, что встреча с родителями Малыша может разыграться по только что изложенному сценарию. Но, как говорится, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Стоило все-таки рискнуть.

Мы с Малышом летели над точно такими же песками, которые открылись мне с первого взгляда. Время от времени мимо нас величественно проплывали розовые гиганты, на время заслоняя своей кроной серебристый небосвод. Других существ из-за высоты полета просто не было видно. Но вот на горизонте показался большой холм, и Малыш радостно затрепетал, посылая мне все те же картинки встречи. Ага, уже подлетаем. Мой провожатый стал подниматься повыше, а следом за ним – и я. Взлетев над холмом, я едва не упала от неожиданности.

Перед моими глазами открылся совершенно новый удивительный пейзаж. За холмом простиралась огромная долина, несколько десятком километров, плоская, как стол. И такая же гладкая, словно покрытая стеклом. До самого горизонта. Сверкающее небо, сверкающая земля, и между ними – изящные полупрозрачные строения, переливающиеся, словно драгоценные камни. Ажурные, воздушные, они устремлялись вверх, к небу, самым странным образом. Аналогом этим строениям были только местные живые существа, которых я встречала. Берилловые шары целыми гроздьями висели в воздухе, аметистовые кубы образовывали причудливые пирамиды, огромные рубиновые конусы острием входили прямо в стекло, разворачиваясь воронкой к небу. Сложные ячеистые шары переливались из сапфирового в изумрудный, разнообразные купола и разноцветные вращающиеся чаши венчали эти здания, разбрасывая вокруг мириады отблесков и зайчиков. Даже глазам стало больно от этой яркости. Интересно, может быть здесь, как в Изумрудном городе, выдадут посетителю защитные очки? Ага, очки тебе защитные. Гляди, как бы пендалей не надавали под тот самый орган, где живет интуиция.

Мне казалось, что уже почти ослепла от сияния города, но в следующий момент я поняла, что ошибалась. Ослепнуть, причем окончательно и бесповоротно, мне предстоит только сейчас, поскольку навстречу нам с Малышом направилась целая делегация огненных шариков. Они были разными, как звезды: голубоватые, сиреневые, желтые, зеленые, но при этом все – нестерпимо яркие. Я подумала, что плохи будут мои дела, если меня встретят недружелюбно. Уже сейчас я почти ничего не видела, тем более, что щуриться, имея прозрачные веки, занятие бесполезное. А если предстоит удирать, то, летя вслепую, я точно расшибу башку об розовый гигант. Ладно, чего паниковать заранее!

И тут я поняла, что вовсе я их не боялась, просто мне отчаянно хотелось найти с ними общий язык. Хоть не надолго перестать скитаться, убегать, бороться с неведомыми и непонятными мне явлениями. Задать свои надоевшие уже вопросы и, может быть, получить на них ответ. Если бы они меня выгнали, я бы просто не пережила.

И вот они уже совсем рядом. Прекрасные и величественные в своем бесшумном полете и ослепительном сверкании. Их было несколько десятков. Точнее я не смогла сосчитать, поскольку уже почти ничего не видела. Они были разной величины – от таких, как Малыш, до почти метровых. Именно такой, ярко-салатовый, метрового размера, отделился от общей группы и завис в полуметре над стеклянной поверхностью. Я восприняла это как приглашение и, изящно спикировав, опустилась напротив него.

– Здравствуйте!, – произнесла я мысленно, – Я не знаю, каким образом я оказалась в вашем мире, но я не хочу вам зла! Я не знаю, кто я сейчас, не знаю, где я. Но я очень нуждаюсь в вашей помощи!

– Здравствуй, мы тебя ждали, – четко и ясно прозвучали слова прямо в моем мозгу. От удивления я на время лишилась дара речи. Они меня ждали? Они прекрасно разговаривают по-русски? Смятение было таким сильным, что я, лишенная голоса, свои мысли практически прокричала. Салатовенький даже отпрянул и слегка пошел темными полосками.

– Слушай, человек! Ты не можешь думать не так громко? Мы ответим на все твои вопросы, на которые только сможем, только не на все сразу. Мы вовсе не по-русски говорим, я даже не совсем понимаю, что значит «по-русски». Просто мы стараемся оперировать понятиями, которые тебе известны, – мягко, словно с улыбкой, прозвучало в моей голове. При этом мой собеседник выбросил вверх фонтанчик искорок. Ага, так он улыбается, определила я, стараясь шевелить мозгами потише, – Добро пожаловать к нам в гости! – продолжил он.

