Текст книги "Тени исчезают в прошлом (СИ)"

Автор книги: Екатерина Анашкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

III

– Елена Сергеевна! К вам курьер из налоговой! – зазвучал из селектора голос секретарши.

– Поняла, Юля. Подпишите бумаги и мне на стол. И принесите мне, пожалуйста, чай, зеленый без сахара.

– Хорошо, Елена Сергеевна.

Юленька была молоденькой, очень старательной, исполнительной, но глуповатой девочкой. Хорошенькая, как у куклы Барби, мордашка, густые локоны до попы и минимум мозгов. Куприянова, конечно, не могла этого не видеть, но за Юлю просил Анатолий Константинович Черемцов, очень неплохой человек, которому вышеупомянутая девушка приходилась то ли двоюродной племянницей его приятеля, то ли троюродной сестрой его первой жены – этих деталей Ленка уже не помнила. В течение года она пыталась научить Юленьку самым элементарным вещам, и, в конце концов, преуспела. По крайней мере, получить у курьера конверт, расписаться в нужном месте, ответить на телефонный звонок и заварить чай Юленька теперь могла без подсказок. Черемцов был несказанно благодарен ей за то, что девочка не вылетела с работы в первый же месяц, и благодарность эта имела весьма ощутимое, и не только устное, но и материальное выражение. А такими спонсорами частные клиники бросаться не должны. Что-что, а заводить полезные знакомства, находить нужных людей и поддерживать с ними хорошие, а иногда даже приятельские отношения, Елене Сергеевне Куприяновой всегда удавалось на пять с плюсом. Ее внутреннее чутье почти никогда не подводило. Редко кому удавалось обмануть ее, и ни у кого никогда еще не получалось заставить играть ее по своим правилам, если она сама того не хотела. А теперь в жизни происходит что-то неправильное, непривычное. Ее близкому человеку угрожает опасность. И бросить это на самотек она не может. Тем более, что сама Полинка уж точно ничего сделать не сможет. Сегодня утром, услышав телефонное сообщение, Куприянова впервые в жизни почувствовала страх. Липкий, противный, животный, неконтролируемый страх. Несколько секунд она не могла прийти в себя, но затем, страх сменился тупой яростью. Кто бы он ни был, этот телефонный незнакомец или незнакомка, она найдет способ отыскать его и наказать. Никто на свете не имеет права угрожать ни ей, ни ее друзьям.

Все утро она старательно перебирала в памяти своих знакомых, которые хоть как-то могли помочь ей в этом деле. Но пока на ум не приходило ничего подходящего. Да еще и Колобова, будь она неладна, не подходит к телефону. В другой день Ленка бы и не подумала волноваться. За Полиной это и раньше водилось – бросить где-нибудь трубку и усвистать часа на три по палатам. Но сегодня было как-то не по себе.

– Можно, Елена Сергеевна? – просунулась в кабинет секретарша.

– Да, Юля, проходите.

– Вот тут конверт, а это чай, как заказывали, – и она поставила на стол небольшой серебристый поднос.

– А это что? – удивилась Куприянова, указывая на блюдечко, на котором лежали два миниатюрных румяных пирожка.

– А это, Елена Сергеевна, мне мама испекла, – улыбнулась Юленька, – Очень вкусные, не отказывайтесь, пожалуйста! Вот этот – с курагой, а этот – с грибами. Вы же только что из министерства приехали, голодная, наверное?

– Ну, спасибо, Юля! Обязательно попробую. А что, к тебе мама в гости приехала?

– Да, на недельку. Уже послезавтра обратно в Рязань уезжает.

– Скучаешь без нее?

– Очень. Но здесь, благодаря вам и Анатолию Константиновичу, у меня работа хорошая, зарплата. А дома… – она пожала плечиками, – Ладно, не буду мешать. Приятного аппетита!

Юля тенью выскользнула из кабинета.

Лена надкусила пирожок и на белоснежный конверт выплеснулась маленькая рыжая капелька. Она старательно стерла салфеткой следы своего пиршества с бумаги. Действительно, очень вкусно. Наверное, все мамы умеют печь умопомрачительные пирожки и булочки. Ленкина мама тоже у плиты могла каждому фору в сто очков дать. Папа даже в шутку говорил, что если бы не ее кулинарные таланты, он бы точно на ней не женился. К своим шестидесяти трем годам Сергей Ильич Куприянов на маминых борщах, кулебяках и курниках наел себе кругленькое пузцо, в чем, конечно же, обвинял жену. Маргарита Георгиевна же сумела остаться такой стройной, что со спины ее частенько принимали за девушку.

