Текст книги "Страсти у вулкана"

Автор книги: Элен Алекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Никто не может получить в жизни все сразу и просто так. Жизнь не даст вам расслабиться ни на секунду. Так что готовьтесь наблюдать за собственной судьбой, как за удивительной и загадочной книгой, которой, пока мы живы, никогда не будет конца.

На следующий день после шоу доктор Олсен рассказывал какой-то старушке, что с ее суставами все в полном порядке, а если она будет принимать такие-то лекарства, все будет вообще великолепно, когда в боковое окно кабинета он увидел входящую в больницу Даниэль.

У доктора Олсена был тяжелый день, две смены и масса пациентов. Но он знал, что этот день еще не окончен.

Даниэль вошла в кабинет доктора Олсена и увидела, что он ей ничуть не удивился.

– Добрый день, – сказала Даниэль.

– Добрый день, – сказал ей доктор Олсен.

– У меня болит нога, – сказала Даниэль.

– О, тогда присядьте на стул.

Даниэль подошла к стулу и села. На ней была ее любимая короткая джинсовая юбка и цветастая майка. Она вытянула правую ногу.

– Какая нога болит? – спросил доктор Олсен.

– Правая.

Даниэль внимательно разглядывала доктора Олсена.

– Где именно болит? – сказал он.

Даниэль подумала.

– Колено.

– Рассказывайте подробнее. – Доктор Олсен тоже внимательно смотрел на Даниэль.

Даниэль надолго задумалась.

– Как это подробнее? – спросила она.

– В какое время суток сильнее болит, каков характер болей?

– Болит всегда. И утром, и вечером.

– А днем?

– И днем.

– Боль стреляющая или ноющая?

– Да, – сказала Даниэль.

Доктор Олсен улыбнулся и стал что-то писать в карточке.

– Вы что, даже трогать мое колено не будете? – сказала Даниэль.

– Нет, я уже и так все понял.

– И что вы поняли? – с подозрением спросила Даниэль.

Доктор Олсен помолчал.

– А как вы спите? – в свою очередь задал он вопрос.

– Что?

– Спите вы как? – повторил доктор Олсен.

Даниэль задумалась.

– У меня бессонница.

– Ну с этого и надо было начинать, – сказал доктор Олсен.

– И что это значит?

– У вас что-то произошло. И боль души стала искать физический выход.

Даниэль смотрела на него во все глаза.

– Вы это только что придумали? – сказала Даниэль.

Доктор Олсен улыбнулся.

– Нет, – сказал он, – все старо как мир.

– В организме все так взаимосвязано?

– Во всей природе все взаимосвязано.

– И что же мне теперь делать?

– Вам нужно что-то поменять.

– Что поменять?

– Попробуйте отвлечься, – сказал доктор Олсен, – от всего отвлечься, от ваших мыслей последнего времени, от всего, что вас тревожило, от планов и неисполненных надежд. Попробуйте на время побыть совершенно другим человеком и попытаться оценить, а нужно ли вам все то, что вас так волновало на протяжении последнего времени. Может, все это не столь важно? Может, в этом мире полно других занимательных дел, идей и ценностей? Может, эта жизнь не ограничивается только тем, что вы однажды себе придумали? Может, все это всего лишь эфир и мираж? И вся ваша боль не стоит той боли, которую вы испытываете?

Даниэль опешила. Потом она пришла в себя и сказала:

– Ну знаете ли.

Она встала со стула и вышла из кабинета доктора Олсена.

Но идти домой, да и вообще куда бы то ни было она сейчас не могла. Даниэль растерянно села на скамейку около больницы.

Доктор Олсен видел ее в окно кабинета, когда собирался тоже уходить.

Доктор Олсен вышел на улицу. Он подошел к скамейке и сел рядом с Даниэль.

Прямо перед ними, но на неприлично далеком расстоянии большое розовое солнце в скором времени собиралось закатиться за темные горы.

– Вы мне не выписали лекарства, – сказала Даниэль скорее самой себе.

– Хочешь нарисовать ваш вулкан вблизи? – сказал ей доктор Олсен.

Даниэль повернулась в его сторону.

– Что? Откуда вы знаете, что я рисую?

