Текст книги "Просто первая любовь (СИ)"

Автор книги: Елена Другая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Через гулкое, взволнованное биение своего сердца я услышал топот копыт его лошади. Я радостно встрепенулся, поднял факел и вышел на середину дороги, не скрывая счастливой улыбки. Итак, сегодня мы вновь будем вместе, я прижмусь к его горячему телу и отдамся во власть его поцелуев. Дик. Мой единственный мужчина, моя первая любовь.

Я пристально вглядывался в темноту. Топот копыт становился все ближе и ближе, и скоро я смог разглядеть силуэт лошади.

Неожиданно, что-то случилось. Лошадь оступилась и со ржанием стала падать на колени, а потом покатилась кубарем по дороге. Дик коротко и громко вскрикнул и тоже упал. Я охнул и рванулся к ним.

И тут на меня навалилось что-то тяжелое. Безжалостные, грубые руки схватили меня за волосы, сдавили горло, не давая ни дышать, ни кричать. Я судорожно рванулся, но почувствовал бесполезность своих усилий освободиться. Напавший со спины, оказался гораздо сильнее меня. Лошадь предпринимала попытки подняться, а Дик лежал, недвижимый, на земле.

Мое ухо обожгло тяжелое и влажное дыхание.

– Ну что, барский выкормыш? Я покончил с твоим дружком. Теперь ты будешь давать только мне.

С первых слов я понял, что это Морис, мой ненавистный гувернер, и обмер от ужаса. Однако, вся душа моя стремилась к Дику, который продолжал лежать на земле, не подавая никаких признаков жизни. Я опять дернулся, но Морис прижал меня к себе и больно сдавил мое тело.

– Успокойся, богатенький ублюдок. Твой крестьянин мертв. Помогла веревочка, которую я в нужный час натянул через дорогу. Я ведь давно слежу за вами. Пошли, дырявый сученок.

И он поволок меня в сторону усадьбы. Я пытался отбиться, но он наклонил меня и тащил за волосы почти по земле. Горячие слезы, от боли, текли из моих глаз. Однако, я не терял самообладания. Я помнил, что за поясом у меня был нож, подаренный мне, в свое время, Диком. Я проверил, на месте ли он, и спрятал его глубже, в складки одежды, чтобы не потерять и использовать в самом крайнем и страшном случае, о котором я даже подумать боялся.

– Отпусти, – стонал я, – сволочь! Я все расскажу отцу, и он скормит тебя нашим псам!

– А что ты ему расскажешь? – торжествующе говорил Морис. – Это я поведаю ему интересную новость, что его сыночек, содомит. Расскажу как ты постоянно встречаешься и трахаешься с крестьянином. Отец проверит твою растраханную дырку и обнаружит, что я прав. Я скажу, что застал вас во время свидания и силой привел тебя в усадьбу. Он мне будет еще и благодарен, а ты попадешь под вечный арест. А какой позор? Тебя имеет в задницу нищий пастух!

Он нанес мне короткий удар по зубам, разбив губу до крови. Я попытался в ответ укусить его, но не удалось. Морис втащил меня в усадьбу через калитку на скотном дворе и зашвырнул пинком в сарай, в котором мы встречались с Диком. Получалось, что он действительно следил и знал про нас все. Я упал на кучу соломы, больно ударившись и исколов себе лицо.

– Поганый щенок!

С этими словами Морис сорвал с меня штаны и стал безжалостно избивать ладонью мои ягодицы, удерживая меня за шею.

– Получай, получай, маленькая шлюшка! – яростно хрипел при этом он.

Я беззвучно терпел эти позорные и обжигающие мою нежную кожу удары. В какой-то момент гувернер всей своей массой навалился сверху. Я бился и извивался, задыхаясь от тяжести и зловония, исходившего от этого мужчины. Но что я мог поделать? Он весил раза в два больше меня и был гораздо сильней! Скоро его жесткие пальцы, прорвав отчаянное сопротивление моих мышц, беспощадно насиловали меня.

– Дай же мне свою попку, Эмиль, – возбужденно бормотал он, – я давно мечтал об этом. Теперь я буду твоим трахальщиком, а не этот уродец из деревни. Ты поймешь, что такое – настоящий мужчина!

