Текст книги "Лето на крыше"

Автор книги: Елена Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Мы возвращаемся домой. С моря веет водорослями, ветер бьет в лицо.

– Ты читала Золя?

– Читала.

– Я лично ничего там не понял.

– Так зачем же ты тогда читал? Шел бы домой.

– Я же тебе мешаю!

Петя шепотом повторяет фразу «я же тебе мешаю», словно пробует ее на слух, фальшиво звучит или нет.

– Я заметил одну вещь, – говорит он – когда я кричу, у меня лицо в одной позиции – грозной, а потом я отвернусь и повторяю выражение лица и слова.

– Зачем ты это делаешь?

– Привычка. Это плохая привычка, как по-твоему.

– Нормальная. Привычка как привычка.

Ветер разогнал всех по домам, даже цыгане скрылись, входная дверь, которая всегда отворена, теперь закрыта. За окном ненастье, а у нас уютно, тепло.

– Давайте потушим свет и посмотрим в окно! – говорит Петя. Зыбится вода в бассейне, шуршат листья плюща на стволе клена, ветки сливового дерева бьются в стекло, словно просят приюта.

– Пить, есть! – требует Аня.

– Только я сам сделаю глазунью,– Петя бежит на кухню. Я за ним. У нас капризный баллон с газом, я боюсь подпускать к нему Петю.– Ты зажги и иди,– Он уже принес яйца из холодильника, поставил сковородку на конфорку.– Правда, заниматься домашним хозяйством важней, чем учиться в школе? В школе этому не учат,– говорит Петя, довольный тем, как ловко он расколол яйцо в ребро сковороды – желтки уцелели.– Здорово же ты слепила эту тетку с кошкой! Мам, зачем мы тебе?

– Как это зачем?

– Если бы нас не было, ты бы стала знаменитым скульптором. А из-за нас у тебя времени нет. Ты перелей все свои работы в бронзу, они же пропадут!

– Хорошо, что вы мне дверь открыли.– Аня прослышала о нашей беседе и уже тут как тут.

– Какую дверь? – не понимает Петя.

– Нашу. Если бы вы мне дверь не открыли, я бы к вам не попала.

– Ань, ты к нам не пришла, тебя мама родила.

– Нет. Я сама пришла,– утверждает Аня.

– Ну ладно, сама,– кивает Петя. У него уже глазунья готова – охота спорить! – Мам, а почему мужчины не женятся на мужчинах, а женщины на женщинах?

Я пожимаю плечами. Стоит промедлить, как у Пети уже готов ответ:

– Потому что у мужчин с мужчинами детей не будет, а у женщин с женщинами их будет слишком много. Ну что, находчивый ответ?

– Вполне. Неси хлеб.

Мы чинно восседаем за столом. Нахваливаем Петину глазунью.

– Петь, у меня индея: а давай пусть мама с папой будут работать, а мы каждый день будем пирожные есть!

– Индея-то хорошая, но неправильная. От пирожных ты растолстеешь, и никто на тебе не женится.

– А ты?

– Так уж и быть, женюсь,– смеется Петя.

ТВОРЧЕСКИЙ ОТЧЕТ

Шепот детей за фанерной перегородкой не дает сосредоточиться. На чем? Я и сама не знаю. Смотрю в черное окно, как в зеркало: вот и день прошел, думаю, сколько всего наслучалось, как это запечатлеть и нужно ли? Выйти бы из дому, пройтись по берегу, заслонившись от ветра воротом плаща, но попробуй скрипни дверью и тут же услышишь: «Мама, ты куда?»

Так и я свою маму вечерами не отпускала от себя, а теперь мы далеко друг от друга, в разных городах. Как бы хотелось, чтобы сейчас здесь оказалась мама! Мы бы проговорили с ней до рассвета и к утру сошлись бы на том, что похожи друг на друга и что нас по-прежнему можно принять за родных сестер.

– Лена, к телефону! – Голос Айны пробуждает меня от грез, и я бегу вниз по ступенькам.

– Как хорошо, что я дозвонилась,– говорит мама,– вдруг такая тоска на меня нашла. По тебе, по детям тоже, но по тебе уж очень сильная. Смешно, но мне иногда кажется, что не я тебя родила, а ты меня. Когда ты рядом, я чувствую себя защищенной.

– Тебя кто-нибудь обидел? – спрашиваю я, как взаправдашняя мать.

– Все прекрасно,– выдыхает мама в трубку,– рассказывай!

Я рассказываю маме, как мы замечательно живем, и все такое, и вижу, как она на том конце провода улыбается, довольная описанием моря, леса и наших путешествий.

Мама уже не говорит мне, чтобы я не ходила в мокрой обуви и не жарилась на солнце. Ее интересует другое: что я пишу, что читаю. Ее интересует, чем я живу, когда дети спят. И я даю ей полный отчет. Творческий. И она мне – творческий. Значит, мы обе – во вдохновенном состоянии. И обе счастливы.

