Текст книги "Селфи на краю (СИ)"

Автор книги: Екатерина Суркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

В тот злополучный зимний день Сашка хотел приземлиться на ноги, но поскользнулся и ударился головой о песочницу. И после, увидев испуганные, полные боли глаза матери, Ларс возненавидел себя за то, что остался цел. Тогда он мечтал сломать ногу и получить сотрясение мозга вместо Сашки. После оскольчатого перелома кость срослась неправильно. Не помогли ни вытяжение, ни услуги шарлатанов…

Птичьи голоса вдруг смолкли, и лес, словно прислушиваясь, затих. Лишь где-то вдалеке слышалась раскатистая дробь дятла. Облака, постепенно заволакивающие небо, надулись и потяжелели, словно впитывая густо разведённую фиолетовую акварель. Ларс немного помолчал и тихо произнёс:

– Ты не прыгнешь.

– Хочешь проверить?

Юля поднялась и медленно пошла к самому обрыву. Ветерок тронул верхушки молодых сосен. Зеркальная поверхность Голубого карьера подёрнулась мелкой рябью, и отражения хрупких берёз расплылись белыми, зелёными и жёлтыми пятнами. Когда Юле оставался всего один шаг до обрыва, Ларс не выдержал.

– Перестань.

Изображая спокойствие, он опустился на землю, сорвал травинку и слегка прикусил её.

– Тогда продолжаем разговор, – проворковала Юля, – в конце концов хромой Сашка всё-таки победил тебя.

В этот момент Ларсу захотелось изо всех сил ударить её по щеке, но он лишь пнул попавший под ногу небольшой камень, который, прокатившись по рыжей глинистой земле застрял между узловатых корней. Юля снова щёлкнула смартфоном, но Ларс, сумевший подчинить свои чувства и эмоции разуму, лишь тяжело дышал.

========== Путь к триумфу ==========

Пытаясь казаться спокойным, Ларс внимательно изучал нависшее над лесом небо. Тяжёлое, свинцово-сизое, мрачнеющее с каждой минутой, оно словно раздумывало: обрушить на землю грозу или подождать? Он уже не пытался разгадать загадку Юли. По своему обыкновению Лавров взял паузу и ждал момента, когда она наконец насытится местью, и он сможет по-хорошему, возможно, даже используя свои прежние уловки, всё-таки договориться с ней. Ларс надеялся, что, благодаря своему напускному спокойствию, ему удастся уберечь хоть крошечную часть своей жизни, и Юля не сможет забраться в самый дальний уголок его души и смачно наследить там. Но спокойствие выходило натянутым и неестественным, особенно когда её грязный язык касался отца или матери.

Ларс очень походил на мать и гордился этим, хотя был вовсе не так красив: он унаследовал от неё лишь большие глаза-хамелеоны, имеющие свойство воровать краски у всего вокруг, и густые светлые волосы. Небольшого роста, изящная, с тонкими чертами лица, мать вызывала восхищение у многих. Слушая мамину сказку о Зубной фее, он добросовестно кивал, хотя уже давно знал, что его молочные зубы отправляются в мусорное ведро, а не в серебряный сундучок маленькой волшебницы с прозрачными крылышками. Однако существования Зубной феи Ларс полностью не отвергал, думая, что если она всё-таки живет в какой-нибудь стране вечного лета, то она непременно похожа на мать.

– Победил тебя твой братец, печалька, – продолжала Юля, – ведь мама приняла его сторону… А как ссоры родителей тебя бедненького раздражали… А всему виной – смешно сказать – соседи! Помнишь соседку с верхнего этажа, а?

– За… Зат… Заткнись!

– Вижу, помнишь, – тихо, с торжествующей улыбкой проговорила Юля. – Попробуй, обругай меня… Что смотришь? Я была удобной для тебя, теперь твоя очередь!

Её лицо выражало маниакальное спокойствие. Она не спеша поднялась и наступила на выпирающий из земли корень сосёнки, росшей под обрывом. Ларс часто дышал, но стоял неподвижно, лишь его пальцы продолжали судорожно комкать рукав куртки.

– Соседи – другая история! – Она вздохнула и отошла от обрыва. – Кстати, тобой очень легко управлять, Лаврик.

Ларс вспыхнул. Догадка поразила его, словно молния.

