Текст книги "Схватка Бессмертных Екатерина Шельм (СИ)"

Автор книги: Екатерина Шельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Ретт закрыл глаза и помотал головой. Это невозможно. Он не мог не учуять столько оборотней. Десять, двадцать тридцать… сорок два. Сорок два оборотня.

«Отступай, беги. Такую схватку не выиграть. Вас двое. Ей конец, но тебя еще не увидели. Она хотела тебя подставить»

Трое волков накинулись на девчонку. Один схватил за шею, но она сильным толчком приложила его об стену, второго отшвырнула задними лапами, третий неловко, словно дурной волчонок, ударил ее лапой по спине.

Еще трое подбирались к ней, а дальше, толкаясь и рыча от нетерпения, налегали еще и еще…

Ретт хотел ее бросить. У него лекарства. Если он их не сбережет Жан умрет. Что ему эта сука из Рабах? Но тут один из волков зацепил ей ухо и она завизжала. Отчаянно, зло. И жалобно.

– Проклятье, Ретт. Проклятье! – прошипел он, достал из-за пазухи лекарства, засунул их за козырек окна и прыгнул в самую гущу боя.

Выиграть сражение против сорока оборотней Ретт не надеялся. Слишком много практического опыта схваток в обороте для этого имел. Их банально задавят числом. Поэтому нужно было раскидать ближайших к девчонке волков и смыться. Не забыв прихватить при отходе эликсиры для Жана. «Невыполнимо» – вынес вердикт опытный капитан второго пехотного полка, прошедший не одну схватку. Но Ретт уже прыгнул и пути назад не было, как не было шанса перехитрить притяжение земли. Некоторые правила даже всесильным «бессмертным» не нарушить.

Он свалился на них как черный смерч. Стал пробиваться к девчонке, безжалостно калеча и убивая любого, кто попадался ему на клыки или под лапы. Времени было слишком мало, вот-вот враги опомнятся, накинутся и задушат их числом.

Под его лапами была кровь и мертвая плоть. Ретт двадцать пять лет учился убивать в волчьем облике других волков. Тело двигалось само по себе, голова в тумане боя мутнела и очищалась от всех людских мыслей и сомнений. Убей! Убей всех! – кричали его инстинкты и зверь, которым он стал, без раздумий смыкал челюсти и разрывал глотки.

Он не считал убитых, но очередной волк на которого он бросился с испуганным визгом отпрыгнул в сторону. Ретт, капая кровью из пасти, зарычал и оскалился, и волчья стена отхлынула от него в простом, искреннем зверином ужасе, чуждом людскому стыду. По камням плаца истошно заскребли лапы ближайших к Ретту волков. Они отчаянно пытались втиснуться в ряды своих сородичей, чтобы убраться подальше от смерти, что стояла перед ними.

Ретта окатила волна ужаса. Он отчего-то вспомнил шефердовских щенков в поместье, которых учили биться в обороте. Волки вокруг скулили и жались друг к другу, пытаясь отползти от него, прижимали уши и хвосты, умоляя его не убивать, пощадить, демонстрировали покорность. Ретт переступил лапами. Под ним лежал убитый волк и он почувствовал себя, словно ворвался на их домашний полигон, к неразумным щенкам и стал калечить и убивать их словно взрослых. Он еще мгновение растерянно смотрел на оборотней. Это были не щенки, взрослые волки, но явно дурно обученные и трусливые. Среди них не было того, за кем они могли бы пойти. Альфы. И они не были годны ни на что.

– В атаку! – заорал офицер-человек. – Убить его! Убить оборотней!

Волки зашевелились и нестройно и неохотно подались вперед. Ретт вздыбил шерсть на загривке, и враги встали как вкопанные. И снова откатились от него прочь, поджав хвосты.

