Текст книги "Паутина Судеб"

Автор книги: Елена Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Ответила и задумалась. А где он, этот дом, блуждающим болотным огоньком парящий где-то впереди, но так и не дающийся в руки? Вначале я думала, что это маленькая избушка с покатой крышей, надежно укрытая от недоброго глаза росскими лесами, потом – что бревенчатый дом в Древицах, а в прошлом году меня приютили чертоги Снежного дворца. Да не просто приютили – приняли хозяйкой, но и там не было того тепла и спокойствия, который дарил бы мне Дом. Странное дело. Дом стал казаться мне кем-то вроде того единственного возлюбленного, кого втайне желает встретить каждая девушка, каждая женщина. Нечто призрачное и неуловимое, что всегда рядом и одновременно так далеко, что рукой не дотянуться.

Дом волхва всегда распахнет предо мною двери, но как гостье. Знахарка Метара в пограничном поселении рядом с Серым Урочищем будет по-прежнему мне рада, стоит только переступить порог, привычно пригибаясь, чтобы не задеть головой низкую притолоку в сенях, но я никогда не стану ей родной. Мраморные залы Снежного дворца в далеком Андарионе поманят бархатом портьер и картинами, созданными из самоцветных камней, позовут эхом длинных коридоров, встретят радостными возгласами тех, кто почитает меня королевой, но и там я буду пришлой. Чужой. Которая может быть правительницей, заслуживающей верности и уважения, но не любви и согревающих объятий.

– У-у-у-у-у, Всевышний, как тебя это царствование-то из колеи выбило, – сочувствующе покачала головой полуэльфийка, невесть откуда выуженным ножом подковыривая сургучную печать на горлышке бутылки.

Еще полминуты возни – и вот уже пробка лежит на полированной столешнице, а от хмельного меда по всей горнице разливается дивный аромат весеннего березового сока, смешанного с душистым июльским медом и чуть-чуть приправленного осенней горчинкой. Точно напьюсь сегодня. Не от горя, так хоть с радости, что взбалмошную подругу по любви замуж выдаю.

Ревилиэль разлила по серебряным бокалам прозрачное золотое вино, и первый тост, по эльфийскому обычаю, пошел за ушедших. Не знаю, кого про себя вспомнила Вилья, но мне на ум пришел Алин, чей пепел развеян над заброшенной дорогой Ночного перевала. Пусть твоя звезда ярче сияет на ночном небосклоне, указывая путь. По правде говоря, зимой, еще в Древицах, я забиралась на стрелковую вышку и уже оттуда смотрела в черные небеса, на которых россыпями зерен мерцали далекие звезды, и гадала, какая же из них принадлежит Алину. Подолгу, до боли в глазах, я вглядывалась в морозный мрак, а ветер гнал со стороны гор тяжелые тучи, до краев полные колкого снега, нес на своих крыльях злую студеную метель. И когда мороз добирался до костей, я спускалась по шаткой, обледенелой лесенке, опрометью неслась по заснеженной улочке, скользя по коварно скрывающейся под пушистым зимним одеялом наледи, чтобы поскорее оказаться в теплых сенях вдовьего дома. Сбросить в угол запорошенный снегом полушубок, скользнуть в горницу, наполненную ароматом свежевыпеченного хлеба. И уже не вспоминать о ледяном бархате ночного неба, отражение которого жило в глазах чернокрылого аватара.

Под золотистое эльфийское вино разговор пошел легче. У обеих многое накопилось, многое хотелось рассказать. Поделиться, как раньше, страхами и сомнениями, а у нас и того и другого было в достатке. Вилья, решившись на свадьбу с Ританом, места себе не находила, то вспоминая, как выдавали замуж старших двоюродных сестер, и едва ли не бросаясь к сумке с немногочисленными пожитками, чтобы удрать на ночь глядя, то начинала перебирать наряды и вздыхать о грядущих после венчания событиях. Честно говоря, я ее понимала и даже думать не хотела, что будет, если и я решусь на брак.

