Текст книги "Огненное сердце (СИ)"

Автор книги: Екатерина Смолина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Я присела и постаралась успокоиться. Мне было больно, тоскливо, обидно! Только поднеся бокал с водой к губам, я осознала, что у меня давно плывут красные круги перед глазами. Вся поляна казалась алого оттенка, и даже обычная вода – цвета вина.

Кажется, допрыгалась!

– С вами всё хорошо? – спросил участливый мужчина в капюшоне.

Со мной всё просто отлично! Лучше и быть не может!

– Кажется, перегрелась…

– Давайте прогуляемся. Здесь недалеко есть лесное озеро, там прохладно. Сами идти сможете?

Я удивилась вопросу. А если я скажу «нет», меня понесут? Мне бы Жана найти, а не в лес уходить!

Не успела я ответить, как была подхвачена на руки. Между прочим, вовремя. К тому моменту голова и руки полыхали жаром, в груди, казалось, вот-вот зародится пламя, да и ноги стали какими-то чужими!

А вот на руках меня не носили… никогда. Я не стала сопротивляться.

«Вот дурочка… Опять тебя куда-то несут. А ты даже ойкнуть не в силах! Не то, что ногой… И тошнит же, вот ужас…».

Незнакомец сочувственно посмотрел меня:

– Потерпите. Уже скоро.

Надо потерпеть. Надо просто потерпеть. Не думать. Иначе снова погибнут люди… Почему рядом со мной нет мага? Как мне выжить, как?

Очень скоро мы вошли в лес. Озеро и впрямь оказалось на удивление близко. Незнакомец оставил меня на пеньке и спустился к воде. Потоптался на берегу. Снял сапоги. Скинул холщовый плащ из мягкой некрашеной ткани, хорошенько намочил и, вернувшись, обмотал им мою голову. Ощупав корону из плаща, я с изумлением обнаружила, что мои волосы порядком нагрелись. Прошло ещё несколько минут. Тошнота отступила, но перед глазами все плыло.

– А как вас зовут?

Должна же я знать, как зовут моего спасителя!

– Нас? – Он заглянул мне в глаза. – А сколько нас? – В его голосе была лёгкая ирония.

– Нас двое. А вы один.

– С математикой порядок. Голова кружится?

– Да.

– Тошнит?

– Очень.

– Придётся купаться.

– Я не хочу, – вздохнула я, дрожа. – И вы не назвали своё имя.

– Нэл и «ты». Не против?

– Нет. А я Кати.

– Вот и познакомились. А купаться всё равно придётся. Если только ты не желаешь просидеть здесь до вечера.

– Я плавать не умею, – смущённо призналась я. «Да и не в чем», – добавило сознание.

Нэл иронично посмотрел на меня, уперев руки в бока:

– Это не причина отказываться. Поверь, я отлично плаваю и утонуть тебе не дам. За девичью честь можешь не беспокоиться. Тебя сейчас не это должно волновать.

Я недоверчиво взглянула на него. Ну не объяснять же ему, что под платьем ничего нет. Жара-то какая!

– Ты как хочешь, а я искупаюсь.

Нэл стянул с себя рубаху, затем штаны и остался в тонком исподнем до щиколоток. Длинные светлые волосы он связал смешной рогулькой на затылке.

– Идёшь?

– Мне не в чем…, – призналась я.

– Тогда в чём есть. Потом высушим.

В озеро мы вошли вместе. Ледяная вода обжигала кожу, ноги путались в водорослях. Нэл широким гребком проплыл пару метров и нырнул. А я так и стояла, дрожа как лист. Нэл вынырнул и слегка приподнял меня. Отфыркался. «Забавный», – подумалось мне. А голова гудела с новой силой.

Озеро манило в самую середину. Но плыть страшно.

– Кати, так не пойдёт. Надо окунуться с головой и быстрее.

Нэл стоял напротив меня. Мы были одного роста. Какое же это счастье – разговаривать с человеком на равных, не сутулясь и не наклоняясь! Только руки ослабли, и слишком сильно воняло тиной… Я набрала воздуха в грудь. Хотела нырнуть, но в последний момент раздумала – вода вновь обожгла холодом.

– Ещё раз! – скомандовал Нэл.

