Текст книги "Развлечение для магов (СИ)"

Автор книги: Екатерина Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Уголки губ Веденеи от воспоминаний опустились. Она заставила себя улыбнуться, опять вспомнив наставления матушки – и остановилась в углу. Посмотрела из-за плеч дам и господ на пары, кружившиеся в середине зала.

– Приглашаю вас на тур вальса, – как-то отрывисто сказали вдруг рядом.

И Веденея, похолодев от неожиданности, обернулась. С изумлением уставилась на Олонецкого, стоявшего теперь справа.

Волостарь тут же вскинул руку – повернув ее так, чтобы она могла опереться о его запястье.

Подобраться близко, пролетело в уме у Веденеи.

И она, со щелчком закрыв веер, разжала пальцы. Столбик веера упал, качнувшись маятником на петле, обвивавшей запястье – а Веденея уже коснулась дрожащими пальцами полоски манжеты и мужской ладони. Опутанной жилами, с неприятно жесткой кожей…

В следующий миг Олонецкий увлек ее к танцующим. Затем ладонь его выкрутилась из-под пальцев Веденеи. Волостарь ухватил ее за запястье, уверенно дернул к себе, уже разворачиваясь. И придержал правой рукой за талию, не дав налететь на него.

– Я решил присмотреться к дамам, которые могут дать мне пару советов, – заявил Олонецкий.

Следом он шагнул вперед, заставив ее отступить.

– Это не по правилам, – пробормотала Веденея, глядя чуть выше его плеча. И не решаясь взглянуть в лицо Олонецкому. – Вы, конечно, ведете, но так нельзя… и касаться всей ладонью талии дамы не положено, только кончиками пальцев под лопатками…

– Я запомню ваш первый совет, госпожа Ильинская, – бросил Олонецкий, не приглушая голоса.

Но руки с ее талии он не убрал. Пальцы его скользнули от запястья Веденеи к ладони. Придавили. А затем Олонецкий закружил ее по залу, словно не замечая того, как она оступается – и от непривычной скорости, и от смущения.

Руки Олонецкого держали капканом. Ладонь к ладони, жар на талии от его хватки. Сквозь платье, сквозь корсет, сквозь батистовую сорочку…

– Первый танец предназначен для знакомства, – сказал внезапно Олонецкий. Голос его прорывался сквозь звуки вальса шелестом листвы. – Вы ведь не горевали о мужчине, которого потеряли?

Веденее сразу вспомнился Горги. Брови у нее обиженно вскинулись, и Олонецкий слегка улыбнулся.

– Вижу, что нет. Или вы подумали не о муже?

– Вы говорили о знакомстве, – пролепетала Веденея. – Не о допросе.

Олонецкий вдруг пригнул голову, быстро коснулся ее уха…

Губами, панически подумала Веденея. Он прикоснулся губами. Не к руке, а к уху, при всех.

– Вы даже не представляете, что такое допрос мага, – пробормотал Олонецкий ей на ухо. – Поэтому не мелите чепухи, моя бедная дворянская девочка.

Веденея дернулась, как от пощечины, и Олонецкий вскинул голову. Сказал едко:

– Но я рад, что вы не горюете о том, кого вспомнили. И неважно, кто это был, муж или любовник.

Музыка внезапно стихла, последнее слово прозвучало в наступившей тишине слишком громко. Две пары, остановившиеся неподалеку, посмотрели на Веденею насмешливо.

– Второй танец тоже мой, – уверенно объявил Олонецкий. – После этого я позволю вам погулять на свободе, моя прелестная госпожа Ильинская. Кстати, ушко у вас бархатное. Никогда не любил мыла с ароматом сирени, но вам даже эта вонь идет.

В следующий миг он ее отпустил. А от входа неожиданно рявкнули:

– Государь Дмитрий Васильевич и госпожа Кошкинская.

Толпа гостей у стен зала пришла в движение. Веденея, на миг забыв про Олонецкого, посмотрела в сторону дверей.

