Текст книги "Проклятый остров"
Автор книги: Элджернон Генри Блэквуд
Соавторы: Джозеф Шеридан Ле Фаню,Монтегю Родс Джеймс,Эдвард Фредерик Бенсон,Эймиас Норткот,Эдмунд Суэйн,Джон Бангз,Джаспер Джон,Херон и Х.,Роджер Патер,Джон Дэвис Бересфорд
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Вереница из пяти человек между тем растянулась по лугу, ясно различимая в молочном свете луны, затянутой тонкой облачной дымкой. Двигались они неторопливо: воспитанные люди всегда сдерживают шаг, когда опасаются потревожить влюбленную пару.
– Ну что, идете, мистер Фелл? – решительно спросила Эмма.
– Иду, – произнес он со вздохом, как будто его вынудили капитулировать.
1
Харрисона и Фелла отделяли от тисовых посадок какие-нибудь несколько ярдов, и тут призрачно-белый нечеткий столбик света, проворно мелькавший в тени крон, выступил вперед и, помедлив, как нерешительный ныряльщик, переместился на залитое луной пространство. Исчерпав, казалось, запас храбрости, женщина на мгновение приросла к месту. Неподвижно, в напряженной позе она стояла на границе сумрака, глаза ее смотрели в землю, скрещенные руки теребили концы тюлевого шарфа, которым были обернуты ее голова и плечи.
Замершая на фоне сумрачных тисов, отчего все оттенки лица и платья уступили место молочной белизне, она походила не на человеческое существо, а на условный, идеализированный образ девственницы, словно некий художник немногими штрихами воспроизвел в воске свое уже ускользавшее из памяти видение.
Застыв на месте, Харрисон схватил Фелла за рукав.
– Кто это? – спросил он. Глупо было, разумеется, задавать такой вопрос человеку, чужому в Лонг-Ортоне, но Харрисон, ошеломленный своим открытием, обратился к первому, кто подвернулся.
– Понятия не имею! – отозвался Фелл. Им внезапно овладели разочарование и печаль. В девушке, кем бы она ни была, не прослеживалось никакого сходства с Филлис, и прежняя буря чувств – тревога, недовольство, благородные порывы – вдруг улеглась, оставив Фелла безразличным и опустошенным.
– Кто это? – повторил Грэтрикс, шедший за ними в двух шагах. Таким тоном обращаются потихоньку к соседу во время церковной службы. Эхо собственного вопроса как будто вызвало у Харрисона досаду. Презрительно передернув плечами, он обернулся и неуместно резким тоном сказал жене: – Эмма, к нам с визитом неизвестная дама.
На что миссис Харрисон, нервно хихикнув, шепотом задала в третий раз самый насущный, но явно не сулящий толкового ответа вопрос:
– Кто это?
Харрисон надеялся, наверно, что его резкий голос и решительный скептицизм спугнули уже фантом, являвшийся (как успел убедить себя хозяин дома) не более чем плодом возбужденного воображения. Но когда он опять повернулся лицом к тисовой роще, бледная тень оказалась на месте и в той же позе; более того, очертания ее сделались определенней и вся она обрела вещественность и человекоподобие.
– Вот те на, кто-то там все-таки есть, – пробормотал Харрисон.
– Ну да, конечно есть. – Для Фелла существенно было одно: этот «кто-то» – не та, кого он готовился здесь встретить.
– Ах так! Ну-ну! – негромко воскликнул Харрисон тоном человека, изготовившегося к поединку. Сделав шаг-другой, он склонился в чуть гротескном приветствии. – Хм! Хм! Не имею чести знать… то есть позвольте спросить, кто почтил нас столь… столь неожиданным визитом?
Вслед за вопросом в воздухе сгустилась холодная, напряженная тишина – наверное, оттого, что все затаили дыхание и ждали.
