Текст книги "Управление случайностями"

Автор книги: Екатерина Тильман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Я понял, – твердо ответил Евгений. – Спасибо вам.

«Не за что, – по голосу Веренкова чувствовалось, что он улыбается. – В любом случае место в институте для тебя всегда найдется. Ты, помнится, говорил что-то о работе по ауристике?»

– Говорил, – Евгений невольно взглянул на экран компьютера. – Я думаю, скоро мы встретимся по этому поводу!

Попрощавшись с Веренковым, он долго не мог снова настроиться на работу. Совершенно неуместная, даже унизительная щенячья радость – надо же, счастье какое, не наказали! – но Евгений ничего не мог с этим поделать...

* * *

На следующий день Евгений просмотрел выбранные Юлей вариации «птиц». Они все были, в общем, похожи друг на друга, поэтому он решил вычислить предел соответствующих коэффициентов и уже вызвал нужную программу... как вдруг неожиданная и великолепная в своей простоте мысль пришла ему в голову: «Птицы – это ведь тот же самый горный пейзаж, только уменьшенный и со смещенным фокусом... А крылья у птиц – то же самое, только еще меньше, и еще более сдвинутое. А перья... и так далее! Это же просто еще один фрактал!»

Евгений вызвал таблицу коэффициентов, и внес поправки, основываясь на только что осознанной догадке. Непонятным оставалось только одно – откуда и под каким углом начинать рисовать «птиц»? Немного подумав, Евгений решил взять интуитивно найденные Юлей параметры.

Машина проработала несколько секунд и выдала на экран... это было нечто! Изумительная, осмысленная и почти законченная ауральная картинка! При том, что она была выбрана не наугад и несла в себе информацию о своем создании!

– Жюли, – непривычно счастливым голосом произнес Евгений, – я не знаю, как мы это сделали, но мы это сделали! Правду говорят, что стресс улучшает сообразительность...

Юля хотела сказать, что черт с ней, с сообразительностью, только не надо стрессов, но радость Евгения захватила и ее.

...Правда, оставался еще один вопрос: как вычислять тот угол, который Юля нашла интуитивно? И какие изменения надо внести в две остальные картинки? Они ведь тоже должны приобрести тревожность, сохраняя общие очертания! Впрочем, Евгений был уверен, что справится с этой задачей...

...Через несколько дней он позвонил Юле в больницу – сказал, что ужасно соскучился, и предложил встретить. Однако по его голосу, даже не просто усталому, а совершенно ошалевшему, Юля поняла, что он нашел нечто интересное! Она ответила, что доберется автобусом, и сурово порекомендовала отдохнуть и прийти в себя до ее приезда. Неизвестно, выполнил ли Евгений ее рекомендацию, но как только Юля вошла, он сразу подвел ее к компьютеру:

– Смотри!

Она посмотрела. Желто-зеленые блики превратились в глубокий – стремительный, если так можно сказать о статичном объекте – раскаленный кратер. Глубина его была настолько ощутимой, что от долгого взгляда начинала кружиться голова. Зеленый цвет, сохраняя свой природный покой, приобрел какую-то непонятную силу...

– Здорово! – восхитилась Юля. – А малиновый?

Здесь тоже появилась динамика. Растения знали теперь, куда они растут, и в этом движении они сталкивались друг с другом – иногда ласково, а иногда и смертельно, причем изломанность синих и красных штрихов неожиданно сливалась в бесконечное тепло основного фона.

– Я подумал, – начал объяснять Евгений, – что должна быть какая-то зависимость от цвета. Самое простое – угол на цветовом круге. Я попробовал... Ну, оказалось, что надо еще учесть трехмерность, но это уже не важно! И получается, что динамика ауральных картинок связана с неким вполне определенным коэффициентом. Я назвал его «коэффициент тревоги» – помнишь, ты говорила?

Юля улыбнулась, и Евгений, смущенно покосившись на нее, сказал:

– Поехали со мной в институт, а?

Юля представила себе, как будет выглядеть среди его коллег, и в восторг не пришла.

– Ну, хоть в столицу, – взглянув на ее лицо, просительным тоном произнес Евгений. – Мне так хочется, чтобы ты была рядом...