– Это она специально делает, чтобы меня девки не увели! – улыбаясь и поглаживая себя по животу, бурчал отец, отправляя в рот очередную ватрушку.

Кстати, надо бы на этой недельке, съездить к родителям. Какая-то мысль промелькнула в мозгу. Стоп, кажется, есть. Мама. А вернее, ее подруга. Как бишь ее зовут-то? То ли Нина Николаевна, то ли Надежда Николаевна. Фамилия, точно, Королева. У нее сын служит на Петровке. Вот то, что надо. Она поспешно запихнула остатки пирожка в рот и набрала знакомый номер. Трубку сняли почти сразу, как будто ожидали ее звонка.

– Алло, дочь! Ну, наконец-то! Ты почему вчера вечером не позвонила? Мы с папой нервничали.

– Привет, мамуль! – пробубнила Ленка с набитым ртом.

– Ты почему так разговариваешь? У тебя горло болит, что ли?

– Да ничего у меня не болит, ма, просто я не успела пирог прожевать. У меня второй завтрак, ну или ранний обед. А по поводу вчерашнего, простите меня, пожалуйста! Мы вечером с Колобовой мотались в Шереметьево, будь оно неладно, встречать Сабурову. Помнишь такую?

– Помню, конечно. Ее, кажется, Ольгой зовут. Красивая была девочка. Но она же вроде в Америке живет. Что, в гости, что ли, приехала?

– Не, на совсем. Она вроде как с мужем разбежалась. Там какая-то темная история. Честно говоря, я в подробности не вдавалась.

– Вот это да!

– Угу. А потом мы у Полинки зависли, и я сегодня на работу от нее приехала.

– Все ясно. Ну а как там у Поленьки дела?

«Хреново там у Поленьки дела», – ответила про себя Лена.

– Да все вроде нормально, – сказала она вслух, – Я пока немного у нее поживу.

– Что-то случилось? – напряглась Маргарита Георгиевна.

– Мам, ничего не случилось. Просто у меня на работе полный аврал, приходится уезжать рано, а возвращаться поздно. От Полинки быстрее.

– Ну, это правильно, – одобрила мама, – Ты ей там привет передавай! Скажи, чтобы вместе с тобой в гости к нам приезжала.

– Спасибо, мамуль, обязательно передам. Слушай, вообще-то я по делу звоню. Помнишь, ты как-то говорила, что у тебя подруга есть, у которой сын в полиции работает. Я ничего не путаю?

– Нет, не путаешь, Ниночка Королева. Мы с ней вместе в институте учились. Она до сих пор гидом работает. А ее сына Максимом зовут. Хороший мальчик. А тебе зачем?

– Ну, – замялась Ленка, – Меня просто один человек просил найти кого-нибудь, кто в этой сфере задействован.

– Лен, ты точно ничего от меня не скрываешь? – тревожно спросила мама.

Куприянова засмеялась, стараясь, чтобы смех звучал непринужденно.

– Конечно, нет! Ты что думаешь, что твоя дочь увлеклась каким-нибудь криминальным бизнесом или связалась с уголовниками? Поверь мне, мамуль, мне просто некогда заниматься левыми схемами, мне и правых – выше крыши!

Трубка тяжело вздохнула.

– Так, а от меня чего нужно? Телефон Ниночки?

– Мам, а можно сразу телефон этого самого Максима, который «хороший мальчик»? Кстати, как его по отчеству?

– Викторович. Максим Викторович Королев. Между прочим, Витька, муж Нины и отец, как ты понимаешь, Максима, в некотором смысле твой коллега. Он всю свою жизнь акушером-гинекологом проработал. Сейчас, если я не ошибаюсь, заведует отделением.

– Вот и здорово. Мамуль, а можно этот вопрос решить как-то побыстрей?

– Горит что ли? Ну, ладно, попробую сейчас дозвониться до Ниночки.

– Спасибо, мамуль! Я тебя очень люблю! Папе привет и поцелуй его за меня.

– Ладно, лиса. Пока!

Ладно, одно дело сделано. Надо хоть немного поработать. Она тяжело вздохнула, допила чай и открыла конверт.