Женщина шевельнулась. Так медленно, что движения ее выглядели вымученными, она размотала концы тюлевого шарфа, скрывавшего голову и плечи, и руки ее бессильно опустились. Открыла рот, но ничего не выговорила; едва заметно дернула головой, что обозначало, вероятно, новую попытку ответить на вопрос, и осторожно отступила назад, в тень тисов.
– Но послушайте, как это… – начал Харрисон.
Тут он осекся, так как женщина подняла руку, самым явным образом указывая на леди Ульрику. Ее кисть и предплечье, попавшие при этом в полосу лунного света, показались отлитыми из молочного стекла.
Харрисон, стоявший спиной к гостям, не понял этого жеста и обернулся, чтобы узнать, на кого или на что указывает незнакомка, однако отклик леди Ульрики был исполнен благородного достоинства. Минуя Харрисона, она пошла к самой опушке и тоном, делавшим честь ее воспитанию, спросила:
– Милая, в чем дело? Вам нужна помощь?
И тут (Харрисон, несомненно, испытал при этом огромное облегчение) незнакомка отозвалась. В ее голосе послышалась легкая хрипотца – как в затихающем щебете сонных птиц; речь как будто давалась ей с трудом.
– Сейчас, – проговорила она довольно невнятно и добавила что-то вроде: – Больше силы.
Леди Ульрика была на редкость близорука. Большие, очень выпуклые карие глаза, как у нее, притом лишенные выражения, иной раз указывают на болезнь сердца. Отвечая, она пыталась нащупать у себя на груди свой вечный лорнет с ручкой – позднее его обнаружили на кофейном столике под кедром.
– Мы, знаете ли, не могли понять, – произнесла она внушительным контральто, – привидение вы или нет, и вот пришли удостовериться. Но теперь, когда мы видим вас и слышим ваш голос, мы будем рады чем-нибудь помочь, если это требуется, или – если вам так угодно – удалимся.
– Побудьте со мной, – проговорила незнакомка на этот раз отчетливей и более низким голосом. – Пока я не наберу побольше силы.
В продолжение этого краткого разговора остальные, сбившись в кучку, стояли ярдах в шести-семи и слушали так напряженно, что в иных условиях могли бы заслужить упрек в бестактности. Но они как будто и сами начали это осознавать, с явным усилием отвели взгляды от двух женщин на опушке и принялись тихо переговариваться между собой.
Миссис Харрисон подошла к мужу; в ее широко открытых глазах читался очевидный вопрос.
– Трюк, – приглушив голос, отозвался тот и сердито добавил: – Мистификация какая-то.
Миссис Харрисон, однако, этим ответом не удовольствовалась.
– Но, Чарльз, – спросила она не без настойчивости, словно взывая к его разуму, – согласись, в ней ведь есть что-то очень странное? Как будто она не в своем уме? И стояла она на свету, когда мы подошли, точь-в-точь как Дева Мария на картине? А ты заметил: тюлевый шарф на ней самый затрапезный?
– Заметил, заметил, – начал было ее супруг, но тут раздался смех, и все снова уставились на странную гостью. Смех прозвучал отчетливо и громко, но с истерической нотой – человеку, подозреваемому в безумии, так смеяться не следовало.
– Мне нужно вмешаться, – шепнул Харрисон жене и приблизился на несколько шагов к леди Ульрике и таинственной гостье.
Будучи ценителем женской красоты, он не мог не поразиться тому, что обозначил мысленно как «совершенную правильность» профиля незнакомки. Выбеленный лунным светом, этот профиль четко прорисовывался на фоне тисов: вертикальная линия лба, нежная округлость подбородка, безупречный, с легкой горбинкой, нос, под которым угадывался красивый, изящный рот. Все это напомнило Харрисону камею – идеализированный портрет, созданный трудом и вдохновением великого художника. Именно этот тип внешности особенно восхищал Харрисона, и потому он повел допрос не таким строгим тоном, к какому намеревался прибегнуть вначале.
Когда Харрисон заговорил, его отделяло от незнакомки несколько шагов, но черты ее полностью скрывала теперь густая тень деревьев.
