Текст книги "Проклятый остров"

Автор книги: Элджернон Генри Блэквуд

Соавторы: Джозеф Шеридан Ле Фаню,Монтегю Родс Джеймс,Эдвард Фредерик Бенсон,Эймиас Норткот,Эдмунд Суэйн,Джон Бангз,Джаспер Джон,Херон и Х.,Роджер Патер,Джон Дэвис Бересфорд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Какое такое вторжение? – Призрачная дама щелкнула пальцами под самым носом у жильца, отчего у него отвалилась челюсть, да так и осталась висеть. Тервиллигер содрогнулся при мысли, что она, быть может, никогда уже не встанет на место. – Кто к кому вторгнулся, это как поглядеть. Я тут почитай два века проживаю, а то и поболе.

– Самое время выселяться. – Сумев пригладить на своей в остальном голой макушке серо-стальной клок волос, Хэнкинсон наконец успокоился. – Или, может, вы дух какого-нибудь средневекового поросенка? [39]39
  …дух… поросенка? – Намек на так называемую строительную жертву: в давние времена существовал обычай замуровывать в стену строящегося здания живое существо – животное или даже человека. Русскоязычной аудитории этот мотив может быть знаком по фильму С. Параджанова «Легенда о Сурамской крепости».


[Закрыть]Тогда вам, вероятно, желательно зарыться в землю, и это вполне можно устроить.

– Скажете тоже – поросенок, – отвечало привидение. – Я тень бедной обиженной кухарки, и мне надобно за себя отомстить.

– Это уже интересней. – Тервиллигер удивленно поднял брови. – Так вы мстительное привидение? И кому вы желаете мстить? Мне? Но я за всю жизнь и пальцем не тронул ни одного духа.

– Нет, сэр, вас я ни в чем не виню. Да я вас и знать-то не знаю. С кем я не поладила, так это с Банглтопами, с ними мне и хочется поквитаться. Это из-за меня они уже две сотни лет не видят арендной платы. Заплатили бы мне сполна мое жалованье – горя бы не знали.

– Ага, – вскричал Тервиллигер, – значит, все дело в жалованье? Банглтопы были не при деньгах?

– Не при деньгах? Банглтопы? – Привидение рассмеялось. – Такого сна вы даже в этом соннике не сыщете. Раньше Английский банк лопнет.

– А вы, однако, умеете ввернуть современное словечко, – улыбнулся Тервиллигер. – Похоже, вы только прикидываетесь таким уж древним призраком.

С этими словами он выпустил в привидение все шесть зарядов своего пистолета.

– Пиф-паф – и мимо, – отозвалось привидение, когда нули просвистели сквозь его грудь и глубоко ушли в дальнюю стену кухни. – Грому много, только пустая это затея – прогонять духов свинцом. Все одно как на закладном камне пожертвовать им цыпленка. [40]40
  …пожертвовать им цыпленка. – Снова мотив строительной жертвы, причем в данном случае недостаточно значительной. Ощутим привычный для кухарки «гастрономический» образный ряд и, возможно, шутливо-зловещий намек на то, какой должна быть правильная жертва.


[Закрыть]Пока мне не вернут мои деньги, я с места не двинусь.

– И сколько вам задолжали к тому времени, когда вы оставили должность?

– Десять фунтов в месяц – вот сколько я получала.

– Ошалеть! – поразился Тервиллигер. – Похоже, вы были кухарка, каких поискать.

– А то, – с гордой усмешкой подтвердило привидение. – Для самого его величества короля Карла приготовила свиную голову. Он тогда наведался в Банглтоп. Так вот, король сказал, в жизни, мол, ничего вкуснее не пробовал. Жаль, женщин в рыцари не посвящают, а то бы как пить дать меня посвятил. Говорит, женщину рыцарем никак не сделать, но передайте ей от меня благодарность и слова монарха: на кухне ей не место, она рождена для лучшей доли.

– Прекрасно сказано. Рекомендация отличная, иной и не пожелаешь.

– Это самое и я повторила через два дня секретарю барона, когда он ко мне прицепился: я, мол, яйца к баронову столу перепортила. Ну а я ему: да пропади они пропадом, бароновы яйца. Я слушаю, чего скажет мой монарх, а не какие-то там бароны. А мистер Банглтоп («мистер» он у меня бывал, когда заругается), коли ему не по вкусу моя стряпня, пусть ищет кого другого яйца ему варить. И знаете, что секретарь мне отвечает?