– Ты… Ты… Ты взломала мою страницу?!

– И что бы мне это дало?

Лавров понял, что едва не проговорился о своей второй странице. Так или иначе, сетевую тайну он сохранил, поэтому, даже осознавая, что ему не удастся уберечь свою душу от цепких обезьяньих ручек, он всё равно внутренне торжествовал.

Ссоры родителей возникали на пустом месте, и лишь повзрослев, Лавров понял их скрытую причину. Мать была завистлива: успехи чужих детей и благосостояние соседей порою вызывали у неё злость. Она с наслаждением сочувствовала, выслушивая по телефону сетования подруг, но всегда меняла тему, спасаясь от разговоров о чьей-либо удаче. Мечтая кого-то догнать или превзойти, мать вечно стремилась к призрачной цели, а свободолюбивый отец не хотел ей потакать. Он лишь старался растопить лёд её вечного недовольства шутками, но это не всегда ему удавалось. Ларс с детства не любил, когда мать стояла в коридоре, приникнув к глазку: достаток семьи Кобриных, жившей этажом выше, не давал ей покоя. Когда Юля упомянула соседей, внутри у него все сжалось, однако мстительница решила оставить самое болезненное воспоминание на десерт.

– Победил тебя твой братец, во всех смыслах победил, – повторила она.

Но Лавров уже не слышал её. После истории с прыжком мать стала обвинять себя за то, что недоглядела, и Сашка, не обделённый хитростью, начал успешно пользоваться этим. Он «вампирил» всех своей несчастностью и упивался чувством вины, вызванным им у бедных здоровых окружающих. Он научился умело спекулировать своей болезнью: мать всегда ругала и наказывала Ларса за двойку в дневнике или мелкую шалость, но охотно прощала их Сашке – так младший брат оказал старшему неоценимую услугу, приняв все удары на себя.

Сашка упивался властью. Однажды Ларс увидел в интернете картинку: дракон с когтистыми лапами и большим гребнем парил над мрачным замком, касаясь своими перепончатыми крыльями белых кучевых облаков. Дракон был настолько красив, что Ларсу захотелось перерисовать картинку. Чаще всего идеи, увлекавшие юного Лаврова, так и умирали, не дождавшись воплощения, а если он и брался за дело, то непременно бросал его на середине, погнавшись за новой мечтой. Но на сей раз дракон увлёк его настолько, что после нескольких дней упорного труда фантастический ящер всё-таки засиял на листе. Удался даже тридешный эффект: казалось, дракон вот-вот взмахнет крыльями и оторвётся от бумаги, словно от земли.

Ларс отошёл, чтобы вынести мусор – мать не могла попросить об этом больного Сашку – а когда вернулся, увидел жуткое зрелище. Бурая чайная лужа растекалась по листу, смешиваясь с невысохшей акварелью, а брат, не имевший привычки пить чай в комнате, вяло оправдывался. Тогда Лавров не выдержал и заревел, и Сашка высмеял его, а мать велела не устраивать истерик из-за пустяков. Конечно, брат и раньше портил его рисунки, но тогда Ларс не вкладывал в них столько души и труда. Дракон успел стать частью его жизни и маленькой победой, ведь он довёл начатое дело до конца. Если бы Лавров испортил рисунок сам, то, быть может, вскоре забыл бы о нём, но шалость Сашки заставила его ещё глубже понять простую истину: неуязвим тот, кто скрытен. Внешне Ларс оставался всё тем же белоголовым, болтливым шутником, но всё то, что можно было порвать, растоптать или залить чаем, он стал прятать глубоко в душе, и зародившаяся в нём неприязнь к брату стала быстро расти и вскоре заглушила чувство вины перед ним.

– Победил тебя братец, – продолжала ехидничать Юля.

Лавров молчал: он ждал подходящего момента… Юная мстительница, желая уколоть Ларса побольнее, попала в точку. Раньше Лавров не испытывал зависти к брату, но после злополучного прыжка, превратившего Сашку в монарха, он стал ощущать жгучую ревность и всякий раз, видя холодное недовольство матери, мечтал оказаться на месте Сашки. Но несмотря на это он ждал, когда брат найдёт дело по душе, надеясь, что тогда мать наконец успокоится, и в семью вернутся мир и тихое счастье. Он очень просил об этом судьбу, и однажды она сжалилась.