Я чувствовал, что любое сопротивление бесполезно, и сейчас он затолкает мне в зад свой огромный и толстый член, который неминуемо грозил разорвать меня напополам. Задыхаясь, я попытался расслабиться и перестать сопротивляться. Как же он был мне отвратителен! Если бы я мог убивать силой мысли, он разорвался бы сейчас на куски!

Безнадежное отчаяние, что Дик лежит там, один, на мерзлой дороге, абсолютно беспомощный, покалеченный, а, может, уже даже и мертвый, не оставляло меня ни на миг.

Я обмяк, повернул к нему лицо и произнес прерывисто, так как задыхался:

– Морис, ты прав. Ты давно мне нравишься, но я стеснялся сказать, поэтому и дразнил тебя. Я и сам хочу с тобой…

– Вот это дело! – обрадовался мужчина. – Давай же тогда мне свою задницу.

Он стал пристраивать член к моему анусу, тыкаясь им между ягодицами. Его руки грубо шарили по моему телу, мяли его до синяков. Я глухо постанывал и извивался, пытаясь изобразить, что мне приятно, и даже приподнял ему на встречу свои бедра, однако сжал дырочку так сильно, на сколько смог, чтобы у него не получилось сразу засадить в нее.

– Что за черт! – раздраженно воскликнул Морис. – Расслабь же свою попку!

– Дай мне дышать, – сдавленно прошептал я. – Мне очень тяжело…

Морис приподнялся на локти и навис на до мной, невольно предоставляя мне именно ту степень свободы, которая была так жизненно необходима. Момент, и я быстро перевернулся под ним, поворачиваясь к нему лицом. Одновременно с этим, я ловко выхватил свой нож из приспущенных штанов и с размаху вонзил насильнику в шею.

Я в ужасе смотрел в выпученные и, на глазах, стекленеющие зрачки Мориса. Он булькал и хрипел, забился в конвульсиях. Из его горла мне на лицо потекла кровь.

Дрожа, весь избитый и истерзанный, почти невменяемый от страха, боли и шока, я с огромным трудом выбрался из-под него.

Где-то рядом, в нашем дворе, надрывно взвыла собака. И в этот момент я осознал, что убил человека.

========== Глава 8 ==========

Я не помнил, как выбежал из сарая и рванул назад, на проселочную дорогу, туда, где лежал мой Дик. Днем бы я сто раз здесь заблудился и упал, но сейчас, несся, словно ветер, не чувствуя под собой ног, забыв обо всем. Хоть бы он был жив. Хоть бы он был жив. Эта мысль заполнила меня всего и колоколом звенела в ушах.

– Дик! – крикнул я в темноту. – Дик!!!

Ответом мне был стон. Ориентируясь на него, я безошибочно нашел друга. Любимый мой отполз с дороги в сторону. Он пытался подняться на ноги, но не мог.

– Что случилось? – растерянно говорил он. – О, черт! Как больно! Похоже, у меня нога сломана…

Я наклонился над ним и ощупывал, словно убеждаясь, что он жив. Потом чмокнул парня в лоб. На губах моих была кровь Мориса, к ней теперь добавилась и теплая кровь Дика.

– Ты же голову разбил! – в панике вскричал я и добавил умоляюще. – Давай, Дик, поднимайся! Надо как-то встать. До усадьбы не далеко, отец дома, он тебе поможет.

Парень мой со стоном поднялся, опираясь на меня. Я сто раз проклял себя, что уродился таким хлипким и не мог предоставить ему по-настоящему надежное и крепкое плечо. Мы медленно двинулись к моему дому. Дик стонал, приседал, на больную ногу он наступать совсем не мог. Я приседал вместе с ним, не выдерживая тяжесть его тела, но потом, все равно, продолжал тащить к усадьбе. В меня словно черти вселились, силы мои утроились, и я неуклонно двигался дальше и дальше.

Впереди замелькал огонек. Я приостановился и опустил Дика на землю, с надеждой вглядываясь в темноту. К нам подбежал Гаврила. Очевидно, его поднял лай собак, поэтому он обходил наши владения и прилегающий к ним лес. Ситуация резко изменилась. Крепкий старик тут же деловито захлопотал, заохал, взвалил Дика себе на спину и поволок к дому. Я еле поспевал за ними.

