Текст книги "Просто первая любовь (СИ)"

Автор книги: Елена Другая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Глава 1 ==========

Я родился мертвым. Да, все началось именно с этого факта моего рождения. Выскользнув из чрева своей измученной матери, я не закричал, как все нормальные дети, а наоборот, не подавал никаких признаков жизни и бездыханным трупиком висел в руках акушерки, которая держала меня за ножки и трясла, тщетно хлопая по попке.

– Сделайте же что-нибудь! – в отчаянии вскричала моя бедная мать, из последних сил приподнявшись на подушках.

Изнуренная восемнадцати часовыми родами, она не могла поверить, что все это зря, и ребенок, ее желанный первенец, родился мертвым. Отец, который присутствовал тут же, выхватил мое тельце из рук акушерки, пальцем открыл мне рот и с помощью трубки отсосал у меня из горла какую-то слизь, после чего я не заплакал, а тихо запищал, и жизнь ко мне вернулась. Эту душераздирающую историю мне постоянно рассказывала по вечерам наша кухарка Мария.

Еще есть и другая, не менее интересная байка. Когда мне было два месяца, я умер во сне в своей кроватке. Матушка, оберегающая меня днем и ночью, издала такой истошный и душераздирающий крик, что разбудила весь дом. Мой отец, кстати, единственный доктор во всей нашей округе, убедившись, что чадо его не подает никаких признаков жизни, проявил невиданную изобретательность. Была зима, он открыл окно нашей душной детской и прямо голого швырнул меня в сугроб. И тут, по рассказам очевидцев, я заорал так, что в соседней деревне отозвались собаки. С той поры мне наняли няню, и они вместе с мамой, поочередно, несли круглосуточную вахту у моей кроватки, каждую минуту убеждаясь в том, что я жив и относительно здоров.

Относительно, это потому, что абсолютно здоровым я никогда не был. Сопли текли у меня круглый год, и я постоянно покашливал именно тем сухим кашлем, который часто бывает симптомом чахотки. Кроме того, у меня аллергия на все известные фрукты, ягоды, а так же на молоко, мед, сахар, и все остальное, что считается вкусным.

Меню мое, все эти годы, оставалось неизменным и включало в себя: несладкую кашу на воде, хлеб, овощной суп, кусочек вареного мяса, чай и отвар шиповника. Стоило мне украсть и съесть что-то не из упомянутого списка, как лицо мое раздувалось, глаза превращались в узенькие щелки, в горле противно щекотало, и я начинал кашлять, но уже не как чахоточный, а как астматик. Или же тело мое покрывалось сыпью, и я чесался до крови.

До двенадцати лет я переболел всеми известными отцу болезнями и стал главным его пациентом. Любая хворь цеплялась ко мне, даже если эпидемия возникала в десяти километрах от нашего дома. Кроме заразных болячек со мной хватало забот. Стоило мне показаться на солнце, как я мгновенно обгорал, и кожа потом слезала с меня лохмотьями, оголяя мясо. Я простывал от малейшего ветерка. Еще я был ужасно неловким, мог оступиться на ровном месте и разбить себе колено, ранка потом непременно начинала гноиться, и проходило несколько недель, прежде, чем она заживала. У меня всегда все валилось из рук, я сто раз обливался кипятком, падал с лестниц, ячмень был моим постоянным спутником, то на одном глазу, то на другом.

Каждое мое утро начиналось с того, что меня, еще сонного, в постели, осматривал отец. Это важный, седой, преклонных лет, человек, властный, даже деспотичный, немногословный и безукоризненно культурный. Во время осмотра моя няня, горничная и кухарка стояли перед ним в ряд, а мама, стоя во главе этой шеренги, держала в руках блокнот, чтобы записать все назначения и ничего не перепутать. Отец осматривал мою кожу, проверял, как сгибаются суставы, простукивал и прослушивал грудную клетку и обязательно залезал мне в горло позолоченной ложечкой. После этого меня, как правило, рвало слизью. Отец хмуро созерцал это и мрачно изрекал:

– Опять чем-то не тем накормили? И мне не нравится его горло, оно снова красное. Сделайте ему две горячие припарки на грудь, одну днем, а вторую на ночь. Еще следите, чтобы он опять не напился холодной воды. И пусть сидит сегодня дома, на улице прохладно.

