Текст книги "Паутина Судеб"

Автор книги: Елена Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Он ответил не сразу, за это время я успела не только спалить проклятую веревку небольшим сгустком огня, но даже повесить зеркало обратно на стену с помощью левитации. И только когда я собралась менять повязку на руке, аватар решил заявить о себе.

– Ева, ответь, зачем это было нужно? Я не верю, что ты могла пойти на такой ритуал просто потому, что тебе приспичило побаловаться с судьбой. Ты знаешь что-то, о чем никому не говоришь, но это знание толкает тебя на сумасшедшие поступки. – Он подошел почти вплотную, глядя на меня сверху вниз, и очень мне этот взгляд не понравился. Теперь ведь точно не успокоится, пока все из меня не вытянет. – Почему ты так торопишься к своему наставнику? Ведь время у нас есть, но ты рвешься к себе домой так, будто за тобой по пятам кто-то гонится. Почему не даешь мне охранять себя, всеми правдами и неправдами отсылая, когда я тебе нужен? Учти, тогда, в лесу, я не стал настаивать на ответе, но сейчас тебе придется мне все объяснить.

– Как я понимаю, ответ «Так надо» тебя не устроит? – обреченно пробормотала я, отводя взгляд, но Данте довольно жестко сжал пальцами мой подбородок, разворачивая лицо так, чтобы я смотрела ему в глаза.

– Не устроит… ваше величество. И отослать на этот раз вам меня не удастся.

– Только потому, что на мне нет короны, я не могу отдавать тебе приказы?

– Нет, не поэтому. – Он покачал головой, не убирая пальцев от моего лица. – А потому, что я уже не принадлежу Андариону так, как раньше. Мой долг перед короной сменился долгом перед королевой. Я сознаю, что совершаю своего рода предательство, ставя одного-единственного айранита выше благополучия королевства, которое я клялся оберегать и защищать. Но я клялся и королеве. И сейчас, если понадобится, я предпочту оставить Андарион без истинной правительницы, но сохранить жизнь одной лесной ведунье…

Я прикрыла глаза, не желая, чтобы Данте прочитал в них всю ту бурю эмоций, которая не давала мне покоя в последние дни, и заговорила. С каждым словом мой голос наливался металлом, слова падали в тишину комнаты, как обломки серебряного клинка, но хуже всего было то, что, начав говорить, я уже не могла остановиться. Словно сейчас моими устами говорила сама Прядильщица, и от этого слова становились пророчеством, подозрения – судьбой, а страхи – предвестием беды…

Я уже не слышала того, что шептали мои губы, но картины грядущего, подсмотренные в зеркале, снова вставали перед моими глазами, только на этот раз связанные воедино, уже не обрывки видений, а полноценная картина пророчества. То, что началось в тот миг, когда я попросила безыменя показать обреченного, закончится в ночь Дикой Охоты. Не знаю, с каким результатом, но ночь Излома все расставит по местам, и не будет больше туманных пророчеств – по крайней мере, в той судьбе, о которой я рассказывала.

По щекам стекали обжигающе горячие капли, а я все говорила и говорила, словно читая написанное или пересказывая давно заученный, а потом по какой-то причине позабытый текст. Некоторые слова произносились легко, другие приходилось с усилием выталкивать из горла, как острые куски льда, неудивительно, что горло очень скоро начало саднить и жечь, как огнем…

Я пришла в себя на полу. Данте прижимал меня к себе, но сам словно не решался пошевелиться, застыв наподобие статуи. Только сейчас я почувствовала, что пол на самом деле очень холодный, а ступни замерзли настолько, что наверняка ощущались двумя ледышками, но сильнее всего болело горло – как будто я пыталась проглотить что-то твердое с острыми, ранящими краями. Или, наоборот, извергнуть из себя. Слова, особенно составляющие пророчества, имеют свой вес, свою силу, а иногда срабатывают не хуже заклинания и могут причинить ощутимую боль.

– Все так плохо? – негромко поинтересовалась я, осторожно дотрагиваясь здоровой рукой до его щеки.

Он медленно покачал головой, словно не в силах был говорить, а потом просто коснулся губами моей ладони.

