Текст книги "Язверь (СИ)"

Автор книги: Елена Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Крис уселся за стол, включил ноутбук. Windows загрузился, и перед ними раскрылась папка под названием «Otzi», в которой лежало несколько документов.

– Вот вам еще одно свидетельство того, что лемурги – вовсе не случайные жертвы современной инфекции. Возможно, вирус существовал на земле со времен динозавров.

Рассказ начался с демонстрации первого изображения.

Фотография запечатлела стол из нержавеющей стали. На столе покоилась мумия с неестественно подвернутой левой рукой. Впереди – блестящий лоток, лупа, медицинский пинцет и скальпели. На заднем плане – три человека в специальных костюмах.

– Перед вами Отци, тирольский ледяной человек. Слышали?

Они переглянулись.

– Кажется, о нем писали в журналах.

Ник уточнил:

– Это пастух, которого лет двадцать назад достали из льда в альпийском высокогорье.

– Заметь, из льда достали далеко не средневекового пастуха, – добавил Крис. – Человек занимался пастушьим делом пять тысячелетий назад. Возраст определили радиоуглеродным анализом.

Мумия показалась Гере не слишком большой. Похоже, пастух при жизни был худощавым и невысоким. Размер ноги, пожалуй, слишком велик для такого невысокого роста. Правая рука лежала вдоль тела, а вот левую мумия закинула поперек, как будто плечо выбили из сустава за несколько минут до смерти.

Гера вспомнила, где могла читать про Отци.

Перед мысленным взором возникла страница с изображением мумии. В статье говорилось о найденных при мумии личных вещах. Статья утверждала, что предметы, как и мумия, были в хорошей сохранности.

– Мумия, конечно, удачная находка ученых, – продолжал рассказывать Крис, – но научные споры вызывает другое.

Он закрыл окошко с изображением и переключился на другую иконку. На экране появилось тонкое деревянное древко, к которому сверху, крест-на-крест, было прикреплено топорище.

– Медный топор. Тисовая, с умением отполированная рукоятка. Вещь редкая по тем временам. Откуда она у пастуха?

Следующий файл изображал полуистлевший мешочек, рядом с которым лежали другие предметы.

– Или вот, посмотрите. Обломок кремня, стрелы, похожий на шило предмет, скребок – будто бы вещи из разных эпох. Ученые пока путаются с датировкой и точно сказать не решаются. Кое-кто осмелился предположить, что топор моложе самого пастуха. Ошибка или здесь что-то другое?

– Шило? А для чего оно? – вставила Гера.

– Как-то ведь нужно мастерить каменные орудия. Такой инструмент отлично подходит для точных работ.

Крис пролистал изображения предметов, увеличил каждое, позволив их рассмотреть.

Никита задумчиво произнес:

– Да, странный набор.

– Но даже не это – самое странное, – Крис продолжил показывать фотографии. – На теле нашего пастуха найдены татуировки. Считают, что нанесли их со знанием дела: сначала тонким лезвием надрезали кожу, а после в рану засыпали уголь.

Новая фотография запечатлела татуировку при крупном увеличении. Черные пятна размером с булавочную головку, сливаясь, образовывали ровные линии.

Гера догадалась:

– Напоминает штрих-код.

– Татуировки нанесены в местах, где, согласно восточным практикам, находятся точки акупунктуры. Загвоздка в том, что этот метод появился уже после смерти Отци. Наш пастух, будучи человеком, не мог им воспользоваться. Эпохи не совпадают.

Геру озарила догадка:

– Отци был лемургом? Использовал Транспорт для путешествий?

– И я это знаю наверняка, – ответил Крис. – Я был там. Присутствовал на одном из осмотров. Мне даже не понадобилось брать в руки предметы, чтобы понять очевидное.

Разговор продолжился в кафе неподалеку от Петропавловской крепости. В небольшом помещении все места оказались заняты. Но им повезло – освободился круглый столик в углу.

Звучала музыка, люди негромко переговаривались.

Крис заказал черный кофе, они с Ником – по греческому салату.

– Что же тогда получается? – Гера приглушила голос. – Лемурги в прошлом – это эволюционировавшие неандертальцы?

