Текст книги "Браслет с колокольчиками (СИ)"

Автор книги: Екатерина Суркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Мальчик хмурится. Вячеславу Николаевичу всё-таки удаётся нащупать истинный смысл его хулиганской выходки.

– Я думаю, третье, – тихо отвечает мама, – он очень любит классную руководительницу.

Вячеслав Николаевич всегда обаятелен, улыбчив и приветлив. Однако его дружелюбия боятся оба завуча. Сейчас маска доброго наставника лопается, словно пузырь легендарной жвачки. Следующие слова директор произносит стиснув зубы, отчеканивая каждое слово.

– В таком случае… Ваш сын будет исключён из школы. Классный руководитель Наталья Петровна получила справедливый выговор. Она пренебрегает мнением руководства, не умеет сохранять дисциплину в классе, а главное, поощряет хулиганские выходки учеников! – На последних словах голос директора срывается на пронзительный фальцет.

– Сынок… – Голос матери нейтрален: нестрог и неласков. – Ты извинишься перед Вячеславом Николаевичем?

Мальчик снова качает головой. Ветер осторожно постукивает сверкающей веточкой по стеклу. Цветочки белой сирени переливаются на солнце, словно застывшая мыльная пена. Мальчик пытается разглядеть каждый из них, голоса мамы и директора звучат где-то вдалеке.

– И вы не повлияете на сына? – снова овладев собой, директор уже не кричит, а говорит сквозь зубы.

– Нет, он всё решает самостоятельно. Сейчас я напишу заявление о переходе в другую школу.

Лицо Вячеслава Николаевича сперва бледнеет, затем вспыхивает, затем покрывается пятнами.

– И вы… Вы считаете, что этого достаточно?

– Ну что вы? – На губах Ларисы Сергеевны снова появляется ироничная улыбка. – Я вовсе так не думаю… Будьте добры, бланк…

Мама «корейца» открывает молнию, однако не достаёт из сумочки ничего. Взяв со стола прозрачную ручку с синим стрежнем, она начинает не спеша заполнять бланк. Вячеслав Николаевич внимательно следит за ровными строчками, ложащимися на бумагу.

Лариса Сергеевна ставит роспись, и её холёная рука с изящным кольцом на пальце наконец ныряет в сумочку. Вдруг, мальчик, до сих пор молчавший, поднимает глаза на директора:

– Вы никогда не накажете того, кто и вправду виноват. Он сын вашего друга.

Внезапный порыв ветра звонко ударяет ветку о стекло, и на наружный подоконник падает тончайшая, изогнутая льдинка. Это прозрачная копия молодого листочка сирени. Природа, словно искуснейший ювелир, воспроизвела черенок, острый кончик и даже тонкие прожилки. Солнечные лучи озорно и лукаво играют в них. Весна берёт своё: ледяные оковы начинают таять и лопаться.

«Кореец» ждёт очередного «извержения вулкана», внутренне желая насладиться директорским бешенством, однако Вячеслав Николаевич не просто спокоен. Он улыбается невозмутимо, по-доброму, приторно-вежливо, и даже не глядя на виновника вопиющего происшествия.

– Спасибо, – кивает он.

– Надеюсь, – мама «корейца» говорит тихим голосом, – вы останетесь довольны, а этот разговор останется между нами.

Проследив за взглядом директора, мальчик видит новенький бумажный конверт, лежащий поверх заявления. Сквозь тонкую просвечивающую бумагу видны цифры на одной из вложенных в него купюр. Пятёрка и три нуля вверх ногами.

Из сумочки Ларисы Сергеевны слышится нежный инструментал:

– Алло, извини, мы уже идём.

«Кореец» смотрит на мамин айфон так, будто хочет убить того, кто в нём сидит.

========== Письмо с удалённой страницы ==========

«Кореец»

Здравствуйте, Наталья Петровна! Пишет вам бывший ученик, тот, из-за которого вы когда-то уволились из школы номер семь. Нет, я не Антон Доставалов, а его тёзка, Антон Фартунин, «кореец», помните?