Стоявшие там дамы торопливо расступались, готовясь приседать перед государем и его невестой. По залу быстро выстраивалась аллея из двух рядов приглашенных…

– Не знал, что он сюда явится, – с явным неудовольствием в голосе проворчал Олонецкий.

Потом он искоса, чуть брезгливо глянул на Веденею. Но предложил любезно:

– Хотите, подойдем поближе? Я вас представлю. Сможете присесть перед венценосцем одной из первых. Пока рот у него не свело от улыбок.

В словах Олонецкого звучала откровенная насмешка, но Веденея этого не заметила. Разом навалилось осознание того, что она пришла сюда под чужим именем, посланная богиней, которой даже нет в списках малых богов. Да еще ради мести.

Веденея молча мотнула головой, растворившись в своем страхе. Затем опомнилась – и проговорила почти ровно:

– Не… нет, благодарю. Расскажите лучше о том, как вы воюете на границе.

Олонецкий помолчал, разглядывая ее. Следом заявил:

– Этот глупенький вопрос я выслушиваю от каждой дамы, которой позволяю с собой разговаривать.

Отвратительный сноб, обессилено подумала Веденея. Когда же сработает прикосновение Мары-Лады? И накажет его примерно, раз и навсегда.

– Но впервые дама предпочла мои рассказы знакомству с государем, – добавил вдруг Олонецкий. – Поэтому я скажу вам то, чего не говорил другим. Для высшего магического круга охрана границ – дело скучное. Первый удар всегда принимают на себя маг-полки. Они же посылают мне весть, и на границе это единственная возможность немного развлечься. Когда что-то происходит, я лечу на вызов, падаю сверху и осматриваюсь. Следом делаю то, что умею. Калечу. Убиваю. Ловлю чужих магов для допросов. Останавливаю песок, камни, оползни и сели. Могу лишить воды целую округу…

– Как? – вырвалось у Веденеи.

Он же маг Зеленого Листа, подумала она изумленно. Он не может лишать того, что дает жизнь.

– Увожу воду в подземные корни, – раздельно сказал Олонецкий. – Если потом на помощь приходит Сигвич, он бывает этим недоволен. У нас с ним соседние участки границы, от Куревского моря, по пустыням, по горам, до реки Ирус. Мы сторожим мягкое подбрюшье Великорецкого государства…

С той стороны, где толпились люди, вдруг донесся крик:

– Вальс. Государь откроет танец. Расступитесь, господа.

Брови Олонецкого – каштановые, широкие – взлетели вверх. Затем он проворчал:

– Похоже, рот у венценосца уже перекосился. Что-то быстро он спекся. Или поститься перед помолвкой, поэтому ослабел… хотите пройтись в танце вслед за государем, госпожа Ильинская?

– Нет, я больше не хочу танцевать, – дрогнувшим голосом пробормотала Веденея.

Но тут же вспомнила, что воспитанная дама не отказывает без причины. И вышколено обронила:

– У меня разболелась голова.

Следом она молча шагнула в сторону, собираясь отойти к стене, и Олонецкий пошел следом. Но уже через пять шагов он схватил ее за руку. Приказал спокойным тоном:

– Постоим здесь. От места, где будут вальсировать, мы уже отошли. Или вы убили мужа, и теперь боитесь показаться на глаза венценосцу?

– Нет, – до неприличия резко бросила Веденея.

Лучше не вдаваться в объяснения, испуганно решила она. Иначе Олонецкий снова за что-нибудь уцепится…

– Приличная вдова в ответ на обвинение пискнула бы – как вы смеете? – Олонецкий ухмыльнулся, чуть выдвинув вперед нижнюю челюсть, и от этого еще больше стал походить на жука. – Похоже, я тоже могу дать вам совет, госпожа Ильинская.

– Да как вы смеете, – уже чеканно сказала Веденея.

И попыталась выдернуть ладонь из его руки.

– Еще один совет – не трепыхайтесь прилюдно, – заявил Олонецкий. – Если разразится скандал, то меня он только украсит, а вам закроет дорогу в дома высшего круга. И вы не сможете найти себе какого-нибудь вдовца, когда иссякнет ваш интерес к таким, как я.

