Текст книги "Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит"

Автор книги: Елена Булганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава восемнадцатая. Кое-что новое о моей сестре

Сегодня был мой самый любимый урок – урок истории, который вела мадам Софи. Я узнал уйму интересного о древних народах и о том, какие версии их происхождения существуют. И о том, что все эти версии не выдерживают никакой критики.

– Возможно, мы никогда не узнаем, каким образом пришли на эту землю и как сделали по ней первые шаги, – внушала нам мадам. – Главное, что мы жили достойно и в мире с другими расами. Люди – я имею в виду тех, кто сейчас населяет землю, ибо человеком мы называем любое существо, наделенное свободной волей, – тогда были дики и примитивны. Древние помогли им пережить потоп и ледниковый период. Показали, как строить укрытия, дали орудия труда и простейшие средства гигиены. Именно Древние участвовали в операции по грандиозному расселению народов. Каждой расе была подобрана подходящая среда обитания. Думаю, наша роль в этом процессе была очень важна, потому что именно атланты первыми начали строить летательные аппараты, рассчитанные на перевозку больших грузов.

Трудно понять, почему вдруг люди взбунтовались против Древних. Возможно, это было сродни бунту подростков против родителей. Наша вина и беда в том, что поначалу мы не придали этому особого значения. Древние не попытались себя обезопасить – и поплатились за это. Людям удалось завладеть их оружием и техникой, а затем обратить ее против создателей.

Конечно, мы не остались в стороне. Все чаще нам приходилось эвакуировать Древних из тех районов, где их теснили люди, строить для них первые убежища вроде того, что сейчас находится у нас под ногами. К настоящему времени почти все они обнаружены и покинуты. Ибо на смену не очень организованным, хотя и весьма агрессивным толпам пришла Инквизиция.

Мне показалась, что мадам Софи содрогнулась, произнеся это слово. Странно, ведь это было в далекой древности. Хотя… от Димки я уже слышал что-то подобное. Я навострил уши.

– Когда возникла Инквизиция, Древних уже оставалось совсем немного. По крайней мере на поверхности земли. Тех, кто пытался жить среди людей, уничтожили под предлогом охоты на ведьм. Инквизиция сумела проникнуть даже под землю, и Древним пришлось искать новые места для своих убежищ. Они снова обратились к нам за помощью. Когда убежища были построены, Древние предлагали атлантам поселиться вместе с ними. Но мы были слишком самонадеянны, полагая, что можем спокойно жить среди людей и они никогда не смогут нас вычислить. И это была наша роковая ошибка… Да, Бридж?

Я встрепенулся и увидел, что Бриджит тянет руку, а ее лицо, обычно бледное, пылает от гнева. Получив разрешение задать вопрос, она почти прокричала:

– Но я не понимаю, почему мы с самого начала не помогли Древним по-настоящему?! Нет, я, конечно, против насилия, но ведь так нельзя! Мы равнодушно смотрели, как уничтожаются целые расы, вместо того чтобы поставить людей на место. Мы могли объявить войну Инквизиции и защитить свое право спокойно жить на земле. Почему же атланты повели себя так, будто их это не касается?!

– Я поняла твой вопрос, Бридж, – улыбнулась девочке мадам Софи. – Но ты сама частично ответила на него, произнеся слова «насилие» и «война». К сожалению, бескровных войн не бывает. Та великая сила, которая наделила всех нас столь различными качествами, – она же позаботилась о том, чтобы ни одна раса не имела слишком очевидного преимущества над прочими. И у расы атлантов, неуязвимой на первый взгляд, есть вполне разумное ограничение. Дело в том, что, если кто-то из нас совершает убийство – даже непредумышленное, – его связь со второй половинкой моментально разрушается!

– Половинка умирает?! – ахнула Бриджит.

– Нет, она остается жить. Распадается сама связь. А вместе с ней исчезают и все наши преимущества. Кстати, раз мы заговорили об этом, скажу, что именно этим воспользовались люди, чтобы уничтожить нашу расу.

– Каким же образом? – вмешался еще один парень, Марк. – Нельзя ведь заставить атланта совершить убийство, если он этого не хочет.

Мадам Софи выразительно вздохнула:

– Увы, существуют разные способы. У каждого атланта были друзья из других рас, в том числе среди людей. Добавьте к этому детей, чьи половинки далеко, и они еще не обрели своей мощи. И наши враги начали охотиться на них, чтобы использовать… как наживку. А когда атлант понимает, что в его силах спасти жизнь другу или ребенку, он не всегда в состоянии удержаться и не совершить непоправимое. Так столетие за столетием разбивались связи между половинками, и все больше атлантов рождались изначально опустошенными. Но об этом мы поговорим в следующий раз.