А я… А что я могла сказать? Что у меня есть неделя свободы, когда можно забыть про тяжесть почти невесомого королевского венца и про обязательства, которые не дают мне покоя? Что могу смотреть в глаза Данте так, как мне хочется, не обращая внимания на тех, кто может оказаться рядом?

Солнце постепенно закатилось, Серебряный Лес погрузился в сумерки, и только в нашей горнице горел добрый десяток ярких магических огней, то и дело слышались взрывы смеха, да и народу прибавилось. Началось все с заглянувшей на огонек златокудрой дриады, знакомой с Вильей еще с тех времен, когда она жила в Столен Граде, а закончилось тем, что я обнаружила себя сидящей в компании довольно нетрезвых дриад и эльфов. Как назло, в заначке у Ревилиэль вино еще не перевелось, и хоть айраниты пьянеют гораздо менее охотно, чем люди или эльфы, но ноги меня уже почти не держали. Кажется, я вела долгий философский диспут с невесть как затесавшимся на девичник Аранвейном, после чего резко встала из-за стола, едва не перевернув оный, и по стеночке добралась до выхода.

Свежий ночной ветер опьянил меня сильнее, чем только что выпитое травяное вино, поэтому я не сразу обнаружила, что на резном крыльце сижу не одна, а доверчиво уткнувшись лицом в чью-то жесткую кожаную куртку, пахнущую пряной осенней горечью опавших листьев, дымом костра и почему-то вересковым медом. Сообразив же, попробовала отстраниться, но взгляд выхватил в сгущающихся сумерках черты узкого волевого лица, пряди волос, выбившиеся из хвоста и занавесившие левую щеку, и глаза, еле заметно сверкавшие серебром искорок в ответ звездному небу.

Он тоже заливал сегодня свою непонятную доселе, почти звериную тоску, от которой мне иногда хотелось оборотиться волком и убежать в лес наперегонки с ночным ветром, воя на бездушно-холодную луну. Тоже хотел сегодня забыть о чем-то своем, несбывшемся, что кололо душу льдистой, не дающей покоя занозой. Но сейчас он просто сидел рядом, держа меня в объятиях. Крепко.

Так, как держат драгоценность, что в любой момент могут вырвать из рук, оставив ни с чем.

Или свое счастье…

ГЛАВА 2

Утро накрыло меня золотистым снопом теплых солнечных лучей, заставляя морщиться и зарываться лицом в подушку в стремлении урвать у наступающего дня еще несколько минут сна. Голова после вчерашней гулянки гудела, как рой рассерженных шмелей, виски отзывались резкой колющей болью на каждую попытку пошевелиться, а память «радовала» мутным туманом, застилающим события прошедшей ночи. Последнее, что я помнила, – это то, как я пытаюсь не заснуть на плече Данте, сидя с ним в обнимку на крыльце дома, где проходило предсвадебное веселье с тягучими «прощальными» песнями. Все остальное вспоминалось с большим трудом. Впрочем, как я и подозревала, напиться вчера до стадии «А что вчера было?!» мне не удалось, хоть я и старалась, как могла. Видимо, во всем виновата повышенная устойчивость организма айранита к хмелю, или же было просто мало выпивки.

Я потянулась, и рука моя задела кого-то, лежащего рядом со мной, причем этот кто-то, стоило мне только привстать, моментально сгреб меня в охапку, прижимая к груди, жар которой ощущался даже сквозь тоненький лен нижней рубашки. Негромко пискнув, я попыталась высвободиться и заодно разглядеть, с кем же меня угораздило проснуться поутру.

Впрочем, могла бы и не сомневаться – аватар уже садился на скомканных простынях, держась за голову и все еще слабо соображая, что тут происходит. А я медленно впадала в тихую истерику, и только похмелье не позволило мне сначала взвыть в голос, соскочить с кровати и уж потом разбираться, что к чему. Да и память, как назло, не подкидывала ничего, кроме относительно приличных воспоминаний, что ни на шаг не приблизило меня к пониманию произошедшего накануне.

– Еваника? – тихо, почти со священным ужасом в темных глазах пробормотал Данте, глядя на меня, как на привидение, и ожесточенно растирая виски.

