Текст книги "Паутина Судеб"

Автор книги: Елена Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Правильно. Ничего особенного.

Вряд ли он мог рассчитывать на понимание этой необходимости, ведь я по меркам айранитов – еще ребенок. Ну почти ребенок, в последние полтора года худо-бедно справлявшийся с внутренней политикой Андариона, и то в этом больше заслуга Верховной жрицы, Ведущего Крыла да Аранвейна, который не переставал учить меня уму-разуму. Так ненавязчиво и тонко, что я далеко не сразу осознала, что основы управления переняла от драконьего царя, неосознанно копируя его манеру говорить, держаться и даже отдавать приказы.

И поэтому сейчас Данте ждал своего приговора. За то, что нарушил клятву и поднял меч на свою королеву. Пусть даже стремясь ее не задеть, не покалечить и уж тем более – не убить. Что поднял на нее руку – пусть даже тот удар кулаком завтра не оставит о себе никаких воспоминаний. Что на минуту-другую показал себя не ее защитником, а врагом, на пути которого лучше не становиться.

Каким обычно бывает приговор за такое?

Изгнание.

Неважно, изгнание это из королевства, с должности или же просто с глаз долой, из сердца вон.

Я смотрела в черные, застывшие глаза, на миг разглядев за колючим льдом собранности еле заметный огонек страха. Что вот сейчас я открою рот и скажу: ты свободен. Не от Андариона или своего Крыла – он знал, что этого я не сделаю, слишком он ценен для айранитов, слишком небесное королевство ценно для него, – от меня.

Каюсь, на несколько секунд мне захотелось это сказать. Что я найду себе другого телохранителя, что наконец-то он может больше не беспокоиться за судьбу лесной ведуньи с короткой, почти мальчишечьей стрижкой, что наконец-то будет свободен от клятвы, данной мне лично. Дать ему ту свободу, которую, как мне казалось, он желал обрести давно.

Но я рассмотрела то самое непонятное выражение на дне его зрачков – и промолчала. Только коснулась замерзшими, уже почти ничего не чувствующими кончиками пальцев его напряженно застывшего лица. Прижала ладони к его щекам, которые показались мне горячими настолько, что к пальцам почти вернулась чувствительность.

– Это тебе следовало стать королем… – Голос у меня оказался тихим, то и дело норовившим прерваться.

Данте покачал головой, тронув мою ладонь губами так легко, что это было сложно назвать поцелуем.

– Никогда больше не говори так. Никогда.

Его дыхание, превращавшееся в пар на легком осеннем морозце, коснулось моего лица легким облачком. Колючий зимний взгляд сменился чуточку горестным, как последние теплые дни осени. Раньше я не думала о том, что от взгляда может быть нечто вроде послевкусия, отчего-то остающегося на корне языка. У взгляда Данте был привкус палых осенних листьев, сладковатый до дрожи, но при этом отдающий прелой горчинкой…

Тогда как у почти неощутимого поцелуя в губы – крови и почему-то хмельного меда…

– Ты сволочь, ты это знаешь? – тихо выдохнула я, хотя больше всего хотелось заорать ему в лицо. Впрочем, если бы где-то поблизости не бродил Ветер, я бы так и сделала.

– Нет, хуже. – Он усмехнулся, притягивая меня к себе так резко, что я охнула от неожиданности. – Намного хуже. Я клятвопреступник, моя королева. – Обращение это звучало из его уст непривычно издевательски-мягко. Так же, как и ощущение его следующего поцелуя, который отличался от предыдущего настолько же, насколько несильный порез от смертельной раны. – Просто я устал намного больше, чем ты. – Он легонечко мазнул губами по моей щеке, собирая коротко остриженные на затылке волосы в горсть и заставляя откинуть голову назад. Так чтобы я смотрела ему прямо в глаза. – Глупо утверждать, что мне проще жить только потому, что моя маска лучше твоей. – Он приблизил свое лицо к моему и перешел на шепот: – Так сложнее.

– И что там… под твоей маской? Ты хоть раз можешь ее снять… пусть даже ненадолго?