От нечего делать Сашка скачал приложение Everyone Piano. Он стал ловко воспроизводить мелодии из фильмов и компьютерных игр. Так в их квартире появился новый жилец – коричневое, отполированное до блеска, механическое пианино. Оно заставило Ларса потесниться: его письменный стол продали, за свой Сашка его не пускал, поэтому он стал делать уроки на кухне, в перерывах между трапезами. Мать, когда-то окончившая музыкальную школу, начала разучивать с Сашкой этюды и играть в четыре руки. Так, поступив в Детскую Школу Искусств поздно, в двенадцать лет, он быстро догнал своих сверстников. Постепенно толстый, замкнутый брат превратился в мизантропа на сцене: он производил фурор на школьных концертах и участвовал в конкурсах. Вела концерты учительница Сашки – эффектная пожилая дама Мария Сегизмундовна. Она закрывала собой полрояля, и была единственным человеком, имевшим вес в Сашкиных глазах. Ларс даже проникся к ней заочной симпатией, потому что после общения с учительницей брат даже вёл себя немного лучше, словно боясь, что Мария Сигизмундовна видит его сквозь телефонную трубку.

Тогда у Сашки появилось ещё одно хобби: он создал музыкальный канал на Ютубе и притворялся в скайпе пианистом-новичком. Он записывался на уроки к разным учителям и, незаметно включив камеру, сотрясал воздух «Во саду ли» и «Кузнечиком». Деликатные корифеи пытались открыть ему азы мастерства, а Сашка, отчаянно фальшивя, продолжал упрямо долбить по клавишам одним пальцем. Когда терпение корифеев заканчивалось, он выдавал виртуозный пассаж и начинал попурри из популярных мелодий, упиваясь своим превосходством. Корифеи смущались. После уроков Сашка выкладывал снятые видео на Ютубе и довольно потирал пухлые руки, считая лайки и читая комментарии.

– Вот о чём я думаю, Лаврик, – задумчиво проговорила Юля, взглянув на горизонт, искрящийся зарницами, – больной Сашка добился многого, а ты неудачник. После девятого класса слился, с первого курса колледжа вылетел и теперь в больнице пол моешь…

– Юля, – не выдержал Ларс, – что тебе мешает отыграться на мне внизу? Может быть, сейчас я протяну руку и ты всё-таки спустишься? Ведь ты не сможешь стоять здесь до Нового года…

Юля засмеялась. Её смех был тихим, торжествующим и злым.

– Да, стоять вечно я не смогу, но ты будешь здесь столько, сколько я захочу! Так что было дальше, Лаврик? Отец не выдержал?

Ларс вскочил, но Юля снова сделала шаг к обрыву. Он закусил губу. Нельзя. Эта мерзкая мартышка не должна видеть его слёз. Он сделал три глубоких вдоха, чтобы успокоиться. Когда-то шутник-отец умело гасил искры начинающихся ссор, но если ему это не удавалось, дом снова погружался в холодное напряжение, пугавшее юного Лаврова больше, чем шум и крики. В такие моменты, чтобы спастись от напряжённой тишины, Сашка долбил свои гаммы, а Ларс не находил себе места. Вскоре отец устал превращать зарождающиеся размолвки в шутку. Ссоры повторялись изо дня в день, Лавров страдал, а умный Сашка надевал наушники, забираясь в свою раковину, как хитрая, упитанная улитка.

Мать с каждым днём теряла сходство с Зубной феей. Разрываясь между работой, хозяйством и больным сыном, она совсем перестала прятать раздражение. Её красивое лицо твёрдо хранило вечный упрёк всему миру, и в конце концов отец ушёл в другую, менее напряжённую жизнь. Сначала Ларс был этому даже рад: ссоры прекратились. Лишь потом он ощутил потерю и понял, что отец навсегда покинул дом. Лавров нестерпимо скучал по его шуткам и прогулкам по парку. Одну из них, зимнюю и светлую, он мечтал вернуть.

Голубой карьер сверкал тогда подо льдом, и покрытые инеем деревья белели над ним нежным зимним кружевом. Тишину нарушали лишь сороки. С наглым стрекотанием они перелетали с ветки на ветку, стряхивая снег с еловых лап, и вдохновлённый отец рассказывал ему о колибри. Раньше Ларс и не подозревал, что прелестные маленькие птички с далёкой Амазонки настолько прожорливы, что могут выпить нектара в десять раз больше своего веса.