– Не берусь угадать. Что же?

– Говорит, у меня гонору через край.

– Отвратительно! – пробормотал Тервиллигер. – Грубиян, да и только.

– И еще: я, мол, вконец обнаглела.

– Не может быть!

– Еще как может: взял да и вышвырнул меня на улицу без единого пенса. Само собой, после такого я в Банглтоп-Холле оставаться не пожелала. Но говорю: если со мной не рассчитаетесь, вернусь сюда призраком после смерти и вам нипочем меня будет не выкурить. Ну и ладно, отвечает.

– И вы сдержали свое слово.

– А как же! Им от меня досталось изрядно.

– Ну вот что, – произнес Тервиллигер. – Слушайте, что я решил. Я выплачу вам ваше жалованье, если вы дадите слово вернуться к себе в страну призраков, а о Банглтоп-Холле забыть навсегда. Трачу я на трехдолларовую обувь по пятнадцать центов на пару, расходится она как горячие пирожки, так что десять фунтов мне вполне по карману. По рукам?

– Они были мне должны за три месяца, когда отказали от места, – проговорило привидение.

– Ну хорошо, пусть будет тридцать фунтов.

– А проценты? Проценты добавьте: шесть процентов в год за двести тридцать лет.

– Ого! – присвистнул Тервиллигер. – Да вы хоть понимаете, сколько это денег?

– А то нет, – парировало привидение. – Ровно 63 609 609 фунтов 6 шиллингов и 4 пенса. И покудова я их не получу, за порог ни шагу: буду бродить тут тенью.

– А скажите, – поинтересовался Тервиллигер, – там, по ту сторону, не случалось ли вам приятельствовать с одним континентальным призраком – Шейлоком [41]41
  Шейлок– центральный персонаж пьесы Шекспира «Венецианский купец», еврей-ростовщик, один из знаменитых скупых мировой литературы.


[Закрыть]из Италии?

– Шейлок? Сроду не слыхала такого имени. Небось он там за морем и обитает.

– Более чем вероятно, – согласился Тервиллигер. – По сравнению с вами он просто святой. Но вот что я вам скажу, миссис Фантом, или как вас там: не тешьте себя пустыми надеждами, таких деньжищ вам не видать, и в особенности от меня. С меня и вообще-то взятки гладки, я вам и фантома всех этих фунтов не должен.

– Оченно вам сочувствую, мистер Тервиллигер, – проговорило привидение. – Но я дала клятву и от нее не отступлюсь.

– Тогда почему бы вам не отправиться в Лондон и не прижать Банглтопов там?

– Не позволено. Мне надобно являться не куда-нибудь, а сюда, в этот дом. Вот я и делаю, чего могу: отнимаю у Банглтопов арендную плату. А иначе мне им никак не досадить.

– Я снял этот дом на пять лет, – взвыл Тервиллигер, – и оплатил аренду авансом.

– Ну так сами виноваты. Я-то тут при чем?

– Да я бы в жизни этого не затеял. Все ради рекламы, – тоскливо признался Тервиллигер. – Рост моих акций на родине, мой собственный престиж – все это стоит вложенных денег. Но покрывать вековую задолженность по жалованью – это уж дудки. Эдак из каждой канавы вылезет ненасытный призрак, и все потянут липкие лапы к моему добру. Обувная торговля, конечно, процветающая отрасль, но на всех бродячих духов моих доходов недостанет.

– Больно чванный вы взяли тон, Хэнкинсон Джей Тервиллигер, только меня этим не проймешь. Мне все одно, кто заплатит, а в заварушку вы сами влезли. Меня нечего виноватить. Я еще и научила вас, как из нее вылезти.

– Что ж, пожалуй, вы правы, – согласился Тервиллигер. – Нельзя осуждать вас за то, что вы не хотите нарушить клятву, тем более вы уже достаточно долго пребываете на том свете и хорошо представляете себе, каковы могут быть последствия. Однако я желал бы найти какой-нибудь иной выход из положения. Выплатив вам всю требуемую сумму, я потерял бы контроль над своей обувной компанией, а вы ведь понимаете, что это меня решительно не устраивает?