– Нет, призрак твоей давно почившей бабушки, – буркнула я, слезая с кровати и начиная рыться в своей походной сумке, которую кто-то приволок в комнату. Ведь обязан там быть настой от похмелья, не может не быть!

– Что я наделал… – простонал аватар у меня за спиной, имея в виду не то поруганную честь королевы, не то собственное поведение.

Я только вздохнула, шаря в недрах сумки в поисках вожделенной бутылочки. Наконец шершавое стекло оказалось в моих пальцах, и я, хлебнув настоя, прислушалась к себе. Головная боль уходила вместе с разбитым состоянием, на ее место возвращались бодрость и неистребимый оптимизм, твердящий, что хуже может быть всегда. Может, однозначно может. На протрезвевшую голову я вспомнила заклинание диагностики физического состояния, а применив – успокоилась и одновременно огорчилась.

– Ничего ты не наделал, – ответила я, садясь на краешек кровати и протягивая Данте бутылочку с настоем. Тот, не задумываясь, сделал глоток, настороженно глядя мне в глаза. Я вздохнула и уточнила: – У нас ничего не было. Мы просто спали рядом. И все.

– Может, и зря. – Он осторожно погладил подушечкой большого пальца мою ладонь.

– Может. Только в таком случае хотелось бы помнить все до мелочей, а не гадать, было али нет, узнавая правду только с помощью магии, – пожала плечами я, не торопясь убирать руку и скользя взглядом по его лицу. Оказавшись вдали от Андариона, где Данте приходилось быть Ведущим Крыла, не ставящего ничего превыше долга, он снова становился самим собой. Словно отпускала душу звериная тоска и не нужно было больше прятаться за равнодушием стального шлема-маски.

– Ты же знаешь…

– Знаю.

Разговор без слов – только долгий взгляд душа в душу, теплое прикосновение его руки к моей и рвущее на части ощущение свободы. Пусть кратковременной, но принадлежащей только нам. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы дверь не отворилась и на пороге не возникла Ревилиэль со стопкой чистой одежды.

– Ев, у тебя нигде не завалялось средство от… Ой. – Полуэльфийка так и замерла с приоткрытым от удивления ртом, переводя взгляд с меня на Данте и обратно. – Ну вы даете…

– Виль, ты зачем пришла? – осведомилась я, чувствуя, как щеки начинают гореть.

– У тебя зелья от похмелья нету? – со стоном поинтересовалась она, кладя стопку одежды на табурет у резной двери и глядя на меня, как пресловутый страждущий.

Я отобрала у Данте флакон с настоем буро-зеленого цвета и хотела было кинуть младшей княжне, но передумала. Не поймает ведь, а второго пузырька у меня может не оказаться, и вот тогда я услышу о себе много нового и интересного. Но вставать было лень, поэтому я попросту подняла стеклянную бутылочку взглядом, и та, медленно пролетев через комнату, зависла перед Вилькиным лицом.

Княжна моментально цапнула лекарство и вымелась за дверь, успев сказать, что мое присутствие при процессе обряжания невесты в свадебное платье обязательно и возражения не принимаются.

– По-моему, у нее окончательно крыша поехала от волнения, – задумчиво протянула я, щелчком пальцев переправляя принесенную Ревилиэлью одежду на краешек кровати. – Она даже мне лекцию о падении нравов не прочитала.

– Возможно, я покажусь тебе излишне циничным, но в данный момент я сожалею, что ей не в чем нас упрекнуть.

Я обернулась. Аватар уже зашнуровал сапоги и поднялся. Откинул тонкие растрепанные прядки с загорелого лица, подхватил куртку с пола и только тогда посмотрел на меня. Тоска выглядывала из черных с серебристыми искрами глаз. Так смотрит волк зимней ночью на бледную луну, заливающую снег мертвенно-бледным светом. Интересно, в моих глазах сейчас такая же пропасть или мне лучше удается это не показывать? Не думаю. Я в очередной раз пожалела, что не могу просто так отбросить от себя проклятый венец, который был мне не нужен, и уже не возвращаться в Андарион никогда. Безумный, жгучий порыв, на миг охвативший меня всю.