То есть мне нельзя было даже выйти на крыльцо и прогуляться до ограды! Опять комната, книги, кухня. Я вздохнул. Спорить с отцом было бесполезно, он никогда меня не слушал, да и, сомневаюсь, слышал ли вообще.

Но в один прекрасный день все изменилось. Как-то мои родители поссорились. Это было редкое явление, обычно они просто не разговаривали друг с другом, разве что только по поводу моего здоровья или же по вопросам каких-то домашних дел. А тут вдруг закрылись у отца в кабинете, отец кричал, мама плакала и, как будто, оправдывалась.

Вскоре я забыл про этот странный инцидент, но, подслушивая разговоры прислуги, узнал, что моя мама в положении! Я долго думал, что бы могло означать это странное слово, и в каком она таком положении, но потом разговорчивая кухарка объяснила мне, что в нашей семье теперь ожидалось прибавление. Это означало, что мама родит братика или сестричку.

Это важное событие прошло мимо меня. Как-то вечером я уснул, а когда утром проснулся, сияющая кухарка объявила мне, что на нас свалилось невиданное счастье. Родились сразу два маленьких мальчика.

Братики мои на меня не походили. Это были два жирных бутуза, они лежали в кроватке, пронзительно орали и мощно лупили друг друга ногами. Мама моя была, конечно, довольна, но очень ослабла после тяжелой беременности и длительных родов.

С того дня жизнь моя сильно изменилась. Весь сложившийся за долгие годы уклад в доме был нарушен. И матушка, и няня, и горничная, да и сам отец занимались теперь моими братьями, и не потому, что они были больные. Напротив, они были просто здоровяки, но с ними было слишком много хлопот.

Уже к двум годам они носились по всему дому, подсаживали друг друга, чтобы открывать двери или воровать из буфета сладости, выбегали на улицу, бросали камни в колодец, ели землю, в общем крушили все на своем пути, тянули, что плохо лежало, и шкодили, как могли.

Здоровье моей мамы так полностью и не восстановилось. В основном, она находилась если не в детской, то в своей спальне, за библией или вязанием, а няня и горничная, в вечной погоне за близнецами, напрочь обо мне позабыли.

Отца почти никогда не было дома, он постоянно объезжал всех больных в окрестных деревнях. Он отправлялся рано утром, а возвращался ближе к ночи.

А я… Получил неожиданную свободу! Я вдруг понял, что если напился холодной воды, съел запретную конфету или вышел погулять на крыльцо без теплого шарфа и вязанного пледа, то этого просто никто не замечал! Итак, когда мне уже исполнилось пятнадцать, наступила лучшая пора моей жизни.

Да, кстати, немного о себе. Меня зовут Эмиль. Насчет внешности… Даже не знаю, как себя описать. Я невысокий и тощий. Волосы мои белесые, жиденькие и слегка вьющиеся, глаза серые и немного выпуклые. И еще я очень бледный.

Вечера я по-прежнему проводил на кухне, у теплой печки, с книгой в руках, слушая бесконечные байки нашей кухарки Марии. А днем, сразу после занятий с приходящим учителем, был полностью предоставлен сам себе.

Однажды меня осенила одна мысль, которая заставила широко распахнуть глаза и резко сесть в кровати среди ночи.

А не пойти ли мне в сельскую школу? Не прогонят же! Я сын врача, которого все знали и уважали, и директор школы был знаком со мной лично, поскольку не раз бывал у нас в гостях. Если же необходимо заплатить за учебу, то без проблем. Денежки у меня были, лежали в сундучке, под кроватью. Много раз, на дни рождения и рождество, родители дарили мне золотые монетки, но я их никуда не тратил, так как случая не было.

Мне ужасно захотелось дойти до школы и хоть в класс заглянуть, посмотреть, как учатся другие дети! Мне пятнадцать лет, и я лишь пару раз выходил за ограду нашего дома, и то потом по целой неделе лежал в кровати, так как один раз упал в крапиву, а второй раз меня лягнула лошадь, к которой я имел неосторожность приблизиться из безобидного любопытства. После этого мне было строжайше запрещено покидать пределы нашей усадьбы.