– Он упал с лошади, – лепетал я вслед, – я услышал стоны, вот и вышел.

Гаврила мне ничего не отвечал, словно не слышал моих объяснений. Вот мы и дома. Как только я ступил во двор, то почувствовал нечеловеческую усталость. Выбежал мой отец и распорядился чтобы Дика отнесли в баню, его нужно было обмыть, вправить сломанные кости, перебинтовать.

Вот за что я уважал своего отца, так это за то, что он готов был лечить и помогать всем, днем и ночью, часто бесплатно, безукоризненно, а порой и самоотверженно выполняя свой врачебный долг.

Все домашние повскакивали и засуетились. Пользуясь этим, я отступил во тьму, памятуя, что весь в крови. Дик был в относительном порядке и в надежных руках. Теперь мне надо было позаботиться о себе. Проскользнув в дом с черного входа, я прихватил на кухне большой ковш теплой воды и надежно заперся в своей комнате.

Я тщательно обмылся с помощью губки и мыла, в попытках избавиться от невидимой грязи, которую оставил на мне Морис, своими отвратительными прикосновениями. Окровавленные куртку и сорочку пришлось до поры, до времени надежно спрятать под кровать. Слава богу, в одежде у меня нужды не было, поэтому никто не мог заинтересоваться судьбой этих вещей.

При тусклом свете свечи я рассмотрел в зеркале свое лицо. Бледный и зареванный, разбита губа. Я лизнул ее. Да и пусть. Если кто спросит, скажу, что упал. Это никого не должно было удивить, так как падал я регулярно и обязательно при этом сдирал кожу или что-то разбивал.

Тяжело дыша, я сел на кровать, осмысливая все произошедшее. Но все равно в голове был полный сумбур. Как же Морис ненавидел меня! Кто бы мог подумать, что он оказался преступником и извращенцем! Я играл с огнем, когда злил, обзывал и унижал его, а в его душе зрела злоба. Он стал следить за мной, и узнал мою тайну, проследил за моими интимными встречами, попытался избавиться от моего любовника и овладеть мной сам.

Я убил его. В голове не укладывалось. Можно ли было этого всего избежать? Наверно, если бы я вел себя с Морисом по-другому. Наверно, если бы я не испугался так сильно в тот момент за Дика. Но время нельзя повернуть вспять.

Я тихо вышел из дома и прошел к бане. Услышал крики и стоны Дика, ему вправляли кости и обрабатывали раны. И крики мне эти одновременно невыносимо тягостны и, словно, бальзам на душу. Он был жив! А все остальное пройдет. Теперь он обязательно поправится.

Уже светало. Отец мой, вытирая руки полотенцем, вышел на крыльцо бани. Я тут же спрятался за углом, чтобы он меня не заметил. Пронаблюдав, как отец скрылся в доме, я проскользнул в предбанник.

Дик лежал на широкой лавке, на которой, для него, устроили ложе. Он был белый как смерть, ведь все операции ему пришлось перенести без какого-либо наркоза. Рядом с ним сидела наша горничная, которой тоже было дурно от увиденных страданий.

Я наклонился над ним и положил ему ладонь на лоб. Дик приподнял веки. В контрасте с бледной кожей глаза его казались еще темнее, на дне них затаились боль и ужас после перенесенных пыток. Видя, как ему плохо, я покачнулся, и сам был готов упасть.

– Что у него? – спросил я у горничной.

– Открытой перелом ноги, сломаны бедра, и большая рана на голове. Очевидно, лошадь случайно пнула его копытом, когда они упали.

Я присел на край лавки и взял его за руку.

– Сейчас Марта принесет маковый отвар, и он уснет, – сказала горничная.

Маковый отвар – это вещь. Я как-то хлебнул из любопытства из горшка, в котором он варился, пару ложек, так потом спал целые сутки. Я одобрительно кивнул. Дик молчал и скрипел зубами от боли, по лбу его струился пот. Наконец появилась наша кухарка с чашкой в руках. Я сам принялся ложечкой вливать ему в рот маковый отвар.

Горничная посмотрела на меня, удивленная тем, что мне пришло в голову поухаживать за крестьянином, но промолчала. Я же был сыном врача. Может, решил пойти по стопам отца, кому какое дело?