– Ну да, мистер Тервиллигер, еще бы.

– У меня есть план, – произнес Хэнкинсон после недолгого раздумья. – Почему бы вам не вернуться в мир духов и не предъявить там свои претензии к Банглтопам? От них ведь тоже, наверное, остались призраки?

– Остаться-то остались, – вздохнуло привидение. – Да только тамошний мир – что здешний. Здесь судомойку нипочем не подпустят к маркизе, и там то же самое: коли ты кухарка, тебе к барону путь заказан. Когда барон умер и попал на тот свет, я думала до него добраться, но не тут-то было. От его лакеев-призраков слышишь одно: барон занят, у барона важная беседа с духом Вильгельма Завоевателя [42]42
  Вильгельм Завоеватель– герцог Нормандии (в Северной Франции), король Англии с 1066 г. Завоевание им Англии открыло новую эпоху в истории страны.


[Закрыть]или с тенью Соломона. [43]43
  Соломон– иудейский царь, прославившийся мудростью; история его правления рассказана в Библии.


[Закрыть]Я-то знаю, вранье все это, только что же тут поделаешь?

– Подлый обман, – кивнул Тервиллигер. – Но я полагаю, будь на вашем месте привидение баронессы, Банглтоп так просто от него бы не отделался?

– Еще бы, да и барон Педдлингтон заодно. Он был личный секретарь барона. Сказал, у меня гонору через край.

– Хм. – Тервиллигер задумался. – А если бы я выхлопотал для вас сан призрачной герцогини? Согласитесь ли вы отказаться от своего призрачного ремесла и дать мне расписку, что получили сполна свое жалованье со всеми процентами? Месть сладка, знаете ли, и бывают случаи, когда она куда желанней, чем богатство.

– Соглашусь ли? – Привидение встало и посмотрело на часы. – Соглашусь ли? – повторило оно. – А то нет! Ежели я заявлюсь в призрачное общество как герцогиня, Банглтопов оттудова в два счета выкинут. Можете поставить на это свой годовой доход, не прогадаете.

– Что ж, рад убедиться в том, что вы призрак с характером. Если у призраков есть жилы, в ваших, уверен, течет горячая кровь.

– Благодарствую, – сухо отозвалось привидение. – Только неужто такое можно устроить?

– Предоставьте это мне. Заключим перемирие на две недели, а к концу этого срока вы вернетесь, и мы окончательно уладим дело. Только никого в наш план не посвящайте – никому ни слова. А главное, сохраняйте бодрость духа.

– Духа?

– Ну да, а что?

– Вас не поймешь, – улыбнулось привидение. – Вы про мою бодрость аль другого какого духа?

Тервиллигер рассмеялся. Недурная шутка – особенно для призрака, да к тому же призрака кухарки. Назначив время следующей встречи – через две недели в полночь, – собеседники обменялись рукопожатием и разошлись.

– Ну, Хэнкинсон, что там был за шум? – спросила миссис Тервиллигер, когда ее супруг снова забрался под одеяло. – Грабители?

– Нет-нет, – заверил Тервиллигер. – Всего лишь привидение – несчастная старая женщина.

– Привидение? – Миссис Тервиллигер затряслась от страха. – Здесь в доме?

– Да, дорогая. Забрела к нам по ошибке, только и всего. Она обитает совсем не здесь, к нам явилась нечаянно, просто сбилась с пути. Увидела, что ошиблась адресом, попросила прошения и ушла.

– А как она была одета? – со вздохом облегчения полюбопытствовала миссис Тервиллигер.

Но президент Общества с ограниченной ответственностью «Трехдолларовая обувь Тервиллигера» не отозвался: он уже спал и видел сны.

III

Последующие две недели Тервиллигер был погружен в заботы, чем немало напугал свою жену и дочерей. Им почудилось, что в обувной корпорации назревают или уже назрели какие-то неприятности. От этого они лишились сна, в особенности старшая мисс Тервиллигер: она на недавнем балу целых четыре раза танцевала с молодым обедневшим графом и заподозрила, что он настроен весьма серьезно. Ариадна была встревожена, так как понимала, что при всей любви, какую, видимо, питал к ней граф, его доходы едва ли позволяют ему помышлять о браке: молодые могли бы остаться буквально без крыши над головой, поскольку графская крыша прохудилась, а ремонт стоит денег.