– Завтра выходной, – сказал доктор Олсен, – я записан в группу туристов, которую рано утром отвезут прямо к подножию вулкана. – Он помолчал. – И я зову тебя с собой.

– Ну знаете ли, – сказала Даниэль.

Она встала со скамейки и ушла. Доктор Олсен улыбнулся и еще долго смотрел вслед Даниэль.

Через некоторое время солнце все-таки закатилось за горы.

На следующий день, в субботу, водитель небольшого автобуса, который должен был отвезти очередную группу туристов к подножию спящего вулкана, нетерпеливо спрашивал доктора Олсена:

– Ну когда же?

А доктор Олсен спокойно отвечал ему:

– Еще минут пять, не больше, – когда к автобусу подошла Даниэль.

На ней были джинсы и легкий свитер. Волосы разбросаны по плечам.

Доктор Олсен улыбнулся и сказал:

– Привет.

– Привет, – сказала ему Даниэль.

– Я знал, что ты вот-вот подойдешь, – сказал ей доктор Олсен.

– Он всех нас тоже в этом убедил, – сказал водитель и отправился заводить автобус.

Доктор Олсен взял у Даниэль планшет для рисования, подал ей руку и помог сесть в автобус. Даниэль прошла в конец салона и выбрала кресло у окна.

Она прижалась лбом к прохладному стеклу. Через некоторое время она почувствовала, что он сел рядом.

– Ты взяла краски и кисти? – спросил доктор Олсен.

– А вы как думаете?

Доктор Олсен улыбнулся.

Туристический автобус мягко тронулся и медленно поехал по городу. Спустя некоторое время он достиг моста, переехал через реку в утреннем тумане и спустя несколько минут оказался за городом.

По дороге в горы автобус мягко приседал на ухабах, в окна заглядывали вековые ели, а на поворотах Даниэль и доктора Олсена неудержимо валило на соседское место. И, в конце концов, они даже перестали смущаться и пустили все на самотек.

В тот же день, в субботу, ближе к обеду мы с Миной стояли в нашем семейном фотоателье. И наши родители внушали нам, что наш семейный бизнес не так уж и плох и что это, очень может быть, в чем-то даже немного творческая профессия, когда в фотомастерскую вошла Люси Надсен с невысказанной тайной на устах.

– Тебя как сфотографировать, в профиль или анфас? – стали спрашивать ее мы с Миной. – Как ты лучше всего получаешься?

На что Люси Надсен, даже без трагических предисловий, поведала нам, что племянник Гельхиадихи сегодня рано утром отправился зачем-то взглянуть на наш вулкан и для чего-то прихватил с собой нашу Даниэль.

Через пару часов автобус поднялся к подножию вулкана. Туристы вытащили из автобуса бесчисленные вещи и остались весьма довольны тем, что они и на эдакую вершину смогли притащить с собой такое количество прекрасной ерунды.

Инструктор тут же стал рассказывать, на какое расстояние и куда можно подходить, а куда лезть не рекомендуется. Потом все разбрелись по небольшим домикам, которые стояли на каменистой поляне. Те, кто не захотел останавливаться в домиках, стали разбивать свои палатки.

Доктор Олсен поставил две палатки вдалеке от остального народа. Даниэль установила планшет для рисования и накрыла прямо на камне небольшой стол.

– Я приглашаю вас на завтрак, – сказала она доктору Олсену.

Он улыбнулся.

– Так и быть, леди, я принимаю ваше приглашение. Только давай сначала съедим бутерброды, которые приготовила мне в дорогу моя бабушка, а то они быстрее испортятся, чем твои консервы, а она так старалась.

– Что? Ваша бабушка приготовила вам в дорогу бутерброды?

– Ну да, – кивнул доктор Олсен. – А ты тоже боишься мою бабушку? – как ни в чем не бывало спросил он.

– Нет, что вы, я вовсе не боюсь вашей бабушки, – сказала Даниэль, но все-таки подождала, пока доктор Олсен первым откусит от своего бутерброда.

Хрустальный горный воздух заполнял все видимое и невидимое пространство. Доисторические горы величественно жили со всех сторон. Древние деревья важно думали о чем-то своем.

Огромное утреннее солнце снисходительно смотрело, как доктор Олсен и Даниэль осторожно ели бутерброды Гельхиадихи.