– Интересное наблюдение, – откликнулся Крис. – Но здесь есть несоответствие. Ты ведь знакома с теорией эволюции? Неандертальцы – ее тупиковая ветвь. Раньше считалось, что кроманьонцы полностью их истребили – именно так утверждали ваши учебники. Позднее, когда смогли прочесть информацию, заложенную в человеческой ДНК, убедились, что неандертальцы скрещивались с человеком. Но мы теперь знаем, что неандертальцы эволюционировали в лемургов.

Незаметно беседа переросла в диалог Геры с Крисом. Никита внимательно слушал.

– И какова же роль лемургов?

– Лемурги-неандертальцы со временем эволюционировали в скамов. Недостаток интеллекта не позволял им контролировать связи. Голову они наверняка не включали, поэтому, когда боролись за внимание самки, могли запросто уничтожить друг друга.

– Но ведь наш неандерталец пах как лемург, – осторожно напомнила Гера.

– Именно так, – американец как будто задумался, – и это сбивает с толку, верно?

Захотелось подбросить Крису идею:

– Если он погиб до того, как стал скамом?

Крис улыбнулся и замолчал, выдержал паузу:

– Самое разумное объяснение, не считая гибели во время охоты. Еще он мог утонуть или замерзнуть.

Женщина-официант принесла заказанные блюда. От кофе Криса исходил такой аромат, что Гера не удержалась – заказала порцию для себя. Никита ограничился чаем с малиной.

Пока их обслуживали, разговор не клеился. Мужчины не проявляли инициативы, Гера следовала их примеру. Не хотелось, чтобы посторонние слышали, как они обсуждают далекие от их реальности темы.

Гера вяло жевала салат, исподтишка разглядывая окружающих. На них не обращали внимания. Только молодой человек, одиноко сидевший за столиком у входа, изредка смотрел на нее.

– Как скамы выглядят? Кто-нибудь из лемургов видел этих существ?

Ей не ответили сразу. На друзей это слово возымело странное действие. Как будто она спросила о размере лифчика американской подружки Криса.

Лемурги обменялись серьезными взглядами. Никита кивнул, как будто договаривался о неразглашении тайны. Американец ответил:

– Так скажу: скамы не такие, как мы. Чем отличаются? Обманывать не стану – не знаю. Ни к чему лемургу встречать скама, это плохо кончается.

Никита вышел из-за стола, взял Герин рюкзак, закинул его на плечо:

– Идем. Мы и так задержались. Боюсь, не поспеем к началу.

– К началу чего?

Гера наскоро доела салат и слегка пригубила кофе. Вернутся-то они поздно домой, значит, ужинать не придется.

Крис добродушно добавил:

– Не думай о скамах. С Никитой ты в безопасности.

Глава 10. Из Петербурга в Крым через Нагасаки

Михайловский замок и Марсово поле в прежние времена разделили каналом, по берегам посадили деревья, установили беседку. Место пусть и прохожее, но интересное, многие любят здесь отдыхать, рассматривать лодки у берега. В теплое время – в июле, в августе – речной транспорт пользуется спросом, ведь как еще быстро добраться, скажем, до Новой Голландии? Такое плавсредство недешево стоит, но туристов, попавших в Санкт-Петербург с желанием приобщиться к истории, ничто не останавливает.

Владельцем одного из катеров был знакомый Никиты, лемург со стажем. Его небольшое суденышко называлось «Снегуркой» под стать белоснежной корме.

– Познакомься, это Владимир Семенович. Владимир Семенович, это Гера.

Лемург лет шестидесяти с небольшим встретил их радостно. Во всем его облике был контраст: в походке – припрыгивающей и неторопливой, в движениях – по-юношески угловатых, в мощном рукопожатии, в шустром взгляде лукавых глаз на лице без эмоций. Как будто в пожилом теле замуровали подростка.

Владимир Семенович помог Гере пройти по мостику, чтобы ступить на борт его речного такси.

– У вас сильные руки, – сказала она восхищенно, – как у тридцатилетнего.

И осеклась. Зачем она заговорила про возраст?

Мужчина невесело улыбнулся:

– На самом деле мне только семнадцать.

Никита поспешил уточнить:

– Я тебе потом расскажу, почему так получилось.