– Значит, еще хуже, – констатировала я, даже не пытаясь встать.

– И это ты носила в себе… – Он вздохнул, закрывая глаза, и осторожно потерся щекой о мою ладонь. – Оно тебе надо было, скрывать так долго?

– А еще из меня никудышная пророчица, хотя просветления могут случаться даже у деревенской бабки-знахарки, – попыталась как-то разрядить обстановку я.

Бесполезно – аватар даже не шелохнулся, думая о чем-то своем. Впрочем, встать с пола со мной на руках ему это не помешало, равно как и аккуратно опустить меня на разворошенную постель.

– Данте, слушай, это же только предсказание, оно может быть неточным…

– То, что я слышал, было точным донельзя. – Он сел рядом со мной и взял меня за здоровую руку. – Как я понимаю, ты помнишь не все?

– Правильно понимаешь.

– Тогда это даже к лучшему. Ты не станешь рисковать понапрасну, пытаясь изменить то, что изменить не получится. – Он тепло улыбнулся и вдруг привлек меня к себе осторожно перебирая мои растрепанные волосы. – Потому что на этот раз все предельно ясно. Да, наверное, оно и к лучшему. Ты не представляешь, насколько я устал разрываться пополам, пытаясь сложить две совершенно разные жизни в одну.

– Данте, по-моему, ты все еще слишком плохо меня знаешь… – Я положила ладонь ему на грудь, поверх сердца, и прикрыла глаза, ощущая биение кончиками пальцев. – Мы доберемся до Лексея Вестникова раньше, чем это случится, а уж с ним мы что-нибудь обязательно придумаем. Просто так сдаваться я не намерена.

Он ничего не ответил, только обнял меня еще крепче…

Телега со скрипом покатилась по раскисшей от вчерашнего дождя дороге, впрочем, колеса с широкими ободами не застревали даже в глубоких колеях, наполненных стылой водой, кое-где затянутых тоненькой пленочкой льда. Я сидела в одной телеге вместе с Ветром, Ланнан – рядом с кучером, молодым смешливым парнем по имени Веселок с лицом, изрытым оспинками, а Данте выделили флегматичного серого в яблоках мерина, и сейчас аватар ехал во главе так называемого обоза, изредка перебрасываясь короткими фразами с торговцем Василичем. Время от времени телегу подбрасывало на очередном ухабе, и вот тогда я радовалась, что в Ижен Василич везет прошлогодние куньи меха – по крайней мере, лежать было мягко и почти уютно. Правда, когда хозяин обоза увидел меня с рукой в «люльке», то скривился так, будто бы сжевал горсть недозрелой клюквы, а потом поинтересовался, что за калеку уважаемая Ланнан тащит с собой и где обещанный ведун.

Узнав, что ведун я, Василич едва не послал меня лесом, но после ненавязчивой демонстрации магических способностей, в результате которой на сырой дороге появился твердокаменный круг из обожженной глины, хозяин успокоился и предложил мне с мальчиком занять самое выгодное место – на мешках с мехами.

Ветер увлеченно читал записки наставника, напрочь игнорируя тряску, я же слушала байки о Маровой Лещине, изредка вставляя «веское» для попутчиков слово лесной ведуньи и вступая в спор с дриадой. Спрашивается, кто из нас двоих, я или Ланнан, лучше разбирается в том, что творится в Маровой Лещине? Правильный ответ – обе не разбираемся, поскольку ни одна из нас там не была. Ну не совсем так. Я была как-то раз, проездом вместе с Лексеем Вестниковым по дороге в Серебряный Лес. Но с учетом того, что с наставником и поездка в Серое Урочище показалась мне всего лишь прогулкой по туманной долине, то переход через Марову Лещину может оказаться тем еще приключением, и не факт, что приятным.

Я плотнее запахнула куртку и постаралась поудобнее устроиться на мешке с мехом, временно выходя из спора с дриадой. Поживем – увидим. Самое главное, что на душе стало чуточку полегче, хотя совесть еще царапала нехорошая мысль о том, что все-таки надо было держать узнанное в секрете. Но когда твоими устами говорит сама Прядильщица Судеб, сопротивляться бесполезно.