Я опять набрала воздуха в грудь. Я бы и в этот раз не нырнула, вот только Нэл слегка притопил меня рукой. Как котёнка! Я заработала руками, инстинктивно пытаясь выбраться на поверхность. Но крепкая мужская рука держала меня под водой. В голове начало легонько покалывать. Воздух кончался, хотелось вдохнуть. И вдруг меня отпустили. Лёгкий ветер пролетел над озером. Я попыталась встать ногами на дно и вскрикнула, когда ушла под воду, так его и не нащупав. Светловолосый мужчина подхватил меня и прижал к себе. Мы были на середине голубого, чистого озера, в окружении зелёного леса и голубых облаков. Слава Родану! Голова больше не болела. Зато пришло осознание того, где я и с кем! То есть…

– Отпусти меня! – я гневно уставилась на Нэла. Такие неуловимо знакомые черты…

– Отпустить? – лукаво улыбнулся он. – Здесь до дна три твоих роста.

Он перехватил меня поудобней и поплыл к берегу. Обрадовавшись, что больше не тону, я решила избавиться от спасителя. Любимым способом. Но в воде лишь мазанула по бедру.

– Кати, я ведь отпущу! – раздражённо прозвучало над ухом.

Я надулась. Я с малознакомым мужчиной на середине озера. И этот мужчина, обнимая и ехидно улыбаясь, тащит меня к берегу! А там что будет?

– Куда мы плывём? – начала я издалека.

– К берегу. А будешь брыкаться, поплывём на дно.

У берега я всё-таки выскользнула из его рук. Нэл не стал меня удерживать. Правда, в самый ответственный момент я запуталась в платье и ушла под воду с головой. Нэл вытащил меня за шиворот, поставил на ноги и помог выбраться на траву. Молча. Без тени улыбки.

Мне стало стыдно...

Снимать платье я наотрез отказалась и сохла с нём, а он загорал рядом. Когда платье чуть подсохло и уже не напоминало мокрую полупрозрачную тряпку, я поднялась. Заплела высохшие волосы в косу, оставив одну прядь у лица. Нэл одевался позади меня, и я упорно не смотрела, что там происходит. За всё это время он не проронил ни слова.

– Нэл, простите меня. Я благодарна вам за заботу.

Я не хотела терять новоиспечённого друга. Ведь ничего плохого он до сих пор не сделал и, похоже, не собирался. Без его помощи мне пришлось бы туго, а он… А как он узнал, что это поможет? Или борьба с перегревом так же эффективна и в отношении странных температурящих девиц?

– Нэл, простите… Что теперь между нами будет? – сказала я и осеклась, опасаясь, что он неправильно поймёт. С ним хотелось быть рядом – как с другом. Было в нём что-то магически притягательное, вызывающее если не доверие, то симпатию точно.

В первый раз за последние два часа он улыбнулся. Нежно провёл рукой по щеке, заправляя дурацкий локон за ушко.

– А ты хочешь, чтобы между нами что-то было?

Щёки обожгло румянцем. Я опустила взгляд. Нет, ну неужели не понял?

Он развернулся и зашагал в сторону поляны. Я семенила за ним и кляла себя за глупый вопрос.

Когда мы вышли на поляну, я даже не сразу поняла, что изменилось. Но быстро сообразила, – на поляне стояли полуоткрытые шатры и палатки. Солнце клонилось к закату. В шатрах пели, пили, ели. Кто-то спал. Нэл вежливо попрощался и ушёл, хотя я была не против его компании.

Ринка кокетничала с двумя любезными актарионцами, молодая чета Ашиник отбыла домой, а Аника… Я нашла её в одной из палаток.

– Ани?

Она обернулась. Зарёванные глаза, полные холодной тоски и отчаяния. Только сейчас я заметила, что в её руке что-то блеснуло.

– Аника, что ты делаешь?!

– Не подходи!

Но я уже подошла. В её трясущихся руках был кинжал. Красивая резная рукоятка... И остриём к себе.

– Ани, не сходи с ума! Тебе жить надоело?

– Да что ты знаешь о сумасшествии? Что ты вообще знаешь?

Сунувшийся было к нам гость был выбит из палатки подушкой.

– Я очень многое знаю. Столько, что и рассказывать не буду. Отдай нож! – И я требовательно протянула руку. Но она только крепче сжала рукоять.

– Я тебя ненавижу! Тебя. Его. Ринку. Всех, кто причинил мне боль!

– Тебе никто не причинял зла, Ани. Давай просто поговорим! Отдай нож. Это же не выход!