Скоро Дик уснул, крепко-крепко. Дыхание его стало ровным. Я вышел на крыльцо бани и вдохнул в себя воздух полной грудью. Ну и ночь! Страшнее у меня в жизни не было.

Что-то продолжало сильно беспокоить меня, мучить изнутри, какая-то боль, досада, раздражение. И вдруг я понял. Труп Мориса. Он же был до сих пор там, в сарае. И нож. А это был не простой нож. Дядя Дика, брат его отца-пьяницы, был очень талантливым резчиком по дереву и изготавливал различные поделки, многие из которых украшали даже наш дом, в том числе, и ручки для ножей. Среди них не было ни одной одинаковой.

Ручка для Дика была тоже особенной, сделана на заказ и представляла и из себя лебединую голову с изогнутой шеей.

– Ты прекрасен, как лебедь, – сказал мне Дик, когда дарил его. – Будь так же тверд и опасен, как этот острый клинок.

Вся деревня знала, что этот нож принадлежал Дику. А потом он подарил его мне. Именно этим ножом я убил Мориса и оставил у него в шее. Таким образом, если все это обнаружится, в смерти гувернера обвинят именно Дика. За убийство в наших краях полагалась либо пожизненная каторга, либо смерть.

В очередной раз я позабыл о страхе. Словно невесомый, не чувствуя своего тела, я бросился в сарай. Я должен был срочно забрать нож, чего бы мне это не стоило. Уже светало, но на скотном дворе никого не было. Все отсыпались после ночного переполоха.

Дверь в сарай была приоткрыта. Я заглянул и обмер. Сарай был абсолютно пуст. Ни живого Мориса, ни его трупа внутри.

Я бросился к вороху соломы, на котором произошла эта преступная, кровавая драма. Чистая, сухая солома, ни кровиночки. Лихорадочно я перерыл ее всю. Ножа тоже не было.

Мне ничего не оставалось, как опуститься на землю, вцепившись пальцами себе в волосы и теряясь в догадках, что же все это значило. Был ли я действительно убийцей, или, все же, пока еще продолжал оставаться жертвой?

========== Глава 9 ==========

На следующий день события, связанные с падением Дика, отошли на второй план, так как, естественно, было обнаружено, что пропал мой гувернер. Вещи его были целы и на месте, а человек исчез. Все бурно обсуждали это странное происшествие. Крестьяне из окрестных деревень несколько раз прочесали лес, искали даже в озере.

Не удивительно, что я ходил зеленый. Куда же делся труп? Я этого даже предположить не мог! Никто меня не шантажировал, я не получал никаких записок. Прохаживаясь по усадьбе, я вздрагивал и боялся собственной тени. Мне все казалось, что Морис выскочит из-за угла, живой или мертвый, и вцепится мне в горло, чтобы осуществить возмездие.

Приезжали два жандарма из города, всех опрашивали, меня тоже. Я даже не помню, как это перенес. Мое волнение отец объяснил тем, что я был сильно привязан к своему гувернеру, с которым проводил много времени, и его исчезновение потрясло меня. Так или иначе, жандармы, ничего не раскопав, уехали ни с чем.

Горничные собрали вещи Мориса и отослали в город его родственникам. После этого мне дышать стало легче, а то я боялся проходить мимо его комнаты, мне все казалось, что я слышу какие-то звуки из-за двери. Меня замучила бессонница, чтобы уснуть, мне приходилось воровать немного макового отвара, который готовили для Дика. А вот совесть меня совсем не мучила.

За то, что он покалечил моего Дика, я возненавидел его при жизни и продолжал ненавидеть мертвого.

Друг мой остался у нас. Его разместили в одной из комнат для прислуги. Отец не выписывал его, так как опасался последствий травмы головы, а так было все в порядке. Дик быстро шел на поправку.

Наконец, измученный своей тайной, однажды я признался ему в убийстве Мориса и подробно рассказал, что произошло той страшной ночью. Дик слушал меня, вытаращив глаза. Я был готов ко всему, даже к тому, что он после этого от меня отвернется, но не мог больше держать все это в себе.

Оправившись от первого шока, Дик разразился отчаянной бранью.

– Эмиль, честное слово, если бы ты его не убил, это бы сделал я, не сомневайся!