– А ты… так и не поняла? – Он еле заметно улыбнулся, склоняясь для поцелуя, но я в очередной раз умудрилась все испортить своим не в меру болтливым языком.

– С тобой я уже боюсь верить во что-то хорошее.

– Тогда поверь. Пока еще можешь. – Его губы скользнули по моей щеке, по виску, почти коснулись мочки уха. Я не думала, что голос Данте может быть настолько… проникновенным, таким, что щеки поневоле начинают алеть, и отнюдь не от легкого осеннего морозца. – В прошлый раз я решил за нас обоих… не спросив тебя и не дав возможности выбирать. Сейчас я исправляю эту ошибку, давая тебе право выбора. Только о том, чего ты действительно хочешь, придется сообщить прямо… Не тратя драгоценного времени на намеки.

Тихо щелкнула сломанная ветка. Я вздрогнула, оборачиваясь, – Ветер стоял в нескольких шагах в стороне, сжимая в руках мою сумку и смущенно переминаясь с ноги на ногу. Встретив мой взгляд, он смутился еще сильнее, так что на бледных щеках проступили яркие пятна румянца.

– Я не хотел вам помешать… Простите. – Я уже открыла рот, чтобы успокоить паренька – вроде ничего криминального не случилось, так что не страшно, но взгляд Ветра посерьезнел. – Для вас ведь это было слишком… личное.

Похоже, на лице у меня в очередной раз все написано настолько явно, что даже тринадцатилетнему подростку ничего не стоит угадать, что творится в душе. Пора с этим что-то делать, а то королева с «говорящим» лицом – находка не только для шпиона, но и для тех высокопоставленных вельмож, которым не очень-то и нравится мое правление. Наивно было бы ожидать, чтобы меня приняли все министры в Совете Андариона, некоторые из них всерьез считают, что истинная королева – это только меч и щит небесного государства, айранит-талисман одноразового использования, а политика и власть должны в определенной мере делиться между членами Совета. И кое-кто был неприятно удивлен, когда я попыталась действительно править, а не просто наслаждаться роскошной жизнью, не глядя подписывая составленные Советом указы. Вот еще одна причина, по которой я не стремилась обратно в Снежный дворец: придется в очередной раз спорить с министрами, убеждая их в том, что неопытный правитель – тоже правитель. И хвала Всевышнему, что во время таких споров на моей стороне были Данте, Хэлириан, министр просвещения и начальник тайной службы за границей, без их поддержки у меня вряд ли что-нибудь вообще получилось бы.

Я глубоко вздохнула, отгоняя непрошеные мысли, а Данте отодвинулся, прислушиваясь к тишине, в которой уже угадывались отзвуки звонкого голоса дриады, ведущей наших спутников на «земляные работы».

– Ветер, помоги мне перевязать нашу героиню. А могилу той твари пусть «добровольцы» откапывают, – улыбнулся аватар.

Меня усадили на сложенный в несколько раз Ветров плащ, на плечи набросили куртку, подобранную бывшим учеником мага, после чего Данте принялся расшнуровывать туго затянутый манжет левого рукава. Я же смиренно сидела, не вмешиваясь в процесс перевязки и наблюдая за тем, как хрупкая дриада «строит» простых деревенских мужичков с одной лопатой на всех, побуждая их к откапыванию гроба еретницы. В конце концов, выбор пал на Веселка, и тот, матерясь вперемешку с заговорами, принялся аккуратно разбрасывать с помощью лопаты ковер палой листвы, стараясь не трогать вбитого в землю меча.

– А вы тут как? – Ланнан подошла ближе, разглядывая мою руку, с которой Данте аккуратно срезал пропитавшиеся кровью бинты. – Ох ты…

Дриада негромко выругалась, Данте тихо что-то прошипел, а я старалась не смотреть на то, что получилось в результате моей стычки с аватаром. И так знала, что края раны разошлись и рука выглядит по меньшей мере нелицеприятно. Во всяком случае, Ветер, протягивавший Данте чистую полоску ткани и заживляющий бальзам, побледнел и отвернулся.