* * *

Евгений предупредил, что задержится в институте, возможно, даже не придет ночевать, однако Юля не жалела, что поехала с ним: глупо скучать, выбравшись из Сент-Меллона в столицу! Она, может быть, и чувствовала бы себя не совсем уютно, остановись они в служебной гостинице СБ, но в гостях у двоюродной сестры Евгения ей нечего было смущаться.

Вика, казалось, ничуть не была удивлена, увидев Юлю и Евгения вместе. Наоборот, легко и с удовольствием вспомнила, что познакомились они именно на ее дне рождения!

До этого Юля никогда особенно не дружила с Викой, но за два дня, проведенные у нее в гостях, прониклась к сестре Евгения искренней симпатией. Она обладала редким даром деликатности, во всяком случае, по отношению к брату. Поняв, насколько тот увлечен, Вика спокойно признала его выбор и окружила Юлю приятным ненавязчивым вниманием...

И все было бы хорошо, если бы не воспоминания о Тонечке! Юля просто не ожидала насколько они сильны, как способны оживать от малейших ассоциаций. «Нет, – не выдержала она наконец, – надо возвращаться в „Лотос“!» И уехала бы в тот же день, не дожидаясь Евгения – только присутствие Вики удержало ее: не хотелось отвечать оскорблением на заботу.

Евгений появился к вечеру второго дня, довольный, по выражению Вики, как господь бог на пятый день творения («Почему на пятый?» – удивилась Юля. «Тогда он еще не успел связаться с людьми, – не задумываясь, ответила Вика, – и испытать неизбежное разочарование!» После этой реплики Юля поняла, что родственные связи – вещь не всегда формальная...)

По словам Евгения, «визит в институт» завершился полным триумфом! Способ построения «предельных» ауральных рисунков был признан серьезным открытием, сулящим новые широкие перспективы в практической ауристике...

Девушки тут же начали готовить праздничный ужин, с удовольствием слушая, как потрясены были коллеги Евгения по лаборатории (никогда не думали, что в такой глуши, как Сент-Меллон можно создать что-то серьезное!), как встревожились мгновенно обо всем узнавшие художники-ауристы, как приходил поздравить сам Гуминский, как искренне радовался Веренков и что именно он сказал...

– Мне предложили возглавить новую лабораторию, – словно бы между прочим заметил Евгений. – Руководить практическим развитием нового направления!

Вика обрадованно подскочила к нему:

– Так ты теперь вернешься? Насовсем?

Евгений, казалось, был несколько смущен.

– Нет, я отказался, – уклончиво ответил он. – Пока, по крайней мере... и даже Веренков со мной согласился: внедрять открытия совсем не так интересно, как их делать!

Вика огорченно отвернулась, и Евгений начал успокаивать ее, стараясь, чтобы истинные мотивации отказа не проскользнули в словах или образах...

...Евгений слегка покривил душой: разговор с Веренковым вовсе не был таким безоблачным. Ян прямо сказал, что сидеть в Сент-Меллоне ради «Лотоса» смысла больше нет: после всего, что произошло, община неминуемо распадется самое большее через несколько месяцев!

(«Не рассчитывай на этические открытия, Женя, это тебе не дано! – Но почему обязательно открытия? Я просто хочу наблюдать до самого конца! В конце концов, вокруг „Лотоса“ было столько приключений...»)

Евгений еще говорил о важности переходных процессов, о чувстве долга, о том, что автономность – лучшее для исследователя, что просто не хочется пока быть начальником... но это все было лишь частью правды! Главную причину своего упрямства Евгений не назвал даже Веренкову.

Впрочем, тот наверняка догадался о ней сам – потому что очень выразительно пожалел, что Евгений не привел Юлю. («Хотел бы я посмотреть на твою помощницу! Жаль, что она постеснялась появиться в институте...»)

...Евгению очень не хотелось, чтобы Юля уловила в его «планах на будущее» довольно циничный расчет на ее одиночество после распада «Лотоса»! Поэтому он откровенно обрадовался, когда Вика наконец успокоилась, и тут же поспешил перевести разговор подальше от опасной темы...

