Текст книги "Селфи на краю (СИ)"

Автор книги: Екатерина Суркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Пиццерия и Альфа-Эл ==========

Цезарь: Ты не считаешь, что это плохо?

Альфа-Эл: С чего бы? Они же кидают нас во френдзону, чтобы самоутвердиться, веселятся за наш счёт… Поэтому, кто кого будет использовать – тебе решать.

Цезарь: Научишь меня?

Альфа-Эл: Чему?

Цезарь: Ты знаешь.

Альфа-Эл: Я тебе что, гуру? В интернете полно информации…

Цезарь: Конкуренции боишься?

Альфа-Эл: Пошёл ты.

Цезарь: Научи.

Альфа-Эл: Да ладно, не плачь. Я сегодня добрый. Запомни азы, а дальше уж сам, как-нибудь. Урок первый: внешний вид.

Цезарь: Ты про красоту?

Альфа-Эл: Идиот. Внешний вид и внешность – разные вещи. Не сутулься. Одевайся стильно. Никакой грязи под ногтями и футболок второй свежести. С прыщами борись, как хочешь.

Цезарь: У меня их нет.

Альфа-Эл: Скачу от радости. Урок второй: уверенность в себе. Запомни: ты круче Казановы, Дон Жуана и Бреда Питта вместе взятых. Кто такие первые два – гугл тебе в помощь.

Цезарь: Я знаю.

Альфа-Эл: Поздравляю, малыш.

Цезарь: А если меня сольют?

Альфа-Эл: Слив, неудача… Таких слов вообще нет. Сразу переключайся на другую. Больше подходов – больше шансов. Но это уже урок третий. Сперва азы усвой. Потом научишься распознавать готовых к употреблению. Тогда и делать-то ничего не придётся. Помни: больше подходов – больше шансов.

Цезарь: Ты обещал показать свои трофеи. Или ты всё врёшь? Никаких побед у тебя не было!

В ответ Ларс Лавров нажал на «плюсик» и ткнул пальцем в «Медиатеку» – появились фото спящих девушек. Он переслал Цезарю несколько файлов и покинул страницу ВКонтакте.

Летняя веранда пиццерии опустела. Жара разогнала посетителей по домам, и это не нравилось Ларсу; он ждал очередную пассию, чтобы поставить последнюю точку в их отношениях, и разговор без свидетелей мог закончиться слезами и бурной истерикой.

Наташа вскоре появилась. Короткие шорты подчёркивали красоту стройных ног, но она совсем не умела ходить на каблуках, и это делало её неуклюжей и нескладной.

– Ларс! Прости-прости! – затараторила она, я так долго ждала маршрутку, так долго!

Лавров холодно коснулся губами её щеки и уставился в айфон. Немного смутившись, Наташа решилась начать разговор.

– Почему ты молчишь? У тебя что-то случилось? Может… Тебе нужна помощь?

– Почему ты так решила?

– Ну… Сначала ты отдалился от меня, а потом… Потом вообще пропал.

Лавров не спешил отвечать. Молчание было его любимым оружием: ничто так не изматывает собеседника, как его напряжённая, тягостная неопределённость, ничто не даёт такой власти над ним. Несмотря на лёгкое волнение Ларс был расслаблен и одновременно собран. Лавров смахнул соринку с рукава своей синей, идеально выглаженной рубашки и взглянул на Наташу сквозь тёмные очки. Синий цвет красиво оттенял его светлые волосы: не желая походить на вчерашнего школьника, он всегда носил одежду строгих тонов и стильные аксессуары. Как он и предполагал, Наташа не выдержала его паузы.

– Почему… Почему ты не отвечаешь?

– Нет, ничего не случилось, – снизошёл Ларс, – всё отлично. Лучше не придумаешь.

Он снова взял паузу.

– Тогда почему ты пропал? Не звонил, не отвечал на СМС-ки? Скажи, что со мной не так?

Последние слова дались ей с большим трудом.

– Ты обещаешь не обижаться? – вкрадчиво спросил Лавров. – Хотя ты же сама спросила.

– Тебе не нравятся наши отношения?

