Текст книги "Близнецы и Робин Гуд"

Автор книги: Елена Чапаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава VIII

КЛОПФЫ ДЛЯ ПРОСТОЛЮДИНКИ

Это была великая месть! – Робин Гуд стоял в окружении своих рыцарей. Они все находились в самом приподнятом настроении.

Дело в том, что в класс приходил сам Игнатий, но ничего не мог добиться.

Кто бросил портфель, Неделина?!

Я не знаю!

Она и в самом деле не знала. А как тут узнаешь? Толкучка, портфель словно бы сам собой вырвался из рук.

Ну, значит, мне придется наказать именно тебя!

За что же, Игнатий Фаддеевич! – Машка готова была разрыдаться. – Я-то здесь при чем?

Портфель твой?.. Значит, будешь отвечать. Вплоть до исключения с «волчьим билетом»!

Никто толком не знал, что это за «волчий билет» . Якобы такая справка – никуда тебя с ней не примут! Но теперь в очень многие места вообще не требуется никакого документа. А тем более Машка ни в какие институты международных отношений или в экономическую академию не рвалась. Она хотела быть закройщицей и потом открыть свое маленькое ателье.

То есть этот «волчий билет» был ей в принципе не страшен. Но Машке было ужасно, что ее ругают, на нее кричат! А зачем кричал Игнатий, всем тоже, к сожалению, было понятно. Он орал на невинную овечку Машку, чтобы признался настоящий виновник.

Но тот, кто это сделал, не был дураком – просто так идти в объятия огнедышащего дракона. Тут дело не в трусости, а просто глупо: ведь Машке-то ничего не будет в результате. Да если

Игнатий только начнет, можно в отдел народного образования такую телегу накатать – сам разрыдаешься!

Директор, между прочим, это преотлично понимал. Он окинул класс суровым взглядом:

Так не будете признаваться? Хотите, чтоб я все-таки Неделину исключил?.. Отлично. Так и сделаем. Неделина, собирай вещи!

Несправедливо будет, Игнатий Фаддеевич, – сказал Робин Гуд спокойно.

Несправедливо?.. Ну так признайся! Ты же у нас защитник слабых и больных!

Во-первых, Маша не больна ничем. А во-вторых, я именно ее и защищаю. Говорю, что если вы начнете ее преследовать, то наш класс...

Что... «вашкласс»?!

Да в «Московский комсомолец» заметку напишем, – сказал Робин задумчиво. – Про то, что человеку нанесли несправедливую моральную травму.

Класс буквально замер в восхищении. Игнатий в результате так и ушел ни с чем. Хотя он, конечно, догадывался, кто это все сотворил. И все как бы знали: это сделали люди Робин Гуда... Ну и сам, конечно, Робин! Однако доказательств ни у кого не было.

Только Ольга могла бы рассказать, как Робин Гуд пробрался в артистическую уборную, а потом выскользнул оттуда. Но ведь она не могла об этом говорить – по вполне понятным всем причинам.

Она только могла клеймить Робина, не называя его имени. Сейчас, после ухода Игнатия, классный час сам собою кончился – никого из взрослых с ними не осталось: директор ретировался, классная руководительница, она же Евгеша, вообще отбыла из школы в неизвестном направлении. А они сидели в ожидании звонка, чтобы на законных основаниях разойтись по домам.

Вот тут-то как раз Робин Гуд и расхвастался своей «великой местью». Причем не говорил, что это именно его рук дело. А просто, дескать: «Евгешка заслужила такой урок судьбы. Портфель Машкин вырвался сам собой, но вырвался он очень по делу».

Тут надо заметить, что народ вообще-то не умирал от любви к биологине. И поэтому, когда Ольга сказала, что месть была не великая, а жестокая, и в этом – для честного человека, конечно! – есть большая разница, народ ее идеи не воспринял. С нею не стали ссориться – все-таки Ольга артистка цирка, тоже звезда класса и школы. Но и поддерживать не стали.

Когда спускались по лестнице, рядом с ней оказался Робин Гуд:

Хотел вам заметить, мисс, что жестокости не было. Только стремление привести в жизнь намеченный план... Естественно, я говорю не про себя лично. А просто так... Рассуждаю.