Нам бы только успеть…

ГЛАВА 6

Густой, белый как молоко туман заливал чахлый подлесок, превращая обычную, в общем-то, поездку по порядком разбитому телегами и торговыми подводами тракту в нечто таинственное и немного жутковатое. Лично мне сразу вспомнилось Серое Урочище с тамошним ядовитым туманом и рассадниками нежити на каждом тагу. А здесь просто осенний туман, совершенно безобидный, но тем не менее навязчивый донельзя и сырой. Он глушил все звуки, даже возница перестал пытаться заигрывать с Ланнан, замолчав и напряженно всматриваясь в размытую дорогу перед собой. И немудрено: в таком тумане отстанешь от своих – потеряешься как пить дать, особенно если где-то придется отклониться от тракта, чтобы срезать дорогу или объехать упавшее дерево.

Марова Лещина славилась на всю округу двумя вещами – превосходными лесными орехами и призрачными марами. Первые с торговыми обозами расходились по всем базарам Росского княжества, вторые же служили неиссякаемым источником разного рода баек и страшилок. Я самолично слышала байки из разряда, что-де был в Маровой Лещине, а ночью явилась прекрасная дева, естественно, обнаженная, и давай целоваться лезть. Дальше мнения обычно расходились. Кто-то утверждал, что, проведя с призрачной девой ночь, наутро просыпался обессиленный, «словно упырь всю ночь кровушку пил», а повсюду валялись лебединые перья. Другие говорили, что открещивались от девы заговоренной солью, крестом, мечом' и прочими подручными средствами, и тогда дева «оборачивалась страховидлой, наполовину птицей, наполовину бабой – тело птичье, голова и плечи – женские». Были еще и оригиналы, уверявшие, что никакой нечисти в Маровой Лещине нет и не было никогда, а все остальное – это выдумки после обильных возлияний. Честно говоря, я была согласна с последними, потому как, несмотря на все «ужасы проклятого места», людей в здешних лесах пропадало не больше, чем в любой другой чаше неподалеку от Стольна Града.

Без мелкой нечисти ни один лес в Росском княжестве не обходится, и, сказать по правде, я сомневалась, что в Маровой Лещине засело что-то страшное настолько, что нормальным людям надо обходить это место за три версты стороной. Если бы все было так плохо, то торговый люд не ездил бы здесь из года в год, жалуясь разве что на редких разбойников, разбитую дорогу да плохую погоду.

– Хм, что-то я Василича не вижу, – задумчиво произнес возница, рядом с которым сидела плетущая какое-то заклинание Ланнан. – С полверсты уже еду, а их впереди как нет, так и не было, да и сопровождающих не видно…

– То есть как? – Я кое-как уселась на мешках и обернулась, пытаясь хоть что-то разглядеть за спиной возницы. Бесполезно – парень попался рослый и широкоплечий, с моего места можно было разглядеть лишь его стриженый затылок под коричневой суконной шапкой да нечто вроде телогрейки.

– Так ведь и позади нас подводы нету, – мрачно добавил Ветер, привставая на телеге и вглядываясь в белесую пелену тумана, из которого выступали только чахлые осинки, уже давно уронившие листву, да две-три сажени изрытой колеями дороги.

– Веселок, придержи лошадь, может, подвода отстала просто? – попросила я, цепляясь за обрешетку телеги и кое-как поднимаясь на ноги.

Возница пробормотал что-то явно нецензурное, но каурую лошадь все же остановил. Я прислушалась – тишина. Причем настолько глубокая, что на миг мне показалось, что я оглохла.

– Ой, госпожа… госпожи… ведуньи уважаемые, – вдруг зачастил Веселок, оборачиваясь и глядя на меня испуганными глазами. – Что же это вокруг творится, куда делись все?

– А чтоб я знала, – медленно проговорила я, складывая ладони лодочкой и шепча поисковое заклинание, которое скользнуло в туман и словно увязло там, медленно-медленно продвигаясь вперед. Как будто заклинанию приходилось протискиваться сквозь сети чужих чар, путаясь в ячейках, то и дело задевая прочные струны.