– Нет, не отношения… Скорее, твой характер. Ты слишком вспыльчивая. И над имиджем надо бы поработать. У тебя красивая фигура, но двигаешься ты угловато. Одеваешься вульгарно. И волосы лучше стричь покороче…

Наташа резко встала из-за стола, и длинная цепочка с медальоном в виде сердечка, качнувшись, упала на её выпирающие ключицы. Закусив губу, она поправила шорты и убрала за уши жидкие волосы, сбившиеся в нелепые кудряшки. Несколько мгновений она осмысливала происходящее, затем, глубоко вдохнув, произнесла дрогнувшим голосом:

– Кажется, я знаю, в чём дело. Просто ты уже получил от меня то, чего хотел.

– Ну… Это ты так думаешь.

Она смотрела в упор, пытаясь отыскать в его равнодушном лице хоть каплю противоречия своим словам. Ларс видел у многих этот умоляющий, полный надежды взгляд. Ему даже казалось, что одна и та же девушка время от времени прячется в разных телах.

– Но ведь… Ведь у нас всё было так… Так хорошо и… Почему вдруг?

Лавров молчал. К счастью, всё шло по тщательно отработанному сценарию. Он терпеливо ждал окончания своего спектакля, но Наташа не уходила, цепляясь за прошлое, как за соломинку. Наконец остатки гордости всё-таки заявили о себе. Слёзы, уже готовые брызнуть из широко раскрытых глаз, пока оставались внутри, но губы уже дрожали, и сморщившееся лицо стало совсем некрасивым. Но в последний момент она спохватилась: не желая показывать своего отчаяния и собрав последние силы, Наташа тихо сказала:

– Добби свободен.

– Как скажешь, – уже не скрывая своей тихой радости, ответил Ларс.

Но бывшая пассия уже не слышала его облегчённого вздоха: она шла в строну парка своей смешной прыгающей походкой, втянув голову в плечи, словно после удара.

Город изнемогал от жары. Бледно-голубое небо казалось выцветшим от беспощадных солнечных лучей. Двое мальчишек в бейсболках брызгали друг на друга водой из пластиковых бутылок, чёрная дворняга, забившаяся под куст акации, часто дышала, высунув язык. По пыльному тротуару, придерживая сидящего на плечах карапуза, шагал невысокий толстяк с добрым красным лицом. Он не спеша подошёл к соседнему столу и усадил за него сынишку. «Пап, купи ме мемонад, ну купи-и! – картавя, клянчил карапуз. Пот поблёскивал на лысине толстяка мелкими бисеринками. Ларс отвернулся, отгоняя непрошенные вспоминания.

Лавров нажал на голубой значок «Safari». Приложение услужливо открыло две страницы ВКонтакте. Он открыл вторую «Ларс Лавров». Пролистав разноцветные аватарки друзей, он остановился на имени «Сергей Разумовский». С аватарки смотрел полноватый молодой человек с аккордеоном в руках – темноволосый, элегантный и улыбчивый. Ларс поставил лайк и заглянул в «диалоги».

Сергей: Привет. Я прошёл онлайн-прослушивание. После-завтра улетаю на конкурс. Поживешь в моей квартире, пока я буду в Москве?

Ларс: Круто. Буду за тебя болеть. Не, не могу.

Сергей: Жаль. Поищу кого-нибудь другого. Завтра сыграем в футбол онлайн? В час?

Щёлкнув короткое «Ок», Лавров закрыл страницу. На синий светящийся экран айфона выплыли разноцветные значки приложений. Ларс снова открыл галерею фотографий и, перелистав трофеи, задержался на последнем. Юная смуглая красавица лежала на животе, положив голову на согнутые руки и уткнувшись лицом в подушку. Черные кудри окутывали её стройное тело, открывая лишь тонкую шею и нежный профиль. Усмехнувшись, Ларс нажал на синенький значок – мусорную корзину, но увидев красную надпись «Удалить фото», поднял палец в нерешительности. Шум крыльев отвлёк его от раздумий.

Белый голубь с кофейными крапинками сел на стол и, воровато оглядевшись, по-куриному засеменил к тарелке с остатками пиццы.

– Кыш! Тоже мне, символ мира… На самом деле обычная курица, только поменьше, – проворчал Ларс.

Голубь вспорхнул, сел на асфальт и принялся прохаживаться вокруг стола. Улетать он и не думал.

– Вижу, ты совсем не ранимый.

Ларс собрал с тарелки крошки и бросил их обнаглевшей птице, затем вынув из спортивной сумки носовой платок, аккуратно вытер ладонь.