– Ничтожества! – крикнул офицер. Он выхватил пистолет и выстрелил в Ретта. Пуля вонзилась в морду, клацнули выбитые зубы. Ретт взревел, оттолкнулся, перемахивая волков. Те с визгом бросились прочь. Он обрушился на офицера, одним своим весом сминая его хрупкое человеческое тело. Под ним осталась нелепая каша из порванной сломанными костями кожи. Ретт развернулся и рыкнул, призывая к себе девицу Рабах. Та, пригнув голову, скалясь и огрызаясь на волков, потрусила к нему. Ретт подбежал к окну, где оставил лекарства, подпрыгнул и снес козырек лапой. Поймал замотанные в шарф ампулы пастью.

В окне он увидел алхимика. Тот стоял и смотрел вниз на двор, записывая что-то в блокнот, гневно черкнул что-то на листке и исчез в темноте коридора.

Ретт побежал на стену по каменной лестнице. Пули защелкали вокруг, одна попала в Рабах, но она даже пикнуть не посмела. И правильно! Ретт был чертовски зол на эту волчицу. Но бросить все равно не смог. Он помотал мордой. Такие мысли в волчьем облике давались слишком сложно, отвлекали, путали.

Он мощно отталкиваясь лапами пронесся по стене и прыгнул в черноту за ней. Если волчица не последует за ним ну и черт с ней. Значит слишком слаба и не стоит тратить на нее время.

Несколько секунд он летел в темноте, потом приземлился на покатый каменный склон горы. Заскребли по камню когти, жалобно звякнули в пасти пробирки. Рабах приземлилась рядом через секунду. Она не устояла и перекувырнулась, но тут же вскочила.

«Сильнейшая волчица, как же!» – надменно и самодовольно подумал Ретт. В волчьем облике его мысли частенько становились простыми и более честными. Когда он был волком, мог позволить себе насладиться собственной мощью и силой. Потом, когда он снова станет человеком, его будет мучить совесть, даже презрение за эти примитивные, эгоистичные, недостойные просвещенного человека мысли, но сейчас он был сильным волком и был рад своей силе.

Глаза Рабах мерцали в темноте, от нее пахло потом, кровью и сильной самкой. И Ретт забыл обо всем. Он побежал вниз с горы, оглядываясь на нее, играя, прыгая туда и сюда и наслаждаясь тем, что она не отстает. Их накрыла бешеная радость жизни и победы. Будь они людьми в этот момент, то смеялись бы, а волки неслись и играли.

Волчица не была сильнее его. Никто не был. Но она ровня. Достойная волчица. И она мчалась за ним явно восхищенная его силой, благодарная за спасение. Ретту еще никогда не доводилось спасать волчиц, такие подвиги грезились ему только в далекой юности, остались в детских мечтах. Было что-то очень простое и правильное в этом. Он сильный и он защитил. Эверетт чувствовал себя превосходно в эту минуту. Ночь вокруг дышала свободой. Ретту захотелось выбраться из тесных городских переулков, уйти далеко от людского смрада, туда, к горизонту, где не будет никого, только он и волчица. И плевать на всех людей и оборотней. Только он, только она и только его желания. Он победил. Он сильнее. И весь мир принадлежит ему по праву сильного. Он уйдет туда, где будут только звезды и шорохи ночной земли. И ее возьмет с собой. Она его трофей.

В пасти был зажат шарф, Ретт неловко клацнул зубами, не понимая, что он такое тащит. Звякнуло стекло и Ретта окатило ледяной волной. Жан! Жан Ла Росси умирал! Ради него он пошел туда! Ради Жана!

Он остановился и осторожно опустил шарф на землю. Творец, если он раздавил пробирки… Творец!

Ретт замер и все веселье схлынуло с него. Рабах играючи толкнула его вбок, ласково вгрызлась в шею, щекоча горячим дыханием ухо. Но Ретт не ответил и даже зло рыкнул на нее отгоняя, опустил голову и носом оттолкнул ткань. Пробирки были целы.

Облегчение чуть не оторвало его от земли, а следом хлынул жгучий стыд. Он забылся так просто. Все что нужно было – выигранный бой, подобострастный скулеж других волков да сильная волчица рядом. Вот и все, что стало важным, стоило ему надеть волчью шкуру. Ретт осторожно взял пробирки в пасть и быстро побежал к дому. Прямо, целеустремленно, мрачно отталкиваясь мощными лапами.

