Текст книги "…нет воспоминаний без тебя (сборник)"
Автор книги: Эльчин Сафарли
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Я засыпала в твоих ногах, как приблудная собака. А ты сгребал меня прямо на пороге моей квартирки, на пыльном полу, не успев раздеться и раздеть меня. У нас было так мало времени и так много желаний. Ты еще пытался как-то длить мгновение, но я, дрожа от нетерпения, истекая соком желания, горячо шептала, извернувшись, прямо в ухо: «Разорви меня! Быстрее!» Я сходила с ума. Я не хотела врать самой себе. Я кричала о том, что люблю. В остальных случаях мы, женщины, слишком часто отмалчиваемся, переполненные чувствами, – чтобы не расплескать...
Теперь все прошло. Больше нет смысла перелистывать страницы назад. Теперь я не боюсь поражений в немой борьбе без тебя...
* * *
Вчера позвонила тебе. Вроде неплохо поговорили. Но эти паузы между каждым сказанным словом. Холодные. Шуршащие. Убивающие всякую теплоту в сердце. «А я уезжаю...» – «Надолго?» – «Не знаю. Пока не знаю...» – «Наверное, так будет лучше, родная...» – «Я тебе уже не родная... Скорее всего...» – «О, не начинай!» – «Нечего начинать... Ты там береги себя...» – «Буду. И ты... Во сколько улетаешь?» – «Какая теперь разница... В 14:10. Из Домодедово...» Зачем я аэропорт-то назвала? Все еще надеюсь, что ты примчишься, прорвешься сквозь все контроли, закричишь: «Вернись!» Как в романтической картине. Обнимешь меня, и мы вместе порвем билет...
* * *
Я полюбила пустые страницы. Уже которая по счету. Буду оставлять их незаполненными, исписанными невидимым «люблю». Вся любовь сердца пусть изливается на пустых страницах дневника...
* * *
Оказывается, большую часть дневника я написала в прошедшем времени. Итак, все уже решено...
* * *
У меня в груди связка воздушных шариков, на которых так легко взлететь, которые так легко проколоть... Кажется, второе вероятнее...
* * *
Перелистываю страницы в обратном порядке. Неужели все, что я написала, лишь фантазии, самообман, красивые слова, рожденные небывалым чувством? Какой бы ни была развязка нашей причудливой истории, этот дневник я оставлю здесь, в аэропорту. Просто «забуду». Мне нужно стать реальнее. Еще реальней...
* * *
Почему именно мне нужно идти дальше без героя моего романа? Догонит ли он меня за поворотом? А вдруг догонит через много лет? Или просто забудет вообще?
А вдруг – больно даже думать – ты не мой герой?!
* * *
Как там пелось в песне? Мне бы просто знать, что где-то ты живешь, – и, клянусь, мне большего не надо...
Мне б хотя бы мельком повидать тебя – и, клянусь, мне большего не надо.
Кажется, это из той же песни? Или я сама это придумала?..
* * *
Пью давно остывший чай. До отлета еще 50 минут... Тяну время. Я тебя жду. Пора признаться.
* * *
Это ты идешь или... мне кажется?
* * *
...
Москва, 2008–2009
Любовь со дна Босфора
Роман
Тому, кто не влюблен,
жизнь – не жизнь.
Назым Хикмет
Если вы чувствуете себя счастливым, не анализируйте вашего счастья. Это было бы все равно что раздробить красивую бабочку для того, чтобы лучше видеть ее красоту.
Паоло Мантегацца
Давайте не будем принимать на веру, что жизнь полнее проявляется в том, что принято считать большим, чем в том, что принято считать малым.
Вирджиния Вулф
Я люблю тебя тоже...
Всем отчаявшимся посвящаю
С благодарностью отцу, маме и брату
Пролог
За три месяца до описываемых событий
...Провожает в аэропорту. Надела темные очки. «Глаза чешутся от солнца. Аллергия...» На самом деле – скрывает слезы. Какой бы сильной ни была женщина, она имеет право на слабости... Прячу эмоции. Говорю звонче, беспрерывно курю. Сигареты отвлекают. Хорошая мина при плохой игре. Тем временем нутро обжигает боль расставания. Не хочу уезжать. Не хочу покидать Стамбул. Выбора нет: я – гражданин другой страны. Скоро все изменится...
