Текст книги "Тени исчезают в прошлом (СИ)"

Автор книги: Екатерина Анашкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

II

С недавних пор ее жизнь круто изменилась. Ну почему все это случилось именно с ней?! Все произошло как в глупом, наивном, сопливом американском кино. Оборачиваясь назад, она постоянно задавала себе один и тот же вопрос: как?! Ведь в жизни так не бывает!..

Детство ее прошло в лагере для переселенцев, куда привезли ее родители совсем еще маленькой девочкой. В поисках лучшей жизни они бежали из России, наивно полагая, что уж на западе-то все по-другому. Мать ее, Галина Сергеевна Шнайдер, была родом из поволжских немцев, но в семье никогда не знали языка Гете и Фейербаха. Тем не менее, фамилию свою мать Маши берегла как зеницу ока и даже под угрозой расстрела никогда не согласилась бы поменять ее на фамилию мужа. Это был пропуск в рай, которым издалека казалась историческая родина ее предков. После долгих мытарств, оформлений бесчисленных справок и документов вожделенное разрешение на въезд было получено. Без особых сожалений трехкомнатная «распашонка» на окраине Москвы и старенький «Москвичонок» были проданы, и счастливая семья Шнайдер отбыла в сытую холеную Европу.

Галина Сергеевна до самого отъезда проработала на должности детского участкового терапевта. Зарплата была не так чтобы очень, но частенько перепадали коробки конфет, а иногда и денежки от родителей маленьких пациентов. Отец исправно ходил на службу в заштатный НИИ, получал «твердый оклад», которого с трудом хватало на минимальный продуктовый набор и килограмм леденцов «Театральные». Прибыв на окраину Мюнхена, где расположился лагерь для таких же как и они «счастливчиков», они понемногу поняли, что действительность, в которую они так стремились, вовсе не такая безоблачная и радужная. Их маленький райончик – «алькатрас»,[1]1
  Алькатрас (в переводе с испанского это слово означает – «пеликан»), также известный под названием Рок (англ. The Rock – скала) – остров в заливе Сан-Франциско. Административно относится к штату Калифорния.
  Территория острова использовалась как защитный форт, позже как военная тюрьма, а затем как сверхзащищенная тюрьма для особо опасных преступников и тех, кто совершал попытки побега из предыдущих мест заключения. В настоящее время тюрьма расформирована, остров превращен в музей, куда ходит паром из Сан-Франциско.


[Закрыть] как его назвали сами его обитатели – включающий в себя пять безликих серых пятиэтажек, крохотный магазинчик вроде сельпо, торгующий семечками, селедкой, пивом «Балтика» и матрешками, три лавочки и тесный дворик – на долгие годы стал их миром, из которого выбраться можно только путем невероятных усилий и беспредельной настойчивости. Без знания языка, а тем более без пересдачи экзаменов, рассчитывать на продолжение врачебной практики было невозможно. Походив на курсы с полгода и с грехом пополам овладев азами немецкого, родители бросили это бесперспективное дело. Отец пристроился в магазин грузчиком, а мать – в няньки к более успешным соотечественникам, живущим в доме напротив. Маленькая Маша, по приезде немедленно переименованная в европейскую и звучную Марику, по достижении шести лет была принята в первый класс немецкой школы.

Малышке удивительно легко давалась учеба. Голубоглазая, белокурая девочка – истинная арийка (видимо, все-таки сказывались гены прошлых поколений) – быстро освоилась среди своих новых знакомых. Уже очень скоро Марика без труда начала разговаривать на чистом немецком языке, хотя дома семейство Шнайдер общалось между собой исключительно на русском. Отец, несмотря на протесты, даже какое-то время занимался с дочерью русской грамматикой, так что в конце концов Марика освоила и письменную речь.