Гости, до этого выстроившиеся в две шеренги, уже расходились, освобождая середину зала. Многие посматривали на Веденею, возле которой стоял Олонецкий. На лицах мужчин мелькали лукавые ухмылки, дамы взирали с высокомерным любопытством.

И Веденея смирилась, застыв неподвижно.

Мне же надо к нему подобраться, напомнила она себе, пытаясь успокоиться.

Загремела музыка, и государь повел в танце хозяйку дома, княгиню Чарецкую. Вслед за ними князь Чарецкий закружил в вальсе государеву невесту, госпожу Кошкинскую. Та была на редкость красива – темные волосы, персиковый румянец на щеках, огромные живые глаза…

– Пора, – вдруг бросил Олонецкий.

А следом, к ужасу Веденеи, он развернулся и вскинул ее правую руку вверх. Ухватил за талию, тут же шагнул, увлекая Веденею за собой.

И они влетели в круг для танцев перед самим государем. Аккорды словно поднажали, зазвучав еще выше. Веденея закусила губу, следя за каждым своим шагом – и боясь оступиться, танцуя на одном паркете с Дмитрием Васильевичем. Венценосцем, самодержцем. Уже не было того страха, был другой…

А потом она с ужасом осознала – что-то не то с сорочкой. Батист собрался на груди, вытягиваясь из-под края корсета. Складки ткани под платьем перетянули ей соски, словно нити. Потерлись о них намотанными прядками, заходив по кругу. Заскользили, одаривая соски властной, болезненной лаской.

От чулок, подцепленных подвязками, тут же стрельнули тонкие струйки. Зазмеились по коже, поднимаясь по ногам. Погладили Веденее бедра под нижним бельем, затрепетали под ягодицами, с дрожью проходясь по ним…

А руки Олонецкого по-прежнему вели Веденею в летящем ритме вальса. И все сливалось – фанфарные переливы аккордов, закручивающийся водоворот юбок вокруг ног, нитяные колечки на сосках, скользившие по ним в такт музыке. До сладкой боли, до испарины в ложбинке меж грудей. Змеистые струйки безостановочно гладили бедра Веденеи под одеждой. Оплетали ягодицы, стискивали их…

На осознание того, что происходит и кто виноват, у Веденеи ушло не меньше десяти шагов – скользящих, летящих, вдоль строя гостей. Вальс гремел, руки Олонецкого казались свитыми из горячих корней.

Потом на нее свалилось понимание. Веденея задохнулась. Выпалила, глядя Олонецкому в лицо:

– Это ваша сила. Вы не смеете… на балах запрещено.

– Разве что в вашем медвежьем углу, – отозвался Олонецкий, склоняя голову над ее плечом. – А здесь, в столице, очень развратные нравы. Учтите это, госпожа Ильинская, когда будете давать мне новые советы.

Змейки между ее ног вжались в кожу. Заскользили там жадно и яростно. Темно-карие глаза Олонецкого оплели зеленые прожилки.

Мне нужно взмолиться, загнанно пролетело в уме у Веденеи. Надо умолять его, чтобы отвел к стене и оставил в покое. Но воля Мары-Лады – подобраться так близко, как может только любовница…

– Сила Зеленого Листа, – отрывисто бросил Олонецкий. – Вам понравилось?

Змейки чуть кольнули кожу между бедер. И снова погладили.

Веденея сбилась на очередном шаге, запрокинув голову. Олонецкий, заботливо придержав за спину, выдохнул ей в ухо:

– Меня зовут Ярмир. И учтите, кричать или сопротивляться глупо. Вы танцуете рядом с государем, скандал покроет позором имя не только Ильинских, но и ваших родителей. Я маг Зеленого Листа, а на вас шелк и хлопок. Все порожденное от стебля, все готовое пустить росток. Захочу, и одежда откроет всем ваше вдовье тельце…

Нет, безмолвно взмолилась Веденея, глядя ему в глаза, где зелени становилось все больше.

– Сейчас назовете свое имя – или мы потанцуем еще немного? – как-то до странности ласково спросил Олонецкий.