Они посплетничали об общих знакомых – кто женился, кто развелся, кто нашел интересную работу, кто о ком что думает...

– Кстати, тебя Дианка искала, – вспомнила Вика, повернувшись к Юле, – несколько раз звонила.

Юля испугалась, еще не зная сама, что именно ее встревожило. С чего это бывшая соседка вспомнила о ней? Ведь Юля-то забыла о Диане, едва успев с ней расстаться!

– Что ей надо? Она говорила?

Вика пожала плечами.

– Да позвони ты ей сама, – сказал Евгений, – и спроси, что ей надо?

Раньше Юля избегала Дианы из боязни, что та явится «спасать ее из дурной компании». Но теперь вряд ли имело смысл опасаться этого...

– У нее теперь другой номер, – предупредила Вика, протягивая Юле записную книжку. – И поздравь ее, она недавно вышла замуж...

...Но Диана не нуждалась в юлиных поздравлениях. Оказывается, она до сих пор была оскорблена ее давним поступком – когда Юля, решив остаться в общине, даже не позвонила ей!

– Извини, Диана, – кротко сказала Юля, – я не думала, что это тебя обеспокоит!

Но остановить поток справедливых упреков было нелегко, и через полминуты Юля, борясь с желанием разнести вдребезги телефонный аппарат, уже мысленно посылала к чертям свою бывшую соседку. Однако терпение было вознаграждено. «На следующий день, после того, как ты уехала, – успокоившись наконец, сказала Диана, – на твое имя пришло письмо. Но я не знала, куда его переслать...»

Письмо, разумеется, следовало переслать юлиным родителям... но Юля не стала объяснять это Диане и, тем более, комментировать ее сообразительность. Вместо этого она спросила, от кого письмо.

«Отправитель: Антонина Завилейски, – после паузы прочитала Диана, – обратный адрес: Каштановая Аллея, 7...»

Юля почувствовала, что мир, внезапно утратив реальность, взорвался и завертелся... но чьи-то руки подхватили ее, не давая упасть, и она словно откуда-то издалека услышала свой собственный неправдоподобно спокойный голос:

– Я зайду к тебе завтра за письмом, хорошо, Диана?..

* * *

Испуганный юлиным обмороком, Евгений на следующий день оставил с ней Вику, а за письмом поехал к Диане сам. Его тоже встревожила эта неожиданная весть из прошлого, хотя он и понимал, что ничего необычного тут нет: письмо явно было прощальным, написанным накануне самоубийства... Но как странно было получить его теперь!

...Юля долго сжимала в руках конверт, не решаясь распечатать его. Как будто пришло к ней не запоздавшее на год прощание, а настоящая весть из потустороннего мира. А может, так оно и было?..

Наконец Юля развернула письмо...

«Дорогая Юля, – начиналось оно, – Юленька...

Я знаю, что ты смертельно на меня обижена, более того, имеешь на это полное право, но прошу тебя: прочитай это письмо до конца! Пусть твое любопытство, как это бывало уже не раз, победит все остальные мотивации...

Ты, наверное, уже поняла – я очень хорошо представляю себе то, что происходит сейчас с тобой (я имею ввиду не твою теперешнюю обиду на меня, а тоску по испытанному вдохновению). Я знаю, как это бывает больно, но боль всегда сопровождает рождение, это неизбежно... по крайней мере, с точки зрения Создателя! Я имею в виду – рождение эспера из обычного человека, иногда довольно долгий переходный процесс. Я сама когда-то пережила это, и натворила немало глупостей – вот потому-то я и опасаюсь: сможешь ли ты справиться с подобными проблемами...

Первый раз я испугалась за тебя, когда ты с совершенно детским ужасом сказала, что год – это очень долго. Терпеливость никогда не относилась к твоим добродетелям, не правда ли? Потому я и не рискнула сказать тебе сразу, что ты становишься эспером: тебе бы потребовалось все «здесь и сейчас», а парапсихические способности пробуждаются не мгновенно...

И поэтому, когда ты пришла ко мне в полном отчаянии, не желающая жить дальше, я подумала, что если не сейчас, то когда-нибудь потом у тебя хватит решимости покончить с собой. Но ты не должна этого делать! Понимаешь? Ты – не должна...