Я случайно наткнулся на ваш канал на Ютубе и перешёл по ссылке на страницу ВКонтакте. Сейчас ваши воспитанники побеждают на олимпиадах учеников лицеев и гимназий. Мне приятно видеть их успехи, поэтому я и пишу вам не боясь, что воспоминание об эпизоде столетней давности сильно огорчит или растревожит давно уснувшие воспоминания.

Первого сентября я даже испугался за вас. Вы смотрели вокруг большими наивными глазами, в которых читалось горячее желание сделать мир лучше. Я, по правде сказать, решил, что вы не справитесь, однако будущее разбило мои стереотипы в пух и прах. С первых дней все поняли, что при кажущейся хрупкости характер у вас стальной. Вы были довольно уступчивы и добры, однако при этом умели сохранять дисциплину в классе. Многие взрослые не знают простой заповеди: упрямые ученики бывают только у упрямых учителей.

Когда вы пришли в нашу школу, пятый «Б» не просто плавал, а буквально тонул в математике, и бросать ему спасательный круг никто не собирался. Ваша предшественница говорила так: «Я даю материал, а поняли вы его или нет, не моё дело. Не можете – нанимайте репетиторов». Вы же всегда смотрели на каждую проблему глазами учеников, старались понять их мышление и выяснить, где система даёт сбой. Я помню ваши слова: «При верном подходе реально всё».

После объяснения новой темы учителя ведут себя по-разному; одни сразу дают самостоятельную работу, другие ждут от класса вопросов, однако фразу: «Что тебе непонятно?» произносят так, будто собираются расстрелять ученика на месте. Вы же не только охотно разъясняли все неясности, но и добавляли в горький учебный процесс сладкие крупинки юмора. Я никогда не забуду ваше коронное изречение: «Выключи дурачка – всё равно не поверю!» Как известно, дети любят прикидываться глупенькими, чтобы взрослые поскорее отстали от них.

Вы беседовали с родителями, устраивали факультативы, занимались после уроков с отстающими, и троечники превращались в отличников, а двоечники – в хорошистов. Я имел крепкую репутацию тугодума, однако с вашей помощью стал участником олимпиад. Победить мне так ни разу и не удалось, зато тонкости вашего предмета я запомнил на всю жизнь.

Когда мы изучали язычество древних египтян, я выдумал бога учителей – этакого смуглого полуголого монстра с совиной головой и львиным хвостом. В одной руке монстр держал книгу, в другой – указку. Он долбил крючковатым клювом злых и недалёких педагогов, а добрым и мудрым всегда помогал и покровительствовал. Если честно, тогда я не понимал, чем вы прогневили это божество и почему однажды лишились его покровительства.

Учителя в глубине души побаивались нашего пятого «Б», ведь дрессировке он не поддавался. Брать классное руководство никто не хотел, поэтому его на вас и спихнули. Нашему директору было интересно посмотреть, как амбициозная учительница с маленьким стажем будет укрощать нас, а отчасти он хотел укротить вас сам. Он любил подхалимов, а независимых людей, имеющих своё мнение, на дух не переносил. Вы взяли классное руководство с радостью, поскольку любили решать неразрешимые задачи и ломать стереотипы. Впрочем, я и сейчас не могу сказать, что тогда вы по-юношески переоценили себя. Тогда вы сделали всё, что могли, просто обстоятельства были против вас.

Пальма первенства по дракам прочно закрепилась за нашим классом благодаря Антону Доставалову. Учителя долго не могли понять причину мелких стычек между мальчишками, ведь Доставалов никогда не бил первым, а лишь снисходительно оборонялся. Вы разгадали загадку довольно быстро: Антон находил слабые стороны одноклассников и дёргал их души за заветные ниточки. И получив, как полагается, по бестолковке, он демонстрировал оборонительные приёмы тэквондо, которым занимался с четырёх лет.