На узкой скамейке речного такси сидеть оказалось удобно; они обнялись, закутались в клетчатое одеяло. Владимир Семенович завел мотор, и катер помчался вперед.

В Питере погода обманчива, особенно осенью. Если возле Невского проспекта градусов десять тепла, на Неве от ветра зубы сведет.

Как только они вылетели на просторы Невы, Гера продрогла. Верблюжье одеяло не согревало. Крупные брызги попадали на лицо, застывали корочкой льда на губах.

– Ничего-ничего, Гера, мы почти добрались, – подбадривал Ник.

Катер накренился, взял курс на гостиницу «Санкт-Петербург». Грозным серебристым торсом слева надвигалась «Аврора». Гере показалось, что катер несется аккурат в ее революционные недра, но они ловко обогнули «Аврору» и продолжили путь.

Гера замерзала. Приходилось до красна оттирать пальцы, дышать в ладони и плотнее прижиматься к Нику.

Он помогал ей согреться, подбадривал:

– Потерпи, мы уже подплываем.

Над водой проступили контуры крупной воронки изумрудного цвета. В этом месте попасть в Транспорт получилось бы только с катера, и Гера поняла, зачем Никита затеял экскурсию.

– Мы возвращаемся?

– Разве я тебе не сказал? На Аркаиме открылся новый туннель с необычными свойствами. Нам обязательно нужно там быть.

Вот так новость. А как же работа? Как Гера объяснит матушке, где загуляла?

Катер остановился рядом с воронкой, борта его закачались. Для удобства Владимир Семенович слегка развернул его боком. Никита осторожно привстал, поддержал Геру за руку.

– Спасибо, Семеныч. Если понадобится что-то отвезти-передать, обращайся.

– Бывайте! – отозвался «старик».

Раньше Гера никогда не прыгала в воду из лодки. В речку с тарзанки прыгала, но это, можно сказать, не считается. Стоя рядом с Никитой, она крепко зажмурилась и представила, что летит мимо воронки, погружается в обжигающий сумрак, и ее уносит теченьем в залив.

Вместо этого она приземлилась на твердую землю, а во рту появился привкус песка. Она пошевелила языком, избавляясь от скрипа мелких песчинок.

Прибыли. Не ушиблась? – спросил Никита.

Она осмотрелась:

Почему так темно?

Вокруг действительно было сумрачно и безлюдно. Контуры заброшенных зданий сливались с серыми скалами. Возле горизонта темнел океан. Океан был везде, где был горизонт. И никто не смог бы понять, где мрачное небо, а где водная гладь. Гера решила, что они переместились на остров.

Зданий немного, но впечатление от построек гнетущее. Постройки секционные, многоэтажные; на первый взгляд этажей в них больше, чем десять. В оконных провалах нет стекол. Место пребывает в таком запустении, что кажется – никто здесь не жил. Между зданиями, на мостовой, валяются обломки оконных рам, обрывки вещей. Как будто какая-то сила прошлась по квартирам и нарочно вынесла рамы из окон, вещи из комнат и все остальное. Ни кустика, ни единого деревца; казалось, что и трава в этом месте растет неохотно.

Гера присела на корточки, подняла с земли старую куклу. Кукла открыла глаза, и Гера выронила игрушку из рук. Она так и осталась лежать на земле с распахнутым взглядом, как маленький трупик ребенка.

Что это за время? Мы в будущем? Здесь был апокалипсис?

Нет, мы не перемещались во времени, – ответил Никита. – Это город-остров Хашима, префектура Нагасаки.

Мы в Японии? Как близко до Аркаима?

Четыре часа пути.

Здесь опасно?

Здесь нет никого. Люди не живут на острове с 1974 года, – он взял ее за руку, – ну… ладно… идем.

Они двинулись к каменной лестнице, обходя кучи истлевшего мусора.

Ник рассказал ей, как в девятнадцатом веке на острове вспыхнула жизнь; как обнаружили уголь, как начали его добывать. В двадцатом веке остров освоили пятьдесят сотен людей, оттого здесь так много многоэтажных строений. В те времена Хашима напоминал муравейник – шумный, перенаселенный людьми. Но жизнь здесь бурлила недолго. Из-за нефтяных разработок уголь добывать перестали, и людям стало не на что жить. Все население острова отправилось на поиски заработка. За несколько лет до рождения Геры последний житель Хашимы перебрался на крупные острова.