– Какая здесь красота, – сказала Даниэль.

– Здесь все по-другому, – сказал доктор Олсен, – здесь другое измерение, другие законы. Тут время течет медленнее, и никуда не нужно торопиться. В таких местах обычно останавливается Бог, когда спускается на землю по своим делам.

Даниэль улыбнулась и внимательно посмотрела на доктора Олсена. Как будто только теперь обратила внимание на человека, с которым она вдруг полезла на эдакую вершину.

Отросшая челка, смешливые глаза, мужественное лицо и какой-то несерьезный шарф на шее. Видно было, что этот человек любил искушать судьбу.

Чуть позже инструктор стал собирать желающих подняться к кратеру вулкана.

– Спасибо, но мы чуть позже пойдем туда сами, – сказал доктор Олсен.

– Будьте осторожнее, – сказал инструктор, – эта природа редко видит людей, она привыкла принадлежать самой себе.

– Это мы поняли, как только поднялись сюда, – сказал доктор Олсен.

Доктор Олсен все время был рядом с Даниэль. Но в то же время он ничем не нарушал ее свободу.

Даниэль сделала много набросков. Облака над горами, синяя река, исчезающая среди лесов, шаги великанов на каменистой поляне. Часть города где-то далеко внизу, валуны камней. И ее случайный спутник, внимательно изучающий кусок какой-то древней породы.

Даниэль забыла о городе, о людях, которые в нем остались, и о себе. Даниэль забыла о книгах и фильмах, которые любила. Она была в новом измерении и пространстве.

Она поднялась сюда, чтобы подумать обо всем на свете. О своих тревогах и мечтах, о том, что в ее жизни уже сбылось или еще только сбудется. О том, что ее тревожило, не давало спать по ночам и томило душу.

Но только здесь и сейчас Даниэль почему-то абсолютно не хотела обо всем этом думать.

Тут все было по-другому. Не так, как привык ощущать человек. Тут не нужно было думать о карьере и социальном статусе. Не надо было судорожно следить за модой или последними достижениями техники.

Не нужны были зонты от дождя и кремы от загара. Не нужна была крыша над головой и мягкий диван перед телевизором. Да и сам телевизор тоже был не нужен.

Здесь весь мир заполняло огромное солнце. И горы помнили вековую связь времен. И казались ближе соседние галактики и другие измерения.

Здесь человек начинал смутно чувствовать свое иное предназначение, да только так и не успевал прочувствовать до конца. Ведь ему надо было спускаться обратно. Этого требовали правила приличия и инструкторы, призванные следить за безопасностью людей.

И каждая новая группа туристов мечтала, чтобы ее потеряли тут навсегда и забыли о ее существовании. Но как можно? А еда, которая скоро кончится, а родственники, оставшиеся далеко внизу, которым будет некому мотать нервы и надоедать по пустякам?

И люди приходили в себя, собирали палатки, садились в автобус и увозили с собой какую-то новую тайну. И у каждого эта тайна была своя.

Чуть позже Даниэль и доктор Олсен поднялись к кратеру. Отсюда казалось, что они находятся на высочайшей точке мира, хотя у вулкана была не такая уж большая высота.

– Теперь и нам принадлежит весь мир, – сказал доктор Олсен.

– Я тоже об этом сейчас думала, – сказала Даниэль.

Они сидели на плоском камне практически на Самом Краю Света и взирали на принадлежащий им весь мир. А под ними спал вулкан.

– Вы так и не сказали, как догадались, что я рисую, – сказала Даниэль.

– Я читаю людей, как раскрытые книги, – просто сказал доктор Олсен.

Даниэль посмотрела на него более внимательно.

– Наверное, так не очень интересно жить, если все заранее известно?

Доктор Олсен смотрел куда-то вдаль, а потом повернулся и тоже посмотрел на Даниэль.

– Почему же, – сказал он, – очень интересно.

Даниэль улыбнулась. Этот человек ее заинтересовал.

– Расскажите о себе, – попросила Даниэль.

– Все просто, – сказал доктор Олсен, – кто-то должен быть врачом.

– Но это же очень трудно.

– Вовсе нет.

– Нужно просто ощущать себя на своем месте?

– Совершенно верно.

– А если вдруг окажется, что ты не на своем месте?