– Милая юная леди, мы… мы несколько растеряны. Вам понятно, надеюсь, что, если вы испытываете какие-либо затруднения, моя супруга охотно пригласит вас под наш кров.
Не удостоив Харрисона ответом, незнакомка протянула руку к леди Ульрике, но, когда та сделала ответное движение, отпрянула назад.
– Они мне не помогают, – пробормотала она. Токи волнения в ее голосе прорвались наружу, когда она, захлебываясь, продолжила: – Я не смогу, не сумею, они мне не верят. Они антаг… антаго… скажите, чтобы они успокоились… в своих мыслях… в своих…
Ее слова затихали, хрипотца сменилась сиплым шепотом, в конце концов умолк и он. И сама гостья начала едва заметно, плавно отдаляться от собравшихся.
– Эй-эй! Она уходит! – крикнул Харрисон. – Нельзя ее отпускать. Ей… ей нужен присмотр. Мы должны ее задержать.
Но незнакомка уже была едва видна. Еще миг они различали в темноте призрачный столбик слабого света, мерцавший среди густых теней от тисов, но стоило им пуститься в погоню, как исчезло и это бледное пятно.
– Я намерен докопаться до истины, – решительно заявил Харрисон, шедший впереди.
Но с самого начала поиск велся поверхностно и был обречен на неудачу. Двое не присоединились к группе, остальные явно не желали разбредаться в разные стороны. Когда они все вместе стояли на освещенном пространстве, им было не так страшно соприкоснуться с тайной, чудом, даже испытать мгновенный трепет, но здесь, под сенью тисов, их подстерегал страх совсем особенного рода.
2
Даже Грэгриксу стало не по себе. Он следовал за хозяином дома, опережая еще троих участников группы, но стоило им ступить под покров деревьев, как Харрисон исчез из виду. По лицу мазнула случайная ветка – Грэтрикс отчаянно дернулся и с заметной тревогой в голосе позвал:
– Эй, Харрисон. Где ты? Темень хоть глаз выколи!
Харрисон отозвался с удивительным проворством:
– Эй, Грэ! Это ты? Я здесь, рядом! Я тебя подожду.
На самом деле они находились под соседними тисами.
– Пустой номер – гоняться за дамой в подобных условиях, Харрисон, – заметил Грэтрикс, когда они воссоединились. – В такой темноте под деревьями может спрятаться хоть взвод солдат. Тебе не кажется, что…
– Это даже не роща, всего-навсего узкая полоса, – заметил Харрисон. – Еще десять ярдов – и берег озера. А там все просматривается на добрых полмили; стоит ей выйти из укрытия, и мы ее не упустим.
– Хорошо, – согласился Грэтрикс и с неожиданной откровенностью добавил: – Чертовски мрачное место, да и вся эта история не из веселых.
– У женщины не все дома, – с нажимом произнес Харрисон.
– Да, странная особа, – подтвердил Грэтрикс. – Но почему ты только что говорил о мистификации? Ты не допускаешь…
Они обменивались отрывочными фразами, бок о бок пробираясь меж упорно заступавшими им путь тисами, но, пока таяла в воздухе последняя фраза Грэтрикса, которая на полуслове обрывала его собственные догадки, впереди показался поросший высокой травой берег.
Харрисон остановился и вздохнул, из чего можно было заключить, что у него отлегло от сердца: загадочно враждебные деревья остались за спиной.
Перед глазами приятелей расстилались глубокие черные воды, такие недвижные, что их можно было принять за девственно-чистый, слабо мерцающий лед. В обе стороны изгибался плавной дугой низкий берег, он просматривался на четверть мили вправо и влево, за ним же не различалось ничего, кроме неровной каймы непроницаемых теней. Но белое пятно, бежавшее от обвинений в мистификации или душевной болезни, не мелькало нигде.
– Или убралась восвояси, или прячется среди тисов, – заметил Грэтрикс, после того как они с Харрисоном прочесали лихорадочным взглядом залитое лунным светом пространство. Гирлянда облаков рассеялась, вызолотившаяся луна засияла во всю свою силу.