Урок закончился. Я вышел из класса и почувствовал себя… ну, мягко говоря, ошарашенным. Такого я точно не ожидал. Даже Иола не удержалась – вообще-то мы снова были в ссоре, и она со мной не разговаривала. А тут пропела в ухо с явной издевкой:

«Ну, дошло наконец, почему нам нельзя видеться с бывшими друзьями?»

– Они не бывшие! – обозлился я. Ведь я только и ждал момента, когда Соболь и мадам Софи куда-то уедут, чтобы смотаться из лагеря, повидать родителей, Тасю и Ивана. Я знал, что Ваньку уже выписали из больницы домой, и даже надеялся, что смогу пробраться к нему незамеченным. Не стерегут же меня менты день и ночь в нашем дворе.

«А я, между прочим, с самого начала что-то такое подозревала, – самодовольно продолжала нудеть Иоланта. – Обязательно должен был быть какой-то подвох. И Дима тебя предупредил. Но тебе ведь на всех наплевать!»

– Иола! – заорал я. – Опомнись! Это все происходило тысячи лет назад, в седой древности! Урок так и назывался – ис-то-ри-я! И не надо передергивать!

«Да? А почему тогда Васильев упоминал про Инквизицию, а?»

– Заткнись уже!

Никогда еще я так грубо не разговаривал с Иолантой. Но было невыносимо слушать, как она притягивает за уши что угодно, лишь бы удержать меня в лагере. Еще бы, ведь Ваня и Тася – просто люди, для нее теперь заурядные и неинтересные.

Некоторое время Иола молчала, и я уже готов был попросить прощения. Но вдруг она сказала:

«Ну, убей кого-нибудь, вот и освободишься от меня».

Я просто остолбенел. Она сказала это так, будто в самом деле думала о чем-то подобном. И я спросил полушепотом:

– Ты что, серьезно?

«А почему нет? Знаешь, если бы я узнала о таком варианте, когда еще лежала в больнице, – я бы о-очень серьезно задумалась».

Я все еще не мог двинуться с места. Мне было и страшно, и противно. Прошла минута. Иоланта вдруг расхохоталась:

«Ты что, поверил? Да я же разыграла тебя, дурака! Отомри!»

Я отмер и молча поплелся в сторону столовой.

Соболь что-то застрял в лагере, и я уже начал терять терпение. Но потом случилось нечто, после чего уже ничто не могло меня тут удержать. В перерыве между последним уроком и трудовым заданием (сегодня я должен был чистить наших подземных лошадок) я поднялся наверх и проверил свой мобильник. Там было полно звонков от родителей и, наконец, сообщение от отца: «Алеша, срочно позвони. Кира нашлась».

И я тут же бросился бежать в направлении города. По пути позвонил отцу. Он сразу схватил трубку. Голос его звучал как-то не слишком радостно, и мне стало не по себе. Я впервые подумал о том, что за это время с Кирой могло произойти что-то ужасное.

– Папа, можно мне прийти домой? – спросил я. – Там все спокойно?

– Боюсь, не очень, сынок, – вздохнул отец. – Давай лучше встретимся в городе.

И назвал место. Я был там уже через десять минут и едва дождался, когда подъедет папина машина.

Меня поразило, каким измученным и постаревшим он выглядел. И я сразу подумал о матери: ей, наверное, еще хуже, ведь женщины все переживают в десятки раз сильнее. Мне захотелось обнять отца, но вместо этого я спросил поскорее:

– Папа, как Кира? Она сама вернулась домой?

Отец покачал головой:

– Нет, ее нашли соседи. Она лежала на лестничной площадке этажом ниже нашего. Нам не сразу удалось привести ее в чувство. Даже отвезли в больницу. Слава богу, врач не нашел никаких повреждений. Но с тех пор она почти все время спит…

У меня размякли колени. То, о чем говорил отец, было так понятно и знакомо… но никак не могло относиться к моей сестре. Папа взял меня за плечо, возвращая устойчивость, и так странно на меня посмотрел… будто знал, что я что-то знаю. А потом продолжил:

– Врачи говорят, это следствие нервного потрясения, и волноваться не следует. Но Кира не рассказывает нам о том, что с ней произошло. Говорит, ничего не помнит… Слава богу, она не выглядит как человек, переживший кошмар.