Она рассмеялась. Громко, истерично, переходя на слёзы. А потом вдруг замерла и замахнулась…

Я сорвалась с места, боясь не успеть, промахнуться, ошибиться! Мы покатились по полу. Я пыталась отобрать у неё кинжал, выбить его из рук. Но она мёртвой хваткой вцепилась в него, делая новый и новый замах. Куда она целилась и целилась ли вообще – сложно понять. Силы были равны. Пару раз я не успела увернуться, и по плечу и спине пришлись обжигающие болью удары. Я собралась для рывка и оказалась сверху, схватив ее за руки.

Мне казалось, это никогда не кончится. Мои руки тряслись от напряжения, и левую я уже не чувствовала. Сзади послышался шорох. воевода отбросил меня к выходу, отобрал у обезумевшей девушки нож и отшвырнул его в другой конец палатки. Она билась, вырывалась, кричала, проклинала его последними словами. Но Жан только крепче стиснул хрупкую фигурку. Через пару минут она затихла, а я второй раз за этот день погрузилась во мрак.

Глава 5. Безрукая

– Ты бы как-то поаккуратнее с девушками–то… А, воевода?

Беорн хмурился, оглядывая рану на спине пострадавшей. Рана глубокая, много крови вышло.

– Что сталось-то? Рассказывай… И вон тот ларец подай, коли не сложно.Воевода молча подал ларь. Слова не шли. Как это вообще можно описать? Он с болью смотрел на залитое кровью, разорванное платье. На прилипшие к бледному личику каштановые волосы и полураскрытые синеватые губы.

Какой беспечный дурак!

Видел же, видел!

Не догадался, не уследил… Мог ведь предотвратить – стоило только подойти раньше!

Женщины принесли воду. Поохали, повздыхали… Старейшина кинул изучающий взгляд на воеводу.

– Ну, ну… Раскудахтались! Идите-ка ещё воды принесите. И не вздумайте в общине шум поднимать! Узнаю – на полях до зимы работать будете, а не мне помогать!

Помощницы притихли, быстро налили воды и попятились к двери.

– И Яирне мне позовите! – полетело вслед.

Жан побледнел, поняв, в чём его подозревает Беорн.

– Не надо повитуху!

Но женщины, кивнув, уже вышли. Старейшина испытующе смотрел в угрюмое лицо человека, который без объяснений вломился к нему поздней ночью, держа на руках его любимицу в окровавленном льняном платье. Затем устало вздохнул и тихо сказал:

– Жанко… Я ведь всё равно узнаю.

– Не надо на меня так смотреть, Мастер Беорн, я её и пальцем не тронул!

– Тогда сказывай, что у вас там сталось!Воевода помолчал и начал рассказывать. Как мимолётно увлёкся белокурой красавицей, как красавица становилась всё назойливее. О том, как подружились с Драккати, и про сны в гарнизоне. И даже о том, как не мог оторвать от неё взгляда на свадьбе Тора Ашиника!

– Я сначала не хотел к ней подходить, не хотел портить ей праздник. Мы ведь просто общались, я не знал, что сказать ей… А затем потерял из поля зрения. Искал, сказали, что видели, как её в лес понёс какой-то мужчина. Проследил, на всякий случай – думал опять обижает кто… Но нет. Свидание, как свидание. Только себя ругал, что промедлил, упустил. А потом ко мне прибежала её перепуганная подружка и начала тараторить, что девчонки дерутся на ножах!

– Вот оно как, – Беорн хмурился. – И где вторая девушка?

Он не успел получить ответ – в дом вошла Яирне. Тепло поприветствовав мужчин, она подошла к девушке, жестом подзывая свою помощницу, вошедшую следом.

– Мужчинам лучше выйти. Если понадобится, я позову.

***

Они сидели на крыльце старого дома старейшины и молчали, слушая ночь, переливающуюся голосами ночных птиц и шумящей листвы. Неподалёку протекала речка Олушь. Всплески воды от рыбы и вёсел были слышны даже здесь. Эхо хорошее.

– Ани в доме, который вы мне отдали, мастер старейшина.

Беорн изумлённо посмотрел на Жана.

– Так пока будет лучше. С ней её подруга и моя охрана у дверей. Это моя вина, и я не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал.

– По какому праву решение принято без участия главы общины? Ты, милок, может, забыл, кто здесь решения принимает?