– Тогда нужно уйти.

– А если ты еще в этом сомневаешься? – сказала Даниэль.

Доктор Олсен задумался.

– Тогда нужно куда-нибудь уехать на время. И все обдумать.

– Если любишь, – сказала Даниэль, – то никогда не будешь уезжать.

– Бывают разные обстоятельства, – сказал доктор Олсен, – люди уезжают и, например, пишут письма, а другие люди получают эти письма и ждут. Или же они не получают никаких писем. А просто ждут. Потому что чувствуют, что надо ждать.

– Писать письма – это такая же фальшь, как передавать горячие приветы. И то и другое не имеет совершенно никакого смысла. Если любишь, никуда не уедешь. Если любишь, ты – бог, и сделаешь все, чтобы быть рядом с тем, кого любишь. А если не любишь, то ты уедешь на край света и будешь писать оттуда душещипательные письма и слать горячие приветы с утра пораньше, а вечером ходить в соседний ресторан с какой-нибудь местной блондинкой, для которой тоже нет ничего святого, и забывать о тех, кто тебя ждет.

– Не все так грустно, – сказал доктор Олсен, – ведь есть некое внутреннее чувство. И если ты не захочешь возвращаться к тому, кто ждет, то уже не будешь туда возвращаться.

– Как все запутанно, – сказала Даниэль, – как все сложно и запутанно.

– А ты доверься внутреннему чувству, – сказал доктор Олсен, – и слушай только его. И никто не заставит тебя быть там, где ты не хочешь быть, делать то, что не велит тебе делать твое сердце, и думать о том, о ком ты больше уже не можешь думать.

3

Вечером доктор Олсен развел костер и подогрел ужин. А еще он достал из рюкзака бутылку шампанского.

– Ну вот, теперь мы как в кино, – сказала Даниэль.

– Да, а я – волшебник, который на вершине вулкана достает из рюкзака бутылку шампанского.

Они сидели на теплом одеяле, которое доктор Олсен тоже выудил из своего бездонного рюкзака.

– А еще в кино у героев обычно лежат в дорожном саквояже смокинг и вечернее платье, – сказала Даниэль. – Представьте, двое в пустыне, без глотка воды и одежды. А ближе к вечеру они, уже в смокинге и вечернем платье, заставили весь песок свечами и пьют шампанское из хрустальных бокалов.

Доктор Олсен рассмеялся.

– Смокинга и платья у меня нет, а светить нам будут звезды и костер.

– И фужеров тоже нет?

– Нет. Мы будем пить из бумажных стаканчиков.

– Тогда еще один вопрос.

– Спрашивай.

– Почему в вашем рюкзаке оказалось шампанское?

– Потому что вчера я пригласил тебя в горы, отдохнуть и от всего отвлечься.

Доктор Олсен открыл бутылку, пробка выстрелила в темное небо.

– Но я же отказалась, – сказала Даниэль.

– Во-первых, ты ничего конкретного не сказала.

– А во-вторых, вы почувствовали, что я поеду?

– Поздравляю, ты тоже становишься немного волшебницей.

Доктор Олсен вытащил из рюкзака два больших теплых свитера, один из них он протянул Даниэль. Даниэль скептически осмотрела свитер.

– Я утону в нем, – сказала Даниэль.

– Ну мы же не на бал с тобой собираемся, – сказал доктор Олсен. – Мы пойдем туда в следующий раз, – добавил он совершенно серьезно.

– В следующий раз вы пригласите меня на бал? – улыбнулась Даниэль.

Она надела свитер и тут же утонула в нем.

– Если ты пару танцев подаришь мне, – улыбнулся доктор Олсен.

– А куда я дену остальные танцы?

– Раздаришь остальным своим поклонникам. А я даже не буду ревновать.

Даниэль задумалась.

– Значит, в моей жизни будет еще много событий? – сказала она.

– Конечно. Великое множество. Мир не заканчивается только одним городом. Даже если этот город находится около самого настоящего вулкана. Скажу больше. Мир дальше этих гор. И реки, которая за этими горами. И океана, в который впадает эта река. И это действительно так.

И мир незримо затаился где-то там, за отблесками костра, а несчетное количество звезд вежливо слушали разговор двух людей на вершине горы. И хотя в этом разговоре не было ничего такого особенного, но однажды он мог перевернуть собой весь этот мир.