Время прощания. «Милая, подожди чуть-чуть и будешь встречать меня здесь. Каких-то несколько недель... Но что значит время? Преодолеем все. Вместе навсегда... Не забывай». Опускает голову. «Я знаю. Я помню. Я буду ждать. Всё-всё, не буду плакать. Удачи и... будь осторожен с баклавой, чтобы сироп не вытек». Не смотрит в глаза. «Иди, я прошу, иди...» Ухожу. Неуверенным шагом. Надо идти. Если остановлюсь, сорвусь. До недоступной для провожающих зоны два шага. Еще пару секунд... Стук каблучков за спиной. Оборачиваюсь. Зейнеп подбегает ко мне, прижимается изо всех сил: «Прошу, возвращайся скорее...» Целую любимую. Из-под ее очков бегут слезы...
* * *
Натянутая пружина верности может ослабеть в любой миг. Какой бы крепкой ни была. Тогда мостик любви через реку времени разрушится, отколовшиеся камни былой веры унесет потоком. Туда, где любовь сменяется отчаянием... Любящие сердца выдержат разлуку только с помощью веры. Вера – это яркая картинка в мыслях. Каждую минуту ее надо представлять перед глазами. И верить душой. Лишь так можно дождаться, увидеть тот самый парусник на горизонте...
Когда она радуется от души, плачет слезами счастья: дрожат в уголках глаз, не стекают по щекам. Промокает их салфеткой. «Боюсь сглазить слезами наше счастье». Всего пару раз я видел Зейнеп плачущей. Один раз, когда ее маме поставили страшный диагноз – злокачественная опухоль. Зейнеп, призывая Гёзде-ханым[1]1
Ханым – уважительное обращение к женщине на Востоке.
[Закрыть] обследоваться в других клиниках, на мгновение опустила руки... Обошлось. Диагноз оказался ложным. Врача, проводившего первое обследование, уволили. Гёзде-ханым, слава Аллаху, жива-здорова...
Уткнувшись лицом в подушку, заплаканным голосом говорит, что устала быть сильной. «Пойми, я не железная. Не хочу делить тебя с городами. Оставайся! Плевать на документы, воинскую обязанность... Я устала быть терпеливой. Надоело. Буду кричать, требовать. Добиваться тебя. Добиваться нашей любви. Убью тех, кто станет между нами. Устала. Устала. Уст...» Ресницы слиплись от слез, глаза покраснели, нижняя губа распухла от нервных покусываний. Кричит в подушку. Подушки преданно разделяют с нами грусть, ничего не требуя взамен. Я молчу. Что сказать? Любовь не может существовать вне быта. Стою на коленях. Трусь лицом о ее спину, вдыхаю запах, прикасаюсь губами к бархатной коже. «Милая, ты же знаешь, я вынужден. Пока не можем всегда быть вместе. Думаешь, мне легко? Разрываться между двумя городами, писать книгу нашей любви без твоих губ, без чая с гвоздикой, заваренного твоими руками? Испытания...»
Встает, откидывает волосы с мокрого лица. Обнимает. Тыльной стороной ладони вытираю ее слезы, нашептываю на ушко нашу клятву: «Вместе навсегда... Родная, ты не забыла? Повторяй вместе со мной». Плачет. Чувствую теплое, прерывистое дыхание на шее. Руки Зейнеп проникают под рубашку, скользят по моей спине. «Навсегда... Навсегда... Вместе... Помню...»
Созваниваемся ежедневно. Для нас не помеха гнетущее расстояние, разные часовые пояса, счета за телефонные переговоры, разряженные трубки мобильных. Живем мгновением. Иногда болтаем ни о чем или молчим. Главное – слышать дыхание друг друга. Разве слова могут быть важнее?..