Я знал, что школа располагалась сравнительно недалеко, за пять километров отсюда. Идти нужно было прямо, по большой дороге, никуда не сворачивая.

До утра я не мог сомкнуть глаз, а когда стало светать, решительно выбрался из-под одеяла и, зябко вздрагивая, стал собираться в первое в своей жизни серьезное путешествие.

========== Глава 2 ==========

Оделся я самым обычным образом, как для занятий со своим учителем – безупречной белизны батистовая сорочка, галстучек синего цвета, клетчатые штанишки, доходящие до колен, с перекрещивающимися лямками, которые пристегивались перламутровыми пуговицами к поясу, новые белые гольфы и блестящие ботиночки из мягкой кожи. Покрутившись перед зеркалом, я остался доволен своим аккуратным и достойным внешним видом.

Осталось собрать сумку. Присев на корточки, я выдвинул из-под кровати сундучок, открыл его. Интересно, сколько стоило обучение в школе? Подумав, я отсчитал из общей кучи десять золотых монеток. Мне показалось, что этого должно хватить. Я положил монетки в кошелек и прибрал его в сумку. Туда же опустил тетрадку и другие письменные принадлежности.

Пришло в голову взять в дорогу что-нибудь перекусить, ведь путь предстоял длинный, а день обещал быть тяжелым. Я прокрался на кухню, приоткрыл дверки буфета, куда обычно ставили остатки ужина, которые прислуга потом съедала на завтрак. Все как я и предполагал. На блюде возвышалась горка холодных блинов. Я стянул несколько, завернул их в салфетку и быстро вернулся к себе в комнату. Надо было торопиться, скоро должна встать кухарка, да и отец, страдавший бессонницей, имел привычку просыпаться рано.

Я набросил на плечи синий пиджачок, обшитый тесьмой и, стараясь ступать как можно более тихо, вышел из дома через дверь для слуг. Как только я переступил порог дома, меня сразу же охватила утренняя прохлада. Еще только светало, и солнце не успело прогреть воздух. Несмотря на туман, мне удалось быстро выбраться на большую дорогу, и я поспешил направился в интригующую неизвестность.

Изначально, мое путешествие складывалось не удачно. Выйдя из дома и не пройдя сотню шагов, я умудрился вступить в коровью лепешку. Это значительно задержало меня, так как мне пришлось искать траву с крупными листьями и отчищать загаженную подошву. Убедившись, в очередной раз, в своей «везучасти», я не пожалел, что вышел из дома заблаговременно.

Вскоре туман рассеялся, и я внимательно смотрел под ноги, стараясь не вляпаться еще в какие-нибудь неприятности.

Как только я вышел на дорогу, то новое чувство вселилось в мою душу. Дорога совсем узкая, слева лес, справа лес, и вокруг ни души, от чего становилось боязно. Деревья отбрасывали на дорогу зловещие тени, а шуршания листвы напоминало перешептывание. Но с восходом солнца защебетали птицы, и слышались еще какие-то подозрительные звуки, происхождение которых я не мог объяснить, от чего легче не стало. Я ускорил шаг, и вдруг на меня надвинулась огромная тень. Вскрикнув, я стал как вкопанный.

Дорогу мне преградило черное чудовище с рогами, оно с сопением раздувало ноздри и яростно рыло копытом землю, склонив голову, с явным намерением напасть на меня и насадить на свои острые рога. Я понял, что если немедленно не проявлю ловкость и расторопность, то жизнь моя закончится в ближайший момент. Я дал деру. Бежал по дороге, что есть силы, не замечая ничего вокруг. Бык бросился за мной, сотрясая землю за моей спиной. Чтобы сбить зверя столку, я свернул на обочину и помчался по лесу. Пару раз я спотыкался и падал, но быстро вскакивал, боясь, что этот рогатый монстр меня затопчет, и бежал дальше, не разбирая пути. Ветки хлестали меня по лицу и плечам. Зацепившись за какой-то сучок, я услышал треск разорванного пиджачка.

