Текст книги "Я тебя найду…"

Автор книги: Эл Шоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Эл Шоков
  Я  тебя  найду...
^{Subпoвecть}

I

Египетская Сила всегда охраняла Утиное озеро, как говорили старожилы. Но сегодня что-то пошло не так…

– Ну что с тобой, Ма? – спросил Пашка, с показной нежностью накрывая полотенцем покрасневшие от ультрафиолета Марийкины плечи, и добавил: – Голову даю на отсечение, ты что-то задумала…

Тень от пепельно-белого утёса, издали похожего на фигуру знаменитого Сфинкса, продолжала ползти по горячему рыжему песку, уже съела припаркованную рядом Пашкину «девятку» и коснулась уголка зелёного покрывала, на котором они расположились, единственные на этом укромном пляже. Из-за этой скалы, являющейся таёжной достопримечательностью, местные жители и окрестили песчаную озёрную отмель Египетской Силой.

– Да всё нормально. Перегрелась, наверное. Может, будем закругляться?

– Как скажешь, милая… – ответил он. – Окунусь ещё разок, пожалуй. Не составишь мне компашку, Ма?

Марийка пожала плечами. Она глядела на это тихое озеро, огромная блестящая поверхность которого радужно переливалась оттенками зелёного и жёлтого цветов из-за окружающих хвойных лесов и магнезитовых скал. Ей нравилось это место, оно было кусочком её детства – детства наивной девочки с непослушными кудряшками.

– Ну, как знаешь…

Это было последнее, что сказал перед катастрофой Пашка, её любимый парень, которого она знала лет пять и часть которого носила под сердцем.

Он с шумом плюхнулся в прозрачную воду…

«Неужели это чудо-юдо сможет стать хорошим отцом? В нём ещё столько неистраченного детства, что хватило бы на целую детсадовскую бесштаную команду», – мысленно улыбнулась она, глядя на предающегося водным утехам парня, светловолосая голова которого, удаляясь от берега, то скрывалась под водой, то с фырканьем показывалась на поверхности.

Сегодня вечером она должна рассказать Пашке о беременности. Обязательно должна. Предвкушение от скорого созерцания его радости было огромным.

Она одела сарафан на подсохший купальник, подчёркивающий её великолепные формы, и хотела уже собирать вещи…

Сначала никто не заметил, как в безоблачном небе появилось нечто. Маленькая частица словно отделилась от перламутрового солнечного диска, висевшего уже с западной стороны, подошла к зениту и стала увеличиваться в размерах. В небе словно зажглось второе солнце – маленькое, но такое же горячее и ослепляющее.

Что-то приближалось.

Вскоре Марийка увидела это. Завороженная и оцепеневшая, она с пол-минуты глядела на переливающееся пятно, вскоре обретшее красный хвост, потом пришла в себя и бросилась к воде.

– Па! Пашка! – взвыла она с горячего берега. – Пашка! – Она прыгала, семафорила руками, привлекая к себе его внимание и показывая вверх.

Пашка уже плыл обратно, когда небольшой метеорит вошёл в Утиное озеро.

II

Кругом валялись мокрые водоросли и рыба, много рыбы. Огромная растрёпанная чайка деловито прохаживалась среди данайских даров озера и окунала свою голову в рыбью плоть. Утиным озеро называлось лишь в туристических картах и справочниках, на самом деле уток здесь никто никогда не видел, а хозяевами водоёма были обычные каркающие чайки.

«Какая странная птица, – пронеслось в голове у Марийки. – Да у неё же нет клюва!»

Девушка лежала на животе. Ещё не остывший песок колол щёку. Горячий воздух был наполнен удушающими запахами тины и вызывал приступы тошноты. Как долго она была без сознания, Марийка не знала. Собравшись с силами, она поднялась.

– Пашка! – крикнула она.

Никто не отозвался. Тишина была такой, что она слышала пульсацию в висках. Не было ни крика птиц, ни жужжания кусачих насекомых, ни шороха ветра.