– Я не знаю, вышло так, как вышло. Но ты понимаешь, что самое странное и страшное? Он же пропал!

– Если бы этот урод остался бы жив, стал бы он разве прибирать за собой кровь? Конечно, нет. Значит, тело кто-то спрятал. Раз тебя не шантажируют, скорее всего, этот человек хотел тебе помочь! Поэтому он и уничтожил все следы. Подумай, кто бы это мог быть.

Вот действительно, одна голова хорошо, а две – лучше. Я был так напуган, что такой вариант даже не обдумывал. Потрясенно я смотрел Дику в глаза, а он мне улыбался. Ему все ни по чем! Несколько дней назад он побывал одной ногой в могиле, чуть шею не сломал и до сих пор не мог ходить, а сиял, как пятак.

Я собрал письменные принадлежности, которые приносил с собой, так как посещал его под тем предлогом, что обучал этого невежественного крестьянина грамоте. Учеба продвигалась медленно, так как мы, не сколько зубрили азбуку, сколько ласкались и целовались. Зато родители мои не запрещали мне ходить к Дику, раз я затеял такое богоугодное дело. Мама даже с гордостью рассказывала об этом, моем начинании, каждому встречному. Еще бы, впервые в жизни я пытался сделать что-то полезное.

Я собрался уходить, весь загруженный своими мыслями, как Дик ухватил меня за руку и шепнул:

– Ночью придешь?

Я кивнул. Приходил к нему и ночью, конечно же. Куда мне было деваться от такой бешеной любви? Дик мог сломать руки и ноги, пробить голову, но член его все равно работал, как надо, и мой любовник был неутомим. Еще бы, друг мой целый день лежал, изнемогая от безделья, на хорошем питании он даже поправился. Никаких забот. А вот я весь окончательно исхудал и извелся на нервной почве.

В который раз я детально, во всех подробностях, вспоминал события той ночи. Кто же мог спрятать тело?

Недалеко был домик нашего крестьянина, скотника, в котором тот жил с женой и ребятишками. Но что-то я не мог себе представить, что бы этот краснорожий и вечно полупьяный балагур среди ночи тащил на себе труп гувернера, чтобы зарыть его где-нибудь в навозной куче.

Я сидел на подоконнике и уныло смотрел на улицу. Уже темнело, в сторожке у Гаврилы зажегся свет. Вдруг меня осенила одна мысль. Я накинул куртку и выбежал во двор, постучался к нему в дверь. Старик открыл мне, удивился моему визиту и пригласил войти. В домике Гаврилы было чисто и опрятно, пахло хлебом, мятой, свежим деревом. Я присел на лавку и спрятал глаза.

– Я потерял кое-что, – пробормотал я, густо краснея, не зная, что еще можно к этому добавить.

Да, кое-что! Всего-то, мелочь – труп. Гаврила, я потерял труп, ты, часом, не находил? Нет? Как жаль, а то я ищу, ищу, а он куда-то делся. Печалька. Да, я прирезал своего гувернера, когда он пытался меня оттрахать. Ничего особенного. Ну ладно, тогда, я пошел, спрошу еще у кого-нибудь. Если вдруг найдешь, то ты уж сообщи, мне так сильно его не хватает. Спокойной ночи.

– Не это ли ты потерял? – спросил Гаврила и протянул мне нож с рукояткой в виде головы лебедя.

Я поднял на него потрясенный взгляд. Итак, это был он. На глаза мои навернулись слезы, руки задрожали, я просто не находил слов.

– Я знаю все, что было той ночью, – сказал Гаврила. – Я видел, как ты выбежал из сарая, Эмиль, поэтому и спрятал тело, зарыл в секретном месте, где его никто и никогда не сможет найти.

– Господи… Но ты… Ты же меня не выдашь?

Старик выпрямился и произнес с достоинством.

– Всю жизнь я верно служу вашей семье. Начинал еще при твоем дедушке, был его конюхом. Он даже одарил меня своей дружбой. Времена тогда были не спокойные, в этих краях орудовала банда разбойников, и по ночам я дежурил на пороге его спальни, подложив под голову топор, оберегая сон своего господина.

Гаврила пристально смотрел мне в глаза, и я неожиданно понял, что он все знал про меня и Дика, но не осуждал, так как сам был близким другом моего дедушки, в чем сейчас и признался. Мудрый старик кивнул мне, читая мои мысли.