Вся процессия плавно и величественно развернулась, образовав немыслимо яркую огненную стрелу, нацеленную в город, и медленно, грациозно поплыла к прозрачным строениям. Окруженная сверкающим эскортом, я тупо шла вместе с ними, стараясь привести мысли в порядок.

А вообще-то приводить в порядок было особо и нечего, поскольку от всех впечатлений в голове было абсолютно пусто, и фразы шарика отдавались там, словно эхо. И только одна мысль бродила по кругу, словно ослик, качающий воду: не могли бы они сверкать не так сильно. Руки были все-таки не такие прозрачные, как веки, и я все время боролась с диким желанием заслониться ладошкой, как от Солнца. Но ведь это было ужасно невежливо, я могла их обидеть. Заслониться – воздержаться, нахамить – ослепнуть.

Одна-единственная мысль скакала в черепушке, словно мартовский заяц, и только в такт ей поддергивалась правая рука: подняться – остаться.

Вот дура-то, это уже вторая мысль завелась, всю жизнь, с самого розового детства, мечтала о встрече с другим разумом. Перечитала всю доступную фантастику о полетах и пришельцах. Сотни раз прокручивала в воображении контакт с зелеными человечками, разумными растениями и прочими интеллектуальными амебами. А когда наконец состоялась встреча, да такая, которую я не могла представить даже в самых буйных фантазиях, когда меня пригласили в город, похожий на стеклянный цветок, я только о том и думаю, как бы глаза прикрыть повежливее. Хорошо хоть нет желания в носу поковыряться.

А глаза уже начинали болеть. Слезные железы, похоже, не работали, и было такое ощущение, словно мне в физиономию сыпанули горсть песка. Я попробовала поморгать с усилием, но от этого было мало толку, только надсадно скрипели веки. Салатовенький, похоже, заметил это мое движение, развернулся и пристроился рядом.

– Я понимаю, тебе тяжело. У тебя очень несовершенные органы восприятия электромагнитного излучения (Ага, это он о моих несчастных скрипучих глазенках, догадалась я), и для них вредна слишком высокая яркость. Потерпи немного, когда придем, будет легче, – утешал меня новый знакомый.

Меня так давно уже не утешали, не жалели, а только вертели по всяким воронкам, старались запереть или раздавить. От его такого теплого, совсем не показного сочувствия к горлу подкатил комок, и, если бы функционировали слезные железы, я бы точно залилась в три ручья. А так даже вздохнуть могла только мысленно. Я повернулась к нему.

– Спасибо тебе! Ты такой хороший, добрый, – старательно подумала я. В ответ меня окатила волна такой доброты и заботы, как бывает только в детстве, когда мама гладит по голове своей большой и ласковой рукой. И даже сверкание его изменилось, стало мягче, теплее.

Я и дальше шла, ни о чем не думая. Только все было по другому. Мне было хорошо. Я знала, что несмотря ни на что, дальше все будет просто замечательно. И с глазами, и вообще. Меня здесь любили, ждали. Вон какой толпой встречать вышли. И вот так вот, мерно переступая в такт покачивающимся шарам, я готова была идти и идти, сколько угодно. Я совершенно расслабилась, а значит открыла свое восприятие. И тут же была вознаграждена: я не то чтобы слышала мысли моих спутников, для таких тупых, как я, для «шестиламповых», их нужно было, наверное, специально формулировать. Просто до меня стали долетать обрывки их эмоций. Симпатия. Уважение. Смех, кто-то пошутил, наверное. Любопытство по отношению ко мне. И еще куча других, которые я не могла идентифицировать.

А тем временем мы вступили на стеклянную поверхность города. Из строений появлялись другие шары. Большие и маленькие, разных цветов, они летали во всех направлениях, занимаясь привычными делами. Те, чей путь лежал непосредственно рядом с моей персоной, посылали вверх фонтанчик искорок. Улыбались. И летели дальше.

Я бы не сказала, что я восхищенно любовалась изящными архитектурными конструкциями. Просто все эти немыслимые сооружения усиливали сверкание моих спутников до такой степени, что я уже видела только радужные круги перед глазами, тоже, кстати, красивые. Я только могла наслаждаться серебристо-хрустальным перезвоном, мелодичным гудением, легким свистом, раздававшимися со всех сторон.

