Текст книги "Тюрьма для тысячи кукол"

Автор книги: Елена Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Елена Донцова
Тюрьма для тысячи кукол

«ЗАГАДОЧНОЕ САМОУБИЙСТВО ВЛЮБЛЕННЫХ НА МОСТУ ЧЕРЕЗ ВОЛГУ

Сегодня около 5 часов утра проезжавшие по мосту водители и их пассажиры стали свидетелями душераздирающей сцены. Неожиданно на мосту появился мужчина с девушкой на руках. Мужчина стремительно перемахнул через перила и несколько секунд балансировал на узком парапете. Девушка, по свидетельствам очевидцев, крепко обнимала его рукой за шею и не делала попыток освободиться. Возникла стихийная пробка. Водители выскакивали из машин в надежде остановить безумцев. Но не успел первый человек приблизиться к странной парочке, как мужчина шагнул с моста вниз. Высота моста и глубина реки в этом месте, увы, не оставили никаких надежд на спасение безумцев. Тело мужчины уже найдено водолазами. Поиски девушки продолжаются. Просим всех, кто знает хоть что-то о личности самоубийц или о причинах этой страшной трагедии, позвонить по следующим телефонам…»

* * *

Самый счастливый день в жизни шестилетней Лады стал днем начала катастрофы, почти до основания уничтожившей ее семью. Но тогда она была слишком мала, чтобы связать воедино начало и конец…

Будни начинались всегда одинаково. На рассвете, когда особенно сладко спится и приходят самые интересные сны, в комнату входил старший брат и без всяких предварительных разговоров срывал с нее одеяло, уносил его в прихожую и закидывал комом в шкаф на самую высокую полку. От неожиданного холода Лада подскакивала на кровати, съеживалась, обнимала руками коленки – и только тогда просыпалась. Всякий раз слезы против воли наворачивались на глаза, из груди рвались горькие всхлипы. Но плакать было бесполезно, так же как пытаться заползти под подушку и еще пару минуточек подремать в тепле. Брат и водой ледяной обрызгать мог, если хорошенько разозлится…

И Лада сползала с кровати. Дрожа от утреннего озноба, кое-как натягивала на себя одежду и шла будить другого брата, четырехлетнего Мишу. Это было нелегкое дело. Она могла бы, подражая старшему, сорвать с младшенького одеяло, вытащить его из кровати – но никогда так не поступала. Хотя разница между ними была всего два года, в отсутствие матери Лада считала себя Мишенькиной мамой и бывала с ним безгранично ласкова и терпелива. Она гладила малыша по пухлой щечке, ерошила волосы, дула на влажный со сна лобик и всячески старалась сфокусировать на себе его сонный взгляд. Вставать Миша категорически не любил и поэтому каждое утро рыдал на всю квартиру, горько и сердито. А Лада, по-взрослому вздыхая, утирала ему нос и потихоньку одевала прямо в кровати.

Потом следовал торопливый завтрак под обстрелом недовольных взглядов и понуканий старшего, Темы. Наскоро запихав в себя остывшую кашу, Лада вприпрыжку неслась в прихожую одевать младшего и одеваться самой. Все втроем они выходили, а точнее, выбегали из подъезда и мчались в конец улицы до ворот детского сада. Здесь Артем их оставлял и, расправив плечи, неторопливой и уверенной походкой отправлялся в сторону школы. А Лада отводила Мишу в среднюю группу, сдавала с рук на руки воспитательнице, а сама устало плелась к себе в старшую.

Такая кутерьма и нервотрепка продолжалась пять дней в неделю. И первое, чему выучилась в своей жизни Лада, – это считать по пальцам до пяти. Теперь она давно уже считала в уме до тысячи, но каждое утро, вскакивая с постели, всегда зажимала на одной руке столько пальцев, сколько дней недели уже прошло. А на другой – сколько осталось до субботы. Так ей было легче дожидаться выходных.