Похоже, и правда все настолько нерадостно.

– Госпожа ведунья, тут доски деревянные!

Я покосилась на бледных крестьян, которые разом шарахнулись от неглубокой ямы, крестясь и бормоча не то молитвы, не то заговоры. Ланнан затянула узел на свежей повязке и поднялась.

– Ну что, пошли посмотрим?

– Да на что там смотреть… – пробормотала я, поднимаясь на ноги с помощью Данте и, кое-как натянув куртку, подошла ближе к наполовину раскопанной могиле.

Веселок копал около лезвия меча, и там, где клинок из гномьей стали пробил гнилые доски, расплылось темное пятно, будто от крови. А на три вершка выше, там, где в доске гроба была небольшая дырка от выпавшего гнилого сучка, виднелся широко раскрытый, мутный глаз еретницы. Меня передернуло, к горлу подкатил неприятный ком.

– Надо эту тварь сжечь, – шумно выдохнула Ланнан, старясь не подходить близко к могиле.

Я ее понимала. Она дитя Древа, ее магия – это магия природы, магия жизни. И на нежить она реагирует примерно так же, как я на разлагающийся труп, подсунутый под нос. То есть с трудом сдерживая омерзение и тошноту.

– Не вопрос, – на моей правой ладони разросся лепесток ярко-синего пламени, рассыпающий вокруг жгучие белые искры. – Данте, по моей команде выдергиваешь меч. Остальным сделать два шага назад.

Приятно, когда тебя слушаются беспрекословно.

Аватар взялся за оплетенную темной кожей рукоять меча и, когда я кивнула, выдернул его из полусгнившего гроба. Мутный глаз еретницы задергался, но синее пламя с моей ладони уже пролилось жгучим потоком в яму, заполняя ее, как вода заполняет чашу.

От визга еретницы заложило уши, ставшее белесым пламя взметнулось столбом в полтора моих роста, обдав жаром, и почти сразу же опало, оставив после себя лишь мелкий сероватый пепел на дне опустевшей могилы. Я стряхнула с ладони остатки заклинания и посмотрела в сторону бледных крестьян.

– Ну что встали – закапывайте, опасности больше нет. И поехали дальше. Надеюсь, что лошади вместе с телегами никуда не делись.

Ветер поднял с земли свой плащ, отряхнул от налипших на добротную шерсть листьев и улыбнулся:

– Поработать твоим оруженосцем?

Я посмотрела на свой меч, который паренек осторожно держал в руках, и кивнула. Пусть. Надеюсь, что он мне сегодня уже не понадобится.

Ученик мага осторожно вложил меч в ножны и, кое-как нацепив на себя, с донельзя гордым и довольным видом подошел и встал рядом, наблюдая за тем, как наши попутчики закидывают землей опустевшую могилу еретницы. Если Лексей Вестников возьмет Ветра к себе учеником, этот клинок я ему подарю. В конце концов, ведун без меча – что птица без хвоста. На первый взгляд ничего страшного, а как дойдет до драки, неизвестно, как дело обернется…

Костер путника ярко горел, время от времени выстреливая в стылое осеннее небо снопы жгучих оранжевых искр. Осиновые дрова разгорались медленно и неохотно, огонь то и дело плевался мелкими угольками и недовольно потрескивал, распространяя вокруг неровный золотисто-оранжевый свет и столь необходимое холодной ночью тепло. Две телеги и подвода были поставлены кругом, лошади привязаны чуть поодаль… Тишина и почти идиллия, только от промозглого холода не спасают ни куртка, ни костер, ни мешки с мехами, хотя на них спать, разумеется, на порядок уютнее, чем на лапнике, покрытом одеялом. На мой взгляд, самое мерзкое время для путешествия – погода нестабильная, то дождь, то снег, оттепели чередуются с заморозками, а студеные ночи могут соседствовать с теплыми днями. Непонятно, на что рассчитывать, что брать с собой в дорогу – не то непромокаемый плащ, не то зимнюю куртку.