Старенькая «Дока-пицца» совсем не изменилась. Разве что красный навес заменили на белый. Та же летняя веранда с длинными тёмно-серыми столами и вечно лезущими в тарелку птицами, те же пластмассовые ножи и вилки, ломающиеся при любом неосторожном движении. Одноразовые стаканчики по-прежнему украшали фотографии ананасных долек, настолько аппетитных, что в детстве Ларс часто лизал их тайком от взрослых. Как-то он даже уронил пакетик с чаем, пытаясь в очередной раз «полакомиться ананасом». Старший брат Сашка тогда поднял его на смех и довёл до слёз, но когда мама, уходившая за мороженым, вернулась, он уже заботливо окунал свой пакетик в стакан Ларса. «Дока-пицца» была одним из его любимых охотничьих мест. Здесь часто обедали студентки из двух соседствующих институтов, да и девчонки, гуляющие в парке, часто сюда заглядывали.

К соседнему столу не спеша подошла девушка лет двадцати. Склонная к полноте, с гладкой белой кожей и густыми рыжими волосами она казалась воплощением уверенности в себе. Незнакомка достала из миниатюрной сумочки зеркальце и поправила ожерелье – перламутровые пластиковые бусинки, успешно косившие под жемчуг. Ларс вспомнил, что встречал её здесь и раньше, но всякий раз был занят кем-то другим. Бросив на него беглый взгляд, она вынула смартфон и тут же погрузилась с головой в виртуальный мир. Палец с серебристым кинжальчиком-ногтем проворно скользил по блестящему на солнце экрану.

Ларс отыскал в сумке фотоаппарат – допотопный пузатый «Полароид» с большим, круглым объективом и воскликнул:

– Девушка, улыбнитесь! Эксклюзивный подарок от фирмы только для вас!

Незнакомка подняла голову чуть раньше, чем Ларс окликнул её. Она гордо выпрямилась и помахала в объектив рукой. Когда «Полароид» с готовностью зажужжал, она пересела за стол Ларса.

– Твоя фирма называется «Хочу познакомиться»?

– Конечно! – Он улыбнулся. – Ты такая эффектная, яркая… Я просто не удержался.

– Вижу, – ответила незнакомка, равнодушно глядя, как из фотоаппарата вылезает плотная белая картонка с тёмным квадратом, – не хочу я с тобой знакомиться. Так что древний «Полароид» – так себе идея.

– А ты знаешь, что общего между аппетитом и красивой женщиной?

– Фигня какая-то… – Она, не понимая, нахмурилась.

– Совсем не фигня, ты послушай! Аппетит, как и женщина, не отличается пунктуальностью: он приходит, когда обед уже начался. И твоё желание тоже подтянется в процессе. Кстати, меня зовут Ларс. А тебя?

– Светлана. Странное у тебя имя. А почему родители тебя так назвали?

Лавров не любил вспоминать о родителях. Скользя взглядом по декольте собеседницы, он поспешил сменить тему.

– Ты такая нарядная, идёшь куда-то?

– Ну да, на вечеринку с подругой.

– Хочешь, я скажу, что тебя там ждёт? Загадай число от одного до десяти.

– Ну три.

– Выпьешь три бокала шампанского и будешь танцевать до трёх ночи.

– Я же говорю, фигня. И вообще, я лучше тебя гадать умею! – Она схватила его за руку, и в её глазах промелькнули лукавые искорки.

Ларс уже жалел, что потратил на Светлану фотографию из обнаруженного на антресолях «Полароида»: комплименты и шутки её совсем не впечатляли, а главное, она, будто читая мысли, во всём опережала его.

Светлана рассматривала его ладонь, водя по ней указательным пальцем с кинжальчиком-ногтем.

– Это что? – Она указала на твёрдую мозоль.

– След от турника… – Ларс чуть смутился, и поэтому ответил чуть громче, чем говорил обычно. – Каждый день упражняюсь. А ты любишь спорт?

– Нет, люблю ВКонтакте посидеть…

Она лукаво взглянула на него, и этот взгляд показался Лаврову чем-то большим, нежели простое женское кокетство.

В ответ Ларс лишь помахал в воздухе фото из полароида. Очертания медленно обретали чёткость: появился силуэт Светланы и шпиль телевышки, маячивший вдали.

– Видишь, как быстро проявляется? У тебя шикарные волосы и они здесь хорошо видны.