«…Я тебя найду…»

– Пашка! Па!

Она увидела его. Нашла.

Парень лежал навзничь за большими валунами в пенной воде, у самого берега. Светловолосая голова покоилась на песке, а тело колыхалось на уже ослабевших волнах.

– Пашенька, милый…

Марийка бросилась к нему, обняла. Он дышал.

– Пашка! Ну слава Богу, ты жив!

– Ма… – прошептал парень. – Что… что это было?

– Не знаю. Давай, потом это обсудим. Главное, ты жив! Встать сможешь?

Она стала снимать с его тела липкие тенёта водорослей, смывать водой илистую грязь.

Вдруг у неё вырвалось:

– О Господи!

Марийка сначала не заметила это, но когда убрала тину с его ног, ей открылось ужасное: у Пашки не было ступней, по самую щиколотку. Нижние части ног были как будто аккуратно отсечены чем-то острым.

– Господи, Господи!..

Пашка приподнялся на локтях. Лицо его побелело и панически искривилось. Марийка понимала, он усиленно пытается не придаваться ужасу и выглядеть в её глазах достойно.

– Как же так?.. Я же чувствую их. Чувствую ветер, волны – своими пальцами… Почему я их не вижу?.. – растерянно пробубнил Пашка.

– Милый, больно?

– Нет, Ма, нисколько… Но я же чувствую их!

Марийка бросилась к машине и нашла в ней дежурный поводок, принадлежащий Неугомонному Джеку, который был сегодня наказан за свои мокрые проступки, неприемлемые для интеллигентного домашнего пса. Она быстро вернулась.

– Давай перетянем…

Но крови совсем не было. Ни струйки, ни капли. Красная субстанция, основа жизни, должна была хлестать из ровных сечений и смешиваться с тёплой озёрной водой, ещё мутной от произошедшего. Но этого не наблюдалось.

Марийка на всякий случай перетянула одну Пашкину ногу, чуть ниже колена, и хотела помочь ему подняться – хотя бы на четвереньки. Но парень жестом показал, что не нужно этого делать, и на коленках пополз к машине. Он забрался на заднее сиденье и пролепетал:

– Ничего не понимаю…

– Я тоже, – отозвалась Марийка.

Она оглядывала пляж, забросанный содержимым озера, пытаясь что-то обнаружить. Но вокруг валялась лишь засыхающая от зноя тина и много дохлой рыбы. Причём встречались бесхвостые рыбёшки, а у некоторых отсутствовали головы.

«Прожорливые птицы…»

– Ты ищешь мои ноги? – спросил Пашка. Чувствуя абсурдность вопроса и вообще всей ситуации, он попытался улыбнуться, но это не очень получилось. – Их можно было бы пришить обратно, – рассеянно закончил он.

Выглядел парень обычно. Разве что лицо было неестественно бледным. Почти таким же как у Сфинкса, который загадочно смотрел сверху…

III

Отсутствующее так и не нашлось.

«Девятка» тряслась по бездорожью. Египетская Сила уже исчезла из зеркала заднего вида. Белый гравий узкоколейки сзади поднимал пыль, а спереди ослеплял глаза. Но Марийка его не замечала, вцепившись в маленький спортивный руль. Все мысли были о Пашке, о происходящем. Телефон в этих глухих местах не работал, и нужно было скорее добраться до города, до больницы.

– Мне совершенно не больно! – твердил Пашка с заднего сиденья, дотрагиваясь до тех мест, где теперь заканчивались его нижние конечности. – Но я чувствую их, могу шевелить пальцами.

Он по-прежнему был в одних плавках. Ремень, перетягивавший икроножную мышцу, был снят. Тонированные стёкла делали кожу его тела смуглой, но справиться с белизной лица так и не могли.