Если я не буду перекидываться в айранита, то меня никто и никогда не найдет, пока я этого не захочу. Лес примет меня, как принимал всегда. Он укроет меня от ненужных взглядов, даст кров и стол. Будет защищать порывами ветра в листве, шумом вековых елей, волчьим воем и тропами леших. Я навсегда останусь лесной ведуньей, той, которой была рождена. Уйду, как Лексей Вестников, в глухую чащобу, выстрою там дом и буду жить, не зная об интригах королевского двора в небесной стране.

Я смогу. Но вот Данте – вряд ли. Для него долг и честь прежде всего. Он не сбежит от ответственности и постылой судьбы, как это только что хотела сделать я. Да и будет ли он относиться ко мне по-прежнему, зная, что я смалодушничала, бросила на произвол судьбы целое королевство, всецело мне доверявшее, как дитя малое матери? Нет, не будет. Предав Андарион своим побегом, кем я стану для него?

Пусть лучше все остается так, как есть. Судьбе рано или поздно надоедает сложившийся расклад, и тогда одним небрежным мановением руки она смахивает карты со стола и начинает новую партию с прежними участниками. Надо только подождать. Я ведунья, и здесь, в Серебряном Лесу, я впервые ощутила столь явственно, как ветер перемен расправляет над нами свои призрачные крылья, готовясь пронестись с первой зимней бурей. Перемены кого-то сломают, кого-то просто согнут, и хватит ли человеку сил вновь распрямиться, как упругой луговой траве, никто не знает, даже он сам. А кого-то ветер перемен закружит, унесет далеко-далеко, и уже там напишет ему новую судьбу на страницах великой Книги жизни.

Данте улыбнулся мне. Впервые за долгое время не вежливой, а искренней улыбкой, и от нее веяло горечью, как от ковра опавших листьев, пропитанных дождем. А потом поклонился и ушел, так и не сказав ни слова на прощание. Да и зачем слова-то, если и так все понятно. Он тоже ничего не забыл, только ему, как и мне, слишком сложно будет вернуться в Андарион, если между нами что-то изменится здесь и сейчас.

Я вздохнула и принялась разворачивать одежду, принесенную Вильей. Сначала с недоумением, потом с возмущением обнаруживая, что это не что иное, как платье, в котором Вилья хочет меня видеть на своей свадьбе. И записка, вложенная между слоями нежно-голубого шелка: «Ев, приходи в этом на церемонию хотя бы ради меня». И приписка, значительно улучшившая мне настроение: «Ты еще мое платье не видела».

Отлично, страдать – так вместе. Что ж, ради такого я, пожалуй, похожу денек в этом шедевре эльфийского творчества. Не знала я, на что соглашаюсь-Каюсь, увидев страдальческое выражение лица «счастливой» невесты, я с трудом удержалась, чтобы не захихикать максимально гнусно, но сдержалась, позволив себе лишь ухмылку. К счастью для меня, Вилька ее не заметила, поскольку была занята тем, что не давала окончательно превратить себя в выставку достижений мастеров Серебряного Леса. Видимо, ее папочка все-таки вспомнил, что он не кто иной, как принц, пусть и предпоследний в очереди на престол, и решил отгрохать разлюбезной дочурке свадьбу пороскошнее, чтобы распрощаться с ней раз и навсегда. Есть у эльфов такой занимательный обычай – выдавая дочерей замуж, родители целиком и полностью перекладывали ответственность за их грядущее благополучие на плечи мужей. Могли, конечно, и принять чужака в род, но такое редко случалось. Официально – не более десяти случаев, неофициально – в несколько раз больше.

– Я сказала, что не надо мне эти бубенчики, я не коза, чтобы с ними ходить! – рявкнула Вилья, отгоняя от себя дриаду, роскошная золотая коса которой спускалась едва ли не до колен и была толщиной с мою руку.