Честно скажу, я испытала тогда некоторое раздражение и даже презрение к тебе (по типу: мне бы ее проблемы!) Именно поэтому дальнейшее мое поведение не отличалось милосердием, очень прошу, прости меня за это...

Но цель у моего жестокого розыгрыша была вполне определенная: сделать тебе своего рода «прививку» против самоубийства. Я уверена, что ты еще не раз станешь тяготиться жизнью, поэтому закрепила тебе условный рефлекс: теперь, когда ты захочешь покончить с собой, тебе сразу вспомнится электронный газ и прочее, и станет... не важно – стыдно, смешно или грустно, важно, что ты испытаешь чувство с самоубийством никак не гармонирующее. Согласна, что то же самое можно было сделать десятком других способов – и еще раз прошу прощения за избранный мной!»

Юля вспомнила, как придя мириться, застала Тонечку уже мертвой. И ничего, ничего невозможно исправить!.. Юля, не стесняясь, расплакалась и протянула письмо Евгению:

– Читай дальше вслух!

– Но...

– Читай!

Евгений пробежал глазами предыдущее и, поняв причину слез, стал читать дальше:

«Что бы ты обо мне ни думала сейчас, Юля, но я очень люблю тебя и дорожу твоей дружбой. Но почему всем, кто любит меня, я приношу только несчастья?! Я знала, с самого начала знала, что мне не надо принимать твою заботу, не надо знакомиться с тобой – но я не выдержала, уступила твоему теплу и твоему любопытству.

Когда я подумала, что больше не нужна тебе, то решила «сменить воплощение» – и это письмо должно было быть прощальным. Я уже приготовила все, что нужно, но если... Если ты простишь меня...

Что, сильно напоминает шантаж? Но ты не похожа на тех, кто жертвует собой из жалости, и поэтому я не опасаюсь, что ты будешь спасать меня вопреки своему желанию. Между прочим, такая жалость унижает, а ни я, ни ты не приемлем унижения...

Я жду тебя... А если не дождусь, то прошу о последнем одолжении: отвези в общину «Лиловый лотос» (адрес я напишу ниже) результаты моего последнего исследования. Это достаточно интересная вещь, которая может быть даже опасной – именно поэтому я и уединилась, когда почувствовала возможность такого открытия...

Описание его ты найдешь в этом же конверте, и между прочим, этим открытием я косвенно обязана тебе – точнее, твоему вмешательству в мои предсказания и нарушение их. Поверишь ли, что я два года пыталась сделать нечто подобное, найти «неучтенную вероятность»... но для этого, наверное, мне не хватило твоей энергии и твоей смелости.

Не знаю, прощай или до свидания, но в любом случае – спасибо!»

Ниже шел подробный адрес общины с указанием, как до нее добираться, потом подпись и дата.

Дата... Юля несколько секунд всматривалась в шесть цифр, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она сойдет с ума: письмо было написано в день самоубийства!

Вечером этого дня Юля пришла к Тонечке и в живых ее уже не застала... Но как такое могло получиться? «Я жду тебя...» – написала Тонечка. Почему же не дождалась?! Ведь со времени отправки письма до прихода к ней Юли не прошло и нескольких часов!

Юля смотрела на Евгения широко открытыми глазами, словно отчаянно пытаясь что-то понять. Наконец она заговорила:

– Но я же... Я пришла к ней в тот же день... Я пришла даже раньше, чем получила письмо! Почему она не дождалась меня?! Почему? Она же написала, что...

– Юленька, – мягко остановил ее Евгений. – Когда человек в таком состоянии, бывает всякое. Может быть, решила, что действительно шантажирует тебя...

Юля яростно блеснула на него глазами:

– Она никогда не врала, ясно тебе?! И не могла написать одно, а сделать другое! Тут что-то не так, и я не знаю, не знаю, не знаю!..

Последние слова были уже настоящей истерикой. Евгений бережно прижал к себе плачущую Юлю. Ему хотелось одного – защитить ее... От боли, от отчаяния, от призраков прошлого и от мучительных вопросов!..