* * *

В субботу можно было спать долго, пока самой не надоест. Старший брат рано утром уходил в школу, мать с отцом – на продуктовый рынок. Зимой до их возвращения Лада никогда не выползала из-под одеяла. Сладко было дремать в сумрачном полумраке до той поры, пока мама не подходила к кровати и не трясла ее тихонько за плечо. От матери веяло уличным холодом, она смеялась, называла дочку медвежонком и маленькой засоней. Миша в такие дни вставал самостоятельно даже раньше сестры. Он любил покушать и всегда ожидал родителей на кухне, сгорая от нетерпения первым увидеть, что они принесли с рынка, сунуть нос в сетки и пакеты.

Да, суббота была просто замечательным днем! Сначала Лада помогала маме готовить обед, потом они все вместе – старший брат к тому времени уже возвращался из школы – садились за стол. После обеда отец обычно ложился вздремнуть на диване в большой комнате, братья в детской занимались своими делами, а Лада на кухне сидела с матерью, и та между делом учила ее всяким полезным вещам. Показывала, как штопать носки, как вязать шарфики и вышивать свои инициалы на носовых платках. А однажды даже показала, как можно написать письмо молоком, а потом подержать чистый вроде бы лист над плитой – и на нем проявятся волшебным образом коричневые, пахнущие горелым молоком буквы.

Воскресный день всегда бывал суматошным. Мама готовила еду на всю неделю и больше не звала Ладу в помощницы. Отец с недовольным видом пылесосил ковер и делал мелкие хозяйственные дела. Однажды Лада спросила маму, на кого она всегда сердится по воскресеньям, и та ответила, усмехнувшись:

– Сержусь, потому что на работу завтра идти не хочется.

Лада сочувственно вздохнула. Ей тоже до жути не хотелось опять на рассвете тащиться в садик, а ведь родители постоянно твердили ей, что детский сад и школа – это такая особенная детская работа. Так что Лада мать с отцом очень хорошо понимала и на них ни чуточки не обижалась.

Но однажды все изменилось. Утром сквозь сон Лада почувствовала на лбу мамину руку и услышала ее шепот:

– Доченька, покушаешь со мной и папой или еще поспишь?

У Лады сами собой зажались три пальца на руке. Это значило, что сегодня никак не могла быть суббота. В недоумении она захлопала ресницами и спросила:

– Что, разве сегодня праздник?

– Праздник, – ответила мать каким-то странным голосом и усмехнулась: – Вроде того.

Лада тут же с удовольствием встала и позавтракала вместе с родителями. Миша, конечно, тоже сидел за столом. Он-то, в отличие от сестры, ничему не удивлялся и выглядел очень довольным. После завтрака мать вдруг предложила прогуляться по району, и отец – вот удивительно – не стал возражать.

Все вместе они вышли на улицу и увидели белые сугробы, которых еще вчера не было и в помине. В сознании девочки неожиданный праздник каким-то образом связался с первым снегом. Лада с Мишенькой первыми начали катать шары для снеговика, а родители присоединились к ним, и работали так весело и дружно, что заканчивали уже вдвоем, а Лада с братом только хохотали и хлопали в ладоши, наблюдая, как отец мастерит снеговику панаму из носового платка, а мама с серьезным видом примеряет толстяку свои очки.

Но и на этом чудеса не закончились. Отец вдруг повел их обедать в кафе. Такого на Ладиной памяти еще не бывало, и она была поражена, когда мама стала вслух читать ей названия разных блюд из бордовой книжицы, и оказалось, что любое из них можно выбрать и заказать. Сквозь приоткрытую дверь на кухню девочка видела стоящую на плите большую кастрюлю. В голове у Лады сразу возникла волшебная картинка: тетя в белом переднике колдует над кастрюлей, и оттуда появляется та еда, какую закажешь.

После обеда они пошли встречать из школы Артема, а потом по дороге к дому все вместе еще немного погуляли. И дома мама не встала сразу к плите, а почти до ночи сидела в детской комнате и делала все, о чем ее просили. Даже ползала по ковру, самоотверженно строя вместе с Мишенькой из ручек и карандашей железную дорогу.