* * *

Я уже почти потеряла ориентацию в пространстве, когда меня ввели в какое-то помещение. Как я соображала еще. Куда двигаться, просто ума не приложу. Наверное, каким-нибудь восьмым или семнадцатым чувством воспринимала движение моих провожатых. В здании было несколько темнее, чем снаружи, и я на некоторое время полностью потеряла ориентировку.

– Иди прямо вперед, не бойся, – раздался тот же мягкий голос.

– Спасибо, Салатовенький! – ответила я и без каких либо опасений пошла вперед, вытянув руки.

Вдруг кроме гудения и перезвона, ставших уже привычными, я услышала новый звук. Похоже на журчание воды. Точно, водичка! Мои вытянутые руки наткнулись на тугую прохладную струю. Напиться, глаза промыть! А вдруг здесь так не принято, подумала я. Вдруг тогда, в озерце у розового гиганта, я сделала что-то не то? Ответ в голове не звучал. Может, я уже научилась «думать потише», как выразился мой новый друг? Вода соблазнительно плескалась в руках, животворными каплями стекая по локтям. Спросить бы. А как же к нему обратиться? Мы ведь так и не познакомились!

– Салатовенький! – позвала я, стараясь вложить в это слово свое зрительное восприятие нового друга, – Можно мне этой водой промыть глаза и немного попить?

– Как забавно ты меня назвал, человек! – его слова в моем мозгу так и искрились смехом, – Конечно, можно! Я для этого тебя сюда и привел.

Я с таким наслаждением сунула гудящую голову под поток живительной влаги, что вообще перестала соображать хоть что-либо. Упругие струи хлестали по плечам и лицу, и я глотала эту воду прямо открытым ртом, терла руками воспаленные глаза, чувствуя, как исчезает жжение, ерошила волосы, смывая с них пыль. Классно как! Ух, здорово!

– Человек, ты не можешь выражать радость в меньшей степени? – услышала я. Мысленно, разумеется. Только я уже начала привыкать к такому стилю общения, так что уже практически не ощущала различия между слуховым и телепатическим восприятием. Я протерла глаза и уставилась на Салатовенького. Он прямо таки заходился смехом, выбрасывая вверх снопы искр, – У тебя такие сильные эмоции, что я могу от них лишиться восприятия, – добавил он, продолжая смеяться.

– Точно так же, как и я могу ослепнуть от твоего сверкания, – улыбнулась я в ответ.

– Теперь уже не ослепнешь. Эта жидкость обладает специфической энергией, которая не только поддержит силы твоего организма, но и сформирует на твоих органах зрения защитную энергетическую пленку. Ты сможешь смотреть на источник любой яркости и не повредить их.

Действительно, я совершенно спокойно разглядывала его. Он не стал тусклее, наоборот. Я видела теперь массу разнообразных цветовых оттенков его искрящейся энергетической оболочки, которые не могла различать раньше. Существо, состоящее целиком из самой чистой, положительной энергии! Как оно прекрасно! Я восхищенно залюбовалась. И тут же на всякий случай вспомнила о собственном неприглядном виде. М-да. Сравнение было явно не в мою пользу. Хотя бы волосы пригладить, а то мой «ежик» вечно торчит, куда хочет.

Я перестала плескаться и отошла от водопада, который вытекал прямо из хрустально-изумрудного потолка и, падая на такого же цвета пол, каким-то непонятным образом просачивался сквозь него. Я осмотрелась. Мы с моим провожатым находились внутри здания, в округлой комнате изумрудного цвета. Окон, разумеется, не было. Полупрозрачные стены и потолок и так пропускали достаточно много света. Кроме нас двоих, в помещении никого не было.

– Спасибо за заботу! Сейчас со мной все в порядке, – сказала я, растирая по телу последние капли.

– Хорошо! Тогда проходи, займи место, – пригласил он, изящно отплывая вглубь комнаты.

Салатовенький завис, выстрелив несколько искорок в пол, и тут же под ним появилась чаша на изящной ножке. С видимым удовольствием он плюхнулся в нее. Ага, значит, занял место. Я подошла к нему поближе и остановилась в нерешительности. Поскольку выстреливать искорки задницей в пол для производства мягкой мебели я еще не научилась, то стояла столбом и не знала, что делать.