Притихшая Рабах бежала следом. Ретт плечом вынес хлипкие ворота дома и в один прыжок пролетел сад.

Халид Рабах успел обернуться и кинуться ему наперерез, но из дома уже выскочил Хел и жестом остановил его.

– Ретт! Какого черта?! Куда ты исчез?

Ретт обернулся в человека в дверях дома. Пролезть в них в виде волка ему было трудновато.

– Одежда! – крикнул он Хелу. Тот свистнул, призывая кого-то из Шефердов.

Жан был еще жив. Старый доктор дремал рядом с его койкой. Как только Ретт вошел, он встрепенулся и стал щелкать какими-то инструментом в руке и лепетать что-то по-маркийски, изображая бурную деятельность. Ясное дело уже решил, что Жан покойник.

Ретт зубами вытащил пробки из эликсиров, сорвал повязки и стал аккуратно лить в раны. Жан был белее простыни. Сколько же крови он потерял? А что если эликсира будет недостаточно? Вошел Адар держа одежду и сапоги.

– Успешно? – спросил он спокойно.

– Я достал эликсиры. – Ретт капля за каплей лил эликсир в рану, стараясь, чтобы тот попадал как можно глубже в ткани.

– Мы слышали выстрелы.

– И только? А сорок волков вы не чуяли?

Адар поднял брови.

– Сорок волков? Хм…

Шефердов было двести тридцать шесть, включая малолетних детей. Итого оборотней-мужчин способных сражаться насчитывалось около сотни. Самая сильная и многочисленная стая Галиварской империи. И обнаружить в Маркийской мелкой заставе сорок оборотней было делом неслыханным. В Маркии, по словам отца, было три стаи, самая крупная Рабах и у них семьдесят-восемдесят оборотней максимум. Так откуда же?

– Вы допросили пленного? Узнали из какой он стаи?

Адар многозначительно молчал. Ретт кивнул врачу убираться. Тот быстренько собрал свои бесполезные инструменты и вышел, кряхтя и ворча. Адар закрыл за ним дверь.

– Он заговорил? – спросил Ретт. Он был уверен, что Рабахи подслушивают и не знал, что конкретно им известно, но они были здесь и явно слышали разговоры с пленным.

– Да. – ответил Адар. – Хельстром был крайне убедителен. Парень даже обмочился. Он сказал, что он не из стаи. Что его сделали оборотнем в полку.

– Как?

– Инъекция. Два месяца назад.

Ретт вспомнил дурно пахнущие шприцы в комнате алхимика. Вот откуда тут сорок оборотней. Мильдар Третий нашел способ обращать людей в оборотней. И создает себе армию волков.

Глава 9. Долг

Мысли Ретта метались в голове, пока он одевался.

Одно дело искать способ нарушить Великий Союз в личных целях и для одного-двух друзей, но то, что сделал Мильдар Третий.

– Это… это нарушение Великого Союза. – проговорил он сдавленно, сглотнул.

– Да. Но…

Они с Адаром смотрели друг другу в глаза и Ретт легко читал его мысли. Если это сделал Мильдар, то кто поручиться, что тем же самым не занимается и их император Карл в своей императорской алхимической академии?

– Деогенса и отец должны узнать об этом.

– Доказательства?

– Я вернусь туда. Заберу, что смогу. Их алхимик еще там. Ах, какой я идиот! Нужно было его забрать! Но я… я не подумал. Как я мог подумать, а он… – Ретт вспомнил, как алхимик невозмутимо отдал ему лекарства и велел убираться. Ну еще бы! У него же наверняка при себе была эта сыворотка! Проклятье!

– Я должен был…

Но Ретт понимал что если бы он забрал с собой алхимика, то не спас бы Рабах, и скорее всего не успел бы принести лекарства Жану. Повторись все снова, Ретт бы снова выбрал жизнь Жана против неоспоримых доказательств нарушения Великого Союза. Это он еще успеет добыть.