– Я знаю. А это что? – Светлана ткнула ногтем в красное пятно на запястье.

– Бандитская пуля… – Он ненавязчиво погладил её по руке. – Ты настоящая Ваенга, ой, то есть Ванга.

На самом деле это был свежий след от крапивы. Утром Ларс схватил кучу вырванной с корнем травы, забыв надеть перчатки – к счастью до волдырей не дошло, но краснота осталась. Желая свернуть со скользкой словесной дорожки, он поднял со стола совсем проявившееся фото и взмахнул им, словно веером: на фоне разноцветной клумбы и пышных тополей улыбалась во весь рот «настоящая Ваенга». Вдали тонким обелиском возвышалась красно-белая телебашня.

– Твоя фотография. Смотри, как классно вышло!

Но Светлана продолжала «гадать». Красное пятно на запястье Лаврова пересекала татуировка, настолько мелкая, что почти невозможно было разобрать длинного, написанного витиеватыми буквами слова.

– А это что значит?

На вопрос о татуировке Ларс обычно отвечал так: «Здесь написан твой телефон, только я никак его не разберу, не поможешь?», но на этот раз он решил промолчать, ведь паузы всегда помогали ему выпутываться из трудных ситуаций. Поглаживая руку Светланы, он ждал подходящего момента, чтобы уйти. Игра не стоила свеч.

Разморённый жарой город ждал дождя, но в небе висели лишь два хилых, крайне неперспективных облачка. Вдруг Лавров вздрогнул от пронзительного сигнала. Сигналила светло-серая Lada Kalina, остановившаяся у тротуара.

– Что же ты телефон не просишь? – насмешливо спросила Светлана, вставая.

– Он мне не нужен, – улыбнулся Ларс, – наверняка ты дашь номер психбольницы или сауны.

Светлана выхватила у него фото, сунула в миниатюрную чёрную сумочку и, кивнув на прощание, не спеша пошла к машине.

Ларс разблокировал айфон, отыскал нужный номер и, дождавшись ответа, тихо произнёс:

– Юля, жду тебя через час на старом месте.

Он встал и направился к парку. Трава на аккуратно подстриженной клумбе пожелтела от жары. Войдя в парк, Лавров бросил беглый взгляд на летнюю кафешку, укрытую разноцветным навесом. Желтый, аляповатый дельфин-фонтанчик пускал воду изо рта. Похоже, ему одному было хорошо в этот жаркий день.

Пройдя через площадь, Ларс увидел у подземного перехода нищенку. Маленькая, полноватая женщина сидела в инвалидной коляске и, задумчиво глядя перед собой, теребила подол своего мешковатого платья. Казалось, она видела что-то, закрытое для других. Рядом сидела большая чёрная собака. На дне пластмассовой миски сиротливо поблескивали два медяка. Ларс вынул кошелёк. Не найдя мелочи, он, повинуясь какому-то странному порыву, положил в миску сто рублей. Нищенка подняла голову. Колючий взгляд светло-серых будто выцветших глаз на мгновение задержался на лице Лаврова.

– Не та твоя дорога, не та, – тихим, глухим голосом проговорила нищенка, – ветер сломается, ветер спасёт… Ветер сломается, ветер спасёт…

Ларсу стало не по себе.

– Это что, на вашем языке означает «большое спасибо»? – Он всегда прятал страх за шутками.

В ответ женщина лишь проворчала что-то невнятное и перекрестилась. Когда Ларс перешёл через дорогу, она всё ещё крестилась и бормотала…

========== Голубой карьер ==========

Наутро жара спала. Июль ещё не кончился, но в утренней прохладе уже таилось дыхание осени, и опавшие листья берёз поблёскивали в траве ярко-жёлтыми сердечками. Юля взяла Ларса за руку и решительно свернула к Голубому карьеру. В его душе шевельнулась тревога – нелепая, странная и необъяснимая – совсем не похожая на лёгкий приятный мандраж, посещавший его перед каждым разрывом отношений. Раньше он ожидал мимолётного, но опьяняющего чувства власти над сердцами, приходящего всякий раз после ухода очередной жертвы. Тогда он чувствовал себя всемогущим кукловодом, а теперь ждал лишь момента, когда можно будет уйти, сославшись на неотложные дела.