Я обзавидовалась, честно. Чему я еще удивилась, так это понимающему выражению на красивом лице девушки, держащей в руках серебряную цепочку с крошечными колокольчиками. Похоже, та действительно понимала, каких усилий стоит Вильке вся эта предсвадебная суета. Ручаюсь – они с Ританом с большим удовольствием обвенчались бы максимально быстро, в дорожных одеждах, после чего новоиспеченный муж обратился бы в рубинового дракона и улетел неведомо куда с женой на спине.

– Еваника!

– Да тут я, – улыбнулась я, подходя поближе и оглядывая снежно-белое с серебром платье подруги. – Тебе не кажется, что Ритану в первую брачную ночь будет проще порвать его на лоскуты, чем снять?

Дриада тихонько прыснула в кулачок, а Вилька тихо зарычала.

– Я что, не первая о таком спрашиваю?

– Честно говоря, каждый, кто сюда заходил в последние полчаса, первым делом интересовался именно этим, – произнесла златовласка. Голос – как мелодично журчащий весенний ручеек. Истинная дочь земли, не полукровка, как это нередко случается.

Росские леса все реже и реже рождают дриад из материнских деревьев, все чаще дриады продолжают свой род со смертными или же с эльфами. Кто-то считает это одним из признаков того, что земля начинает скудеть. Крестьяне говорят о приближающихся черных днях. А волхвы только неодобрительно качают головами, но пока хранят молчание. Слово волхва имеет ценность, и редко кто из них высказывает пустые предположения до того, как они будут проверены.

Лично я считаю, что это выбор самих дриад. Прошлым летом я высвободила заключенных в магическую ловушку дочерей земли, и, как мне показалось, они были очень недовольны тем, что им пришлось много лет безвылазно просидеть в древесных стволах. На память об этом на дне моей бездонной сумки до сих пор лежал витой корешок-амулет, назначение которого я до сих пор так и не поняла. По правде говоря, и проверить-то некогда было – королевские обязанности занимали все мысли.

– Ничего, Евочка, я посмотрю на тебя, когда ты замуж выходить будешь, – буркнула Ревилиэль, сражаясь с застежкой на груди и пытаясь сделать вырез платья чуть-чуть поскромнее, чтобы тщательно оберегаемые для мужа прелести не выскользнули на всеобщее обозрение.

– Сомневаюсь, что это будет скоро, но за пожелание спасибо, – фыркнула я, усаживая подругу на табуретку и принимаясь аккуратно расчесывать ее еще влажные после мытья волосы.

Дриада, недолго думая, присоединилась ко мне, и теперь мы в четыре руки приводили гриву полуэльфийки в подобающее торжественному случаю состояние.

– Поскольку невеста занята собой настолько, что позабыла об этикете, позволь представиться: Ланнан, дочь Древа, как ты уже, наверное, догадалась.

– Еваника Соловьева, – чуть склонила голову я, на миг замешкавшись с ответом, поскольку не знала, стоит ли сообщать о своей нечеловеческой природе. – Лесная ведунья.

– Оно и заметно. – Ланнан улыбнулась, ненавязчиво убирая мои руки от огненно-рыжих кудрей Вильки. – Позволь мне. У меня опыта больше.

Я только плечами пожала, присаживаясь рядом с подругой прямо на пол и ничуть не беспокоясь о чистоте подола. Не мое – не жалко, а если испачкаю, то будет повод сменить шикарное, но очень неудобное лично для меня платье на что-нибудь более уютное. И теплое – все же на дворе вторая декада листопада, и это лишь в Серебряном Лесу бабье лето неприлично надолго задержалось. Впрочем, здесь никогда не бывает по-настоящему холодно, календарные зимы здесь настолько мягкие, что можно ходить в легкой осенней куртке, а не прятаться под меховой шубой от мороза, как приходится делать в прилегающих к эльфийской территории областях. Не знаю, как Вилье, но лично мне не очень-то уютно в легком шелковом платье, когда в Андарионе я спасалась от холода под пуховой шалью и плотными накидками.

– Ты как? – негромко поинтересовалась я, беря подругу за руку.

Вилья тяжко вздохнула, глядя на меня зелеными глазами, в которых разве что слезы не стояли.