На последнем слове одна из змеек упруго дрогнула у нее между ног – и дернула за коротенькую кудряшку. Курчавившуюся в том месте, о котором благовоспитанная девица не должна даже думать, не то что говорить.

Веденея жалко сглотнула. А следом лицо Олонецкого перед ее глазами затуманилось.

Ужас того, что с ней делали – на виду у всех, – придавил сознание.

Надо молчать, подумала Веденея, задыхаясь. Ради Мары-Лады, ради девицы Карякиной, ради мести Горги. А теперь и ради того, чтобы скандал не привел к разоблачению. К тому, что она снова замарает имя Арвиновых…

Одна из змеек скользнула под кудряшки. Глубже.

В следующий миг Веденея мотнулась в руках Олонецкого тряпичной куклой, потеряв сознание. И полетела бы на пол, не подхвати он ее.

Дмитрий Васильевич, вальсировавший с княгиней, остановился в паре шагов от них. Удивленно посмотрел на Олонецкого, спросил громко:

– Что с ней, Яр?

Олонецкий, губы которого кривились в едкой усмешке, вдруг остро глянул на государя. Но тут же улыбнулся – широко, самодовольно. Провозгласил с насмешливой скорбью в голосе:

– Госпожа Ильинская не снесла восторга, танцуя рядом с вами, ваше величество. Позвольте оказать даме помощь.

– Да, Яр, позаботься о ней, – как-то добродушно велел Дмитрий Васильевич.

Музыка к тому времени стихла – музыканты заметили, что государь не танцует. Гости, стоявшие вдоль стен, начали лукаво перешептываться.

Подлетел Чарецкий, танцевавший с госпожой Кошкинской. Дмитрий Васильевич, кивком поблагодарив княгиню за вальс, повел свою невесту в дальний угол. Пара гостей заторопилась туда же, пересекая наискосок пустоту в середине зала…

А Олонецкий, неся Веденею на руках, зашагал к дверям. По пути встретился взглядом с Сигвичем, следившим за ним из толпы, и едва заметно кивнул.

Князь тоже начал пробираться к выходу.

ГЛАВА 4

На широкой площадке перед особняком Чарецких теснились выездные кареты.

Олонецкий, сбежав с лестницы, двинул рукой – чтобы голова вдовы, болтавшаяся в воздухе, легла на его плечо. Затем коротко свистнул.

Из скопления карет тут же взмыла темная закрытая повозка, оплетенная зелеными стеблями до самой крыши. И опустилась перед Олонецким.

За спиной волостаря из особняка выскочил Сигвич. Крикнул, уже сбегая по входной лестнице:

– Наш спор еще не закончен, Олонецкий. Я еду с тобой, за каретой пошлю кого-нибудь.

Олонецкий оглянулся. Посмотрел на магов государевой стражи, стоявших у дверей особняка, и только потом скользнул взглядом по Сигвичу. Бросил:

– Не решался тебе это предложить, водный. Боялся, вдруг растечешься лужицей.

Затем Олонецкий нырнул в распахнувшуюся дверцу кареты – повернувшись боком, с ношей на руках. За ним шагнул Сигвич. Дверца сразу захлопнулась, карета взмыла и понеслась над аллеями сада…

Внутри Олонецкий сгрузил бесчувственное тело на узкий диванчик. Тут же грубовато прихватил вдову за локоны под узлом на затылке – и прислонил ее голову к стенке в углу кареты. После этого сел рядом, по-хозяйски забросив руку на колени, укрытые серо-синим шелком.

– Ты заигрался, Олонецкий, – холодно сказал Сигвич, уже сидевший напротив. – Такие развлечения не устраивают напоказ. На виду у государя выделывать такое…

– Вот именно, – перебил его Олонецкий. – Она сама ко мне полезла, потом разозлила своей фальшивой правильностью, и я позволил себе лишнего. На виду у государя, Игорь. В присутствии его невесты. И десятка магов из охраны в толпе. А наш Див после всего этого посмотрел на меня, как заботливый дядюшка. Хотя каждый маг в зале видел зеленые отсветы из-под вдовьей юбки…

Сигвич опустил глаза, разглядывая бальные туфельки госпожи Ильинской. Ноги ее были безвольно разбросаны по полу кареты.