Я лежала в телеге на мешках с мехом, завернутая в одеяло, и безучастно смотрела в непроглядную черноту неба. Рядом со мной тихо посапывал мальчишка, зарывшийся в меха так, что оттуда выглядывала только его темноволосая голова, а ко мне сон не шел. Из головы никак не выходила оставшаяся в Серебряном Лесу Ревилиэль, душу грызла совесть из-за того, что я вместо разворачивания поиска проклявшего ее ведуна спешу к наставнику, чтобы узнать, как можно обойти судьбу. Попытки оправдать себя – ведь ведуна ищет еще и Ритан, а уж дракон-хранитель своего не упустит – раз за разом проваливались с треском. Что с того, что у Вильи время почти не ограничено, а у Данте его осталось только до первого снега? Что на руках у меня оказался ведун-недоучка не то тринадцати, не то пятнадцати лет от роду, которого необходимо пристроить к хорошему наставнику, поскольку потенциал у мальчишки неплохой, да и пойти ему больше пока некуда, а отдавать его в ученики кому попало не позволяет чувство собственного достоинства?

Казалось, будто прошлая жизнь утекает сквозь пальцы как песок, как вода, оставляя после себя лишь воспоминания и угрызения совести. Что сейчас я только играю роль лесной ведуньи, которой на самом деле уже нет. Я играла ее с того момента, когда впервые обрела крылья и потеряла право называться человеком, но упорно цеплялась за свою прошлую сущность. Как бабочка, только что вылезшая из кокона и пытающаяся ползать, как раньше, вместо того чтобы летать.

Все чаще я задавала себе вопрос – себя ли я вижу в зеркале или же незнакомую мне женщину с волосами цвета полночного неба и крыльями за плечами? Говорят, что человек жив до тех пор, пока существует память. Его собственная – о прошедших годах, людская – о том, каким он был и каким стал. И неважно, насколько он изменится, он останется собой, просто будет немного иным.

Ведь яркая бабочка – это та же гусеница…

Я тихонько слезла с телеги и подобралась поближе к ярко горящему костру. Кто-то совсем недавно подбросил в него очередную порцию дров – либо этот кто-то тоже мается бессонницей, либо дежурство все же было выставлено.

– Ев, не спится? – Из темноты шагнула дриада, подсаживаясь поближе к огню на небольшое бревнышко. Я только плечами пожала, следя за тем, чтобы на шерстяной плащ не попали тлеющие угольки, время от времени выскакивающие из костра. Вот и «сторожевой» пожаловал. То есть пожаловала. – Мне тоже…

– А тебе-то почему? – поинтересовалась я, не отрывая взгляда от пляшущих язычков пламени. Толстые ветки окутывались огнем постепенно – сначала сырая кора дымилась, потом на ней прорастали первые, робкие еще лепестки пламени, а затем ветка начинала трещать, словно в лютый мороз, раздаривая первое тепло протянутым к костру рукам.

– Да мысли покоя не дают, – отозвалась Ланнан. Я покосилась на нее – тени от костра сделали ее совершенно не похожей на человека. Резкие черты лица, обрисованные подрагивающими, зыбкими отблесками пламени, чересчур четко выраженные скулы, в глазницах залегли черные тени, в глубине которых поблескивали зеленые кошачьи глаза. Жутковатое, непривычное зрелище. Дитя лесов, дочь Древа, но не человек. – Почему некоторые магически одаренные люди не желают обрести покой после смерти? Ведь та еретница при жизни была человеком, как получилось, что она стала той, кем… стала?

– Сложно сказать, у каждого или каждой свои причины. – Я вздохнула, протягивая озябшие пальцы к живительному пламени. – Самая распространенная причина – это насильственная смерть, после которой душа не может сразу обрести покой, а если к нежеланию умирать добавить еще и магическую силу, то как раз и получается подобная нежить.

– Странное дело, почему-то только люди не хотят уйти на тот свет, предварительно не отомстив всем обидчикам, – ухмыльнулась Ланнан, подбрасывая в ярко горящий костер небольшое суковатое поленце.