– А что, не видно? Я последние полтора месяца в Серебряном Лесу торчу, и все потому, что Ритан додумался попросить моей руки не у деда, а у отца. Вот и растянули подготовку к свадьбе, как не знаю что. А могли тянуть еще дольше, но тут уже Ритан возмутился. Одна радость – с Ланнан познакомилась. Видела бы ты, как она из лука стреляет! Не хуже эльфов, а то и лучше. – Полуэльфийка поправила платье на груди, огладила густо вышитую серебром верхнюю юбку. – Может, ты сама о себе расскажешь?

– А тут и рассказывать нечего, – прощебетала дриада, сноровисто укладывая непослушные Вилькины кудри в шикарную прическу-водопад. – Мое материнское древо выпустило меня из своего чрева тридцать шесть весен назад, с тех пор я живу в Серебряном Лесу. Осенью я обычно возвращаюсь домой, в свое древо, но не в этом году. Этой осенью мое древо слишком рано уснуло, оно уже уронило последнюю листву и закрыло вход для своей дочери.

Вот уж точно – странно. Быть может, я и преувеличиваю, но Лексей Вестников частенько говорил, что мать-земля первой чувствует перемены. Когда равновесие сил в мире нарушается, земля первой предупреждает об этом. Зима приходит раньше обычного. Роняют листья вечнозеленые деревья, закрываются прибежища дриад, укрывая своих дочерей от невзгод. Наставник учил меня слушать лес, землю и саму жизнь. Потому что кому, как не ведунам, охранять равновесие. Кому, как не нам, придется отвечать за последствия.

Прошлым летом вырвалось на свободу из недр земли темное пламя, выпустив на волю своих созданий. Страшные, исковерканные злой силой огня существа, не щадившие ни себя, ни других. Поневоле вспомнился опальный принц Азраэл, оставшийся во власти темного пламени и едва не отправивший меня на тот свет на свидание к предкам. Если он до сих пор жив… если он все еще несет в себе разрушительную силу земли… То кем он сейчас стал? Я не понаслышке знаю, как калечит и изменяет темное пламя. Его нужно постоянно подпитывать, и если поначалу достаточно наведываться к Источнику раз или два в месяц, то с течением времени приходится пополнять силы все чаще и чаще, иначе темный огонь выжжет своего владельца изнутри.

Прошло около полутора лет с тех пор, как Азраэл скрылся из Андариона, за это время сила темного пламени должна была выесть его сущность, оставив искалеченную оболочку, но только если он не поселился рядом с Источником. Тогда… Да, в таком случае Азраэл не только живее всех живых, но и силы накопил столько, что лишь успевай разбрасывать излишки вокруг себя.

Мы с Аранвейном убили кучу времени, пытаясь разыскать Источник, но попадались только мелкие очаги, изредка прорывавшиеся на поверхность, и их уничтожение было сравнимо с созданием запруд на мелких ручейках, исходящих из полноводной реки. Сам Источник темного пламени до сих пор горел где-то под землей, а одиночные очаги стали прорываться все чаще – то у подножия Гномьего Кряжа неподалеку от Серого Урочища, то в Химеровой пустоши, а то и на берегу Вельги-реки. Драконы пока успевали запечатать очаг до того, как вокруг него образовывались «мертвые земли», но было понятно, что вечно это продолжаться не может. Отыскать Источник с помощью магии не получалось – хребты Гномьего Кряжа искажали внутреннее око драконов, а моих сил было попросту недостаточно, чтобы «прочувствовать» гору изнутри.

Не праздничные у меня мысли, ой не праздничные.

– Наша прекрасная невеста готова! – объявила Ланнан, отступая на шаг, чтобы Вилька наконец-то смогла встать с табурета и оглядеть себя в большом зеркале у стены.

Кажется, довольной она не была, но я постаралась списать это на волнение перед свадьбой. Честно говоря, если бы замуж выходила я, то все было бы намного сложнее. Вильку хотя бы не надо обвешивать блокирующими магию амулетами, чтобы невеста, не дай Всевышний, не сбежала со свадьбы, воспользовавшись банальным телепортом.

– Ева, все так плохо, как мне кажется, или еще хуже? – мрачно поинтересовалась Вилья, разглядывая себя в зеркале без особого энтузиазма.