– Сомневаюсь. Они не дураки, ты застал их врасплох один раз, но второй? Это звучит уже нереальным, Эверетт.

– У нас есть пленный.

– Да. И если как ты говоришь, в этой крохотной заставе сорок волков, тогда у меня возникает один вопрос…

– Почему они не пришли за ним. – закончил Ретт. Он подошел к окну и посмотрел на горящий всего несколькими огнями замок.

– Они не знают, что он жив. – осенило его. – Его нужно увезти и срочно. Он наша единственная улика.

– Он просто оборотень. Мало ли оборотней рождается вне стаи? Мужчина-оборотень переспал с человеческой женщиной и не забрал ребенка. Такое бывает. То что он не принадлежит ни к одной стае ничего не докажет.

– Его кровь. В ней должны быть следы вещества. Хороший алхимик сможет что-то найти. – Ретт посмотрел на Жана. Адар тоже. Тот все так же был бледен и без сознания, но хоть дышать стал ровнее, а не так словно вот-вот перестанет это делать вовсе.

– Я приглашу Хельстрома. Такие решения нужно принимать с его ведома.

– Да, – поспешно согласился Ретт. – Да, позови его. Они…

Адар замер в дверях.

– Они не посмели напасть на меня. – закончил Ретт почти шепотом. – Я… убивал их, а они скулили как щенки. И я остановился. Они не посмели напасть.

Адар задумчиво посмотрел в пространство.

– Об этом я доложу деогенсе сам. В письме.

– Спасибо. – Ретт не хотел бы произносить это при Хеле. Не был к этому готов.

На спешный совет пришел и Халид Рабах. Ретт счел это правильным и справедливым.

– Вы знали? – с ходу пошел он в атаку.

– О чем?

– О том что Мильдар Третий создает оборотней.

– Да. – ответил Рабах спокойно. – Поэтому стаи Маркии и потеряли его расположение. По его мнению мы стали не нужны и слишком своевольны. У него теперь свои волки.

– Сколько? – с замиранием сердца спросил Ретт.

– Тысячи.

Хел нервно постукивал пальцами по бедру.

– Мы должны вернуться домой. Немедленно. – сказал он резко. – Это все меняет.

– Это ничего не меняет в наших обязательствах. – горько заметил Ретт. – В моих обязательствах. Мы все еще служим короне, Хел. И мне велено жениться на Джае Рабах. Сейчас это стало еще важнее, чем прежде.

Если им придется сражаться с Маркией, в которой теперь тысячи оборотней, это не та ситуация, чтобы разбрасываться любыми союзниками.

– Ты поедешь домой, отвезешь пленного. – сказал Ретт брату. – Расскажешь обо всем отцу и матери. Они должны созвать Большой Совет. Наверное… Если он еще что-то значит.

Повисла пауза. Все осмысливали перспективы. Рабах стоял спокойный. Его стая давно наметила себе путь в сложившихся обстоятельствах, а вот Ретт и Хел столкнулись с правдой и растерялись.

– А ты?

– Я поеду куда собирался. К главе стаи Рабах. Нам есть о чем поговорить.

– А что насчет… – Хел кивнул на Жана.

– Я хотел бы отправить его домой, но боюсь, что ваше путешествие может быть опасней даже чем мое. Каким дураком я был. Как я мог втянуть его в это. – не удержался Ретт, но быстро опомнился. Не стоило расклеиваться при посторонних. Рабаха он считал таковым.

– Нужен автомобиль. – сказал он Адару. – Раздобудь лучшее, что можно тут найти. Вы должны пересечь ничейную землю, дальше в Галиваре вам помогут. Вы дадите людей? – Ретт повернулся к Рабаху.

– Мой приказ привезти жениха старшей дочери к главе стаи. Я никого не оставлю позади.

Ретт кивнул. А что Халид мог сделать? Приказу альфы стаи нельзя сопротивляться.