Но не мысли о бизнесе всецело занимали Джадсона Тервиллигера, отнимая у него ночной и дневной покой. Его ум трудился над самой сложной проблемой, с какой ему до сих пор доводилось иметь дело, и заключалась эта проблема в том, чтобы наделить кухарку-призрака из Банглтопа дворянским титулом, который бы в иерархии того света (мира теней, как называл его Тервиллигер) обеспечил ей место выше, чем у предков владельца поместья. Ныне здравствовавшую кухарку частично угрозами, частично обещанием прибавить жалованье убедили остаться. Угрозы – в основном сводившиеся к тому, что ее бросят на произвол судьбы в Англии, в тысячах миль от родного Массачусетса, а на самостоятельное возвращение ей не хватит денег, – подействовали тем вернее, что в жилах бедной женщины текла изрядная доля кельтской крови и перспектива жить в Англии на правах отверженной пугала ее до беспамятства. К концу первой недели Тервиллигер нисколько не продвинулся с решением; меж тем на седьмой день состоялся торжественный обед, который Тервиллигер с супругой устраивали в честь графа Магли – того самого молодого человека, к кому питала особый интерес Ариадна. Тервиллигер был с гостями небрежен, едва ли не груб, но те приняли это как должное, отнеся на счет американских обычаев гостеприимства. Принимать графов, герцогов и даже самых захудалых лордов и без того непростая задача для обувщика, но в тот раз мысли хозяина трудились еще и над тем, как сделать из простонародной покойницы аристократку, и это более чем извиняет неуклюжесть башмачного фабриканта. Мистер Тервиллигер держался именно так, как следовало ожидать при данных обстоятельствах, не лучше и не хуже, пока лакей у двери не возвестил громогласно: «Гр-раф Магли!»

И «гр-раф» Магли оказался тем сезамом, что отворил перед Тервиллигером врата успеха. Пока граф пересекал порог, разум временного владельца Банглгопа озарила блестящая мысль, и от его оскорбительной рассеянности не осталось и следа. В самом деле, увидев с другого конца зала, в какой изящной и радостной манере хозяин приветствует графа, леди Мод Сниффлз шепнула на ухо достопочтенной мисс Поттлтон, что кредиторам Магли, похоже, подфартило, ее же собеседница (чьи зазывные улыбки не встретили у графа должного приема), презрительно скривив верхнюю губу, заметила, что кредиторов и в самом деле можно поздравить, но вот бедняжке Ариадне не позавидуешь: в лице этого надутого болванчика, графа то есть, она получит очень сомнительный подарок.

– Как поживаете, граф? – начал Тервиллигер. – Рад видеть вас в столь цветущем здравии. А как ваша матушка?

– Графиня чувствует себя как обычно, мистер Тервиллигер.

– Разве она не собирается к нам?

– Право, не могу сказать, – отвечал Магли. – Я ее спрашивал, но она вместо ответа потребовала принести нюхательную соль. Матушка подвержена головокружениям, достаточно пустяка, чтобы вывести ее из равновесия.

Тут граф повернулся и отправился искать прекрасную Ариадну, а Тервиллигер, извинившись, покинул гостей и пошагал прямиком в свой личный кабинет в крипте греческой часовни. Там он сел за стол, написал краткое послание, запечатал его в конверт и адресовал графу Магли:

«Не соблаговолит ли граф Магли немедленно по получении сего проследовать в личный кабинет мистера X. Джадсона Тервиллигера? Приняв приглашение, он не только весьма обяжет этим указанного мистера X. Джадсона Тервиллигера, но и получит сведения, могущие послужить к его пользе».

Закончив, Тервиллигер вызвал слугу, распорядился, чтобы в кабинет принесли, в количестве, достаточном для двоих, ликеры, виски, херес, портвейн и содовую с лимонным соком, и после этого передал записку для вручения адресату.