– И он позволил тебе унести вдову из зала, – сказал наконец Сигвич. – Хотя после зеленых отсветов венценосец должен был сообразить, зачем ты ее уволок…

– Он словно ничего не видел, – опять перебил князя Олонецкий. – Но есть еще кое-что, чего ты не знаешь, Игорь. Я не хотел об этом говорить, а теперь придется. Мне, в отличие от тебя, не прислали приглашение на торжества во дворце. Вместо этого от дяди пришло известие, что зеленых попросили держаться в стороне от столицы. Он получил письмо с подписью и печатью нашего венценосного, так что Зеленый Лист теперь официально в опале.

Сигвич вскинул брови.

– Но ты все-таки явился? Я почему-то не удивлен.

– Хотелось позлить Дива, – пробормотал Олонецкий. – Но вот что интересно – он даже глазом не моргнул, когда меня увидел. Как будто не подписывал того письма…

Олонецкий осекся, посмотрел на вдову Ильинскую. Заметил:

– И появилась она. Сначала опала для Зеленого Листа, потом эта вдовушка, затем государь не заметил, как моя магия шарит у нее под юбками.

– Она и на меня вешалась, – сдержано напомнил Сигвич. – Не забывай об этом. А в опалу зеленые маги могли попасть из-за той истории с Карякиной. Ты и там заигрался, Ярмир.

Олонецкий пренебрежительно фыркнул.

– Больше шума, чем дела. Сияние я ей оставил, а девичья честь… тут уж ничего не поделаешь. Она должна была что-то потерять, связавшись со мной. Иначе беспокоиться за свою честь пришлось бы уже мне. Но хватит о Карякиной. Вдову надо допросить…

* * *

Веденея выходила из обморока постепенно. Затем слово «допросить» резануло по слуху, и она чуть не открыла глаза. Удержалась только потому, что вспомнила о Маре-Ладе.

Но следом Веденея осознала, что на коленях лежит какая-то тяжесть. Дыхание у нее зачастило, и Олонецкий сразу заявил:

– Уже очнулась? Хватит притворяться, госпожа Ильинская.

Веденея открыла глаза. Вокруг поднимались стенки кареты, оббитые зеленым бархатом. Напротив сидел Сигвич, а Олонецкий держал ее за колени…

– Как вы смеете, – дрожащим голосом сказала Веденея.

И села прямо. Тут же попыталась столкнуть руку Олонецкого со своих колен.

– Сигвич, заткни ее, – велел волостарь, придавив ноги Веденеи еще сильней. – Скоро мой дом, а я не хочу, чтобы она визжала на всю улицу. Побеседуем с ней за закрытыми дверями.

Этот приказ был подсказкой – Веденея осознала, что надо звать на помощь. Сейчас, пока карета летит над улицами города.

Но на мгновенье она все-таки замялась. Кричать ей не позволяли с раннего детства, и теперь Веденея испугалась, что не сможет завопить достаточно громко. Что ей не хватит воздуха, что корсет слишком узок для глубокого вздоха…

А в следующий миг лицо Веденеи обметали частые капли. И стремительно покатились по коже, собираясь на губах влажной пеленой.

Она ощутила сладковатый привкус чистой воды. Во рту вдруг свернулась огромная капля – и придавила ей язык. Затем вспухла, рывком раздвинув Веденее губы. Тут же затвердела, засев во рту округлым комом.

Веденея, вжавшись в угол кареты, замотала головой. Выплюнуть ком не удалось. И выцарапать его она не смогла. Пальцы ее лишь скользнули по твердому боку, выступавшему меж губ. Привкус у кома был все тот же, сладковатый, как у чистой воды…

– Сидите спокойно, госпожа Ильинская, – равнодушно уронил Сигвич, наблюдая за ней с соседнего диванчика. – Иначе я дам вам подышать водой.