Пообщаться с родителями Антона было практически невозможно, они работали в туристическом бизнесе и редко бывали дома, а их мобильные телефоны никогда не отвечали. Будучи уверенной, что подход нужно искать не к родителям, а к ученику, вы сначала и не пытались достучаться до них. Вы обнаружили у троечника Доставалова способности к математике и, благодаря дополнительным занятиям, он быстро вышел в отличники. Чуть позже он завоевал для нашего класса два вымпела. Однако успех не смягчил его душевной проблемы и не помог помириться с самим собой. После триумфа Доставалов лишь выше задрал нос. Он обзавёлся новым орудием унижения – высоким интеллектом – и принялся «экзаменовать» одноклассников на переменах. А на уроках он всякий раз торжествовал, увидев чью-нибудь ошибку. Достовалов впивался в неё словно пьявка и торжествовал, словно тореадор, убивший быка.

Беда, если при высоком интеллекте Бог не дал ума, ведь порою человек, получивший малюсенький повод возвыситься, начинает чувствовать себя этаким царьком, глумясь над другими. И Доставалову следовало помириться не с душой, а с головой в первую очередь. Вы поняли это. Однажды вам случайно удалось поговорить с Достоваловым-старшим. Не удивляйтесь: я слышал разговор и помню каждое ваше слово. Иногда я вспоминаю разные эпизоды из вашей жизни. А о том, как я тайком пробрался в неё, мне и предстоит сейчас рассказать.

Я редко создавал проблемы взрослым, поэтому вы не замечали меня. Родители мои расстались, когда мне было три года, поэтому я почти не помню отца. Мама целыми днями пропадала на работе, а вечерами устраивала личную жизнь. Её мужчин объединяла одна общая черта: все они ездили на шикарных машинах и ужинали в дорогих ресторанах. Я испытывал лютую ненависть к каждому из этих людей. Но на маму, кстати сказать, я никогда не сердился. Ведь, во-первых, она всегда знала о моей жизни всё, во-вторых, научила меня двум вещам: принимать решения самостоятельно и развлекать самого себя. У нас был огромный шкаф высотою от пола до потолка, битком набитый книгами. Поэтому в девять лет я знал всё о пионерах и поражал взрослых упоминанием об Аннушке, которая пролила масло, и рассказами об устройстве дирижабля и арбалета. Несмотря на мою любовь к общению, книги были моими друзьями, а люди – лишь приятелями.

Я почти не видел маму, а иметь рядом взрослого наставника мне очень хотелось. Вот я и выбрал вас. Я бегал за вами, прячась в кустах, подолгу не уходил из школы, если вы задерживались, и даже шпионил. Я стал вечным дежурным, чтобы, приложив к стене железную кружку, подслушивать педсоветы. Если бы вы тогда случайно заглянули в соседний класс, то непременно увидели бы меня стоящим в позе лукавого царедворца.

Ваши отношения с директором не сложились с самого начала. Вячеслава Николаевича интересовали лишь призовые места на олимпиадах, поэтому ваше желание продвигать середнячков было ему крайне непонятно. Свою коронную фразу он произносил воодушевлённо, фанатично, по-ленински: «Школа должна быть первой. Кому нужно ваше участие ради участия?»

Признаюсь честно, я ненавидел директора. Чопорный и одетый с иголочки он напоминал мне приятелей мамы. Я лишь недавно понял, в чём ваша ошибка. Вы были слишком открыты, прямолинейны и не признавали полутонов. Вы не имели стоп-крана: никому не льстили, не поощряли отпрысков богатых родителей и не желали подчиняться и подстраиваться. Вячеслав Николаевич придирался к вам, остальные же услужливо поддакивали. Если бы вы знали, как мне хотелось ворваться в класс и начать крушить все эти доски, экраны для презентаций и цветущие фикусы.

Поведение Доставалова не менялось, и вы с завидной настойчивостью принялись звонить его родителям. Безрезультатно, конечно. Но однажды, как я уже упоминал, вам всё-таки удалось поговорить с его отцом. Гора пришла к Магомету восьмого марта. Тогда я убирал класс после чаепития. Когда ваш мобильник зазвонил и вы вошли, я спрятался под парту. Отец Доставалова решил изобразить галантного кавалера и поздравить всех учительниц с международным женским днём. Тогда он, как механический диспетчер, тараторил банальности, а вы пытались вставить слово между его цветистыми фразами, повторяя: «Послушайте, вы даже не представляете, насколько важны для сына! Он говорит только о вас и во всём подражает вам! Придите в школу, посмотрите вымпелы, которые он завоевал! Похвалите его, и тогда всё изменится к лучшему!» Вы умоляли его не вешать трубку, а Доставалов-старший заявил, что должен поздравить ещё многих и очень торопится.