Лавров успел стащить у него расчёску – маленькую, чёрную с отломанным зубчиком. «Об лысину сломал…» – шутил отец. Делая уроки, Ларс всегда клал её под учебник, и обманное чувство покоя и теплоты успокаивало его, напоминая о зимней прогулке и прожорливых колибри. Отец пытался остаться в жизни сыновей, но каждое его появление сопровождалось молчаливым недовольством матери и, боясь рассердить её, Ларс начал грубить отцу. Так его звонки и визиты стали всё реже, и в конце концов прекратились.

– В общем-то так тебе и надо, – хмыкнула Юля, – зачем ему сын-неудачник? Ты за всю жизнь не закончил ни одного начатого дела…

Она не ошибалась, Ларс действительно перепробовал многое: и художественную школу, и кикбоксинг, и футбол… Он сочинял истории и даже записывал их, но всегда бросал своих персонажей в трудную для них минуту: во время сражения с драконом, в открытом океане или на дне глубокого ущелья. Поэтому его работы сиротливо висели в интернете, увенчанные тремя жалкими лайками.

Череда дальних зарниц осветила сине-зелёный лес, казалось, державший небесный свод на острых верхушках сосен. Послышались негромкие раскаты грома.

– Интересно, – гроза доползёт сюда? – Юля весело взглянула на небо и подставила ладонь. – Неужели ты ещё не догадался, откуда я всё знаю? Конечно, ты никогда не отличался умом и сообразительностью. Поэтому твой братец и победил тебя…

На ладонь Ларса упали две крупных капли, и вскоре ветер брызнул холодным августовским дождём ему в лицо. Вековые сосны, словно нехотя, качнулись и зашумели. В этот момент ему захотелось просто встать и уйти, но он понимал, что это едва ли удержало бы Юлю от рокового шага, к тому же он надеялся уговорить её перестать выкладывать свежую фотосессию ВКонтакте. И он снова погрузился в воспоминания, время от времени заглушавшие мерзкий голосок мстительницы.

Сашка, действительно, победил Ларса, став богом и королём в реальном мире: от музыкальных успехов он совсем зазнался. Брат принадлежал к категории людей, сильно наглеющих от чрезмерной любви. Он играл на инструменте по пять часов в сутки, и Лавров готов был застрелиться, слушая его фуги и сонаты. Сашка возомнил себя гением и смотрел на Ларса как аристократ на плебея. Тогда у Лаврова и появилось желание переплюнуть его хоть в чём-нибудь, хотя этого вовсе и не нужно было, ведь Ларс несмотря ни на что сохранил доброту и весёлый нрав. Даже заиндевелые деревца за окном или видеоролик в интернете, рассказывающий о спасённом из горящего дома котёнке, могли развеселить его на целый день и заставить забыть о домашних неурядицах. Он умел радоваться мелочам, а Сашка, даже став местным виртуозом и любимцем маминых подруг, всё равно остался одиноким, замкнутым пессимистом. Чтобы досадить брату, Ларс нарочно делал звук своего айфона погромче, что Сашка мог слышать писк СМСок: девчонки из класса часто напоминали ему о себе. Вскоре увлечённый музыкой гений безнадёжно отстал в школе, и мать взяла в кредит машину, чтобы возить его к репетиторам.

Так внушительная часть домашних обязанностей легла на плечи Ларса. Однажды, достав бельё из стиральной машины, он по рассеянности положил цветное полотенце рядом с белой блузкой матери. Образовавшиеся пятна вогнали бы в краску любого абстракциониста. Увидев результаты своего труда, Лавров предложил матери разрезать блузку, приклеить её к холсту и продать за бешеные деньги, но она не оценила шутки: произведение искусства больно прошлось по его щеке, оставив красный след от пуговки.