Чтобы унять волнение, Лавров поднял с влажной земли еловую шишку и запустил ею в одну из сосен. Отскочив от шершавой коры с глухим щелчком, шишка разбудила задремавшее лесное эхо и упала в траву.

– Что молчишь, Ларс? – Юля погладила его по руке. – Мы идём к одному хорошему месту!

Ларс чувствовал беспокойство, хотя всё шло по плану. После первой ночи, проведённой вместе, Юля заявила, что приготовила ему сюрприз, и чтобы получить подарок, он должен вернуться в парк. Ларс согласился, чтобы сделать очередной разрыв более плавным. Уходить по-английски он не стал. Учитывая навязчивость и взбалмошность Юли, он решил действовать в лучших своих традициях: постепенно превратить любовный роман в дружбу, а потом и вовсе исчезнуть.

Словно почувствовав повисшее в воздухе напряжение, Юля сильнее сжала его руку, и на её лице появилась странная, совсем несвойственная ей гримаса. Ларс насторожился, но очередная пассия, будто не заметив этого, тут же взглянула на него с прежним щенячьим восторгом.

– Мы идём к твоему любимому месту! – повторила Юля, прижимаясь щекой к его плечу. – Ты ведь любишь Голубой карьер?

– Ну да, люблю… Потому что умею его готовить, – пошутил Ларс.

Его сердце забилось сильнее. Откуда Юля могла знать о карьере? Лавров искал подходящий повод для ухода, но навеянные карьером воспоминания мешали ему сосредоточиться. Шагая по переплетённой узловатыми корнями тропинке, он погружался в прошлое, и картинки воспоминаний одна за другой вставали перед ним.

Когда-то он часто бывал здесь с отцом и братом. Они играли в догонялки, кидались шишками и кормили уток. Пятилетним мальчишкой Ларс смотрел, как дрожат, отражаясь в воде, стволы деревьев. Глядя на жёлтые листочки в ярко-зелёных кронах берёз, он думал, что берёзки сделали мелирование, как мама, и отец, низенький толстячок, улыбчивый и весёлый, казался ему добрым великаном.

Пёстрая, упитанная кряква дремала у берега, засунув голову под крыло. Вдруг от брошенного хлебного мякиша по воде пошли круги, стволы берёз качнулись и задрожали в зеркале воды. Кряква проснулась, и быстро перебирая перепончатыми красными лапками, поплыла к неожиданному угощению. «Эй, а зубы почистить?» – засмеялся отец. Ларс хотел подойти поближе, чтобы лучше рассмотреть трапезу, но его мягко удержали. «Папа, ну пап, пусти!» – закапризничал Ларс. Вместо ответа отец, умевший гасить искры начинающихся ссор, посадил его на плечи и закружил. Потом они долго бежали по бурой, усыпанной хвоей дорожке.

Позже Ларс узнал, что живописный Голубой карьер каждое лето уносил по одной, а то и две жизни, поглощая жертвы, подобно древнему языческому божеству. Тонули либо безрассудные подростки, на спор нырявшие с обрыва в воду, либо пьяные взрослые. Старший брат Сашка, выпучив глаза, говорил о том, что если летом коварный водоём не насытится хотя бы одной жизнью, произойдёт катастрофа, и погибнет весь город. Конечно, он пугал его.

– Эй, ты уснул что ли?

Юля подбежала к обрыву, вынула из кармана джинсов смартфон и весело воскликнула:

– Сделаем селфи? Так красиво здесь!

Отогнав прочь воспоминания и подумав о том, что фото всё равно скоро будет удалено, Ларс нехотя обнял льнущую к нему Юлю. Она нежно взяла его за руку и погладила мелкую татуировку на запястье.

– Вижу буквы с завитушками, и что бы это могло значить? – лукаво прошептала она.

Лавров улыбнулся, хотя тревога снова шевельнулась в солнечном сплетении. Во взгляде Юли вдруг снова промелькнуло нечто странное, Ларсу даже показалось, что она усмехнулась. Он вспомнил, что однажды уже видел у неё такой взгляд. Дерзкий, загадочный и пугающий он привлекал его, однако Ларс не хотел себе в этом признаваться. В ответ он снова пошутил, но улыбка вышла неестественной:

– А это… – Он резко отдёрнул руку. – Эти буквы значат всё, что им захочется! Осторожно, они кусаются…

Остроумный, весёлый и крайне скрытный, он предпочитал, чтобы девушки знали о нём как можно меньше, а ещё лучше – ничего. Ларс взглянул на экран смартфона и невольно поморщился, встретившись со взглядом, полным слепого обожания. Юля, миловидная и худенькая, своим курносым носом и оттопыренными ушками всегда напоминала ему обезьянку. Её спортивная ловкость завершала этот образ. Главным внешним достоинством Юли были тёмные волосы: очень жёсткие и густые, они не поддавались никакой укладке.