– А как выглядит? – спросил я.

– Даже не знаю, как сказать… вполне счастливой, что ли. Нет, даже очень счастливой. Много смеется, стала больше общаться с мамой. Когда не спит, конечно.

Отец снова взял меня за плечо, заглянул в лицо:

– Скажи, сынок, ты что-то знаешь об этом… или, может, догадываешься?

– Да что я могу знать! – воскликнул я. – Я Киру еще даже не видел.

Выражение его лица стало просто мучительное. И отец сказал тихим, подавленным голосом:

– Знаешь, у меня такое чувство, что именно я виноват во всем, что происходит с вами – с тобой и с Кирой. Может, я вам передал какой-то бракованный ген, который теперь активизировался.

– Папа!

– Помнишь, когда ты был маленьким, ты рассказывал о девочке, которую видишь во сне? – продолжал говорить он. – Я тогда дал тебе таблетки и велел пить на ночь? Помнишь?

– Смутно, – соврал я.

– Вряд ли ты пьешь их до сих пор. И что, ты видел эту девочку уже в старшем возрасте?

– Почему ты спрашиваешь об этом? – пробормотал я, почти догадавшись, каким будет ответ.

– Знаешь, в детстве, стоило мне заснуть, я тоже видел во сне какую-то девочку. Она даже пыталась говорить со мной! Я был уверен, что схожу с ума, может, уже сошел. Но я не мог сказать об этом родителям. Ты помнишь дедушку и бабушку, они были люди старой закалки, с ними такое не обсудишь. И тогда я занялся самолечением. Прочитал в каком-то медицинском справочнике, что пьют при психических расстройствах, купил то, что можно было купить без рецепта. И это помогло – я вообще перестал видеть сны. Потом я окончил институт и уже встречался с вашей мамой, когда мне вдруг невероятно захотелось еще раз увидеть ту девочку. И я перестал пить таблетки…

Я оцепенел в ожидании развязки, но отец молчал. Я видел, что на лбу у него выступила испарина, а глаза неподвижно смотрят мимо меня в пространство, и жутко перепугался.

– Что ты увидел, папа?!

Отец словно очнулся, сфокусировал на мне взгляд и сказал:

– Ничего. Я ничего не увидел. Конечно, я и прежде не видел снов, но это было другое. Это была пустота. Я тогда чуть с ума не сошел. Несколько лет был на грани. Только наша мама и сумела вернуть меня к жизни. – Он тяжело перевел дыхание и продолжил: – Когда ты рассказал мне о своих снах, я испугался. Долго думал, что тебе сказать. «Сынок, продолжай смотреть эти сны, иначе однажды тебе станет еще хуже, чем сейчас»? Невозможно. Я просто дал тебе те же таблетки, которые принимал сам, и понадеялся, что все обойдется. А когда начались эти странности с тобой, я подумал, что это как-то связано со снами. Связано ведь?

– Нет, – сказал я. – Конечно нет.

Под взглядом в упор я виновато опустил глаза.

– Врешь ведь. Не можешь сказать?

Я пожал плечами.

– А теперь вот Кира. Здесь ключевое слово – спит, как те девочки в наших снах. И что мне теперь делать?

Я чуть не разревелся, как младенец. Даже подумал, может, рассказать отцу все, что я знаю. А потом осознал: это не принесет ему никакого облегчения. Он только поймет, что меня он уже почти потерял, а происходящее с Кирой вообще не поддается никакому объяснению.

– Слушай, сынок, мы скоро переедем отсюда, – снова заговорил отец. – Думаю, после всего, что случилось, нет смысла здесь оставаться. Я уже снял квартиру в Питере. Обещай мне, что вернешься домой, как только будет возможность.

– А как насчет полиции?

– Утрясется. Я уже говорил с адвокатами. Так ты вернешься?

– Не знаю, – сказал я. – Возможно.

– Но тебе хоть нормально живется в этом приюте? Тебя не обижают?

Я усмехнулся. Знал бы папа, насколько трудно меня теперь обидеть. Кажется, он понял мою усмешку, потому что больше ничего не стал выспрашивать. Мы еще немного поговорили о домашних делах, потом отец вытащил из машины огромную сумку с моей одеждой и всякой вкуснятиной от мамы. Мы попрощались.

Это было самое грустное прощание в моей жизни.

«Немедленно пойдем к Эрику Ильичу и все обсудим! – скомандовала Иола, едва отец уехал. – Может, ничего страшного, может, так бывает».