Ольга не стала ему отвечать, пошла быстрее, догнала Машу Неделину, обняла ее за плечи:

Вот же, Маш, бывают в жизни злые шутки! Ни за что ни про что чуть из школы не вылетела.

Машка махнула рукой куда-то вдаль, видимо, имея в виду Игнатия:

Да меня бы Робин защитил!

Надо же! «Меня бы Робин защитил». А то, что она попала в это нелепое положение, разве не его вина? Ну, Машка-Машка! Однако объяснять ей что-то Ольга не стала.

Некоторое время они шли молча. И уже в самом низу Ольга вдруг спросила:

А ты не знаешь, Маша, где Евгения Петровна живет?

–Евгеша?.. А зачем тебе? Ольга посмотрела ей прямо в глаза:

Да просто мне её жалко!

В глазах у Машки промелькнула растерянность. Она как бы подзабыла, что Евгения тоже человек, а не боксерская груша. А теперь вспомнила...

Ты ей, что ли, сказать хочешь?..

Як ней просто хочу сходить! Они посмотрели друг на друга.

–Ладно, записывай адрес: улица. Речная, дом восемь, квартира тринадцать.

Ольга посмотрела на нее удивленно. Она-то думала, что придется выслушивать долгие объяснения, как дойти до такого-то дома, повернуть туда-то и там еще спрашивать... А дело было в том, что Машин дед Вячеслав Михайлович имел старорежимную привычку поздравлять всех, кого возможно, с разными праздниками. И внучку заставлял это делать. У Марьи же таких «адресатов» набиралось немного, ну и, короче, она запомнила...

Ольга попробовала найти глазами Олежку, но тот шел в компании рыцарей, они о чем-то договаривались, и лицо у Олежки было заинтересованное до ужаса и веселое. Они затевали что-то новенькое и, похоже, любопытное... Эх, любому, кто на них посмотрит сейчас, станет завидно.

Выходит, и для Олежки Евгеша была «боксерской грушей»!

Ольга резко остановилась, повернула в сторону буфета. Хотя он был сейчас, наверное, уже закрыт. Остановилась за колонной в школьном вестибюле... Да, она осталась совершенно одна. А главное – без Олежки. Но все равно она доделает, что собиралась!

Улица Речная... Это, как объяснил ей человек с черными блестящими усами, довольно далеко. А хотелось есть. И поесть надо было именно сейчас – чтобы не идти на репетицию с тяжелым брюхом. Тем не менее пошла на остановку... Транспорт в этом городе ходил хорошо. Видать, мэр тут хороший, заботился о людях. И о приезжей Ольге он тоже заботился. Трамвай, потертый, правда, весь дребезжащий такой, при шел буквально минут через пять. И еще минут десять Ольга ехала мимо разнокалиберных домов, думая о родной Москве и одновременно вспоминая другие города, где ей совсем недавно пришлось побывать – такая уж судьба артиста!

В общем, за этими мыслями она незаметно доехала до нужной остановки. Евгения жила в пятиэтажном доме без лифта, на четвертом этаже. Ольга шла, стараясь не читать, что там понаписали разные умные люди семи-пятнадцати лет... Ужас какой-то!

Наконец остановилась перед дверью, на которой висела железная табличка с номером 13. И тут Ольга поняла, что воспоминания о Москве и других городах, мысли про «настенных писателей» и так далее и тому подобное были только для того, чтобы не думать, как она сейчас позвонит в эту дверь... И что скажет!

А что ей говорить-то? «Я видала, как Кудинов Роберт...» Но ведь это невозможно!

И скорее, чтобы окончательно не умереть от страха, надавила на звонок.

Долго ей не открывали, Ольга даже успела трусливо обрадоваться, что, слава богу, никого дома нет...

Фиг-то! Дверь вдруг открылась-, даже можно сказать, распахнулась. Кстати, в ней не было смотрового глазка, а хозяйка даже не поинтересовалась, кто там. Просто открыла, и все.

И Ольга сразу поняла, почему ей так долго не открывали – глаза у Евгении были заплаканные, а вернее даже будет сказать, зареванные!

Здравствуй, Оля, – произнесла Евгеша и улыбнулась невольно. Ведь они виделись сегодня, причем всего часа два назад.