Рядом со своей восторженной обожательницей Ларс смотрелся весьма контрастно. Он умел создавать привлекательный имидж: черты его лица совсем не отличались красотой и правильностью, но выразительные глаза, стильная одежда и модная стрижка делали своё дело.

– Ну что ты опять молчишь? – игриво спросила Юля, касаясь круглой кнопки смартфона большим пальцем. – А теперь сфоткай меня одну вон там!

Она указала на возвышавшийся неподалёку небольшой пригорок из глинистой почвы, каменных глыб и мелкой гальки. Он, казалось, был наскоро прилеплен госпожой-природой к краю обрыва. Из пригорка торчали узловатые корни сосен, и одна из них, самая молоденькая, с тонким, голым стволом и хилой кроной, примостилась не на вершине, а сбоку. Она изогнулась и, борясь за жизнь, росла не вверх, а вбок, нависая над карьером. Из-за засушливого лета он очень обмелел. Острые каменные глыбы, покрытые тиной, торчали из воды, отпугивая самых отчаянных ныряльщиков.

Юля сунула ему свой смартфон и, цепляясь за торчащие корни, стала быстро карабкаться к вершине, где трепетали под ветром тонкие побеги берёз. Поднявшись, она, игриво взглянула на Ларса.

– Что стоишь? Фоткай!

Она сбросила куртку, оставшись в джинсах и красной майке с портретом гимнастки, и подняла руки вверх. В ярко-голубом небе, словно клочки мокрой ваты, белели мелкие облачка.

После первого фото Юля подпрыгнула и сделала в воздухе шпагат.

– Успел щёлкнуть в прыжке?

– Успел… – Он захлопал в ладоши. – Несравненная Шапитольда Дюсалейкина! Теперь, может быть, спустишься? Ведь это и есть твой сюрприз? Юль, я серьёзно… Мне нужно с тобой поговорить…

– А-ха-ха-ха! Говори оттуда! Сюрприз ещё впереди! Зануда ты, Ларс… Не зевай, фоткай!

Поддразнивая его, Юля снова подпрыгнула и перевернулась в воздухе несколько раз. После того, как Ларс покорно отщёлкал череду акробатических трюков, она наконец остановилась.

– Может спустишься? Или ты хочешь сделать селфи наверху?

– Э нет, – тихо и вкрадчиво, с несвойственными ей нотками в голосе ответила Юля, – сначала я заберу свой телефон. Стой, где стоишь.

Она не спеша спустилась, выхватила у него телефон и снова вскарабкалась на пригорок.

– А теперь я покажу тебе одну фотографию…

Она перелистала фото и подняла смартфон так, чтобы Ларс мог видеть изображение. Тонкие пальчики с накрашенными чёрным лаком ногтями крепко держали смартфон. Сначала солнце, отражавшееся в матовой поверхности, не позволяло увидеть фото, и Юля поворачивала телефон так и сяк, пока Ларс не вздрогнул, наконец разглядев его. На экране красовалась обнажённая фигурка Юли, полуприкрытая одеялом.

– Ну что, узнал «голую кульминацию»?

Её карие глаза, минуту назад сиявшие восторгом и наивностью, превратились в злые и насмешливые.

– Я твой трофей, – задумчиво проговорила она, – у тебя много таких фоток.

Сконфуженный Ларс глубоко вздохнул, пытаясь унять сердцебиение. Он был уличён, опозорен, обведён вокруг пальца. Догадки о том, как его очередная пассия могла узнать о его победах и трофеях, одна за другой проносились в голове.

– Послушай, – с трудом подавляя чувство волнения, проговорил Ларс, – может, ты спустишься и мы спокойно поговорим?

Вместо ответа она сфотографировала его на смартфон и, как бы между прочим, заметила:

– Ну вот, будет, что выложить ВКонтакте. – Она ловко набрала текст на экране смартфона. – Пикапер в пролёте. О, уже и лайки пошли… Показать?