– Опускайся в позу отдыха, человек, не бойся! – подбодрил он меня.

Ага, а куда? Ладно, не первый раз мне достается за последнее время, рассудила я и стала садиться.

Живое воображение тут же нарисовало картинку из школьных времен, когда просто хорошим тоном считалось выдернуть стул из-под соседа по парте, у которого и так подкашивались ноги после ответа у доски. Грохоту ж было! Башмаки выше парты взлетали! Уже приготовившись шлепнуться по полной программе, я неожиданно оказалась в мягком и удобном стеклянном кресле. Стеклянное и мягкое – непонятно! Ладно, с горем пополам «заняла место».

– Человек! Теперь, после того, как ты получил энергетическую подпитку, мы оба имеем отдых, и я буду давать ответы на твои вопросы. Только сначала дай ответ ты. Почему ты назвал меня круглым предметом, испускающим электромагнитное излучение диапазона 530-540 нанометров, если исходить из вашей метрологии?

– Че-его? – я явно тормозила.

Причем здесь нанометры? Да еще с числами, 530-540? Стоп! Это же как раз излучение салатового цвета! М-да, вот как он воспринял мое прозвище.

– Видишь ли, – попыталась я сгладить неловкость, – твоя форма круглая, точнее, шарообразная, и при этом ты сверкаешь желто-зеленым цветом, как раз того диапазона, что ты назвал. Прости, я не хотела тебя обидеть. Ты же не сказал, как тебя зовут.

– Что означает понятие «зовут»?

– Ну, имя…

– Что такое имя?

– Вот, например, мое имя – Елена Горбачевская. Когда другой человек хочет ко мне обратиться, он зовет меня по имени: «Лена» или «Елена» или, на худой конец, «Горбачевская», – стала объяснять я тривиальные вещи.

– Что такое «худой конец» и почему надо называть имя, когда обращаешься к человеку? – упорствовал мой собеседник, – Нужно просто сконцентрировать свои мыслительные процессы на отдельной персоне и послать ей обращение.

– Мы не можем посылать мысли из мозга в мозг, как это делаете вы. Мы должны говорить голосом, звуковыми колебаниями. Поэтому надо конкретно обращаться к каждому человеку. Удобнее всего это делать по имени. Тем более иногда говоришь с каким-нибудь человеком о третьем, том, кого нет в данный момент. Тогда просто называешь его имя, например: «Вася заболел». А насчет «худого конца» – не бери до головы, просто выражение такое, – распиналась я.

– Что значит «не бери до головы»? – вникал Салатовенький. С ума сойти можно, ну и достача!

– Тоже такое выражение. Означает не придавай большого значения, – я уже еле отдувалась.

Следующий раз надо аккуратнее слова выбирать, а не то в противном случае придется прочитать целый курс о пословицах и поговорках русского языка.

– Мне непонятно. Разве один человек не может в каждый момент общаться с любым другим?

– К сожалению, нет. Звуковые волны распространяются на ограниченное расстояние, а общаться мысленно мы не можем. То есть конечно существуют люди, которые могут улавливать мысли других. Мы их называем телепатами. Но это очень редко. Бывает, обычные люди понимают друг друга без слов, но обычно это только на уровне эмоций, да и то среди людей, достаточно близких друг другу, – объясняла я, – А как к тебе обращаются твои близкие, как твое имя?

– Все другие наши существа, наделенные разумом, могут обратиться непосредственно к моему мышлению, как ты это делаешь. Для этого название каждого отдельного мыслящего существа кажется нецелесообразным. А что такое «близкие люди»?

– Это те, кто тебе дорог, кого любишь, с кем дружишь, общаешься, – старалась я втолковать. Вижу, непонятно. Надо по другому, решила я и стала передавать соответствующие эмоции, – Теперь понятно?

– Человек! Разве ты испытываешь такое хорошее отношение не ко всем людям? – допытывался мой друг.

– К сожалению, нет. Кого-то просто не знаю, с кем-то предпочитаю не общаться.

– Поэтому мне сейчас становятся понятны события твоей жизни и сопровождающие их эмоции, – грустно сказал Салатовенький и даже как-то весь потускнел.

События моей жизни? Это уже интересно. Может быть, уже хватит отвечать и настала пора спрашивать?