Но я не мог даже двинуться с места – такое отчаяние навалилось. Я понял, что должен увидеть Тасю, если хочу хоть немного оклематься. И набрал ее номер – под громкое фырканье Иолы.

Тася была на занятии вокалом, но сказала, что подойдет. Музыкальная школа находилась совсем рядом, и скоро я увидел, как девочка бежит ко мне через улицу. Пальто распахнуто, шарф торчит из рукава и волочится по земле. Я бросился ей навстречу, вытащил шарф и обмотал вокруг ее головы – на улице была холодина.

– Как хорошо, что ты позвонил! – задыхаясь, выпалила Тася. – Уже знаешь, что Кира нашлась?

– Знаю.

Тася запрокинула голову и всмотрелась в мое лицо:

– Вид у тебя не слишком радостный. Не бойся, с ней все будет хорошо.

– Надеюсь. Мы скоро переезжаем, – сказал я и отвел глаза.

Но Тася даже обрадовалась:

– Вот это здорово! Тебе нельзя больше появляться в нашем дворе. В ту ночь сторож из магазина видел, как ты прыгнул из окна. Теперь все считают, что ты самый настоящий монстр. Еще начнут по тебе стрелять серебряными пулями.

– А что ты считаешь? – спросил я.

Тася легко рассмеялась.

– Ну, я же видела, как это начиналось! Нельзя стать монстром и даже не заметить.

Только тут я осознал, что мы бредем куда-то по снежной улице. Вдруг ужасно захотелось схватить Тасю на руки и отнести в лесной лагерь, показать, где я теперь живу, рассказать все без утайки. Может, я бы так и сделал, если бы не шипение Иолы, которая читала мои мысли, как открытую книгу. Я ограничился тем, что протянул Тасе руку – было очень скользко.

– Не оторвешь, как в прошлый раз? – лукаво спросила она.

– Не оторву! – заверил я. – С тех пор кое-чему научился.

Она с готовностью вручила мне ладошку, а потом спросила:

– Все-таки интересно, а вот эта твоя способность… ну, становиться жутко сильным – она все еще при тебе?

– Да, – сказал я. – Теперь я все время такой. Ты ведь, может, и сама догадалась: это случается, когда Иола рядом… то есть не слишком далеко.

Не знаю, может, мне показалось, но Тася после этих слов как-то утратила интерес к прогулке. Возможно, замерзла: мы гуляли на ледяном ветру. Она начала все чаще спотыкаться и дрожать. Мне ужасно не хотелось говорить, но пришлось:

– Наверное, возвращайся в школу, пока совсем не заморозилась.

Она тут же согласилась и отстранилась от меня.

– Хочешь, встретимся завтра на этом же месте, и я расскажу новости о твоей сестре? – спросила Тася. – Я хочу зайти к ней после школы. Конечно, мы не подружки, но при таких обстоятельствах… Придешь?

– Приду… – начал говорить я. И умолк. Вспомнились все предупреждения Димы и Иолы насчет того, что мне нужно поменьше встречаться с друзьями. – Вообще-то не знаю, – выдавил я из себя. – Вряд ли получится. У нас ведь в лагере каждый день занятия, и еще работа по хозяйству…

– Да? – ровным голосом спросила Тася. – Ну, конечно, тогда не надо.

Что-то в ее тоне мне ужасно не понравилось. Была в нем какая-то… отстраненность, что ли. Как будто я сказал ей, что через час уезжаю навсегда, а она тут же мысленно со мной простилась и решила не переживать больше по этому поводу.

Мы еще немного погуляли, но все уже было испорчено. Я лихорадочно соображал, как исправить положение. Я бы даже решился поцеловать ее – если бы такое в принципе было возможно. И просто проводил Тасю обратно к музыкальной школе. Через двадцать минут я уже спускался в родное подземелье.

Соболь работал у себя в кабинете, и я с ходу ворвался к нему. Вид у нашего директора был подавленный и усталый. Наверно, что-то у него не ладилось в последнее время, но мне сейчас было не до его проблем. И я заорал с порога:

– Эрик Ильич! А во взрослом возрасте могут проявиться такие странности, как у нас?!

Соболь оторвался от каких-то документов, глянул на меня пристально и уточнил:

– Странности?

– Ну, особенности, – поправился я. – Могут?

– Что случилось, Алеша? Боюсь, не очень понимаю, что ты имеешь в виду.

– Моя сестра нашлась, – сказал я. – Но, кажется, она превратилась в спящую.