Ларс метнулся к пригорку – Юля снова деловито нажала кнопку и отступила на шаг назад, ближе к обрыву.

– Стоять, Лаврентий, – отчеканила она, – или я прыгну. А полиция найдёт мой личный дневник. Там подробно рассказано о том, как ты довёл меня до самоубийства. Мой отец – полицейский, кстати.

========== Воспоминания. Зимний экстрим ==========

Разоблачённый Ларс изо всех сил пытался овладеть собой: тяжело дыша, он мял в руке край своей стильной куртки.

– Тебе не нравится твоё настоящее имечко, а, Лаврик? – Тонкие губы Юли скривились в презрительной усмешке.

Ларс стиснул зубы. Он лихорадочно перебирал в уме имена людей, которые могли бы стать их общими знакомыми, но не находил подходящей кандидатуры: разве можно успеть вскрыть его подноготную за неделю их знакомства? К тому же он всегда держал свои амурные дела в тайне от реальных друзей и приятелей, предпочитая делиться впечатлениями и трофеями в интернете, тщательно маскируясь под нейтральным ником. Впрочем… Как же он сразу не догадался?!

– Ты… Ты всечалась с моим браом!

– А-ха-ха! Ты хотел сказать «встречалась с братом»! Не угадал, всё намного проще. Вижу, к тебе вернулась старая привычка.

– Отку… – Ларс вдохнул и выдохнул. – Откуда? Как?

Юля молчала, глядя на него с ядовитым торжеством. Ларс давно избавился от привычки глотать согласные, но теперь она вернулась к нему.

– Ответ на твой вопрос и есть мой сюрприз, Лаврентий… Я не позволила тебе сбежать после первой ночи. Ты ведь так привык, да?

Юля говорила чётко, будто отчеканивая каждую букву. Она произнесла его настоящее имя настолько ядовито, что Ларс рассвирепел. Он хотел было снова броситься к пригорку, но она отступила ещё на шаг. Решимость смешной цирковой мартышки, в одно мгновение превратившейся расчётливую, мстительную хищницу шокировала Лаврова.

– Отвечать я буду долго… Ты же не спешишь? – Юля подстелила куртку и села на неё, обняв коленки руками. – Я начну издалека, Лаврик… Наверное, так мама тебя зовёт?

Ларс сжал кулаки, однако сознавая, что их роли переменились, он глубоко вздохнул и, чтобы справиться с собой, взглянул на небо. Пронзительно сияющее солнце окружили рваные, похожие на клочья пены, облака. Пытаясь успокоиться, Ларс смотрел, как тревожно сияют золотистым светом их прозрачные края.

– Помнишь, с чего всё началось? Один малю-у-сенький случай… Не округляй глаза! – Юля нажала на кнопку смартфона.

Ларс снова вскочил, но тут же опустился на траву. Ему хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать тоненького, язвительного голоска благородной мстительницы. Впрочем, воспоминания почти помогли его заглушить. Перед глазами возник весёлый зимний денёк с похрустывающим снегом и солнечными лучами, сияющими в окнах девятиэтажек. Морозец пощипывал за нос, а в небе тающей льдинкой белел утренний месяц. Ларсу стало страшно, когда он взобрался на крышу гаража. Чистый, недавно выпавший снег был уже исчерчен птичьими крестиками, на бортике старой песочницы, впавшей в зимнюю спячку, красовалась надпись: «Павлик…». Далее следовало слово, прижившееся на Руси со времён Куликовской битвы. Рядом с песочницей угрожающе поблёскивал ослепительно-белый наст. Страх надувался в груди резиновым шаром. В ушах шумело, и сердце, словно собираясь выскочить, колотилось где-то в горле. Насмешливый голос брата Сашки привёл его в чувство: «Передумал? В штаны наклал?» И Ларс прыгнул. В последний момент, послушавшись инстинкта самосохранения, он сделал два маленьких шажка, чтобы приземлиться туда, где наст граничил с сугробом. «Всё равно струсил! – кричал Сашка. – В сугроб любой дурак может, любой дурак!»

– И тебя наказали как зачинщика, Лаврик… Ты взял вину на себя, чтобы потом страдать с особым вкусом.

Ядовитый голосок не только вернул его к действительности, но и всколыхнул душу настолько, что Ларс стал царапать ладони ногтями. Он выдохнул и заговорил тихо и медленно, стараясь скрыть злость и не глотать согласных букв.