IV

Максим сидел за столом в своем кабинете. Он тупо смотрел на включенный монитор компьютера и на девственно чистые листы бумаги, белым языком свисающие из принтера. Сегодня на оперативке начальник рвал и метал и приказал до конца рабочего дня положить готовый отчет ему на стол. Конечно, Палыча можно понять. У него тоже начальство есть, которое за эти самые отчеты, чтоб они провалились, с него три шкуры дерет. Все это понятно. Но Максим до глубины души ненавидел эту писанину. Ему гораздо проще было провести задержание или распутать какую-нибудь хитроумную аферу, чем описать все это словами. И кто придумал эти дурацкие правила? В конце концов, он не писатель, не журналист, не литератор. У него своя работа есть, которая стоит на месте, пока он тут этой ерундой занимается. Макс с ненавистью отшвырнул мышку так, что курсор заплясал, вычертив на экране хитроумный кульбит, встал из-за стола и потянулся. За окном серела Москва. Низкие косматые тучи несли в своих толстых, рыхлых, словно налитых боках мокрый холодный снег с дождем, а мрачные крыши домов нахохлились, напоминая стаю облезлых мокрых и замерзших воробьев. Когда же весна-то? Нет, не календарная, а настоящая, с ручьями, капелью, и яркими, как желток, маленькими солнышками мать-и-мачехи? Рядом с его домом была теплотрасса и именно на этом месте, каждый год, среди островков черного дырявого снега зацветали эти первые невзрачные цветы. Увидев их Макс Королев всегда радовался, как мальчишка. Но в этом году природа почему-то не торопилась осчастливить людей теплом и солнцем. Макс невольно позавидовал Лешке Березину, своему лучшему другу, а с недавних пор еще и довольно близкому родственнику. Три года назад, он женился на родной сестре Максима, Инне. У них родился сын, племянник Макса – Ванька. И вот родители подарили молодой семье путевки на Мальдивы. Ванька и кошка Дашка – полноправный член семьи Березиных – остались с родителями Макса, чему те были несказанно рады, а Инка и Лешка вот уже как три дня наслаждались всеми прелестями Индийского океана. Вчера Леха позвонил и сказал, что температура там около тридцати градусов.

– Ты даже себе не представляешь, брат Максимка, как здесь здорово! – восторженно верещал в трубку Березин, – Песочек белый, вода прозрачная, как слеза младенца! И самое главное – никаких тебе преступных элементов! Просто рай на земле! Инка опять же всегда рядом. Я хоть жену вижу каждый день. А то ведь с нашей работой мы даже не каждый день встречаемся. Ухожу – они еще спят, прихожу, – они уже спят.

– Хватит уже, – недовольно буркнул Макс, – Прям как первоклассница в Евпатории! Ты там еще ракушки не начал собирать? Тут люди вкалывают день и ночь, а ты, тюлень, на пляже пузо греешь и в океане ластами дрыгаешь! Хоть постеснялся бы мне все это рассказывать!

Березин довольно загоготал в трубку:

– Так я ж специально! Твоя зависть придает мне бодрости!

– Ладно, я еще с тобой поговорю! Не вечно же твой рай будет продолжаться.

– Брось, Макс, будет и на твоей улице праздник. Ладно, пойду, попью чего-нибудь. Кстати, Инна Викторовна тебе привет передает.

– Как она там?

– Отлично! Только по Ваньке скучает сильно, волнуется. Раз по десять на дню домой звонит. Теща уже бесится от этого тотального контроля. В последний раз обещала вырубить телефон.

– А ты что, по сыну не скучаешь, что ли? Тоже мне, папаша, одно название! – попытался поддеть друга Максим.

Но Лешке, видимо, ничего не могло испортить настроения.

– Скучаю, конечно! Но я ведь знаю, что теща с тестем у меня золотые, Ваньке там – курорт. Вот только боюсь, избалуют мне ваши родители пацана!.. Ариведерчи, амиго!

…Хорошо Березину! А тут сиди, как узник в четырех станах, да еще и отчет этот, будь он неладен. Макс подошел к столу, по пути сунув в рот сухое печенье.

– М-м-м! – невнятно простонал он, придвигая поближе клавиатуру.

В этот момент куртка на вешалке задергалась и затянула незамысловатую мелодию. Макс вытащил аппарат из кармана.

– Королев!