Каждый день благодарю создателей «всемирной паутины». На моем лэптопе установлены практически все существующие программы-«болталки»: ICQ, Skype, MSN, Yahoo Messenger. Самый важный человек в контакт-листах – Она. Распечатываю стенограммы бесед, читаю в метро, на улице, дома. Лучшая книга из существующих. «Aşkim[2]2
Любимая (турец.).
[Закрыть] (14:53:22 25/02/2007):Мишуня, сегодня купила в «Мигросе»[3]3
Сеть турецких супермаркетов.
[Закрыть] зеленый виноград... Твой любимый... Сочный, с кислинкой... Приготовила салат. В Баку, кажется, виноград тоже круглый год в продаже?! Так вот, сегодня же купи, приготовь по моему рецепту. Вкусно и без возни. Запоминай... Нарежь листья салата, ягоды винограда. Сверху посыпь натертым белым сыром. Полей оливковым маслом, яблочного уксуса капельку, пол чайной ложки лукового сока. Поперчить не забудь!!! Как приготовишь, скинь эсэмэску. Я поскакала обедать. Вечером идем с Айдынлыг к ветеринару, будем делать ей маникюр... Целую...»
Временами она исчезает из поля зрения. Горячо любимый ник погружается в режим «не в сети», мобильный «вне зоны доступа», городские номера постоянно заняты. Перестал волноваться. Раньше сходил с ума. Однажды даже чуть не сорвался в Стамбул. После объяснения Зейнеп успокоился: «Иногда силы бороться дальше иссякают. Тебя не хватает. Впадаю в депрессию. Ухожу в себя, пытаясь собраться духом. Слушаю наши песни, хожу в наши кафешки, готовлю наши вкусности. Представляю себе, что ты рядом. Что я не одна... Помогает». Как только я замечаю исчезновение любимой, закидываю ее эсэмэсками. Всегда с одним текстом: «Вместе навсегда... Повторяй за мной».
Часть I
Любовь во времени
Ведь стан ее – что кипарис,
пред ним робеет райский страж,
Я раб ее, она султан,
владыка вездесущий мой.
(Строки из газели Низами Гянджеви.Перевод Вс. Рождественского)
1
...Любовь, пережившая расставание, вознаграждается вечностью...
Раньше старалась не провожать, не встречать в аэропорту. Наш уговор. Создаем ложную видимость для самих же себя. Видимость того, что провожать или встречать нет необходимости, так как я покидаю Стамбул ненадолго. Самоуспокоение, оправданное нежеланием смотреть правде в глаза. Правда нашей любви омрачена бесконечными перелетами. В действительности я уезжаю не на недели – на месяцы... В этот раз заявила, что будет и провожать, и встречать меня. Вопреки боли. «Дорожу каждой секундой рядом с тобой...» Соглашаюсь, в душе сильно волнуясь – встречаться все-таки легче. Сможем ли мы вынести очередное прощание? Не хочу думать о грустном. Сегодня возвращаюсь в Стамбул...
«Уважаемые пассажиры, наш самолет через несколько минут совершит посадку в аэропорту Ататюрка... Температура воздуха в Стамбуле +32...» От волнения сводит желудок. Будто в первый раз прилетаю сюда. Через считаные минуты увижу ее. Приземляемся. Смотрю в иллюминатор. Сонное августовское небо, суматошный аэропорт, отдыхающие на стоянке лайнеры. Где ты, Зейнеп? Пытаюсь разглядеть хрупкую фигуру моей половинки, хотя понимаю, здесь ее быть не может. Она – на том самом месте. Нашем месте. У главного выхода из аэропорта, левая сторона, крайний синий столб. На нем три года назад красным фломастером нарисовали две маленькие буковки, E + Z. Инициалы до сих пор там, не закрасили. Удивительно. Какая-то магия или их просто не заметили?..
Кажется, старею. Иначе чем объяснить излишнюю сентиментальность? Побочная реакция разлуки? Результат долгой тоски? Выхожу с чемоданами. Тяжелыми. В них – подарки. Пробираюсь сквозь толпу туристов, приехавших в город души провести заслуженный отпуск. Ищу глазами место встречи. Приближаюсь. Вот они. Слава Аллаху. Трое. Зейнеп, Айдынлыг на поводке, Шинай. Замираю. Хочу разглядеть их на расстоянии. Не получается. Картинка размылась. Плачу...