Впрочем, в отличие от Юли, он не находил в смерти Тонечки ничего странного: ну написала одно, ну передумала... Бывает, тем более, в состоянии аффекта. Помимо воли он даже испытал раздражение: если уж решила что-то – что бы там ни было, но решила! – то не меняй решения по десять раз!

Может, конечно, на то имелись какие-то серьезные причины, и вообще, нельзя осуждать человека, дошедшего до отчаяния и решившегося на последний шаг – но все дело было в том, что Евгений никак не мог представить себе Тонечку мертвой...

* * *

В конверте действительно оказалось описание самостоятельного исследования Тонечки – «интересного и даже опасного» – того самого, что считалось безвозвратно потерянным вместе с дневником! Все-таки существовало в этом мире какое-то подобие справедливости, если после всего, что произошло, они все-таки держали сейчас в руках этот документ...

«Мое самостоятельное исследование завершено успешно, хотя, может быть, лучше бы ему было оказаться неудачным. Я очередной раз прошу прощения за свое отшельничество – но для раздумий требуется одиночество, это не мной сказано.

То, о чем я сейчас расскажу, пока может быть использовано только одним из нас... но честное слово, Сэм, это не значит, что я передаю тебе «эксклюзивное право» на свое открытие! Есть сильные предсказатели и помимо тебя, поэтому не зазнавайся и не пытайся – по любым соображениям! – принимать решения там, где ты не имеешь права этого делать.

Дело в том, что продолжение дара предсказания – это все-таки управление случайностями. Я всегда полагала, что то, о чем так много говорят, должно существовать в действительности, поэтому много думала об этом, и как-то мне показалось, что я примерно поняла механизм. Однако все это было очень расплывчато, и я решила уединиться, чтобы спокойно подумать.

Мне всегда казалось неправильным, что свое собственное будущее никто толком узнать не может. Предсказывать другим легче, потому что люди, не умеющие видеть будущее, взаимодействуют с ним сознательно лишь очень короткое время, да и то, через предсказателя. А когда меньше взаимовлияние процессов, то меньше и вариантов.

Да, но ведь теоретически каждая ситуация может иметь едва ли не любую возможность развития, нужно лишь достаточно нетривиальное поведение. Но большинство людей не могут даже представить себе нетривиальное поведение, и только поэтому, предсказывая этим людям, мы не запутываемся в вечных возвратах. Другое дело, когда пытаешься предсказывать для себя: рефлексия в таком случае просто неизбежна, предсказатель тонет в бесконечных «а если я, зная это, поступлю иначе...»

Но если попытаться увидеть – не увидеть, почувствовать! – все поле событий, то одновременно почувствуешь и пути их достижения, это неразрывно. Несомненно, это ключ к управлению случайностями. Когда я поняла это, то попыталась вначале почувствовать путь по результату, но это оказалось почти невозможно: слишком тесно переплетены вероятности. Я долго экспериментировала, «экспериментальной базой» мне служили девочки, желающие узнать исход своей влюбленности. Понятно, что если бегут к гадалке, то любовь, скорее всего, несчастная, и я ни разу не смогла увидеть цепочку счастливых случайностей.

Но в результате одного события, о котором я не хочу рассказывать, я поняла: как раз здесь нужно активное участие, сильное желание – в каком-то смысле, даже риск. И когда у меня появилось такое желание, причем не «вообще», а по отношению к конкретному человеку, то мгновенно возникла и реализовалась та самая цепочка случайностей, в которой и я сама невольно приняла участие, причем явившись исходным толчком. Итого: несчастная любовь превратилась в счастливую, хотя по любому раскладу этого быть не могло...

Вскоре я вычислила (или угадала?) ключ к активизации управления случайностями. Он прост в описании, но при использовании граничит с шизофренией в самом что ни на есть клиническом смысле. Поэтому стоит быть осторожным, пытаясь применять его! И тем не менее образ управления случайностями ненамного сложнее голубой спирали или «растекания в пространстве».

Собственно, именно с «растекания в пространстве» и следует начать. После этого совместить в единое целое три классических ауральных парадокса: «Черный фонтан», «Расколотый кристалл» и «Лиловый ветер». Оказывается, эти негармоничные (и тем не менее постоянно повторяющиеся в разных аурах!) мотивы сливаются в нечто законченное и получают при этом четвертое измерение.