Меня просили... – начала Ольга давно заготовленную фразу.

И остановилась. Совершенной чепухой показались ей слова про то, что ребята попросили ее, Ольгу, сходить к учительнице, чтобы спросить...

Евгения, конечно, не могла знать, что там Ольга нагородила в своей голове. Но поняла, что не стоит у нее выспрашивать, кто и зачем послал – никто ее не посылал!

Пойдем...

Евгения пошла в комнату, а Ольга за ней. Сразу было видно, что здесь жил далеко не богатый человек. И вся обстановка колченогая, и обшарпанность чисто вымытого пола, и стены, которые были доклеены кусками других обоев – просто какие были. Правда, Евгения делала это в виде разных там рыб да цветов. Но почему это делается, было Ольге слишком понятно – потому что новые обои купить денег нет!

Это была однокомнатная квартира. И они остановились в тесном коридорчике. На распутье, так сказать: то ли в кухню идти, то ли в комнату.

Ты есть хочешь? – вдруг спросила Евгения.

Секунду Ольга колебалась, как ответить... -Да!

Тогда и Евгения на мгновение замешкалась, потом... чего уж там скрывать-то.

– Только у меня одна каша! – и улыбнулась с какой-то отчаянностью.

Вот и отлично! – воскликнула Ольга.

Отлично? – это Евгения произнесла напряженно. – Что же тут «отличного»?

Да потому что мне есть ничего вкусного не положено! – Ольга улыбнулась. – А кашки будет в самый раз.

И стала рассказывать, как им приходится держать диету, как вообще они живут – цирковые люди.

Евгения Петровна слушала ее внимательно и в то же время с какой-то странной улыбкой. Наконец сказала:

Представляешь, а я ведь тоже мечтала стать циркачкой!

Вот это был сюрпризик.

Правда-правда! – Евгения видела ее изумленные глаза. – Я собиралась стать трю-качкой, а может, это называется трюковщи-ца?.. – она вопросительно посмотрела на Ольгу. – Ну, кто под куполом цирка такие, знаешь, головокружительные штуки выделывает.

Ольга не стала ее поправлять – что это называется воздушные гимнасты. Слушала, улыбалась и кивала. А Евгения рассказывала, как она бегала по разным студиям, по самодеятельным циркам.

–> Ну и, в общем, у меня ничего не получилось! – она махнула рукой. – А могла бы с тобой в одной труппе выступать.

Глянув друг на друга, они улыбнулись полной несбыточности этих слов.

И тут же Евгеша спросила:

Скажи мне, ты сама пришла?

Нет, Евгения Петровна давно уж не была цирковой. Она с ног до головы была учительницей... училкой. Но ее слова не застали Ольгу врасплох. Она подождала секундочку, чтобы перевести дыхание после такого неожиданного удара:

Я пришла по поручению комитета в защиту Евгении Петровны Лебедевой, – и улыбнулась.

Евгения теперь значительно внимательней посмотрела на нее:

По-нятно... И кто это сделал, ты мне тоже не скажешь?

Ольга в ответ пожала плечами.

Ну да, конечно – солидарность!

Я же просто не могу, Евгения Петровна! – таким тоном это у нее получилось, как будто она воспитаннице детского сада объясняла прописные истины.

А ты знаешь, что он подлец?

Евгения вдруг встала, подала Ольге... свою туфлю. Только секунду Ольга не понимала, в чем дело. Но едва перевернула туфлю подметкой кверху... Каблук был сломан. И на нем отчетливо виднелся подпил. Так вот чем занимался Робин Гуд в той комнатке!

Мало того, что я опозорилась перед всей школой, – Евгеша покраснела. – Это у меня, Оля, единственные приличные туфли. Я просто не представляю, в чем на работу завтра...

Тут в глазах у нее снова встали слезы. Но выкатилась только одна – видать, Евгеша, как все опытные учительницы, умела сдерживаться. Зато уж эта слеза была такая крупная, каких Ольга в жизни своей не видывала. Она, словно маленький трактор по горам по долам, ползла по Евгешиной полной щеке.

Он у меня за это заплатит, клянусь!

Да, точно: на войне не бывает правых и виноватых. И Евгения готова была поступить с Робин Гудом еще, может быть, суровей и злее, чем он с ней.