– Хм! – задумался Харрисон. – Рыскать среди деревьев – дело безнадежное.
– Как искать иголку в стоге сена.
– Что ты об этом думаешь, Грэ? – внезапно спросил Харрисон.
– Загадка, да и только. – Неожиданно понизив голос, Грэтрикс спросил тревожным шепотом: – Черт, что это у тебя на спине, Харрисон?
– А? Что такое? О чем ты? – вздрогнул Харрисон.
Грэтрикс шагнул к нему, немного помедлил, как бы опасаясь прикоснуться неведомо к чему, и резким движением снял со спины и плеч Харрисона длинный клок ткани. Грэтриксу показалось, что тонкая ткань словно бы цеплялась за гладкую материю смокинга.
– Что там? Что? – нетерпеливо спросил Харрисон.
– Похоже, тот шарф, что был на привидении. – Грэтрикс показал ему лоскут.
Харрисон тут же его схватил.
– Ну вот, Грэтрикс, весомое доказательство того, что дама состоит из плоти и крови. Убедительней некуда. Нужно, чтобы все это видели. Помнится, Эмма отметила, что шарф у дамы самый затрапезный. – Он ощупывал шарф, пропускал его через ладонь, словно убеждаясь в несомненной его материальности, и испытывал от этого едва ли не чувственное наслаждение.
– Само собой – из плоти. – У Грэтрикса тоже отлегло от сердца, и ему хотелось показать, что он ни на один миг не усомнился в материальной природе явившегося им видения. – Тебе ведь не приходило в голову, что наша незнакомка – призрак? – В смехе его послышалась нота неискренности, но Харрисон, занятый собственными мыслями, этого не заметил.
– Призрак? Дорогой мой Грэ! Бога ради, чей призрак? Нет-нет, в ней не было ничего эфемерного. Меня занимает другое: она сумасшедшая или же, что представляется более вероятным, все это чья-то мистификация?
– Неужели ты хочешь сказать, что Вернон или леди Ульрика… – начал Грэтрикс, но Харрисон его перебил:
– Нет, конечно же нет. Они на такую глупость неспособны. То, что мы как раз перед этим обсуждали подобный же бред, – простое совпадение. Нет, наивных дурней всех мастей, помешанных на спиритизме, вокруг предостаточно, и по мне, самое правдоподобное объяснение вот какое. В деревне у нас, как известно, имеется вполне приличная гостиница, владельца зовут Мессенджер; так вот, кто-то из постоялиц, приехавших на уик-энд, – некая дама, сдвинутая на этой почве, – является сюда и решает устроить над нами небольшой эксперимент. Сперва, вероятно, она не собиралась заходить чересчур далеко. Так, показаться при лунном свете, разыграть роль призрака. Ей было видно отсюда лужайку и нас. Потом мы ее поймали, и ей ничего не оставалось, как продолжить розыгрыш. Несомненно, от нее не укрылось легковерие леди Ульрики. Она тотчас поняла: леди Ульрика относится к тому разряду женщин, на ком и самые посредственные медиумы делают себе состояние. И тот вздор, который она несла – кстати, довольно умело, – это то самое, что льется ушатом на спиритических сеансах. А? Разве не так? Что нам нужно сделать – это выяснить, кто она. Завтра утром пойдем в гостиницу и узнаем от Мессенджера всю правду. Между прочим, у него есть дочь, и прехорошенькая, так что Фелла мы оставим дома. В прошлый раз, будучи у меня в гостях, он кидал в ту сторону влюбленные взгляды.
Чем дольше Харрисон говорил, тем больше росла его уверенность, и под конец он уже убедил себя полностью. Его возбуждение было того свойства, какое испытывает человек, уцелевший в опасной переделке.
– Думаю, ты прав, – кивнул Грэтрикс.
