Текст книги "Обнаженная тьма"

Автор книги: Елена Арсеньева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Они поднялись по косогору на Сенную площадь и, перейдя ее, углубились в хоровод неказистых домишек, сразу за татарской мечетью. Уличные фонари, очевидно, считались тут вредным предрассудком. Шли медленно, то оскальзываясь на наледях, то хлюпая по лужам: погода стояла совершенно невообразимая, чудилось, заморозки и оттепели сменяли друг друга несколько раз на протяжении одного вечера. Час стоял еще не поздний, однако улочка была совершенно пуста. Горели огни в окнах, и Александре вдруг остро захотелось очутиться в таком вот освещенном, уютном жилище. Однако дом, во двор которого они наконец-то зашли, был непригляден и темен: светилось только одно окошко во втором этаже.

– Рано же ложатся спать ваши соседи! – удивилась Александра, и Влад, открывая перед ней жутко заскрипевшую, просто-таки по-звериному взревевшую дверь, усмехнулся:

– А у меня соседей-то практически нет. Дом весь расселен по причине аварийного состояния. Выехали все, кроме пенсионеров на втором этаже, которые почему-то непременно решили помереть именно в этих стенах, да меня. Это квартира не моя: приехав из Екатеринбурга, я снял ее на полгода, а теперь никак не могу найти того мужика, с которым договор заключал. Растворился в неизвестности! Конечно, можно плюнуть, да ведь если пропадет что-то из вещей, начнут потом трепать мое имя, а как-то не хотелось бы.

– Господи! – только и смогла выдохнуть Александра, когда они вошли в подъезд. Картина запустения, освещенная тусклой лампочкой, висевшей на перекрученном, облепленном паутиной шнуре, била наповал. Заколоченные крест-накрест двери на площадке, стены ободраны до штукатурки, ступеньки ходят ходуном, доски пола визжат и пружинят под ногами, а в углу вдруг что-то прошуршало, процокало коготочками, заскреблось…

Александра с трудом проглотила истерическое взвизгивание, сказала сдавленным голосом:

– Господи, да как же вы тут живете, не понимаю!

– Тому есть несколько причин, – пояснил Влад, отпирая сначала невообразимый амбарный, висячий замок, сделавший бы честь любому музею истории и быта, а потом два нормальных врезных, очень даже хитроумных, судя по ключам. – Одна из тех причин – вид, открывающийся из окон. Сейчас темно, не видно, но утром посмотрите – ахнете. Такой красоты я в жизни не видал. Знаете, как это великолепно: встанешь, посмотришь с утра на Волгу… Вдобавок квартира внутри не так уж и плоха. Здесь АГВ, газовое отопление, то есть все время тепло и вода постоянно горячая, а я, чтоб вы знали, страшенный мерзляк. Ненавижу все эти коммунальные фокусы с промывкой батарей, труб и прочим! Это пункт второй. А третий – меня же дома практически не бывает, я работаю почти каждый день, вот сегодня и завтра – редкие выходные. Я ведь как бы на свадьбу зарабатывал. – Он хохотнул. – И квартирку эту выбрал исключительно из-за дешевизны, потому что надеялся скоро перебраться к моей дорогой и любимой.

– Извините, – неловко сказала Александра.

– Да за что же? – весело обернулся Влад, включая свет в прихожей и оборачиваясь. – Я же говорил: если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло. Если честно, я даже счастлив, что теперь вольная птица. Ну представляете, каково было бы мне, если б я вас встретил, будучи связанным?

«Ну вот, началось!»

Александра одеревенела, вспоминая недавнюю сцену в «Ниве».

– Проходите, раздевайтесь.

Черт, ну что за глупость – теперь каждое его слово кажется исполненным неприличного смысла!

Александра почувствовала, что краснеет, и торопливо выскользнула из пальто.

– Вот сюда идите. Садитесь, а я чай поставлю. Продрогли? Кушать хотите? У меня, правда, только пельмени, но зато отличные, прямо как домашние. Вам понравится, вот увидите.

Он убежал на кухню, а Александра заняла оборонительную позицию в колченогом кресле и обреченно вздохнула.

Итак, все вернулось к пельменям. Ну не смешно ли?