Даниэль положила голову на свою руку и, уже засыпая, стала тихо говорить:

– Я не знала, что со мной, мне надо было о многом подумать. Все лежит на поверхности. Кто-то любит кого-то, просто не может без него ни дышать, ни жить. А этот кто-то другой прекрасно может без него и дышать, и жить. А потом вдруг все меняется. И никто не виноват. Это жизнь. А наша жизнь – это тысячи историй. Так бывает сплошь и рядом. И даже если герой был совершенен, необычен, идеален и неповторим, все должно было произойти именно так. Эти истории рождаются, живут и, как все живое, имеют свое начало и конец. Они вбирают в себя чувства и события, духовное преображение и перемены, этапы жизни и любви. И так как жизнь безумно коротка, то и всем историям в нашей жизни тоже отпущено очень мало времени на существование. Все когда-то кончается и начинается заново, это было и будет всегда…

Даниэль уже почти спала, когда почувствовала его поцелуй.

И где-то на другой половине неба солнце не остановилось от этого на своем пути. И луна не сорвалась с небес, и даже вулкан не проснулся.

Проснулась Даниэль. Это был другой мужчина, который ее поцеловал. Но мир от этого не перевернулся.

В темноте она видела лицо доктора Олсена.

– Когда я увидел тебя впервые там, на студии, со мной что-то произошло, – тихо сказал он.

Даниэль смотрела на него в лунном свете. Грустные глаза, длинные ресницы, мужественное лицо.

– Что произошло? – шепотом спросила Даниэль.

– Пока не знаю, – сказал доктор Олсен. Он задумался. – Просто я сразу понял, что мы непременно увидимся еще.

– Ты сразу обратил на меня внимание? – спросила Даниэль.

– Да.

– Но почему?

– У тебя в глазах было одиночество.

– У всех в глазах есть одиночество.

– Нет, в тот вечер оно было только у тебя.

Даниэль подумала.

– Значит, ты не удивился, когда я пришла к тебе в больницу?

Неизвестно почему, но они говорили шепотом, хотя вряд ли их кто-нибудь мог услышать, остальные люди были далеко.

– Почему же, я очень удивился, – улыбнулся доктор Олсен.

– Но?

– Но тут же принял ситуацию такой, как она есть.

Даниэль чувствовала его дыхание на своем лице. Вот и еще один человек, который тоже теперь оставит в ее жизни свой след.

– А теперь ты меня о чем-нибудь спроси, – сказала Даниэль.

– Ну, – доктор Олсен подумал, – а ты почему пришла ко мне в больницу?

– Нога болела, – сказала Даниэль.

Они рассмеялись.

Доктор Олсен опять слегка наклонился к ней. Даниэль потянулась к нему, и тут он уже отпустил себя. Он припал к ее губам, мягко и нежно, властно и сильно.

Даниэль осторожно и нежно-нежно со стоном обняла ладонями его голову. Она вдыхала его запах, и ей нравился его запах, с легкой смесью горного воздуха, сосен в каплях ночного тумана и теплой лесной травы.

Легкий ветер трепал их волосы. Они были одни-единственные во всем мире на этой вершине. И им не было никакого дела до всех остальных людей.

Доктор Олсен лег рядом с Даниэль под одеяло, она не могла вымолвить ни слова. Да и зачем было разговаривать? Есть ведь и другая сторона жизни, помимо всех этих разговоров.

Он осторожно стал расстегивать ее блузку. Даниэль наблюдала за его руками в темноте.

Он наклонился и осторожно поцеловал ее в шею. Даниэль хотелось плакать от неизведанных чувств, от того, что в ее жизни появился этот человек, и от того, что за ними сейчас наблюдали ночные звезды.

– К черту эти пуговицы, – сказал он и снял с Даниэль блузку через голову.

– Ну вот, я же теперь замерзну, – дрожащими губами сказала Даниэль.

– Погоди, я тебе сейчас дам свой шарф.

Они опять рассмеялись. Но он уже властно взял Даниэль в свои руки и прижался к ней своим телом.

Утром народ ходил посмотреть на молодую девушку и мужчину средних лет, которые заснули на расстеленном одеяле прямо на поляне, а не в палатках. И народу это было немного удивительно.