Жану вдруг почудилось, что пред ним не старик, а молодой, сильный духом, всезнающий мастер Беорн, каким он его запомнил много лет назад.

– Твоё дело здесь – война да безопасность. А уж что делать с незамужними влюблёнными девицами – это я и без тебя решу.

– Не любит она меня, дядя Беорн, – вздохнул Жан, опускаясь на прохладный дощатый пол. – Вы ведь нас с детства знаете с Леонеллем. Наверняка и про историю с ведьмой слышали.

– Слышал. Как не слышать… Что сказал тебе Леонелль?

– Полукровки нужны. Или другая раса. Те, на кого проклятие не действует.

– И что, много ты полукровок за последнее время видел?

– Ни одной.

Старейшина задумчиво смотрел куда-то мимо собеседника.

– Значит ещё не время.

– Дядя Беорн, что вы сейчас видели?

Жан с надеждой наблюдал за знакомым остекленевшим взглядом старого друида. Он был бы рад услышать хоть какую-то подсказку, намёк, как сложится его судьба.

– Физию твою влюблённую видел, – Беорн ласково улыбнулся. – Будут у тебя дети, воевода. Две новые жизни от твоего рода идут, коли выберешь верно. А девушек верни домой. Охрана им, конечно, не повредит. Токмо ведь, коли узнают, что у тебя они живут, кто их замуж-то опосля возьмёт?

***

Над общиной расстилалось холодное утро. Моросил противный мелкий дождик, рубаха пропиталась сыростью. Лессканский принц Жан Лесск Стааль так и заснул на крыльце, проспав до раннего утра в неудобной позе. Яирне утром выходила проведать его, но увидев, что он спит, будить не решилась. Вернулась в дом, нашла плотное шерстяное покрывало и осторожно укрыла им воеводу. Тот вздрогнул во сне, молниеносно схватил её руку, но, приоткрыв глаза, отпустил.

– Шли бы вы домой, воевода. Простынете ведь.

– Ничего, я привык. В походах да на войне все равны.

Жан поднялся и расправил затёкшие плечи.

– Что с девушкой?

– Мы сделали всё, что могли... Драккати по–прежнему без сознания. Кровотечение мы остановили, но заживать будет долго.

– Но она выживет?

– На всё воля Родана. Он даёт жизнь, он её и забирает.

Жан шагнул к двери. Яирне нехотя скользнула в сторону, освобождая ему путь, и невольно прониклась уважением к его упрямству и тревоге за девушку.

Драккати лежала на грубо сколоченной постели – перебинтованная, накрытая чистой простынёй и одеялом.

Сердце сжалось. Жан присел на край кровати, бережно поправляя упавшие на лоб пряди каштановых волос. Как же ему хотелось ещё раз прикоснуться к этой удивительной девушке, сколько ночей ему казалось, что она рядом! Это было каким-то безумием – наяву касаться её волос, чувствовать шёлк её кожи…

Принц перевёл взгляд на краешек промокшей повязки, торчащей из-под одеяла, и стиснул зубы: «Лучше бы это был сон!».

Яирне валилась с ног от усталости. Но старый Беорн отправился спать, а раненную девушку было опасно оставлять без присмотра. Рана могла вновь закровить. Помощница тоже давно сопела в кресле. Звать женщин, что помогали Беорну, не хотелось. Они вполне справлялись с постельными принадлежностями и помощью по хозяйству, но лекарка была не уверена, что они справятся и с этим. Оставалось пить заваренную травку, от которой сон на какое-то время отступал, и неслышно, чтобы никого не разбудить, толочь в ступке целебные корешки. Благо эти корешки в изобилии произрастали на заднем дворе дома старейшины. От очага веяло теплом, которое в это сырое утро было весьма кстати.

– воевода Стааль… Идите домой. Пока ещё не все проснулись, вы успеете дойти.

Жан отвлекся от своих невесёлых мыслей:

– Успею до чего?

Яирне выразительно перевела взгляд на заляпанную кровью рубаху. Он все понял без слов. Идти в таком виде домой было, по меньшей мере, неприятно. Особенно зная, чья это кровь. Многие ведь видели, как он выносил её из палатки! Сплетен про него и так было предостаточно, но к таким сплетням он был не готов. Люди сами сделают выводы и приукрасят – только дай повод.

Жан нехотя оторвал взгляд от девушки, понимая, что лекарка права: как бы ни хотелось остаться, идти придётся именно сейчас.