Ощущение четвертого измерения не перепутаешь ни с чем: это напоминает ясновидение, хотя и гораздо более динамично. Стабилизировав его, следует поступить опять же классическим образом: представить себе желаемый вариант реализации события и тут же забыть об этом представлении. После этого нужная цепочка случайностей реализуется как бы сама собой.

Я опробовала это, и несколько раз мне удавалось спровоцировать «случайное» знакомство двух совершенно произвольно выбранных людей в уличной толпе (отголосок моей работы, не правда ли?) – это были мои первые эксперименты. Потом мне захотелось вызвать аварию на улице (жажда разрушения во мне сильнее, чем я думала!), и я сама перепугалась, когда опомнилась, к счастью, жертв не было... Наконец мне удалось спастись, бросившись в сплошной поток машин на Северном шоссе (не только спастись, но и избежать встречи с полицией...) – это было уже настоящее помешательство, хотя и сделанное по всем правилам управления случайностями!

Что, мелковаты примеры? Но экспериментировать оказалось чертовски сложно, и почувствовав, что всерьез схожу с ума, я вынуждена была остановиться.

Обдумав все произошедшее, я поняла одну простую и жестокую вещь: при реализации дара управления случайностями возникает банальнейшая проблема: хотеть, рисковать, участвовать и при этом все знать заранее – для такого требуется огромная энергия. Гораздо большая, чем для обычной жизни. Ведь строго говоря, это дает возможность жить быстрее, избегая бесконечных повторов, проб и неудач. Но откуда взять силы для этого? Вечная для нас проблема энергетики...

Сэм, ты уже делал что-то подобное управлению случайностями, спасаясь при погроме. И тебе удалось это, вопреки всем прогнозам, собственным предчувствиям и даже простой логике! Но там была экстремальная ситуация, страх смерти... Вообще, в смерти как таковой – в возможности смерти, в угрозе смерти, даже в убийстве! – таится невероятная мощь. (Естественно, не даром же так много магических обрядов с жертвоприношениями!..)

Ну, вот и все, что я хотела сказать. В моем «отчете» не будет выводов: их сделает жизнь – моя или чья-то еще. Интересно, окажемся ли мы – эсперы, я имею ввиду – достойны своих возможностей?..»

...Евгений прочитал «отчет» раз, другой... Несомненно, в дневнике было примерно то же, и неудивительно, что не только Ананич, но даже Виллерс, прочитав его, потерял всякое самообладание... Да, вот это действительно открытие! Нечто совершенно непредставимое – и в то же время удивительно гармоничное, необходимое, неизбежное...

Но черт возьми, что за странная у него оказалась судьба – ну просто какое-то утонченное издевательство! Вокруг дневника кипели страсти, гибли люди – а дубликат, который мог все остановить и успокоить, бесполезно валялся у бестолковой девицы! А ведь все могло сложиться совсем иначе...

...Письмо могло – и должно было! – попасть в «Лотос» гораздо раньше, тогда провокация против Сэма не сработала бы... и эксперименты двоих «кладоискателей» не завершились бы трагедией! Или трагедия все равно была бы неизбежна? Кто знает, оскорбленные эсперы на многое способны...

А если бы Диана вообще потеряла письмо? Тогда открытие безвозвратно пропало бы – но ведь именно так все и считали еще вчера! Уже примирились с потерей, уже перестали искать... и вдруг!

Судьба словно нарочно выбрала самый крутой, самый острый, самый драматичный путь, чтобы в конце концов все-таки свести почти оборванные нити к тому, к чему они должны были свестись с самого начала... Случайно? Но после того, что они прочли в письме, как-то совсем по другому смотришь на случайности... даже как-то не по себе становится!

Ну и что теперь делать? Доложить Веренкову? А что сделает он? Обрадуется открытию? Или заставит все намертво засекретить? Ведь управление случайностями весьма опасно, Тонечка сама неоднократно предупреждает об этом... И если оно станет доступным каждому предсказателю... Ну пусть не каждому, пусть через одного, все равно – не рано ли давать детям спички?