И вдруг деревья расступились и я выбежал к реке. Без сил, задыхаясь, больно ударяясь коленями я упал, на четвереньки, в песок. Тем временем, из леса вышел бык. Он тут же направился к воде и стал пить такими огромными глотками, словно намеревался выхлебать всю реку. Я завидовал ему, так как у меня, от столь длительной и изматывающей пробежки, пересохло в горле. Еду-то я взял, а налить во фляжку отвар шиповника не догадался.

Пользуясь тем, что бык не обращал на меня внимания, я тихонько отполз в кусты и затаился там. Напившись, бык, похлестывая себя хвостом по бокам, величественно удалился с места водопоя и скрылся в лесу. Наступила тишина, которую нарушали лишь птичье пение и жужжание мух. Я алчно смотрел на синий речной поток, прикидывая, умру ли, если выпью немного этой дикой воды, или же нет. Наконец, жажда пересилила, и я стал барахтаться, приподнимаясь, чтобы выбраться из кустов, которые послужили мне славным убежищем.

– Эээээээй! – раздался вдруг крик совсем неподалеку от меня. – Люцифер! Черт бы тебя побрал, рогатый урод! Где ты? Люцифер!

От неожиданности я снова сел на задницу и затаился, перестав дышать. Тем временем на поляну вышел деревенский парень, на пару лет старше меня и гораздо более рослый и сильный. Волосы его, цвета меда, были всклочены, в темных глазах сверкала задоринка. Одет он был в штаны из холстины и такую же рубаху, которую обхватывал широкий кожаный пояс, с заткнутыми за ним флягой и топориком. В руке юноша держал увесистый дрын, что меня очень насторожило. Он замер и стал внимательно рассматривать следы быка на песке, а потом замотал головой, оглядываясь.

Сидя в своих кустах, я всем сердцем желал, чтобы парень скорее ушел, а я смог бы, наконец, напиться и сориентироваться, куда меня занесла судьба. И тут, по закону подлости, какая-то пылинка попала мне в нос. Несколько секунд я стоически терпел эту раздирающую ноздри щекотку, а потом звонко и оглушительно чихнул, да так, что вокруг меня затряслись кусты.

Парень тут же насторожился, вскинул голову и, угрожающе помахивая своей палкой, двинулся в мою сторону. Удар ее обрушился на ветки прямо рядом со мной. Я пронзительно вскрикнул и на четвереньках стал выбираться, жалобно приговаривая:

– Погоди, прошу, уважаемый крестьянин, не бей меня…

Парень, увидев, что в кустах не демон и не эльф, а обычный человек, то есть я, в замешательстве отступил, озадаченно меня разглядывая. Видок у меня был жалкий. Я был весь в грязи и в песке, а мой школьный костюмчик порвался в нескольких местах. С трудом я поднялся на ноги, чувствуя, как дрожат мои колени, и посмотрел ему в глаза, в которых отражалось солнце.

– Вот это да! – воскликнул парень. – Ты кто, заморыш? И откуда здесь взялся?

– Я не заморыш, – проговорил я, стараясь сохранять остатки своего достоинства, – я – сын нашего доктора. Меня зовут Эмиль. А как зовут тебя, крестьянин?

Выражение лица парня сменилось на брезгливое и пренебрежительное. Мне стало неловко под его взглядом и стыдно за свой потрепанный внешний вид.

– Дик. Меня зовут Дик, – представился он. – Сын врача, говоришь? Послушай, Эмиль, или как там тебя, ты не видел, в какую сторону пошел Люцифер?

– Кто? – пробормотал я, не понимая, о чем он говорит.

– Люцифер! Черный бык.

– Ах, – с облегчением выдохнул я, – так он напился воды и ушел по своим делам. А вот куда именно, я, к сожалению, не заметил.

Я старался говорить культурно с этим Диком. Может, он поможет добраться мне до дома? В школе, в таком грязном и порванном костюме, делать было нечего.

– Я всю ночь гонялся за ним, – с досадой сказал Дик, пиная камни босыми ногами.

– Ты – охотник на быков? – невинно поинтересовался я, в надежде завязать доброжелательную беседу.