Постепенно Ларс приобщился к дачным работам: он выучился вскапывать и полоть грядки, сажать семена и топить печь. Мать часто доверяла ему дачу, и он блаженствовал там, наслаждаясь одиночеством. Головки цветов – гладкие и бархатные, круглые и махровые – качались под ветром и тянулись к солнцу. Лавров очень любил аквилегии и считал весенними первопроходцами не подснежники, а именно эти причудливые, словно пришедшие из сказки цветы. Ни высокомерные аристократки-розы, ни чопорные, строгие тюльпаны, ни пышные, экстравагантные пионы не могли сравниться с ними, ведь только царицы-аквилегии имели два роскошных яруса – один с круглыми лепестками, другой с острыми – и золотую сияющую серединку.

Огород был местом, позволявшим в полной мере ощутить тепло и красоту лета, насладиться его ароматом и красками. Струя, бившая из шланга, рождала настоящее чудо – радугу. Ларс научился управлять шлангом так, что радуга повисала над грядками прозрачным цветным коромыслом. Глядя на неё, Лавров забывал обо всём: о злополучном прыжке, об уходе отца, о вечном раздражении матери.

– Ты не заснул, Лавруша? Придётся мне тебя разбудить… Главный сюрприз впереди. Я сфоткаю твоё лицо, когда ты его увидишь…

========== Лавры Лаврика ==========

Ларс не отвечал. Он решил молчать. Молчать во что бы то ни стало, даже если Юля втопчет в грязь то воспоминание, которого пока лишь касалась, или оскорбит его родителей.

Ветер усилился. Листья, сорванные с тронутых желтизной берёз, закружились на воде, словно игрушечные кораблики. Голубой карьер казался ощетинившимся под тонкими струйками дождя, и мохнатые веточки кривой сосёнки дрожали в предчувствии стихии. Ларс накинул куртку на плечи, но холодные капли продолжали медленно стекать за ворот рубашки, вызывая гадкую дрожь.

– Что, Лаврик? – сладко пропела Юля. – Решил в молчанку сыграть? Не поможет. Помнишь, как мать с братом уехали, и ты наконец побывал в гостях у соседки, а?

Ларсу захотелось схватить её за шиворот и хорошенько встряхнуть, но Юля неожиданно сменила тему.

– Да не бойся, лучше поговорим о нас с тобой… «Дока пицца» – твое любимое охотничье место, да? Ты и меня там подцепил, наивно думая, что видишь впервые. Хотя… Видел… Видел-то ты меня, действительно, в первый раз. Не тужься, всё равно не догадаешься, откуда я всё знаю. Ты говорил мне комплименты, скрытничал, был таким внимательным и милым… А я неплохо играла роль влюблённой жертвы, правда? Ты замечал во мне что-то странное и побаивался меня. Ты даже хотел сбежать без трофея, но не смог. Самолюбие не позволило. И если бы не оно, Лавруша, ты не прыгал бы сейчас у меня на крючке. Сам убедишься. Любишь ВКонтакте посидеть, да? Может, и сейчас на страницу Альфа-Эл заглянешь? Там тебя ждёт сюрприз.

Ларс вздрогнул. Жёлтая вспышка распорола сизые облака и ослепительной змейкой юркнула под купол. Лавров выхватил из кармана айфон. Капли дождя заливали экран. Стряхнув их ладонью, Ларс судорожно надавил на круглую кнопку. На экране появилась клавиатура. Цифры в белых кружочках дрогнули: айфон, настроенный на отпечаток пальца, требовал код. Стряхивая воду, Ларс набрал код, но круглая кнопка не сработала.

– Неужели пароль забыл? – наивно спросила Юля, – рановато для склероза.

Ларс, всегда набиравший свой год рождения автоматически, теперь не мог попасть в клавиатуру. Он тыкал пальцем в экран, но цифры в кружочках, беспомощно дрожа, продолжали мерцать сквозь капли.

– Да успокойся ты, Лавруша, – сладко пропела мстительница, – и сразу всё получится. Ведь так папа тебе говорил…

Ларс стиснул зубы. Овладев собой, он набрал правильный код, и значки приложений наконец запестрели сквозь назойливые капли дождя. Лавров нажал «Safari».

Гроза ударила совсем близко, дождь хлынул потоком. Вода шуршала в ветвях деревьев и брызгала грязью на жёлтые сердечки берёзовых листьев, прилипшие к траве. Кроссовки Ларса промокли насквозь, но он уже не чувствовал ни холода, ни дрожи от стекающих за ворот капель. Значки Яндекса, Гугла и ВК мерцали на мокром экране. Лавров ткнул пальцем «ВКонтакте». Тонкая голубая полоска неторопливо поползла в строну и остановилась на полпути.