– Я приду вечером.

И не успела захлопнуться за воеводой дверь, как в неё проскользнул красивый большой белоснежный кот. Яирне пыталась выгнать его веником, но кошар демонстративно улёгся у ног девушки, смиренно терпя побои и прижав уши. И лишь когда Яирне попыталась ухватить его за шиворот, он вздыбился и грозно зашипел, а затем снова улёгся, одарив её таким взглядом, что у неё пропала вся охота связываться с незваным гостем.

* * *

Зайцы, коты, волки, деревья, снова зайцы… Беспощадная череда какого-то хаоса. Снова тьма.

– Догоню, догоню, догоню мою льдинку!

Я хлопаю ладонями вслед весёлой белокурой хохотушке, едва научившейся переставлять маленькие ножки. Девочка, сияя от радости, бежит во весь дух. Потом останавливается, оборачивается и хитро смотрит на меня голубыми, как лёд глазищами.

– Поймая! Мам, я тебя поймая!

– Сайти, моя Сайти, – нежно шепчу я, уже никого не видя.

Тишина. Без времени, без пространства. Никаких мыслей, образов, воспоминаний. Словно чистый, неисчерканный лист. Чёрный, как сама Бездна.

Боль расколола тьму. Чья-то мокрая морда, счастливо урча, тыкалась мне в ухо, а тёплая, большая ладонь гладила моё лицо, осторожно подбираясь к волосам. Я приоткрыла глаза. Передо мной на полу сидел знакомый лессканец. Мне померещилось, что я всё ещё сплю – уж слишком нереальной была картина. Какое-то время я разглядывала его красивое, спокойное лицо, длинные волосы, водопадом струящиеся по отточенным в боях мускулам...

А ведь недавно он отшвырнул меня в угол палатки, словно ненужную куклу! Как будто я была в чём-то виновата…

Морда настойчиво тыкалась мне в ухо и щекотала усами шею. Я догадалась, что это кошка, только ведь у Беорна – похоже, я снова на злополучной койке – никогда не было кошек. В деревнях их было полно, но общинники редко обзаводились подобной живностью, зная, что рано или поздно могут уйти. Я попыталась избавиться хоть от чего-нибудь: либо от кошки, либо от ладони. Кошка обиженно мяукнула и умостилась в ногах. Белая, огромная – гораздо больше привычных Васек и Мурок! А уж тяжёлая, зараза…

Черноволосый красавец, заметив моё движение, убрал руку и наклонился к моему лицу. В панике я зажмурила глаза, искренне надеясь, что сойду за спящую. Отпихнуть я его не могла – сил не было, да и лежала я на животе, вывернув голову. Так что поцелуй пришёлся в краешек губ.

Сердце заколотилось о ребра. Где же Беорн?

– Драккати, девочка моя… – Жан поцеловал меня в щёку. – Как же я рад, что тебе лучше, родная!

Ещё один поцелуй в висок.

Ой, мама! Кажется, я что-то пропустила!!! Почему я родная? И вот зачем он сейчас это делает? Ощущения такие… странные!

Прокручивая в памяти последний интригующий момент, я осознала одну крайне важную в данный момент деталь:

– Пить хочу.

Он улыбнулся. Не знала, что Жан может так мило улыбаться! Что-то тёплое было в его взгляде, и от этого хотелось натянуть на себя одеяло по самую макушку. Жаль только, сил не было.

– Кати, я дам тебе воды, только мне придётся тебя поднять. Думаю, будет больно.

– А мне можно... шевелиться?

Спина и плечо взрывались болью при каждом движении, но возможность изменить положение затёкшего тела радовала гораздо больше перспективы боли.

– Можно, коли не шибко.

Я скосила глаза на улыбающегося старейшину и искренне обрадовалась его присутствию. Если он рядом, значит, всё в порядке!

– Пойду, прогуляюсь, погодка-то нынче уж больно хороша. Понадоблюсь – я в кухне. Старейшина оперся на свой посох, закинул на плечо мешок и, подмигнув, оставил нас. Я тоскливо проводила его взглядом, сама не зная, окликнуть его или нет. Меня смущало поведение молодого воеводы, но с другой стороны, ему было легче хотя бы поднять меня, чтобы дать мне, наконец, попить.