Молчание. Я посмотрел на профессора – и его вид подсказал мне, что дело даже хуже, чем казалось.

– А это не может быть совпадением? – пробормотал он. – Сильное нервное потрясение может спровоцировать…

– Да, и врачи так говорят, – не дослушал я. – Но отец сказал, что у нее нет никакого стресса, она, наоборот, стала веселой, счастливой. И никому не рассказывает, где пропадала столько времени.

Соболь отодвинул в сторону бумаги и махнул рукой на стул:

– Садись, Алеша.

– Я не устал.

– Знаю! – раздраженно рявкнул он. – Понятно, что никто тут не устает, но мне как-то привычней говорить с сидящим человеком. Тем более разговор будет непростой.

– Значит, вы знаете, что с Кирой? – пробормотал я, падая на стул. – Ей можно помочь?

– Я не знаю, – сказал Эрик Ильич. – Правда не знаю. Я только слышал о чем-то подобном. Но считал вымыслом.

– А что вы слышали?

– Понимаешь, Алеша, наши пары иногда распадаются. Это возможно только в двух случаях: или одна из половинок погибает, или кто-то из пары совершает убийство. Софи уже говорила вам об этом?

– Да.

– Так вот, в мире нет ничего страшней участи атланта, потерявшего свою половинку, – торжественно и печально произнес Соболь. – Ты не прочитаешь об этом в обычных книгах, потому что в мире обыкновенных людей не существует привязанностей настолько мощных, как наша. Даже связь матери с ребенком не так сильна и всеохватна. Как ни ужасно звучит, но у женщины всегда есть надежда родить еще одного ребенка. А вот обрести еще одну половинку невозможно. Ну или почти невозможно.

– Значит, все-таки возможно?! – подскочил я на стуле.

– Конечно, люди всегда ищут варианты… Из древних книг я узнал, что среди нашего народа ходили рецепты обретения новой пары. Естественно, для этого нужно было найти человека из нашей расы, также свободного. Думаю, эти рецепты возникли в те времена, когда многие стали рождаться без пары. Согласно им, половинку можно было якобы привязать к себе при помощи неких снадобий и хирургического воздействия, совсем незначительного. Лично я не думаю, что такое возможно. Однако существуют легенды о Расколотых, которые ведут настоящую охоту… на подходящих атлантов.

– Вы думаете, кто-то попытался сделать такое с Кирой? – спросил я, леденея от ужаса.

Соболь только руками развел:

– Ну, кое-что и правда сходится. Кира твоя сестра, значит, она такая же, как ты, только рождена без пары.

– А вы сами лично знаете кого-то, кто потерял бы пару?

Тут лицо у Соболя стало такое несчастное, будто я случайно напомнил ему самое ужасное событие в его жизни. Я даже пожалел, что спросил об этом. Но он уже начал отвечать:

– Да, за годы моей деятельности мне пришлось столкнуться и с этим. Три года назад, вот так же зимой, я привез в наш лагерь мальчика. Ему тогда было как тебе – четырнадцать лет. Его половинка жила в одной неспокойной, вечно воюющей стране, и мне пришлось приложить много усилий, чтобы отыскать ее и договориться об отправке в Россию на лечение. Наконец все документы были оформлены, мы с Софи перевезли девочку в Питер и для начала поместили в больницу, в которой я работал. Они встретились. А потом случилось непоправимое. Девочку повезли на очередное обследование в другую больницу, где было новейшее оборудование, но… произошла автомобильная авария, и девочки не стало. Мы с женой были на конференции в другой стране и немедленно вернулись домой, чтобы как-то поддержать мальчика. Страшно подумать, ведь он видел, как она умирала. Но в лагере мы его уже не нашли. И никто из ребят не мог сказать, куда он ушел. Домой, во всяком случае, не вернулся. Я не думаю, конечно, что он имеет отношение к истории с твоей сестрой. Но могут быть другие, о которых я не знаю.

– Так если существует какое-то зелье, должно быть и противоядие, правда же? – спросил я с надеждой. – Или инструкция, что делать в таких случаях.

Соболь лишь руками развел:

– Алеша, я в принципе не уверен, что такой рецепт существует, а ты уже спрашиваешь о противоядии…

Моя голова лихорадочно работала. Я даже сам удивился, как четко начал соображать от страха за сестру:

– Но вы же наверняка прочитали все книги Древних, да? Значит, если такие рецепты сохранились, вы должны были на них наткнуться. А если не сохранились, то как кто-то сумел ими воспользоваться?