– Можно подумать, что среди нежити только человеческая раса и встречается, – попыталась возразить я, впрочем, недостаточно уверенно.

– Подавляющее большинство – да. – Дриада с неожиданной злостью забросила в костер что-то маленькое, похожее на матерчатый мешочек, отчего в небо взвился яркий сноп искр, а спустя пару секунд раздался негромкий хлопок, во все стороны брызнули жгучие угольки, и мне пришлось срочно тушить слегка задымившийся плащ. На мой немой вопрос дриада пожала плечами. – Это чтобы костер не погас раньше времени. Иди спать, ведунья. Завтрашняя дорога будет длинной…

Вот уж точно дельный совет.

Если повезет, то завтра вечером мы окажемся уже у стен Ижена, одного из самых известных городов во всем Росском княжестве, хотя бы потому, что такого количества мастеров-рукодельников больше нет нигде. Только в Ижене Кузнецкий квартал соседствует с улицей Золотых дел мастеров, переулок Камнерезов с Волховьей площадью, а пройдя ближе к замку, сложенному из голубовато-серого камня, можно увидеть лавки вышивальщиц и белошвеек.

Я была в Ижене всего лишь дважды, оба раза с Лексеем Вестниковым. Хорошие волхвы всегда приветствовались мастеровыми людьми, которые знали цену чужому ремеслу, но и исполнение должно было быть безупречным. Или как минимум на совесть. К сожалению, не все мастера считали, что отдать жизнь постижению тонкостей своего ремесла – главная цель, кого-то интересовали более приземленные, материальные блага. И случалось, что нечистый на руку мастер мог поджечь лавку неугодного соседа, подговорить ведуна наслать болезнь, да мало ли что… Вот и зачаровывали лавки и товары от пожара и порчи, а сами мастера частенько просили амулеты, защищающие от магического воздействия.

Ижен – город, открытый торговцам, странникам и заезжим магам, но не приведи Всевышний поселиться там. Честно говоря, меня в Ижен в качестве подмастерья волхва не заманить уже ни за какие деньги, а уж как самостоятельно практикующего мага – тем более. Не хочется вести каждодневную борьбу за свое место в квартале Ведунов, слишком много сил пришлось бы тратить, чтобы не потерять того, что уже имеешь, а уж за приобретение благ надо было драться почти до смерти.

Но кому-то такая жизнь по душе. Особенно магам, постигающим обратную сторону жизни. То есть черпающим силы в смерти. Таким в Ижене раздолье – всегда есть на ком опробовать новое проклятие, ритуал или попытаться украсть чужую силу. Люди, эльфы-изгнанники, оседлые Дриады… Говорят, даже орочьи шаманы, чьи ритуальные пляски с бубном не раз приводили к таким результатам, что даже опытные волхвы на миг забывали о своем атеизме и начинали призывать Всевышнего в свидетели подобного безобразия, а то и на подмогу.

Если бы сейчас было лето, то я на пушечный выстрел не приблизилась бы к этому городу, который внешне выглядит как прекрасная картина, написанная лучшим из человеческих художников, а на проверку оказывается змеиным гнездом, где нельзя шагу ступить, чтобы не отдавить хвост какой-нибудь злобной гадюке. Но ночевать под открытым небом в начале грудня, когда непонятно, то ли пойдет дождь, то ли повалит снег, мне не хотелось. Да и неизвестно, сколько придется ждать разумных волков – Серебряный обещал, что они прибудут как можно раньше и постараются сразу же связаться со мной, но как скоро это произойдет, не знал даже он сам. Может, придется обождать день-другой, и лучше, если ожидание это будет в теплой корчме, нежели у костра…

Я вернулась к телеге и, устроившись поудобнее на мешках с мехами, попыталась заснуть. Дриада еще немного посидела у костра, дым которого из горьковатого на несколько минут стал сладковатым, но поднявшийся ветер быстро разогнал эту странную дымку. Как ни странно, заснуть после этого оказалось намного легче…