Меня осторожно сгребли в охапку вместе с одеялом. Я стиснула зубы – было больно, бездна раздери! Ещё и шея затекла! воевода бережно усадил меня к себе на колени и, наконец, дал воды. Я жадно пила, наслаждаясь каждой каплей. Тело неприятно покалывало иголочками, рука ныла. Как говорил Беорн: «Раз болит, значит, живое!». Радости, правда, по этому поводу было мало.

– Сколько я лежала?

Жан задумался:

– Два дня. Уже почти три, если быть точным.

Ого! Ну, хоть не зря пострадала…

– Аника жива?

– Все целы, – тихо ответил он. – Кати, скажи мне только одно: что у вас случилось? Вы из-за меня, что ли, дрались? И не смотри на меня так укоризненно!

Да больно надо!

– Ты почаще разбивай женские сердца и не такое повидаешь…, – буркнула я. – Жить она не хотела! Ещё чего придумала, из-за мужчины на нож бросаться!

– О, Родан…

Жан застонал и уткнулся в моё бесчувственное плечо. Я могла, должна была его оттолкнуть, но… Что-то внутри меня подсказывало, что делать этого не нужно.

– Ты очень храбрая девушка, Драккати, – качнул головой воевода. – У тебя будет всё, что пожелаешь, только поправляйся…

– Не стоит, – смущённо отвернулась я.

Хотелось встать. Очень. Стиснув зубы, я потянулась ногами к полу, придерживая одной рукой одеяло. Левая по-прежнему слушалась плохо.

– Ты куда? – он перехватил меня рукой поперёк талии, притягивая обратно к себе.

– Хочу размяться.

Размяться и перестать дрожать от… его прикосновений и взглядов! Он же обнимает, обнимает!

– Только очнулась, а уже рвёшься встать, – укоризненно заметил Жан.

Голос у него был глубокий, мягкий, низкий. И глаза красивые – не то серые, не то синие. Как пасмурное небо. Я давно заметила, что они меняют цвет в зависимости от настроения или освещения. Глядя в эти удивительные серо-синие глаза, я тихо попросила:

– Пожалуйста, Жан…Воевода вздохнул и поднялся вместе со мной. Несмелый первый шаг по прохладному деревянному полу... Второй… Кажется, Жан рискнул меня отпустить. Напрасно! Голова закружилась, меня качнуло. Он поймал меня, подхватил на руки и одарил укоризненным взглядом, вздёрнув смолистую бровь. Если Ани узнает, что он меня тут на руках носит, одной травмированной рукой дело не обойдётся!

– Драккати, я же говорил, что тебе рано, милая…

Да уж, за эти два-три дня я точно пропустила что-то важное! Мы, конечно, приятно общались, но ни милой, ни родной я никогда не была. Меня пугали такие перемены.

– Прекратите так меня называть! Мы с вами едва знакомы, а у меня ощущение, что мы любовники! – Мои щёки горели от стыда и гнева.

– Пока нет. – хитрая многообещающая улыбка, и тихий щекотный шёпот на ушко, – но надеюсь, только пока.

Жан аккуратно уложил меня на кровать.

Сердце бешено заколотилось. Я возмущённо отстранилась, тут же вскрикнув от боли.

– Что вы себе позволяете?

– Я себе позволяю ухаживать за понравившейся женщиной. Разве это преступление? – Он присел рядом, взял мою бесчувственную руку и поднёс к губам. – Кати, видит Родан, я не хотел, чтобы наши отношения начинались вот так... – Нежный поцелуй в ладошку, который я смогла только увидеть, но не почувствовать. – Я понимаю, что для тебя сейчас всё это… слишком. Но всё же, прошу – не отталкивай. Дай мне шанс.

– Шанс на что? Сойти с ума, как Ани?

Он покачал головой. Прядь смолистых волос скользнула на мощную, широкую грудь. Какие у Жана ручищи, я уже видела, такой и лошади хребет переломит, не то, что мне…

– Шанс доказать, что я могу сделать тебя счастливой.

– А может себя, а не меня?

– Кати, счастье – быть вместе всегда. И мне почему-то очень хочется попробовать испытать его именно с тобой.

– А может я этого не хочу!

– Захочешь. Рано или поздно, но захочешь. Я видел, как ты смотрела на Тора и свою подругу во время обряда. Ты и многие другие девушки.