Девушка была заботливо укрыта еще одним одеялом, а мужчина крепко держал в своей руке ее руку.

Даниэль проснулась первая. Она хотела потихоньку высвободить руку из ладони доктора Олсена, но побоялась разбудить его. И поэтому когда чуть позже доктор Олсен тоже проснулся, он все еще держал в своей руке ее теплую ладонь.

Он отпустил ее руку и сказал:

– Привет.

Даниэль улыбнулась.

– Привет. Кажется, мы вчера заснули в конце нашей беседы?

Доктор Олсен тоже улыбнулся.

– Это было только началом большого разговора, – сказал он.

Даниэль внимательно посмотрела на доктора Олсена.

– Все. Может. Быть.

А потом он наклонился, приподнял пальцем ее подбородок и поцеловал Даниэль в губы. Это было так просто и естественно, как будто они вот уже много лет целовались по утрам. Даниэль внимательно смотрела ему в глаза. Доктор Олсен улыбнулся и подмигнул ей.

Огромное золотое солнце затопило собой мир вокруг. Горы были окутаны невесомым туманом, и этот туман от тепла солнечных лучей потихоньку поднимался в небо.

– А сейчас нам надо осторожно одеть тебя, – сказал доктор Олсен, – желательно это сделать под одеялом, а то слишком много зрителей.

Даниэль рассмеялась и стала одеваться под одеялом. Доктор Олсен тем временем приготовил ей чай.

Даниэль было весело и спокойно.

– Тебе хорошо? – спросил доктор Олсен.

– Мне впервые за много лет так спокойно и хорошо, – сказала Даниэль.

– Ну конечно, я же врач, – сказал доктор Олсен, – со мной всем спокойно.

– Ах, как же я забыла, что ты врач, – улыбнулась Даниэль.

– Так что, если что, обращайся.

– Возьмешь в постоянные пациенты?

– Не знаю как в пациенты – в друзья возьму. – Доктор Олсен был серьезен.

– Только в друзья? – спросила Даниэль.

– Все. Может. Быть, – улыбнулся он.

А солнце уже затопило всю поляну, и с цветов и травы испарялись капельки росы.

На обратном пути доктор Олсен загрузил вещи в автобус и сел рядом с Даниэль.

– Мы все посмотрели, что собирались посмотреть? – спросил доктор Олсен.

– О да. Мы посмотрели даже больше, чем нужно.

Он остановил на Даниэль долгий и пронзительный взгляд.

– Полностью согласен, – сказал он.

В автобусе она положила голову ему на плечо. Доктор Олсен слегка обнял ее за плечи.

– Все хорошо? – спросил он.

Даниэль кивнула.

Большую часть обратной дороги ехали молча. Чувство легкой, невесомой грусти наполняло весь автобус, а огромные деревья, прощаясь, заглядывали в окна.

В городе жизнь обрастет совсем другим смыслом. И этот смысл опять будет казаться людям единственно верным и сокровенным.

Иногда он брал ее лицо в ладонь, поворачивал к себе и мягко целовал в губы. Даниэль закрывала глаза и пускала все на самотек.

– У тебя удивительный запах, – тихо сказал он.

– Какой? – спросила Даниэль.

– Сейчас подумаю. – Он прижался лицом к ее волосам. – Запах с легкой смесью горного воздуха, сосен в каплях ночного тумана и теплой лесной травы.

– Но это же твой запах, – сказала Даниэль.

– Правда? – улыбнулся он.

Когда автобус приехал в город, доктор Олсен взял руку Даниэль в свою руку. Он посмотрел по сторонам, а потом – в глаза Даниэль.

– Я завтра уезжаю, – сказал он, – рано-рано утром.

И замолчал. Она смотрела ему в глаза, он был очень серьезен.

– И увожу с собой свою бабушку, – сказал доктор Олсен. – И зову тебя с собой.

Даниэль хотела что-то сказать, но он приложил палец к ее губам.

– Молчи, сейчас ничего не отвечай. У тебя есть целая ночь, чтобы принять решение.

А потом он наклонился и жарко поцеловал ее в губы.

Доктор Олсен отпустил руку Даниэль. Он слегка кивнул ей, а потом взвалил на плечи свой большой рюкзак, развернулся и ушел.