– Ев, тут глухо, – отозвалась дриада, которая, по-видимому, тоже пыталась колдовать, но наткнулась на то же препятствие. – Тут словно барьер какой стоит – внутри него колдовать можно, а за пределы пробиться никак.

– Ветер? – Я легонько тронула паренька за рукав куртки, и тот с трудом перевел на меня серьезный взгляд карих глаз. – Попробуй прощупать этот барьер. Мне кажется, это больше по твоей части, тут только ты воздушник.

– А я думал, что все айраниты так или иначе со стихией воздуха связаны, – пробурчал тот, встряхивая руками и начиная плести довольно сложное диагностическое заклинание.

Сколько ни пытался наставник обучить меня такому – не выходило. Просто потому, что не получалось у меня так же легко, как у Ветра, собрать воедино потоки магии из воздуха, сплести их в частую сеть и раскинуть над головой так, чтобы сетка доносила своему создателю информацию обо всем, что проходило сквозь ячейки. Как говорится, не мое это, и все тут, ничего не попишешь.

– Ты еще многого не знаешь, – вздохнула я, терпеливо ожидая, когда Ветер сообщит результат, но от ожидания меня неожиданно отвлек вопль Ланнан:

– Ты куда, ненормальный?!!

Я резко обернулась, но только для того, чтобы увидеть, как широкая спина Веселка скрывается в густом тумане. Возница с ходу дал такого стрекача, что я при всем желании не смогла бы его догнать, разве что на крыльях, но летать в таком тумане на низкой высоте чистой воды самоубийство. Вмажешься со всего разгона в одинокую елку – и привет давно почившим предкам.

– За ним! – Вот уж от кого не ожидала командного тона, так это от Ветра. Паренек шустро соскочил с телеги и так уверенно понесся следом за возницей, что у меня не было даже времени спросить, зачем оно надо.

Хотя, когда мне удалось догнать не в меру прыткого подростка и изловить его за полу куртки, задать вопрос все же получилось:

– Тебя куда понесло? Да еще в гордом одиночестве?

– Еваника, они по Зову идут, неужели ты не слышишь?

– Нет… – Я все же придержала Ветра, дожидаясь, пока дриада нас догонит. – Ланнан, наш юный подмастерье говорит, что мужская половина нашей компании смылась на Зов.

– Все может быть, – согласилась дриада, ускоряя шаг, но пока не стремясь перейти на бег. – Пусть даже я его не слышу, это еще не означает, что его нет. Может, он только на мужчин действует, вот они и рвутся в туман, очертя голову. А Ветер слишком молод, чтобы у него крыша поехала, но Зов он все равно слышит, ведь так?

Бывший ученик мага только кивнул, поминутно пытаясь ускорить шаг, но дриада пресекала эти попытки на корню, объясняя это нехитрой поговоркой «Тише едешь – дальше будешь». Я же взяла паренька за руку, чтобы не потерять его в тумане, который, казалось, сгустился еще сильнее, обволакивая со всех сторон плотным сырым одеялом. Ланнан подхватила Ветра под другую руку, и втроем мы двинулись вперед, переступая через упавшие деревья и обходя валежники.

– Где-то… где-то здесь, тут Зов такой сильный, что у меня в ушах звенит, – пробормотал Ветер, цепляясь за мою руку, как утопающий за пресловутую соломинку, не особенно надеясь, что последняя выдержит.

– Ева, из нас ты молодой специалист по всякой нечисти, что это может быть? – поинтересовалась Ланнан, откидывая за спину длинную золотистую косу и напряженно всматриваясь в туман. – По-моему, там впереди что-то маячит. Я, конечно, могу ошибаться, но поисковик – вряд ли.

– Не знаю, какая-нибудь лесная сирена или подвид лесавок, – пожала плечами я, на всякий случай снимая цветной платок, исполнявший роль «люльки» для поврежденной руки, и запихивая его в сумку. Рана тотчас стрельнула болью, и я, чертыхнувшись, наскоро наложила на нее обезболивающее заклинание. Минут пятнадцать продержится, а больше мне, надеюсь, и не понадобится. – С первыми можно попробовать договориться, вторых – только жечь или расправляться посредством клинка, лучше серебряного.