И здесь никогда не было лемургов?

Никита ответил не сразу:

Кто-то из наших считает, что все население острова – лемурги. По-моему, глупо так думать.

Можно ли обеспечить жильем столько переселенцев? – Гера принюхалась, закинула голову и от зябкого воздуха ощутила дрожь в теле. – Кажется, здесь случилась трагедия.

Никита замолчал, не захотел отвечать.

Они подошли к ступенькам, ведущим к входу в одно из строений. Здесь так же, как и везде, валялись истлевшие вещи, мимо которых Никита повел ее внутрь. Она заметила, что среди завалов образовался проход, натоптанный гостями: журналистами или искателями приключений.

«Сюда бы группу охотников за привидениями», – думала Гера. – «Представляю, какую коллекцию необъяснимых звуков им удалось бы собрать».

Мрачные коридоры, помещения без мебели, двери с облупившейся краской и наводящая ужас темнота по углам. Плотная дымка окутала все предметы на острове, погрузила его в объятия немого забвения.

В одной из комнат на подоконнике Гера заметила банку без крышки. Когда-то эта банка служила вазой для полевых цветов, сорванных здесь же, под окнами. Букет лежал возле комода: он наполовину истлел, наполовину засох. Гера его подняла, выбросила в окно. Краем глаза заметила осадок на стенках банки – не слой, который остается после высыхания пресной воды, а тонкую пленку прилипшего к стенкам речного песка, как будто стекло сначала долго хранили в реке, а потом извлекли из нее, и вода со временем испарилась. Приглядевшись, она обнаружила те же признаки на забытой кастрюле, на стенках бидона и на выцветших чашках в шкафу. Она решила, что это следы от цунами. Но тогда кто поставил банку на место, и почему она не раскололась?

Ей показалось, что из окна соседнего дома на нее кто-то смотрит. Она не смогла разглядеть, человек это или нечто другое, заметила лишь движение тени на фоне стены.

Ник, обернись! Видишь? Там? Человек.

Он отозвался из коридора:

Здесь нет никого, люди ушли отсюда еще…

…до моего рождения, ты это уже говорил. Но я же видела!

Пойдем. Если хочешь, потом вернемся сюда, но теперь поспешим.

Транспорт нашелся неподалеку, в комнате с брошенной детской кроватью.

Ник действительно торопился. Он подтолкнул ее в Транспорт и сам пошел следом.

Внезапный порыв налетевшего ветра чуть не сбил ее с ног.

Солнце недавно зашло – в месте, где у горизонта виднелся пролесок. Они вышли из Транспорта на обочине исхоженной тропки, ныряющей через поле в плотный туман. Рядом, насколько хватало глаз, не было ни единой души.

– Дикое место!

– Поэтому лучше не останавливаться.

Никита ускорил шаг, и как бы Гере ни хотелось присесть, приходилось двигаться следом. Она пожалела, что не провела выходные в кровати. Могла бы сейчас отогреться чайком, подремать, лежа в пенистой ванне, посмотреть телевизор и отправиться спать.

– Аркаим – это где-то в Сибири?

– В Челябинской области.

В Аркаим Геру раньше не тянуло. Обходилась же она без славянского платья и без плясок вокруг огня в день Ивана Купалы. Матушка ей как-то рассказывала про Страну Городов, но серьезно темой Гера не увлекалась. Теперь, следуя за Никитой по тропинке, она пыталась выудить из памяти хоть какую-нибудь информацию.

Что она знала об Аркаиме? Только то, что Аркаим – место, отдаленное от цивилизации, с которым связывают зарождение арийской культуры. Мистики попадают на Аркаим, чтобы пообщаться с душами предков.

– Мы заночуем в поле? – спросила она у Ника.

Он замедлил шаг, но не остановился.

– В поле? Зачем? В вагончике.

– Здесь нет вагончиков.

– Здесь ты их не увидишь. Мы же в пригороде Симферополя.