Будучи большим приверженцем этикета, граф вначале склонялся к тому, чтобы проигнорировать приглашение, неуместное тем, что исходило оно от особы низшего – а то и вовсе никакого – ранга, однако ввиду сложившихся обстоятельств передумал. Сведения, могущие послужить к его пользе, поступали графу совсем не часто, так почему бы не выполнить просьбу Тервиллигера? С другой стороны, граф вновь задумался о собственном достоинстве, сунул записку в карман и постарался о ней забыть. Прошло пять минут, но мысли о записке настойчиво его преследовали, и он извлек ее из кармана, чтобы перечитать. По ошибке ему попалось другое письмо, краткое содержание которого сводилось к следующему: юридическая контора из Лондона напоминала, что граф задолжал ее клиентам несколько тысяч фунтов за платье, облачавшее его плечи последние два года, и угрожала по прошествии трех месяцев, если счет не будет полностью оплачен, обратиться в суд. Благодаря этому напоминанию дело было решено. Граф Магли милостиво согласился удостоить мистера X. Дж. Тервиллигера аудиенции в нижнем помещении греческой часовни.

– Садитесь, граф, и выпейте со мной мятного ликера, – пригласил Тервиллигер, когда, не прошло и пяти минут, граф явился в кабинет.

– Благодарю. Красивый цвет, – любезно отметил граф, причмокивая, меж тем как приятная зеленая жидкость перемещалась из стакана в сиятельный желудок.

– Недурной. Немного зеленоват, но глаз радует. Самому мне больше нравится оттенок мараскина. [44]44
  Мараскин– горьковатый вишневый ликер – что характерно, бесцветный.


[Закрыть]Попробуйте этот мараскин, граф. Высший сорт, по тридцать шесть долларов за ящик.

– Мистер Тервиллигер, – проговорил граф, отвергнув предложенный мараскин, – вы желали меня видеть по какому-то вопросу, представляющему интерес для нас обоих?

– Да. Причем для вас, вероятно, еще больший, чем для меня, – подтвердил Тервиллигер. – Дело в том, что я проникся к вам симпатией, причем до такой степени, что стал наводить справки в одном коммерческом агентстве, а уж если Хэнкинсон Джей Тервиллигер взялся за подобное, значит, он в человеке очень заинтересован.

– Я… я надеюсь, эти грубияны-торговцы не настроили вас против меня, – забеспокоился граф.

– Ничуть, – успокоил его Тервиллигер, – ничуть. То, что я узнал, скорее настроило меня в вашу пользу. Вы как раз тот человек, какого я уже несколько дней разыскиваю. Почти неделю я охочусь за кем-нибудь, у кого с родословной все в порядке, а с кошельком наоборот, и, судя по тому, что я узнал у Берка и Брэдстрита, вы полностью отвечаете этому описанию. Вы задолжали большие суммы всем, от портного до собирателя платы за место в церкви. Так ведь?

– Мне не везло с финансами, – признал граф, – но фамильное имя осталось незапятнанным.

– Верю, граф. Это меня в вас и восхищает. Многие, кто, подобно вам, погряз в долгах, уходят в запой или иным способом пятнают свое доброе имя. Но вы умеете себя обуздывать, за что я вас и ценю. Говорят, за вами долгов – двадцать семь тысяч фунтов.

– Точные цифры лучше знает мой секретарь. – Графу стал наскучивать этот разговор.

– Не будем мелочиться, округлим до тридцати тысяч. И каким же образом вы собираетесь рассчитываться?

– Никаким… разве что мне посчастливится найти себе богатую невесту.

– Именно об этом я и думал. Рука и сердце – единственное, чем вы располагаете, но пока что вам не светит удачно их пристроить. Так вот, я позвал вас сегодня сюда, чтобы сделать одно предложение. Если вы вступите в брак согласно моему желанию, я предоставлю вам доход по пять тысяч фунтов в год в течение пяти лет.

– Не совсем вас понимаю, – разочарованно пробормотал граф. Было очевидно, что его пожелания не сводятся к такой малости, как пять тысяч фунтов в год.

– Мне кажется, я выразился достаточно ясно. – И Тервиллигер повторил свое предложение.

– Я бесконечно восхищаюсь этой леди, но указанная сумма дохода представляется мне совершенно недостаточной.

Тервиллигер удивленно поднял брови:

– Восхищаетесь? Что ж, о вкусах не спорят.

– Признаться, я обескуражен. Леди безусловно достойна восхищения, это признает каждый. Она тонко воспитана, образована, красива и…

– Гм! Позвольте спросить, дорогой граф, кого вы имеете в виду?