Дик повернулся ко мне и посмотрел как-то странно, а потом стал смеяться.

– Да, – сказал он сквозь смех. – Вот именно. Я охочусь на быков с помощью вот этой палки. Догоняю его и бью по голове, прямо между рогов. Оглушенного быка я взваливаю себе на спину и тащу в деревню, там зажариваю целиком на костре и съедаю. Этим и живу. Вот.

Честно говоря, этот рассказ не внушил мне доверия, как-то было не реалистично, что такого здорового быка можно завалить с помощью удара палки, а потом еще в одиночку дотащить до дома. Дик явно солгал. Но зачем? Меня это не на шутку озадачило.

– Боже! – закатил глаза Дик. – Ну ты и тупой… Пастух я! А этот бык, между прочим, самый ценный производитель, отбился от стада! Ясно?

– О, какое несчастье, – посочувствовал я, – ему, наверно, так страшно и грустно, одному, в лесу… А что он производит?

Опять зависла тишина. Дик, хмуро, разглядывал меня с головы до ног, словно неведомую зверюшку, которая вдруг неожиданно с ним заговорила, а потом произнес с глубокой печалью в голосе:

– Да… Ты – полный придурок. Ты не знаешь, кто такой производитель?

Я мотнул головой. Откуда мне было знать, если я видел этого зверя, в живую, в первые, а наше знакомство было, хотя и динамичным, но столь коротким?

– Он телочек трахает, – понизив голос, доверительно сообщил мне Дик. – Слышал когда-нибудь про такие дела?

– Чем трахает? Зачем трахает? – брякнул я, понимая, что скорее всего, опять сказал что-то не то.

– Понятно, – тяжко вздохнул Дик. – Правильно мне говорили, что у врачей рождаются исключительно дауны.

Мы опять замолчали. Я первым прервал эту тягостную тишину, так как мои насущные потребности заставили меня сделать это.

– Дик… Я очень хочу пить. У тебя не найдется отвара шиповника или хотя бы чая?

– Отвара чего? – спросил он меня, округлив глаза. – Нет, такого нету. Но если хочешь, то могу угостить тебя вином. Вот, держи. Оно отлично утоляет жажду.

Я никогда в жизни не пил вино, в нашем доме вообще было не принято держать спиртное, поэтому опасливо принял из его рук флягу, которую он вытащил из-за пояса, принюхался и осторожно сделал маленький глоток.

– Пей, не бойся, – ободрил меня Дик, с кривой ухмылочкой. – Это почти, как твой отвар шиповника, только еще круче.

– А у меня не будет от него сыпи или расстройства желудка? – обеспокоился я.

Вкус у вина был странный, оно обжигало рот и все внутри, но у него было одно значительное достоинство – оно было сладким, поэтому мне очень понравилось.

– От него чаще всего бывает расстройство мозгов, – заверил Дик. – Дристать не будешь, клянусь.

Я сделал еще несколько приличных глотков и предложил своему новому приятелю, так любезно меня напоившему:

– А у меня есть блины. Хочешь?

– Конечно, – оживился он, – Сто лет не ел блинов! Все одни быки да быки. Доставай.

Мы мирно расположились на берегу речки. Я сел прямо на траву, уже не заботясь о чистоте своего, изрядно потрепанного, костюма. Мне было удивительно хорошо. Пригревало солнышко, в реке плескалась рыбка, летали стрекозы, щебетали птички. Дик ел блины, прихлебывая вино из фляги, я тоже к нему присоединился, отрывая по кусочку от блинчика и, принимая у него фляжку, делая из нее глоток-другой. По телу постепенно разлилось приятное тепло, захотелось смеяться, радоваться, бегать, делать какие-то глупости. Шаловливо я толкнул Дика в плечо.

– Да ты придурок! – выругался он. – За каким чертом ты толкаешься?

– А у меня есть золотые монетки, – сообщил я, загадочно хихикнув. – Десять штук. Хочешь, я отдам их тебе, а ты отведешь меня домой?

И опять тишина, которая стала меня раздражать. Ну, что же он не отвечает?

– Да, – кивнул головой Дик. – Отведу. Но за это мне вполне хватит и одной монеты.