Ольга посидела еще минут пять и ушла. В общем, этот визит можно было считать неудачным. Хотела утешить Евгению, но не утешила. Только узнала, что учительница мечтает отомстить. И в результате своей сердобольности она еще и испортила с ней отношения: Евгеша просила, чтобы Ольга настучала, а Ольга отказалась. Теперь Евгеша будет иметь на нее зуб. Еще подумает, что Ольга приходила к ней как шпионка!

Под эти не очень веселые размышления она села в трамвай. Думала, глядя в окно, о чем-то якобы постороннем. Но при этом вышла на две остановки раньше. Причем вовсе не по рассеянности, а чтобы... в штаб попасть. Как ни странно, визит к Евгеше дал ей возможность думать, что... Робин Гуд не такой уж злодей. Просто это война. Один противник старается нанести другому как можно больший урон. Вот теперь и Евгения готовится ударить Робин Гуда куда-нибудь в незащищенное место.

Дверь в подвал была заперта, но, приложив ухо к старой обивке, Ольга услышала там, внутри, голоса. И тогда она постучала – таким якобы условным стуком: два раза медленно, потом пауза, потом три раза быстро.

Кто там? – спросили из-за двери через некоторое время.

Честная крестьянка. Пришла искать защиты и помощи!

Ей сразу открыли. И она заметила, были довольны, что она пришла... Тут был и Олежка, между прочим.

Ты где пропадала?

Он порывался обнять сестру. Но вовремя спохватился.

В ответ Ольга махнула рукой:

Где мы были, там нас больше нет!

Плачет-рыдает? – вдруг спросил Робин. – Сама виновата, не надо было со мной связываться.

Ольга посмотрела на него, что называется, «широко открытыми глазами»: ну ничего себе у человека поставлена служба оповещения. А Машка-то какова!

Однако эти все чувства и мысли Ольге пришлось крепко спрятать и держать в себе. Она только сказала, что Евгения сильно переживает из-за испорченной туфли.

Робин на секунду задумался:

А скажи-ка мне, Маленький Джон, есть у нас что-нибудь в казне?

Толька Зализняк, который, оказывается, и был Маленьким Джоном – помните, был у настоящего Робин Гуда главный помощник с таким именем? – так вот, Толька Зализняк открыл стоящую на столе шкатулку, заглянул туда... Ольга была больше чем уверена: они и так знали, сколько в ней денег. Но ритуал есть риту-. ал. И Маленький Джон довольно заунывным от торжественности голосом ответил, что в казне сто пятьдесят гульденов.

Робин вопросительно посмотрел на Ольгу:

Хватит этого несчастной старушке, чтобы купить себе клопфы?

Чего?..

Клопфами, – наставительно улыбаясь, пояснил Робин, – в старой доброй Фландрии, на родине моего друга Тиля Уленшпигеля, называют деревянные башмаки, в которых ходят все простолюдины.

Ольга понимающе кивнула:

Так вот, дорогой сэр Робин. Клопфы для обиженной одним якобы благородным разбойником простолюдинки стоят не меньше полутора тысяч!

Елки-палки1 – совсем не по правилам воскликнул Женька Круглов, он же сэр Тобби.

Достанем! – уверенно сказал Робин Гуд. – Сегодня же вечером положим ей в почтовый ящик полторы тысячи.

А если подсмотрят малолетние воришки?.. – проговорил сэр Тобби, который, видимо, хотел загладить свои «елки-палки».

Не беспокойся, друг, – спокойно ответил Робин. – Мы попросим эту достойную женщину известить пострадавшую простолюдинку. Пусть только в другой раз она ведет себя достойнее!

Невольно Ольга улыбнулась.

Не угодно ли присоединиться к нашей трапезе? – спросил между тем Робин Гуд.

Они пили фанту и ели... довольно-таки странные бутерброды: на ломти белого хлеба были положены... печенья. Ольга посмотрела на Олежку, тот пожал плечами. А в руке, между прочим, он держал именно такой недоеденный «бутерброд». Ольга усмехнулась:

Давайте, аллах с ним!

Как говорится, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Тем более что кашей угостить Евгеша за разговором ее так и забыла.