– Наверное, это фантомная боль. – отозвалась Марийка. – Я где-то слышала про это. Человек с ампутированной конечностью долгое время чувствует свою целостность. Может, с тобой то же самое…

Она пожалела, что сказала это. Она вообще не знала, как себя вести, что говорить. Хотя и не задумывалась об этом – сейчас ею руководствовал шок.

– Нет, Ма. Здесь другое. Я не могу объяснить… Я дотрагиваюсь до… до этих мест, и не чувствую прикосновений. Но в то же время я ощущаю свои ноги. Только не вижу их… И где кровь? Почему я не измазал ей сиденье?

Не укладывающиеся в голове факты придавали всему происходящему какую-то ужасную и непостижимую загадочность. Версий было много, но каждая была как айсберг: видимая часть его состояла из ответов, а невидимая – из вопросов.

Это воскресенье они должны были провести вместе, наслаждаясь друг другом, что последнее время удавалось довольно редко. Марийка сама была инициатором этой «вылазки в далёкий от цивилизации мирок», как она назвала это мероприятие. И ничто не предвещало беды. Даже все интернетовские синоптики сошлись на том, что этот день будет самым жарким днём лета. После пляжного пикника они планировали зайти в одну знакомую кафешку, именно там Марийка и хотела открыть своему Пашке сногсшибательный секрет.

Когда теперь это произойдёт? В больнице, у кровати, у инвалидного кресла? Марийке хотелось гнать эту мысль, так же как она гнала «девятку».

Она взглянула через плечо на Пашку. Он дремал, положив под голову туристическую сумку и согнув ноги в коленях. Обе ноги срезанными частями упирались в сиденье.

«Как ему не больно? Господи, помоги…»

Марийка остановила машину, укрыла полосатым пледом тело своего парня и вновь нажала педаль газа.

IV

Стоянка приёмных покоев городской больницы была пустой. Девушка припарковалась, вышла из машины и открыла заднюю дверь, за которой по-прежнему сопел Пашка, укрытый пледом. Он выглядел умиротворённым, что было очень неуместно – по крайней мере, так подумалось Марийке. Ещё недавно согнутые в коленях ноги были уже выпрямлены.

Она одёрнула плед.

Тысячи мелких мурашек ужаса острыми лапками пробежали по её позвоночнику и обосновались на затылке. Она невольно громко всхлипнула, не веря своим глазам.

Ноги были выпрямлены только потому, что они оканчивались там, где должны быть колени – теперь Пашкины конечности стали ещё короче.

Она тихо прикрыла дверцу, снова села на водительское место и опустила тяжёлую голову на руль. Чёрные кудряшки обвили его пластиковую поверхность. Мыслей было много, и в основном они были паническими.

«Да что происходит, чёрт дери! Что за шутки! Господи, за что?» – она одновременно чертыхалась и молилась, пожалуй, впервые в жизни испытывая такой резонанс смешанных чувств. В приступе безысходности она заколотила руками по рулю, и машина издала несколько тревожных взвизгов. Наверное, эти резкие звуки помогли Марийке хоть как-то прийти в себя.

Она обернулась назад.

«Почему он не проснулся от клаксона? Он точно спит?» – девушка дотронулась до горячего тела любимого юноши. Он спал. Плед упал под сиденье, открыв её взору нижние конечности Пашки – то, что от них осталось…

Через миг она вздрогнула. С её стороны в приопущенное окно барабанил пальцами молодой человек в голубом костюме санитара. Пытаясь совладать с собой, она перевела дыхание и вышла из машины, закрывая своим телом обзор заднего сиденья.

– Это вы гудели? Что у вас стряслось? – задал санитар сразу два вопроса.

– Всё в порядке… – Марийка пыталась быстро сообразить, что ответить. – Просто мой парень перебрал немного, и я пригрозила отвезти его в больницу. Сейчас всё в порядке, он уснул…

Экспромт был неудачным, но на удивление он сработал. Медик широко улыбнулся:

– Что ж, я рад за вас. Но в следующий раз везите его сразу в полицию. Такой урок успокоит его эффективнее! – Он попытался через тонированное стекло рассмотреть человека на заднем сиденьи, но ничего не вышло.