========== Глава 3 ==========

Честно говоря, я совершенно не помню, как добрался тогда до усадьбы. Меня шатало из стороны в сторону, я глупо хихикал и цеплялся за сильное предплечье Дика. Если бы не он, я сто раз бы упал. Я не понимал тогда, что стало причиной такого моего состояния, почему перед глазами мелькали солнечные круги, земля качалась и переворачивалась, и мне было так безудержно весело.

Дик подвел меня к потайной дверке в ограде. Я копался в своей сумке, которую чудом не потерял, достал свой кошелек, раскрыл его и рассыпал все монетки в траве. Кошелек тоже выпал из моих рук, и я беспечно махнул рукой. Все эти мелочи сейчас не имели значения.

– Спасибо, – воскликнул я и пьяно икнул. – Ты мой самый лучший друг!

Приподнявшись на цыпочки, я обхватил парня за шею и смачно чмокнул его в щеку. Так всегда делала наша кухарка – целовала дворового мужика Гаврилу, когда он приносил ей ведра с водой. Зачем я проделал это с Диком, не знаю, наверно хотел отблагодарить его, за то, что он не побил меня, а наоборот, довел до дома. Я проскользнул в дверцу, на ватных ногах, шатаясь из стороны в сторону, добрался до крыльца. Ступеньки становились все ближе и ближе, пока я не уткнулся в них носом. И тут меня сморил сладкий сон.

Пробуждение мое было ужасным. Как мне было плохо! Болела голова, крутило все суставы, кроме того, меня дико тошнило. Я приоткрыл глаза, удивляясь, что жив. Что со мной случилось? Я заболел?

Рядом с моей постелью, на коленях, стояла горничная с тазиком в руках.

– Он очнулся! – радостно воскликнула она.

Едва увидев таз, я тут же наклонился к нему, и из меня в мучительных спазмах долго выливалось что-то горькое и противное, пока я не закашлялся.

– Воды, – попросил я потом, слабым голосом.

У носа моего оказался стакан с водой, и я долго и жадно пил, а потом обвел взглядом комнату. О ужас! Здесь были все: отец, няня, кухарка, и даже дворовый мужик Гаврила. Лица у всех были мрачны, и они осуждающе молчали. Я понял, что над моей головой сгущаются черные тучи. Видимо, я страшно провинился.

И тут я все вспомнил. Свой побег, черного быка Люцифера, знакомство с молодым крестьянином, его флягу со сладким и вязким вином, наш пикник у реки, а потом… А потом был провал в памяти. Как же я здесь оказался?

Позже был страшный скандал. От отца моего влетело всем – маме, горничной, кухарке, няне и даже дворовому мужику Гавриле. Отец обвинял их, что они за мной плохо смотрели, поэтому я и сбежал из дома, шатался неизвестно где, а потом заявился грязный, оборванный, да еще и пьяный. Меня не беспокоили, просто заперли в спальне под домашний арест. Поминутно ко мне забегал кто-то из домочадцев, обтирал мое лицо влажным полотенцем, поил отваром шиповника, а вечером, когда желудок мой окончательно успокоился, мне дали немного бульона с кусочком хлеба.

На следующий день я чувствовал себя гораздо лучше и даже встал с кровати. Мои занятия с учителем пока отменили, зато мама, дрожа от страха, сказала, что отец вызвал меня к себе в кабинет. Это не предвещало ничего хорошего. Такое происходило лишь дважды в моей жизни. Первый раз – когда я спрятался в камине и просидел в нем пол дня, наслаждаясь, как домашние сбились с ног в поисках меня.

А второй раз – когда у меня нашли запрещенную книгу, которую я украл из библиотеки отца. В ней подробно объяснялось все про половые органы мужчины и женщины, а так же подробности их соития, ведущего к оплодотворению. Книгу я держал у себя много дней, зачитал и залистал до дыр, и когда ее случайно нашла горничная, у меня под кроватью, я имел крутой разговор с отцом. И вот – опять вызывает.