Исподлобья огляделась. Забавная комната. Чем-то напоминает апартаменты Агнии Михайловны: такое же замшелое ретро. И, в точности как у Агнии, единственная современная, дорогая вещь – видеомагнитофон. Наверное, Влад его привез с собой. Вон и стопка кассет на облупленном подоконнике. Но здесь удивительно чисто для мужского жилья. Наверное, профессия Влада накладывает свой отпечаток: врачи, как правило, отчаянные чистюли. А может, к нему кто-то ходит убираться, соседка, например. На миг что-то ревниво дрогнуло в душе, когда образ этой соседки – молодой, бойкой, разбитной бабенки, которая так и норовит прижаться к одинокому парню сдобным боком, – промелькнул в воображении, но тотчас Александра вспомнила, что соседи Влада – пенсионеры. Однако ей-то какое до этого дело? Подумаешь, подержал парень за руку – так теперь что, женись? Но штука в том, что он не только за руку держал, а что впереди – и вовсе не ведомо.

Неведомо, неведомо… а вот интересно, со всеми ли мужчинами это происходит одинаково? Судя по любовным романам, – нет, нет, категорически нет. Судя по поцелуям – тоже. Костя, например, целовался очень быстро, чмок-чмок, и спешил поскорее прекратить это дело, будто опасался, что вдруг откуда-то вывалится его маменька, всплеснет пухленькими ручками, а потом схватится за любящее сердце. Влад… ну, это совсем другое дело. Это приятно. Чувствуется немалая квалификация. Ему очень нравится этот процесс. Ростислав вчера очень быстро перешел к продолжению, Александра и не запомнила толком их первого поцелуя, какое-то полное смятение, головокружение… Ага, пить надо меньше!

Нет, серьезно: как быть с Владом? Если честно, очень интересно испытать все это еще раз, проверить, набраться опыта… если совсем честно – затуманить вчерашние воспоминания, может быть, вовсе стереть их, вышибить из головы! Как говорится, клин клином.

Расхожее выражение показалось в данном случае настолько подходящим к месту и в то же время непристойным, что Александра, забывшись, выскочила из кресла и принялась нервно бродить по комнате.

Телевизор, что ли, включить? Взяла пульт. На видеомагнитофоне лежала довольно-таки затертая коробочка с фильмом «Воздушная тюрьма». Александра видела этот фильм, он ей очень понравился, и сейчас захотелось почерпнуть в нем бодрости. К тому же Кейдж такой красавчик, на него просто приятно лишний раз посмотреть. И ничто лучше хорошего боевика не рассеет эту перенасыщенную эротикой атмосферу, которая воцарилась вокруг них с Владом!

Нажала на пуск – и с изумлением услышала российский гимн. На экране лица людей. А, это зрители на трибунах. Встают под звуки гимна. Хорошенькая девушка с косой исступленно машет флажком, что-то кричит. Наши победили, да? Хоккей, что ли, какой-нибудь?

– Ой, выключите эту ахинею, ради бога!

Александра нервно нажала на «стоп», обернулась: в дверях Влад.

– Извините, – криво усмехнулся. – Напугал вас? Это я от злости. Представляете, взял эту кассету на обменном видеорынке на площади Ленина. Очень люблю хорошие боевики, «Воздушную тюрьму» – особенно, но включаю эту кассету – а там вместо Кейджа какой-то идиотский спорт! Такое мошенничество на этом рынке процветает, просто ужас. Через раз натыкаешься или на откровенный брак, или на подмену. Что характерно, никто не признается, что лопухнулся: поди докажи потом, что не ты сам подменил пленку. Я вот тоже как пойду опять туда, подсуну этот дурацкий спорт какому-нибудь идиоту, как ни в чем не бывало, а сам снова буду искать «Тюрьму».

– У нас дома тоже много спортивных кассет, – нервно сказала Александра, вдруг осознавая, что оказалась в опасной близости к дивану. – Записи выступлений Карины, конечно. Я их раньше никогда не смотрела, а теперь буду. Ведь это все, что мне осталось от сестры. Только, наверное, ее родители захотят их забрать…

Она говорила все, что придет в голову, а сама меленькими шажками отступала к спасительному креслу.