– Что ж, пойдем к остальным с нашим… доказательством. Вот тут, в нескольких ярдах, через рощу проходит тропа, – продолжил Харрисон. – Нет никакого смысла шарить по зарослям. Как ты сказал, пустой номер – разыскивать даму в такой темноте, так что самым разумным решением будет отступиться, и пусть она сама как знает добирается до гостиницы.
– Если твоя теория верна, – заметил Грэтрикс, направляясь по берегу к тропе.
– А у тебя есть лучше?
– Нет… нет, – признал Грэтрикс. – Не могу сказать, что есть. Так или иначе, твоя теория поддается проверке. Все, что нужно, это найти даму.
– Именно, – без особой уверенности подтвердил Харрисон.
На душе у него было немного тревожно: если даму найти не удастся, ему будет недоставать аргументов в возможном споре с Верноном и леди Ульрикой. Все поставить на теорию, которую будущие разыскания либо подтвердят, либо опровергнут, было весьма рискованно: факты – что он вполне допускал – с большой вероятностью могли обратиться против него. Харрисон понял, что горячность его была преждевременной.
– Конечно, Грэ, – начал он с заискивающей нотой в голосе, – конечно, я немного поспешил, предположив, что эта… наша гостья – постоялица гостиницы. Я… я никоим образом на этом не настаиваю. Такое предположение напрашивается в первую очередь, но возможны и другие. Начать можно с шарфа, это у нас самая надежная улика. Остается найти владелицу.
– Именно, – задумчиво отозвался Грэтрикс.
По тону приятеля Харрисон заподозрил, что он чего-то недоговаривает.
– Ну, разве я не прав? – спросил он.
– Да-да, все верно. Мне только одно непонятно: чего ради мы станем углубляться в расследование?
Харрисон был слишком умен, чтобы прибегнуть к отговоркам. Выдумай он какой-либо предлог – к примеру, что он возмущен непрошеным визитом, тот же Грэтрикс легко раскусит эту хитрость. Так что рисковать он не стал, а пошел по самому безопасному, по всей видимости, пути.
– Честно говоря, Грэ, я ничуть не сомневаюсь, что Вернон объявит этот… этот случай спиритическим феноменом. И… и признаюсь, меня такая перспектива раздражает. Сплошное ребячество. По-моему, мы столкнулись с явлением того самого рода, за какие эта суеверная публика рада ухватиться, словно они что-то доказывают. После надлежащей обработки – это уж будьте уверены – наш дурацкий, не стоящий выеденного яйца инцидент найдет себе место в трудах Общества психических исследований [123]123
Общество психических исследований. – См. примеч. 17.
[Закрыть]как «новое свидетельство». Вернон позаботится о том, чтобы оформить его со всей обстоятельностью, как показания в суде: укажет наши имена и адреса, соберет подписи – под документом, не содержащим ни одного отступления от фактов, и в то же время, что касается истолкования, с начала и до конца лживым. Тебе известно, как он… – Харрисон вдруг осекся. – Это что за чертовщина?
Незадолго до этого он приостановился, как делал всегда, когда желал развить свою мысль. Приятели не успели еще свернуть с берега на тропу. Внимание Харрисона внезапно приковал к себе необычный звук, зародившийся в безветренной ночи, и пока они оба ждали и слушали, поначалу слабый шелест набирал силу. Это был уже не шелест, а все более явственный гул, но вот он стал слабеть и снова сделался шелестом – тихим, но заметным.
– Это что за чертовщина? – повторил вполголоса Грэтрикс.
У Харрисона вырвался нервный смешок.
– Не иначе, у нас с тобой, Грэ, вконец расстроились нервы, – натянуто промолвил он. – Испугаться шума ветра в тополях! Их полно – там, на острове. Теперь я понял: этим отчасти объясняется сегодняшняя дьявольски непривычная атмосфера. Ни разу я не заставал на озере такой тишины, чтобы молчали даже тополя.
– Ветер? – вскричал Грэтрикс. – Нет никакого ветра!
– Был. – Харрисон указал на озеро, по гладкой поверхности которого побежала там и сям мелкая рябь, игравшая искрами в лунном свете.