– Что я слышу! Виль, тебе не кажется, что подобный оптимизм больше характерен для смертницы, а не для невесты, а? Слушай, кто из нас двоих мерзкая ведьма?

– Ты. Не переживай, на твои лавры не претендую, – отмахнулась подруга, беря с низкого столика тщательно подобранный букетик серебристо-белых цветочков, похожих на колокольчики, и шагнула к двери. – Итак, можете выдавать меня замуж, только побыстрее, пока я не передумала!

Мы с Ланнан понимающе переглянулись, без лишних слов выходя за дверь вслед за невестой, а то и в самом деле передумает, и как ее тогда ловить?

У каждого народа свой свадебный обряд.

Орки попросту воруют приглянувшуюся женщину из клана в свою землянку, отдавая ее семье некое подобие выкупа после рождения первенца. Дриады, обручаясь с кем-то из смертных или эльфов, делают это по законам леса – с помощью магического договора, один раз и на всю жизнь. К сожалению, я так и не узнала о тонкостях свадебных обрядов ни у драконов, поскольку свадьбы у них случаются редко, раз в сотню-другую лет, ни у айранитов, потому что хоть и звали королеву на свадебные торжества, но меня хватало лишь на то, чтобы официально благословить молодых, не вникая в сам процесс. Быть может, и зря. Но каждый раз, видя счастливую невесту в свадебном платье традиционного для Андариона небесно-голубого цвета, я представляла такое же на себе, после чего мне становилось уже не до праздника.

Люди из Росского княжества устраивают из процесса целое представление: жених со сватами приходит на двор к невесте, буквально на каждом шагу отгадывая загадки братьев и сестер суженой и отдариваясь от них бусами и сластями, мать и отец невесты тоже просто так в горнице не сидят, а предлагают выкупить ключ, дабы «горницу суженой отомкнуть». Невесту же тем временем прячут в дальней комнате или за печью. И только после того как жених переступит целым и невредимым порог дома, девушку выпускают к жениху. А уж сама свадьба – отдельная песня. Я не раз «оберегала» свадьбы в Столен Граде – проходила практику в заговорах, как любил называть это дело Лексей Вестников. Самого его на свадьбы звали чаще, чем на жальники или же к больному, но волхв всякий раз отнекивался, после чего усмехался в седую бороду и отправлял на гулянку меня. Как же, без ведуна или знахаря-вежливца[3]3
  Вежливец – знахарь или колдун, оберегающий либо портящий свадьбу.


[Закрыть] и свадьба не свадьба. Кто еще отведет от молодых порчу, произнесет заговоры на крепкую семью, легкие роды и достаток в доме? Правда, зачастую на такие свадьбы под видом знахарей проникали мошенники, рассчитывавшие на халяву наесться и напиться от пуза, да еще и подарков огрести за свою общественно-полезную деятельность, но главное, чтобы была соблюдена традиция. Подозреваю, что половина Стольна Града переженилась под опекой таких липовых колдунов, и ничего – стоит столица Роси и процветает помаленьку.

Эльфы же… Не дай Всевышний когда-нибудь позариться на эльфа, потому что человек имеет все шансы просто не дожить до торжественного момента. Поскольку эльфы – раса по продолжительности жизни сравнимая с драконьей, то и все церемонии, связанные с таким серьезным решением, как заключение брачного союза, донельзя растянуты по времени. Одна только помолвка может длиться несколько лет, а подготовка к свадьбе занимает от пары месяцев до года, и это в лучшем случае. Эльфы помешаны на мелочах, и к свадебному торжеству наряды и украшения делаются специально для брачующихся. Воздушные платья и шелковые туники покрываются тончайшей вышивкой, драгоценности больше напоминают собой заколдованные цветы и листья, нежели творения рук, а уж про то, что для молодой семьи обычно строится отдельный домик, и говорить не стоит. Эльфы не очень склонны к долгостроям, но для «брачного дома» могут и расстараться.