– Ариадну, конечно. Я думал, вы ведете разговор в несколько непривычной манере, однако кто знает, что у вас в Америке принято. Ваше предложение заключается в том, чтобы я женился на Ариадне?

Не решаюсь отобразить на бумаге данный Тервиллигером ответ. Назову его скорее выразительным, чем вежливым; с тех пор граф, говоря о сквернословии, стал использовать новое уподобление: во фразе «ругаться как…» место извозчика занял американец. На то, чтобы излить свои чувства, Тервиллигеру понадобилось минут пять, и лишь затем он сумел дать пояснение:

– Эдакий собачий бред мне даже в голову не приходил. Мне нужно, чтобы вы взяли в жены призрака, ни больше ни меньше, – хладного, туманного фантома, а почему – я вам сейчас расскажу.

И он изложил графу Магли все, что знал из истории Банглтоп-Холла, завершив рассказ своей собственной встречей с призрачной кухаркой.

– За аренду я плачу пять тысяч фунтов в год, – сказал Тервиллигер в заключение. – Тот факт, что я здесь поселился и вожу компанию с такими набобами, как вы, – это реклама, которая приносит мне двадцать пять тысяч, и я готов выложить в виде доброй наличности двадцать процентов этой суммы за то, чтобы меня отсюда не выживали. Вам предоставляется шанс, не внося залога, получить деньги и удовлетворить кредиторов. Женитесь на кухарке, и она сможет вернуться в мир духов графиней и задать перцу Банглтопам. И нечего нос воротить. Если хотите знать, это она станет крутить носом, когда выяснится, что обещанного герцога найти не удалось, придется удовольствоваться графом. Услышав от нее, что на рынке графы идут по десятку на пятак, я должен буду признать ее правоту. В конце концов, юноша, хорошая кухарка представляет собой куда большую ценность, чем любой граф, когда-либо рождавшийся на свет, и уж точно куда большую редкость.

– Ваше предложение, мистер Тервиллигер, смеху подобно. На кого я буду похож, вступая в брак с «холодным дыханием склепа», как вы изволили выразиться? О том, что кухарка не пара графу Магли, я уж молчу. Нет, я решительно не согласен.

– Смотрите, граф, пробросаетесь, – вскипел Тервиллигер.

– Не уверен, – высокомерно отвечал граф, потягивая лимонный сок с содовой. – Подозреваю, мисс Ариадна не совсем ко мне равнодушна.

– Ну так намотайте себе на ус сегодня, восемнадцатого июля тысяча восемьсот такого-то года, и на все необозримое будущее: моя дочь Ариадна никогда не станет графиней Магли, – гневно проговорил Тервиллигер.

– Даже после того, как ее отец взвесит все деловые преимущества, вытекающие из этого союза? – Граф потряс пальцем прямо под носом у Тервиллигера. – Даже после того, как президент компании Общество с ограниченной ответственностью «Трехдолларовая обувь» из Соултона, штат Массачусетс, примет во внимание, какую рекламу обеспечит ему брак его дочери с представителем семейства Магли? А подарки от ее величества королевы? А шафер в лице герцога Йоркского? [45]45
  Герцог Йоркский– титул второго сына английского короля (или, в наши дни, правящей королевы).


[Закрыть]А поздравительные телеграммы – по две в час – от европейских коронованных особ, от самой первой до самой последней?

Тервиллигер побледнел.

Картина, нарисованная графом, была чертовски соблазнительна.

Тервиллигер заколебался.

И не выдержал.

– Магли, – шепнул он хриплым голосом, – Магли, я судил о вас несправедливо. Думал, вы охотник за приданым. Но я вижу, вы любите мою дочь. Берите ее, мой мальчик, а мне передайте бренди.

– Извольте, мистер Тервиллигер, – любезно отозвался граф. – А теперь, если не возражаете, верните бутылку мне, я тоже выпью с вами глоток.

Минут пять собеседники молча пили за здоровье друг друга. Оба были погружены в глубокую задумчивость.

– Пора, – проговорил наконец мистер Тервиллигер. – Вернемся в гостиную, а то как бы нас не хватились. И кстати: вы можете сегодня же поговорить с Ариадной о нашем маленьком дельце. Объявление о помолвке должно благоприятно сказаться на осенней торговле.