Директор с сожалением вздохнул:

– Видишь ли, я прочитал все книги, которые есть там, – указательным пальцем он сначала ткнул в потолок, а потом описал им круг. – Но я не прочитал и сотой доли того, что есть там, – палец на этот раз указал строго вниз. – Древние всегда трепетно относились к книгам, спасали их, как собственных детей. Там, внизу, гигантские библиотеки. Великий Жрец иногда присылает мне книги, но далеко не в том количестве, как мне бы хотелось. Вот такие дела.

Я понимал, что все пропало. Соболь мне ничего толком не сказал, значит, Кире уже не помочь. Но тут Эрик Ильич снова заговорил:

– Слушай-ка, Алеша, у вас после новогодних праздников будут каникулы, как у обычных школьников. Мы с женой уедем, Борис и Милена тоже – им надо устраиваться в большом мире. Чем шататься тут без дела, собери товарищей, и отправляйтесь на ознакомительную экскурсию в Нижний мир. Возможно, ты там что-то услышишь, с кем-то познакомишься… Слыхал про теорию информационного шума?

Тут мне стало как-то не по себе. Конечно, ужасно, когда над тобой трясутся, к примеру родители, и не позволяют шагу ступить, потому что это может быть опасно. Но когда тебе говорят вот так прямо в лицо: иди куда хочешь и друзей прихвати, только не мешай мне заниматься делами, – это тоже не здорово. Наверное, у меня лицо вытянулось или челюсть отвисла, потому что директор легко прочитал мои мысли – и рассмеялся:

– Алексей, поверь мне, совершить экскурсию по Нижнему миру куда безопаснее, чем прогуляться ночью по городскому парку. Я уже несколько раз посылал туда ребят, и с ними никогда дурного не случалось. Конечно, не стоит соваться на окраины того мира – они опасны всегда и везде. Но я подберу вам надежного проводника, который станет присматривать за вами в четыре глаза. – Соболь весело фыркнул. – Причем, возможно, в прямом смысле слова.

Выходя из его кабинета, я четко сознавал, что психиатр ни черта не знает, как помочь моей сестре, а просто хочет, чтобы я отвлекся и чем-то себя занял. Что ж, я был ему и за это благодарен.

Я тут же начал прикидывать, кого из ребят позвать с собой. Собственно, выбора у меня особого не было: нас в лагере немного, а кто-то ведь должен был остаться со спящими и с малышней. Конечно, в первую очередь я подумал о Васильеве. Он нравился мне, хотя дружить с Димкой оказалось делом непростым. Иногда он был готов дурачиться и болтать с утра до вечера. Но уже на следующий день вдруг замыкался в себе, набирал кучу книг в нашей нехилой подземной библиотеке и уединялся в компьютерном классе. А если и выходил в столовую, то к нему лучше было не лезть. Он уходил с подносом за отдельный стол и без конца о чем-то тихонько переговаривался со своей половинкой Хонг.

Другой парень, Марк Шапиро, нравился мне своим веселым характером и легким отношением к жизни. Но назвать его другом я бы не рискнул. Он обожал торчать в спортивном зале. Уж не знаю, что он там делал, похоже, мечтал стать еще сильнее, чем это предусмотрела наша природа. Разговаривали мы всегда о пустяках. Но я все-таки включил его в свой список.

Больше всего в лагере я, как ни странно, общался с Бриджит. Она тоже была все время занята, потому что увлекалась древними языками и за месяц изучила их сотню или две. Но всегда с готовностью откладывала книжки, когда я подсаживался к ней, и тогда мы часами болтали обо всем на свете.

На следующий день я поговорил с каждым по отдельности. Дима и Бридж, конечно, немедленно согласились отправиться в Нижний мир. Я честно предупредил их, что у меня есть свои особые цели в этом походе. Дима посмотрел на меня как-то странно, а Бридж – сочувственно, и оба еще раз подтвердили свою готовность.

Удивил меня Марк. Он долго раздумывал, а потом отказался, хоть и с явным сожалением. Я кивнул и отошел в сторону – ведь это его выбор. Но парень хотел объясниться. Он догнал меня и пробормотал:

– Только не думай, что я боюсь или что-то в этом роде. Но ведь ты в курсе, что мы потеряем силу, как только отдалимся от нашего лагеря? А мне ужасно неохота снова превращаться в слабака. Спасибо, наелся этого счастья!

Я удивился: не знал, что сила может быть самоцелью, мне, например, она прежде приносила лишь сплошные неприятности. Ладно, значит, отправимся в поход втроем.