Вы спросите, как я уловил подробности, отвечу: очень просто. У вас была привычка повторять последнюю фразу собеседника, и тогда вы удивлённо переспрашивали: «Что значит поздравить многих?» «Вы хотите сказать, что у вас нет времени поговорить о сыне?» После этого шквала галантности вы сидели, закрыв лицо руками, и плакали. Мне кажется, что именно в тот день вы поняли, что в мире есть вещи, которые не зависят от вас, и что не всё можно изменить при большом желании. Сидя под партой, я очень хотел подойти к вам и погладить по голове. Так вы утешали девочек, получивших плохие оценки.

Вы часто говорили нам о том, что нет на свете ничего страшнее равнодушия. «Если впустить равнодушие в своё сердце однажды, оно завладеет им навсегда, прорастёт ядовитой травой, обовьётся вокруг нежных культур добра и мудрости и погубит их!» – я прочёл это в одной из книг, забытых вами на столе. Наверное, вы нарочно оставляли их открытыми.

А после праздников состоялся педсовет, после которого вы ушли из школы. Впрочем, вы гораздо раньше поняли, к чему всё идёт, ведь последнее время придирки директора стали совсем невыносимыми. Вы всегда шутили и улыбались, поэтому о вашей проблеме знал только я. Безмолвным невидимкой я сопровождал вас в радости и в горе, поэтому вы знаете обо мне так мало, а я о вас – очень многое.

На педсовете вас обвиняли в «нетолерантном отношении к ученикам и поощрении хулиганских выходок». Вячеслав Николаевич как всегда хотел казаться умным и произносил старательно заученные книжные фразы. Он противоречил сам себе, ведь толерантность – очень доброе, широкое слово. Оно может оправдать и вместить всё, что угодно, даже поощрение хулиганских выходок. А раз так, то в чём же тогда ваш грех?

Вы, конечно, помните, что виновником торжества на последнем педсовете был вовсе не Доставалов, я, Антон Фартунин. Никто не ожидал подобной выходки от тихого улыбчивого хорошиста по прозвищу «кореец». Я знаю, что тогда вы совсем не сердились, но, всё равно, простите меня. Просто защитить вас от начальства было некому, потому я это и сделал. Все были против вас по простой причине: Антон, как сын лучшего друга директора, с самого начала ходил в фаворитах, и вы, одна из всех, не пожелали закрыть глаза на его поведение. А короли, как известно, всегда казнят непокорных.

В тот злополучный день Доставалов закончил самостоятельную раньше всех и выбрал в качестве очередной мишени Сашку Бегунова – неказистого, слабенького тугодума. Антон хотел разозлить вас, а вы до последнего момента сдерживались, шутили, пытались его отвлечь. Доставалов издевался над Сашкой как мог, и в конце концов все гадкие слова, которые он кому-либо говорил, вернулись к нему бумерангом, точнее, кляпом в виде ластика, облепленного жвачкой.

Просто Бегунов устал терпеть и заткнул ему рот. Помню, тогда появление прибежавшего на шум директора совсем не испугало вас. Вы получили очередной несправедливый выговор, вот я вас и защитил. Ох и удивила же вас моя защита! Признайтесь, ведь вам было приятно видеть ластик, прилепленный жвачкой к фирменному пиджаку Вячеслава Николаевича? Ну не смог я сдержаться, когда при всём классе он стал вас отчитывать!

А после педсовета вы уволились, удалили страницу ВКонтакте и сменили квартиру. Я понял: начали новую жизнь… Впрочем, я тогда тоже перешёл в другую школу. Тогда маме удалось задобрить директора, и я был «переведён», а не «отчислен за хулиганство». Так деньги очередного маминого приятеля спасли мою репутацию.

А теперь приготовьтесь. Рассказу моему далеко до развязки, и я очень удивлю вас, а, скорее всего, даже напугаю или огорчу. Но, что делать, решил быть честным.

Когда летние каникулы закончились, я написал Доставалову. В школе я был для него пустым местом, потому что меня невозможно было спровоцировать на драку. Я умел скрывать горячую неприязнь, которую всегда к нему испытывал. Наверное, вы помните, что я с первого класса прослыл тихим, жизнерадостным пофигистом.

После летних каникул мы подружились ВКонтакте. Если, конечно, это можно назвать дружбой. Я отлично играл в компьютерный хоккей и другие игры, однако всегда позволял ему обыгрывать меня, и часто просил Антона помочь с уроками, хотя прекрасно справлялся сам. Я давал ему лишний повод самоутвердиться, всякий раз напоминая о том, какой он крутой, и выслушивал жалобы на родителей, вечно отсутствующих и откупавшихся от сына дорогими подарками. Доставалову нужен был верный оруженосец, лакей и подпевала, и он обрёл всех троих в моём лице. В моменты одиночества он разговаривал с аквариумными рыбками. Я был у него в гостях лишь однажды и запомнил их навсегда.

Тогда Антон жил в комнате с перегородкой в виде аквариума. Скалярии, словно белые полосатые треугольники, флегматично покачивались среди ярко-зелёного подводного леса. Юркие неончики поблёскивали голубыми точками, и буроватые сомики сновали по рыхлому песчаному дну.

Зрелище потрясло меня настолько, что мысль, которую я вынашивал с самого начала нашей «дружбы», на несколько минут покинула меня. Возможно, я даже отказался бы от нее, если бы сквозь аквариум не была так отчётливо видна комната с белой кожаной мебелью, обесценивающая и будто втаптывающая в грязь этот завораживающий кусочек океана. Однако аквариум остался в моей памяти навсегда, я «отделил» его от хозяина и бережно носил в своём сердце все эти годы. Вы, наверное, догадались о моих далеко идущих планах? Да, я хотел отомстить Антону за его выходки и неприятности, доставленные вам и всему нашему классу.

Время шло, но мысленно призывая на его голову всевозможные кары, я всё-таки долго не мог придумать достойного наказания. А оно, можно сказать, лежало на поверхности. Вы помните главную мечту Доставалова – купить вишнёвый BMW «как у папы»? Отец был примером для подражания и незыблемым кумиром для Антона. Он хотел пиджак «как у папы», разговаривать «как папа», а главное, купить машину «как у папы». Фото мечты красовалось на круглом значке, приколотом к его сумке, на обложках тетрадей, наклейках – везде. И я решил завладеть этим транспортным средством раньше него. Оставалось лишь дождаться своего совершеннолетия.

До определенного момента всё складывалось удачно. Родители Доставалова расстались. Его отец нашёл молодую пассию и присвоил себе всё, оставив матери лишь сына и двушку в центре города. После сверкающего мира ресторанов и бутиков мир простых смертных показался ей сущим адом, и она подсела на алкоголь. Я продолжал общаться с Антоном в социальных сетях и, скорее всего, если бы не мой пример, он вылетел бы из школы и угодил в колонию. Этого не произошло лишь потому, что он не хотел быть хуже меня, да и заветный BMW продолжал маячить перед ним вишнёвой путеводной звездой.

С раннего детства я мечтал о хорошем уровне жизни и, как вы уже догадались, не просто из желания отомстить Доставалову. Я поклялся самому себе переплюнуть ухажёров моей матери, или, по крайней мере, стать не хуже их.

Вор невидимых копилок

Поступить в институт на бюджет я не смог, а брать деньги у поклонников матери было недопустимо. Тогда мне и подвернулась подходящая работа – агент Негосударственного Пенсионного фонда «Алмаз».

Большую часть своей жизни человек проводит в труде, работая на своё будущее, точнее, обеспечивая свою старость. Каждый месяц крошечная частичка заработной платы отправляется в ненасытную пасть государства для того, чтобы вернуться в виде жалких грошей пенсии. Миллионы невидимых копилок хранятся в ненасытной утробе и ждут возвращения к законному владельцу. А пока они ждут, монстр вертит ими, как хочет.

Моей обязанностью было привлечение клиентов в Пенсионный Фонд «Алмаз». Величина зарплаты зависела от числа привлечённых мной людей. Агенты поставляли новых клиентов, и «воздушные» финансы обретали материальную форму, обеспечивая беззаботную жизнь сотрудников фирмы и её владельца. Негосударственные фонды росли как грибы, выживали, укреплялись и дрались друг с другом из-за невидимых копилок.

Поначалу мне было нелегко, мягко говоря: горожане захлопывали двери прямо перед носом, а то и вовсе не открывали. Первое время меня «кормили» пожилые люди старой, советской закалки, привыкшие верить всему и не допускающие мыслей об обмане. Позже я понял, что нужно сделать так, чтобы клиент не успел поставить мыслеблок и вовлечь его в разговор. Тогда он и будет полностью подчинён влиянию.

Я назывался работником ЖЭКа, соседом снизу, полицейским – кем угодно, и люди, открыв дверь, сразу попадали в словесный капкан. Главное, говорить быстро и невнятно, чтобы собеседник, стараясь понять услышанное, как можно больше напрягал мозги и слух. Что будет с вашим компьютером, если вы запустите сразу несколько программ? Правильно, он зависнет. А человека с зависшими мозгами очень легко превратить в послушную марионетку. Моя цель – завладеть заветными цифрами из двух документов. «Отключил внутреннего цензора – не зевай, проси у клиента паспорт и пенсионное страховое свидетельство и фотографируй их!» – такова первейшая заповедь агента Негосударственного Пенсионного Фонда. Дальше дело техники: клиент на автомате подписывает заранее составленный договор и… поощрение фирмы в кармане!

Впрочем, пользоваться этим психологическим оружием приходилось далеко не всегда. Чаще всего я являлся клиентам в роли избавителя от финансового краха и получал за каждого «спасенного» по пятьсот рублей. Люди, боясь остаться без пенсии, выполняли мои требования сразу, и хоть некоторые из них, прозрев, расторгали договор, потери были невелики, а потом и вовсе сошли на нет.

Вы спросите, испытывал ли я угрызения совести. Отвечу: совершенно не испытывал. Если невидимой копилке суждено быть проглоченной, то неважно, кто съест её и будет ворочать большими суммами. Привлечь меня к уголовной ответственности было невозможно, ведь денег я не брал и не доставлял никому большого морального ущерба. Никто не терпел убытков, разве что государство, а его, знаете ли, грех не обворовывать. Как видите, короткий путь к достатку увлёк меня, и иллюзия быстрой удачи крепко засела в моём мозгу.

Вы помните, что я редко привлекал к себе внимание, однако был очень общителен и легко находил со сверстниками общий язык. Просто умел слушать. Вот и пригодился мне этот дар общения. Не скрою, если бы в нашей стране можно было бы быстро разбогатеть иным способом, я не прибегал бы к обману. Только не вздумайте винить себя. В моём выборе не виноваты ни мама, ни учителя, ни Доставалов. Я с детства хотел нормальной жизни, вот и всё. Хотел купить вишнёвый BMW, а заодно отомстить Доставалову. Сказать по правде, у меня были далеко идущие планы: накопить достаточно денег, чтобы в будущем устроиться в Питере. Этот город всегда манил меня своим величием.

Я с каждым днём становился всё ближе к цели. Накопив достаточно денег для того, чтобы снимать квартиру в центре города, я взял в кредит вишнёвый БМВ. Однако общаясь с Доставаловым ВКонтакте и Скайпе, я помалкивал о своих доходах, собираясь внезапно обрушить на него своё благосостояние. Впрочем, моя жизнь и не интересовала его: Антон, вылетев из института на первом же курсе, успешно косил от армии и болтался без дела, однако по-прежнему продолжал самозабвенно любить себя. И, думаю, всё сложилось бы так, как я хотел, если бы ни одно происшествие, мгновенно разрушившее мою так старательно созданную систему.

Был обычный майский день – свежий, влажный и пасмурный. Машины дружелюбно окатывали друг друга бурыми фонтанами из весенних луж. Я ехал в соседний район, чтобы, как обычно, выполнить свои обязанности по обеспечению безбедной старости трудящихся. Бабка, внезапно выбежавшая на дорогу, на некоторое время выбила меня из колеи. Да тут ещё и разгневанная мать обманутого мной клиента позвонила и намекнула на справедливую кару, готовящуюся обрушиться на мою голову. Я, конечно, едва ли испугался бы её слов, если бы не громкая связь, столь не вовремя включившаяся.

Именно в ту роковую среду я собирался погасить кредит в банке и после, став законным владельцем вишнёвого BMW, разместить своё фото ВКонтакте. Поначалу всё складывалось удачно, день прошёл весьма продуктивно: клиенты легко попадались на удочку. Тогда я уже работал в двух организациях и часто переводил людей из одного фонда в другой, объявляя один из них близким к банкротству или лишившимся лицензии.

Подъезжая к банку, я уже представлял себя на фоне тёмно-алой украденной мечты, представляя лицо Доставалова и жалея, что не увижу его в момент своего торжества. Час триумфа близился. Я отчётливо видел фото ВКонтакте: благодаря удачно пойманному ракурсу, деревья и здания отражались в тёмных стёклах машины, и я, одетый в элегантный костюм, со снисходительным превосходством взирал на мир.

Однако тогда я сильно переоценивал себя. Руки дрожали от счастья, когда я отрывал талончик электронной очереди. Помню, как ёрзал на кожаном стуле и, затаив дыхание, ждал, когда высветится мой номер на электронном табло. Я не сводил с него глаз, наивно думая, что от заветной мечты меня отделяют лишь несколько шагов. Пожилая техничка с чёрными бровями, нарисованными поверх рыжих, три раза просила меня встать и недовольно фыркнула, когда я наконец услышал её.

И вот механический женский голос назвал мой номер. Когда я встал с подошёл к стойке, где-то внутри шевельнулось недоброе предчувствие, сердце пустилось в пляс. Оператор, девушка с кукольным личиком, усыпанным веснушками, перелистала мой паспорт. В детстве я называл банковских операторов «зелёными пионерками» за их изумрудные галстуки и белые блузки. Я назвал номер карты кредитора и сумму, которую готовился перечислить. Когда на экране компьютера высветились фамилия, имя и отчество кредитора, я вынул кошелёк. К моему величайшему удивлению, его кнопка не была защёлкнута. Я уронил кошелёк, затем поспешно поднял. Тут строгий интерьер банка – кожаные светло-бирюзовые стулья, ярко-бирюзовые стойки, лампы и компьютеры – едва не поплыли перед глазами. «Зелёная пионерка» удивлённо хлопала ресницами.

Все четыре отделения были пустыми. Я прекрасно понимал, что пятьдесят тысяч никак не могут поместиться в пятом – кошелёк был плоским, как сушёная рыба – однако, не теряя последней надежды, попытался открыть молнию. Замок заклинил, и я стоял, беспомощно дёргая его из стороны в сторону. Яркие блики на матовой коже моего чёрного портмоне прыгали перед глазами злорадствующими чёртиками…

Чуть позже я вспомнил эпизод, случившийся примерно час назад и благополучно стершийся из моей памяти. Мелкие события почему-то возникали в обратном порядке, словно я прокручивал фильм задом наперёд. Я чувствовал странную тяжесть в голове. Тогда, выходя из последнего подъезда, я решил, что это последствия долгого ночного сидения в интернете. Тогда я, на всякий случай, проверил чемоданчик: папка с документами, ключи от машины и кошелёк были на месте. Только смартфон почему-то лежал не в кармашке чемоданчика, а в кармане брюк.

Я воскресил в памяти весь рабочий день: вспомнил чокнутую бабку-садоводку и клиентов. При первой попытке цепочку лохов замыкали подвыпивший мужичок и старушка, даже не успевшая понять, от чего была спасена. При второй попытке я понял, что память выдала мне не всех клиентов. Последней из них была вовсе не старушка, а девушка-цыганка, виртуозно владевшая искусством влияния на людей. Поэтому мой кошелёк и оказался незакрытым. Я вспомнил и адрес клиентки, обратившей против меня моё же оружие, однако предпринимать ничего не стал, поскольку не имел никаких доказательств. Так вор невидимых копилок, дар которого почти никогда не давал осечек, сам оказался обворованным.

Надеюсь, что я всё-таки рассмешил вас, а не огорчил. Хотя тогда мне было совсем не до смеха. Я считал себя хозяином жизни, поэтому после поражения чувствовал себя безмозглым и раздавленным. С момента кражи жизнь пошла наперекосяк. Кредитор, конечно, согласился продлить контракт, однако дела мои перестали ладиться. Я пытался взять себя в руки, однако чувствовал, что планы рушатся. Я никогда не терял по-крупному, поэтому кража моих денег стала первым квадратиком домино, который упал и повлёк за собой остальные, так старательно мною составленные.

Клиенты стали реже попадаться на удочку: они словно чувствовали мой душевный надлом.

Чтобы скрыть внутренний дискомфорт, я стал реже общаться с Доставаловым. А он к тому времени сильно изменился. Его мать по пьянке наглоталась каких-то таблеток и, если бы в тот день Антон вернулся домой на пять минут позже, пришлось бы ставить Богу свечку за упокой. Скорая приехала вовремя – мать спасли. Тогда он и взялся за ум. Видимо, для этого нужна была хорошая встряска. Сейчас он работает в магазине уборщиком, готовится поступать в институт и следит за матерью, как за ребёнком.

Иногда я думаю, что случайно сказанные слова имеют определённую силу, ведь, побывав в роли жертвы, я утратил способность воздействовать на людей. Клиенты всё чаще захлопывали двери, оставляя меня в злобе и досаде, и, в конце концов работа перестала приносить мне доход. Занять денег было не у кого, а пользоваться помощью бойфрендов матери я, как вы помните, не желал. Наверное, вы уже догадались, что в срок, предоставленный мне кредитором, я не уложился, и у меня отняли вишнёвый BMW. Нашёлся более надёжный покупатель. Сначала я ушёл из «Рубина», а потом и из «Алмаза», и драгоценные камни так и остались сверкающими вдали миражами, а моя мечта купить машину сбылась у другого. Одним словом, фамилию свою я тогда не оправдал.

Сейчас я могу говорить об этом с иронией, а тогда благополучно пребывал в пессимизме. Я целыми днями просиживал в интернете, просматривая клипы популярной певицы Ляли Груздевой. И вот однажды в ответ на запрос «Приручи меня» Ютуб выдал мне видео с вашего канала «Приручи математику».

Я открыл первое попавшееся видео и вздрогнул, услышав ваш голос – звонкий, чистый, похожий на детский. Честно говоря, на заставке вас не сразу узнал: волосы покрасили в чёрный цвет и причёску сменили. Кстати, каре подарило вам сходство с кавказской пленницей. Однако на самом видео вы оказались прежней, совсем такой, как в то далёкое первое сентября: светло-русые волосы коротко острижены и смотрите вы так, будто ещё не знаете, что есть в мире вопросы и проблемы, не подвластные вам. Вы по-прежнему не имеете стоп-крана и делаете мир лучше. Даже стиль одежды не изменился: как и раньше, любите джинсы и яркие цветастые блузки. Только сейчас на лёгкой белой ткани не пунцовые маки, а тёмно-алые розы.

Просматривая ваше видео об уравнениях, я на несколько минут погрузился в прошлое. Мне казалось, что вы пишете вовсе не чёрным маркером на белому пластику, а белым мелом по чёрной деревянной доске. Вы снова проникали в сердце каждого ученика, смотрели на новую тему его глазами и управляли волшебным механизмом, частью которого на сорок пять минут становился каждый ученик. И мне жутко захотелось выпрыгнуть из своей унылой, пустой действительности и навсегда убежать в детство, к вам на урок. Туда, где я ещё не был ни водителем вишнёвого БМВ, ни сотрудником Негосударственного Пенсионного Фонда «Алмаз», ни прихвостнем Доставалова. Тогда я понял, что «кореец», в порыве рыцарства прилепивший жвачку к пиджаку директора, продолжает жить внутри меня.