– Нет-нет! – воскликнул Влад. – Не забирайтесь опять в этот окопчик. Пельмени готовы, пошли на кухню.

В окопчик, главное! Значит, он заметил ее маневры? Ну, не полный же дурак!

Александра исподтишка поглядывала на Влада. Похоже, он обиделся. Бледный какой-то, глядит в сторону. Однако все еще пытается изображать гостеприимного хозяина: подвел к столу, посадил. Руки держит на расстоянии. А на столе, между прочим, шампанское, которое в сочетании с горой дымящихся пельменей смотрится экзотически.

– Вот, давайте со свиданьицем, – взялся Влад за бутылку.

«Ну что, со свиданьицем?» Цитата…

– Нет, – сказала Александра с излишней, наверное, поспешностью. – Шампанского я не буду. Не обижайтесь, у меня на него аллергия.

– Видел я вчера вашу аллергию, – буркнул Влад, повесив голову, и в голосе его звучала такая мальчишеская, детская обида, что Александре стало стыдно.

Нет, ну в самом деле, не обязательно же напиваться до положения риз, как вчера! Махнула рукой:

– Ладно, наливайте. Только чуть-чуть.

Кстати, умные люди говорят, что если поешь перед тем, как выпьешь, то опьянеешь не так скоро.

Александра наколола на вилку пельмень, сунула в рот.

– Вкусно?

– Да, но только…

– Несоленый? – усмехнулся Влад. – Извините. Это ужас какой-то, до чего я забывчивый. Постоянно забываю посолить! Вообще-то в моем теперешнем состоянии мне следовало бы скорее пересолить эти несчастные пельмени…

Александра вытаращила было глаза, но тотчас торопливо отвела их, почувствовав, что краснеет. Да, вот это, называется, откровенность! Все-таки пересаливает обычно тот, кто влюблен, – во всяком случае, так гласит народная мудрость. Могут слова Влада считаться объяснением в любви или еще нет? Пожалуй, нет, ведь все-таки он не пересолил пельмени, даже вовсе не посолил их!

Вопрос: огорчает это Александру или нет? Или она все-таки предпочла бы есть пересоленные пельмени?

На вопрос ответить не удалось, Влад сбил ее с нужной мысли, торопливо сказав:

– Но в солонке соль есть, так что вы присаливайте, пожалуйста, присаливайте.

Александра потянулась взять солонку – и громко ахнула, когда в нее вдруг упала увесистая капля.

Мгновение Александра и Влад тупо смотрели, как соль превращается в жидкую кашицу, а потом разом задрали головы к потолку. Он на глазах синел, темнел, как бы набухал, покрывался каплями, которые одна за другой срывались и звучно падали на стол. Через несколько мгновений хлынул настоящий дождь.

– Что это? – в ужасе крикнул Влад, срывая с плиты широкую кастрюлю, еще курившуюся пельменным паром, и поднимая ее над головой. Капли громко зашлепали в воду. – Что это такое?!

– У соседей прорвало трубу! – испуганно ответила Александра, мечась взглядом по столу и не находя подходящей емкости.

– Держите! – Влад сунул ей свою кастрюлю, выскочил в коридорчик и через мгновение вернулся с большим эмалированным тазом. Поднял его на вытянутых руках – и сморщился, такой вдруг начался грохот.

– Это ерунда! – воскликнула Александра, тоже страдальчески морщась. – Надо бежать наверх, к соседям! У них светилось окно, когда мы шли, значит, они дома!

Влад не глядя брякнул таз на стол – что-то жалобно зазвенело, опрокинулось, раздавленные помидоры брызнули во все стороны красными ошметками, но он, ничего не замечая, вылетел из кухни.

В то же мгновение донесся жалобный вопль:

– А здесь-то! Здесь!

Александра сунула свою кастрюлю на стол и побежала к нему, мимоходом отметив, что в коридорчике тоже начался дождь.

Но уж где хлестало всерьез, так это в комнате!