– Вопрос на засыпку: у кого-нибудь есть серебряный клинок? – поинтересовалась дриада, с хрустом разминая пальцы.

– Есть меч из темной гномьей стали, нежити от нее так же грустно, как и от серебра, – отозвалась я, посылая вперед один поисковик за другим.

В зеркальном предсказании кровь Данте пролилась на землю, припорошенную снегом, может, именно поэтому сейчас я была спокойна. Ну почти спокойна – мы шли по земле, укрытой толстым слоем опавших листьев, пропитанных влагой после недавно прошедшего дождя, значит, сейчас аватар не мог пострадать. По себе знаю – айраниты не так восприимчивы к гипнотизирующей магии, как люди, быть может, с ним вовсе ничего не случилось, и сейчас он ищет нас и ругает меня на чем свет стоит…

Ланнан не успела ничего ответить, потому что из тумана вдруг вынырнул Веселок и попытался с ходу нокаутировать дриаду. Та успела отпихнуть в сторону мальчишку, одновременно выстреливая в нашего возницу заклинанием, которое моментально опутало его с головы до ног частой сетью чуть светящихся зеленых побегов, способных удержать даже тролля, но Веселок продолжал рваться, словно какая-то сила твердила ему одно: убей. Я наклонилась, чтобы получше рассмотреть лицо парня с безумными, но при этом совершенно неживыми глазами.

– Ева?

– Им управляет кто-то. – Я коснулась его лба кончиками пальцев, пытаясь прочувствовать управляющую магию. Что-то ледяное, холодное и сырое. С запахом плесени и привкусом тлена. Значит, нежить. Последней мыслью я успела поделиться с Ланнан и Ветром, когда почувствовала, что по затылку будто бы по затылку прошлась струйка ледяного тумана. – И этот кто-то уже успел нас обнаружить…

– Тогда смысл скрываться, раз все, кому надо, уже о нас знают? – Ланнан выпрямилась и резко развела руки в стороны.

Яркими сполохами брызнуло от пальцев дочери Древа зеленое сияние, лозы-щупальца скользнули в туман, лавируя между деревьями, отыскивая тех, с кем мы сюда пришли. Туман отпрянул от колдующей дриады, как нежить от голубого огня, а потом вдруг разом отхлынул на несколько саженей, открыв нашим взглядам небольшую полянку, заросшую частоколом поникших осин.

Осины! Тонкие, трепещущие на ветру и высаженные кругом по краю поляны сажени в три-четыре в поперечнике, точнее из-за остатков тумана сказать было нельзя. Таким «забором» обычно ограждали могилу злой, сильной ведуньи, чтобы та не сумела восстать из мертвых. И это не народное поверье, а реальный обряд, надежно запирающий душу умершей в гробу, привязывая ее к мертвому телу настолько прочно, что восстать подлунной нежитью она уже не могла. Но если ведунья была сильна при жизни, а умирала с проклятием, не сумев никому передать свои знания, то она с большой долей вероятности становилась еретницей.

Еретницы могли выходить из могил только дважды в год – ранней весной, когда только-только стаивал снег с могилы, и поздней осенью, незадолго до того, как зима укрывает землю белым покрывалом. Сама ведунья на поверхность не поднималась – охранный круг из живых осин надежно сдерживал, но дух мог путешествовать по земле, впрочем, не удаляясь далеко от места захоронения, заманивая к себе проезжих. С кем-то просто играла – поморочит и отпустит, кого-то проклинала так, что через неделю-другую человек иссыхал и умирал, а некоторых забирала к себе в могилу сразу же.

Убить еретницу можно, только когда дух ее бродит рядом с местом захоронения, либо стальным мечом, либо тем же осиновым колом. Надо всего лишь отыскать гроб и пробить мертвой ведунье грудь, оставив в ране сталь или дерево, тем самым окончательно привязывая дух к телу. Хотя я всегда считала, что для подстраховки в таких случаях проще испепелить еретницу – тогда гарантированно не восстанет, поскольку восставать будет нечему. С уничтожением физической оболочки духу приходилось уходить за Грань, туда, откуда возвращаются только некроманты и создания, никогда не имевшие души.