Хорошо, я не ушла на море,– я бы пропустила мамин звонок. Разговор с мамой умыл душу, вытер ее махровым полотенцем, и теперь она, чистая, может двинуться в путь, тем более все под боком – и краски, и кисти, и грунтованный картон. Теперь мне не надо выдумывать, что бы такое сделать, пока дети спят. Я напишу мамин портрет в своем окне – в запасе целая ночь.

Нам с мамой повезло – мы были и остались самыми близкими людьми. Может, и нам с детьми суждена такая же счастливая, неназойливая любовь. Они вырастут, станут самостоятельными, мы будем разлучаться на долгие месяцы, и когда они очень затоскуют по мне, я наберу их номер телефона (или разные номера) и скажу: «Как хорошо, что я до вас дозвонилась!»

«…И НЕТ ЛУЧШЕ ДРУГА…»

«..Я в доме один. Все ушли в лес, а я решил остаться, потому что хочу написать несколько писем. С Геркой я в этот раз прижился. Он меня больше не колотит. Недавно я с ним собрался в Пумпури на его велосипеде. Не успели проехать и километра, как милиционер отнял велосипед. За то, что мы не зарегистрировали номер. Капает дождик… Да, извините, как вы поживаете?

Как погода? У нас вся живность: мама, папа, Аня и я – жива и невредима. Уже конец августа, так что скоро приедем. Простите, что пишу по-русски, надеюсь, что после первого урока буду снова писать по-французски. Пьер Маккароф».

И действительно, лето подходит к концу. Дети заняты каждый своим делом. Знакомые, наехавшие на взморье в разгар сезона, ежедневно наносят нам визиты, крыша – прекрасное место для долгих дачных посиделок. Знакомые приходят и приезжают с детьми, у всех проблемы и у всех разные. Мы с мужем не успеваем и словом за день перемолвиться. Еда, посуда, магазин, вереница непрекращающихся «надо».

– Давай на будущее лето снимем дачу в Плиенциемсе,– предлагаю я ему.– Там будет полная тишина.

– Тишина пока тебя нет. Если отправить тебя на необитаемый остров, там через неделю будет вавилонское столпотворение.

Он говорит это как бы в шутку, стараясь сдержать раздражение. Действительно, во что я превратила наше житье, которое обещало быть спокойным, комфортным – чудное место, море, лес, розы, отдельный дом с крышей. А что вышло? В доме беспорядок: вещи раскиданы, бродят всевозможные дети, чужие и наши, гости оккупировали крышу, жарят шашлыки и играют в «эрудит».

Я бреду по берегу моря. Накрапывает дождь, парят ласточки низко над землей. Да, наверное, нельзя быть хорошим для всех, надо выбирать. Надо, в первую очередь, думать о близких…

За спиной шаги. Меня нагоняет Петя.

– Мам, чего ты?

– Ничего. Просто так. Гуляю.

– Можно с тобой?

Мы идем молча. Петя все хочет что-то сказать, раскроет рот, взглянет на меня и умолкнет.

– Ты не расстраивайся,– наконец говорит он,– это мы все раскидываем.– Он берет меня за руку.– Ты же не виновата, что все к нам приходят. Помнишь, ты говорила, что случайных людей не бывает. Или они посылаются нам, или мы посылаемся людям… Помнишь?

– Так оно и есть. Но не всеми это одинаково легко переносится. Есть люди малообщительные, о них тоже забывать не стоит. Ведь и они тебе посланы.

– Ты про папу?

– Нет, так просто.

– Про папу. Я все понял.

Дождь сильнее. Мы поворачиваем к дому.

– Мам, знаешь, что я решил?

–Что?

– Что жизнь – это жизнь, и надо жить как надо, а не кое-как.

– А как надо?

– А надо всех любить и ни на кого не обижаться.

– Ты это уже решил два месяца назад.

– Ну и что? – передергивает плечами Петя. Я накрываю его полой куртки, он прижимается к моему боку, маленький, щуплый мальчик с русой головой, полной каких-то уже совсем не детских мыслей.– А знаешь, что мне Аня сегодня сказала? Она сидела на горшке и трогала свои ноги. А потом и говорит: «Петь, а почему у меня ноги такие ржавые и неласковые?» Смешно, правда?

– Смешно.

– Если смешно, то почему ты не смеешься? – Петя высвобождается из-под полы куртки, бежит к качелям, встает ногами на доску, раскачивается. Льет дождь, взлетают и опускаются качели, ветер раздувает выгоревшие за лето волосы, кричат чайки, паря над морем… И вспоминается:

Вот ракета летит, как пичуга.

И цветок стоит. И нет лучше друга,

Чем солнца луч, земля, небо,

Или просто кусок хлеба,

Или звезды, или луна,

Или муж, или жена,

Или все, что на земле

Хорошим кажется мне.

Наверное, только с таким ощущением и следует жить.

1984 г. Декабрь.