Родители, довольствуясь мизерной зарплатой и пособием, все деньги, вырученные от продажи имущества и квартиры в Москве, тратили на единственную и обожаемую дочь. Но подкожный жирок ушел быстро и незаметно… В старшей школе одноклассницы Марики нередко посмеивались над поношенной одеждой, которую Галина Сергеевна покупала дочери на блошиных рынках, устраивавшихся в их городишке с завидным постоянством. Девочка стеснялась пригласить к себе в дом гостей, никогда не отмечала дни рождения и люто ненавидела ту жизнь, которой жили ее родители.

Как-то раз на перемене она разговорилась с одной из своих одноклассниц. Анке Бихельмайер была некрасивой девицей с толстой попой и россыпью мелких черных прыщей на упругих розовых щеках. Ее тестообразное тело было затянуто в фирменные джинсы и кофточку от «Диор»– вещи, о которых Марика Шнайдер могла только мечтать.

– Послушай, за мной сегодня мать должна заехать. Отвезет меня на все выходные в Штутгарт, к моей тетке. Хочешь со мной? А то что-то скучно одной. А так потусуемся, в клуб сходим. Деньги будут, мать сегодня добренькая. Отец на целую неделю улетел в Нью-Йорк, а к ней Мартин приедет.

– А кто это – Мартин? Это твой дядя? – не поняла Марика.

Анке противно захихикала.

– Любовник, дура! Он к нам регулярно наведывается, когда отец уезжает. Мать меня тоже всегда норовит куда-нибудь подальше сплавить, но я-то не маленькая, все давно понимаю.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – Марика оторопела. – Ведь это нечестно по отношению к твоему отцу. Ты непременно должна все ему рассказать!

Анке округлила маленькие глазки:

– На фига? Мать у меня еще совсем молодая, а папаша уже в прошлом году шестьдесят лет отпраздновал. Кроме того, у него в голове один бизнес: цифры, сметы, графики, контракты. Скука неимоверная.

– Не знаю… – растерянно протянула Марика, – Но ведь твоя мама его не любит!

– Ну, ты даешь! При чем тут любовь?! Главное, что папахен денег дает, и не мало. У нас в семье три машины, мы каждые каникулы на курорты мотаемся, шмоток у нас – шкафы ломятся. Вот это – главное, а все эти ахи-вздохи и верность на всю жизнь – прошлый век. Так что насчет Штутгарта?…

* * *

С тех пор мысленно к этому разговору Марика возвращалась очень часто. Вот оно как просто получается-то! Все эти увещевания, типа, «учись, доча, старайся, трудись, получай образование» – чушь. На самом-то деле все гораздо проще и интереснее. Просто немного везения и настойчивости. Правда, способ, избранный Марикой для достижения жизненного благополучия, подходил далеко не всем. Общеизвестно, что в таких вопросах внешность играет чуть ли не первую скрипку. Однако, стоя перед зеркалом, и оценивая свои данные, она понимала, что у нее шансов немало: невысокая, но правильно сложенная фигурка, стройные ножки и тонкая талия, чувственные пухлые губы, большие голубые выразительные глаза и аккуратненький носик с едва заметной горбинкой, придающей лицу еще большую привлекательность.

Окончив гимназию, Марика поступила в один из университетов и уехала из родительского дома в маленький студенческий городок под Страсбургом. Все это время она ни на секунду не забывала о поставленной перед собой цели. Поклонников было множество, но она понимала, что ее козырная карта еще в колоде, нужно запастись терпением и не сдаваться.

Это случилось на третий год учебы. Как-то вечером позвонила Анке. Девушки и по окончании школы не порвали отношений, время от времени встречались, перезванивались. Анке по-своему была привязана к Марике, изредка помогала деньгами, а для Марики Анке была одним из способов влиться в мир богатых ровесников. Правда в последнее время она поняла, что просто маменькин сынок, мажор, не желающий ничего добиваться своим умом, ей не подойдет. Все они были похожи друг на друга, как песчинки на пляже: в голове только клубы, травка, модные шмотки и отвязный отдых где-нибудь на развеселой солнечной Майорке. А главное, они были напрямую зависимы от своих толстосумов-родителей, которые вряд ли обрадовались бы появлению в семье нищей невестки.