– Что, интернет завис? Ты уж потерпи… – Юля говорила громко, но не кричала. Её мерзкий, пронзительный голосок звенел в ушах.

Страница Альфа-Эл наконец открылась. Он с трудом разглядел свою аватарку, сделанную в фотошопе. Он на фоне пальм: лоб закрыт бейсболкой, глаза – тёмными очками. Ларс толкнул изображение. Зелёная аватарка скользнула вверх, и Лавров увидел собственное фото: он стоял у Голубого карьера – смешной, глупый, испуганный. Дальше последовали другие фотографии. Ларс листал их и не узнавал себя: настолько бессильная злоба искажала его лицо.

– Ну что, Альфа-Эл, не вписывается твоя злая рожа в осенний пейзаж? А ты думал, я выставлю эту фотосессию только у себя? Конечно, на своей странице я её тоже выложила… Кстати, у меня, как и у тебя, их две. А было больше… Многие поудаляла! – Она почти кокетливо подмигнула ему.

Молния на миг ослепила Ларса. Он с ненавистью смотрел в лицо Юли – спокойное и торжествующее. Она по-прежнему говорила язвительно и громко, не сбиваясь на крик.

– Ты всю жизнь строил из себя настоящего профи и вешал прыщавым соплякам лапшу на уши. Ты учил их искусству пикапа, прячась в своём айфоне, как последний трус. Да, конечно, ты профи. Но это только на первый взгляд, ведь настоящий гуру, во-первых, раскусил бы меня в два счёта, во-вторых, позволил бы мне прыгнуть вниз. Так что, какой же ты пикапер? Ты обычный гормонально озабоченный сопляк, который из последних сил пыжится, чтобы доказать себе хоть что-то… Тебя подвела привычка откровенничать в сети. Ты находил ВКонтакте «слушателя» жаловался ему на судьбу, бедняжечка, а потом, наплакавшись вдоволь, кидал его в чёрный список… Ты не догадываешься, кто же на самом деле Цезарь, которого ты заблокировал сегодня утром? Юлий Цезарь… Не наводит на мысль? Толстушка Светлана из пиццерии ещё год назад подглядела твою аватарку и ник Альфа-Эл… Ты и татуировку с этими буковками на руке сделал, думал, никто не догадается… Светка с самого начала потеряла к тебе интерес, а я попросилась к тебе в друзья под ником Цезарь. Я посадила тебя на крючок задолго до знакомства в реале! Забавно было наблюдать за тобой… А я была не только Цезарем. Я писала тебе с разных страниц. Кстати, с «голой кульминацией» было прикольно… Ты прислал моё фото мне же!

Ларс часто дышал. Ему хотелось ударить её, отвесить такую оплеуху, чтобы это насмешливое обезьянье лицо наконец перестало быть таким торжествующим и спокойным.

– Да, ты трус, Лаврик. Чего больше боишься: разоблачения или своей совести?

Пригорок содрогнулся от неожиданного удара грома. Серый купол неба, прошитый огненной вспышкой, затрещал, раскалываясь надвое. Строгий внутренний цензор, державший Ларса в узде, был готов отпустить поводья. Нахлынувшая ярость пробежала по телу мелкой дрожью. Ларс шагнул вперёд.

– Не парься. Ничего ты мне не сделаешь. Иначе давно столкнул бы. И боишься ты сейчас не полиции, а своей совести. Она позволяет тебе плевать в чужие души, но чьей-то смерти не простит. Так что зря я тебя на испуг брала… Мой отец не работает в полиции. У меня вообще отца нет. Поэтому таких, как ты, я насквозь вижу. Ты слабак. Такой же слабак, как и твоя завистливая, закомплексованная мать. А твой хромой братец спас её от комплексов. Ха! Теперь все ее подруги готовы задохнуться от зависти! Ты вылизывал квартиру языком и пахал в огороде, а больной Сашенька повышал мамин престиж. Правда, ты тоже отрывался по полной: пока мать с братом ездили по конкурсам, ты водил девочек домой… И радовался, что переплюнул хромого гения… Ну что же ты морщишься, Лаврик, ведь бабник – звучит мерзко, а пикапер – гордо? Ты создал страницу Альфа-Эл, чтобы хвастаться трофеями. Некачественные фото. Не помогли они тебе ни самоутвердиться, ни отомстить… Сейчас самое время вспомнить соседку с пятого этажа, а Ларс?!