– Я никогда не предам вашу семью, Эмиль, даже под самыми страшными пытками. Живи спокойно, мальчик, но впредь будь осторожнее. Не доверяй людям, это может плохо закончится. Учись хранить свои тайны.

– Ох, – выдохнул я и схватил его за руку. – Как же мне тебя отблагодарить?

– Я уже старый человек, Эмиль, своих родных у меня нет. Все, что я прошу, не оставь меня без куска хлеба и стакана воды, когда я буду умирать. И, береги себя.

Я клятвенно пообещал ему это и твердо решил преподнести верному старику какой-нибудь хороший подарок. Забрав нож, я поспешил к Дику с хорошими новостями.

Время было уже позднее, и я никак не ожидал застать у него посетителей. Когда я вошел в его комнату, навстречу мне поднялась высокая и статная, скромно одетая, девушка. Я озадаченно на нее уставился, не понимая, кем бы она могла приходиться Дику, и что вообще здесь делала.

Дик привстал на кровати, упираясь на локти.

– Эмиль, познакомься, – торжественно произнес он. – Это – Кристина. Моя невеста.

========== Глава 10 ==========

Девушка была хороша собой, миловидна, у нее было красивое лицо и добрые глаза, но смотрел я на нее, словно на чудовище. Слова Дика так больно резанули по сердцу, что я еле устоял на ногах.

– Я… Я зашел сказать тебе, Дик, что завтра мы не будем заниматься грамотой, у меня есть другие дела.

Свой голос я слышал, словно со стороны. Резко отвернувшись от них, я бросился вон. Я бежал по коридору не гладя вперед, из-за чего не заметил нашей кухарки. Я столкнулся с ней в тот момент, когда она несла Дику маковый отвар. Чашка выпала из ее рук.

– Дику больше не нужны лекарства, он уже поправился и завтра уезжает домой, – выпалил я.

Ворвавшись в свою комнату, я плотно закрыл дверь и бросился на кровать, уткнувшись лицом в подушку, а потом безутешно разрыдался. Итак, я предан им. Надо же мне было быть таким наивным идиотом! Я и предположить не мог, что у Дика в деревне была другая связь. Зашоренный своей любовью, я полагал, что у него единственный, так же, как и он у меня. Наивный дурачок! Все это время мой любовник встречался с женщиной, а ко мне прибегал поразвлечься. Я был для него забавой и игрушкой.

Так было невыносимо горько это осознать. Сердце мое разрывалось, внутри все болело. Мои слезы текли бесконечно, в отчаянии я оплакивал свою любовь. Вот и все. Больше мне нечего ждать от этой жизни, кроме тоски, одиночества, страданий и бессонных ночей. Мысль о том, что Дик меня никогда не любил, ни одного момента за все то время, что мы были вместе, так жестоко терзала меня, что я не представлял, как мне справиться с этой болью.

Я резко сел на постели. Лицо мое распухло от слез, зареванные глаза превратились в щелки. Маковый отвар. Я знал, что на кухонной плите стоял целый горшок, который наварила Марта. Да! Маковый отвар. Если я выпью много, то усну и не проснусь, и мне будет хорошо, внутри все успокоится. Спать, спать, спать и ни о чем не думать, чтобы больше не мучиться.

Я выскользнул из своей комнаты и спустился на кухню никого не встретив. Было уже очень поздно и, в доме, все спали. Проходя мимо комнат прислуги, я прислушался. Дик и Кристина разговаривали. Наверно, я не совсем тогда обезумел от горя, раз заинтересовался их беседой. Мне захотелось подслушать. Я тихонько подошел к двери и напряг слух, затаив дыхание.

– Мы давно с ним встречаемся, Кристина. Не один месяц. Раз мы с тобой собрались пожениться, я обязан тебе обо всем рассказать. Я люблю его, а он, я уверен, любит меня. Я знаю, что такие отношения не приветствуются, но мы ничего не можем сделать со своими чувствами, нас тянет друг к другу, как магнитом. Теперь, когда ты все знаешь, можешь презирать меня и отказаться венчаться со мной.