ГЛАВА 7

Ижен-град был виден издалека – замок из серо-голубого камня, стоящий на холме и окруженный высокой стеной с узкими прорезями бойниц, и город, выросший у его подножия. Поначалу замок использовался как один из форпостов на границе, но Росское княжество расширялось и росло, и постепенно мастеровые люди, те, кому по ряду причин не нашлось места в столице, перебрались через речку Тишинку и Орельскую протоку в низовьях Вельги-реки и начали обустраиваться вокруг замка. Выгодное расположение Ижена – рядом и лояльный к «людям искусства и ремесел» Серебряный Лес, и Вельга-река, по которой можно было наладить торговый путь, благо от Ижена до Орельской протоки всего ничего, верст пять-шесть по тракту. Да и защита неплохая – хозяин замка, пригревший мастеровых, оборонял их и от нежити, и от хищных зверей, и от разбойников. Постепенно город разрастался – ремесленники-строители помогли спроектировать и выстроить внешнюю городскую стену, прочную и высокую, а поток торговцев со всех концов Росского княжества все рос и рос. Стали появляться мастеровые кварталы, а когда князь росский официально присвоил Ижену статус города, в только что отстроенные дома начали прибывать маги. Сначала по одному, затем группами, и через десять лет после появления на картах города Ижена выяснилось, что маги заняли целый квартал и покидать обжитые места не собирались.

И все бы хорошо, но в городе мастеров в основном поселились отлученные ведуны, маги, занимающиеся опасными видами колдовства. Впрочем, управляющий Иженом установил жесткие ограничения на магические исследования – все, связанное с вызовом потусторонних сил и созданием нежити, было под запретом. И попавшихся нарушителей обычно устраняли – иногда тихо, иногда в порядке устрашения всех остальных. Но сколько было непопавшихся, точно не знал никто. В остальном – хоть зелье невидимости из черных кошек вари, хоть некромансерские обряды проводи, хоть торгуй сглазом и порчей, только не забывай выплачивать налог в городскую казну. Тогда на мелкие нарушения запрета, скажем, на вызов духа-шпиона, власти закрывали глаза, но тайно создать у себя дома какую-нибудь особо хищную тварь никому бы не удалось – недаром волхвы на службе градоправителя опутали весь город сигнальными паутинками, ячейки которых пропускали незначительные заклинания, но реагировали на сильную волшбу.

Изнутри город походил на лакированную шкатулку – мы шли по кварталу резчиков по дереву, где каждая лавка была демонстрацией мастерства: тут были и узорчатые росские терема, и ажурные эльфийские беседки, и грубоватые, но на диво прочные лавки гномов. Ветер то и дело оглядывался по сторонам, подолгу останавливаясь у каждого дома – особенно его поразили резные наличники на одноэтажном теремке в росском стиле. Мальчишка так бы и простоял у лавки до самой ночи, но я подхватила его под локоть и почти силой увела дальше по улице, объясняя, что завтра у него будет целый день, чтобы насмотреться на местные чудеса рукотворного мастерства, а сейчас нам надо искать ночлег.

Разумные волки так и не отозвались на мой зов от стен Ижена – значит, посланцы Серебряного еще не прибыли, и нам тут сидеть лишний день, если не два. Не то чтобы я была сильно против – в Ижене есть на что посмотреть и чему подивиться, но я не чувствовала себя здесь в безопасности. Пусть волхвы из городской стражи не дают развернуться местным ведунам в полную силу, но иногда многого и не нужно, существует масса заклинаний, небольших по затратам магического резерва и при этом эффективных, особенно если есть желание взять противника измором. Простейший сглаз, то бишь проклятие невезения, может сильно испортить жизнь, а иногда и привести к летальному исходу, если удача отворачивается в момент смертельной опасности. А уж если проклятие накладывает настоящий мастер своего дела, тогда вообще все из рук валится – у стрелка рвется тетива в момент решающего выстрела, воин напарывается на собственный клинок, а танцовщица может сломать ногу на ровном месте. Потому-то все, ладно, почти все, в этом городе были очень вежливы друг с другом, раскланивались при встрече и не гнушались извиняться, даже, если случайно толкнули кого-то на базарной площади. А все из-за того, что жители были прекрасно осведомлены о количестве населяющих Ижен приверженцев темных магических искусств, а также о том, что одноразовое мелкое проклятие, из-за которого даже к ведуну из городской стражи не побежишь, может как очень сильно подпортить мастеровую репутацию, так и отравить жизнь в целом.