Даниэль еще долго смотрела ему вслед. И совершенно ничего не понимала.

Но у нее впереди была целая ночь.

– Только не ошибись, – сказала самой себе Даниэль.

И, только не волнуйтесь, но на следующий день после полудня по городу уже ходила трагическая Люси Надсен и упавшим голосом рассказывала всем о том, что рано утром из города навсегда уехал доктор Олсен. И увез Гельхиадиху.

И зачем-то прихватил с собой нашу Даниэль.

И Марк Роснан опять остался один.

Но мир каждый день все так же просыпался за его окном. И солнце вставало из-за темных гор и покрывало все золотистым светом. И величественные деревья все так же раскуривали по утрам свои большие трубки.

И однажды Марк Роснан написал очередной роман.

И было в этом романе все. Новые надежды и мечты. И река гнала куда-то темные воды и не уставала никогда. И приходила и уходила осень. И с гор сходили снега. А летом была жара. И маленький провинциальный город все так же просыпался по утрам.

И птицы пели, и всходило солнце, шли дожди и цвели цветы. И у людей сбывались все мечты. И река не выходила из берегов. И вулкан не просыпался. И небо было чистое, и голубые облака плыли куда-то по своим делам. И слезы лились только от радости, и планы претворялись в жизнь. А по ночам за миром наблюдали звезды.

И была эта жизнь как всегда прекрасна. Потому что это была просто жизнь. И ничего больше.

– Когда он уезжал, Даниэль решила, что он ее не любит, – сказала Мина, – и ее сердце устало ждать.

– Но они же потом были вместе, – сказала Анна.

– Это было уже не то, – сказала Мина, – в ее сердце уже поселилась грусть.

Я не стала встревать в их разговор. Пусть поговорят. Знатоки человеческих душ.

Когда-нибудь они убедятся, что нужно просто научиться ждать. И тогда все желания непременно сбудутся.

4

И много ли времени прошло или мало, но недавно, выходя из центрального магазина, я столкнулась с Марком Роснаном лицом к лицу. От неожиданности я выронила из рук пакет с продуктами.

Если бы в моем пакете были сорок восемь апельсинов и они покатились бы по дороге, а Марк Роснан бросился бы их поднимать, то мы вполне могли бы с ним за это время познакомиться, всласть наговориться о жизни, наших планах на ближайшее будущее и мечтах.

Но нет. В моих продуктовых пакетах продукты обычно лежат тихо, мирно и складно, крепко держатся друг за друга и помогать своей хозяйке в знакомстве с человеком ее жизни не собираются.

Марк Роснан наклонился, поднял пакет и подал его мне.

– Спасибо, – как-то неестественно тихо сказала я Марку Роснану.

Вроде с утра с моим голосом было все в порядке. Но Марк Роснан расслышал.

– Ничего, – сказал он.

А потом он пару мгновений вглядывался в мое лицо. Где-то он меня уже видел.

Еще бы. Ведь я везде и всюду стараюсь попасться ему на глаза.

Но Марк Роснан ничего не вспомнил. Он отпустил входную дверь магазина, которую все это время старательно придерживал, чтобы я не стояла как столб при входе, а наконец-то прошла или туда, или сюда.

Он ушел. Еще несколько долгих мгновений я все-таки стояла как столб при входе и смотрела ему вслед.

И ничего в этом мире не поменялось. Все было точно так же, как и всегда. Даже солнце на небе не остановилось.

Я подошла к своей машине, бросила пакет с продуктами на переднее сиденье и села за руль. Но ехать куда-то я уже не могла. Вся моя непутевая жизнь стояла у меня перед глазами.

И этот странный городок. И присутствие дыхания перемен в виде вулкана. Вряд ли он когда-то проснется, автобусы на станции будут ждать этого до скончания века.

И никто отсюда никуда не переедет. Но, может, это не так уже и плохо?

Мало где можно встретить такую красоту. Серебряный туман на соснах по утрам. Солнце, заливающее все видимое пространство. Огромное небо, которого не бывает в больших городах. Яркие звезды по ночам, и воздух, которым невозможно надышаться.

И, что самое занимательное для меня во все периоды моего существования, именно здесь живет один писатель, который должен вот-вот выйти из магазина со своим пакетом холостяцких продуктов на один вечер.