Правда, назавтра Ладу снова повели в детский сад. Но на этот раз будила ее мама, а значит, обошлось без утренних слез. Миша оставался дома – он слегка простыл во время вчерашней прогулки, и ночью, объяснила мать, затемпературил. Лада слегка разозлилась на брата, но успокоилась, едва оказалась на детсадовской территории: играть и гулять с группой общительная девочка очень любила, и в общем посещать садик ей нравилось – если забыть про ранний подъем.

– А слыхала, Ладка, что Комбинат закрылся? – сказал ей Витя Середин, самый серьезный мальчик в группе, с мрачным видом ковыряясь палкой в сугробе. – Мамка и батя теперь дома сидят.

«Комбинат» – это слово Лада слышала с самых ранних лет. Каждое утро ее родители скрывались за высоким черным забором и ворота с хищным звуком захлопывались за их спиной. Но ровно в шесть эти ворота снова открывались, выплевывая бесконечные толпы людей обратно в город. Лада никогда не бывала на Комбинате и не знала, что там делается. Да ей и в голову не приходило спрашивать об этом. Комбинат был как данность – возник задолго до ее рождения и будет существовать вечно…

Когда Лада услышала, что Комбинат закрылся, ее сердечко заныло в непонятном предчувствии.

– А когда откроется? – спросила она всезнающего Витю.

– Батя говорит, что Комбинату – каюк, – сказал мальчик и пояснил, заметив широко распахнутые глаза Лады: – Никогда уже не откроется, вот.

Лада глубоко задумалась и до конца прогулки просидела на скамейке, прижимая к груди любимую зеленую лопатку. В ее душе поселилась тревога.

Неприятные перемены не заставили себя ждать. Однажды Лада уже заснула вечером, но вскочила на постели, услышав в прихожей громкий и какой-то странный голос отца. Кажется, отец ругался на кого-то, а мать шепотом пыталась его утихомирить и все повторяла умоляющим голосом:

– Гриша, пожалуйста, не пугай детей!

Но отец не затихал, и до Лады донеслись слова, произносить которые ей самой запрещалось под страхом немедленной порки. И вдруг она догадалась – отец напился. Девочка, конечно, много раз видела на улицах их маленького городка пьяных людей, привычно шарахалась от них, но никогда не думала, что такое может произойти с ее папкой. И от страха она накрыла голову подушкой, стараясь сделаться незаметной на случай, если отец ворвется в детскую. Но мать увела его в глубь квартиры, и до поздней ночи Лада прислушивалась к непривычным, пугающим звукам с кухни и из ванной.

На другой день была суббота, но родители вопреки традиции не поехали на рынок. Проснувшись, Лада услышала шорохи из прихожей, вскочила и босиком бросилась туда. И поймала мать в последний момент – та уже прикрывала за собой дверь.

– Мама! – вскрикнула девочка, цепляясь за подол ее пальто. – Куда ты?!

– В магазин, детка, – рассеянным голосом отвечала мать. – Ложись, поспи еще, а я скоро приду.

– А почему не на рынок?

– На рынок? – отчего-то удивилась мать. – Да мы не собирались… И отец еще спит.

– Возьми меня с собой! – стала умолять Лада, изо всех сил удерживая мать. Впервые в жизни ей было пронзительно страшно оставаться в квартире с отцом.

– Да зачем тебе? На улице холодно, метель, – принялась отговаривать ее мама, но потом все-таки уступила отчаянным мольбам и помогла дочери теплее одеться.

Вдвоем они вышли на заснеженную улицу, удивительно пустую и темную. И побрели, согнувшись в три погибели, чтобы спрятаться от бьющего в лицо ветра с колючим снегом. Идти далеко не пришлось. Через квартал мать завела Ладу в небольшой магазинчик, который девочка очень любила: сюда они обычно заходили перед праздниками, чтобы купить сладкое к столу. Велела подождать ее у двери, а сама неуверенным шагом пошла к прилавку.

Лада крутилась на месте, разглядывала витрину со сладостями. А потом вдруг услышала разговор. Продавец, пузатый дядька в годах, с веселыми глазами, похожими на желтые карамельки, сокрушенным голосом говорил матери:

– Не могу я, Любовь Андреевна. Ужасно сожалею, но – не могу. Весь город в долг живет. Вы не поверите, но я уже три дня не видел наличных денег. Посмотрите на мои витрины – там же ветер гуляет. Если так пойдет, через неделю с треском прогорю. Да что там говорить – вы и сами не хуже меня знаете, что творится в городе.