Бутерброд по-робингудовски оказался, между прочим, довольно вкусным. А тем более с голодухи, а тем более сама фанта – отличная вещь. Между тем доставалась она Ольге крайне редко – все, естественно, из-за режима!

Глава IX

ГРУДА ЗОЛОТА

Они, между прочим, были довольны, что Ольга пришла, что их ссоре конец. И к тому же, как потом выяснилось, она им была нужна для одного дела... После таких новостей и самой Ольге стало проще жить. А то, в самом деле: .Олежка там, она... «в противоположном лагере», как говорится.

Мальчишки за столом то начинали друг друга называть сэрами и говорить всякие высокопарные фразы, то переходили на простой человеческий язык. А Ольга помалкивала и слушала... Мужественно отказалась от второго «печеньевого бутерброда» и укорила взглядом Олежку, который второй бутерброд принялся лопать... если уже не третий!

– Ну что, пацаны, – в очередной раз сменив «сэров» на простой разговор, сказал Робин Гуд, – возьмем Ольку? Все же она была наблюдателем в начале этой операции... А теперь нам нужно, Оль, Чтоб ты участвовала в ее финале... Не возражаете, досточтимая леди?

Ольга невольно улыбнулась, а потом пожала плечами: дескать, валяйте, говорите, в чем там состоит ваша операция.

Тогда Круглов-Тобби приподнял плетеную металлическую вазочку с печеньем – под ней оказались фотографии, три штуки.

Сэр Тобби по одной протягивал их через стол Ольге. На первой изображен был мальчишка лет восьми. Он сидел на корточках возле кошки, явно уличной породы. Дело происходило в каком-то дворе... чем-то Ольге знакомом.

На второй фотографии возле мальчишки стояли Круглов и Синцов, а тот смотрел на них, похоже, со страхом... Снимок вообще-то был не очень четкий, однако Ольга смогла понять, что физиономия у мальчишки удивленно-испуганная.

На третьем снимке – мальчишка... теперь уже видно, что напуган до полусмерти. Синцов держит его, а Зализняк грозно поднял руки, словно какой-то колдун.

Что это такое? – спросила Ольга.

Хотя уже сама почти обо всем догадывалась. Потому что на третьем снимке она уже точно узнала двор. Вот на этой как раз лавочке они сидели с Олежкой и смотрели, как рогаточные снаряды летят сперва в лобовое стекло «Мерседеса», а потом в дубленку «эксплуататора».

Это его сын, что ли? – спросила Ольга.

Молодец, рубит! – поощрительно хмыкнул Синцов.

Что же вы ему такое сказали? – довольно холодно поинтересовалась Ольга.

Да ничего особенного, – беспечно улыбнулся Робин Гуд. – Что вы ему сказали, Монах Тук?

Ну, вроде того, что зарежем и через мясорубку пропустим... И дальше в том же роде – чего рэкетиры в фильмах говорят! – Синцов за–смеялся.

Ольга смогла лишь головой мотнуть, потому что мальчишка на снимке, сколько могла передать любительская фотография «мыльницей», был от ужаса довольно-таки зеленого цвета.

Да брось ты! – продолжал Робин, улыбаясь. – Пацаненку ничего не сделается. При его жирной жизни такая встрясочка только на пользу. А папаша его – гад!

Но почему же все-таки он гад? Робин Гуд подумал секунду, как ответить.

Ну, в общем... есть точные сведения!

Какие?

Есть, говорю тебе. Подробней пока ответить не могу! – сделал паузу. – На нас работает много добровольных информаторов. Они помогают благородной шайке под водительством Робин Гуда в их борьбе с мировым гадством! – так он выразился...

Вроде бы в шутку, а в то же время вполне серьезно.

Ольга глянула на братишку своего, тот чуть заметно пожал плечами, что, мол, не стоит, наверно, ей выделываться, потому что какие-то свои секреты эти ребята пока не могут им открыть – это вполне естественно.

Короче, Оль, – продолжал Робин, – нам нужна твоя помощь... Сделаешь?

А что надо?

Позвонить, а потом еще кое-что...

И Робин Гуд изложил план операции, в которой Ольге отводилось... главная, не главная, но очень хорошая роль. Да кто же тут откажется!

В сопровождении Маленького Джона Ольга отправилась к автомату, набрала номер, который тот ей дал.