Я уже раскрыла рот, чтобы поделиться своими догадками с дриадой и Ветром, но не успела – из тумана выступил Данте. Обнаженный двуручный меч в безвольно опущенной руке царапал плотный лиственный ковер, даже не вороша, а разрезая опавшие листья. В черных зеркалах глаз – бессмысленное, ненавидящее выражение. Пусть мне поначалу казалось, что глаза айранитов не могут ничего отражать – со временем я научилась читать эмоции даже по таким «зеркалам». Но сейчас лицо Данте в самом деле не выражало ничего – холодная, равнодушная маска.

Со стороны Ланнан метнулись прочные жгуты сковывающего заклинания, но они так и не коснулись Данте – рассыпались зеленоватыми отблесками, словно ударились о невидимый щит.

– Он же не маг!

– Разумеется, нет. – Я скинула с плеча сумку, внутренне холодея от того, что сейчас предстояло сделать. Меч, который я прятала в своей артефактной «авоське», тускло блеснул полированным лезвием, когда я вытаскивала его наружу. – Его прикрывает еретница, которая понимает, что сейчас она фактически беззащитна – она не может воздействовать на нас напрямую. Ищите могилу, она где-то здесь, в круге осин…

Данте одним движением скинул с себя куртку, и черные с синеватым отливом крылья вырвались из его спины, раскрывшись за плечами во всю свою немалую ширину. Туман резко сгустился – буквально за несколько секунд он скрыл все так, что ничего невозможно было увидеть дальше вытянутой руки. Куртка полетела на землю, жаркое пламя привычно окатило меня с головы до ног – и вот уже тяжелые крылья оттягивают плечи, небольшие когти чуть-чуть мешают удобно сжать рукоять меча, а глаза, ставшие черными зеркалами, вдруг оказались способны видеть несколько дальше, чем позволял поначалу разглядеть туман. Всего на сажень, но этого было достаточно, чтобы успеть оттолкнуть Ветра с пути Данте и подставить свой клинок для защиты.

Ы-ых!

Лезвие завибрировало, едва не вырвавшись из разом ослабевших рук, но все же выдержало удар. По левому рукаву светло-серой шерстяной рубашки моментально расползлось кровавое пятно.

– Данте!

Он не услышал. Я не знаю, кого он видел на моем месте и почему нападал с такой ледяной яростью, но я впервые за последние три года по-настоящему испугалась аватара. Я раньше гадала, каков он, Ведущий Крыла, когда не просто идет в бой, а всей душой стремится уничтожить ненавистного врага, и сейчас очень жалела о своем желании познать эту сторону Данте. Потому что никогда не предполагала, что мой защитник, мой аватар, мой… Что этим врагом для него стану я. Пусть это только магия еретницы, затуманившая ему разум настолько, что он не узнает никого вокруг себя, но аватар, отрывистыми, расчетливыми движениями загоняющий меня к осиновому частоколу, пугал до предательской дрожи в коленях. Краем глаза я, кажется, видела, как Ветер за моей спиной ползает по лиственному ковру с какой-то палкой в руках, выискивая на пару с дриадой могилу еретницы, а Данте словно развлекался. Меч в его руках поднимался и опускался резко и отрывисто, он шел, нанося удары короткими замахами, но и такого могло бы с лихвой хватить, чтобы отсушить мне руку окончательно, если я еще хоть раз приму такой удар на клинок.

Резкий взмах меча сверху вниз, в очередной раз столкнувшийся с наспех выстроенной магической преградой, и сразу же короткий, жесткий удар кулаком по ребрам. Меч я задержала, а вот кулак пропустила.

Дыхание вышибло из легких почти сразу. Если бы я не сменила ипостась, то этот удар пробил бы мне грудную клетку, а так я отлетела на сажень, ощутимо приложившись спиной о землю. Ланнан и Ветер пытались отвлечь Данте, но тот словно не замечал их – заклинания попросту развеивались в воздухе, не достигая цели, а я, лежа на стылой земле, вдруг ощутила, как откуда-то снизу льется ледяной поток магии, от которой у меня волосы на затылке встали дыбом. И источник его – почти подо мной, буквально в двух шагах в сторону…

Перекат, и пущенный под землю поисковый импульс подтвердил, что лежу я на старой могиле, почему-то неглубокой – всего с половину аршина, и именно оттуда сплошным потоком льется магия, приносящая с собой отвратительное ощущение сырого заброшенного склепа. Когда мой импульс коснулся того, что было еретницей, поток усилился почти вдвое…

Если еретницу убить, то она перестанет воздействовать на Данте.

Краем глаза я увидела, как аватар перехватывает меч, разворачивая острием вниз. Амулет выскользнул из-под выреза рубашки и еле заметно запульсировал зеленоватыми огоньками, а хитро скрученный корешок чуть дрогнул, слегка расправляясь, словно пальцы на сжатой в кулак руке. Данте моргнул, и глаза его из черных зеркал превратились в обычные, человеческие, и выражение их мне не понравилось еще сильнее.

– Ева… в сторону!

Я дернулась, убираясь из-под падающего вниз лезвия, и почти провалилась в «окошко» малого телепорта.

Скрип меча, глубоко входящего в землю, еле слышный треск дерева, и вслед за этим – вой нежити, доносящийся откуда-то снизу, из-под толстого лиственного ковра. Я же с удивлением осознала, что мало того что жива, так еще и невредима. Ветер, осторожно поддерживавший меня за плечи, прокомментировал:

– Я боялся, что не успею тебя телепортировать из-под меча… Если бы не Ланнан, точно опоздал бы…

– Ну вы… совсем ох… и на… так…! – Я помотала головой, понимая, что начисто позабыла все цензурные слова, но высказаться иначе, кроме как матом, я была попросту не в состоянии. Настолько велико было облегчение от того, что аватар с каменно-спокойным лицом больше не нападает, а просто держится за голову, явно пытаясь понять, что с ним было. Если бы я уже не лежала на земле, поддерживаемая Ветром, точно прилегла бы отдохнуть. Потому что ноги отказывались служить совершенно.

– Ева, как ты со своим спасителем разговариваешь?! – шутливо возмутилась дриада, пытаясь поднять меня на ноги, но ей это не удалось. И немудрено – безвольно обвисшие крылья распластались по земле, делая задачу «поставь Еву на ноги» практически неразрешимой.

– …! – Пришлось замолчать и со второй попытки медленно выговорить, тщательно взвешивая каждое слово: – Как могу, так и… разговариваю. Ланнан, а можно, я тут еще немножечко полежу?

– Нельзя, – жестко отрубила дриада, игнорируя Данте, наблюдавшего весь этот театр мимики, жеста и матерного слова в состоянии «И это все я?!». – Думаю, что наши попутчики тоже пришли в себя, и лучше будет, если они увидят не айранита, а вполне себе человека. Тебя это, кстати, тоже касается! – рявкнула она на аватара, который никак не мог решиться вытащить клинок, наполовину ушедший в землю.

– Ну нельзя так нельзя, – вздохнула я, с трудом садясь и возвращаясь в человеческий облик. Сразу же заныли ребра, а руки задрожали так, что, дай мне кто-нибудь сейчас кружку с водой, половина расплескалась бы мне на штаны. – Данте, не трожь пока меч, а то все по второму кругу начнется!

– Ева, не пугай меня так, – выдавил Ветер, все еще поддерживавший меня за плечи, не давая разлечься на стылой земле. – Между прочим, с твоей рукой что-то надо делать.

– Надо, – согласилась я. – Ты мою сумку куда дел?

– Там оставил, – неопределенно махнул рукой парнишка в сторону прогалинки, где туман уже практически истаял до легкой дымки. – Принести?

– Ты еще спрашиваешь… неси, конечно. Если еще мою куртку найдешь, буду тебе благодарна вдвойне. Все-таки жизнь ты мне спас, я твоя должница. – Я поежилась, с опаской глядя на кровавое пятно на рубашке и совершенно не имея желания смотреть, во что же превратилась рана. Кажется, свой резерв мужества на сегодня я исчерпала полностью.