– Что же мне делать? – тихо, ни к кому не обращаясь, проговорила мать. – Мне ведь нужно чем-то кормить детей…

– Ужасно вам сочувствую, Любовь Андреевна, – прикрывая глаза и сжимая на груди пухлые пальцы, проговорил продавец. – Сам скоро по миру пойду.

Они так и вышли из магазина, как пришли, – налегке. Лада боялась и не смела спросить мать, почему продавец не позволил им ничего купить, а мать не объясняла, наверно, думала, что Лада ничего не услышала. Шла мать молча, высоко подняв голову, и рука, в которой она держала озябшую ладошку дочери, то и дело судорожно сжималась.

Лада росла девочкой наблюдательной. Она замечала малейшие перемены в настроении родителей и тяжело переживала любые неприятные перемены в их отношениях. Хотя отца и любила, но всегда была на стороне матери. Вот только показать матери свои чувства она не умела. Всякий раз на нее словно столбняк нападал, и было невероятно трудно, невозможно обнять мать, спросить, из-за чего она грустит, отвлечь разговором. Напротив, в такие моменты Лада делалась просто невыносимым ребенком.

Вот и сейчас так произошло: ее сердечко разрывалось от сочувствия и жалости к маме, а в тело словно чертик вселился – хотелось немедленно заорать, убежать от матери, сделать что-нибудь, что наверняка ее разозлит.

– Не пойду домой! – противным голосом завела она во дворе дома, в двух шагах от подъезда. – Гулять хочу.

– Ты еще не завтракала, – ровным голосом напомнила мать, выныривая из пучины своих безрадостных мыслей. – А потом, сама посмотри, ну кто же гуляет в такую метель? Тебя через пять минут снегом заметет. Пойдем, солнышко, не расстраивай маму.

– Не пойду! – еще громче заныла Лада. – Там папа! Я не хочу, когда он такой! Я вообще больше домой не пойду!

Закончилось тем, что мать за шиворот втащила вопящую дочь в квартиру и поставила на весь день в угол. Правда, через полчаса позвала за стол, а после этого о наказании словно забыла. Но Лада все равно до вечера дулась и не разговаривала с родителями, а заодно и с братьями.

Следующее воспоминание Лады связано с событиями позднего вечера, почти ночи. Ее разбудили родительские голоса, доносящиеся с кухни. Лада проснулась и тут же задрожала от мысли, что отец опять пришел домой пьяный. Прислушалась: нет, голоса звучали вполне нормально, только очень уж сердито. Стало ясно, что родители ссорились. А это было плохо, но все-таки терпимо.

Уснуть Лада уже не могла. Ей нужно было во что бы то ни стало знать, что происходит между мамой и отцом. Не собираются ли они, к примеру, развестись, как уже случилось у половины ребят из ее группы. Она встала, на цыпочках пробежала по коридору и бесшумно нырнула за дверь ванной. В стене между кухней и ванной было небольшое оконце, затянутое клеенкой, и каждый звук был отчетливо слышен.

– Я запрещаю тебе, Люба, – сердито и в то же время как-то растерянно говорил отец. – Подумай, для того ли ты училась, трудилась, зарабатывала авторитет, чтобы подтирать грязь за каким-то уголовником.

– Не говори глупостей, Гриша, – отвечала мать, и по голосу было ясно, что она давно все решила и отцовский запрет для нее значит не больше, чем капризы Лады или Мишеньки. – Нам с тобой нужно кормить наших детей. И нет ничего ужасного в том, что работу удалось найти мне, а не тебе. Я сама знаю, что в нашем городе больше нет работы для мужчин, а горничной ты работать никак не можешь. Когда мы переедем в Питер, работать будешь ты, а я с удовольствием посижу дома. Ладе в сентябре в первый класс идти, я и сама планировала хотя бы полгода не работать. Но сейчас нам нужны деньги на переезд. И кстати, от твоей сестры до сих пор нет ответного письма.