Жадно целуемся. Вокруг полно народу. Наплевать. Поцелуй с соленым привкусом. Губы влажные от стекающих слез. Вдыхаем запахи друг друга. Она по-прежнему пахнет весной: поры нежной кожи источают аромат тюльпанов. Говорит, мой запах тоже прежний. Крепкие сигареты, одеколон с морским дыханием, какой-то предрассветный холодок – невидимый глазу налет на моей коже. «Готова стоять с тобой в обнимку все дни, месяцы, годы!» Отшучиваюсь: «А нельзя сменить положение на горизонтальное?» Она улыбается: «Слушай, Баку тебя портит! Ничего, займусь твоим перевоспитанием... Скучала. Очень-очень». Шинай умиленно смотрит на нас. Плачет. Обнимаю мою славную редакторшу: «Хватит лить слезы, дорогая. Лучше скажи, что ты приготовила в честь моего возвращения?..» Приподнимает очки в роговой оправе. Вытирает слезы. «Уже не плачу. Всё-всё... Вот смотрю на вас... злюсь... Почему Аллах испытывает вас разлуками?» – «Наверное, так надо...» Айдынлыг радостно виляет хвостом в предвкушении наших прогулок по набережной...
«Пежо» Шинай плывет по трассе. Расположились с Зейнеп позади. Айдынлыг – на переднем сиденье. Высунув голову из приоткрытого окна, наблюдает за проезжающими машинами. Едем домой, в родной Ортакёй. За окном Босфор. Машет мне. Я посылаю воздушный поцелуй кланяющимся волнам. Тихо играет радио. Сердар Ортадж[4]4
Турецкий поп-певец.
[Закрыть] поет грустную «Mesafe»[5]5
«Расстояние» (турец.).
[Закрыть]. Одна из наших с Зейнеп песен. Как хорошо, что сейчас я слушаю эту песню рядом с ней, а не в компании разъедающего одиночества... Любовь, пережившая расставание, вознаграждается вечностью.
Она сообщает, что завтра приедет тетушка Нилюфер. Повидать меня. «Тетушка беспокоится за твой вес. Вчера по телефону обсуждала со мной список самых жирных блюд турецкой кухни – грозилась, что быстренько приведет тебя в форму... Кстати, мишуня, ты действительно похудел. Почему? Как моя вторая мама допустила такое?» Шинай поддерживает любимую: «Не волнуйся, Зейнеп – мы объединимся с Нилюфер. Устроим, так сказать, двойной обстрел...» Обе хохочут. Наслаждаюсь солнечной улыбкой Зейнеп. Не хочу говорить, что похудел от тоски...
«Видела вчерашний пост в твоем блоге, ты в нем прощаешься с друзьями перед отъездом. Кстати, тебя читают красивые русские девушки – я полазила по журналам тех, кто оставил комментарии. Интересно, как они относятся ко мне?» – «Ну разумеется, они тебя любят! Столько ведь писал о тебе... А ты ревнуешь?» Обиженно отворачивается, но через несколько секунд взрывается смехом: «Конечно нет! Они ведь твои друзья...» Она ждала меня с самого первого дня лета. Признается, что сердилась, так как я смог вырваться в Стамбул только в августе. «Теперь уже не злюсь... Ты ведь рядом...»
Шинай прибавляет громкости Сердару Ортаджу, приглашая спеть вместе. Поем, жутко фальшивя: «Yüreğinden yaralı bizim hikayemiz... Kaderimden kalanı silsem de gitmiyor... İki sohbet aralı bütün mesafemiz... Geldim, anlamıyor»[6]6
«Наша с тобой история ранена в самое сердце... Но если бы я и попытался избавиться от того, что осталось от моей судьбы, ничего не получилось бы... Все расстояние между нами заключается в двух беседах с перерывом... Я вернулся, но она не понимает...» (турец.)
[Закрыть]...
...В любви становишься чуточку эгоистом. В любви трудно соотнести душу с разумом...