– Тее… Тебе так трудно называть меня как раньше?

– А что было раньше, Лаврик? Множество голых трофеев?

Неожиданно для самого себя Ларс почему-то вспыхнул и не нашёл ответа. Воспоминания снова замелькали перед глазами.

Силу своего обаяния он ощутил ещё в детском саду. В те счастливые времена мама надевала на него ярко-синие рубашки, чтобы придать его светлым глазам нужный оттенок. И стоило вновь прибывшей девочке навзрыд расплакаться, как воспитательница громко командовала: «Позовите Лаврика Лаврова!», тогда при виде худенького белоголового «кузнечика» с васильковыми глазищами очередная царевна-несмеяна моментально успокаивалась и утаскивала его за руку – играть в мяч или строить башни из кубиков.

Мамины подруги обожали «глазастого Лаврушку». Толстый, неуклюжий Сашка сердито сопел в углу, когда подвыпившие гости шумно аплодировали Лаврику, рассказывающему стихотворение. Они подолгу слушали музыкальные и поэтические шедевры, выученные им в детском саду. Даже когда подающий надежды артист запел: «Чунга-чанга, в жопе динамит» и мама, густо покраснев, схватилась за голову, они лишь расхохотались, подхватили его, поставили на стул и попросили спеть на бис.

Сашка с раннего детства прятался от мира за планшетом и ноутбуком. Он создавал древние здания и миры, где мог быть кем угодно: суперменом, богом и королём. Наслаждаясь океаном иллюзий, он «выныривал» из него лишь изредка, чтобы исподтишка развинтить поделку из конструктора или разметать по ковру картинку из пазлов, старательно собранную Ларсом. Как ни странно, Ларс никогда не ябедничал и готов был часами смотреть, как Сашка играет в планшет. Ларс никогда не стремился первым завладеть этим заветным артефактом, потому что с самого рождения считал брата неповторимым кумиром. Когда кумир наконец отдавал ему планшет, Ларс отказывался и просил его поиграть с ним в школу. Но Сашка мог снизойти до этого лишь под бдительным оком папы или мамы. Во дворе он играл роль заботливого старшего брата настолько виртуозно и убедительно, что вызывал слёзы умиления у бабушек, сидевших у подъезда.

– Твой братец был бы первым, – торжествующе продолжала Юля, – если бы ты не мешал… Ты всегда тянешь одеяло на себя.

Она ошибалась. Толстый Сашка мечтал о спорте и перепробовал множество секций, однако подолгу не задерживался ни в одной из них. Мать не раз пыталась привить ему любовь к общению, показывая гостям его резьбу по дереву и приглашая сыновей подруг, однако он лишь искал подходящего случая, чтобы улизнуть в другую комнату. Диван и планшет были его лучшими друзьями, а столь обожаемый всеми «младшенький» – боксёрской грушей для срыва плохого настроения. Впрочем, грушей он был в переносном смысле, ведь Сашка драться не умел и за всю свою недолгую жизнь ни разу не дал сдачи. Он безропотно сносил издёвки одноклассников, отыгрываясь на младшем брате. Он «нечаянно» ронял его пластилиновых человечков, случайно опрокидывал на свеженарисованные акварельные шедевры банку с водой и съедал долю сладостей, предназначавшуюся Ларсу. При этом выражение высокомерно-затравленной обиды на весь мир, застывшее на его лице, внушало окружающим чувство вины, и тот, кто был склонен к самокопанию, невольно задавал себе вопрос: «А что я ему сделал?» Ларс не помнил, когда у него появилось необъяснимое чувство вины перед братом, но оно росло и обрело жестокую и неоспоримую причину в день злополучного прыжка.

Юля, прищурившись, взглянула на Ларса и, повертев смартфон в руке, прошлась по пригорку.

– Да-да, если бы не ты, ему не пришлось бы прыгать с гаража, чтобы доказать своё превосходство. Ты взял вину на себя, но он пострадал вместо тебя, Лаврик…

– Выбирай выажения! – Ларс вскочил, но не сделал ни шага.

– Какие «выажения»? И почему? – Юля со сладенькой улыбкой направила смартфон на Ларса и снова нажала кнопку. – Сперва говорить научись… И скажи спасибо, что фоткаю тебя одетым…