Дело в том, что «брачный дом» служит основой жилища для будущей семьи, именно к нему в дальнейшем пристраиваются дополнительные комнаты и хозяйственные помещения, в нем совершают семейные обряды наречения именем, объявляют о помолвках, принимают в семью. «Брачный дом» становится семейным храмом, и, как всякий храм, строят его с любовью и мастерством, стараясь соблюсти все традиции. Это каждый раз произведение зодческого искусства, и нет двух похожих «брачных домов».

К счастью для меня, Вилька с Ританом настолько не терпят долгие церемонии, что для них все подготавливалось с неслыханной для эльфов скоростью – всего полтора месяца на все про все. И слава богу. Более длительной пытки ожиданием полуэльфийка могла бы и не выдержать и действительно сбежать куда подальше от слишком обстоятельно подходящих к делу родственничков.

– Госпожа Ланнан! – Из-за угла выбежал темноволосый мальчик лет тринадцати, высокий, худенький и немного нескладный.

У меня на миг остановилось сердце, пропуская удар.

Именно этот ребенок пригрезился мне, когда в груди у меня была сквозная рана от глефы Азраэла. Этот мальчик смотрел на меня карими глазами из какой-то библиотеки, и именно сейчас его появление ознаменовалось тупым уколом спящей во мне силы, полученной от регалий истинного короля.

– Госпожа Ланнан, госпожа Ревилиэль… – Мальчик остановился, пытаясь отдышаться.

– Что такое, Ветер? Твой учитель прислал тебя? – поинтересовалась дриада, улыбаясь легко и непринужденно, но вместе с тем чуточку снисходительно.

– Нет-нет, просто меня попросили вас немного поторопить. Гости уже собрались, все готово для церемонии, ждут только вас, – Ветер убрал вьющуюся прядку темно-русых волос с вспотевшего лба и выпрямился, глядя на меня.

Н-да, не то он высокий, не то я настолько маленькая, но пацан был ниже меня всего на полголовы, если не меньше, а вот взгляд у него уже как у взрослого. Взгляд ученика мага. Такой, как Ветер, может далеко пойти, если поставит перед собой Цель и найдет в себе силы для того, чтобы ее достичь.

– Ветер, поприветствуй Еванику Соловьеву, ближайшую подругу госпожи Ревилиэль. Советую тебе по возможности пообщаться с ней, ведь она уже является той, кем тебе еще только предстоит стать, – улыбнулась Ланнан, незаметно расправляя складки на юбке.

Вилъка только сильнее сжала пальцы на неповинном букете. Я же потянула подругу за собой по коридору, решив, что разговаривать можно и на ходу.

– Очень приятно, Ветер. А чей ты ученик?

– Далиэра, он входит в Круг Двенадцати. А ты? – Он сразу же перешел на простой выговор без велеречивости. Что ж, пусть я уже закончила обучение, а он еще нет, все равно, пока я не взяла себе первого ученика, мы с ним, можно сказать, на равных. Негласная традиция, бытующая среди магов.

– Меня обучал волхв Лексей Вестников, слышал о таком? Только я уже обучение закончила, теперь сама по себе, – улыбнулась я, сразу как-то ощутив себя в своей тарелке. Длинный подол шелкового платья уже не настолько отравлял жизнь, как поначалу, да и солнце, проникающее в коридор сквозь мозаичные стекла, подняло настроение настолько, что захотелось улыбаться, а предстоящая церемония уже не казалась вынужденной необходимостью.

Ветер завистливо вздохнул и уставился себе под ноги, а я только сейчас обратила внимание, что уши у него закругленные. Странное дело, обычно эльфийские маги людей к себе в ученики не берут. Тут нужен либо недюжинный талант, либо особые обстоятельства, но чаще всего и то и другое сразу. Слышала я о Далиэре, когда лет шесть-семь назад приезжала я с наставником в Серебряный Лес. Он тогда только-только получил перстень мага-природника, и, насколько я поняла, Ветер у него первый ученик. В таком случае дела совсем уж интересными становятся: кто этот пацан, да еще и явно полукровка, если его взял под свое крыло один из эльфийских магов? А какой наиболее верный способ узнать? Правильно.