– Ничего, скоро наговоритесь, – пообещал Олонецкий, отпустив наконец ее колени. – Может, вы и на допросе дадите мне пару советов?

Веденея, глядя на него обезумевшими глазами, приподнялась над диванчиком. Уперлась плечом в стенку кареты и нащупала дверцу.

Но та не открывалась. Олонецкий с укором качнул головой.

– Кто же оставляет дверь открытой, когда в карете такая прелестная гостья? Сядьте и успокойтесь, госпожа Ильинская. Скоро мы с вами пообщаемся поближе. Разве не об этом вы мечтали, когда кидались ко мне и Сигвичу в бальной зале?

Веденея, слушая его, вжалась в стенку кареты с полусогнутыми ногами – нависая над диванчиком, но не решаясь снова сесть на него. Один из ногтей обломился, пока она цеплялась за обивку, по щекам уже текли слезы. Тяжелый прохладный ком во рту давил на язык, не давая сглотнуть…

Мара-Лада, умоляюще подумала Веденея. Мара-Лада, пусть твое прикосновение сработает прямо сейчас. Прежде, чем они начнут допрашивать.

Сигвич, не сводя с Веденеи глаз, закинул ногу на ногу. Откинулся назад – отвратительный в своей лощеной красоте без изъянов. Заявил:

– Предлагаю попробовать вдовушку до допроса, Ярмир. Если она начнет упираться, то от нее останутся ошметки. А я не люблю пристраиваться к мычащей скотине. Кстати, коньяк сначала предлагают гостю. Только потом наливают себе.

– Я не сторонник светских условностей, – насмешливо ответил Олонецкий.

После его слов карета внезапно пошла вниз. Как только она остановилась, дверца распахнулась – и Олонецкий, не вставая с диванчика, ухватил Веденею за юбку платья. Быстро дернул к себе.

Она полетела вперед, но упасть ей не позволили. Олонецкий поймал Веденею в воздухе, уже поднимаясь. Тут же зажал под мышкой, придавив ей локти, и выбрался наружу.

Из-под руки Олонецкого, дергаясь и обессилено пытаясь пнуть его через юбки, Веденея разглядела дом, куда ее привезли.

Фасад высокого особняка сплошь зарос вьющимися розами. Сквозь стену листвы с темно-алыми бутонами, подсвеченную парой настенных фонарей, проглядывали только черные ниши окон и входного проема.

Двери дома, узловатые, точно сплетенные из голых коричневых лоз, сами распахнулись перед Олонецким.

* * *

Прислуга навстречу хозяину не вышла. И волостарь протащил задыхавшуюся Веденею по безлюдному холлу с изящными диванчиками. Следом был коридор, в конце которого Олонецкий толкнул одну из дверей. Вошел и разжал руку.

Веденея тут же осела на пол, покрытый изумрудным ковром. Дышать было трудно из-за слез, ужаса – и кома во рту. Она, глядя на магов снизу вверх, отчаянно зашмыгала носом. Но сразу опомнилась. Отвернулась и заморгала, пытаясь остановить слезы.

– Вот это я называю светской выучкой, – заявил вдруг Олонецкий, стоявший рядом. – Она задыхается, но помнит, что даже плакать надо красиво. Что шмыгать носом при мужчинах неприлично.

Затем волостарь присел перед Веденеей. Стиснул ее подбородок, надавил, заставив посмотреть на него. Велел, не оборачиваясь к князю:

– Освободи вдове рот, Игорь. Итак, госпожа Ильинская. Ваше имя? Имя вашей семьи? Почему вы так рвались ко мне и Сигвичу? Зачем раззадорили меня, но не захотели подходить к государю? А тот почему-то не увидел отсветов магии из-под вашего платья. Хотя сила венценосца по-прежнему сияет над его головой, и в зале полно магов из его охраны. Подозреваю, что именно вы стали причиной частичной слепоты государя. Что вы с ним сделали? Отвечайте, иначе я займусь тем, о чем вы грезили в бальной зале – допросом.