Квартал резчиков по дереву остался позади, потянулась длинная, прямая как стрела улица Золотых дел мастеров. Богатые каменные дома, на первом этаже которых располагались торговые лавки ювелиров, ощущались словно запаянными в середину непроницаемого купола – настолько серьезной была защита от взлома, нападений и разного рода воришек. Я невольно задержалась у одной из витрин, рассматривая украшения, каждое из которых было настоящим произведением искусства. Вряд ли я когда-нибудь рискну надеть на себя что-то подобное, пусть даже в Снежном дворце, но кто мешает полюбоваться, восхититься мастерством того, кто сплетает из золотых нитей тончайшие, почти невесомые венцы, льет листья и цветы из серебра и украшает изящные паутинки-цепочки россыпью мелкой бриллиантовой крошки? Только мой личный телохранитель, застывший в двух шагах за моей спиной. Как бы выразился один из моих знакомых – «он очень громко и выразительно молчал», причем настолько выразительно, что уже через минуту-другую шедевры ювелирного искусства не вызывали душевного трепета и восхищения работой неизвестного мне мастера. Пришлось откладывать чисто женские эмоции на потом и следовать за аватаром, уже направившимся вниз по улице, за поворотом которой скрылись наши спутники.

Мы нагнали Ланнан и Ветра, ушедших далеко вперед к Торговой площади, на которой располагалось десятка два постоялых дворов – от самых дорогих, которые по карману только богатым купцам да князьям, до прибежищ для бедных путников. Впрочем, лично я предпочла бы подобному прибежищу ночевку под открытом небом или в шалаше. Там, по крайней мере, меня не сожрут заживо клопы, блохи и прочие малоприятные соседи по тюфяку на кровати. Дриада с интересом рассматривала вывеску на небольшом двухэтажном тереме в росском стиле, а Ветер крутился поблизости, словно стараясь оглядеть всю площадь, а по возможности заглянуть и в переулки. Я еле заметно улыбнулась: когда меня привезли сюда в первый раз, я была еще моложе Ветра, но реагировала на окружающую обстановку точно так же. Только меня интересовали не росские терема с резными наличниками и вычурными коньками на крышах, а изящные эльфийские дома, словно выращенные с помощью магии, а не построенные более традиционными способами.

– Ну что, остановимся в «Тихом омуте»? – поинтересовалась Ланнан, поднимаясь на широкое, чуть скрипнувшее под ее ногами крыльцо. – Вроде бы это не самый шикарный постоялый двор на этой площади, цены кусаться не должны.

– Главное, чтобы тут не кусалось что-то еще, – фыркнула я, закутываясь поплотнее в теплый дорожный плащ. – Насколько я помню, раньше в «Тихом омуте» останавливались в основном не-люди, не знаю, что тут сейчас.

– Значит, нам как раз сюда, – улыбнулась дриада, толкая расписную дубовую дверь. – Из людей у нас только Ветер, да и тот под вопросом.

Я оглянулась на мальчишку, который, казалось, позабыл обо всем, восхищенно разглядывая шикарный постоялый двор через два дома по соседству, – а посмотреть было на что. Золоченые перила белоснежной лестницы, витые столбы, поддерживающие козырек крыши над крыльцом, двери из разноцветного горного хрусталя. К сожалению, рассмотреть мозаичный узор мне не удалось, потому что Данте легонько сжал мою ладонь, привлекая внимание.

– Что?

– Ев, посмотри на небо.

Я подняла голову, но ничего не увидела, кроме сплошной черноты. Впрочем, буквально через несколько секунд небеса прорезала ветвистая молния, на миг осветившая тяжелые тучи, клубившиеся над Иженом.