– Добрый день. Меня зовут Куприянова Елена Сергеевна, – услышал Макс незнакомый женский голос. Голос был низкий и как будто осязаемый. Наверное, если бы этот голос можно было бы потрогать, то на ощупь он был бы, как индийский шелк – мягкий, почти невесомый, воздушный. Он почувствовал, что в ухе как-то приятно защекотало, да так, что он машинально сунул палец под трубку. – Ваш номер мне дала моя мама, которая в свою очередь узнала его у вашей мамы, Нины Николаевны. Они подруги. Я не слишком путано излагаю?

– Да нет, пока все вполне понятно. Ваша мама, моя мама, и в итоге – я. Ясно все кроме одного – зачем я вдруг понадобился вам, уважаемая Елена Сергеевна?

Он заметил, что на другом конце провода замялись, и возникла небольшая пауза.

– Дело в том, Максим Викторович, что мне, а точнее моей подруге, срочно нужна ваша помощь.

– Но я не частный детектив. Супружескими изменами, разводами и дележом имущества я не занимаюсь.

– А вы считаете, что людей могут волновать только денежные вопросы и неверные мужья? – невидимая собеседница невесело усмехнулась. И в этом смешке Максу почему-то почудилась высокомерная издевка. Он даже не понял, как и почему вдруг вышел из себя. В одно мгновение его воображение нарисовало богатую, изнеженную девицу, которой неожиданно пришла фантазия позвать к себе в услужение настоящего майора с Петровки. Перед ним возникла картинка: силиконовая кукла с длинными платиновыми кудрями и ярко-красными холеными ногтями. Эта кукла напомнила Максу его бывшую жену Веру, с которой ему удалось прожить всего год. Глупость, ограниченность и зацикленность на собственной неотразимости… Весь мир должен немедленно пасть к ее ногам и восторженно исполнять любую прихоть.

Макс стиснул зубы, глубоко вздохнул и медленно выдохнул, – попытался взять себя в руки:

– Елена Сергеевна! Меня совершенно не интересуют ни ваши проблемы, ни проблемы вашей подруги – дай Бог здоровья вам обеим. У меня серьезная работа, а если у вас неприятности, то я могу вам дать адрес ближайшего отделения полиции, куда вы отнесете заявление и расскажете там о вашем горе.

Он хотел тут же нажать «отбой», но что-то удержало его от этого. Макс услышал, как тихо, но отчетливо она дышит. И от этого дыхания по спине побежали мурашки.

– Максим Викторович, – наконец заговорила трубка. Однако на этот раз в голосе зазвенели ледяные, как мартовская капель, нотки. Слова, как холодные и прозрачные, закапали прямо в ухо. – Я ни в коем случае не хотела вас обидеть. Если бы у меня был какой-нибудь другой выход, то я ни в коем случае не побеспокоила бы вас. Я все понимаю, но мне на самом деле нужна помощь, или хотя бы совет. А в отделении полиции нас даже слушать не будут.

– Что вы предлагаете? – все еще раздраженно спросил он.

– Мы можем с вами встретиться? Я подъеду, когда скажете, и куда скажете. В любое время. В конце концов, это мне надо, а не вам. Поверьте, я не взбалмошная идиотка, которая боится собственной тени. Мне на самом деле нужна консультация грамотного специалиста.

Королев смутился. Его собеседница прямо и четко формулировала свои мысли. Никакого надрыва, никакой истерики. На дуру не похоже. И чего это он так завелся?

– Я постараюсь освободиться часов в восемь, но это, конечно, если ничего непредвиденного не произойдет, – помимо своей воли проговорил он.

– Я понимаю. Вы знаете кафе «Респект»? Это недалеко от вашей работы, в центре. Там можно выпить кофе и сравнительно недорого поужинать. Как вам мое предложение?

– Идет. Давайте без пятнадцати девять. Если у меня не получится подъехать, я с вами свяжусь. Вы звоните со своего телефона?

– Да.

– Значит, ваш номер у меня теперь есть.

– Хорошо. Тогда я закажу столик на свое имя. Спасибо вам, Максим Викторович.

– Пока не за что, – Макс поспешно нажал красную клавишу и зажмурился так, что под веками немилосердно защипало.

Ну и на фига он ввязался в эту историю?! Идиот! Ему что, заняться нечем? Как раз сегодня он планировал спокойный вечер дома. В холодильнике со вчерашнего вечера дожидались несколько бутылок наивкуснейшего темного чешского пива, а перед телевизором вот уже месяц пылились новые нераспечатанные фильмы, которые Инка и Лешка подарили ему на 23 февраля. А теперь, благодаря его несусветной глупости, все это пойдет прахом. Придется ехать в какую-то забегаловку и выслушивать историю истеричной избалованной дамочки. Или не избалованной и не истеричной, но какое это имеет значение?! Ладно, хрен с ним. В конце концов, он еще ничего ей не обещал. В случае чего – пошлет, куда подальше вместе с ее проблемами, друзьями и подругами, да и дело с концом.

V

– Эй, Полина! К тебе пришли! – громко провозгласила Валентина Игоревна, заглядывая в приоткрытую дверь процедурной.

– Кто? – спросила Полина, переставляя пробирки.

– Кавалер в пальто! Выйди – узнаешь. Он тебя на проходной ждет. Я сейчас внизу у бабы Симы была, так мы с ней просто обалдели, как твоего жениха повстречали. Ой, Колобова! Букет у него – просто сказка какая-то! Я такой только по телевизору видала. Его как-то раз на концерте то ли Киркорову, то ли Баскову подарили. А может, Пугачевой? – как бы сама у себя спросила Проскурина.

– Валентина Игоревна, мне сейчас не до шуток. Сами знаете, надо капельницу Мише поменять, а потом – физиотерапия.

– Ладно уж, иди, я сама все сделаю, – сказала начальница, мячиком вкатываясь в кабинет и отталкивая Полину от стола.

– Я ничего не понимаю. Это не шутка? Какой такой кавалер? – в полном замешательстве глупо переспросила Полина.

– У тебя их что, целый батальон? – удивленно воскликнула Валентина Игоревна, поправляя съезжающие с носа старые очки в роговой оправе. – Иди уже, а то и этого профукаешь!

Полина нерешительно вышла и направилась к лифту.

– Колобова! – высунувшись из двери, окликнула ее Проскурина.

– А?

– Ты это, Поля, – строго проговорила Валентина Игоревна, – Я, конечно, все понимаю, любовь-морковь и все такое, но ты все-таки имей в виду, что график я уже составила. Кроме нас с тобой на амбразуру бросаться некому.

Полина улыбнулась:

– Не переживайте, я все помню. Можете на меня рассчитывать.

Проскурина улыбнулась и помахала ей пухлой рукой:

– Ну, беги, беги, Полюшка! Удачи тебе.

* * *

Стоя возле лифта, Полина пыталась собраться с мыслями. И кто это может быть? Денис? Это даже смешно. Единственный раз он приносил ей цветы на первое свидание. И тот простенький букетик никак не мог претендовать на «букет Киркорова», как образно выразилась Валентина Игоревна. Потом он, видимо, решил, что Полина и без цветов ему рада, так что зачем зря тратиться. Тогда кто? Почему-то пришла в голову нелепая мысль о том, что это приехал Митька Воронцов. Потому что вдруг сильно соскучился, так же, как и она. Привез свои шоколадные пряники, чтобы поднять ей настроение. А может, он каким-то невероятным образом почувствовал, что ей сейчас очень плохо и страшно? Как было бы здорово! Полина сняла шапочку, сунула ее в карман, одернула халатик и притопнула простенькими тряпичными туфельками без каблуков. На первом этаже, как всегда во второй половине дня, было множество посетителей. Полина направилась к справочному окошку, в котором уже маячило любопытное румяное лицо дежурной бабы Симы. «Ну, понесет сегодня сорока на хвосте новую сплетню», – подумалось Полине.

– Поля! – вдруг услышала она за спиной знакомый, низкий голос. Она обернулась и замерла: перед ней стоял Денис Кравцов. В руках он держал охапку великолепных белоснежных лилий.[5]5
  Чудная белая лилия – олицетворение невинности и чистоты. Ей приписывали божественное происхождение древние греки – по их словам, она выросла из молока матери богов Геры. Но гораздо ранее греков лилия была известна древним персам, столица которых называлась Суза, то есть «Город лилий». В его гербе, как символ непорочной чистоты, красовались несколько лилий. Славой непорочности этот цветок пользовался и у древних иудеев. По их преданиям, лилия росла в райском саду во время искушения Евы дьяволом, но среди искушения прекрасный цветок остался таким же чистым, как и был, и никакое зло не осмелилось коснуться его.
  А поскольку Денис означенными качествами не страдал, а перед Полиной ему впору на колени вставать (а еще лучше сквозь землю провалиться), то в соответствии с языком цветов дарить он должен был букет красных роз с белыми тюльпанами, как классический вариант лаконичности и сильный аргумент в защиту искренности.


[Закрыть] Аромат был настолько силен, что даже баба Сима, высунув нос из окошка, с наслаждением потягивала им.

– Ты? – как бы все еще не веря своим глазам, спросила она.

– Я. Здравствуй! – сказал он, подходя к ней и протягивая букет.

– Это мне?! – растерянно спросила она.

Он кивнул. Полина взяла букет.

– Что-то случилось? – встревоженно спросила она.

– Случилось, – широко улыбнулся Денис. – Мне необходимо поговорить с тобой. Когда ты сегодня заканчиваешь?

– Я два дня подряд дежурю, – покачав головой, сказала она.

Денис досадливо крякнул.

– Ну, разве можно так много работать? Ты себя совсем не бережешь! – сказал он, нежно проведя пальцем по ее пылающей щеке.

Полина почувствовала, что в горле внезапно пересохло и закашлялась сухим коротким кашлем. Денис легонько похлопал ее по спине и привлек к себе.

– А ты можешь ненадолго отлучиться? – он украдкой покосился на бабу Симу, которая, заметив это, моментально убралась внутрь своей будки.

Полина все еще не могла прийти в себя от неожиданности. Денис, в последнее время всегда такой недовольный, капризный, раздражительный вдруг стал ласковым и нежным, как тогда, давно, полтора года назад. И было в этом всем что-то подозрительное, ненатуральное.

– Денис, может быть, ты все-таки объяснишь, что произошло? – с тревогой спросила она, отстраняясь от него.

– Полина, давай не здесь, прошу тебя!

Полина пожала плечами:

– Ну, если это действительно так важно, то я попробую отпроситься, но не дольше, чем на час.

– Хорошо! – Денис вновь улыбнулся и нежно поцеловал ее в щеку. – Я буду ждать тебя в кафе напротив.

Полина повернулась и на негнущихся ногах медленно пошла к проходной. Она явственно ощущала любопытные и завистливые взгляды, устремленные ей в спину. Но почему-то не было гордости, не было счастья, радости. Сколько раз она мечтала, что Денис вот так придет к ней и обнимет ее при всех, поцелует. И вот теперь, когда сон стал явью – ничего! Только недоумение и не проходящее чувство нереальности, неправильности происходящего.

Отпросившись у Проскуриной, и небрежно бросив букет на стол, она накинула пальто и, не дожидаясь лифта, торопливо спустилась по лестнице вниз.

Денис сидел за столиком, на котором стояло ведерко, накрытое белоснежной накрахмаленной салфеткой. Из него выглядывало темно-зеленое горлышко, опоясанное золотистой фольгой.

«Шампанское?! Интересно, я все-таки сплю или нет?» – в который раз мысленно спросила себя Полина.

Денис предупредительно отодвинул ее стул и помог сесть.

– Ты голодна?

Полина, не говоря ни слова, отрицательно покачала головой.

– Я заказал кое-что на свой вкус. Думаю, фрукты и легкие закуски не будут лишними. Тем более что шампанское надо будет чем-нибудь закусить. Правда? Ну, расскажи, как твои дела?

– У меня все хорошо. Работа-дом-работа. Мой привычный маршрут.

– Ну, а личная жизнь? – он хитро подмигнул, – Или ты решила сделать головокружительную карьеру на поприще медицины?

Он был весел, как бабочка в начале мая. Когда вся жизнь впереди, когда до зимних холодов еще целая вечность, а лето сулит только счастье и беспечные радости. Неслышно подошел официант и быстро, но без лишней суеты расставил на столе вазу с фруктами и тарелки с миниатюрными канапе, фаршированным авокадо и нежно-зелеными листьями салата, в которые были завернуты ломтики красной рыбы.

– Денис, – твердо и громко сказала она, и даже удивилась тому, что голос ее не дрожит. – Я отказываюсь тебя понимать. Если ты немедленно мне не объяснишь, что происходит, я уйду.

– Я соскучился по тебе, малыш. Такое объяснение тебя устроит?

– Денис!

Он накрыл своей большой рукой ледяную ладошку Полины и улыбнулся виноватой улыбкой:

– Прости меня, солнышко! Я не хотел тебя напугать, просто я вдруг понял, что не могу жить без тебя!

Полина, широко открыв глаза, недоверчиво смотрела на него. «Он что, смеется надо мной?»

– Прости меня за все, милая моя. Я понимаю, тебе трудно это сделать, потому что мое поведение вряд ли можно назвать образцовым. Знаешь, когда я в последний раз ушел от тебя, то думал, что никогда больше не вернусь. Я, наверное, просто испугался, – встретив вопросительный взгляд Полины, он поспешно продолжал:

– Да-да, испугался себя самого. Того, что так сильно, по-настоящему привязался к тебе. Я всегда считал, что ни одна женщина не сможет взять надо мной верх. Я думал, что всегда был и останусь самодостаточным и независимым. А тут неожиданно я почувствовал, что ты для меня гораздо больше, чем просто женщина. И тогда я подумал, что пока не поздно, – надо уходить и не оглядываться. Пойми, я сбежал в первую очередь от себя, а не от тебя. Но прошло совсем немного времени, и я понял – от себя самого не убежишь.

Он немного помолчал. Молчала и Полина.

– А знаешь, оставшись один, я почти все время думал о тебе. Днем я пытался заполнить пустоту: работа, коллеги, командировки, но ночь была одинока и тосклива. Как будто дыра в сердце! Я понимаю, ты можешь возразить мне и сказать, что я уходил и раньше. И будешь права. Но пойми, каждый раз это была попытка что-то доказать себе самому. Убедиться, что и без тебя есть жизнь, и жизнь эта ничуть не хуже, чем рядом с тобой. Но каждый раз меня словно магнитом тянуло обратно. И вот, наконец, я понял, что это такое. Это не болезнь, не наваждение, не привычка. Это любовь, Полина. Любовь. И я хочу всю жизнь быть с тобой.

Полина не дожидаясь помощи, сама налила себе полный бокал воды и выпила залпом.

– Денис, – проговорила она, охрипшим от колючей холодной минералки голосом, – Ты уверен, в том, что говоришь? Прости, что задаю тебе этот вопрос, но я не могу его не задать: ты хорошо себя чувствуешь?

Тут он засмеялся так громко, что люди за соседними столиками обернулись на них.

– Ты просто чудо, Полина! – он промокнул платком выступившие в уголках глаз слезы. – Я чувствую себя прекрасно, а знаешь, почему? Потому что ты рядом! Ты такая настоящая, такая естественная, такая живая!

«А ты – нет», пронеслось в мозгу у Полины.

– И ты пришел сегодня, только для того, чтобы мне все это сказать? – недоверчиво спросила она.

– Ну да, а разве это не важно? – он попытался взглянуть ей в глаза.

Избегая этого настойчивого взгляда, Полина закрыла лицо ладонями. Этот Денис не тот человек, которого она знала. Тот, ЕЕ Денис, никогда не был так приторно сладок, никогда не говорил столько комплиментов за один раз, никогда не дарил ей таких цветов и не заказывал в ресторане шампанское и авокадо. Человек, сидящий сейчас напротив, – чужой и непонятный. Он словно артист на сцене, играющий свою роль. И неискушенный зритель вполне может поверить в искренность его чувств, но она… Полина как будто чувствовала, как невидимая петля захлестнула ее беззащитную шею и если сделаешь лишь одно неверное движение, то она затянется так туго, что вырваться не будет никакой возможности.

– Полина, ты помнишь, я уже делал тебе предложение, – продолжал Денис, нежно, но настойчиво отнимая ее руки от лица. – Так вот, сегодня я снова предлагаю тебе стать моей женой.

С этими словами он опустился на колени перед Полиной и вложил в ее ладони маленькую бархатную коробочку.

За соседними столиками раздались негромкие аплодисменты. «Спектакль! – вновь пронеслось в голове, – Даже зрители есть!»

– Полина, прошу тебя, скажи что-нибудь! Твое молчание рвет мне душу!

– Денис, я очень тронута твоим признанием, но сейчас мне необходимо остаться одной. Я пока ничего не могу тебе ответить. Извини. Это все очень неожиданно. Мне нужно время.

– Сколько? День? Неделя? Год?

– Я пока не знаю. Вполне возможно, что уже завтра ты сам пожалеешь о том, что сказал мне сейчас. Почему-то мне кажется, что так и будет.

– Почему? – с отчаянием спросил он. – Ты мне не веришь?!

Вместо ответа Полина слегка качнула головой.

– Но почему?!

– Ты слишком часто давал мне повод сомневаться в твоей искренности, Денис. Мне действительно нужно какое-то время.

– Но я же все объяснил!

– Понимаю, но прошу тебя, не требуй от меня немедленного ответа. Для меня это очень серьезный шаг, и прежде, чем решиться на него, мне необходимо все хорошо обдумать и кое с кем посоветоваться. Я позвоню тебе.

– С лучшей подругой? – в голосе Дениса Полина отчетливо уловила злые и язвительные интонации, столь характерные для него в последнее время, но уже в следующий момент, все стало по-прежнему.

– Если тебе это так важно, то конечно, милая, – произнес он мягко. – Но помни, я очень жду твоего звонка. И еще: не забывай, что это – наша с тобой жизнь и никто, ты слышишь – никто не имеет права указывать, как и что нам делать. Это должно быть только ТВОЕ решение!

– Все, Денис, мне пора. Прости, – Полина встала из-за стола.

Подойдя сзади, Денис помог ей надеть пальто. Уже у двери, он вдруг развернул ее к себе лицом и притянул к себе. Одно мгновенье, и Полина почувствовала, как его мягкие, но настойчивые губы целуют ее. И в этот миг мир вдруг обрел реальные черты. Да, это ее Денис, ее родной и близкий человек! Только он один умеет целовать так нежно и глубоко! И он вернулся! Он говорит, что любит ее, что готов всю жизнь прожить рядом с ней! Она ему нужна. Она одна. Его глаза казались в ту минуту почти черными, немой вопрос застыл в них. «Я согласна!» – мысленно крикнула она, вырвалась из его объятий и, не оборачиваясь, выбежала на улицу.

* * *

Денис Кравцов видел, как Полина быстро перебежала на другую сторону узкой улочки и скрылась в дверях больницы. От сыгранной только что театральной сцены под названием «Исповедь кающегося грешника», осталось чувство гадливости и отвращения. Внезапно силы покинули его, и он почувствовал страшную, невыносимую усталость, которая словно многотонный груз упала ему на плечи. Некоторое время он еще смотрел сквозь матовое стекло дверей на улицу, по которой потоком двигались пешеходы и чумазые от мартовской непогоды автомобили. Затем, приоткрыв тяжелую створку, подставил лицо сырому холодному ветру и мелким колючим каплям ледяного дождя. Глубоко вдохнув в себя промозглый московский воздух, Денис медленно пошел обратно к своему столику. Она уже сидела напротив.

– Умничка, мальчик мой. Ты все сделал правильно!

– Ты все слышала? – спросил он, плеснув в бокал шампанского и выпив его одним глотком, как воду.

– Ну, почти.

– И что скажешь?

– А я уже сказала. Ты хорошо сыграл свою роль. Из тебя получился бы неплохой актер. Может зря ты пошел на юридический?

Денис снова налил шампанского и поморщился. Подозвав официанта, он заказал двойную порцию виски. Поймав на себе ее насмешливый взгляд, он улыбнулся жалкой улыбкой, отчего стал сам себе противен.

– Что, тяжела и неказиста жизнь народного артиста? Нервишки шалят? – она прищурилась и язвительно засмеялась. – А как ты хотел? Поверь мне, режиссеру, – она указала на себя, – еще тяжелее. А ты всего лишь исполняешь написанную мною роль. А пьеса, согласись, написана талантливо, я бы даже сказала – гениально! Что-то вы совсем ничего не ели! Нехорошо. Такой стол пропадает! – и она подцепила вилкой салатный листик.

– Мне кажется, что она мне не поверила, – заплетающимся языком пробормотал он, – Я никогда не видел ее такой напряженной. Нет, она не позвонит! Все напрасно! – он взял обеими руками, словно боясь расплескать, толстостенный тяжелый стакан, в котором переливалась янтарная жидкость, и отпил сразу половину.

Она брезгливым жестом отодвинула от него стакан.

– Прекрати истерику! Возьми себя в руки! – очень тихо сказала она, но Денис съежился, как от пощечины.