Когда санитар удалился, Марийка прыгнула за руль. Снова обернувшись назад, она поняла, что ноги укоротились ещё на сантиметр-полтора.

Двигатель приглушил ровное сопение Пашки, и машина покинула больничную стоянку.

– Знаем мы вас! Соберёте консилиум, потом сделаете из моего Па подопытного кролика! Видела это в кино… Не отдам! Не отдам! – выпалила Марийка вслух.

V

Примириться с явлением феномена очень сложно. Это зависит от особенностей жизни человека, от его воспитания, доверчивости и склонности к мистицизму. Марийкино восприятие действительности было особенным. Рано лишившаяся родителей и воспитанная суеверной бабушкой, она как никто другой верила в приметы, увлекалась гаданиями, фильмами про призраков и никогда не пересекала маршруты чёрных кошек. Фильм «Привидение» с Патриком Суэйзи в её личном рейтинге обошёл даже душещипательный «Титаник», а классические романы о Дракуле и Франкенштейне были её настольными книгами.

Поэтому происходящее в этот воскресный день она восприняла сердцем, отодвинув на задний план вопросы разумности и обоснования случившегося.

Пашка очнулся, когда «девятка» подъезжала к Марийкиному дому. Небольшой домик в пригородной зоне достался ей по наследству от бабушки и деда, которого она едва помнила. Погружённая в мысли о правильности своего поступка, Марийка почувствовала возню на заднем сиденьи и Пашкины всхлипы.

– Ма, что со мной? Ма… Где?..

Марийка ощущала спиной его дрожь и ужас, вызванные непримирением с увиденным. Глаза заполнили слёзы.

– У меня совсем нет ног… Ма… Почему мы не в больнице? Марийка? Долбаная птица клюёт мне пятки! Куда делись колени?..

Его речь, похожая на бред, прерывалась всхипами. Он уже не мог казаться спокойным. Не хотел. Его здравомыслие перешло какую-то невидимую грань. Казалось, в нём боролись два Пашки – скептик и реалист – и никто не хотел проигрыша.

– Так будет лучше, Па. Поверь мне… – услышала Марийка свой голос и шмыгнула носом.

В ответ он буркнул что-то нечленораздельное и замолчал.

Выйдя из машины, Марийка огляделась по сторонам. Весь частный сектор пригорода словно вымер. Не было видно ни «любознательных» соседей, ни беспричинно лающих собак – все укрылись от ещё не утраченного солнечного зноя. Это к лучшему.

– Пашка, пойдём домой. Па, ты слышишь меня? – она открыла заднюю дверь «девятки».

Он посмотрел на свою Марийку как-то странно, облизнул высохшие губы.

– Голову даю на отсечение, ты что-то задумала…

«Неужели он так близок к сумасшествию…»

Потом он достал из сумки полиэтиленовый пакет, разорвал его и стал обматывать ноги, остатки ног.

– Отойди, Ма. Я хочу сам прогуляться пешком, вдруг это последние мои шаги на земле, – произнёс он через минуту.

Пашка спустился с заднего сиденья на траву. Именно спустился. Сказать, что он вышел из машины, уже было неправильным. Нижние части ног, которые у большинства людей не являлись нижними, упёрлись в травянистый грунт. Ни один мускул на его осунувшемся лице не показал, что ему было больно. Нет, определённо он не испытывал физической боли. Больно было Марийке – она смотрела на своего парня, который за какие-то считанные часы стал на голову ниже её ростом, и вытирала рукой слёзы, неприятно щекотавшие щёки.

Из дома выскочил Неугомонный Джек, беспородный коротколапый пёс, которого Марийка ещё щенком подобрала год назад в подземном переходе. Он радостно прыгнул сначала к Пашке и стал слюнявить его лицо – потому что оно было ближе. Марийка взяла Джека на руки, и все безобидные собачьи радости переключились на неё.

Помогая себе руками, которые теперь доставали точно до земли, Пашка проковылял в дом…

VI

– Алло, Наум Наумыч? Это Мария. Да, с третьего курса. Только не удивляйтесь. Мне срочно надо с вами увидеться, – прокричала Марийка в телефон. – Да, пожалуйста, только приезжайте, прошу! – она продиктовала адрес и положила трубку.

Был вечер. Марийка сидела на маленькой кухонке и смотрела на недавно установленную вытяжку над газовой плитой. Как же ей хотелось курить! Но Пашка терпеть не мог запах табачного дыма, и она раз и навсегда бросила это пристрастие – и даже тайком не желала прикасаться к сигарете. Жертвовать ради любви нужно всем – тем более такими мелочами, как курение. А любовь к Пашке была великой, что называется беззаветной. Она и не знала раньше, что такое настоящие взаимные чувства. Пашка, этот воспитанный среди детдомовской братии паренёк, был всем в её жизни.

Из кухонки хорошо было видно всю гостиную. Он лежал там на диване, укрытый одеялом. Парень опять дремал. Ужасная белизна лица спала, но изредка его брови подёргивались от нервного тика, а дыхание то учащалось, то приходило в норму.

Марийка верила, что всё будет хорошо.

Наум Наумович, а в студенческой среде просто Наумыч, был профессором кафедры прикладной альтернативной медицины в её университете. Он обязательно должен помочь. У любой экстраординости есть экстраслабинка, для любой волшебной палочки можно найти подходящий волшебный топорик. Это были слова профессора.

Внезапно Пашка закричал.

– Больно! Очень больно! Уа-а-а!

Марийка бросилась к нему.

Он лежал на спине, весь в поту. Укрытые одеялом конечности – а точнее, то, что от них осталось – с недюжей силой колотили по дивану, поднимаясь кверху и опускаясь. Марийка подсознательно на мгновенье сравнила его с жуком, который оказался на спинке кверху лапками и никак не мог перевернуться в ходовое положение. Это продолжалось несколько секунд, показавшихся Марийке вечностью – она не знала, что предпринять, как ему помочь.

Наконец Пашка успокоился. Наверное, боль ушла.

– Ты как? Па?

Он помолчал, потом, подумав, сказал следующее:

– Знаешь, Ма, всё-таки я чувствую ноги, они у меня есть. Просто мы их не видим. Сейчас твой Джек сделал мне больно, причинил боль моим ногам. Которые никуда не делись. Он укусил меня. Я пинался и отогнал его. Слышишь, Ма?..

Она слышала его – Пашку-реалиста. Ещё она слышала за окном негромкий лай Неугомонного Джека – наверное, тот опять гонял наглых ворон.

– Па, скоро приедет профессор, о котором я тебе говорила. Он поможет нам справиться.

– Как с этим можно справиться? Как? – в голосе парня чувствовалась тоскливая обречённость. А ожидание скорого появления какого-то профессоришки вызывало в нём – Пашке-скептике – чувство недоверия и напрасности предпринимаемых попыток спасения его жизни.

У Марийки пока не было ответа – у неё почему-то нашлись другие слова.

– Когда я была маленькой, мой дед часто брал меня с собой на Утиное озеро. Я сама этого совсем не помню, но в рассказах бабушки был такой случай. Однажды мы с дедом плавали там на лодке. Не знаю, из-за чего именно, но на середине озера лодка перевернулась, и мы оказались в воде. Меня спасли местные рыбаки, а деда вместе с затонувшим судёнышком искали три дня. Бабушка во время поисков даже ночевала на берегу, не веря в его гибель. А на третий день она увидела чудо. В прибрежной воде сначала показалось дно дедовской лодки, а потом на берег вышел он сам. Оказалось, его спасла эта перевёрнутая лодка. В ней, как в куполе, был воздух, которого ему каким-то фантастическим образом хватило на три дня, чтобы за это время, удерживая лодку на плечах, пройти по дну озера от середины до самого берега. К бабушке…

Марийка взглянула на Пашку. Глаза его были закрыты, он опять был далеко, во сне. Девушка мысленно вернулась из своего «далёка» в действительность.

«Почему он так много спит? Ну где же Наум Наумыч?»

Она присела на корточках у изголовья дивана и положила руку на светлые волосы своего парня. Почему-то ей вспомнилась песенка из детства, которую иногда пела бабушка.

Шёпотом Марийка произнесла:

 
Ты имей в виду,
Я тебя найду –
В ледяном пруду,
В каменном саду…
 

Глаза её закрылись и уже затуманенная голова медленно опустилась на подушку рядом с головой юноши. Чёрные кудряшки переплелись со светлыми волосами.

Во дворе не утихал задиристый лай.

VII

Она проснулась от стука в дверь. Пашка спал всё в том же положении. Марийка протёрла глаза и опять почувствовала давление ужасной реальности.

Наум Наумыч являл собой сухонького старичка с седой, ещё не лысеющей шевелюрой, маленькими выцветшими глазами и носом, похожим на клюв клеста. В руках он держал свой неизменный портфель из чёрной рельефной кожи. Профессор вошёл в дом, впустив вперёд себя Неугомонного Джека, и огляделся вокруг.

Марийка решила сразу перейти к делу. Она взяла профессора за жилистую руку, подвела его к Пашке, откинула одеяло – и в ужасе попятилась назад, увидев новую метаморфозу.

– Едрён-фотон! – удивлённо выпалил Наум Наумыч свою фирменную присказку, которая никак не вязалась с его импозантностью, и грохнулся на стул, благо, тот стоял рядом. От солидности профессора не осталось и следа. – Что это? Что произошло, Машенька? – Давно её так никто не называл. – Как это могло случиться? Он жив? – Клестообразный нос двигался, словно его владельцу не хватало воздуха.

В очередной раз пытаясь совладать с собой и ужасом, Марийка хрипло прошептала:

– Да. Он жив. Это мой Пашка. Он… он исчезает…

На этот раз так называемых сечений было три. Одно на животе, чуть ниже пупка, и два на запястьях. Пашка стал ещё меньше.

Крови, как и прежде, не было вообще.

Наум Наумыч дрожащими руками нацепил на птичий нос огромные очки с выпуклыми окулярами и, пытаясь ничего не упустить, стал осматривать Пашку – то, что от него оставалось. Он скрупулёзно изучал каждый сантиметр тела юноши, а именно те ровные места, которые Марийка называла сечениями и которые зловеще зияли красным цветом, являя взору внутреннюю структуру живого человеческого организма.

В это время Марийка посвящала профессора во всё, что с ними приключилось. Она говорила быстро, боясь упустить время, но всё равно не могла без пауз, во время которых к её горлу подступали слёзы и ощущения тошноты.

– Как это остановить? – взмолилась она в конце рассказа, перейдя на крик. – Не молчите! Вы можете! Умоляю!

В ответ профессор похлопал Пашку по щеке. Тот не проснулся. Наум Наумыч достал из своего портфеля флакон с какой-то бесцветной жидкостью и поднёс его к Пашкиному лицу.

Марийка поморщилась, ощутив резкий запах, похожий на запах нашатырки. Пашка тотчас очнулся. В ресницах белели маленькие солевые крапинки от слёз.

– Что… кто вы? – спросил Пашка. – Ма, это тот самый профессор?

Марийка кивнула.

Парень попытался приподняться, но не смог. Он увидел свои руки, которые уже не имели кистей. Крапинки от соли в глазах, намокнув, исчезли.

И он исчезал. Этот факт был одинаково воспринят и реалистом, и скептиком, которые внутри Пашки соединились в единое целое. Их сложный альянс порождал чудовищное состояние безысходности.