Нам не нужны слова, предложения. Точки или запятые. Эсэмэски или имейлы. Признания или откровения. Во всяком случае пока. Мы счастливы в настоящем, здесь и сейчас. Не смотрим в прошлое, не заглядываем в будущее. Держим друг друга за руки. Ее рука в моей руке. Холодная ладошка, влажно-скользящая. Моя рука в ее руке. Кожа моих рук немного сухая. Нет необходимости в увлажняющих кремах: достаточно погладить ее бархатно-персиковые щеки, и кожа смягчается, и сердце тает, как фруктовое мороженое. От жара любви...
Не можем уединиться – квартира полна гостей. Празднуем мое возвращение в Стамбул. Тетушка Нилюфер тайком подкармливает прожорливую Айдынлыг, которая разлеглась под столом. Красноречивая Шинай делится со мной последними светскими сплетнями Стамбула, при проскальзывающих матерных выражениях зажимая ладонями уши дочери. Гюльбен забилась в темный угол гостиной, внимательно наблюдая за мной и Зейнеп. Рисует нас отточенным карандашом на плотной белой бумаге. Мустафа с Альпером, как всегда, зависли перед телевизором, забыв обо всем на свете. Болеют за «Фенербахче»[7]7
Турецкая футбольная команда.
[Закрыть], поругивая комментатора за чрезмерную болтливость... Я стараюсь уделить внимание каждому: они – частички моей стамбульской мозаики счастья. Соскучился по ним. Еще больше соскучился по ней.
В любви становишься чуточку эгоистом. Трудно соотнести душу с разумом – они могут существовать в одном мире, но отдельно друг от друга. Моя любовь к ней не может быть сплетена с чем-либо другим, кроме ее любви...
Пока гости увлеченно что-то обсуждают в гостиной, на пару минут сбегаем на кухню. Незаметно ото всех. Прижимаю любимую к стене, впиваюсь в родные губы. Взбесившиеся ритмы сердец заглушают звуки из гостиной: не слышим, не видим ничего, кроме самих себя. Она ласкает языком мои горящие уши. Не могу остановиться. Шепчет: «Мишуня, пора возвращаться к ребятам...» Реальность, умоляю, исчезни! Спрячь нас на время. Хотя бы на десять минут... Приближающиеся шаги. Звон посуды. Голос Шинай. Она убирает со стола – готовится ко второй части вечера: кофе, десерт, фрукты. Вот-вот появится на кухне. Зейнеп целует меня в губы, отбегает к плите, застегивает рубашку. Приглаживает волосы. Как я хочу ее! Прямо здесь. В маленькой душной кухне, пропитанной запахами еды, заставленной горами посуды...
Каждый раз, возвращаясь в город души, понимаю, что не могу жить без нее. Вне Зейнеп существую, доживаю, превращаюсь в тень. Когда-то говорил, что смирился с нашими периодическими расставаниями... Вранье. Самоуспокоение. Я не могу жить без нее. Это не зависимость, другое. Мы словно сиамские близнецы, которым суждено быть всегда вместе. Нашу любовь невозможно разделить хирургическим путем. Правда, пока Судьба испытывает нас разлуками. Ничего, выстоим...
Без нее я – комок депрессий, грусти, неудач. «Без тебя, мишуня, я не я. Оболочка, привычная для окружающих, но с выпотрошенным нутром». Зейнеп – мой эликсир жизни. Когда между нами тысячи километров, она подпитывает меня эсэмэсками – глюкозой надежды. Эсэмэски эти – всего лишь крошки огромного аппетитного пирога. Вынуждены довольствоваться крошками, веря, что скоро нам достанется и большой кусок на двоих...
Завтра останемся одни. Гости разойдутся уже за полночь. Гюльбен в 11 утра возвращается в Анкару, где учится в Художественной академии. А тетушка Нилюфер едет навестить сестру... Отключим телефоны. Замуруем окна, двери. Подарим себя друг другу. Окунемся в нашу общую сказку – сказку, в которой побеждает любовь, во что бы то ни стало... Сольемся в одно целое. В океане любви будем купаться всю ночь и, утомленные, уснем на рассвете...