– Странно! – Грэтрикс вздрогнул, словно от холода.
– А что странного, Грэ, если разобраться? – возразил Харрисон, все еще с легкой тревогой в голосе. – Я… я о том, что даже в самую тихую ночь нет-нет да и налетит ветерок. Потому мы его и замечаем, что вокруг особенная тишина.
– Жутковатая тишина, – пробормотал Грэтрикс.
– Проклятье, Грэ, если ты будешь толковать на суеверный лад метеорологические условия…
– Ладно, Харрисон, хватит притворяться. Здесь нынче и в самом деле жутко. Ты знаешь, я к суевериям не склонен, но признаюсь честно, у меня мороз по коже побежал. – Грэтрикс снова вздрогнул. – Пошли, вернемся поскорее под кров. С меня уже хватит.
В ответ Харрисон только недовольно фыркнул, но, когда приятели повернули на тропу меж тисов, он снова заговорил:
– Допустим, у меня тоже нервы чуточку на взводе. Но что это доказывает? Только то, что мы до сих пор не избавились от страхов, которые унаследовали от наших диких предков.
– Тянет же тебя сегодня на рассуждения. А все из-за спора с Верноном.
– Эта публика придает такое значение субъективным реакциям, – проворчал Харрисон, продолжая развивать свою мысль. – Самая обычная психология…
Тут они выбрались на открытое пространство луга и в тот же миг услышали оклики Фелла и миссис Грэтрикс, вышедших им навстречу.
– Остальные пошли в дом, – объяснил Фелл. – У леди Ульрики случилось что-то вроде обморока, и миссис Харрисон с Верноном ее проводили. Как же долго вас не было!
– Никого не нашли, наверно? – спросила миссис Грэтрикс.
– Никого, – ответил Харрисон. – Только деталь одежды той дамы. – С видом человека, приготовившегося объяснить трюк фокусника, он продемонстрировал собеседникам тюлевый шарф.
– Где вы его нашли? – поинтересовался Фелл.
– На спине у Харрисона, – ответил Грэтрикс.
– На спине? – удивился Фелл.
– Ничего необычного, – объяснил Харрисон. – Висел, наверное, на дереве и прицепился ко мне, пока мы шарили по зарослям. Грэтрикс заметил его, когда мы вышли к озеру.
– Да, – дополнил Грэтрикс, – шарф лежал на смокинге так ровнехонько, словно какой-то шутник нарочно его накинул.
– Герберт! – вскричала его супруга. – Выходит, это проделки той женщины: она манипулировала в буквальном смысле слова у вас за спиной?
Харрисон прищелкнул языком и покачал головой, будто укоряя расшалившегося ребенка.
– И вы туда же, миссис Грэтрикс? Я… я держал вас за разумного человека. Все дело в том, что ваш благоверный прихватил с собой в обыденную жизнь кое-что из старых страхов и суеверий, коим он был подвластен, когда промышлял морским разбоем. Да-да, дело как раз в этом, хотя, если отставить в сторону теорию реинкарнации, можно объяснить такой феномен и с точки зрения биологии. Это… это случай латентной клеточной памяти, и сегодня мы столкнулись с очень сильным ее проявлением. Ваш муж не нашел другого объяснения, кроме действия сверхъестественных сил. Хотите верьте, хотите нет, но, когда легкий ветерок зашелестел тополиной листвой, Грэтрикс смертельно перепугался. Еще немного, и он принялся бы креститься и призывать на помощь святых.
– О Герберт! Неужели ты вправду веришь, что это было привидение?
Ни для кого не было секретом, что Грэтрикс избрал супругу, отнюдь не равную себе по уму, однако ее обычная манера поведения позволяла избежать множества промахов: в обществе миссис Грэтрикс хранила глубокомысленное молчание. До этой манеры она додумалась сама. Супруг никогда не пытался ее поправлять. Вот и теперь его как будто не вывела из себя ни непривычная говорливость жены, ни то, что она приняла всерьез шутку Харрисона.