Юля засмеялась. В этот миг даже гроза стихла, словно позволяя ей насладиться победой. Поставив ногу на выпирающий корень кривой сосёнки, нависшей над обрывом, мстительница повертела в руке смартфон и сунула его в карман. Её намокшие волосы прилипли к лицу. Вдруг сильный порыв ветра толкнул её в грудь, и сосёнка, хлестнув мокрой кроной струи дождя, изогнулась ещё сильнее. Взвизгнув, Юля повисла над шумящим Голубым карьером, ухватившись руками за её тонкий, изогнутый ствол.

========== Цветы для Даны ==========

«Случайности правят миром, но лишь время помогает нам понять, к чему они ведут – к счастью или разочарованиям…» – прочёл Ларс. Будильник на айфоне настойчиво затренькал, напоминая о том, что пора продолжать уборку. В перерывах Ларс любил читать, спасаясь от надоедливого быта в мире фантазий.

В тот день дело спорилось в его руках, и чувство удачи плавно перетекало в преддверие счастья – пока неизвестного, но уже лёгкого и светлого, как лоскуток радуги, тающий в небе. Дождь закончился, и безмятежная, полная свежести майская пятница спешила к вечеру. Старенький, но очень надёжный пылесос энергично всасывал мелкий мусор. Велосипед, спортивная сумка и видавшее виды желтоватое ведёрко дожидались у двери. Оставался час до вечернего автобуса, и Ларс торопился закончить уборку, чтобы отправиться на дачу с ночевой. Брат с матерью уехали на конкурс фортепианной музыки, и Лавров, зная, что раньше понедельника они не вернутся, наслаждался тихой свободой и одиночеством.

В такие дни он мог, не пряча своих чувств, прислушиваться к звукам шагов, доносившимся сверху. Однако сегодня было тихо: Дана Кобрина ещё не вернулась домой. Он помнил день, когда впервые увидел её. Тогда десятилетним мальчишкой он играл с закадычным другом Сергеем в футбол «один на один». У подъезда остановился чёрный фольксваген. Из него вышла девочка лет двенадцати. Худенькая и длинноногая с большими чёрными глазами, одетая в белое кружевное платьице, она будто сошла со старинной картины. «Карл Брюллов «Всадница…» – подумал Ларс, любивший читать отцовские книги с репродукциями. Девчонки из класса – вечно визжащие и толкающихся – тогда показались ему ещё глупее. Он пропустил гол, получил мячом по голове, и стоял, как круглый дурак, открыв рот и вытаращив глаза. Ларс был смешон, но Серёжка не смеялся. Мать Даны, строгая черноволосая дама в брючном костюме и шляпке окликнула её, и юная красавица, опустив кудрявую головку, поспешила в подъезд.

Однажды в квартире Кобриных прорвало трубу, и Ларс, оставшийся дома один, героически укрощал бушующую стихию. Он бегал по комнатам, подставляя тазы и миски под струи воды. С потолка шёл дождь, из розеток били мелкие фонтанчики, а люстра с падающими вниз блестящими каплями навевала романтические воспоминания о ранней весне с её тающими сосульками. Юный Лавров едва успевал отчерпывать воду из переполненных тазов.

Позже к ним спустилась мать Даны. Она походила на телеведущую, но лишь издали, ведь если бы её недовольное лицо появилось на экранах, то даже диваны и стулья съёжились бы от неприязни. Мадам Кобрина почти без слов вручила матери несколько купюр и ушла. После Ларс посоветовал всем закрыть мокрые пятна на стенах картинами Айвазовского, но его шутки никто, кроме отца не оценил.

Дана была старше на два года и выше на голову, и пятый этаж, близкий и недосягаемый, манил юного Лаврова как мираж. Когда Дана спешила домой то со школьной сумкой, то со скрипкой в руке, Ларс останавливался на лестнице и слушал её торопливые шаги. Гулкое эхо старой пятиэтажки подхватывало их стук, и сердце Ларса замирало от счастья. У подъезда её всегда ждал чёрный фольксваген и, всякий раз провожая его глазами, Ларс жалел, что снова не заговорил с ней.

Любовь росла и взрослела вместе с Даной. Когда худенькая, черноглазая девочка превратилась в стройную красавицу с грациозной, скользящей походкой, Ларс тоже подрос. К пятнадцати годам он «догнал» старшего брата и, возвысившись в собственных глазах, перестал считать пятый этаж недосягаемым миражом. Отец Даны преуспел в строительном бизнесе, но Ларс вовсе не считал себя недостойным её. Он часто прокручивал в уме разные варианты знакомства, воображая себя то героем-спасителем, то известным блогером, с которым Дана сама пожелала бы завести дружбу. Лавров часто видел Дану с разными молодыми людьми. Позже она выбрала одного – красивого, элегантного и, пожалуй, слишком уверенного в себе, но это совсем не мешало вольнолюбивым мечтам Ларса, ведь он воспринимал удачливого соперника на красном БМВ как ненужное приложение к Дане.

Чтобы немного передохнуть, Лавров подошёл к окну, надеясь хотя бы мельком увидеть её. По пятницам Дана возвращалась домой раньше обычного. Так случилось и сегодня. Юная и прекрасная, она выпорхнула из машины и исчезла в подъезде. Ликуя оттого, что сегодня её привёз не красный БМВ, а чёрный фольксваген, Ларс ждал, когда наверху застучат каблучки и зазвучит нежная скрипичная музыка. Готовясь к экзаменам, Дана подолгу отрабатывала трудные места из пьес и короткий, повторяющийся мотив казался Ларсу приветом из далёкой, сказочной страны, где нет места ничему плохому.

Закончив уборку, он взял айфон и ткнул пальцем в голубой кружочек «Safari». Айфон впустил его ВКонтакт. Рядом с аватаркой – портретом Геральта из Ривии – красовалась надпись: «Ларс Лавров свободен от оков». Он не любил своё настоящее имя – Лаврентий. Дедушка назвал его в честь учёного Лаврентия Проскурякова, но однажды учительница прочла в журнале «Ларсентий» вместо «Лаврентий», и неблагодарный внук тут же состряпал себе псевдоним.

Листая выстроившиеся аккуратным столбиком аватарки, Ларс увидел на значке сообщений красную точку. Серёжка прислал ему видео с обзором новой версии игры «Ведьмак». На душе потеплело. Его друг имел три существенных достоинства: он искренне смеялся над самыми глупыми шутками Лаврова, никогда не задавал лишних вопросов, а главное, всегда помнил о нём. Они подружились ещё в первом классе, потом Сергей сменил квартиру, и дружба плавно перешла в интернет. Серёжка, занимавшийся игрой на баяне и ментальной арифметикой, в редкие свободные минуты обсуждал с Ларсом его неоконченные рассказы и играл в футбол онлайн.

Будильник на айфоне настойчиво затрезвонил: пора собираться на дачу. Накинув куртку и взяв ключи, он вновь прислушался, будто ненадолго прощаясь с Даной, и торопливый стук каблучков снова околдовал его. Дана куда-то собиралась, или наоборот, кого-то ждала.

Ларс спустился по лестнице и, придерживая велосипед одной рукой, открыл почтовый ящик. Он увидел две совершенно одинаковых квитанции из ЖЭКа. Догадавшись, что заработавшийся почтальон бросил к ним две платёжки вместо одной, Ларс уже собирался опустить чужую квитанцию в соседский ящик, но вдруг замер, увидев номер квартиры, напечатанный на ней. Ладони сразу вспотели и рука, державшая руль велосипеда, едва не выпустила его. «Двадцать пять» – номер квартиры Кобриных. Конечно, повод для знакомства был не так романтичен, как мечталось Ларсу, но упускать дарованный судьбой шанс совсем не хотелось, и он решительно развернул велосипед.

Подходя к заветной квартире, он мысленно благодарил секонд-хенд за красивую одежду. Его кожаная куртка с неброской фирменной этикеткой была предметом жгучей зависти одноклассников, не задумывавшихся о её происхождении. Он был доволен своей стильной стрижкой и не успевшими запачкаться кроссовками, однако боялся, что его привычка глотать согласные буквы всплывёт от сильного волнения.