– Всенепременно, мистер Тервиллигер, – пообещал граф, когда оба направились к двери. – Но вот что. – Граф схватил Тервиллигера за рукав и на мгновение утянул обратно в кабинет. – Как будущий тесть не выдадите ли мне сегодня пять фунтов авансом?

Минуты через две Тервиллигер с графом возвратились в гостиную. Первый выглядел осунувшимся и усталым, глаза его лихорадочно блестели, манеры выдавали некоторое затаенное беспокойство; второй улыбался любезней, чем совместимо с его титулом, и позвякивал золотыми монетами в кармане, чем немало удивил своего закадычного друга и бывшего соседа по комнате в колледже лорда Даффертона, сидевшего у дальней стены; ведь лорд Даффертон доподлинно знал, что часом раньше, когда граф только приехал в Банглтоп, карманы у него были пусты, как голова форейтора.

IV

Время нещадно поджимало, до условленной встречи с кухаркой-призраком из Банглтопа оставалось каких-нибудь сорок восемь часов, и Тервиллигер был очень озабочен. Граф наотрез отказался содействовать его планам, другого решения проблемы в голову не приходило. Впрочем, отказ графа его обрадовал, ведь теперь Тервиллигеру предстояло породниться через брак с одним из самых старых и знатных английских домов, не говоря уже о коммерческой стороне дела, сыгравшей в их уговоре едва ли не решающую роль. Ариадна в тот же вечер ответила графу согласием, и было решено в ближайшее время объявить о помолвке. Объявление могло бы состояться и тут же, на месте, однако граф понимал, что будет лучше, если его матушка, графиня, узнает об этих планах первой и от него самого. Страшась предстоящего объяснения, он полагал, что отсрочка должна составить месяца два-три.

– Что с тобой такое, Джадсон? – спросила наконец миссис Тервиллигер, видя истерзанное заботой лицо мужа.

– Ничего, дорогая, ничего.

– Нет, Джадсон, с тобой что-то не так, и я, как твоя жена, требую, чтобы ты признался. Возможно, я сумею тебе помочь.

Тут Тервиллигер не выдержал и поведал миссис Тервиллигер всю историю до самых мелких подробностей, время от времени прерываясь затем, чтобы привести эту достойную даму в чувство, когда она в очередной раз не справлялась с нервами и падала в обморок. По завершении рассказа супруга, устремив на Тервиллигера укоризненный взгляд, заявила, что, если бы он не морочил ей голову в ночь явления призрака, а признался откровенно, неприятностей можно было бы избежать.

– Знаешь, Джадсон, – начала она, – я ведь изучала уже вопрос, как люди приобретают титулы. Однажды мне попалась книга Элизабет Харли Хикс из Салема о дочери хозяина гостиницы, которая закончила свои дни герцогиней, и я поняла, что можно родиться простолюдином и вознестись до высот аристократизма. Ничего я так не желала, как сделать из наших девочек леди, а временами, Джадсон, меня даже посещала надежда, что и из тебя выйдет когда-нибудь герцог.

– Ничего себе, Молли! Кошмар, да и только. Хэнкинсон, герцог Тервиллигер! Да в обувных кругах я с таким имечком не решился бы поднять глаза от пола.

– А что, Джадсон, на свете нет ничего, кроме твоих башмаков? – серьезно спросила жена.

– Ты еще убедишься, что башмаки – это опора общества, – хихикнул Тервиллигер.

– Тебе бы только позубоскалить, но нынче нам не до шуток. Ты затеял сделку с существом из иного мира. Так вот, я установила, что титул можно приобрести тремя способами: по праву рождения, через брак и с помощью денег.

– Ты забыла четвертый способ – за заслуги, – подсказал Тервиллигер.

– Не в наши дни, Джадсон. Раньше – да, но не теперь. Что мы имеем? Наследственного титула у призрака нет, ни один живой герцог на ней не женится, как мы ни хлопочи, мертвых герцогов непонятно где искать, остается одно – купить ей титул.

– Но где?

– В Италии. Их там хоть пруд пруди. Каждый итальянец, крутя в Америке ручку шарманки, спит и видит, как вернется в Италию и купит себе титул. А ты чем хуже?

– Я? Я должен крутить в Америке ручку шарманки?