Только ты не волнуйся, – шепнул Зализняк, из чего Ольга сделала вывод, что сам-то он как раз волновался.

Кивнула спокойно и сказала в трубку:

Алло! Вы готовы к передаче денег?

Готов! – очень неприветливо ответили на том конце провода. – Приезжай.

И потом еще прибавил «пару ласковых». Вернее, не пару, а куда больше, потому что он не мог остановиться минуты две. Наконец положил трубку.

Тут можно было дать сто процентов гарантии, что их будут ждать «компетентные органы*. Бизнесмен это старался скрыть, но уж больно он злился на рэкетиров. И не считал их серьезными противниками. Ну да, он ведь почти точно знал: это ребята. Во-первых, к его сыну приставали именно пацаны, а во-вторых, кто же еще будет стрелять из рогатки, как не мальчишки?

Это ничего, – сказал Джон-Зализняк. – Мы как раз тем и воспользуемся, что они нас всерьез не принимают.

А зачем именно мне надо было звонить?

А потому что у тебя голос писклявый, чтобы уж вообще они решили, что имеют дело с детским садом!

Кто «они»?

Ну, из охранного агентства... Он частных детективов нанял.

А почему не милицию?

Да потому, что такие типы, как он, милиции сами боятся! – и Зализняк засмеялся.

Тут ей пришло в голову одно сомнение, и она спросила:

Слушай, Маленький Джон, а откуда вы все это знаете?

Знаем! У Робина такие знакомства – закачаешься! Ты видала, какой у нас штабчик первоклассный? Это ведь тоже...

Тут он понял, что сболтнул лишнее, и замолчал.

А тогда и Ольга подумала, что, в самом деле, откуда это у них все? Ведь одно дело ютиться где-нибудь на чердаке или в мокром подвале, ожидая, что в твой «штаб» сейчас завалятся бомжи, два года не мытые, или шпана, которая клей «Момент» нюхает, или... да мало ли на свете всяких, извините, хмырей.

А здесь-то все чистенько, убрано. Хотя это они, конечно, сами такие молодцы. Но вот мебель, но вот само это отличное помещение – с белыми потолками да с обклеенными обоями стенами, да с такой дверью прикольной, да с такими запорами. Да и с казной, кстати! Ведь откуда-то деньги у них берутся. И к вечеру достать полторы тысячи, чтобы Евгеше их в почтовый ящик сунуть, для очень и очень многих совершенно невыполнимое дело.

А для Робина выполнимое!

Ну, и теперь остается задать простой и... сложный вопрос: откуда это все у них?

И возникает слово СПОНСОР. Такое модное теперь.

Спонсор? Хм! Но кто может быть спонсором у благородного разбойника? Это вопрос, на который с ходу не ответишь.

Хотя, может быть, они сами зарабатывают?

Может, и сами, но кое в чем без взрослого не обойтись. Например, такой подвал заиметь. Ведь раз сюда «чужие» в дверь требовательно не стучатся, значит, он на кого-то записан – на взрослого человека.

Ладно. Об этом разузнаем позже. А пока надо идти на «дело», где у нее – хе-хе! – чуть ли не главная роль. Сперва хотели эту роль поручить Синцову, как самому маленькому. Но потом решили, что Ольга лучше, потому что она... девочка и до самого конца, до самого решающего момента останется незаметной для тех, кто будет рэкетиров ловить.

Когда они с Зализняком вошли в штаб, Ольга увидела вдруг, что Олежки нет. Заметив ее растерянность, Робин усмехнулся:

Спокойствие. Он на особом задании!

Да? И какое же оно?..

Извини, тебе пока знать не положено!

Нормальненько! Получается, ей нельзя узнать, что делает родной двойняшка. На фиг ей сдалась такая конспирация! Но не хотела с ними сейчас спорить – не до Того.

Они вышли из штаба. С задней стороны дома лепилась небольшая пристройка, что-то вроде сарая, а может, гаража... Да, именно гаража. Когда Робин Гуд отомкнул дверь, Ольга увидела мопед – хороший, видать, совсем новенький, еще пахнущий заводской краской и блестевший, как блестят только новые вещи.