По телу прокатилась жгучая волна. Пытаясь скрыть стыд и смущение, я постаралась отвернуться лицом к стене. Хотелось забиться под одеяло и подушки и сделать вид, что меня не существует. Но сил хватило только чтобы натянуть одеяло на нос. Мы помолчали.

– Я понимаю, что смущаю тебя и, наверное, даже пугаю, – произнес он тихим, хриплым голосом. – Но меня к тебе тянет как магнитом. Ты не колдунья, случайно?

Я помотала головой. Мне и раньше признавались в любви, но у меня всегда был шанс сбежать! Кажется, богам сильно припекло и они приковали меня к постели нарочно!

– Драккати, а может, у тебя кто-то есть? – мрачно вопросил воевода.

Хотелось ответить, что, конечно, есть! Но это было бы чистым ребячеством. После того случая с замужеством в Карасищах, мужчин я предпочитала обходить стороной. Вряд ли кто-то в общине мог подтвердить, что у Драккати есть любимый.

– Нет.

– А тот светловолосый парень в лесу?

Он и об этом знает? Следил что ли?

– Просто знакомый.

– И много таких «просто знакомых»? – продолжил он сухо.

– Это допрос?

– Сужаю круг конкурентов, – в его голосе появилась ирония. – Спи, малышка.Воевода склонился надо мной, и я замерла. От него веяло теплом и чем-то вкусным. Он осторожно коснулся тёплыми губами щеки, провёл рукой по волосам и ушёл.

В доме стало совсем тихо. В ногах посапывал белоснежный кот. А я прокручивала в голове весь этот разговор, постепенно успокаивая панику. Пришлось честно признаться самой себе, что воевода мне нравился и очень давно. Впрочем, как и многим.

Это пугало! Потому что я себе пообещала никогда и ни с кем не встречаться, и мне совсем не хотелось повторить судьбу Аники. А сколько ещё таких, как она? В общине ходят самые разные слухи о личной жизни нашего воеводы: от самых заурядных до запредельных, вроде дюжины девственниц за ночь. Девственницей я не была, но даже быть одной из многих, очередной девушкой на несколько ночей – по слухам, это считалось неимоверной удачей! – не улыбалось ещё больше. Тоже мне, удача… Как это вообще может быть приятным?

***

Проснулась я ночью, по вполне естественной необходимости. Никаких воздыхателей у постели я больше не обнаружила, даже кот куда-то ушёл. С другой стороны, это давало свободу перемещения, о которой мне так мечталось. О том, чем кончилась в прошлый раз такая свобода, я старалась не думать. На кресле рядом с кроватью висело нечто вроде платья. Кажется, это для меня. Я подтянула платье к себе, удивившись относительной лёгкости собственных движений. Надеть его оказалось не так просто, несмотря на простой покрой. Пришлось сначала запихнуть многострадальную левую руку в рукав, а затем натянуть на себя всё остальное.

Дело оставалось за малым – выйти во двор за дом и пройти несколько шагов к покосившемуся резному домику. Шаг, второй… Воодушевившись, я ускорила темп. До двери оставалась пара шагов, как меня до глубины души потряс вопль из-под моих ног:

– Мааааау!

В абсолютной темноте сверкнули два голубых огонька, и я с энтузиазмом поддержала вой! На крики выхромал заспанный Беорн, зажёг лучину и, увидев нас с котом, раздражённо сплюнул и так шарахнул посохом по полу, что мы разом заткнулись.

– Чего орёшь, девка?

Я воззрилась на кота, кот обиженно отвернулся, пряча от греха подальше свой облезший хвост. Пауза затягивалась.

– Мастер Беорн, я это… На улицу бы мне. За дом…

– Ну так ступай! Чего орать-то посередь ночи…

Старейшина что-то ещё проворчал и вернулся к себе, оставив лучину дотлевать в моей комнате.

А мы с котом наперегонки выскочили из дома.

Я постояла на крыльце. Пахло прохладой, млачевником и сеном. Совершенная, абсолютно круглая луна освещала дома и улочку. Я с упоением набрала густого летнего воздуха в грудь. И всё же жизнь восхитительно хороша! Особенно без боли. С тех пор, как я проснулась, я ни разу не почувствовала её в полной мере, а на остатки старалась не обращать внимания. Кот забрался на перила крыльца и гипнотизировал водную гладь реки. Отсюда был виден и мост в Заречье, и общинные пастбища и несколько одиноких домиков. Я осторожно погладила белого пушистика. Большой зверюга! Сначала он выражал некоторое недовольство, но потом расслабился и уже сам перебрался на руки, требуя продолжения. Только сейчас я обратила внимание на то, что его шерсть влажная, а сам он выглядит больным.