– Да нет же, купить себе титул герцога.

– На что мне титул герцога, мне нужен титул герцогини.

– Ну и отлично. Купи титул герцога, отдай его кухарке, пусть она выйдет замуж за какого-нибудь призрака из своего собственного сословия, передаст ему титул – и готово!

– План что надо! – вскричал Тервиллигер. – Но, Молли, ты не думаешь, что лучше будет, если она приведет сюда этого призрака, я передам ему титул, а потом они поженятся?

– Нет, не думаю. Если он получит титул до свадьбы, то вполне может отказаться от сделки. Скажет, что герцогу не подобает жениться на кухарке.

– Да, Молли, ума у тебя на троих.

– Просто я знаю мужчин! – отрезала миссис Тервиллигер.

Так все и вышло. Хэнкинсон Джадсон Тервиллигер по телеграфу обратился к римским властям о приобретении герцогства, с титулом, всеми правами и доходами, не обремененного закладными, с правом собственности, заверенным соответствующими должностными лицами, и на второй встрече с призрачной кухаркой Банглтопа смог показать ей каблограмму из Вечного города, [46]46
  Вечный город– Рим.


[Закрыть]в которой сообщалось, что бумаги будут высланы, как только от соискателя придет чек на сто лир.

– А сколько это по-нашему? – спросило привидение.

– Сто лир? – повторил Тервиллигер, чтобы выиграть время на размышление. Он и сам был удивлен такой сходной ценой и побоялся, что призрак откажется от столь ничтожного приобретения. – Сто лир? Ну, приблизительно семьсот пятьдесят тысяч долларов или сто пятьдесят тысяч фунтов. Они очень дорожатся, когда речь идет о титулах, – добавил он, слегка покраснев.

– Еще как дорожатся, – согласилось привидение. – Но вы ведь знаете, мне герцогом быть не положено. И как же тогда исхитриться?

Хэнкинсон изложил порядок действий, придуманный женой.

– Красивше некуда, – признало привидение. – Я уже без малого два века неравнодушна к дворецкому Банглтопов, только он отчего-то меня сторонится. Но тут уж ему никуда не деться. Только скажите, мистер Тервиллигер, в этой вашей Италии герцоги не хуже английских?

– Ничуть. Герцоги всюду одинаковы. Разве вам не знакомы строчки: «Но герцог – герцог он и есть, и все такое прочее»? [47]47
  «Но герцог – герцог он и есть…»– строчка из известнейшего стихотворения Р. Бернса «Честная бедность» (рус. пер. С. Маршака), где как раз говорится, что титул и богатства не придадут человеку достоинства, ежели таковое отсутствует.


[Закрыть]Бернс написал.

– Отродясь не слыхала про такого.

– Ну что ж, когда устроитесь своим домом, можно будет с ним повидаться. На земле он был смышленый малый, и если призрак пошел в него, это будет очень приятное знакомство.

Вот так Банглтоп-Холл был избавлен от визитов с того света. Свидетельство о присвоении титула, дающее владельцу право называться «герцогом Кавалькади», было в должный срок получено и передано той, которую высокопарно именовали «проклятием банглтопской кухни», и все потусторонние явления после этого прекратились раз и навсегда. В Банглтоп-Холле обитает счастливое семейство с верными слугами, и что бы ни происходило там в прошлом, ныне кухарки если и покидают банглтопское домохозяйство, то исключительно по естественным причинам.

Ариадна сделалась графиней Магли, миссис Тервиллигер довольствуется своим Джадсоном, которого тем не менее именует время от времени герцогом Кавалькади: по ее мнению, он является земным представителем этого древнего и знатного семейства. Что касается Джадсона, он неизменно улыбается, когда жена называет его герцогом, однако речей, принижающих дворянство, от него теперь не услышишь, так как он очень подружился с хозяином дома: тот видит в своем арендаторе, неожиданно преуспевшем в деле удержания кухонного персонала, существо сверхъестественное, а потому достойное внимания барона Банглтопа.

– Будь я действительно герцогом Кавалькади, дорогая, – повторяет Тервиллигер супруге, – все могло сложиться далеко не так удачно, – по моему глубочайшему убеждению, мир не видывал второй такой застарелой вражды, как та, что разделяет на том свете благородные семейства Банглтоп и Кавалькади.