– Нет, дорогая, собственно, не верю, но, по мне, наш хозяин уж очень рьяно старается доказать, что странная дама состоит из того же вещества, что и мы: из подлинной плоти и крови составлен… Забыл, как там дальше.
– Конечно, а как же, – уверенно согласилась жена. – Из чего же еще?
– Э-э… кстати, миссис Грэтрикс, – вмешался Харрисон. – Вы… э-э… хорошо ее рассмотрели? Могли бы вы ее описать… если понадобится опознание?
– Наверное, смогу, – с готовностью кивнула миссис Грэтрикс. – Платье белое, немодное – во всяком случае, старомодное; походит скорее на пеньюар. Просто смешно – в таком наряде гулять по саду. Но что за материал, я не разглядела. По виду похож на тонкий льняной тюль, а под ним, думаю, белая полотняная юбка. И шарф самый затрапезный – но он же вот, у вас в руках…
– Хм, да, – прервал ее Харрисон. – А лицо? Не удалось ли вам рассмотреть ее в профиль?
– Лицо я, помнится, не особенно рассматривала. Женщина как женщина, так мне показалось. Молодая.
Разговор продолжался на ходу, собеседники добрались уже до просевшей ограды и нескольких каменных ступенек – перелаза в сад. Впереди, у дальней границы лужайки, сияли искусственной желтизной окна гостиной, составляя контраст белому свету луны и знаменуя возврат в свой, привычный мир; даже строго распланированный, регулярный сад был творением человеческих рук. Но на аккуратной дерновой лужайке хозяин с гостями, как по команде, замедлили шаг и дружно обернулись, чтобы еще раз взглянуть на луг, тисовую рощу, участки мрачной озерной глади – другой мир, сумрачный, загадочный, застывший в неподвижности; мир, куда они так бездумно вторглись.
Все молчали, пока Харрисон не проговорил вдруг с нетерпеливым вздохом:
– Пошли-пошли! Обратно – в царство здравого рассудка.
– Хм! Да-да, – поддержал его Грэтрикс.
– Пора уже по постелям, – продолжал Харрисон. – Утро вечера мудреней.
– Мне думается… – начал было Фелл, когда все снова двинулись в путь, но Харрисон его прервал:
– А вот и Эмма, вышла, чтобы сделать нам выговор.
– Предложит нам, наверное, чего-нибудь согревающего, а то как бы мы не заболели от озерных испарений.
Миссис Харрисон приближалась торопливыми шагами, с явным нетерпением и, словно бы стремясь скорее преодолеть разделявшее их расстояние, окликнула мужа еще издали. Голос ее прозвучал неожиданно резко:
– Чарльз, мне нужно с тобой поговорить.
– Мы вам не помешаем? – спросил Фелл, торопясь вместе с остальными ей навстречу.
Миссис Харрисон оглядела его так, словно только что вспомнила о самом факте его существования, и, никак не отозвавшись на вопрос, продолжила:
– Здесь Мессенджер, из гостиницы, и с ним полицейский сержант. Они хотят немедленно с тобой переговорить.
В находчивом уме Харрисона тут же возникло возможное объяснение.
– Ага! Ясно, теперь-то мы узнаем кое-что о даме с озера.
– Речь идет о дочери Мессенджера. Она… она исчезла. Они везде ее ищут, и Мессенджер спрашивает, можно ли ему поискать в тисовых зарослях. У него, похоже, есть кое-какие предположения.
– О-о! – протянул Харрисон и обменялся с женой многозначительным взглядом. Оба обернулись и посмотрели на Фелла.
Он успел уже забыть о своих недавних мыслях и, заметив в глазах Харрисонов осуждение, растерялся.
– Я… мне об этом ничего не известно, – пробормотал он.
– Ладно, – заключил Харрисон. – Пойдем послушаем, что скажут Мессенджер и сержант. Думаю, нам предстоит новый поход к озеру.
Грэтрикс, замыкавший шествие, пробормотал вполголоса, что ни черта не понимает.