Округлый ком во рту Веденеи вдруг лопнул. Струйки воды брызнули изо рта фонтаном. Она даже сквозь ужас ощутила стыд, и мотнула головой, уходя от руки Олонецкого, которую тоже обдало струйками воды.

Затем Веденея кое-как поднялась на ноги, не удержавшись от всхлипа. Подумала, глядя на встававшего Олонецкого – про Мару-Ладу говорить нельзя. Об этом предупреждала и Луша, и госпожа Любослава. Храм Мары-Лады дал приют, когда ей некуда было идти. Простая благодарность обязывает молчать.

А может, именно прикосновение Мары-Лады не дало государю увидеть отсветы зеленой магии? Но говорить о богине, которой нет в списках малых богов, нельзя. Их всех могут обвинить в чем угодно – в ереси, в колдовстве против государя. Ее, госпожу Любославу, послушниц в храме…

– Ваше имя, – рявкнул Олонецкий.

Следом ухватил Веденею за плечи. Прошелся по ним ладонями, сдвигая платье. Кружево тихо затрещало.

Из-под манжет Олонецкого тут же выбились несколько ростков. Стебли изогнулись, нацелившись острыми стрелками на обнаженную кожу – там, где ее не прикрывала ткань платья.

Я не хочу видеть, что будет дальше, жалко подумала Веденея, глядя на зеленые жала. И неприлично, как-то хрипяще вздохнула. Сил отбиваться не было.

– Я жду, – сказал Олонецкий.

По карим глазам снова расплескалась зелень. Одна из стрелок острой иглой уколола ей плечо.

– Веденея, – выдохнула она. – Но поклянитесь, что никому об этом не скажете.

Одно мгновенье оба мага молчали, как-то странно глядя на нее. Потом князь Сигвич, стоявший позади Олонецкого, заморожено улыбнулся. А волостарь коротко хохотнул. И потянулся к ней, пригибая голову. Прошептал на ухо:

– Мне бы не хотелось, чтобы запах твоего сиреневого мыла смешался с запахом крови. Хотя зелень обычно любит кровь. Говори, кто ты, вдовушка. Все равно я это из тебя вытащу.

– Вы не можете так обращаться с дамами, – дрожащим голосом возразила Веденея. – Даже магам высшего круга не позволено… если это дойдет до государя…

Она осеклась.

– Мы еще в бальной зале выяснили, что ты не желаешь подходить к государю, – бросил Олонецкий, вскидывая голову. – И причину этого я тоже хочу знать.

Вторая стрелка уколола ее там, где над вырезом выступала грудь. Правда, на этот раз боль была не такой сильной.

Веденея, содрогнувшись, скосила глаза. Посмотрела на ладони Олонецкого, так не похожие на дворянские, узловатые, поросшие темными волосками – и на зеленые ростки вокруг них. Такие тонкие и слабые с виду.

– Я не вдова, – запинаясь, проговорила она. – Я опозорила свою семью. Сама отдала свою девичью силу. И меня выгнали из дома.

Надо утаить хоть имя семьи, с отчаяньем подумала Веденея. Придумать любое другое.

– Левинская, – выпалила она. – Меня зовут Веденея Левинская. Но меня выгнали, от меня отказались. Я для своей семьи теперь никто.

В этот миг у нее мелькнула одна догадка. И Веденея торопливо добавила:

– Вы ведь тоже не желаете огласки? Иначе позвали бы магов Сыскного приказа. Или доложили самому…

– Браво, госпожа Левинская, – перебил ее Сигвич. – Решили найти у нас слабое место? Не утруждайтесь, вам это не поможет. Сыскной приказ отсюда далеко, и для начала вы побеседуете с нами.

Олонецкий молча тряхнул Веденею за плечи. Уронил:

– Как ты попала на бал под чужим именем? Зачем пыталась заговорить со мной?

– И со мной, – вставил князь.