– Послушай! Можно я все-таки буду звать тебя тем именем, которое придумала? Тебе это не неприятно? Просто мне так удобнее.

– Называй, если от этого твой комфорт возрастает, – засмеялся он, выбросив вверх очередную порцию искорок.

– Послушай, Салатовенький, я совершенно не понимаю, что произошло со мной! Был обычный рабочий день, – повествовала я, стараясь передавать не только слова, но и образы, эмоции, – Я разлила чай на электрический контакт, который находился под высоким напряжением. Разряд тока должен был просто-напросто меня убить, но произошло что-то совершенно невероятное, – транслировала я свои мысли благодарному и внимательному собеседнику.

Я рассказала ему все: и про свое чувство единства со всей Вселенной, и про космический унитаз, который выбросил меня в серую сферку, и про все изменения в организме, про поющие столбы и ужасных неумолимых монстров, про розовый лучик и беседку, про сырный туман и «экзамены», про сладостное чувство полета и хищный лабиринт-фрактал.

С каждым словом, образом, переданным собеседнику, часть моего сознания, не участвующая в разговоре, с ужасом осознавала, какими невероятными выглядят все эти мои приключения. Я уже сама с трудом верила в то, что все произошло именно со мной. А с другой стороны по сравнению с самим фактом интеллектуальной телепатической беседы между полупрозрачной и разноцветной Горбачевской и огненно сверкающим шаром-интеллектуалом все остальное казалось сущими семечками. Я закончила свой рассказ встречей с Малышом.

– Может быть, хоть что-нибудь из всего этого ты сможешь мне прояснить? Кто я сейчас, где нахожусь, что будет со мной дальше? – наконец-то я смогла задать свои три коронных вопроса не себе, а кому-то другому.

– У тебя, человек, были очень тяжелые испытания, – с ног до головы окатила меня волна самого искреннего и теплого сочувствия, – Подари мне прощенье проступков против тебя! – извинялся он так, что ли? – В некоторой части отведенных на тебя испытаний есть моя воля. Но я хочу изложить тебе все факты в порядке и, по мере их представления, ответить на твои вопросы.

Моя раса, как ты справедливо заметил, состоит из чистой энергии, как и почти вся жизнь здесь, в месте, которое ты назвал «желтая и розовая страна». В своем изложении я буду придерживаться метрологии, принятой у людей, поскольку за твоей расой, человек, мы наблюдаем уже много столетий и некоторые факты для нас известны. Правда, некоторые отсутствующие знания принесла встреча с тобой, за что весь мой народ приносит тебе благодарность. У тебя мышление развито достаточно хорошо, поэтому я предполагаю, что ты уже понял, что те знания, которые ты передал одному из нас, сразу стали достоянием всех. Опираясь на сведения, которые ранее получили наши наблюдатели, мы решили, что контакт с тобой должен производить только один индивид для того, чтобы не нарушать твоего комфорта. Им был избран я.

Человек! Ты фактически находишься на том же месте, где и находился в момент контакта с электрическим током. Просто все люди с их несовершенными органами восприятия ощущают только три измерения. Люди-мыслители понимают, что четвертым измерением является время. Но никакой человек пока не домыслил, что Вселенная имеет бесконечное множество степеней свободы, а, следовательно, и бесконечное число измерений.

Ты понимаешь, что такое проекция? У вас строят просторные здания со стеной, отражающей почти весь диапазон электромагнитного излучения, которое могут воспринимать ваши зрительные органы, и на эту стену проектируют двумерные изображения трехмерных объектов. Я ощущаю, что ты понял, какими фактами я оперирую. Да, вы называете это словом «кино». Теперь, человек, ты должен понять следующую мысль. Твой мир является проекцией бесконечной вселенной на три привычных тебе измерения. Мой мир – проекция на три других, аналогичных измерения. А по сути они находятся в одном и том же месте пространства.

Когда твой организм пострадал от воздействия электрического тока, произошло явление, природу которого не может понять мой народ. Появился кратковременный туннель между измерениями. Есть вероятность связи этого факта с присутствием наших наблюдателей, ранее работавших в твоем мире. Но нет строгих доказательств, что это именно так. Как бы ни было, твой привычный организм погиб, но его энергетическая структура не успела разрушиться и была втянута в туннель. Тогда ты ощутил единство со всей Вселенной.