– Люба! – Голос отца сделался умоляющим. – Почта сейчас работает из рук вон плохо! Я завтра же пошлю Грете срочную телеграмму, приглашу на телефонные переговоры. Это ускорит дело. Я даже попрошу у нее взаймы денег на переезд! Наплевать, одним унижением больше, одним…

– Гриша! – по слогам произнесла мать. – Ты что?! Ну пришлет твоя сестрица денег на переезд, ну управимся мы за месяц! Но ведь дети хотят есть каждый день! Мы бы с тобой еще могли как-то ужаться, но они? Через неделю у нас положение будет, как в сказочке!

– В какой сказочке? – тихо спросил отец.

– Да в той самой, где родители детей в лес отвели, потому что не знали, чем их кормить! Так что успокойся и пойми, что ничего за пару месяцев работы в том доме со мной не случится. И еще, Гриш, я очень надеюсь на тебя: я буду приходить домой раз в неделю, дети и хозяйство будут полностью на твоих плечах. Пожалуйста, не подводи меня.

– Люба! – укоризненным тоном отозвался отец и даже закашлялся от смущения. – Я ведь тебе обещал! К тому поганому делу я больше никогда не вернусь, это без вариантов…

Лада вдруг почувствовала, что ноги больше не держат ее. То ли окоченели на ледяном полу, то ли так напугал ее разговор родителей. Лада пробралась в детскую, рухнула на постель и тихонько заплакала в подушку…

На рассвете ее разбудила мать. Лада с трудом открыла слипшиеся от слез ресницы, поглядела на мать – и ужаснулась. Та наклонялась над ней уже полностью одетая, причесанная, как на выход. Кровати братьев пустовали. Вчерашний страх и ночные кошмары разом вернулись, и девочка закричала, цепляясь за материнскую руку:

– Мамочка, я не хочу в лес, не отводи меня!

– В какой еще лес? – отпрянула мать. – Ты что, Ладуша? Приснилось что-то страшное?

– Куда родители детей отводят, когда их кормить нечем, – растолковала матери Лада. – Мамочка, честное слово, я могу совсем ничего не есть, правда!

Мама пару секунд смотрела на нее потрясенным взглядом, а потом расхохоталась:

– Понятно, опять подслушивала в ванной. Господи помилуй, Лада, как можно быть такой глупенькой? Разве я тебе не говорила, что в жизни обычно все по-другому? Да мы бы с твоим папой сами ушли в лес и сгинули там, лишь бы вы были здоровы и сыты. Но, слава богу, это не понадобится. Сегодня я выхожу на новую работу. Меня не будет целую неделю, и я бы хотела, чтобы мы напоследок все вместе позавтракали.

После этих слов Лада успокоилась, быстро оделась и присоединилась к родителям и братьям. Отец сидел за столом бледный, печальный и часто вздыхал, зато мать просто сияла и без конца спрашивала детей, не хочет ли кто добавки. На завтрак в тот день были сырники с изюмом.

Первая неделя без мамы показалась Ладе бесконечной. Отец очень старался, чтобы дети не страдали без материнского надзора. Он даже сам будил их по утрам и пытался по поваренной книге приготовить всякий раз что-нибудь новое. Получалось не слишком удачно, зато из дому отец почти не выходил, и Лада скоро забыла свой страх и недоверие к нему. А через неделю появилась мать, нагруженная подарками, и Лада окончательно убедилась, что все в ее жизни снова хорошо и даже замечательно.

Послеобеденный сон в детском саду девочка просто ненавидела. Заснуть почти никогда не удавалось, приходилось бесконечно долго лежать с закрытыми глазами и притворяться спящей, когда так хотелось поболтать с соседкой или хотя бы попрыгать на сеточной кровати, как на батуте. Но страшно, что во время полдника придется пить кисель прямо в углу, разбавляя его слезами стыда и обиды. И Лада мужественно терпела.