Я приосанился. В конце концов, у меня тоже была гордость, я же не знал, что это вино имеет такое действие. И сколько уже можно безвылазно сидеть в поместье? Если вчера, когда голова моя раскалывалась, я испытывал что-то похожее на раскаяние, то сегодня это чувство полностью улетучилось. Твердой поступью я вошел в кабинет, где пахло книгами, медикаментами, и присел на край полированного стула с высокой спинкой. Отец сидел напротив и мрачно посмотрел на меня.

Потом он долго допрашивал меня, в частности, его интересовало, где я был и как сумел раздобыть вино. Я солгал, что просто вышел прогуляться за ограду усадьбы, а фляжку с вином случайно нашел в траве. Такое объяснение отца не устроило, но он не смог поймать меня на вранье, поэтому пришлось его принять.

– Я решил, – жестко сказал отец в заключение нашего разговора, – что поеду в город и найму тебе гувернера, молодого, образованного, воспитанного мужчину, который научит тебя всему, что необходимо знать и уметь юноше твоего возраста. В частности – ездить верхом на лошади, стрелять из ружья, танцевать, поддерживать непринужденную беседу и ухаживать за девушками.

Я молча проглотил все это, хотя не имел ни малейшего желания развивать ни один из навыков, перечисленных отцом. Я категорически не желал стрелять, мысль о верховой езде внушала мне панический ужас, танцевать было просто нелепо. Поддерживать разговор? С кем? С дворовым мужиком Гаврилой? Да еще и за девушками ухаживать. Зачем? Мне были не нужны никакие девушки, в эротических снах меня преследовали совершенно другие сцены.

Та картинка, из книги отца, на которой крупным планом, со всеми подробностями, были изображены женские половые органы, повергла меня в состояние глубокого омерзения. Какая-то жуткая, бугристая дыра в окружении кожных складок. И это есть у всех девушек и женщин? Спасибо, не надо.

Картинка, где был изображен мужской член, мне показалась гораздо более привлекательной. Но я не мог сказать этого отцу. Что ж, раз он принял решение нанять и привести этого гувернера, так тому и бывать, ничего не поделаешь. Я заранее решил превратить бытие этого неудачника в ад и выжить его из нашего поместья, как можно скорее.

На следующий день отец действительно уехал в город с планами задержаться там на денек-другой, навестить одного приятеля, тоже доктора, а так же посетить своего младшего брата, который на средства благотворительности содержал бесплатную лечебницу для нищих.

Мой домашний арест закончился, и мне разрешили выходить во двор. Я долго сидел с книгой в беседке, которая укрывала меня от палящего солнца. Потом мне надоело читать, и я решил пройтись. Покинув беседку, я огляделся. Во дворе никого не было. Гаврила ушел на кухню и заболтался там с кухаркой. Горничная и няня играли с близнецами, а мама в этот момент отдыхала.

Я прогулялся вдоль изгороди и пошел к потайной дверке, так как вспомнил, что потерял там свой кошелек. Пропажу было жаль, так как он был расшит жемчугом. Меня ждало разочарование. Дверка была надежно заперта на цепь и большой замок. Я вздохнул и подошел ближе, вглядываясь в траву, не блеснет ли что.

– Ты не это ищешь? – раздался знакомый, насмешливый голос.

От неожиданности я вздрогнул и вскинул голову. Передо мной стоял Дик, босоногий, загорелый, в одних брюках, подпоясанных веревочкой, такой высокий и крепкий. Он протянул мне мой кошелек и белозубо улыбнулся. И вдруг мне почему-то стало невероятно хорошо, словно я снова хлебнул вина. Я заулыбался ему в ответ.

– Держи, растеряша!

Дик перебросил кошелек через ограду. Я попытался поймать его, но, разумеется, не смог, что вызвало у Дика очередной приступ смеха.

– Ну ты и косорукий! – прокомментировал он.

Мне стало стыдно, в его глазах мне хотелось быть сильным и ловким, и уж никак не косоруким.

– Чем занимаешься? – поинтересовался Дик, лениво пожевывая травинку.

– Я… Я вышел прогуляться, – с достоинством ответил я.

– А я собрался на рыбалку.

Дик поднял из травы и показал мне удочку.

– Пошли со мной! Я знаю озеро, где водится рыба, большая и блестящая, словно зеркальная.