А с другой стороны, разве можно засекретить знание? Все равно кто-нибудь еще пойдет в этом же направлении, и если он не будет знать, что его ждет – не окажется ли это еще опаснее?

Евгений вдруг очень отчетливо вспомнил все странные события вокруг «Лотоса» – нелепые цепочки случайностей, едва не приведшие к гибели всей общины! – и пугающая догадка, проскользнув где-то на заднем плане сознания, сменилась горькой уверенностью. Сэм!.. Ведь это ему завещала Тонечка свое открытие, говорила о нем как о «единственном, кто может им воспользоваться», напоминала, что он уже управлял случайностями, когда шел через горы... И именно против Сэма был направлен удар Виллерса! И вероятно, едва не случившийся погром не был неожиданностью для «экспериментаторов»: зная содержание дневника, они вполне могли рассчитывать, что их жестокая провокация вызовет какую-то катастрофу...

Откликнувшись на его мысли, Юля подняла голову, сказала полувопросительно-полуутвердительно:

– Так значит, это Сэм хотел уничтожить «Лотос»? Так? Ведь все случайности сводились к этому... Значит, он управлял ими? Сам того не осознавая?

– Видимо, так, Сэм поверил в предательство. И не мог допустить, чтобы погубившие его подругу люди спокойно жили дальше... Послушай, надо же как можно скорее показать ему это письмо!

Взгляд Юли стал немного странным.

– Да? – спросила она. – И повесить на него такое обвинение?

Евгений растерялся. Этот аспект ситуации как-то не приходил ему в голову! Но неужели обитатели «Лотоса» способны обвинить Сэма?

– Нет, разумеется, – терпеливо пояснила Юля. – Он обвинит себя сам... и непонятно, выдержит ли это! И вообще... – Она помотала головой. – Я боюсь! Если Сэм начнет сейчас экспериментировать... Ведь он всерьез поверил в предательство, и неизвестно, смог ли до конца выкинуть из души эту отраву. Поэтому не исключено, что сейчас он сам не знает, чего на самом деле хочет. А согласись, в сочетании с таким даром это просто опасно!

– Да, но ведь Сэм уже владеет управлением случайностями, хочет он того или нет – и будет и безопаснее и гуманнее дать ему ключ к самому себе!

– Ты уверен? – с той же странной интонацией переспросила Юля. – Пока он управляет случайностями редко, в моменты душевного напряжения... А если сможет делать это произвольно? Способ-то описан, пробуй – не хочу... но у Сэма нет тонечкиной осторожности!

Евгений вздохнул. Тонечка тоже предупреждала об этом: окажутся ли эсперы достойными своих возможностей? Вот только нельзя проверить это иначе, как предоставив им эти возможности!.. И потом – какое право они имеют распоряжаться чужим открытием? Оно принадлежит Тонечке, а та завещала его Сэму! Нельзя скрывать от человека то, что он имеет право знать...

Управление случайностями «позволяет жить быстрее»? Это может быть опасно... но кому не хотелось «поторопить» жизнь, ускорить ее, усилить – пусть даже и ценой риска и опасностей!

Юля внимательно смотрела на Евгения, прислушиваясь к его эманации, и вдруг решительно заявила:

– Дневной самолет через два часа! Я успею увидеться с Сэмом до вечера. Ну что, собираемся и едем?

– Так сразу? – растерянно переспросил Евгений, удивленный такой поспешностью. – Может быть...

Ему хотелось задержаться в прежнем мире с прежней Юлей... Ведь они затеяли опасный эксперимент, и кто знает, что будет дальше? Взгляд Юли стал откровенно насмешливым.

– Ну что, убедился? Не всегда хорошо ускорять жизнь! И дело даже не в риске или опасностях, Тонечка правильно говорила: может просто не хватить энергии, захочется остановиться и передохнуть... – Она грустно улыбнулась и сказала, меняя тон: – Ладно, не сердись! Я не собираюсь сжигать это письмо, даже поймав тебя на слове! Просто будем считать, что именно сейчас мы хотим передышки... А если Сэм ждал два года, то подождет и еще один день! Так?..

В «Лотос» они вылетели на следующее утро...