Но в тот день воспитательница сама подошла к ее кровати вместе со своей приятельницей – музыкальным руководителем. Женщины присели на соседнюю кровать. Кровать пустовала – многие семьи после закрытия Комбината уехали из города. Воспитательница осторожно коснулась плеча девочки. Лада, понятное дело, еще крепче смежила ресницы и почти перестала дышать. Но женщина шепотом сказала:

– Ну, хватит притворяться, Малышева. А то я не вижу, как у тебя ресницы дрожат. Если не хочешь спать, то можешь прямо сейчас тихонько одеться и пойти в группу.

Женщины на цыпочках вышли. Полная изумления, Лада встала, натянула на себя платье, колготки и вышла из спальной комнаты. Со всех сторон на нее смотрели такие же недоумевающие глаза, слышался завистливый шепоток. В группе Лада сразу села на свое обычное место за столом и выжидающе посмотрела на двух воспитательниц. Ведь не просто же так ей разрешили нарушить режим.

– Ладочка, а скажи, – нейтральным голосом спросила музыкантша, – твоя мама рассказывает тебе про свою новую работу?

Мать ничего про работу не рассказывала, да Лада и не задавала вопросов. Ей это просто не приходило в голову, как никогда прежде она не расспрашивала родителей про Комбинат. Но сейчас, чувствуя собственную значимость и боясь разочаровать взрослых, она на всякий случай робко кивнула.

– А правда, что в томдоме целый этаж занимает бассейн? – как-то по-детски распахивая густо подкрашенные глаза, спросила воспитательница.

Лада с готовностью закивала. Почему бы и не быть бассейну? Бассейн – дело обычное, Тема в него давно записан, и сама Лада пойдет учиться плавать, как только ей исполнится семь лет.

– А про золотые унитазы и раковины мама ничего тебе не говорила? – в свою очередь задала вопрос музыкальная руководительница.

Лада прыснула в ладошки и в недоумении уставилась на женщин. Шутят они с ней, что ли?

– Ну ладно, – поспешно вступила в разговор воспитательница и укоризненно глянула на подругу. – А про кукол тебе мама тоже ничего не рассказывала? Правда, что таместь целая комната, а в ней – одни только куклы? Уникальные куклы, каждая из которых стоит дороже машины?

– Правда, – с загоревшимися глазами подтвердила Лада. Она про кукол и слыхом не слыхивала, но как-то сразу представила комнату, в которой везде сидят и стоят огромные, в человеческий рост куклы. И целых десять минут рассказывала воспитательницам, какие куклы замечательные, как они ходят, едят, говорят. Неизвестно, поверили они ей или нет, зато разрешили не ложиться, и до конца тихого часа Лада одна с удовольствием возилась в игровом уголке с обычными детсадовскими куклами в рваных одежках и с частично отсутствующими частями тела.

И едва в следующий раз мать переступила порог дома, как девочка учинила ей настоящий допрос.

– Мама, а у твоего нового начальника бассейн есть?

– Есть, – устало проговорила мать, стараясь с закрытыми глазами расстегнуть пальто. – Куда ж ему без бассейна.

– А унитазы у него взаправду золотые?

– Какие еще унитазы? – рассердилась мама. – Ты где таких глупостей нахваталась?

– Воспитательница сказала… А правда, что в том доме есть большущие куклы, такие как люди?

– Есть, – усмехнулась мать. – Не все большие, есть даже совсем малышки. Но зато безумно дорогие. Хозяин их отовсюду привозит, когда за границу ездит. Хобби у него такое, понимаешь?

– А, наверно, у него детки есть? – догадалась Лада.

– И дети есть. Мальчик на пару лет старше тебя, а девочка – твоя ровесница. И есть еще одна девочка, но она только недавно родилась.

Лада ничего больше не спросила, потому что попросту задохнулась от зависти к своей ровеснице, у которой есть целая комната каких-то невероятных кукол. Мать догадалась о ее чувствах, потрепала по голове:

– Не переживай, в эти куклы все равно никто не играет. К ним и приближаться-то лишний раз страшно. Я же сказала, что они очень дорогие, коллекционные. Эх ты, глаза завидущие…

– Мамочка, возьми меня к себе на работу, – взмолилась Лада. – Хоть бы мне одним глазиком посмотреть на этих куколок!