– Эй, подруга! – пьяненьким голоском прощебетала в трубку Анке. – Есть интересная тема. Хочешь заработать?

– Ты что, выпила?

– Конечно, пятница ведь! – от души удивилась собеседница. – Да я так, чуть-чуть, для разгона. Сегодня Свен устраивает пати.[2]2
  Вечеринку.


[Закрыть] Помнишь Свена? У вас, кажется, что-то было или я ошибаюсь?

Воспоминания о последней тусовке проведенной в кругу их общих знакомых в Мюнхене, вызвали тошноту и отвращение. Свен Хаппах был богатеньким парнем, завсегдатаем всех кокаиновых и пивных вечеринок. Свен считал своим долгом трахать все, что движется. В тот раз он затащил Марику в свой «Порше» и начал откровенно лапать потными, липкими ладонями, обдавая лицо кислым запахом перегара. Она едва сумела вырваться и сбежала, пользуясь тем, что Свен был пьян, как грузчик в день зарплаты.

– Ничего у меня с ним не было и быть не могло, – ответила Марика с раздражением. – А что ты там говорила о деньгах?

– А, ну да, – Анке громко икнула в трубку. – Так вот, мой папахен в воскресенье встречается с новым партнером. Этот чувак, как я поняла, из России. Папаша уверен, что без переводчика им не обойтись, и тогда я сказала ему, что ты вполне можешь поработать на переговорах. Деньги неплохие. Соглашайся!

– Я, конечно, согласна, но я ведь не профессионал, – неуверенно возразила Марика.

– Так и заплатит он тебе не как профессионалу! – захохотала Анке. – Ты же знаешь, если можно сэкономить, то папочка никогда эту возможность не упустит. На том и стоит! Ну что, приедешь?

– Хорошо. Где и когда?

…Переговоры проходили в Мюнхене в небольшом, но уютном и безумно дорогом ресторане в центре города. Партнером отца Анке оказался довольно симпатичный мужчина, правда далеко не первой свежести, как определил наметанный и профессиональный глаз Марики. Его проницательные глаза за прозрачными стеклами очков в тонкой, почти невидимой оправе, всего на секунду задержались на ней, но в этот момент она вдруг почувствовала, что ее как будто просветили мощнейшим рентгеном. Однако с самого начала выяснилось, что в услугах переводчика герр Колобов вовсе не нуждается, так как совершенно свободно и почти без акцента разговаривает на немецком языке. Справедливости ради надо сказать, что герр Бихельмайер не стал лишать Марику гонорара и заплатил за доставленные неудобства даже немного больше оговоренной заранее суммы. Марика вежливо попрощалась и ушла. Остаток дня она провела в убогой квартирке родителей, а под вечер в сумочке вдруг ожил телефон.

– Здравствуйте, прекрасная Марика! Это Тимофей Дмитриевич Колобов вас беспокоит, – на чистом русском языке проговорил из трубки бархатный мужской голос. – Вы меня помните?

– Да, конечно, господин Колобов. Чем могу помочь?

– Ну, что вы, не надо так официально, мы все-таки уже не на деловой встрече. Кстати, можете меня поздравить. Переговоры прошли очень успешно. А по их окончании я попросил господина Бихельмайера дать мне номер вашего телефона. Надеюсь, это не слишком дерзко с моей стороны?

– Что вы, я очень рада! – Марика почувствовала, как сильно и громко вдруг забилось сердце. Щекам стало жарко, а по спине прошлась плавная горячая волна.

– Тогда разрешите мне пригласить вас в одно очень красивое местечко. Там не так пафосно и мы могли бы с вами немного пообщаться наедине….

* * *

…Не прошло и полугода, как Марика, несмотря на протесты родителей, бросила университет, вышла замуж и переехала в Вену. Единственное, на чем удалось настоять ее родителям, так это на том, чтобы она оставила прежнюю фамилию. Тимофей оказался довольно властным, но щедрым человеком. За год до встречи с Марикой он развелся с прежней женой, которая на протяжении многих лет так и не смогла подарить ему наследника. Пунктик «дети» был самым, пожалуй, неприятным для Марики во всей этой денежно-семейной эпопее. Тимофей мягко, но настойчиво заставил ее пройти все анализы, и только убедившись в том, что она способна родить, сделал предложение. Обзаводиться потомством сразу после свадьбы Марике вовсе не хотелось. Но удача снова обернулась к ней лицом. После двух лет неудачных попыток, Тимофей сам прошел обследование, и выяснилось, что его здоровье оставляет желать лучшего. Вердикт врачей был безжалостным: у него никогда не будет детей. Марика вздохнула полной грудью. Колобов не ограничивал ее свободу, денег хватало на все: и на машины, и на отдых в экзотических странах, и на самых дорогих косметологов и, конечно, на молодых красивых любовников. Тимофей безоговорочно доверял ей, никогда не проверяя СМС-ки и звонки, но подспудно Марика всегда знала: такой, как Колобов, измены не простит, поэтому никогда не теряла бдительности и старалась не давать мужу ни малейшего повода для ревности.

…Томас был ее новым инструктором по йоге. Молодой, загорелый, накаченный, он заводил Марику как никто другой до него. Рядом с ним она будто каждым нервом, каждой клеточкой своего тела чувствовала исходящий от него невидимыми волнами запах и энергию настоящего самца и теряла голову. Почти сразу после Рождества Тимофей в очередной раз отбыл в далекий Сидней, для подписания какого-то нового выгодного контракта, а она, повинуясь своим инстинктам и желаниям, недолго думая, заказала недельный тур на Шри-Ланку.

* * *

…Утро разбудило шелестом прибоя и мягкими лучами январского солнца, бесцеремонно забравшегося в щель между плотными тяжелыми атласными шторами. Марика с наслаждением потянулась и вышла на террасу своего бунгало. Плеснув в высокий прозрачный стакан минеральной воды, она устроилась в плетеном шезлонге и подставила лицо теплому соленому ветру, несущему с океана мелкую, едва ощутимую водяную пыль. Прошедшая ночь отдавалась приятной усталостью во всем теле, и она прикрыла глаза, вспоминая Томаса и то, что он делал с ней. В этот раз он превзошел самого себя. Холеный, как породистый жеребец, он, пожалуй, был самым лучшим из всех ее любовников, которые в последние годы сменялись так часто, что она иногда даже путалась в них. Сегодня последний день, уже завтра идиллия закончится, нужно будет снова изображать из себя любящую супругу, искренне сожалеющую о невозможности иметь детей. В последнее время Колобов раздражал ее ужасно. Кроме того он стал каким-то сентиментальным, а не так давно вообще ни с того ни с сего вдруг вспомнил, что когда-то давным-давно, еще в России, был женат и у него родилась дочь. Его навязчивое желание отыскать ее напугало и насторожило Марику настолько, что она даже было подумала отказаться от поездки с Томасом. Но по зрелому размышлению пришла к выводу, что вправить мозги мужу она еще успеет, а вот Томасом нужно пользоваться здесь и сейчас. Завтра, все это завтра, а сейчас… Она проскользнула в комнату и нырнула в постель.

Через пару часов, приведя себя в порядок, Марика, облаченная в купальник и ярко-красное парео[3]3
  Парео – предмет женской одежды, прямоугольный отрез ткани, подвязываемый на бедрах в виде юбки, под мышками в виде платья или иным образом. Родина парео – Французская Полинезия, Таити.
  В настоящее время парео часто входят в женский пляжный костюм.


[Закрыть] уже шла по берегу океана. Ноги утопали в мелком, горячем и нежном, как шелк, белоснежном песке; Томас нежно обнимал ее за плечи и шептал на ухо, щекоча своими мягкими настойчивыми губами.

– Фрау Шнайдер?! – Марика машинально оттолкнула от себя Томаса и невидящим взглядом поискала зовущего. В двух шагах от нее стоял… герр Бихельмайер, отец Анке.

– Добрый день, какая неожиданная встреча! Очень приятно! А где же ваш муж?

В глазах нестерпимо защипало, как будто кто-то сыпанул ей под веки пригоршню песка, дыхание перехватило, а в уголке рта быстро-быстро задергался невидимый нерв.

– Добрый день, герр Бихельмайер. Тимофей сейчас в командировке, а это мой… брат Томас.

Ложь была такой неуклюжей, такой неприкрытой и наивной, что ее собеседник даже не попытался скрыть презрительную усмешку.

– Ну, конечно, брат! – многозначительно кивнул он.

Он еще пару секунд мерил презрительным взглядом Марику и ее «родственника», а потом, не говоря больше ни слова, отправился прочь.

* * *

…Все случилось в полном соответствии с пошлыми сценариями голливудских мелодрам. То, что последовало после этого, слилось для Марики в один непрерывный, липкий, бесконечный кошмар, похожий на дурной сон. Вся ее такая устроенная, сытая, безбедная жизнь, к которой она так долго и трудно шла, рушилась на глазах. Пропасть, в которую увлекало ее этим потоком событий была, казалось, бездонной, и летела она туда не имея ни малейшей возможности зацепиться. Было понятно, что упав, она обязательно разобьется, да так, что заново подняться уже никогда не сможет. Унижения, заверения в любви и преданности – все оказалось совершенно напрасным. Но самый страшный удар ожидал Марику впереди. У Колобова случился обширный инсульт. Врачи беспомощно разводили руками. Через сутки все было кончено…

* * *

На третий день после пышных похорон, Марике позвонил адвокат и попросил о встрече. Где-то в глубине сознания зашевелилась надежда: а может все совсем не так плохо? Может все, что происходит, даже к лучшему? Остаться богатой независимой вдовой – это вовсе не так дурно. В самом приподнятом настроении Марика явилась на встречу. Из-за стола поднялся пожилой сухопарый мужчина, облаченный в черный костюм и снежно-белую сорочку.

– Здравствуйте, фрау Шнайдер! Выражаю вам искренние соболезнования в связи с теми трагическими событиями, которые происходят в вашей жизни, – Марика опустила взгляд и промокнула несуществующие слезы крохотным белоснежным батистовым платочком.

– Меня зовут герр Миллер и я являюсь официальным представителем воли вашего мужа. Кофе? Чай?

– Воды, если можно, – еле слышно прошептала она.

Почти сразу, неслышно, в кабинете материализовалась секретарша. Разлив «Перье» по бокалам и поставив на стол тяжелую хрустальную пепельницу, она так же незаметно испарилась.

– Ну, что ж, я готов огласить вам последнюю волю покойного. Впрочем, много времени я у вас не отниму, так как завещание очень короткое и простое.

Марика затаила дыхание, стараясь не выдать ни жестом, ни мимикой своего нетерпения.

– Итак, все свое состояние, включая движимое и недвижимое имущество, мой клиент пожелал оставить своей дочери, Колобовой Полине Тимофеевне, ныне проживающей в России. Дело это не быстрое и потребует некоторого времени, но мы сделаем все возможное, чтобы фрау Колобофф-младшая, как можно быстрее вступила в права наследования.

Марике показалось, что она внезапно оглохла. Голос адвоката доносился до нее, как через вату, в глазах потемнело, а кровь отхлынула от лица. Она медленно, с усилием, перевела на него взгляд:

– Этого не может быть! Он не составлял завещания! Какая еще дочь?! – она не заметила, как с едва слышного хриплого шепота вдруг перешла на крик.

– По просьбе моего клиента я провел некоторую работу и собрал данные о ней, – ровным голосом, не обращая внимание на перемену настроения Марики, продолжал Миллер. – Герр Колобофф в этом месяце должен был лично поехать в Москву для встречи, но трагические обстоятельства помешали ему осуществить задуманное.

– А как же я?! Ведь я его жена!

Миллер едва заметно усмехнулся и покачал овальной, как яйцо, лысой головой:

– Дорогая фрау Шнайдер, вы сами виноваты в том, что завещание составлено не в вашу пользу. Должен вам сказать, что в первоначальном варианте все деньги были разделены поровну между вами и его дочерью. Однако буквально перед смертью мой клиент внезапно изменил свою волю. Вы не знаете, почему? – вкрадчиво спросил собеседник.

– Я этого так не оставлю! Это несправедливо! Я столько лет терпела рядом с собой этого старика, а теперь осталась ни с чем? Да он же совсем с ума сошел! У него на почве детей совсем мозги поехали! Я буду опротестовывать этот завещание! Мы не были разведены!

Миллер равнодушно пожал плечами:

– Это ваше право, но послушайте совета опытного юриста: это будет совершенно напрасная трата времени и средств. У вас нет ни малейшего шанса выиграть это дело. На момент подписания завещания мой клиент был совершенно вменяем и психически здоров, что зафиксировано документально. Кстати, герр Колобофф все-таки оставил вам некоторую сумму денег и небольшую квартирку в пригороде Вены. На мой взгляд, это благородный поступок с его стороны, принимая во внимание некоторые обстоятельства, надеюсь, вы меня понимаете, – он многозначительно кашлянул.

– Кроме того герр Колобов собрал небольшое досье, – адвокат похлопал ладонью по папке, лежащей тут же на столе, – И выяснил, что ваши измены носили характер регулярный. Поэтому, не советую вам ввязываться в судебные процессы, все равно вы проиграете.

– Что же мне делать? – едва слышно прошептала Марика.

– Жить дальше. Послушайте, вы молоды, хороши собой, кроме того, тех средств, которые оставил вам ваш супруг вполне должно хватить на то время, пока вы не найдете себе какую-нибудь работу. Ну а сейчас, не смею вас больше задерживать. – он поднялся из-за стола, всем своим видом и поведением указывая на то, что аудиенция закончена.

Ноги сделались такими тяжелыми, что нужно было совершить невероятное усилие, чтобы сделать первые несколько шагов. Марика не помнила, как она вышла из конторы, как доехала до окраины города и очутилась в какой-то неизвестной ей забегаловке. Заказав тройную порцию виски с содовой, она пристроилась у барной стойки. Виски пульсировали так сильно, что казалось, горячая кровь вот-вот хлынет наружу фонтаном. Выпив залпом янтарную жидкость, поданную в тяжелом прозрачном бокале, она тут же заказала еще.

– Девушка, вы бы поосторожнее! – послышался откуда-то издалека голос.

Марика с усилием сконцентрировала свой взгляд на молоденькой смазливой мордашке бармена.

– Я бы на вашем месте не стал бы частить. Это забористая штучка!

– Мальчик, ты никогда не был на моем месте, – заплетающимся языком проговорила она.

Ну и как теперь жить?! На что?! Где прикажете искать эту самую работу? Профессии у нее нет, университет брошен… А ведь родители в свое время предупреждали, что замужество замужеством, но образование получить все-таки необходимо. А что теперь? Идти, как мать в няньки или продавщицей в магазин? От этих мыслей Марику замутило. Проклятый виски подкатил к горлу противной горечью.

В сумочке ожил мобильный. От неожиданности Марика вздрогнула.

– Эй, Маришка! Как твои дела? – услышала она в трубке голос Анке.

– Ну ты и сука! – Марика была рада, что хоть на кого-то может выплеснуть свою обиду и ненависть. – Знаешь ведь, что это именно твой папаша сдал меня со всеми потрохами! И не говори мне, что ты ничего не знала, все равно не поверю!

Марика нажала «отбой» и тут же поймала на себе недоуменный косой взгляд молодой парочки, устроившейся по соседству с ней за стойкой. На негнущихся ногах она поднялась и вышла на улицу. Перед ней по булыжной мостовой проносились автомобили, грохотали трамваи, и жизнь, такая повседневная, такая размеренная, текла мимо нее. Отныне ее место в этой жизни заняла какая-то незнакомая, чужая девка, которая оказалась лучше нее только тем, что родилась в нужное время от нужного человека. Ее, самую красивую, самую утонченную, просто выбросили на свалку, как надоевшую игрушку! Разве это справедливо?! Квартира в пригороде и несколько тысяч евро! Жалкая подачка, насмешка!.. Марика почувствовала, как жгучие, словно кислота, слезы бессильной злобы заливают лицо. Рыдание стиснуло горло и ей понадобилось несколько минут, чтобы снова начать нормально дышать.

В кармане вновь завибрировал телефон.

– Ты трубку-то не швыряй! А то ведь я и обидеться могу.

– Что тебе надо? – спросила Марика, стараясь изо всех сил сдержать рвущуюся наружу истерику.

– Послушай, я на самом деле ни хрена не знала, серьезно. Ну а даже если бы и знала, что бы я смогла сделать? Ты же знаешь моего папахена. Для него семья превыше всего. Между прочим, он меня тоже в последнее время от кормушки отлучил. Козел старый! Не нравится ему, видишь ли, мой образ жизни. – Анке отчетливо хмыкнула в трубку. – Ладно, рассказывай давай, что у тебя случилось.

И тут Марика, выложила ей как на духу все, что произошло. Она вдруг поняла, что ни с кем, кроме Анке, не может поделиться своим горем. Та слушала внимательно, не перебивая, только изредка понимающе поддакивала. Марика в буквальном смысле слова чувствовала, как ее обида и ненависть невидимыми волнами перетекают в черную пластмассовую трубку телефона. Дышать стало легче, в голове начало проясняться.

– Ну и что ты будешь делать? – спросила наконец Анке, когда поток бурного негодования понемногу иссяк.

– Убью ее! – в сердцах проговорила Марика.

– А вот это правильно, – спокойно, но твердо произнесла трубка.

– Что – правильно? – не поняла Марика.

– Как что? Убить ее надо, сучку эту. Это будет справедливо. Кроме того, подумай сама, ведь если дочь Колобова неожиданно умирает – ну, там, автокатастрофа, к примеру – то все деньги автоматически перейдут тебе. Ты его законная супруга, поскольку развод он оформить не успел. И ведь у него больше нет родственников?

– Ты серьезно? – растерялась Марика. От этой мысли, как будто только что дошедшей до нее во всем своем непосредственном значении, она совершенно протрезвела.

– Вполне. Лично я именно так и поступила бы. Когда собираешься вылетать?

– Куда?

– Может хватит тупить? В Москву, конечно же! Насколько я понимаю, эта его дочурка именно там живет? Ты, если что, обращайся. У меня везде связи. Помогу, чем смогу, по старой дружбе. Ну, не бесплатно, конечно.

– В смысле? – не поняла Марика.

– В смысле, ты же не сама эту автокатастрофу организовывать будешь? Или сама? – противно захихикала Анке. – Ну а если дело выгорит, ты же поделишься пиастрами с любимой подружкой?

Марика немного помолчала, а потом с усилием пробормотала:

– Извини, я перезвоню.

После разговора в голове неожиданно родилось единственно правильное и логичное решение. Пусть пока еще не до конца обдуманное, но верное, как то, что утром на небе светит солнце, а ночью – луна. Между ней и деньгами стоит один-единственный человек. И если этого человека не станет, то все будет как прежде, а может даже лучше. И это будет только справедливо, права Анке. У нее все получится, потому что на карту поставлена вся ее жизнь. От этих размышлений слезы высохли сами собой, руки перестали дрожать и, расплатившись по счету, Марика остановила первое попавшееся такси.