– Ничего себе. – Словно подтверждая мои слова, в небесах грохотнуло, да так, что я невольно вздрогнула, с беспокойством поглядывая то наверх, то на мальчишку.

– Будет буря, и хорошо, если к утру она уляжется. Забирай Ветра и идем искать себе комнаты с самыми крепкими ставнями. Похоже, что ночь пройдет очень неспокойно. На город он насмотрится завтра.

Да уж, успеет. Если только с утра волки не окажутся у стен Ижена. Хотя если взглянуть на небо, то я на месте посланников Серебряного залезла бы в какую-нибудь нору и не вылезала оттуда до тех пор, пока не закончится эта катавасия в небесах.

Слабый северный ветер, только что трепавший полы моего плаща, внезапно стих, и на площадь опустилась густая, душная предгрозовая тишина. Ланнан, о чем-то негромко беседовавшая у двери не то с вышибалой, не то с корчмарем, осеклась на полуслове и с беспокойством уставилась на черное небо, уже пестревшее вспышками молний.

– Ой не нравится мне это, – пробормотала она, а потом возвысила голос, окликая бродившего неподалеку мальчишку: – Эй, Ветер, а ну бегом сюда, сейчас такой ливень будет, какого ты никогда в жизни не видел!

– И хорошо, если не будет града, – добавила я, подталкивая мальчишку к гостеприимно распахнутой двери «Тихого омута» и напоследок оглядываясь через плечо.

Краткое затишье перед бурей уже оканчивалось, и сейчас с севера на нас надвигался неравномерный гул, отдаленно напоминающий стук копыт бегущего по степи табуна диких коней. Редкие прохожие торопились в укрытия, гром гремел уже почти без перерыва, когда мы наконец-то оказались в тепле и гомоне обеденного зала. Снаружи неторопливо накатывал шум нешуточной осенней бури, а внезапно хлынувший ливень хлестал по плотно закрытым ставням с такой силой, что казалось, будто кто-то пытается вломиться в дом.

– Не самая лучшая погодка, не правда ли, госпожа? – услужливо улыбнулся корчмарь, то и дело промокавший уголком застиранного фартука раскрасневшееся лицо с мелкими бисеринками пота.

Я машинально кивнула, высматривая свободный столик и особо не вслушиваясь в болтовню невысокого, толстого, как колобок, хозяина «Тихого омута», зато Ланнан щебетала, как певчая птичка по весне, умудрившись всего за пять минут очаровать почти весь обслуживающий персонал корчмы. Благодаря дриаде нам живенько освободили от грязной посуды угловой столик на четверых, да и поздний ужин не заставил себя ждать, но радости у меня почему-то не было. На душе скребли кошки, а на плечи словно давила каменная плита – неприятное ощущение, похожее на чей-то тяжелый взгляд.

Настроение не улучшил дикий визг со стороны кухни кого-то из разносчиц, вслед за которым послышался звон разбитой посуды и чье-то глумливое хихиканье. Я подняла взгляд от тарелки с плохо прожаренным куриным бочком и с удивлением обнаружила пляшущего на стойке перед обомлевшим корчмарем анчутку. Дух сам по себе довольно безвредный, но на диво шкодливый – способен запросто перебить посуду, испортить продукты и перевернуть все вверх дном, а изловить его сложно даже ведуну. Конечно, можно анчутку и прогнать, но дух затаит обиду и при первой возможности вернется, и тогда уж пощады не жди. Не успокоится, пока все в доме не перепортит, да и тогда не факт, что уйдет, а не заменит собой доброго домового. В таком случае проще бросить обжитый дом и строить новый.

Шальной дух еще корчил рожи и приплясывал, когда из-за столика у стены поднялся высокий мужчина в темно-зеленой одежде эльфийского покроя и громко, на весь зал, объявил:

– Могу убрать эту нечисть всего за золотую гривну.

– За сколько?! – возмущенно возопил корчмарь, на миг забыв о кривляющемся анчутке, который как раз перепрыгнул со стойки на подвесную люстру и принялся раскачиваться на ней как на качелях, роняя капли расплавленного воска на тех, кто имел несчастье оказаться внизу.