3...Слишком часто просыпаемся в одиночестве, чтобы не ценить пробуждения вместе...
Готов заслонить собою полнолуние, чтобы оно не тревожило ее сон. Готов задержать наступление рассвета, чтобы он не разбудил ее. Готов просеять пляжный песок, освобождая от осколков ракушек, чтобы они не поцарапали ее ступни...
Зейнеп думает, мы засыпаем вместе, в один миг. Заблуждается. Как только она погружается в сон, я открываю глаза. Осторожно приподнимаюсь. Медленно снимаю с нее шуршащую кремовую простыню. Рассматриваю обожаемое тело. Изгибы, впадинки, выпуклости. Сексуальные шрамики на ногах... До 11 лет Зейнеп буквально не слезала с велосипеда. Обожала крутить педали. Ездила на велосипеде в школу, хотя отец мог подвозить на машине. Отказывалась. Родители ругались с ней, запрещали кататься на велосипеде вдали от дома. Зейнеп демонстрировала упрямство Тельца. Однако за день до своего дня рождения любимая не справилась с управлением. Растерялась, выехала прямо на трассу. Благо машин оказалось мало. Перелом правой ноги, масса ушибов. С того дня «велосипедная» жизнь Зейнеп закончилась...
Знаю каждый шрамик: длину, форму, расположение. Целую их. Не просыпается, лишь бубнит что-то несвязное, ищет рукой меня. Мне нравится наблюдать за моей спящей красавицей. Гладить каштановые волосы, рассыпавшиеся по кофейной подушке. Осторожно снимать со щеки упавшую ресничку, про себя загадывая желания. За нее. Какая разница, я загадываю или она? У нас одно сердце на двоих...
Во сне крепко прижимается ко мне, будто боится потерять. «Прошу, держи меня крепче...» Не упускаю мига пробуждения любимой: проснувшись, она непременно должна увидеть меня. Также и я. Маленькая традиция. Слишком часто просыпаемся в одиночестве, чтобы не ценить пробуждения вместе...
Научились распознавать сигналы, желания, порывы друг друга. Нет необходимости произносить что-либо, нигде – на улицах, в ресторанах, в гостях. В постели, наконец. Достаточно взгляда. Она знает, чего хочу я. Я знаю, чего хочет она. Когда мы наедине, я направляю ее своей рукой. Доверяет. Наверное, так и должно быть. Мужчина прежде всего должен думать о женщине. Думать, не забывая о себе. А женщина должна доверять мужчине, тоже не забывая о себе...
Знаю «горячие точки» Зейнеп. Знаю, что достаточно рукой провести по ее затылку, и она обмякнет. Она знает, что стоит ей пробежать пальцами по моей спине, как я теряю точку опоры. Вычислили слабости друга друга, перекрыли достоинствами недостатки... Мы торопливы в сексе – не хватает терпения на долгие поцелуи, прелюдии. Спешим слиться в одно целое. Почувствовать, нащупать, вдохнуть друг друга. Забываем обо всем. Все мировые проблемы сжимаются в единую пульсирующую точку, баклажанный соус подгорает на плите... В кульминационные моменты любви не принадлежим никому, кроме самих себя. Превращаемся в одну большую планету, гармонизируемся с космическим пространством...
Хотим ребенка. Впрочем, пока рано думать о детях, еще предстоит свадьба. В глубине души нам наплевать на условности, общественное мнение, заскоки аксакалов на почве менталитета – но это в глубине души. В жизни все иначе: уважение, дань традициям. Зачем огорчать наших родителей, особенно если они не против наших отношений?.. У нас будет девочка. Уверен. Видел во сне. Зейнеп же убеждена, что будет мальчик. Мы не гадаем: в сущности, пол не важен. Важнее то, что наша планета любви через три-четыре года пополнится маленькими спутниками. Будут расти, укрепляться под нашей опекой. Иншаллах[8]8
Дай Бог (араб.).
[Закрыть]... Нам есть о чем рассказать детям. Хотя нам не так много лет. Говорят, перед тем как завести детей, следует созреть внутренне – возможно, мы уже чуть перезрели? Лучшее – впереди...