– Где?!

А ведь и правда, здесь, должно быть, теплее, чем на Аркаиме. И тополя вдоль дороги протянулись так, словно кроны очертили карандашом. Таким манером их сажают, наверное, только в Крыму.

И не пролесок это совсем.

– Слушай, Ник, – она засеменила рядом мелкими шажками, – раз мы в Крыму, нельзя нам вместо Аркаима отправиться в Ялту? Ведь Ялта отсюда гораздо ближе, чем Аркаим! С автобусного вокзала ходит маршрутка…

– Нельзя! – отрезал Никита. – Меня вызывает начальство. Ситуация непредвиденная. Тебя я не брошу, поэтому составишь компанию.

– Жаль, – сдалась она, оставив потуги вытащить Никиту на Черноморское побережье. – Что будешь делать?

– Найдем попутку, – начал он объяснять. – Прямого пути на Аркаим не существует, только через Симферополь. Я обнаружил маршрут летом, когда телепортировался в Крым, чтобы позагорать в Судаке. Транспорт на Аркаим находится в стене автобусного вокзала. Местные гастарбайтеры-лемурги им регулярно пользуются. Они даже заражают друг друга специально, чтобы в Челябинск попасть. Жаль, что этот туннель особенный; по нему можно перемещаться только в одном направлении.

– Гастарбайтеры из Челябинска куда потом едут?

Ник хохотнул.

– Кто-то в Уфу, а кого-то и в Пензу заносит. Самые упорные до Москвы добираются. Там, говорят, работы побольше.

– Если туннель в одну сторону, мы-то когда вернемся? Матушка точно с ума сойдет!

Он снисходительно потрепал ее по плечу:

– Не волнуйся. Дома будешь, никто не заметит.

Попутку удалось поймать не с первой попытки. Дальнобойщик, идущий в город порожняком, дружелюбно пригласил их в кабину.

– Залазьте, девчата!

Никита отправил Геру ближе к окну. Ему не понравилось, какие взгляды бросал на нее рыжий веснушчатый парень.

– Откуда будете? – спросил тот.

– С Москвы.

– С Москвы? – протянул водитель. – А что ж здесь потеряли? Место-то дикое. Поле!

– Так получилось, – уточнила Гера. – Мы, представьте, геологи.

– Разведчики?

– Разведчики, – подтвердил Никита. – Разведываем, хватает ли крымчанам природных ресурсов. Если не хватает, готовы делиться.

– Лихо, – водитель присвистнул. – А где же ваша геолого-разведывательная аппаратура?

– Так мы ее на автобусном вокзале забыли. Едем забирать. Подбросите?

– От чего же не подбросить хороших людей?

Водитель включил радио, и их оглушили «Вопли Видоплясова».

До Симферополя они добрались без приключений. Было уже темно, когда Никита показывал Гере портал. Эта воронка, как и ее сестра-близнец в Питере, погуливала на полметра.

– Хорошо, если гуляет горизонтально. Но иногда ее заносит наверх. Будь осторожнее.

– Не в первый раз, – отозвалась Гера и прыгнула. Именно прыгнула, потому что спокойный шаг мог привести к травмирующему падению.

Глава 11. Дорога на Аркаим

«Ух!»

Гера лежала в пыли. Второй раз за день. Ей снова пришлось отряхнуться. Одно хорошо: они под Челябинском.

Воздух был чистым, вокруг поле. Не холодно, скорее прохладно. Птицы в вышине, холм возле горизонта.

Она огляделась.

Что-то не так.

Привычное для перемещений время прошло, а Ник не появлялся.

Отвлек его кто-то в Симферополе или что-то случилось с Транспортом?

И тут в ее голове как будто головоломка сложилась.

Когда они отбывали из Крыма, было совсем темно: Луна тонким серпом висела на юге, скудно мерцали звезды. А здесь Солнце только взошло. Если бы оно клонилось к закату, краски бы были другими. Это все равно что сравнивать ребенка и старика.

Сейчас утро, около девяти. Никиты до сих пор нет. И она не уверена, что переместилась в настоящее. Она ведь могла и в прошлое угодить на много веков назад! Как же тогда вернуться, если она понятия не имеет, где искать Транспорт?

– Гера, я здесь!

Никита сидел на валуне, растирая лодыжку.

– Совсем распоясался Транспорт. Метров сорок, рекорд поставил. Его бы в «Книгу Гиннеса», да только простые смертные не поймут. Похоже, на коридор повлияла близость зеркальной ловушки.

Она не стала уточнять про ловушку – Никита сам потом объяснит, – а вот про путаницу со временем суток спросила:

– Почему сейчас утро? В Симферополе был вечер.

– Нас отбросило на полтора дня назад. Бывало, что и на парочку дней Транспорт отбрасывал в прошлое. Часов шесть погрешности, точнее сказать не могу. Вот такой фокус.

– Ничего себе! Получается, что я – то есть вторая я – сейчас нахожусь дома?

– Так точно, – подтвердил Никита.

– А ты – то есть другой ты – едешь следом за мной в больницу, чтобы потом пригласить в Останкино?

Ник задумался, перестал гладить лодыжку.

– Нет. Я сейчас сижу на скамеечке и дожидаюсь, когда же ты выйдешь. Инстинкт лемурга, знаешь ли.

– Точно, – подтвердила Гера.

Ей пришло в голову, что можно же позвонить себе самой по мобильному и рассказать о том, что случилось. Потом наставить себя же на путь истинный.

Рука потянулась к карману.

– Не выйдет, – прочитал ее мысли Никита. – Коридор с петлей в прошлое полностью разряжает мобильные телефоны. Да и ни к чему это, все благополучно закончилось.

– Твоя нога?

– Наплевать, – Никита махнул рукой и поднялся, – давай-ка двинемся к лагерю. Нас уже заждались.

Дорога – прямая, как взлетная полоса – вела их к холмам. Солнце поднималось над горизонтом, и становилось заметно теплее. Пьянящий воздух Аркаима – места, куда бы Гера в одиночку никогда не отправилась – был ей по вкусу.

– Можем устроить привал, – предложил Никита.

– Чтобы выспаться, мне нужны полноценные восемь часов.

– Тогда отоспишься в палатке.

Километр Аркаимской дороги они покрыли за четверть часа; Гера прилично отстала, и Ник несколько раз останавливался. Наконец их подобрал проезжавший мимо УАЗик. Попутка появилась вовремя, и Гера расслабленно задремала на заднем сидении под громкий мужской разговор. Обрывки этого разговора причудливо переплелись в ее голове, превратились в занятный сон про пришельцев. Вскоре Никита извлек ее из УАЗика, поставил на землю.

– Проснись, – он тряхнул ее легонько за плечи, – так важную встречу проспишь.

Она неохотно открыла глаза и тут же их снова закрыла, ухватившись за Ника, как за спасательный круг. Ее биологические часы показывали полпервого ночи. С мыслью, что им удалось переместиться в другой часовой пояс, организм мириться не стал.

И все-таки Ник ее растолкал – надавал несколько звучных оплеух по щекам, да так, что она громко вскрикнула:

– Ой! Ты чего?!

Тем временем к ним подошел невысокого роста парнишка, таких обычно называют «ботаниками». Его выражение глаз произвело на Геру противоречивое впечатление. Поначалу она не разобралась, что ей кажется странным. И только, присмотревшись, решила, что парень этот – полная противоположность знакомому лодочнику, пожилому юнцу с привычками взрослеющего подростка. Тот, кто сейчас громко приветствовал Ника, был пожившим уже человеком с долгим жизненным опытом, приобретенным лет эдак за шестьдесят.

– А это Гера, моя ассистентка, – сообщил Ник парнишке.

– Борейко, – представился паренек, – можете звать меня Сашей.

Гера собралась обратиться к нему по имени, но Ник ее опередил, как будто исправлял недоразумение:

– Александр Анатольевич Борейко, – поправил он со знанием дела, – профессор физико-математических наук, доцент. Раньше преподавал в Московском Университете.

– Бывший профессор. Теперь в добровольном порядке консультирую местных исследователей. Много здесь интересного, знаете ли. Но не все обычным людям доступно.

– Вы в Университете работали?.. – смутилась Гера. – Сколько же вам, извините, лет?