Я недоверчиво уставился на него. Меня манили свобода и компания этого веселого, молодого крестьянина.

– Только метнись на кухню и стрельни там хавчик, – продолжал Дик. – Ну, что ты застыл? Быстрее, я жду!

– Ага, сейчас, – неожиданно кивнул я и бегом бросился к дому.

Отец все равно отсутствовал, а все остальные вроде заняты своими делами. Кухонное окно было раскрыто, на подоконнике, остывали только что испеченные пирожки. Обжигая руки, я схватил штук пять-шесть и, как можно скорее, вернулся, в надежде, что Дик еще не ушел. Но мои опасения были напрасны, так как он терпеливо ждал меня. Я передал ему пирожки.

– А как же я выберусь? Дверка заперта.

– Попробуй перелезть через ограду, а я, со своей стороны, помогу тебе спрыгнуть, – предложил Дик.

Я набрался храбрости и стал карабкаться по железным прутьям, впихивая в узкие промежутки руки и ноги. Главное было не свалиться, иначе снова позор перед моим новым знакомым. О том, что я мог получить травму, я даже не думал. Перемахнув на другую сторону ограды, я стал неловко спускаться, одна нога моя сорвалась, и я повис на руке, пальцы разомкнулись, я начал падать, но тут меня подхватили сильные руки, я невольно обнял Дика за шею, и мы с ним мягко опустились в траву. Я обернулся на него. Наши лица оказались совсем близко, и мы встретились взглядом. Глаза его, такие темные, они пристально смотрели прямо мне в душу.

– Не ударился? – шепотом спросил он.

– Нет… – словно эхо, так же тихо, отозвался я.

========== Глава 4 ==========

Дик подхватил меня за локоть и помог подняться, и скоро мы уже шли по узкой тропинке через залитый солнцем лес. Спутник мой шел впереди, вразвалочку, холщовые штаны едва держались на его сильных бедрах, подпоясанные веревочкой. На бронзовой от загара спине, словно бусинки, блестели капельки пота. Я семенил за ним, стараясь не отставать, зачарованно глядя в его спину, а не под ноги, в следствии чего споткнулся о корень и чуть не упал. Дик обернулся ко мне со смехом:

– Да ты и шагу не можешь ступить, Эмиль, чтобы не расквасить себе нос! Смотри под ноги.

Я пробормотал что-то невнятное, чувствуя свое полное убожество на фоне его ловкости и силы. Спустя какое-то время мы добрались до озера. Его поверхность блестела, серебрилась и манила. Дик непринужденно снял штаны, оставшись совершенно голым, пошел к воде. Я всячески старался не смотреть на его тело ниже пояса. Не то, чтобы я никогда не видел голых парней. Видел, конечно. Просто… Почему-то было неловко. Сам же застыл, не зная, что мне делать.

– Раздевайся! – ободрил Дик. – Искупаемся! Сегодня такая жара, да и вода теплая.

Купаться было боязно, но мне не хотелось, в очередной раз, демонстрировать ему свою слабость. Я сильно сомневался, что вода в озере теплая, ведь ее никто не подогревал в котле на раскаленной печи. Но Дик, загребая ногами, и поднимая со дна муть, храбро зашел по пояс.

– А меня там никто не укусит? – робко спросил я.

Вода не выглядела чистой, и наверняка в ней жили не только рыбы, но еще и всякие насекомые, жабы или чего хуже – пиявки. Все это вызывало во мне брезгливость.

– Конечно нет! – воодушевленно крикнул мне Дик. – Заходи скорее.

Он уже плыл поднимая брызги. Пришлось последовать его примеру, не стоять же истуканом. Решившись, я стал раздеваться: снял свою панаму, ботинки, белые носки, клетчатые шорты, шелковую сорочку и остался в трусиках цвета чайной розы, расшитых цветочками.

Глаза Дика почему-то округлились, он издал странный звук и подплыл поближе.

– А это что еще на тебе?

– Это трусы, – сквозь зубы, смущаясь, пробормотал я. – Плохо видно? Или ты не знаешь, что это такое?

Дик разразился странным смехом, потом протянул загадочно: