Текст книги "Тени исчезают в прошлом (СИ)"

Автор книги: Екатерина Анашкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Однако Королев ее очень хорошо понимал. В свое время он, получив красный диплом юридического факультета, пошел работать на Петровку. Даже родители не сразу приняли его выбор. Мать часто говорила, что для того, чтобы ловить жуликов, совершенно не нужно было столько лет учиться в университете.

– Елена замужем?

– Кто? Ленка? – удивленно переспросила Полина и засмеялась, – Нет, Куприянова говорит, что не родился еще тот мужчина, который сможет ее окольцевать. Она очень скептически смотрит на противоположный пол. Говорит, что настоящие мужики перевелись, выродились как класс. Сплошь – нытики и маменькины сынки.

– Она что, убежденная феминистка? – усмехнулся Макс.

– Нет, что вы! Просто пока достойный кандидат не нашелся.

– Ладно, Полина Тимофеевна, оставим это пока. Скажите, а может у вас были какие-нибудь конфликты на работе?

– Да нет же! Я же не банкир, и даже не бухгалтер. Обычная медсестра с зарплатой ниже среднего.

Макс побарабанил по столу костяшками пальцев.

– Скажите, а кто знал о том, что Елена живет с вами?

– Никто. Мы решили ничего никому не говорить. На самом деле она сегодня и завтра должна была ночевать у себя. Я взяла два дежурства подряд, и мы договорились, что сразу после работы она поедет домой. Но уже ближе к вечеру она позвонила и сказала, что у нее назначена какая-то важная встреча и перед этим ей нужно заехать ко мне. Но что к чему я не спросила. Скорее всего, она заезжала именно за письмом и карточкой, раз они были в ее сумочке. Может она кому-нибудь хотела их показать? Как вы думаете?

– Мне, – мрачно сказал Макс. Он встал и прошелся туда-сюда по кухне.

– Не поняла? – она вопросительно посмотрела ему в глаза.

– Ваша подруга договорилась о встрече со мной. Не спрашивайте, как она меня нашла, – это долгая история. Я не дождался ее в условленном месте и приехал сюда. Дальше вы знаете.

– Господи, – еле слышно прошептала она. – Так получается, если бы не вы, то она бы точно… умерла?

– Если бы не я, то ваша подруга сидела бы сейчас у себя дома и смотрела телевизор! – со злостью отрезал Макс.

Она уронила голову на руки. Несколько минут они молчали.

– Я должна сейчас же поехать к ней! – сказала она, схватив пальто, – Вы знаете, куда ее повезли?

– Полина Тимофеевна, вам надо вернуться на работу. Понимаю, что тяжело, но так будет лучше.

– Зачем? – недоуменно спросила она.

– Вы что, так ничего и не поняли?! Убийца принял Елену за вас! Именно вас он должен был убить! Никто не знал о том, что она живет с вами. Угрожали вам! На ней была надета шапка, под которую она спрятала волосы. Убийца не ожидал, что в вашей квартире может находиться кто-то еще, кроме вас. Он выстрелил Елене в спину, не видя ее лица. На ее месте должны были быть вы!

Макс видел, как лицо Полины с каждым его словом все больше бледнеет и вытягивается, но он говорил, говорил, и не мог остановиться.

– Ленка не носит шапок. Это скорее всего была моя, – сказала она наконец, с трудом ворочая губами.

– Все, Полина Тимофеевна. Собирайтесь, я вас довезу. А по дороге вы напишите мне имена всех ваших знакомых, коллег и соседей с адресами и телефонами.

– Но я же не могу вечно жить в отделении. У меня только два дежурства.

– Пока – так, а дальше я что-нибудь придумаю.

* * *

Вот уже час Макс сидел под дверьми ординаторской на третьем этаже. В ночное время больница, конечно, была закрыта, но пользуясь своим служебным положением, он все-таки проник в хирургическое отделение. Дежурная медсестра – некрасивая долговязая девица в больших очках, с гундосым голосом и большими, как у лошади, зубами – покосилась на его удостоверение и сказала, что врач в операционной.

– А кого именно оперируют? – спросил он.

– А я знаю? – грубо отозвалась она и равнодушно пожала узкими плечами и двинула заложенным носом, – Здесь больница. Знаете, сколько народу привозят каждую ночь? Тут тебе и поножовщина, и автокатастрофы, и пьяные драки. Порой за смену по десять-пятнадцать человек поступает.

Макс посмотрел на лацкан синего халата и прочел, что его собеседницу зовут Крюкова Ирина Юрьевна.

– Ирина, скажите, а можно ли как-то узнать о состоянии больного?

– Можно. Приходите утром.

Макс глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Он чувствовал, что еще одно слово в таком тоне, и он просто задушит противную Ирину Юрьевну собственными руками.

– Неужели у вас нет вообще никаких данных о проведенных операциях?

– У меня лично – нет. Если больная в тяжелом состоянии, то ее наверняка перевели в реанимацию.

– Так позвоните туда!

– Я уже звонила. Не берут трубку. Между прочим, мы здесь работаем, а не в песочнице ковыряемся.

– Ну, сходите лично! Вас же наверняка туда пустят.

– Это совершенно невозможно, молодой человек, – с видом оскорбленной добродетели возмутилась она, – Я – дежурная медсестра. А если, пока я по вашим поручениям буду бегать, кому-нибудь в отделении плохо станет? Вы ему капельницу воткнете?

– Но я могу хотя бы узнать, жива она или нет?

– Если и можете, то точно не от меня.

– И что же мне прикажете делать?

– Сидите и ждите, раз уж пришли. Вот доктор придет и все вам расскажет, – и, отвернувшись к экрану компьютера, вредная Крюкова вновь углубилась в пасьянс, от которого ее оторвал надоедливый майор. Видимо, в обязанности дежурной медсестры входило перекладывание карт с места на место.

Макс, покорившись обстоятельствам, кое-как устроился на шаткой тонконогой банкетке возле ординаторской. Глаза слипались, но голова работала ясно и четко.

* * *

Поквартирный обход, как он и предполагал, ничего не дал. Время для покушения было выбрано как нельзя лучше. Вечер. Люди возвращаются с работы. Лифты без устали носятся с этажа на этаж. В домах включены телевизоры, компьютеры, на кухнях ведутся разговоры, и как всегда – никому ни до чего нет дела! Москва – этим все сказано. В этом городе люди настолько равнодушны друг к другу, что могут целую жизнь прожить на одном месте, но так и не узнать имена своих соседей. А зачем, в самом деле?! Меня не трогают, и мне тоже никто на фиг не нужен! Главное, чтобы в моем маленьком мире все было спокойно, а все остальное – гори синим пламенем. Убили кого-то? Ограбили? Ну и что с того? Не повезло, но здесь, в этом городе, постоянно кого-нибудь убивают или грабят! Никого не волнует чужое горе…

Королев отвез Полину на работу и пообещал, что обязательно позвонит, как только у него будут какие-нибудь новости о Елене.

– Максим Викторович, а как же Фроська? – вдруг спохватилась она, – Ее же кормить нужно!

– Какая еще Фроська? – не понял Макс.

– Ну, собака Ленкина. Она ее кормит. Фроська приблудилась к ней да так и осталась жить на терраске, а неделю назад ощенилась. Ленка каждые два дня ездила к ней, воду меняла, еду готовила.

– И что теперь?

– Как это – «что»? Фроську никак нельзя бросать! – убежденно говорила Полина, – Можно я после дежурства к ней съезжу? Это не очень далеко. Всего пятнадцать километров от города. Можно на маршрутке добраться.

«Господи помилуй! Еще собаки с потомством мне в этой истории не хватало!» – с раздражением подумал Макс.

– Нет, Полина Тимофеевна. Вам никуда ездить не надо. Обещаю, что я сам что-нибудь придумаю.

– Спасибо вам, Максим Викторович. Ленка будет вам очень благодарна. Она Фроську очень любит.

…И все-таки, кому могла помешать простая медсестра? Помешать настолько, что ее пытались убить? Хладнокровно, выстрелив в спину. А может все-таки дело не в ней, а в ее подруге и убийца не ошибся? Но пока все указывает на то, что объектом была не Елена, а именно Полина. Надо же? Фроська! Эта рыжеволосая, длинноногая красавица с голосом, от которого щекотало ухо и по спине бежали мурашки, взяла себе бездомную собаку с ее многочисленным семейством! Это совсем не укладывалось в тот образ, который нарисовало ему его воображение каких-нибудь двенадцать часов назад. Его бывшая жена, Вера, с которой он поначалу сравнивал Елену, никогда бы не приютила у себя не то что собаку, даже рыбку. Ее всегда заботила только она сама. Макс был бы рад ошибиться, но ему казалось, что даже ребенок, которого она носила от своего любовника, был нужен ей только как средство, чтобы удержать рядом с собой богатого спонсора.

* * *

…Шаги, отдающиеся глухим эхом в сонном коридоре, заставили его вздрогнуть. Он открыл глаза и увидел невысокого, но плотно сбитого мужчину в распахнутом халате. В голове вдруг стало как-то пусто и очень холодно. Что-то сейчас скажет ему этот человек с усталым лицом и сильными красными руками? Макс поднялся ему на встречу:

– Доктор, простите, меня зовут Максим Викторович Королев, – представился он и достал удостоверение.

– А, понятно. Ну а меня зовут Капустин Олег Валентинович, – он открыто, как-то по-мальчишечьи, улыбнулся, и Макс вдруг почувствовал, что холод отступает и сердце начинает биться ровно и уверенно, – Чем могу служить?

– Меня интересует Куприянова Елена Сергеевна. Она поступила сегодня вечером.

– Куприянова, Куприянова… А, это с огнестрельным?

– Да.

– Ну, что могу сказать? Счастливая она у вас, в рубашке родилась. Я где-то слышал, что все рыжие счастливые! Пуля прошла, не задев жизненно важные органы. Честно говоря, я и сам удивился. Какие-нибудь миллиметры – и все.

Макс почувствовал, что в уголках глаз нестерпимо защипало – должно быть от бессонной ночи, а под волосами затылок стал нестерпимо горячим. Он несколько раз глубоко вздохнул:

– К ней уже можно?

– А смысл? Она пока в реанимации, спит. Много крови потеряла. Теперь надо восстанавливаться. Думаю, что через день-другой переведем мы вашу Куприянову в палату. А сейчас идите-ка, молодой человек, домой. А то я смотрю, вам тоже восстановиться нужно.

– Спасибо вам, Олег Валентинович! Так я завтра позвоню?

– Звоните, конечно.

– Счастливо! – и Макс, крепко пожав руку доктору и не простившись с неприветливой любительницей пасьянсов, направился к лестнице.

Часть ТРЕТЬЯ

I

Синее, бескрайнее васильковое поле, на котором легкий ветерок изредка поднимает лиловую рябь. На горизонте темнеет лес, и макушки огромных старых сосен царапают голубое прозрачное небо, освещенное ярким, теплым июльским солнцем. Под босыми ногами покорно пригибается к теплой земле мягкая, шелковая трава, а на дальнем болоте слышится крик журавлей. Она совсем одна, но ей не страшно и не одиноко. В руках у нее – букет из колокольчиков, васильков и ромашек. Она зарывается в него носом и вдыхает в себя этот медовый, свежий запах трав и полевых цветов.

Счастье! Бесконечное счастье. Счастье от того, что впереди только свет и жизнь, что лето, и все вокруг – и поле, и дальний лес, и шелестящая трава, и журавли, – тоже радуются этому тихому, такому необыкновенному и волшебному июльскому дню! Она опустилась на землю, легла на спину и раскинула руки. Там, в сапфирной синеве, кружилась маленькая, едва заметная точка. Она вертелась в замысловатом танце, вычерчивая диковинные кружева, а потом вдруг начала резко падать. Она падала и с каждым мгновение росла, ширилась. И вот это уже не точка, а темная, словно налитая густыми чернилами воронка, которая вот-вот проглотит все небо. «Надо бежать!», но она, не в силах подняться, все лежала и смотрела. И вот уже исчезло солнце, а взбесившийся ветер вырвал из рук букет, разметав стебли в разные стороны. И тут из самой глубины черного конуса на нее взглянули чьи-то мертвые, неподвижные глаза. И ничего в них не было, только оглушительная пустота. Это были глаза ее страха. Она вскрикнула… и проснулась.

За окнами все еще было темно. Полина дрожащей рукой провела по влажному лбу. Слава Богу, это всего лишь глупый сон, но она помнила его во всех деталях, с пугающей отчетливостью. «А ведь это видение удивительно похоже на мою жизнь», – вдруг подумала она, – «счастье, радость, надежды – все это осталось где-то далеко-далеко, а вместо этого теперь есть одно – пугающая, неизвестная, непредсказуемая сила, которая властвует безраздельно, пожирая все на своем пути. И нет спасения, нет выхода!» Полина взглянула на часы: половина шестого. Скоро обход. Она скинула с себя плед, которым ее заботливо укрыла Валентина Игоревна. Умывшись ледяной водой, Полина поставила чайник.

Ленка жива. Это главное. Она обязательно поправится! Максим Викторович позвонил вчера уже около двух ночи и сказал, что опасности для жизни нет. Проскурина, услышав о произошедшем, сама осталась дежурить, заставила Полину лечь, и она моментально провалилась в свой глубокий тревожный сон.

Чайник уютно зашуршал. Полина достала из холодильника йогурты, сыр, колбасу и приготовила бутерброды.

В отделении было еще совсем тихо.

– Валентина Игоревна! – шепотом позвала она начальницу, которая сидела на посту, просматривая какие-то бумаги.

– О, проснулась, Полюшка! Привет!

– Идите завтракать. У нас еще пятнадцать минут есть. У меня уже все готово.

– А я не хотела тебя будить, – сказала Проскурина, заходя в сестринскую. Она сладко зевнула и потянулась.

– Ну, как ночь прошла, Валентина Игоревна?

– Как сказать? В целом – спокойно, только часа в четыре мальчишку привезли. Семья в аварию попала. Родители испугом отделались, а у него, бедолаги, оскольчатый перелом плеча и сотрясение. Прооперировали срочно и – к нам в отделение. Он пока спит, наркоз еще не отошел. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо! – фальшивым басом пропела она, присаживаясь к столу и на ходу откусывая изрядный кусок от бутерброда с сыром.

– А ты как? Поспала немного?

– Поспала, – улыбнулась Полина, – Спасибо вам большое, не знаю, что бы я без вас делала!

– Ой, не надо мне твоих благодарностей! – отмахнулась Проскурина, – Это ведь ты у нас – палочка-выручалочка. Всегда за всех отдуваешься. Кофейку мне плесни! И не жидкого, как вы пьете, а нормального, чтобы хоть немного проснуться и взбодриться.

Проскурина всегда пила очень крепкий и сладкий кофе. «И как у вас давление не зашкаливает после такого?» – искренне удивлялась Полина, на что начальница с достоинством отвечала, что ее давление совершенно не зависит от такой ерунды, как кофе, а вот его отсутствие вполне может сказаться на ее настроении, что гораздо опаснее. Полина щедро насыпала в большую чашку Проскуриной две с горкой ложки кофе.

– Сахару сколько?

– Четыре, как обычно. Ты что собираешься делать-то, Колобова?

Полина неопределенно покачала головой.

– Не знаю. Сегодня здесь останусь, а дальше – посмотрим.

– Слушай, а может у тебя пропало чего? Может, это грабители?

Полина только отмахнулась:

– Да какие грабители, Валентина Игоревна, господь с вами! Чего у меня брать-то?

– М-да! – протянула Проскурина и старательно подула в чашку. – А полиция что говорит?

– Пока ничего. Сказали, будут разбираться.

– Разбираться они будут! – фыркнула начальница. – Ну-ну!

Некоторое время они молча пили кофе, думая каждая о своем. В приоткрытой форточке стало заметно, как на востоке слабо, едва заметно начинает бледнеть небо. Улицы, все еще не очень оживленные, постепенно наполнялись привычными утренними звуками. Заметно потеплело, и на широкий карниз мерно и с глухим стуком падали капли – это таяла зима.

– Понятно, что ничего не понятно, – наконец резюмировала Проскурина и ударила себя ладонями по коленям, – Ладно, Колобова, давай доедай, допивай и пойдем, обход у нас.

– Что вы, Валентина Игоревна, вы идите домой – ведь всю ночь на ногах провели. Я сама справлюсь.

Проскурина с сомнением посмотрела на Полину, будто прикидывала в уме, в состоянии ли та полноценно работать. И такая она была смешная, кругленькая, и серьезная, что Полина помимо воли рассмеялась.

– Я в полном порядке, и даже выспалась! – бодро соврала она.

– Уверена?

– Клянусь! – отчеканила Полина.

– Ну, ладно, тогда я пойду потихоньку. Но ты, если что – звони непременно!

– А «если что» – это что?

– Откуда мне знать, что ты в этот раз придумаешь! – выразительно пожала плечами Проскурина. – Имей в виду, если тебе вдруг надо будет в полицию там отъехать, или еще что-то срочное, я могу тебя подменить.

Полина пообещала, что обязательно позвонит.

* * *

Первая половина дня прошла незаметно. Часов в десять она наконец-то дозвонилась в больницу, где лежала Ленка. Сухой, равнодушный голос сообщил, что Куприянова Елена Сергеевна в данный момент находится в реанимации. Состояние стабильное, динамика положительная. Температура – тридцать семь и одна. Больше никакой информацией дежурная не располагала. Да это и понятно. Врачи суеверны и не любят давать обещания или делать прогнозы. Но и то, что удалось узнать, было не так уж плохо. Даст Бог, завтра уже переведут в палату, и ее можно будет навестить. Полина оставила телефон в сестринской и вновь с головой погрузилась в работу. Заботы навалились, как снежный ком, заслонив на время тот страх и отчаяние, что прочно поселились в сердце со вчерашнего дня. Она была рада тому, что дел так много, и можно хоть на короткое время забыть о том, что неведомому «кому-то» почему-то очень мешает на этом свете Полина Тимофеевна Колобова.

Только в тихий час Полина забежала выпить чаю. Мимоходом взглянув на дисплей мобильного, она с удивлением обнаружила несколько пропущенных вызовов. Звонил Денис. А ведь она совсем забыла и о нем и об их странном разговоре. Да неужели все это было только вчера? Казалось, целая жизнь прошла с момента их последней встречи. Перезванивать не хотелось. Она нерешительно повертела телефон в руках и вдруг он ожил. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Полина нажала зеленую клавишу.

– Привет, милая!

– Здравствуй, Денис! – с досадой на себя ответила она.

– Я соскучился. Ты обещала позвонить, но я так и не дождался.

– Прости, как-то из головы вылетело. Столько всего произошло…

– Что-то случилось? – встревожился он.

Полина помедлила с ответом. А может все-таки рассказать ему обо всем? Ведь ей больше совсем не к кому обратиться, не с кем посоветоваться. И в конце концов, именно с ним до недавнего времени она хотела связать свою жизнь. Просто вчера из-за утреннего звонка она была не в себе, вот ей и почудилось Бог знает что.

– Случилось, Денис, Лена в больнице.

– Ну, слава Богу, я испугался за тебя! А что с ней? Заболела? – равнодушно спросил он.

– Можно и так сказать, – неопределенно ответила она.

– Полюшка, – начал он проникновенно, но ей показалось, что в его тоне проскальзывают нотки раздражения. Так терпеливые педагоги разговаривают с нерадивыми учениками: мол, сколько раз можно повторять, что дважды два – четыре, а не пять и даже не три!

– Ты слишком много думаешь о других и совершенно забываешь о себе. Я понимаю, Елена – твоя подруга, но ведь это не повод так расстраиваться! Ты сутками горишь на работе, совершенно не отдыхаешь, и к тому же так переживаешь из-за каких-то пустяков.

«Хорошенькие пустяки!» – усмехнулась Полина про себя.

Но она тоже хороша! Надо было предвидеть, что Денису все равно, что происходит с Куприяновой. Он всегда считал, что Ленка настраивает Полину против него, и по большому счету был прав. Она не уставала твердить, что Кравцов самый настоящий эгоист и не любит никого, кроме себя. Полине все время приходилось метаться между ним и подругой. Хотелось побыстрее свернуть этот неприятный разговор, но Денис продолжал:

– Милая, разве то, о чем я тебе говорил, не важно? Мы должны быть вместе, и тогда тебе будет намного легче. Невозможно все всегда делать в одиночку. Хоть в этом ты со мной согласна?

– Согласна, Денис, – устало проговорила она, – Но пока я не готова ответить тебе.

Он вздохнул.

– Когда мы сможем увидеться?

– Может быть, завтра. Я тебе позвоню.

– Только обязательно! Я буду очень ждать. И помни – я очень, повторяю – очень! – люблю тебя.

Так вот что кажется странным и нелепым! Денис все делает «очень» и «чересчур»: слишком волнуется, слишком возмущается, чересчур переживает за нее, слишком любит… Ладно, разберемся, решила Полина, сунула телефон в сумку и, забыв про чай, вышла из сестринской.

II

– Ну и что у вас? Есть какие-нибудь подвижки?

Королев и Емельяненко переглянулись, а потом оба посмотрели на Ромку Егорова.

– Вы мне тут в гляделки не играйте! – повысил голос Горелин. – Я жду от вас оперативный план действий, а не перемигиваний, как в первом классе! Что уже сделано? Какие версии?

Макс с силой потер красные усталые глаза – поспать сегодня удалось всего два часа.

Полковник Горелин Константин Павлович, в просторечии просто Палыч, сидел во главе стола для совещаний. Это был человек лет пятидесяти пяти, с большой головой, округлым брюшком, густыми усами и наметившейся лысиной, похожей на тонзуру. Его тяжелая нижняя челюсть и глубокие складки на лбу говорили о его непростом характере. Тем не менее, приглядевшись, можно было догадаться, что сеточка морщин в уголках глаз свидетельствует о том, что ему не чуждо чувство юмора. Но сейчас начальник был явно не склонен шутить, о чем свидетельствовало грозное выражение лица, а также синхронно подрагивающие кончики усов – верный признак плохого настроения. Перед ним лежали предварительные заключения баллистика и эксперта. Макс уже много лет работал под началом Горелина и хорошо изучил его взрывной характер. Увидев, как Егоров непроизвольно вжал голову в плечи, а Емельяненко преувеличенно заинтересовался изучением пустого блокнота, Макс решил начать сам.

– Вчера вечером, предположительно около девятнадцати часов было совершено покушение на Куприянову Елену Сергеевну, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, владелицу клиники «Медикам».

– Королев, давай по сути, эти нюансы – адреса, годы рождения, должности – я могу и сам прочитать, слава Богу, грамоте обучен, – раздраженно перебил его Горелин. – Как думаешь, ее хотели убить как владелицу клиники? Или может быть, имеются личные мотивы?

– В том-то и дело, что убить хотели не ее.

Густые лохматые брови Горелина взлетели вверх:

– Как – не ее?

– Константин Павлович, Куприянова последние несколько дней проживала у своей подруги, Колобовой Полины Тимофеевны, в квартире которой и произошло покушение. Этой самой Колобовой с недавних пор стали приходить странные письма, в которых некто угрожал ей расправой. Полина испугалась и попросила Куприянову пожить некоторое время вместе с ней. Но об этом, по словам Колобовой, никто не знал.

– Тоже мне, защитницу нашла! – пробормотал в усы Горелин. – Почему в полицию не обратились?

Макс глубоко вздохнул, но тут вылез Егоров:

– На каком основании, товарищ полковник? Вы же сами знаете, что в районном отделении их никто бы и слушать не стал! Мало ли, кому какие письма приходят! Дураков-то полно!

– А ты, Егоров, помолчи, пока тебя не спрашивают! – загремел Горелин.

Максу было очевидно – полковник понимает, что Егоров на сто процентов прав, поэтому-то и вышел из себя. Королев едва заметно кивнул Ромке – мол, не тушуйся, все нормально, и продолжал:

– Эта самая Куприянова обратилась ко мне. Как она меня нашла, я вам позже объясню. Мы вчера вечером должны были увидеться, но на встречу она не приехала. Я думаю, что убийца принял ее за Колобову, так как стрелял в спину и, соответственно, лица жертвы видеть не мог.

– Так я и знал, что это именно ты, Королев, мать твою, это дело нам приволок! – заорал Горелин в полный голос и тут же закашлялся.

Емельяненко тихонько прыснул в кулак и сделал Максу большие страшные глаза.

– Нам своих «висяков», что ли, не хватает?! Ладно, хрен с тобой, горбатого могила исправит! – он немного помолчал, шумно сопя своим большим сизым носом-картошкой, а потом продолжал, – Так, если я тебя правильно понял, ты думаешь, что покушались на Колобову, а по ошибке подстрелили эту самую бизнесвумен?

– Так точно, товарищ полковник.

– Как, кстати, она себя чувствует?

– Я был в больнице. Ее прооперировали. Сейчас она в реанимации, но прогнозы хорошие.

– Так надо бы с ней поговорить, может она сама чего видела-слышала.

– Согласен, однако тут есть одна проблема: лечащий врач стоит насмерть, никого не пускает.

– Подумаешь, сторож нашелся! Ладно, позвоню сам, – Горелин сделал пометку у себя в бумагах. – Что по свидетелям?

Емельяненко покашлял и открыл свои записи:

– Вчера вечером поквартирный обход результатов не дал. Никто ничего не слышал. Есть одна соседка с третьего этажа, которая утверждает, что видела незнакомого молодого мужчину, входящего в подъезд в районе семи часов. Одет был в черную куртку, джинсы и спортивную шапочку, надвинутую на глаза. Лица она не рассмотрела. Рост выше среднего.

– Да, по таким приметам нам пол-Москвы надо в камеру сажать, – усмехнулся Палыч. – Всех опросили?

– Нет. Я записал номера квартир, в которых никто не открыл. Можно попробовать еще раз туда съездить.

– Вот и съездишь.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

– Мне Колобова дала адреса и телефоны своих знакомых и коллег. Хочу с ними пообщаться, – добавил Королев.

– Это понятно. А сама эта Колобова что из себя представляет?

– Обычная, ничем не примечательная медсестра одной из городских больниц. Живет одна. Мать умерла, а отец бросил семью, когда ей было всего шесть лет. С тех пор они не общаются.

– Интересно, интересно, – протянул Горелин. – И что, она тоже не имеет понятия, кто мог выстрелить в ее подружку?

– Именно. Все ее богатство – двухкомнатная малогабаритка в Ясенево и двести евро, спрятанные в шкафу под бельем. Кстати, деньги не тронуты.

– Что у экспертов? Есть зацепки?

– Ждем результатов, Погодин обещал сразу же сообщить, если что-нибудь найдет.

– Следователем Машков подряжается? – полуутвердительно спросил Горелин.

Макс молча кивнул.

Горелин просунул толстые короткие, как сардельки, пальцы под тесный воротничок рубашки, расстегнул верхнюю пуговицу, ослабил галстук и потянул шею.

– Резюмирую: глухо, как в танке! Королев, учти, ты в это дерьмо нас втащил, тебе нас из него и вытаскивать! С этого дня докладывать мне лично, как идет расследование. Рой землю, ищи и тряси свидетелей, но найди, кто это сделал. Егоров и Емельяненко работают с тобой, но и о других делах забывать не следует. Все понятно?

– Так точно, товарищ полковник, разрешите идти?

– Идите.

Все трое тенью выскользнули в коридор.

– Боюсь я его, аж до трясучки, особенно, когда он начинает своими усами дергать! – признался Егоров, когда они расселись за столом у Макса в кабинете.

– Это потому, что ты у нас еще зеленый и неопытный, Ромка, – засмеялся Емельяненко. – Я прав, Макс?

Королев сегодня совершенно не разделял бодрого и веселого настроения Вовки. Досадно, что Березина еще целую неделю не будет, вот бы с кем посоветоваться! Уже вчера вечером, обнаружив Елену, он сразу понял, что это не просто очередное «дело». Сердце тревожно щемило, и тугой ком ворочался в горле, каждый раз, когда он вспоминал ее растрепанные рыжие волосы и тонкую беззащитную шею. Он виноват. Он должен найти и обязательно найдет того, кто так хладнокровно выстрелил в спину этой женщине и бросил ее умирать одну в маленьком темном коридоре. От этой мысли кулаки сами собой сжались так, что хрустнули пальцы. Макс отошел от окна и сказал:

– Егоров, сбегай-ка к соседям, попроси у них кофе, а то я утром не успел купить.

– Почему я? – возмутился Ромка, но встретив тяжелый взгляд Королева, без дальнейших возражений вышел за дверь.

– Слышь, Макс, ты чего такой тухлый-то? Подумаешь, Палыч наехал! В первый раз, что ли? Не парься, поворчит и остынет.

– А ты очень уж бодрый, как я посмотрю, – усмехнулся Королев.

В этот момент вернулся Егоров, и судя по довольной улыбке, не с пустыми руками.

– Во, смотрите! – поставил он на стол почти полную банку «Нескафе». – Сказали, что завтра надо будет две таких отдать.

– Ни хрена себе расценки! – присвистнул Вовка, – Вот ты, малый, и купишь две таких. Ясно?

– Ясно, – понурился Егоров.

Королев не принимал участия в разговоре, а молча налил в белесый от накипи чайник воды из-под крана и расставил разнокалиберные кружки. Потом вытащил из ящика коробку с волглыми баранками и водрузил ее в центр стола.

– Значит так. Я беру на себя коллег Колобовой и ее сердечного друга, – он заглянул в свои записи, – Кравцова Дениса Павловича. Ты, Вовка, отрабатываешь по соседям. Пройдись по квартирам еще раз, особенно по тем, где в прошлый раз никто не открыл. Понял?

– Угу, – промычал Емельяненко, сосредоточенно дуя в кружку, от которой поднимался ароматный пар, и осторожно хлебнул. – С родителями Куприяновой поговоришь?

– Поговорю, – мрачно отозвался Макс.

* * *

Он не сказал, что сегодня утром, еще до оперативки, побывал у матери Елены. Он долго стоял возле двери, не решаясь позвонить и собираясь с духом. Слезы, отчаяние, обвинения – он был готов к этому, но Маргарита Георгиевна, худенькая маленькая женщина с такими же, как у Елены, рыжими, но коротко остриженными волосами, оказалась женщиной сильной, не склонной к истерикам и скандалам. Известие о том, что дочь в больнице, она приняла с видимым спокойствием, но мертвенная бледность и задрожавшие руки красноречивее всяких слов свидетельствовали о том, каким внезапным и жестоким оказался этот удар.

– А я вас помню, Максим, – сказала она, слабо улыбаясь, – Вы были совсем маленьким мальчиком, когда я приезжала в гости к Нине. Как она?

– Спасибо, хорошо. Внука воспитывает.

– У вас есть сын? – удивилась она.

– Нет, я не женат. Я имею в виду своего племянника.

– Ах, ну конечно! У вас же есть сестра, Инночка, кажется? Чудесная девочка. Передавайте им привет от меня.

– Спасибо, непременно передам. Скажите, Маргарита Георгиевна, а Елена объяснила вам зачем ей вдруг понадобился мой телефон?

Она пожала узкими сгорбленными плечами и покачала головой:

– Леночка сказала что-то вроде того, что какому-то ее знакомому нужна консультация специалиста. Я не вникала в подробности. Мне и в голову не могло прийти, что это как-то связано с Полиной.

– А почему Елена жила у нее?

– Знаете, Максим, у Леночки есть дом в Подмосковье, но оттуда до клиники добираться довольно долго. Она сказала, что у нее сейчас очень много работы и чтобы не мотаться каждый день туда-сюда, она пару-тройку дней поживет у Поли.

Они сидели в большой просторной, но очень уютной комнате. При свете дня Макс смог разглядеть черты ее лица: карие глаза, тонкий правильный нос, подвижный рот и высокий чистый лоб. Она была бледна, но говорила ровным, спокойным голосом. И только тонкие пальцы рук беспрестанно теребили бахрому пушистого клетчатого пледа, накинутого на диван.

– Максим, вы говорили, что Леночку прооперировали и оставили в реанимации. Что именно сказал врач?

– Он уверял, что опасности нет, и скоро ее переведут в палату. Не волнуйтесь, Маргарита Георгиевна, все будет хорошо!

Она улыбнулась через силу:

– Я вам верю. Но все-таки, кто мог это сделать?!