Борейко шагнул назад и выпятил грудь, как-будто говорил не с ней, а со студенткой: назидательно, с требовательными нотками в голосе. Гера сразу же представила, что у профессора отросла борода и появились морщины, настолько убедительно он играл свою роль.

– Ведь вы лемург, Гера? Тогда вы обязаны заинтересоваться необычным феноменом, который в наших кругах зовется «зеркальной ловушкой». Я нахожусь не в своем теле, вот в чем беда. Теперь мне в пору опять студенческую скамью осваивать.

– А все потому, что первым в Транспорт полез, меня не дождался! Если бы вы оба погибли?

– И хорошо, что полез. Иначе на моем месте сейчас бы Никита стоял в образе бородатого старика. – Борейко вздохнул: – Мальчишку, конечно, жаль. Его как будто и не было. О собственном теле могу сказать то же самое. Мне-то в принципе хорошо – новое тело намного сильнее прежнего, а вот у проводника со здоровьем не очень, вернее, совсем никак.

– Я получил твою sms-ку. Кажется, прибыли без опоздания? – Ник почесал затылок.

– Точно прибыли, по расписанию. Ну, что же, идемте. Тратить время на разговоры не будем.

Они двинулись вслед за Борейко к палаточному городку, расположенному неподалеку, всего-то шагах в пятидесяти. По пути им встретилась группа в льняных балахонах; люди медитировали на земле, каждый внутри алюминиевого халахупа. Долговязый спортсмен в черном костюме был их идейным наставником, он нараспев им что-то усердно втолковывал.

До Геры донеслись обрывки его монолога: «Аркаим – это линия жизни, от которой не следует прятаться… На Аркаим следует приходить с чистым сердцем и радостным настроением… Здесь, на Аркаиме, настоящая жизнь, здесь откровения тысячелетий… Да откроется в вашей душе сила Аркаимского места!»

– Это Афанасий Степанович Хмуров – психотерапевт со стажем, его многие знают, – рука Борейко взмыла в приветствии. – Он обычный человек, не лемург. Чувствуют, чувствуют мистики: что-то не так с Аркаимом, а что – разобраться не могут. И ведь не поймут никогда, для этого требуется заражение лемургизмом.

– Странные люди, – отозвалась Гера. – Достаточно посидеть в обруче, чтобы приобщиться к миру умерших?

– Вот здесь вы категорически ошибаетесь, – Борейко затряс головой. – Вот здесь – корень проблемы, вы это поймете. Мистики – люди чувствительные, с тонкой психической организацией. Они умеют чувствовать аномалии, осязать их поля вегетативной нервной системой. Но видеть то, что доступно нам… природа здесь бессильна, увы. Пройдут годы, десятки лет, да что там, минуют тысячелетия, и только тогда эволюция позволит обычному человеку наблюдать за феноменом Транспорта. Все сенситивы по сути своей – эволюцинаты. Из поколения в поколение передается и усиливается способность чувствовать тонкий мир.

– Вы в это действительно верите?

Гера вежливо улыбнулась, пытаясь дружелюбием сгладить шероховатости разговора. Но Борейко, похоже, не заметил этих шероховатостей. Она вспомнила, как отец называл серьезные перепалки на кафедре научными спорами, и успокоилась. Борейко из той же породы. Ему не привыкать.

Они подошли к лагерю лемургов – комплексу из брезентовых домиков; профессор исчез в ближайшей палатке, а через минуту уже протягивал Нику рюкзак.

– Вот, сберег. Получи. Возвращаю в сохранности.

– Это на случай, если путешествую без вещей, – Ник обернулся к Гере. – Здесь одноразовая бритва, футболка, зубная щетка…

– А нет ли в твоем рюкзаке крысиного яда? – спросила она с вызовом.

– Для чего?

– Потому что поспать мне сегодня уже не дадут!

Борейко всплеснул руками:

– Ну, конечно! Вы же устали. Забирайтесь в палатку, ложитесь и спите. Это мое пространство, никто вас не побеспокоит. Идите, идите. А мы пока поработаем.

Она так и сделала.