– Эй, когда же ты так успел облезть? Вчера же только был, как пушистая подушка! Заболел?

Кот мурчал и лез куда-то на плечо, путаясь в моих волосах. Я нетерпеливо отыскала взглядом резной домик на заднем дворе, погладила кота и, не без усилий оторвав животину от себя – кошар был явно против! – опустила его на пол.

Сидя в домике в глубокой думе, я услышала доносящиеся с улицы девичьи хихикания. Одну узнала сразу, вторая была незнакома. Я поспешила на улицу.

– Ринка!

Хихиканье стихло.

– Кати? Ох, Драккати, это ты! – Ринка кинулась мне на шею. – Я уж думала, не увижу тебя! В общине такие слухи ходят!

– Это какие?

– Ну, что тебя того… Обесчестили и убили. А воевода спасти пытался, да только не успел!

Ринка ещё раз пискнула и радостно повисла у меня на шее. Ночь становилась всё темнее и темнее…

– Ринка, если ты меня сейчас не отпустишь, я точно умру.

Ринка непонимающе отстранилась.

– От удушья, Ринкания!

– Ой, прости, Дракки! – Ринь смущённо убрала свои загребущие ручки. – Рассказывай, как ты? Выглядишь как бледная немочь!

– От немочи слышу! – буркнула я, но тут же улыбнулась. – Я в порядке. Ну, почти. Голова иногда кружится, и рука как чужая, а так… Короче, не дождётесь! А что вы тут делаете среди ночи?

Девушки переглянулись.

– Слушай, – загадочно шепнула Ринка, – а ты уже насколько хорошо себя чувствуешь?

– Ну-у…

– В общем так. Это Никоя! – Она взяла за руку девушку с тонкой трогательной косичкой. – И мы идём… к заброшенному дому!

Теперь настала моя очередь удивляться:

– Зачем?

– Увидишь, – кокетливо качнула головой подруга.

Я колебалась.

– Надеюсь, пойдём не через колодец?

– Почему? А! Ты же ничего не знаешь! Да не бойся, волдырей больше не будет!

Как это не будет? Мы по воздуху, как птички, полетим? Но спорить с Ринкой я не стала. Раз подруга говорит, значит, так и есть. Перешептываясь, мы спустились по улочке вниз и миновали мост в Заречье. Никоя оказалась молчаливой и нашу беседу не поддерживала. Только рассказала, что её брат погиб, что она осталась одна, и что ей семнадцать лет.

– Слушай, Рин, я никогда тебя не спрашивала… А сколько тебе лет?

– Да вот весной было двадцать! Мы же ещё салинийскую наливку с корабля стащили, помнишь?

– Помню! И пили в девичьей до утра, а утром сварили уху с порчун-травой вместо петрушки! – Мы рассмеялись. – Потом вся община, что у нас обедала, сидела по задним дворам! Ух, старейшина лютовал! Три дня потом в поле картошку пололи! И смешно и грустно…

– А тебе сколько? – Ринка отмеряла шаги в недорогих сапожках, всё больше ускоряясь.

– А я на год старше тебя. Я тут вообще самая старая!

– Такие мы старые, красивые и незаамууужнииее…

Мы захихикали.

– Слушай, Ринь, а где Аника? Что с ней?

– С ней-то всё в порядке. Коз пасёт в Заречье, сорняки полет. Вот ты мне скажи, что всё-таки у вас там произошло?

Ринкино любопытство – это отдельная песня!

– А что ты знаешь? – осторожно поинтересовалась я. Ей только дай волю, по секрету всему свету…

– Ну, что вы из-за Жаника подрались. И что он вас разнимал. А потом приказал стеречь палатку с ней своей охране, а тебя повёз в Общину на своём вороном жеребце.

– Почти так и было…

Ринкания что-то обдумывала, нервно теребя кончик рыжего локона.

– Кати, а правда, что у вас с воеводой роман?

Я аж притормозила:

– Чего?

– Ну, слухи, знаешь ли. Что он ночует с тобой, а старейшина вас покрывает…

Увидев, как вытянулось мое и без того изумлённое лицо, Ринка вынесла вердикт: