Текст книги "Паутина Судеб"

Автор книги: Елена Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Мое дело предложить. Но если вы будете долго думать, то ущерб не на один десяток золотых потянет. – Мужчина равнодушно пожал плечами, усаживаясь обратно, а анчутка выбрал именно этот момент, чтобы перепрыгнуть с люстры на стропила под потолком и начать грызть висящую связку дорогого иноземного перца.

Корчмарь схватился за голову, но тут уж я не усидела и, не обращая внимания на дергавшую меня за рукав Ланнан, звонко выкрикнула:

– Анчутку я и за пять серебрушек изловлю!

Хозяин уставился на меня как на нежданное спасение, неизвестный маг обернулся в мою сторону, и его светло-сиреневые глаза едва заметно сощурились. Я нахально подмигнула в ответ, перебирая пальцами в воздухе и сплетая нечто вроде мерцающей по краям зеленоватой паутины, нацеливая ее на хихикающего анчутку.

– Ну что, хозяин, по рукам? – задорно поинтересовалась я, нехорошо улыбаясь в сторону резко присмиревшего духа. Да уж, анчутки опутывающую магию чуют за пять саженей, потому и ловля их – занятие долгое и неблагодарное.

– Только учтите, за разгром заведения в процессе ловли точно никто не заплатит. – Улыбка незнакомца была вызывающей, но обращался он к хозяину.

Я же только плечами пожала, стряхивая с ладоней сверкающую паутину в сторону анчутки и наблюдая, как заклинание впустую облепило деревянный брус, промазав по самому духу, который, словно издеваясь, оказался прямо у нас над головами.

Не глядя, я цапнула со стола большую глиняную кружку и, когда следующая паутинка прошла мимо духа, выставила ее перед собой, шепча заклинание, которому меня когда-то давно научила Метара. Пожилая знахарка в свое время тесно общалась с миром лесных, водяных и домашних духов и знала массу интересных вещей об их природе. Редкое, но действенное заклинание против таких мелких шкодников когда-то сберегало ей кучу времени и нервов и вот сейчас помогло мне.

Дно кружки засияло ярким изумрудным пламенем, и тоненько верещавшего анчутку втянуло в глиняную посудину, как щепку в водоворот. Я быстренько накрыла кружку опустевшей тарелкой, для надежности приклеив тарелку заклинанием, чтобы не отскакивала, и довольно улыбнулась:

– Ну и где разгром?

Мужчина выразительно пожал плечами:

– О! Если вы не поторопитесь, то он будет ужасающим. Так всегда бывает, когда экономят на мелочах. Например, на качестве посуды… И ее прочности конечно же.

Словно в подтверждение кружка на столе подпрыгнула, раздался тоненький визг, от которого я поморщилась. Ланнан привстала и коснулась ладонью глиняной тюрьмы анчутки, отчего мятежный дух сразу же затих.

– Если очень хотите, могу отдать его вам забесплатно, – фыркнула я, внимательно рассматривая незнакомого мага.

Черты лица, которые можно было бы назвать благородными, холодные светло-сиреневые глаза – цвет, нередко встречающийся как у эльфов, так и у айранитов. Светло-русые, скорее песочного цвета волосы с проседью на висках, убранные в недлинный хвост на затылке. Взгляд, не предвещающий ничего хорошего, изящные, чуткие пальцы и ощущение могильного холода. Руку дам на отсечение, что либо чаровник, прибегающий к силе проклятий, либо некромант. То, что не стихийник, точно. У стихийников такого ледяного взгляда обычно не бывает.

– Буду весьма благодарен. Согласен даже не претендовать на ваш гонорар. – Маг иронично улыбнулся, я только плечами пожала, усаживаясь обратно и выразительно глядя на суетящегося корчмаря, который негромко сетовал на причиненный ущерб.

– Эй, уважаемый, так что там насчет пяти серебряных?

– Каких таких серебряных? – На красном лице хозяина нарисовалось совершеннейшее недоумение.

Светловолосый маг взглянул на меня с усмешкой, я же нехорошо улыбнулась, поглаживая кружку кончиком пальца.

– Тогда я, пожалуй, сниму наложенные заклинания и поспешу уйти к себе в комнату до того, как обозлившийся анчутка начнет тут громить все подряд. Скупой, знаете ли, платит дважды.

– А, конечно, госпожа, вспомнил, как я мог забыть! – Корчмарь оказался у нашего столика почти моментально, и передо мной как по волшебству появились серебряные монетки.

Я кивнула, убирая руку от кружки:

– Забирайте. Кружка, равно как и тарелка, ваша собственность. На анчутку вроде как во-он тот господин претендовал, но я надеюсь, что вы с ним этот вопрос как-нибудь между собой уладите.

– Думаю, уладим. Хозяин, если вы дадите эту… – маг некоторое время подбирал слово, – емкость мне, то, быть может, успеете до того момента, когда разозленный дух вырвется на волю и вам придется платить один золотой, но уже мне… И до того момента, пока я не увеличу плату. – Он демонстративно сел обратно.

Корчмарь посмотрел на меня почти умоляюще.

– Да никуда он не вырвется. Анчутки довольно безобидные духи, хоть и шкодливые сверх меры, – со вздохом пояснила я, стараясь не смотреть в сторону светловолосого мага. – Достаточно эту кружку закопать под корнями березы или дуба где-нибудь подальше от дома и присыпать ямку солью, и никого беспокоить он уже не будет.

– Ев, ты теперь подрабатываешь чтением лекций? – негромко поинтересовалась дриада, с сомнением поглядывая на утихомирившуюся посудину. – Так зачем везешь Ветра к Лексею Вестникову, стала бы ему сама наставником.

– Знала бы ты ее получше, не давала бы таких советов, – улыбнулся Данте. – К ней неприятности липнут, как перья к смоле, у нее талант находить себе проблемы почти на пустом месте. Хочешь, чтобы и Ветер таким стал?

– Э-э-э… госпожа ведунья, а может… вы это… сами анчутку прикопаете? – с надеждой обратился ко мне корчмарь. – Тогда ночлег за счет заведения будет.

Я покосилась на светловолосого мага. Возражений не поступило, но мне не понравилось, как он начал рассматривать Ветра, заинтересованно ощупывавшего с помощью какого-то заклинания посудину с мелким шкодником.

– Тогда будем считать, что договорились. – Я поднялась из-за стола и, забрав с собой кружку, положила ее вместе с приклеенной тарелкой в свою безразмерную сумку.

Главное, не забыть о том, что у меня среди вещей лежит усыпленный неизвестно насколько анчутка, а то с меня станется. Вот будет забавно, когда через несколько лет я буду перебирать вещи и наткнусь на эту «тюрьму»…

Дождь стучался в ставни с прежней силой, ветер завывал так, что сквозь сон мне чудилось, будто под окнами корчмы рядком сидят два десятка волков и старательно выводят свою тоскливую песню. Сознания, как легкая пушинка, коснулось чье-то незнакомое присутствие, во сне мелькнул образ темно-серого, почти черного волка с белой полосой вдоль хребта, и я, вздрогнув, проснулась.

Дриада тихонько посапывала на соседней кровати, отвернувшись лицом к стенке и с головой укутавшись в цветастое лоскутное одеяло, свеча на лавке давно уже погасла, а частые капли дождя барабанили по крыше, напрочь отбивая всякое желание высовывать нос наружу. Я села на скрипнувшей кровати и несколько секунд ожесточенно терла глаза кулаками, пытаясь сообразить, что же это было. Вряд ли это местные колдуны забавляются, значит, разумные волки все-таки добрались до Ижена даже раньше, чем я думала. А раз кто-то из них сумел меня дозваться, то ничего не поделаешь, надо идти наружу и встречать провожатых. Широко зевнув, я впотьмах начала натягивать штаны под длинную мужскую рубаху, доходящую мне почти до колена и с успехом заменяющую ночную сорочку. Кое-как подпоясалась длинной лентой, нашаренной в темноте на лавке, ничего, Ланнан до утра она вряд ли понадобится, – и, забрав сапоги и плащ, выскользнула из комнаты.

Вот так, в обнимку с обувью и длинным плащом, босая, в мужской рубахе, подпоясанной девичьей ярко-зеленой шелковой лентой, я и спустилась в безлюдный обеденный зал, в котором тускло горел один-единственный масляный фонарь, подвешенный на крюк над стойкой. Я уселась на нижнюю ступеньку лестницы и стала натягивать дриадские сапоги с высоким голенищем. Прохладно, ничего не скажешь, но хотя бы не промокну, а что-то мне подсказывает, что замерзнуть я не успею. Плащ я надела на ходу и, затянув потуже завязки капюшона, отодвинула дверной засов и выскользнула наружу.

Н-да-а-а. За те несколько часов, что шел дождь, площадь превратилась в озеро. Так, по крайней мере, мне показалось вначале, когда я, создав небольшой белесый светлячок, шагнула с крыльца на мостовую и почти сразу угодила в лужу, доходившую мне чуть выше щиколотки. Нет слов от радости, а те, которые есть, в список цензурных не входят.

Я шагнула вперед, заставляя подняться магический огонек повыше и осветить не только жалкую сажень пространства под ногами, но и здоровущего, насквозь промокшего темно-серого волка с черной полосой вдоль хребта, который забился под козырек крыши и укоризненно смотрел на меня светло-зелеными глазами.

«Долго тебя ждать пришлось, ведунья. – Разумный волк встряхнулся и вышел из-под козырька крыши мне навстречу, под дождь. – Из-за стен этого города тебя было не дозваться».

– Подлунный? – недоверчиво спросила я, вглядываясь в слишком уж знакомую волчью морду и вспоминая радостно повизгивающего щенка, которого впервые увидела лет восемь назад, вместе с наставником навещая по весне стаю Серебряного.

Уже тогда он был самым крупным и шумным волчонком из всего молодняка и, разумеется, задирал всех вокруг тайком от старших. На меня он, как и прочие щенки, смотрел как на особо интересную двуногую дичь, но после того, как я вытащила его из волчьей ямы, выкопанной неизвестным охотником на тропе к водопою, мы даже подружились. Та ловушка была рассчитана на взрослого разумного волка, и угодивший в яму щенок только чудом не напоролся на острый кол на дне, но неловко подвернул заднюю лапу и, разумеется, не мог самостоятельно выбраться. Мать Подлунного, обнаружившая к вечеру сына, не смогла вытащить его, потому и направилась к избушке Лексея Вестникова в надежде, что человек, водящий дружбу со стаей, не откажет в помощи. Но наставник в тот день уехал в Столен Град, и в избушке осталась только я. Вытащить жалобно повизгивающего волчонка из ямы было делом нехитрым, гораздо дольше выздоравливала поврежденная лапа – вывих оказался серьезным. Подлунный еще с месяц хромал, но потом оправился и впоследствии частенько ошивался по ночам под окнами наставниковой избушки.

«А ты кого ожидала, а, ведунья? – Подлунный оскалил клыки в подобии улыбки и ткнулся мне в ладонь мокрым холодным носом, как огромная собака. – Разве я мог доверить тебя кому-то еще, раз уж Серебряный просил отправиться за тобой… добровольцев?»

– Ты удивительно вырос, – вздохнула я. – Или мне просто кажется?

«Тебе виднее, сестра. Хотя ты права – с тех пор как я был щенком, много воды утекло. Ты уехала, когда я не мог покинуть свою семью и не успел попрощаться с тобой. Но когда представилась возможность нам снова повстречаться, я решил ее не упускать. Со мной мои младшие братья, мы отвезем тебя во владения Серебряного, к жилищу старого волхва, как ты и просила».

– Спасибо. – Я опустилась на одно колено и, не обращая внимания на то, что холодная дождевая вода пропитывает штанину, обняла волка за шею. – Не представляешь, насколько это для меня важно.

«Представляю, поэтому и вызвался помочь. У меня самого времени не очень много, Серебряный тебе говорил?»

– Да, до ночи Излома. – Я шагнула за ним следом, пригасив светлячок и вслушиваясь в шум дождя.

Да уж, более удачного времени Подлунный просто не мог выбрать – в такую погоду на улицу никто не высунется и уж тем более не разглядит в темноте здоровущего волка размером с теленка.

«В эту ночь Дикая Охота пройдет через наши земли, а наша стая – часть Дикого Гона. Свита будет мчаться по небу, а мы – по земле, и я и мои братья должны вступить на землю стаи до ночи Излома».

– Интересно почему? – пробормотала я, плотнее кутаясь в плащ и переступая с ноги на ногу. – Серебряный так ничего и не объяснил.

«Это сложно объяснить человеку. – Возможно, мне почудилось, но в мысленном голосе Подлунного я услышала нечто вроде снисхождения. – Нужно хотя бы раз побыть частью Дикого Гона, чтобы понять это. Но если коротко – то никто, оказавшийся на пути Темного Охотника со свитой, не сумеет сохранить нейтралитет. Он должен либо присоединиться к Дикому Гону, либо стать его Жертвой. Жертвой я быть не хочу, да и никому не пожелаю такой участи».

– Как я понимаю, это означает, что вы понесете нас самым коротким путем?

«Именно. До полнолуния еще восемь закатов, мы должны успеть. До встречи, сестра. Мы будем ждать».

Разумный волк скользнул в темноту, почти сразу исчезнув во мраке. Дождь потихоньку стихал, крупные капли все реже скатывались по капюшону моего плаща. Становилось холоднее, дыхание вырывалось изо рта облачком пара, едва заметным в тусклом белесом свете магического огонька. Я поежилась и пошла обратно к корчме, старясь обходить наиболее крупные лужи, не рискуя измерять их глубину. На фигуру в длинном, до пят, плаще с капюшоном я налетела случайно – в момент, когда пыталась перескочить через лужу в двух шагах от крыльца корчмы.

– Добрый вечер. Отвратительная погодка, не правда ли?

– И вам того же, и вас туда же, – мрачно буркнула я, понимая, что, несмотря на все усилия, плащ все-таки промок. Надо было обновить заклинания, сейчас не ощущала бы ледяную влагу на плечах и шее. Вести разговор с тем самым светловолосым магом, глаза которого едва заметно посверкивали в темноте сиреневыми отблесками, мне не хотелось. Хотелось спать, к тому же до рассвета остались считаные часы. – Так и будете на дороге стоять или все-таки подвинетесь?

– Разумеется. – Он все-таки сделал небольшой шаг в сторону. – Неужели после чудесной ночной прогулки вам внезапно захотелось оказаться под крышей? Странное желание, право слово.

– Вполне нормальное желание для человека, который мечтает выспаться, – фыркнула я; поднимаясь по ступенькам чуть поскрипывающего под моими шагами крыльца. – Вам оно, похоже, несвойственно.

– Мне скорее несвойственно желание гулять в плаще с рассеявшимся заклинанием под ливнем. Мокро, знаете ли. И…

Он осекся, я обернулась и в тусклом свете «фонарика» увидела, что лицо его побелело и застыло в странной пародии на белую глиняную маску, какими торгуют на ярмарках во время карнавалов.

Он медленно, словно с усилием, поднес руки к лицу, и изумление в сиреневых глазах сменилось страхом, а потом – безудержным ужасом. Я очутилась рядом с магом в два прыжка и ухватила его за странно одеревеневшую руку, обтянутую тонкой кожаной перчаткой. Магический светлячок вспыхнул с удвоенной силой, и в этом ярком золотистом свете я увидела, как руки мага изменяются – перчатки треснули по швам, и из прорех показались изуродованные пальцы, кожа на которых стала напоминать древесную кору. Я тихо ахнула, впервые в жизни видя проклятие «живого древа» в действии. Ритуал из раздела природной магии, энергоемкий, но на удивление действенный и по-своему жестокий. Шутка ли – за считаные минуты обратить человека в дерево так, что проклятый продолжает все видеть и слышать, чувствовать и осознавать происходящее. Если ударить по такому «дереву» топором, то из зарубки брызнет не прозрачный древесный сок – алая кровь, а из сердцевины раздастся стон. Хуже всего, что после превращения «живому древу» уже нельзя вернуть человеческий облик, как ты ни старайся. Но любое подобное проклятие можно отменить до того, как оно завершится, используя ритуал «поворота».

Рот мага искривился в беззвучном вопле, капюшон плаща свалился, открывая каплям осеннего дождя лицо, кожа на котором уже начала темнеть и покрываться сетью морщин, но глаза, наполненные ужасом, смотрели на меня с какой-то безумной надеждой.

Этого хватило, чтобы решиться.

Я стала лихорадочно ощупывать пояс мага в надежде найти нож, поскольку мой остался в сумке на втором этаже корчмы, а пока я сбегаю туда-обратно, спасать будет уже некого. Лезвие ножа, найденного в скрытых ножнах на правом бедре, было тонким, причудливо изогнутым в форме рыбки, а острота – как у самой лучшей бритвы.

Секунда на то, чтобы полоснуть ножом по левой ладони, ощутить резкую боль и увидеть, как по лезвию ножа расплывается тоненькая пленочка крови. Еще столько же – чтобы осознать, что кожа на руках мага уже обратилась в кору, и пытаться ее сейчас прорезать – это потерять лишнее время.

Для обряда «поворота» нужна кровь обоих – проклятого и того, кто хочет попытаться отменить наложенное заклятие, повернуть его вспять, и если выполняющий обряд достаточно силен, то и обратить заклинание против создавшего. «Поворот» – обряд универсальный, неважно, какая стихия создала заклинание, успех ритуала зависит исключительно от силы того, кто его проводит. «Поворот» может выпить магию досуха, а если ее не хватит, то позаимствовать и часть жизненного срока, поэтому никогда не стоит «поворачивать» заклинание, если не уверен, что сумеешь оплатить ритуал на крови. Я не была уверена, но кровь истинной королевы чего-то стоит. Мне будет легче…

Я с силой провела лезвием по щеке мага, рядом с правым ухом, где кожа еще не успела затвердеть, и нож с еле слышным хрустом прорезал неглубокую ранку, пустив кровь, в свете магического огонька кажущуюся неестественно алой. Теперь – приложить свою кровоточащую ладонь к порезу на лице мага, прошептать заклинание и почувствовать, как сила выталкивается изнутри вместе с кровью, собираясь в багряные капли, которые не смывал даже частый, заново набирающий силу дождь. Паутина «поворота» начала проявляться в воздухе, едва заметно мерцая красными нитями спирального узора, который достраивался с каждой новой ниточкой силы, протянутой из моего стремительно пустеющего резерва.

Во рту пересохло, стало настолько холодно, что капли дождя, стекающие по моей непокрытой голове, казались почти горячими, а перед глазами мерцал, наливаясь силой, узор «поворота». Наконец, когда мой резерв почти иссяк, спираль, составленная из хаотичного на первый взгляд переплетения алых нитей, начала медленно вращаться, с каждой секундой все быстрее и быстрее, пока я не почувствовала, что шершавая холодная кора под моей ладонью становится теплой кожей.

Спираль «поворота» замерла и осыпалась исчезающими в воздухе искрами, а я наконец-то смогла отнять заледеневшую ладонь от щеки мага. Машинально отступила назад, но, поскользнувшись на камнях мостовой, неловко взмахнула руками и упала навзничь в довольно глубокую лужу. Ледяная вода моментально пропитала одежду, но хотя бы головная боль поутихла.

– Спасибо… Я ваш… должник. – Голос мага звучал глухо и надломленно, словно он беспрерывно кричал все то время, пока я создавала «поворот». Он рассматривал свои руки в изодранных в клочья перчатках так, будто никак не мог поверить, что видит нормальные человеческие пальцы, а не длинные гибкие ветки, покрытые жесткой коричневой корой.

Я медленно села, держась за гудящую голову, после чего все же попыталась встать, но первая попытка не увенчалась успехом, и я во второй раз за последнюю минуту плюхнулась в лужу. Хотя какая разница, если и так мокрая с головы до ног?

– Держитесь. – Он сделал несколько неловкий шаг в мою сторону и протянул мне ладонь. – Лужа не ваша среда обитания.

Ох как я была с этим согласна! Проблема была только в том, что на ногах он, как оказалось, стоял не лучше меня, поэтому, вместо того чтобы вытащить из лужи меня, он потерял равновесие и «уютно» устроился по соседству. Честно говоря, мокнуть стало уже не настолько противно, я даже нашла в себе силы улыбнуться, глядя на отплевывающегося мага. Вот когда выражение «сесть в лужу» становится не просто поговоркой.

– И не ваша тоже. Но тем не менее вы в ней сидите.

– Ты тоже. – Он вымученно улыбнулся, как-то незаметно перейдя на «ты». – Надеюсь, что у нас на двоих сил вылезти отсюда хватит? Иначе все-таки придется сюда переселяться.

– Не-а, не придется. – С третьей попытки я покинула «полюбившуюся» мне лужу и, даже не пытаясь отряхнуться, посмотрела на медленно поднимающегося мага, с которого теперь, как и с меня, текло в семь ручьев. – Зато после сидения в одной луже появился повод для знакомства. Еваника.

– Да, теперь у нас есть общее, что останется с нами на всю жизнь, – мы из одной лужи вышли. Ладислав. – Маг протянул мне руку, и я осторожно ее пожала.

– Не скажу, что повод для знакомства был приятный, но хотя бы забавный. Желаю больше так не попадаться. – Я шмыгнула носом и, выпустив ладонь Ладислава, стала медленно подниматься по крыльцу корчмы. Плащ я после недолгой возни сняла, кое-как выжала и, перебросив через плечо, дернула за ручку двери, вваливаясь в прогретый зал корчмы, который после улицы показался мне благословением.

Ладислав вошел следом, после чего попытался продолжить начатый разговор:

– Про должника я говорил совершенно серьезно.

– А я не менее серьезно вымокла, устала и хочу спать. – Я повертела в руках плащ, больше всего напоминавший большую тряпку неопределенного цвета и, присев на нижнюю ступеньку лестницы, принялась стягивать сапоги. Надеюсь, что они до завтра хотя бы подсохнут. Или что у меня накопится достаточно сил, чтобы я сумела высушить их магией. – К тому же завтра я покидаю Ижен, поэтому можешь считать, что ты мне ничего не должен. Хотя, если тебе настолько принципиально, можешь высушить на мне одежду, и на этом будем считать вопрос закрытым.

– Я похож на сушилку для одежды? Не знал. – Маг вздохнул. – И куда ты намерена направиться дальше?

– Куда-куда… куда надо. По делам. – Я задумчиво рассматривала тонкий белый шрам на месте пореза на левой ладони. – Что же ты за маг такой, если даже одежду высушить не можешь? Ты-то в отличие от меня свой резерв на «поворот» не тратил.

– Вообще могу. Но предпочту попросить кого-нибудь как следует, чтобы он это сделал за меня. – Ладислав улыбнулся. Нехорошо. Настолько, что мне стало немного не по себе.

– Ты не похож на обычного ведуна. – Жаль, что сейчас мне недоступно даже самое простое магическое зрение, с помощью которого можно было бы точно распознать суть стоящего передо мной мага! Под его ногами уже натекла солидная лужа с мокрого плаща, который он даже не потрудился выжать.

– Мало ли на кого я могу быть похож? – Он улыбнулся, на этот раз почти мягко. – Ты тоже не похожа на простую странствующую ведунью.

– В таком случае – счастливо оставаться. – Я встала и, держа в одной руке сапоги, а в другой промокший плащ, пошлепала вверх по лестнице.

Черт с ними, с долгами, при заклинании «поворота» только некроманты не могут отмахнуться от «долга крови», для остальных достаточно слов об освобождении от этого весьма неприятного обязательства. Очень надеюсь, что Ладислав был чаровником, поскольку иметь в должниках некроманта для меня немногим лучше, чем быть в подобном долгу самой. Потому что нет ничего хуже некроманта, вынужденного выплачивать «долг крови» против собственной воли – жизнь станет настолько не в радость, что успеешь не один десяток раз пожалеть о благородном порыве спасти человека от неминуемой смерти с помощью ритуала «поворота».

Вслед мне донеслось банальное «счастливого пути». Его слова да богу б в уши…

Ладислав шел под вновь набирающим силу осенним дождем, стремясь как можно скорее оказаться в своем доме, который благодаря не только его личным усилиям, но и чарам нескольких ведунов был настоящей крепостью. Ледяные капли стекали по волосам, мерзкими пиявками заползали за воротник, а некромант даже не пытался набросить на голову плотный капюшон плаща.

Он уже давно не знал страха – все же общение с магией смерти отучает в первую очередь от этого позорного ощущения, – но сейчас ему было неуютно настолько, что острые коготки беспокойства, царапавшие его изнутри, заставили позабыть про дождь и промозглый холод. Его кто-то хотел обратить в «живое древо»! Его, Ладислава Войнича, прямого потомка весьма богатого и известного по Росскому княжеству и Приграничью рода. Хотели запереть в древесной оболочке, но оставить способность мыслить и рассуждать, чтобы он полностью проникся своим положением. Ни шевельнуться, ни закричать – только глухо скрипеть узловатыми ветками и еле слышно стонать от бессилия. О да, кого-то он слишком сильно достал в этом змеином гнезде, только по недоразумению прозванному городом мастеров, если на него рискнули наложить такое сложное и энергоемкое заклятие. Да и наверняка «отсрочку» добавили, иначе он сумел бы отбиться, а, как известно, несработавшее проклятие возвращается к своему создателю.

Ладислав остановился у большого двухэтажного дома и, поднявшись по резному крыльцу, коснулся ладонью едва заметно мерцающей дверной ручки, снимая запирающее заклинание. Дом узнал хозяина, и дверь гостеприимно распахнулась, впуская некроманта в хорошо прогретую прихожую – дом строился по эльфийскому образцу, и вместо обычных для росских теремов сеней здесь при входе имелась небольшая комнатка, где можно было оставить верхнюю одежду… или раз и навсегда «убрать» незваного гостя.

Некромант неторопливо, но вместе с тем чуточку брезгливо сбросил с плеч прямо на пол промокший после купания в луже плащ, сорвал с рук изодранные перчатки и с наслаждением размял окоченевшие пальцы. Да уж, если бы не та молоденькая ведунья, сдуру решившаяся на ритуал «поворота», не потребовав с него предварительно чего-нибудь эдакого, стоял бы он сейчас у крыльца постоялого двора весьма оригинальным деревцем, которое срубили бы в ближайшее время.

Услужливый дух, один из прирученных и выполняющий обязанности горничной, выскользнул из стены и, едва заметно мерцая в полумраке прихожей, поклонился, ожидая приказа.

– Горячую ванну на втором этаже, смену одежды и подогретого красного вина. Потом соберешь походную суму.

Призрак немедленно скрылся в стене, а в комнатах зажегся мягкий зеленоватый свет, показавшийся чересчур ярким для привыкших к темноте глаз. Ладислав еле заметно поморщился, и свет моментально потускнел. Дом подстраивался под малейшее желание своего хозяина – все же не зря на него было потрачено столько усилий и средств, и нигде больше некромант не ощущал себя настолько спокойно. Особенно сейчас, когда от одного воспоминания о том, как тело застыло под ударом проклятия «живого древа» и он был абсолютно беспомощен, остатки его так называемой души сжимались от страха. Участь, которая хуже смерти…

Горячая вода с ароматными маслами расслабила чересчур напряженное тело, согрела, но выгнать леденящий холод изнутри так и не смогла. Ладислав пил подогретое вино кубок за кубком, не пьянея и практически не ощущая вкуса. Жесткий, шершавый шрам чуть ниже правого уха напоминал о себе ноющей болью, ни на минуту не давая забыть о долге крови – и кому! Девчонке-ведунье, к тому же воспитаннице Лексея Вестникова, который когда-то давно отказался взять Ладислава в ученики.

Некромант нервно усмехнулся, сжимая кубок в руке до еле слышного скрипа мягкого металла. Дух-прислужник, принявший традиционный для омовения хозяина облик прекрасной обнаженной девы, пусть и несколько полупрозрачной, испуганно шарахнулся в сторону, не решаясь приблизиться. Ладислав недовольно перевел взгляд на духа, и тот, моментально перелетев к нему поближе, начал разминать плечи некроманта холодными, но сильными «пальцами». Стало чуточку легче, но не намного.

Если бы лет тридцать назад Лексей Вестников не отказал ему, тогда еще десятилетнему пареньку, к ногам которого родители были готовы бросить весь мир, то его судьба, возможно, сложилась бы несколько иначе. У него были способности к стихийной магии, отец хотел, чтобы его сын Ладислав стал лучшим волхвом Росского княжества, а для этого нужно было найти наставника. Лексей Вестников отказался брать Ладислава в ученики, едва взглянув на него, не объясняя причин и не давая себе труд повторять дважды. Что ж, он тогда уже мог себе это позволить – подобную… избирательность. В результате родители увезли сына в Ижен, и там он, на свою беду, согласился пойти в ученики к некроманту.

Магия смерти оказалась увлекательной, она обещала власть, большую власть и силу. То, что за это все придется платить немалую цену, Ладислав узнал уже потом. Годы ушли на то, чтобы научиться контролировать себя, сдерживаться и не зачерпнуть из щедрого источника больше чем нужно, чтобы потом не расплачиваться годами жизни и кусочками собственной души за перебор. Сейчас, на пороге сорокалетия, он уже был уверен, что не попадется в ловушки, подобные долгу крови, но, как оказалось, ошибся. Некроманты учатся всю жизнь, говорят, что даже после смерти они не находят покоя, а продолжают поглощать знания, учиться управлять потоками силы. Забвение после смерти некромант может найти только в том случае, если передаст накопленные знания и силу кому-нибудь, кто окажется рядом. Неважно, будет ли это его ученик или же просто «случайный человек», зашедший в дом…

Сложный голубоватый символ, нарисованный на полу в самом дальнем углу обширной спальни, засиял фиолетовым светом, и в четко очерченном кругу медленно соткалась из мрака обнаженная женская фигура. Ладислав недовольно поморщился, глядя на чертовку, соблазнительно улыбающуюся ему изнутри запирающего символа – пока он не позволит, она не переступит тонкую черту. И какой бес нашептал ему на ухо с полгода назад, что стоит призвать к себе для развлечений это… существо? Конечно, любовные забавы с чертовкой были выше всяких похвал, пусть выстраивание запирающего и обережного кругов в сочетании с символом «двери» обошлось ему в немалую сумму – удовольствие того стоило. Правда, красотку нужно было иногда подкармливать, и отнюдь не животными, но пока в этом городе есть неугодные градоначальнику воры, бандиты и убийцы, переполняющие местные тюрьмы, недостатка в жертвах не будет.

Чертовка улыбнулась шире и, встав на четвереньки, соблазнительно потянулась, словно огромная кошка. На миг из-под густой копны черных волос показались небольшие острые рожки, а тонкий, гибкий хвост с шелковистой кисточкой на конце игриво обмахнул прекрасно очерченное стройное бедро.

– Что, мой дорогой Ладислав сегодня не настроен на наши чудесные… игры? – поинтересовалась она, поднимаясь во весь рост и в нетерпении пританцовывая у границы голубоватого круга. – Ты чем-то обеспокоен? Ты же знаешь, я могу легко поднять тебе… не только настроение.

– Да-да, а так же оставить меня обессиленным и беспомощным до завтрашнего вечера, – усмехнулся маг, в который раз за последние полчаса проводя кончиками пальцев по жесткому шраму у правого уха. Похоже, скоро это станет привычкой, машинальным жестом, от которого будет очень сложно избавиться. – Нет уж, спасибо, мне уезжать поутру.

– И это дело не может подождать? – Чертовка капризно надула очаровательные губки и начала вертеться у границы круга то так, то сяк, демонстрируя себя во всей красе. Н-да, если бы та девчушка не обронила, что уезжать ей рано утром, то он бы не сомневался, стоит ли пустить чертовку к себе в постель на остаток ночи. – Я так голодна, мой обожаемый господин. Так голодна, и дело не только в той пище, которую ты мне поставляешь. А ты уезжаешь… Надолго ли?