Веденея часто задышала, собираясь с духом. Ужас сбивал дыхание, поэтому соврала она неумело и неровно:

– Случайно… я попала на бал случайно. Моя дальняя родственница попросила одну знакомую, и та достала приглашение на бал. Я назвалась вдовой Ильинской, потому что девичьей силы у меня больше нет. Это нужно было как-то объяснить. А к вам я подошла…

Она растерянно искала подходящее объяснение. И нашла.

– Потому что хотела отомстить, – выпалила Веденея. – Тому, кто забрал мою силу. Вы, князь Сигвич, и вы, волостарь Олонецкий, сильные маги. Кто-то из вас мог помочь, если бы я предложила… если бы я согласилась…

Веденея смолкла.

– Чему вас только учат в ваших провинциях, – как-то непонятно бросил Олонецкий. – Так ты явилась, чтобы уговорить одного из нас совершить месть ради ночи с тобой?

Сигвич шевельнулся, скучающе сказал:

– Она лжет. Чтобы отдать силу, надо быть просто глупой. Но надеяться втравить в свою месть мага высшего круга, заплатив ему телом? Для этого надо быть тупой до безумия.

– Глупость и безумие хорошо сочетаются, – обронил Олонецкий. – Кому ты отдала свою силу, Веденея Левинская?

– Горги… – Веденея снова посмотрела на зеленые ростки. Уставилась на них, потому что страх надежно заглушал стыд, проснувшийся от воспоминаний.

Потом она запоздало сообразила, что имя Георгия тоже нельзя называть. И выдавила:

– Горгинскому. Я отдала свою силу Анастасию Горгинскому.

– Не имя, а цветочек какой-то, – заявил Олонецкий. – И зачем ты отдала ему силу, Веденея?

Отвечать не хотелось. Но ростки щекотали кожу.

– Горгинский собирался отправиться в маг-полк, – пробормотала Веденея. – Он сказал, что ему нужна моя сила, чтобы выжить на границе. А потом я узнала о его помолвке с богатой вдовой. Ему нужно было то, что его невеста уже потеряла. Горгинский не собирался на границу, он просто обманул… и все.

Веденея замолчала, по-прежнему глядя на зеленые ростки.

– Пора разрешить наш спор, – уронил Сигвич. – А затем ты допросишь ее по-настоящему. Кто будет первым, Яр?

Ростки внезапно исчезли, Олонецкий разжал руки – и Веденея, которую трясло от страха, кинулась к двери. Хоть и знала, что это бесполезно. От магов не убежать…

Перед дверью мгновенно повисли огромные капли воды. Рванулись ей навстречу, залив платье и отшвырнув назад, к магам.

– Провинциальная дура, – проворчал Олонецкий, поймав Веденею.

Следом он быстро поставил ее на ноги. Из ковра тут же стрельнули узловатые лозы, и оплели Веденее щиколотки.

– Тут? – быстро и нехорошо спросил Сигвич.

– Нет, погоди, – задумчиво сказал Олонецкий. – Напоследок она перестала врать. Это из-за тебя государь не увидел отсветов зеленой магии, Веденея? Говори правду, а то я позволю Сигвичу заглянуть тебе под юбки. И сам подержу, чтобы он не оставил от тебя одно мокрое место. Водных магов нельзя злить долго, их Текущая Вода набирает слишком много силы, кружась у них внутри.

Лозы на щиколотках натянулись, раздвигая ей ноги. И Веденея, оцепенев от ужаса, бросила:

– Я не трогала государя. Клянусь. Проверьте его еще раз…

Она осеклась, осознав, что во второй раз государь может и увидеть сияние из-под дамских юбок. Для нее это станет приговором.

Сигвич с Олонецким переглянулись.

– Странно, что мы не додумались до этого сами, – проговорил Олонецкий. – Вдовушку обратно везти нельзя, она выглядит, как содержанка после ссоры. Придется попробовать с другими. Главное, застать государя. Полетели, Сигвич. Добавим блеска балу Чарецких, пригвоздив его парой скандалов. Князь будет в восторге.

Они почти бегом выскочили из комнаты – и дверь тут же оплели ветви, выросшие из широкого косяка.

Зато петли из лоз на щиколотках Веденеи распались. Побеги втянулись в ковер.