Ольга с неодобрением покачала головой – она не доверяла мопедам. В городе Ростове ей пришлось пользоваться мопедом в одном рискованном деле. Так Олежка из-за этого чуть жизни не лишился, по-настоящему! Ольга сказала об этом Робину.

Тот улыбнулся в ответ:

Отлично, что вы уже участвовали в таких делах... А про мопед можешь не волноваться. Ты же будешь работать не на нем.

Действительно, ей было отведено другое транспортное средство – велик... в смысле велосипед.

Робин Гуд еще раз сказал Туку и Тобби, где и во сколько они должны быть, а сам оседлал мопед... Ольга примостилась сзади, взяла Робин Гуда за плечи. Поехали!

По дороге туда Ольга вспоминала довольно-таки неприятный разговор, который она вела из автомата с «гадом-эксплуататором». В общем-то, по тому, как он Ольгу ругал, его вполне можно было назвать именно гадом – он ругался несусветно. Хотя и Ольга, между прочим, говорила ему далеко не самые приятные вещи. Она, собственно, их читала, вклиниваясь в «гадов-скую» ругань.

В течение ближайшего получаса, – говорила она. – Чтобы пакет с деньгами... сумма известна... чтобы он был на суку дерева, которое растет у вас во дворе. Сук отмечен красной ленточкой. Все понятно? Иначе будет плохо.

«Гад» в это время орал про то, что они потеряли всякую совесть, что в прежние времена, когда он был пионером и комсомольцем, такого...

Мы ждем, – опять вклинилась Ольга. – Но ждем недолго. Потом пеняйте на себя. Будет хуже!

На– этом все фразы, которые ей нужно было прочитать, кончились, и Ольга хотела просто повесить трубку, но не повесила. Ольге интересно и... странно было слушать «эксплуататора». Он ругался очень похоже на то, как ругается Игнатий Фаддеевич. То есть ни единого нецензурного слова, плюс он давил на совесть, старался – что было самым невероятным! – воспитать.

Но тут Ольга и Робин Гуд приехали, и Ольге некогда было дальше думать про «эксплуататора»... Это был какой-то двор. Здесь их встретил Маленький Джон и еще один парень из рыцарей, сэр Гарри. А как его звать по-настоящему, Ольга не помнила.

Ну что? – спросил Робин.

Полный О’кей! – ответил Джон.

Он дал Ольге велосипед, тоже, как и мопед, новенький, сверкающий и так далее.

Опробуй! – сказал Робин строго.

Ольга без спора проехала круг по двору, потому что этот велик в ближайшие полчаса должен был играть в ее жизни очень важную роль.

Теперь слушай еще раз, что тебе надо делать!

Ольга сдержалась, а на самом деле ей очень хотелось сказать: «Дорогой сэр! Я все запоминаю с первого раза!» Но Ольга спокойно выслушала Робина. План, кстати, был отличный! На первый взгляд казался путаным. Но, поскольку каждая деталь была продумана, план обязан был сработать, как часики.

И тут одна интересная мысль пришла ей в голову.

Ты все это сам придумал? – спросила Ольга, изображая глубокое уважение.

Ну... почти, – ответил Робин.

Так она и подозревала!

В смысле опять на горизонте проплыла тень «спонсора»... И дальше вопрос: а если Робин, все его рыцари, плюс Ольга, плюс Олежка – всего лишь безмозглые роботы в чьей-то игре?!

Что там с частными детективами? – спросил Робин ГуД– – Они присутствуют?

Сэр Арчибальд вывесил предупреждение, – ответил сэр Гарри.

Арчибальд почти с самого утра сидел в засаде на крыше дома, где жил «эксплуататор», и мог видеть все их приготовления. Сейчас он обвязал печную трубу на доме шарфом с эмблемой «Спартака». Это значило, что «гад» устроил засаду.

Ну что ж, – Робин Гуд неторопливо кивнул.– Он за это еще поплатится... когда-нибудь. А теперь вперед! – это Робин сказал, явно волнуясь.

Но страха не было в его голосе!

Запустил мотор своего мопеда, кивнул Ольге: за мной! И поехал со двора. Ольга двинулась следом.

Дальше происходило несколько событий разом. Их, конечно, хорошо бы видеть воочию. Но поскольку перед вами всего лишь книга, довольствуйтесь тем, что есть!

Во двор, где на дереве с помеченной веткой висел некий пакет и «эксплуататор» сидел на лавочке чуть поодаль, ворвался мопед. За рулем был некто в омоновской шапочке, которая, как известно, закрывает все лицо, оставляя только дырки для глаз. На бешеной – по мопедовским, конечно, понятиям – скорости этот в шапочке стал носиться по двору. И тут из-за деревьев, из подъезда, еще откуда-то стали выскакивать такие очень спортивные ребятишки. Но двор был достаточно просторен, и наемным спортсменам приходилось много бегать и прыгать. Но все без толку!

И в это же время во двор въехала девочка на велосипеде. Не привлекая к себе внимания, она как бы кралась вдоль стены дома. А потом вдруг резко свернула к дереву.

Этого маневра от нее не ждали.

Но и не очень опасались чего-то подобного. Потому что, оказывается, сумка с деньгами не просто висела на дереве, а была прочно привязана хорошей веревкой. И тому, кто должен был брать доллары, предстояло порядком повозиться!

Однако эта существеннейшая подробность была учтена в плане Робина... или того «спонсора». Ольга, а это была она, за несколько метров от дерева, отпустила руль и поехала без рук. Для кого-то такое упражнение было бы невыполнимым номером, кому-то далось бы довольно легко. Ольга же чувствовала себя на велике без рук совершенно свободно. У них был такой номер когда-то: они ездят с Олежкой по арене и перекидываются летающими тарелочками, а Веста носится между ними и старается хоть одну тарелочку поймать. Так вот они гоняли по арене, не держась за руль, потому что... ну артисту цирка по-другому ездить просто неприлично!

Теперь, отпустив руки, Ольга неслась к дереву. Причем не просто неслась. Одной рукой она готовилась схватить сумку, а другой – перерезать веревку, которой нанятые охранники привязали авоську. То есть подлететь и просто схватить ее было невозможно. «Хваталыдик» неминуемо должен был затормозить. На это рассчитывали, этим и собирались воспользоваться люди из охранной конторы. Но дело в том, что Робин – или его «спонсор» – предусмотрели этот фокус. Ольге заранее был выдан нож. И вот на ходу она подхватила сумку левой рукой, а правой полоснула по ручке.

– Эй, ай! – и что-то там еще кричали ей вслед. Из кустов вырвалась машина – и, казалось, путь велосипедистке перекрыт.

Но Ольга вильнула в сторону мусорных баков, проскочила между ними. А машине – извините, дяденьки! – не проехать никак.

Пока те двое, что сидели в ней, выбирались наружу, Ольга промчалась метров пятьдесят по асфальтированной узкой дорожке, въехала в железную калитку, которая тут же захлопнулась, и кто-то – Олежка! – сунул в железные ушки замок и закрыл на ключ.

– Лети же, Оля! – крикнул он.

А преследователи уже ломились в калитку. Ольга нажала на педали. Оглянувшись, она увидела, как Олежка бросился куда-то вдоль забора. Преследователи в это время, помогая друг другу, перелезали через забор. Здоровые дядьки, могли бы отлично подраться в каком-нибудь кафе – вообще в замкнутом помещении, где не надо много двигаться, но лазить по заборам оказалось им не с руки.

Когда они оказались наконец на той стороне, Олег уже затаился под старыми бревнами. Ольга же, выскочив в следующий двор, окинула его быстрым взглядом. Ага – вот она, открытая дверь парадного. Прямо на велике Ольга влетела туда. Бросила велосипед, схватила с перил плащ, косынку, стремительно нацепила на себя.

Вышла из подъезда совершенно другая девчонка. И даже походку изменила – переваливается с боку на бок уточкой, как делают совершенно неспортивные девицы, которые только и умеют, что красить губы да нести по телефону всякую ахинею. Совершенно спокойно прошла она мимо двух «шкафов» – взлохмаченных, неровно дышащих, с глазами, которые рыскали по сторонам в поисках той вертушки на велосипеде.

«Утку в плаще» они просто не заметили. И только потом, когда они обнаружили в подъезде брошенный велосипед и пустую сумку, «шкафы» сообразили, как они влопухнулись». Побежали на автобусную остановку,'стали спрашивать.