– Ничего подобного. – Ветер набросил мне на плечи свой теплый плащ и выпрямился. – Ты меня спасла в Серебряном Лесу, я долг отдавал. Мы теперь в расчете.

– Не дай мне умереть от простуды и заражения крови, и все совсем хорошо будет.

– А я пока что пойду и разыщу наших горе-нанимателей, – вздохнула Ланнан, провожая скрывшегося в прогалине паренька взглядом. – Заодно выясню, есть ли у них лопата в обозе. Как я поняла, еретницу придется сначала выкапывать, а потом сжигать, так?

– Придется-придется, – зачастила я, не отрывая от Данте напряженного взгляда и плотнее закутываясь в Ветров плащ. – Если мы просто меч вытащим и уйдем, то есть вероятность, что весной эта мерзость опять оживет. Поэтому я хочу быть спокойна на этот счет. Копать вместе с вами не буду, и не надейтесь, но для того чтобы колдовать, у меня силы еще есть.

– Тогда сиди и жди тут, я скоро. – С этими словами дриада скрылась за деревьями.

Я вздохнула и прикрыла глаза, борясь с желанием прилечь прямо тут и больше не подниматься. Обезболивающее заклинание развеялось, и рука почти сразу разболелась так, что мне пришлось закусить ткань плаща, чтобы не взвыть в голос.

Что-то прошуршало рядом со мной, а потом в правую ладонь легла рукоять моего меча. Я подняла голову и вздрогнула, увидев Данте, опустившегося передо мной на колено и низко склонившего голову. Процесс смены ипостаси я пропустила, занятая по самые уши собственными проблемами, и поэтому сейчас смотрела на низко склоненную голову почти без страха.

Он поднял на меня глаза, черные, глубокие, с едва заметными серебристыми искорками на дне радужки. Как затаившиеся сокровища на дне подземного озера. Или же звезды на зимнем небе. Взгляд – острый, как осколки льда, и такой же холодный. Волосы, выбившиеся из длинного хвоста, сейчас тонкими прядками ниспадали на его лицо, словно рассекая загорелую кожу полузажившими царапинами с запекшейся кровью.

Я невольно вздрогнула, ощущая взгляд Данте на себе, как тонкую спицу, покалывающую виски. По спине пробежал холодок от осознания того, что здесь и сейчас он не носит ни одну из своих многочисленных масок, что вот он, Ведущий Крыла, – с колючим, зимним взглядом сеченьской[5]5
  Сечень – третий зимний месяц (росск.).


[Закрыть] ночи.

– Еваника, я должен был. – Голос глухой и хриплый, словно слова с трудом продираются наружу. – Я не мог позволить той твари понять, что я не ее целиком и полностью, потому что… потому что у нее хватило бы сил, чтобы действительно заставить меня причинить тебе вред. – Колючий лед во взгляде стал крепче, льдинка приблизилась по прочности к закаленной стали. – Я чувствовал ее под землей, но понимал, что стоит ей только это осознать – и я уже не смогу… оказывать должное сопротивление. Тот амулет, что ты мне дала… Ты знала, что он будет держать ее на расстоянии от меня?

Я только еле заметно качнула головой, не в силах ответить. Горло словно парализовало не то пережитым страхом, не то колючим зимним взглядом Данте. Только глаза жгло, будто в них попала дорожная пыль. Стало понятно, почему он загонял меня к месту упокоения еретницы, почему опрокинул на землю рядом с ее могилой, заранее зная, что его меч с легкостью сумеет достать мертвую ведунью даже под слоем земли и опавших листьев. И почему он сейчас стоит передо мной, как аватар перед своей королевой, не зная, пойму ли я эту необходимость или же затаю обиду.

Сколько у него лет за спиной? Около полутора веков – точнее я сказать не могла, так и не сумела узнать точную дату. И чего он может ожидать от меня – фактически девчонки, на плечи которой ни с того ни с сего свалилась королевская власть, едва не переломившая пополам?