– Нельзя, – отстраняясь, твердо ответила мать. – И не проси, Лада. Там на воротах охрана сидит, никого чужого не пускает. И хозяин терпеть не может, когда к нему приходят незваные гости.

Про охрану Лада усвоила и никогда больше не стала бы проситься к матери на работу. Но наступила весна, и однажды мать сама вернулась к этому разговору. В среду, 13 мая, Ладе исполнялось семь лет. Мать пришла домой, как обычно, в воскресенье и после ужина как бы между прочим сказала дочери:

– Лада, я договорилась. В среду Артем приведет тебя ко мне на работу. Я хочу лично поздравить мою доченьку с днем рождения.

– А как же охрана? – даже перепугалась Лада. – А твой хозяин? А если меня не пропустят? Арестуют?

– Охрана тебя пропустит, не бойся. Я с ними уже говорила, они такие славные ребята оказались! А хозяин на неделе возвращается домой поздно. Он ведь тоже работает. Ты только в этот день умойся хорошенько и надень свое выходное платье, – на ходу напутствовала ее мать. – И скажи отцу, пусть он тебе волосы в хвостик соберет, косички-то у него не очень получаются. Ну, договорились?

– Договорились, мамулечка! – горячо закивала Лада.

Наступила среда. Лада проснулась на рассвете, хотя точно знала, что в садик ее сегодня не поведут. До звонка будильника лежала в постели, вся в предвкушении необыкновенного дня.

Вот раздалась звонкая трель, сонно заворочался под одеялом Тема. И в тот же самый момент в детскую, лучась счастливой улыбкой, вошел отец. На вытянутых руках он нес большую коробку, обтянутую золотой фольгой и с красным пышным бантом поверх этого великолепия.

– Ну что, дочка, с днем рождения тебя. – С этими словами отец осторожно пристроил коробку в ногах у Лады. – Это вот тебе материнский подарок. Семь лет – серьезный возраст, но мать сказала: пусть поиграет еще, значит. А вот это – от меня! Как будущей школьнице…

Отец повернулся спиной к кровати и присел на корточки. Не сразу Лада поняла, что на спине у отца висит забавный рюкзачок с розовым Микки-Маусом на ярко-голубом фоне. Лада взвизгнула от восторга, но все же коробка привлекала ее куда сильнее. Прижав рюкзачок к животу, она вцепилась в коробку и принялась развязывать ленточку. Как ни торопилась, но упаковку сняла аккуратно – еще пригодится. Потом, замирая, подняла крышку – и задохнулась от восторга.

В коробке лежала кукла. Ее очаровательное личико было Ладе уже знакомо. Неделю назад девочка увидела ее в витрине «Детского мира» и упросила мать зайти в магазин и позволить ей хоть одну минутку подержать красавицу в руках. Купить Лада и не просила: кукла наверняка стоила огромных денег, да и мать никакого внимания на игрушку не обратила, а только напомнила Ладе, что она в этом году идет в первый класс и о куклах пора бы уж позабыть. И вдруг – такой невероятный подарок!

– Спасибочки! – закричала Лада и повисла у отца на шее. Наконец-то окончательно растаяла облачко недоверия к отцу, и снова мир стал прост и светел.

До возвращения брата из школы Лада играла с новой любимицей. А потом начались суетливые сборы. Сначала Лада тщательно вымылась под душем и сама надела свое лучшее платье и белые колготки, купленные матерью уже к школе. Потом отец с братьями взялись за ее прическу. Артем зажимал в кулаке волосы, отец разглаживал щеткой и пытался избежать «петухов». Даже Мишенька помогал – держал на вытянутых руках бант. Хвост получился так себе, но времени на возню с волосами больше не оставалось: позвонила мать, сказала, что ждет их. Куклу Лада решила взять с собой.

Артем и Лада, крепко держась за руки, вышли из дому и пошли к автобусной остановке. Автобус этот гордо звался междугородним, потому что ездил между двумя маленькими городками, разделенными только небольшой рощицей. Но для Лады, которая никогда никуда не ездила, даже такое путешествие было целым событием. Примерно на половине пути брат с сестрой с трудом выбрались из переполненного салона и зашагали по хорошо асфальтированной, петляющей среди деревьев дороге. Через пятнадцать минут впереди показался черный забор, а за ним – огромный терем с остроконечной крышей. Лада замерла на месте и едва не уронила на землю свою новую куклу. Но брат уже тащил ее вперед.