Мокрый Влад метался туда-сюда, зачем-то пытаясь отодвинуть от стен книжный стеллаж и тумбочку с видеомагнитофоном. С монитора падали кассеты, он их подбирал, заталкивал под стол, чтоб хоть их не заливало. Одну зачем-то сунул за пазуху. Александра заметила, что это «Воздушная тюрьма», которая не «Воздушная тюрьма», – и поняла, что Влад совершенно потерял голову, если начал спасать самое никчемное из всего своего имущества.

– Бегите же к соседям! – закричала Александра, но Влад как бы не слышал, и тогда она сама выскочила в коридор.

Даже сейчас, даже в таком состоянии полной перебаламученности чувств и мыслей, в каком она находилась, Александра ощутила, как сжалось сердце при виде мрачного запустения, царившего на площадке и на лестнице. Да это настоящий дом с привидениями! Стараясь не оглядываться на сгусток тьмы у дверей подъезда, убеждая себя, что это просто тень, а вовсе не затаившийся вурдалак, понеслась вверх по разноголосо скрипящей лестнице. Было полное ощущение, что она бежит по клавишам расстроенного органа.

Наверху так же кошмарно, так же заколочены двери рейками, да и не забитая дверь выглядит не лучше, торчат клочья ваты из-под рваной обивки, так что кулаки Александры, когда она заколотила в дверь, то и дело попадали по голому дереву:

– Откройте! Скорее откройте!

Тихо. Никто не подходит.

Она припала ухом, прислушалась. Тихо-то оно тихо, но не совсем. Определенно слышно, как журчит и плещется вода, падая с высоты.

– Откройте!..

Никакого ответа. Александра в изнеможении вздохнула, забрала под гребенку растрепавшиеся влажные волосы – и вдруг обернулась, словно ее толкнули в бок.

На шаг позади стоял высокий мужчина в черном, с непокрытой головой, и мрачные тени играли на его худом, костистом лице с темными провалами глаз.

* * *

Никуда она, между прочим, не пошла. Забежала в соседний двор и затаилась там за деревянной горкой, украдкой выглядывая, и выглядывала так до тех пор, пока бордовый «Форд», нервически переваливаясь, не выехал со двора. Сквозь зеркальные окна ничего не было видно, однако Карина не сомневалась, что Женя и Олег так и зыркают глазами вокруг. И она быстренько встала по стойке «смирно» за своим укрытием, подобрав даже полы плащика, чтоб не развевались. Хоть и знала, что увидеть ее невозможно, а все-таки береженого бог бережет.

Странно: откуда-то взялось ощущение, что она только что избежала не вульгарного шантажа, а очень серьезной опасности – чуть ли не серьезнее, чем вчерашняя! И навлекла на себя эту опасность сама Карина – ляпнув от избытка дерзости про лавандовую воду. Женька Полозова, сразу видно, не в курсе дела, но Олег-то сразу сделал стойку.

Что же это за вода такая? Лавандовая вода… ну, парфюм, ну и что? Самой Карине не особенно нравился запах лаванды, однако находились люди, которые от нее просто-таки с ума сходили. Нет, не Петров, конечно, – от него вчера разило только перегаром, табачищем и потом разохотившегося самца. И не Иванов – насколько смогла Карина определить, он вообще не употреблял никаких парфюмов-вод-одеколонов, от него пахло просто чистотой, сильным, живым мужским духом. И все же – лавандовая вода!

Интересно, сообщит ли Олег Петрову про ее обмолвку? Да уж наверное – не смолчит. Судя по всему, он верный пес жирного купчины. То есть Петров очень скоро узнает: попытка замять вчерашнее не удалась, дело еще и осложнилось, потому что Карина в курсе насчет лавандовой воды. И что за этим последует?

Она досадливо сморщилась. Вот же язык без костей! Ну что бы подумать, прежде чем ляпать? Ведь неприятности она навлекла не только на себя. Про лавандовую воду Карина могла узнать только от Иванова, значит, гнев Петрова обратится и на ее спасителя. Может, конечно, все сойдет, ведь Иванов вчера упомянул об этой чертовой воде во всеуслышание, во время их совместного отступления из «Стеньки Разина». Однако потом он совершенно недвусмысленно посоветовал ей забыть о лавандовой воде, потому что «это словосочетание смертью пахнет». Правда, он еще уточнил: «Если в твоей хорошенькой головенке есть мозги, в чем я, честно говоря, сомневаюсь». Ну что ж, выходит, Иванов сомневался не зря!

Карина еще немного постояла, задумчиво водя носком новенького замшевого башмачка по мокрой асфальтовой дорожке, а потом выбралась из-за спасительной горки и пошла домой, сторожко озираясь по сторонам. Но бордового «Форда» нигде не было, в подъезде никто не набрасывался, не закидывал ей голову, лезвием по шее не чиркал, дабы обеспечить молчание… Однако Карина совершенно не собиралась просто так сидеть и ждать, пока это произойдет. Она вошла в квартиру, закрылась на все замки, в который раз поругав мысленно Александру, что той все время некогда, и проекты поставить железную дверь который год остаются проектами, а потом забилась в кресло и достала из сумки маленький квадратик моментальной фотографии.

Да… на фото двух влюбленных это мало похоже. Иванов дернулся в самый момент съемки, черты его вышли нечетко, и оттого выражение лица получилось какое-то странное, как бы недовольное. Конечно, именно из-за этого – а из-за чего еще?

Карина старательно отогнала мысли о том, что ему просто-напросто не очень хотелось фотографироваться. Отогнать-то отогнала, но за них успели зацепиться и другие невеселые размышления – прежде всего о том, что с агентством Полозовой она рассталась, конечно, красиво, но – бесповоротно. И можно больше не пытаться искать свое место в этом бизнесе. Женька права насчет корпоративности! При том, что хозяйки трех-четырех модельных агентств Нижнего всячески норовят подставить друг дружке хорошенькую, стройную ножку и переманить к себе перспективную модель, они через губу разговаривают с теми девчонками, которые уходят по собственному желанию. Здесь, как и в любви, ценится только то, что нелегко дается в руки, а не само в них идет.

И вообще можно вообразить, какими подробностями обставит Женька уход Карины! Как сплетнице и интриганке, Полозовой просто нет равных, и, хотя ее соперницы-коллеги отлично знают о ее змеином языке, о том, что Женька врет через слово, они скорее поверят ее наветам, чем Карининым оправданиям.

Ведь вся штука в чем? В том, что необязательно Полозова одна-разъединая в Нижнем занимается скрытым, изысканным сводничеством, поставляя девочек на пирушки богатых людей. Не пошатнула ли Карина, сама того не зная, основы весьма популярного бизнеса, не обрушится ли на нее мстительность не одной только Полозовой, но и всех прочих модельных директрис-биссектрис?

Биссектриса… это слово, напрочь забытое вместе со всей школьной математикой и вдруг вывалившееся из бездн памяти, показалось Карине ужасно смешным. Биссектриса… чем-то похоже на бисексуалку. Би – значит два. Совершенно неожиданно до Карины дошло, что биссектриса называется так именно потому, что делит на две части – на два сектора! – какую-то геометрическую фигуру, не то угол, не то треугольник, это уже не суть важно.

Она пожала плечами. Совершенно неведомо, что теперь делать с этой важной этимолого-математической информацией. Но факт остается фактом: вчерашний вечер, как биссектриса – угол (или все же треугольник?), рассек на два сектора жизнь самой Карины. Еще вчера это было относительно спокойное и стабильное существование с робкими надеждами на более удачное завтра. Сейчас… сейчас нечто совершенно иное. Риск, опасность, неуверенность не только в завтрашнем, но и в сегодняшнем дне.

Карина нахмурилась. Да, да, да… Но при этом совсем не факт, что она жалеет о прошлом! Пожалуй, подвернись какая-то волшебная возможность вернуть ситуацию на круги своя, Карина не воспользовалась бы ею.

Ну какая там, если совсем честно, была такая уж особая стабильность в ее жизни? Существование – вот именно что существование от одной Сашкиной задержанной зарплаты до другой, так же надолго задержанной. Кое-какие деньги удавалось зашибить в рекламных кампаниях, но это тоже очень зыбкий доход. Слишком многого требовало ее увлечение подиумом – пока Карина только вкладывала деньги в свое будущее, в эти гипотетические сверхдоходы, которые когда-нибудь должны же были непременно обвалиться на ее голову, как золотой дождь – на голову той прилежной дурочки-падчерицы, которая до посинения взбивала, взбивала перины у госпожи Метелицы и в конце концов была награждена за свою безропотность и упертую работоспособность.

Только вот в чем штука: безропотных и работоспособных на подиуме – до фига и больше. А насчет золотого дождя… что-то ничего в волнах не было видно!

Карина слабо усмехнулась, вспомнив, каким веером разлетелась тысячедолларовая пачка. Ну чем не золотой дождь?! Вернее, такой маленький дождичек. Может, зря отказалась? А что, отвалилось бы от нее что-нибудь, положи она эти деньги в карман? В кармане тысчонка баксов, совершенно свободных от налогов, поездка в Москву на перспективнейший конкурс, Женькино полное расположение, даже заискивание, которое, при умном поведении, можно было пролонгировать… Чем плохо?! Разве не этого Карина хотела всегда, с самого начала, разве не к этому стремилась? И – ба-бах! – вдруг разрушила все своими руками. Ну ясно, ясно же, что она с самого начала не собиралась идти в милицию, себе-то не надо врать!

И еще кое в чем врать себе не надо: Петров отнюдь не лишил бы ее вчера девственности. Конечно, он омерзительный, по этой причине Карина и трепыхалась, и орала как резаная, но насчет непоправимого урону – тоже не стоило вводить в заблуждение и себя, и добрых людей вроде Иванова. Нет же – взмахнула возмущенная девица правым рукавом, и пошли клочки по закоулочкам. Сиди теперь, кусай локти.

Чем-то нынешняя ситуация до боли напоминает тот день – такой же, кстати, слякотный, промозглый, – когда Карина осознала, что совершила роковую ошибку, до срока уйдя из спорта. Нервы подвели! Конечно, трагедия с Риммой, а прежде всего несчастье со Всеволодом очень повлияли на нее. Но чем дальше, тем больше все это отходило в прошлое, как бы подергивалось дымкой, размывалось, в то время как самые приятные моменты прошлой жизни становились все более яркими, объемными – и ранящими душу своей невозвратимостью. И все же, пока оставалась надежда на удачу на подиуме, Карина могла справляться с унынием и приступами самоедства. А теперь, когда она второй раз упустила блестящий шанс, дарованный судьбой, сидит она вовсе не в старом, продавленном и оттого особенно уютном кресле. Сидит она натурально у разбитого корыта своей судьбы. Рыбка-удача хвостом по воде плеснула и ушла себе в синее море, а Карина осталась при своих, как принято выражаться, интересах и утирает слезки…

Карина встала, потянулась и подошла к зеркалу. Старинное, чуть потемневшее, помнившее еще ее бабушку волшебное стекло отразило тоненькую фигурку с взлохмаченными темно-каштановыми волосами и огромными карими глазами. Какое отчаяние на лице! Какой беззащитный вид! Надо сохранить его подольше. Надо стереть с нежных губ эту шаловливую усмешку, которая нет-нет, да и набегает на них… словно фига, которая украдкой высовывается из кармана. Да, Карина приберегла для судьбы кое-какую фигу. Только надо быть осторожной, очень осторожной, не спугнуть удачу в третий раз. Третий – роковой! Последний шанс… сейчас он кажется совсем блеклым, чуть видным, очень даже невыразительным, но не зря же так трепещет сердце и нетерпеливо покалывает в кончиках пальцев. Надо все рассчитать, надо действовать точно – и тогда… и тогда, кто знает, не окажется ли так, что и спорт, и карьера на подиуме – всего лишь жалкая мишура перед тем сиянием истинного сокровища, путь к которому вдруг указала Карине добрая тетушка Судьба?

Она беспомощно подрожала губами, потом перевернула фотографию и набрала номер телефона, нацарапанный на ее обороте контурным карандашиком сливового цвета, который вчера, вместе с прочей амуницией и кое-какой косметикой первой необходимости, купил ей Иванов.

* * *

Что характерно, Александра даже не испугалась.

– А ну-ка, постучите! – приказала сердито. – Да посильнее! Нас там внизу заливает, а хозяева не слышат.

Незнакомец растерянно моргнул. И только тут до Александры дошло, с кем она имеет дело. Тот сгусток тьмы внизу, в подъезде, материализовался и настиг ее! А может, он просочился из-под заколоченной двери?

Только-только начали обморочно подкашиваться ноги, как призрак шагнул вперед, чуть подвинув Александру плечом, и громыхнул в дверь. Мимоходом она отметила, что от него исходит странный запах… потусторонний какой-то, что ли? Но плечо, хоть и худое, было вполне осязаемое, да и стук вышел более чем материальным: дверь под его кулаками заходила ходуном, а потом взяла да и распахнулась – не выдержал допотопный английский замок.

Александра хотела поблагодарить услужливого призрака, но слова замерли у нее в горле, потому что через порог потоком хлынула вода.

Боже мой! Весь тесный коридорчик был залит, и, когда Александра ворвалась в квартиру, ноги у нее мгновенно промокли.

Старика она увидела сразу. Он сидел в кресле, закинув голову на спинку, и нос его, желтый, острый, восковой, пугающе торчал вверх.

Александра бросилась вперед, прижала пальцы к его шее и, к своему изумлению, ощутила биение пульса.

– Он жив! – крикнула, оборачиваясь к мрачному мужчине, однако его уже не было за спиной. Мелькнула суеверная мысль, что призрак растаял так же внезапно, как и возник, но вот он появился, громко шлепая по воде и держа на руках маленькую старушку, завернутую в одеяло.

Старушка цеплялась за его шею сухонькими ручками и по-птичьи вертела седенькой растрепанной головкой с острыми черными глазками.

– Орест! – воскликнула она тоненьким голоском, напоминающим синичкино чириканье. – Орест, друг мой, ты опять забыл закрутить кран!

– Ах нет, Милочка, – живо отозвался старичок, поднимая голову и озираясь по сторонам. – Это ты забыла. Ты сказала, что сполоснешь белье…

– Бог с тобой, Орест! – ответствовала птичка-Милочка со своего насеста. – Ты решил принять ванну и сказал мне, чтобы я ложилась отдыхать, а перед программой «Время» ты меня разбудишь.

Диалог местных Филемона и Бавкиды[3]3
  В античной мифологии благочестивая супружеская чета из Фригии.


[Закрыть] велся с таким патриархальным спокойствием, словно означенный Филемон не полулежал с залитыми по щиколотку ногами, а его подруга жизни не сидела на руках у незнакомого человека. «Да почему – незнакомого? – подумала Александра. – Может, это их собственный призрак, домашний, так сказать, неудивительно, что он столь проворно ринулся на выручку хозяев…»

Вода между тем продолжала прибывать. Плюнув на все, Александра прошлепала по коридору в ванную. Уровень пола здесь ощутимо повышался, так что понятно, почему затопление в комнате оказалось более глобальным, чем в ванной и на кухне. Ну а планировка в этой квартире была самая идиотская. Ванная располагалась так, что в нее можно было попасть и из коридора, и из кухни, причем ни там, ни там не было порогов, пол шел сплошняком, так что вода лилась неконтролируемым потоком.

Кое-как удалось справиться с краном. То, что это был именно кран, Александра установила лишь логическим путем, поскольку сия замшелая штуковина находилась непосредственно над кособокой ванной и испускала из себя струю воды. Невольно вспомнилась строчка: «…как в наши дни дошел водопровод, сработанный еще рабами Рима». Похоже, что этот кран сработан еще рабами Рима! Как только справлялись с ним эти божии одуванчики?!

Наконец Александра вышла из ванной, сразу обратив внимание, что хлюпает только в ее сапогах, пол же теперь просто мокрый, но не покрыт водой. К ее несказанному изумлению, в комнате обнаружилось то же самое!

Орест и Милочка, теперь рядком сидевшие на диване с поджатыми к подбородку ногами, продолжали чирикать, выясняя, кто же все-таки не закрутил кран. Мрачный призрак стоял напротив, сосредоточенно переводя взгляд со старичка на старушку.

– А куда же девалась вода? – растерянно спросила Александра.

– Надо полагать, вниз, – оторвавшись от нежной супружеской дискуссии, повернулся к ней седенький Орест. – Здесь же провалы между перекрытиями знаете какие, вода и ушла туда. Здесь сейчас вообще высохнет, вы не беспокойтесь, пожалуйста, мы ведь тут шестьдесят годков живем, и такое случалось неоднократно.

– Боже мой! – с содроганием пробормотала Александра. – То есть вся вода внизу, у Влада?!

– Люди добрые! – раздалось в это мгновение с порога, и Влад, словно черт, о котором упомяни – а он уж тут, возник в дверях. – Да что ж вы делаете?!

Александра покачала головой. Влад был совершенно мокрый, хоть бери его да выжимай. На лице его смешивались два выражения – отчаяния и недоверия, словно он никак не мог поверить, что судьба подложила ему такую подлянку.

– Ой, Владинька! – радостно привскочила на диване Милочка. – Мы вас залили, да? Извините, простите, милый, хорошенький… Но вы не волнуйтесь, буквально в считанные минуты вся вода уйдет в подвал, а к утру будет совершенно сухо, если посильнее включите АГВ.

– Если посильнее включите АГВ, – эхом отозвался Орест, осторожно стаскивая со своих сморщенных ножонок мокрющие вязаные носки.

Влад мученически воздел глаза, потом обвел ими комнату – и словно бы только теперь увидел призрака, стоящего в непосредственной близости от Александры.

– Ты-ы?! – спросил изумленно. – Ты откуда взялся?

– Ты ж сам сказал прийти, – пожал тот плечами. – Забыл?

– Да нет, сюда как попал? – безнадежно спросил Влад.

– Это я его попросила помочь, – вмешалась Александра, наконец-то до конца поверившая, что вызывание духов тут как бы ни при чем, перед ней имеет место быть какой-то приятель или знакомый Влада. Вот только этот его запах… – Я никак не могла достучаться, и э-э… извините, не знаю, как вас зовут, этот мужчина мне помог.

– Ладно, все равно теперь, – махнул рукой Влад. – Пошли ко мне.

Все трое, не обращая более внимания на непрекращающийся щебет и чириканье, доносившиеся с дивана, вышли на лестницу.

Тут призрак схватил Влада за мокрый рукав и вынудил обернуться:

– Погоди. Где брат?

– Чей? – изумленно спросил он, слегка сморщившись. – Да ты пьян, черт!

Только тут до Александры дошло, что запах тления, померещившийся ей, ни при чем. От благожелательного «призрака» изрядно несло спиртным! Но не формалин же он пил, в самом деле, потому что пахло и формалином.

Странно: если до сей минуты «призрак» преотлично держался, то, узнав, что он, оказывается, пьян, начал буквально рассыпаться на глазах. Ноги подкашивались, руки совершали бестолковые движения, голова моталась, а глаза бессмысленно шныряли от Влада к Александре.

– Мой бра-ат… – проблеял он. – Ге… Гелька! Гелий где? Куда ты его, с-сво-ло-чу…

Он икнул и тупо погрозил Владу кулаком.

– Господи! – изумленно сказала Александра. – Гелий? Так это ваш брат?!

Черные глаза попытались сфокусироваться на ней. Странно ощущение, будто это не глаза, а дыры какие-то. Наверное, оттого, что зрачки совершенно расплылись.

– Гелий, такой худенький парнишка, он в автодорожном техникуме учится? Это ваш брат?

– Мо-ой? – протянул «призрак» словно бы неуверенно. – Ге-лий? Да-а?

– Вот именно, – с досадой махнул рукой Влад. – У него, у козла этого, в самом деле есть братишка, который учится в автодорожном техникуме. Его зовут Гелий. А ты откуда знаешь, скажи на милость?

– Да его сегодня по «Скорой» отвезли из нашей поликлиники, – объяснила Александра, отметив мимоходом, что Влад наконец-то сменил свое чопорное «вы» на «ты». Это же надо, даже стоя под потоками грязной воды, хлынувшей с потолка, они кричали друг другу: «Держите таз!» и «Бегите к соседям!», а тут вдруг… Все, наверное, Влад окончательно «дошел», выяснение отношений с этим пьяницей стало просто-таки последней каплей – как в переносном, так и в буквальном смысле.