Но твоя энергетическая структура привыкла к взаимодействиям в мире с тремя объемными измерениями, одним временным и многими вероятностными. Тебе непонятен этот термин? Твои эмоции, твои мысли и желания. Ты часто рассуждаешь о том, что могло бы произойти, если бы фактические обстоятельства сложились иным образом. Ты желаешь наступления того или иного события, которое является не очень вероятным на самом деле. Можно перечислить много подобных фактов. Теперь ты уже, наверное, понял, что нес с собой очень многообразное вероятностное пространство. Когда оно начинало взаимодействовать с тем пространством, в котором пребывала твоя энергетическая структура, эти вероятности интерферировали и создавали некие материальные объекты. Это было опасно. Ты едва не погиб. Но ты нашел в себе силы обратиться доброй части своих вероятностных эмоций. В тот момент ты подключился к мощному полю положительных сил, которое тебя спасло. Энергетическая интерференция была такой сильной, что наши мыслители ее почувствовали и стали изучать тебя.

Наши мыслители и исследователи определили, что туннель еще не закрыт. Это очень опасно, поскольку взаимопроникновение пространств может привести к глобальной катастрофе с уничтожением нескольких проекций миров. Не бойся, наши лучшие стражи пространства контролируют ситуацию, время катастрофы еще не пришло. Но промежуток его не очень велик.

Твое присутствие в многомерном пространстве являлось большой опасностью для обоих наших миров. Поэтому нужно было предпринимать конкретные меры по локализации твоей структуры. Мы не знали, что может нести нашему пространству присутствие такого нестабильного объекта, как человек. Но мы пошли на риск и привлекли тебя в наше пространство, человек. Предварительно мы тебя изучали, «экзаменовали», как ты сам сформулировал. Мы старались исследовать твои эмоции и дать тебе понять, насколько вредны отрицательные, насколько важны положительные. Для этого мы поместили тебя в ячеистый анализатор памяти, который ты назвал «сырным туманом».

Для того, чтобы предотвратить катастрофу, ты должен был обладать определенными навыками энергетического баланса. Ты это называешь «уметь летать». Также весь наш проект был бы напрасным, если бы ты не умел сконцентрировать мысли и эмоции на выполнении конкретной задачи. Поэтому мы подвергли тебя испытанию фрактальным многомерным лабиринтом. Я очень рад. Ты выдержал испытания, человек!

Твое появление в конкретном месте и конкретном времени нашего мира было неопределено, поэтому при попадании в «желтую и розовую страну» ты на некоторое время остался в одиночестве. Ты оказался догадлив и находчив, обрел способ восстановления жизненной энергии организма. Первым из нашей расы с тобой повстречался ученик. Он уловил твои эмоции. Они были ему совершенно незнакомы, очень сильны, хотя и не враждебны. После того, как ученик вступил в контакт с советом старших, для нас стало ясно: человек пришел!

Теперь я рассказал тебе все. Если твое мышление нуждается в уточнении фактов, ты имеешь возможность задавать вопросы, – закончил Салатовенький.

Моя челюсть уже давно вывалилась и разбила стеклянный пол на сверкающие осколки. Двумя руками я ее вернула на место. С заметным скрипом стали шевелиться мозги. Вопросов было так много, что выбрала я самый дурацкий.

– Что делал Малыш, то есть ученик, так далеко от города?

– Он навещал своего хранителя жизни.

– ???

– Те существа, которых ты, человек, называешь объектами сверхбольших размеров, отражающих своей поверхностью электромагнитное излучение диапазона 900 – 1000 нанометров (Это он про розовых гигантов, очевидно) являются самыми древними жителями нашего мира. Как тебе, наверное, известно, оксидное соединение водорода с кислородом (А, это вода!) является лучшим в природе носителем заряженной энергии. Они дают нам ее. Они почти разумны, но их жизнь чрезвычайно бедна эмоциями. Поэтому каждый представитель расы, находящийся в возрасте ученика, имеет под своей опекой носителя жизни. Молодой организм всегда бывает полон положительных эмоций, которыми он без вреда для себя способен поделиться. Когда ты брал воду у хранителя жизни, ты отдал ему очень много жизненно необходимых светлых эмоций. Я обязан сообщить тебе, человек, что твои эмоции по своей мощности превышают на несколько порядков те, которые испытывает мой народ. Хранитель тебе очень благодарен. Следовательно, мой народ тоже.