В палатке профессора находилось много случайных вещей. В отдельный угол сложили чужое: несколько собранных рюкзаков, с десяток верблюжьих одеял, резиновые сапоги. Там же каким-то образом уместился детский велосипед. Палатка напоминала забитый вещами чулан, в котором долго живут предметы третьей необходимости. И все же место в палатке нашлось и для Геры; рядом с велосипедом обнаружился разобранный спальный мешок, в котором она проспала до позднего вечера.

В полночь того же дня в большой казачьей избе Борейко устроил собрание. В пустую светелку набилось столько людей, что лавок для всех не хватило, и сидеть Гере пришлось на коленях у Ника. Опоздавшие ютились на подоконниках, переставив горшки с зеленью на пол. Верхний свет не включали.

Из-за полумрака и тесноты Гера поняла не сразу, что все собравшиеся – лемурги. И лишь когда ей передали листовку с изображением леопарда и надписью «Девятый съезд партии «За Аркаим», все стало понятно без слов.

Борейко разместился в дальнем углу за внушительным шестипалым столом с ножками в форме звериных лап. Откуда в Челябинской глуши мог взяться этот стол, оставалось гадать. Левая рука профессора неторопливо перемещалась от пепельницы и обратно, и в этот момент он шумно втягивал дым от самокрутки. Правой рукой он что-то быстро записывал в тетради. На плече у него болтался пиджак темного пролетарского цвета, на темени разместились не пригодившиеся очки. В целом образ вождя вполне подходил профессору, если бы не его лихие мальчишеские вихры.

Отложив записи в сторону, Борейко поднялся из-за стола.

– Сегодня на повестке следующие вопросы: пополнение в наших рядах и проблема «зеркальной ловушки». Начнем. Попрошу тишины! Знакомьтесь, друзья: Фельцер Артем, Погосян Дарья Асламовна и Гера Нестерова. – Называя Геру, он указал в ее сторону и попросил: – Выйди ко мне.

Гера не ожидала, что в первые же минуты всеобщее внимание Борейко обратит на нее. От пристальных взглядов ей стало не по себе. Ник слегка подтолкнул ее, и это движение помогло ей собраться.

– Гера – дочь известного в университетских кругах профессора Нестерова. Из под его пера вышли разные рукописи, в том числе книга про африканские культы. Гера, вероятно, не знает, но в юные годы мы со старшим Нестеровым крепко дружили. – Борейко снова к ней обратился: – Никита мне нашептал, что в рюкзаке у тебя тот самый выдающийся труд. Можешь нам его показать?

От чего же не показать рукопись, если так вежливо просят? Ведь любопытно же, зачем рукопись понадобилась профессору, и что он с ней собирается делать?

Через секунду Борейко уже энергично перелистывал страницы.

– Как истрепалась! – он осторожно перехватил стопку скрепленных вручную листов, с воодушевлением выпалил: – да, это та книга. Вот, послушайте: «Египетские пирамиды возводились не для захоронения фараонов. Пирамиды – это декорации, исполнявшие несколько функций. Первая: служить напоминанием величия умершего правителя. Вторая: сохранять веру потомков в путешествие души по загробному царству. Третья: быть саркофагом. Сам процесс погребения больше напоминает игру в прятки. Дословно: «Мы похоронили правителя, а вы его не нашли». Из этого должен следовать вывод: правитель физически перешел из одного мира в другой». И вот чуть дальше: «…все больше склоняюсь к мысли, что пирамиды – это, конечно, саркофаги, но построенные не как мавзолей, а для иных целей». Понимаете? И, конечно, вот это, – профессор по памяти раскрыл книгу ближе к концу. – «Пирамиды разбросаны по всем континентам. В Европе, в Америке, в Китае есть подобные сооружения».

– Хотите сказать, – Геру посетила догадка, – что пирамиды Древнего Царства предназначены для…

– Для погребения Транспорта, – закончил Борейко. – Уверен, что египетские фараоны были лемургами. Поэтому их приравняли к богам. Каждый фараон был хранителем личного Транспорта. На месте воронки строился храм, которым фараон пользовался при жизни, а после его смерти пирамиду полностью закрывали. То, что Транспорт в глазах наших предков носил божественное происхождение, ты поймешь несколько позже, когда мы посетим Городище.