Ворота казались неприступными. Однако Артем не растерялся, нажал на неприметную кнопку, и вдруг откуда-то сверху, словно с самих небес, до детей донесся зычный голос:

– Кто такие? К кому пожаловали?

– Мы к Любови Андреевне! – закричал брат, и его рука непроизвольно до боли сжала ладошку сестры.

Лада хотела возмутиться, но и сама от страха не могла даже вскрикнуть.

И тут створки ворот начали медленно разъезжаться. В проеме появился человек, похожий на партизана из фильмов о войне. На шее у него висел самый настоящий автомат. Оглядев застывших детей, человек громко захохотал:

– Да не пужайтесь так! В своих не стреляем! Ну и кто у нас сегодня именинница?

– Она, – указал брат на оцепеневшую Ладу.

И вдруг человек отклеил руки от автомата, достал откуда-то большую конфету в ярком фантике и протянул девочке. Потом сказал:

– Ну, беги к мамке, она уж заждалась. Вон, на ступеньках дома стоит.

Лада попятилась от страшного незнакомца, сжимая в кулаке конфету и взглядом пытаясь найти мать. Брат остался стоять у ворот.

– А ты чего ждешь, пацан? – спросил его охранник. – Заходи, ты тоже на сегодня в списке приглашенных.

– Чего я там не видел, – себе под нос пробурчал мальчик.

– Да и оставайся, если так, – вроде как обрадовался охранник. – Мы с тобой обход территории совершим, потом в картишки поиграем.

– Сигнализация покажете, как действует? – оживился Артем.

– Сигнализация, говоришь? Да я тебе такие чудеса покажу – последние достижения охранной техники. А ты беги! – снова обратился охранник к Ладе. – Да скажи матери, что я ее по телефону упрежу, когда, значит, хозяева назад поедут. Тогда сразу – срочная эвакуация, ясно? То есть бросаешь все дела и бежишь вприпрыжку к воротам. Хозяин у нас шутки шутить не любит. Усекла?

Лада кивнула и со всех ног бросилась к матери. Та с ходу подхватила ее на руки, расцеловала, спросила, понравилась ли ей новая кукла. Как будто об этом нужно было спрашивать!

– Кушать не хочешь? – улыбаясь, спросила мать.

Лада затрясла головой.

– А что хочешь?

– А походить по дому можно? – жадно спросила девочка. – А бассейн можно посмотреть? А где дети, они дома сейчас?

– Походить по дому можно, – ответила мать. – Только заходить в комнаты, пожалуй, не стоит. Бассейн посмотреть я попозже сама тебя отведу. А дети дома, но видеть их нельзя – они сейчас учатся.

– Так они в школе? – разочарованно протянула Лада.

– Да нет же, глупышка, они здесь, в доме, занимаются с приходящими учителями. Поэтому не суйся за закрытые двери и по коридорам не топай, ладно?

– А самая маленькая девочка где? Можно мне с ней поиграть? – с последней надеждой спросила Лада.

– Господи, что за ребенок такой настырный! – всплеснула руками мать. – Она ведь на самом деле совсем еще крохотная. Кто же тебе позволит к ней даже прикоснуться?! Ладно, пойдем, покажу тебе…

Они поднялись на второй этаж этого диковинного дома, который больше всего напомнил Ладе местный Дом культуры – такие же колонны и лестницы. На цыпочках подошли к закрытой двери, и тут мать подхватила Ладу под мышки и подняла так, что та на уровне своих глаз увидела маленькое круглое окошко в двери. Прильнула к нему – и увидела чудесную комнатку, светлую, почти без мебели. У окна стояла детская кроватка под кружевным балдахином. Рядом на низком диванчике сидела совсем молодая женщина с круглым веселым лицом и держала на руках крохотное создание в розовом комбинезончике.