Я слышал, как она всхлипывала. Итак, за одну ночь Дик причинил боль двоим людям, которые его любили. Есть ли сердце у этого человека? Мне вдруг стало жаль девушку так же, как себя. Она же ничего не знала! Какой же это для нее удар!

– Я хочу стать твоей женой, Дик, – наконец промолвила Кристина. – Я люблю тебя и твою маму, она очень добрая. Но, что же будет? Ты же оставишь Эмиля, когда мы поженимся?

– Нет, я не оставлю Эмиля, – твердо сказал Дик. – Это просто невозможно, так как убьет и меня, и его. Ты меня извини, но я должен подняться к нему. Думаю, что он не спит и очень сильно переживает. Ты зря приехала сюда, сидела бы дома. Видишь, что получилось?

Я вздрогнул, и словно на крыльях взлетел по лестнице. Сейчас он придет! Я бросился к умывальнику, ополоснул лицо и пригладил волосы. Ах, как же мне стало легче! Дик сказал ей, что любит меня и не бросит! С одной стороны я был зол на него, а с другой меня восхитила его честность. А я то хотел напиться макового отвара! Нет, со смертью нельзя играть. На досуге я решил обдумать эту свою мысль.

В коридоре раздался стук палки, на которую он опирался, поднимаясь ко мне. Я приоткрыл дверь и через миг оказался в его объятиях.

– Отпусти меня, – процедил я, демонстрируя свою смертельную обиду и отворачивая в сторону лицо.

– Эмиль, – шептал он, – прости, я тебе все объясню.

– Да уж, будь добр, объясни, – высокомерно сказал я, – только говори все сразу. Может, у тебя уже и дети есть?

И Дик рассказал мне все. С Кристиной они дружили с самого раннего детства. Эта девочка, сирота, жила то в одной семье, то в другой, слыла работящей и умелой, нянчила детей, ухаживала за больными, помогала в хозяйстве пожилым.

– Мы собирались пожениться, – говорил Дик, – но как только у меня появился ты, я прекратил с ней встречаться. Переживала она или нет, я не знаю, так как мы совсем не виделись. Все изменилось, когда я упал с лошади. Кристина перешла жить в наш дом и стала помогать моей матери. В волнениях обо мне мама разболелась еще сильнее и хозяйство наше пришло в упадок. В доме грязь, никто не стирал и не убирал, есть толком нечего. Кристина стала помогать. И тогда я понял, что должен сделать это. У меня маленькие братики и сестрички, я должен думать о них. Нам необходимо взять в семью сильную и здоровую женщину. Я знаю, что и тебе тяжело, и ей, да и мне тоже. Но нужно как-то жить дальше. Я не один и обязан заботиться о своих родных, поступать в интересах семьи. Я клянусь тебе, что люблю, и никогда тебя не брошу. Прости!

Я кивал. Да, я понимал его. И все же… Я убил человека, который пытался изнасиловать меня, чтобы не принадлежать другому. А Дик преспокойно предлагал мне делить себя с его с женой. И нас, обоих, поставил об этом в известность. Он держал меня за руки и заглядывал в мои глаза.

– Ты любишь ее? – спросил я тихо.

Дик кивнул и поспешно добавил:

– Да, но совершенно другой любовью, не такой, как тебя. Мои чувства к ней ровные, дружеские. А к тебе у меня страсть, я страдаю и скучаю без тебя, ты же это знаешь.

Я верил ему и ответил на рукопожатие, прислонился головой к его плечу. Опять потекли слезы, но на этот раз они несли облегчение. Мой друг нежно гладил меня по волосам.

– Все равно, я не знаю, как это переживу, – слабым голосом жалобно проговорил я. – Я хотел бы быть у тебя единственным.

– Это невозможно, котенок. Все, что мы можем себе позволить, это редкие и тайные встречи. Для нас и этого много, согласись, так как-то, что мы делаем, грех большой, и я каждый день жду возмездия. То, что я упал с лошади – знак, чтобы мы не встречались. Морис был послан нам в испытание и в предупреждение. Но я не могу отказаться от тебя. Я не представляю свою жизнь без нашей любви.

– Ох, – выдохнул я бессильно. – Хорошо. Ты меня чуть до инфаркта не довел, представив свою невесту.

– Не переживай из-за нее. Ты простил меня?

Конечно, я простил. Качнув головой, в знак согласия, я потянулся к нему. Наши теплые губы соприкоснулись, и я ловил его сладкое дыхание, а в душе моей поднималось торжество. Да, он женится, но я победил эту женщину, она нужна ему лишь для работы, а для любви нужен ему я!

На следующее утро я наблюдал в окно, как Кристина помогала Дику забраться в телегу. Мой любовник покидал меня, отец разрешил ему вернуться домой. Прижавшись лицом к стеклу, я сплющил свой нос и состроил злую и забавную рожу. Дик глянул в мою сторону и рассмеялся. Когда на меня посмотрела Кристина, я уже стоял с благонравным лицом кроткого ангела.

Телега двинулась в сторону ворот. Украдкой, я послал Дику вслед воздушный поцелуй. Когда мы теперь увидимся и где, я не знал. Но любовь моя была столь велика, что еле вмещалась в сердце, что дарило надежду и силы жить дальше.

========== Глава 11 ==========

Дни мои тянулись в беспросветной тоске. Хотя Дик и обещал, что меня не бросит, но наши свидания прекратились. Очевидно, он был занят подготовкой к свадьбе и выдерживал паузу в наших отношениях.

Некоторое утешение я находил в книгах. Засел за медицинские учебники. Мой дед был лекарем, отец – тоже, и мне деваться было некуда. Кроме того, мне понравилось ухаживать за Диком, когда тот лежал у нас, весь переломанный. Я стал выезжать вместе с родителем в местную больницу, в которой отец лечил крестьян, и помогал ему там.

Удивительно, что сам я совсем перестал болеть. Очевидно, ни одна зараза больше не могла прижиться в моем организме, так как я заимел иммунитет от всех хворей, переболев, в свое время, всем, чем только было можно. Таким образом, жизнь моя стала насыщенной, я даже стал уставать и засыпал вечером, как убитый.

Мне снился Дик, его сильные руки, как я отдавался ему. Я просыпался мокрый от этих сладких снов и начинал рыдать. Душа моя не находила утешения. С нашей последней встречи прошло так много времени, а то сколь прошло времени с тех пор как мы были вместе, я вообще молчу. С тех пор как он покинул нашу усадьбу со своей невестой, мы совсем не виделись, и это было невыносимо.

В один из дней, когда землю уже застилала осенняя листва, а голые ветви деревьев подернуло инеем, я услышал колокольный звон, доносившийся из деревни. Я раскрыл церковный календарь. Никакого праздника не было. За завтраком я спросил у нашей кухарки, почему звонил колокол.

– Дик женится, сын пастуха, тот самый юноша, который упал с лошади и лечился у нас, – с довольным видом ответила она. – И невеста его такая умница и красавица, ему под стать! Надеюсь, что они крепко любят друг друга и проживут долгую жизнь, нарожают деток!

Кухарка говорила воодушевленно, она разволновалась, вспомнив, очевидно, свою собственную свадьбу, которая была так давно.

Я сидел и давился кашей вперемешку со слезами. Где же мое место в этой жизни? Возле кого? Или же я обречен на вечное одиночество?

Постепенно взгляд мой стал сухим. Я решительно поднялся к себе, оделся, как на праздник, в белую дубленку, такие же сапоги. Достал десять золотых монет из сундучка и ссыпал их в шелковый мешочек. Для справки, за одну монету можно было взять молодую корову или лошадь. Десять монет составляли целое состояние, их было достаточно, чтобы, например, построить приличный дом. Я подозревал, что получив те деньги от меня в начале нашего знакомства, семья Дика безбедно жила на них все это время. Пришла пора опять помочь им.

Я выбежал во двор и постучал в окно, вызывая Гаврилу из сторожки.

– Отвези меня в церковь! – потребовал я. – Хочу посмотреть на настоящую сельскую свадьбу!

– Мама разрешила тебе? – поинтересовался мужик.

– Ага! – беспечно кивнул я.

За жизнь я хорошо научился врать, без этого было никак. Гаврила запряг лошадь в повозку. Догадывался ли он о моих чувствах? Скорее всего. Но, во всяком случае, он не задавал лишних вопросов, за что я ему был благодарен. Сердце мое бешено билось. Сегодня у Дика был такой торжественный и значимый день. Я должен быть рядом с ним в этот момент и поздравить.