Из магазина вышли несколько теток, спешащих к своим семьям. А потом буднично и просто вышел Марк Роснан.

Он подошел к своей машине. И тут со мной что-то произошло.

Я, конечно, веками могу сидеть в своем ветхом шалаше, как ослик Иа, и ждать, пока Вини и Пятачок перевернут мой мир. Но, черт возьми, почему я не могу перевернуть этот мир сама?

В последние секунды осмысления данной ситуации я застала себя выбегающей из своей машины и подбегающей к машине Марка Роснана. Тот момент, когда я успела схватить закрывающуюся дверцу его машины, я уже помнила с трудом.

– Подождите, – запыхавшись, сказала я Марку Роснану. – Подождите, – повторила я, хотя он с удивленным выражением лица уже терпеливо ждал.

Я замолчала и стала судорожно перебирать в голове план своего спасения.

– У вас что-то случилось? – спокойно спросил Марк Роснан.

– Да, – сказала я.

«У меня случилось несчастье. Трагедия всей моей жизни. Я живу эту жизнь без вас», – продолжило мое подсознание. Но я еще не настолько перестала владеть собой, чтобы позволить себе высказать эти мысли вслух.

– У вас сломалась машина? – подсказал выход Марк Роснан.

– Да, – сказала я, – навсегда.

– Что – навсегда?

– Моя машина сломалась навсегда.

– Я могу посмотреть.

Он был вежлив к людям, как всегда. Он уже потянулся к ключу зажигания, чтобы выключить машину, когда я заорала:

– Нет!

Марк Роснан отдернул руку.

Я перевела дух.

– Не надо смотреть мою машину, за ней уже едет эвакуатор, а вы пока подвезите меня домой. Ладно?

Я обошла его машину и села на переднее сиденье.

– Хорошо-хорошо, – сказал потрясенный Марк Роснан, – как скажете. – И завел мотор.

Мы уже заворачивали за угол, когда я увидела, как подходившая к магазину Люси Надсен застыла в изумлении при виде меня в машине Марка Роснана. Сплетни на сегодняшний вечер городу были обеспечены.

Если только Люси Надсен справедливо не придет в голову, что это все ей приснилось.

– Куда вас везти? – спросил в машине Марк Роснан.

Подсознание яростно требовало ответить, что, мол, желательно на край света, но я заставила его временно помолчать.

– На край города, – сказала я.

Мое лицо стала заливать краска. Все-таки то, что я вытворяла сейчас, было фантастической выходкой.

Да и Марк Роснан подлил масла в огонь.

– У вас ведь не сломалась машина? – спокойно сказал он.

– Нет, – сказала я, – не сломалась.

Он улыбнулся.

– И вам не нужна моя помощь?

– Как это не нужна? – сказала я. – Очень нужна!

Марк Роснан опять улыбнулся.

– Я слушаю, – сказал он.

– Научите меня писать прозу, – сказала я.

Я думала, что он удивится, но он не удивился.

Он сказал:

– Тебя душит проза?

– Да, – кивнула я, – она меня замучила. Мне все время хочется записывать умные и великие мысли. Но, когда я начинаю их записывать, они тут же перестают быть умными и великими.

– Какими же они становятся?

– Простыми и повседневными.

– Пиши как дышишь, – сказал Марк Роснан.

Я посмотрела на него повнимательнее.

– Это как?

– Все мысли, которые не затронут твое собственное сердце, отсеются сами собой.

Мое дыхание потихоньку восстанавливалось, и краска постепенно сходила с лица, я это чувствовала. И то, как я попала в машину Марка Роснана, уже было не столь важно.

Важным было то, что этот человек разговаривал со мной, воспринимал меня как данность, и между нами в какой-то мере уже начиналась какая-то история.

– А если я не справлюсь? Если мои мысли будут неинтересны людям?

– Работай над собой. Постоянно учись чему-нибудь. Читай. Много читай.

Марк Роснан вел машину очень медленно.

– А вы постоянно чему-то учитесь?

– Конечно, – улыбнулся он, – это процесс бесконечный, но увлекательный.

– А если все равно не получится?

– Получится. Начни с первой фразы, которая тебе придет на ум.