– Иногда наша негибкость неуместна, вы не находите, Халид? – раздраженно сказал Ретт.

– А иногда, она единственное, что спасает нам жизнь, Эверетт. – он посмотрел на него странно понимающим взглядом и Ретт понял, что девчонка успела все ему доложить об их маленьком приключении в замке. Кстати о девчонке, которая пыталась подставить его тоже стоило поговорить, но это могло и подождать.

– Выставите часовых в обороте, если они попытаются напасть…

– Они не нападут. – сказал Халид спокойно. – Еще не время им нападать. Но я поставлю часовых.

Халид ушел, Адар тоже. Ретт устало присел рядом с Жаном, поднял бинты. Эликсир Дюналя (если это был он) работал отменно. Дырочки в теле Жана зарастали. Потом нужно будет вынуть пули, но это могло и подождать.

– Он выживет? – спросил Хел.

– Да. Я надеюсь что да.

– Ретт, не нужно тебе оставаться тут. К черту этих Рабах. Они знали и ни черта не сказали!

– Я останусь. А ты… – Ретт перешел на язык жестов. Это он точно не хотел доносить до ушей стаи Рабах. Пока что он им не доверял настолько. – Ты должен немедленно вернуться к родителям. У этих искусственно выведенных волков есть изъян. Они не могут напасть на… – тут он запнулся не зная как показать то что хотел не используя символ «альфа». – Сильного волка. Старшего. – Хельстром насупился, пытаясь понять. Показал «Альфу?» и Ретт обреченно кивнул. – И будь я Мильдаром Третьим, с тысячей волков, которые превращаются в ничто рядом с главными волками стаи, чтобы я сделал?

Хел поджал губы, пытаясь понять куда Ретт клонит, но беспомощно пожал плечами.

– Я достал бы оригинал Великого союза, разорвал его и убил бы всех таких волков разом. – левая ладонь Ретта резко опустилась поперек правой. – Оригинал в Галиваре. Ты понимаешь? Мы должны предупредить если еще не поздно.

Хел растерянно моргал.

– Это сказки. – показал он.

– Да? – Ретт вернулся к обычной речи. – Обращение человека в оборотня тоже было сказкой до сегодняшнего дня. Я теперь ни в чем не уверен. Ты должен добраться домой. И быстро. Любой ценой, даже если потеряешь пленного. Или всех наших волков. Ты. Должен. Добраться.

Хел кивнул. Ретту показалось, что он отдал свой первый в жизни приказ. Необоримый приказ. Слово альфы. Мурашки побежали по коже. Так вот как оно бывает. Ты просто веришь в необходимость своих слов, безраздельно, до самого конца. Никаких сомнений ни в себе ни в своем волке. И тогда слова становятся Словом.

Понял ли это Хел или нет? Ретту хотелось бы верить, что нет.

Адар нашел автомобиль. «Одолжил» у местного главы города. Модель была не последняя, но было видно что ухаживали за ней с любовью. Ретт искренне надеялся, что она ездит так же неплохо, как выглядит. Ничейная земля была опасна, но даже после застав Галиварской империи отряд оборотней мог нагнать их. В броске они были достаточно быстры. Но ехать ночью Ретт все равно не позволил. Это было слишком опасно, они не были местными и могли заплутать и попасть прямо в засаду.

– Думаешь они будут нас ждать? – спросил Хел, закуривая на крыльце дома трубку.

– Не знаю. Если они верят, что их товарищ мертв, возможно что и нет. Ты угомонил его?

– Объяснил, что его в заварушке убьют первым. Так что он будет тихо-тихо лежать в багажнике. Он даже обернулся. Пацан совсем, лет семнадцать.

Ретт с усмешкой посмотрел на Хела. Они оба пошли на военную службу в шестнадцать. В двадцать Ретт уже прошел первую кампанию. Хел понял его взгляд и хмыкнул.

– В шестнадцать я считал себя взрослым, – сказал он. – Сейчас мне так не кажется.

Они помолчали, слушая как в предрассветном сером свете все замерло вокруг. Ни ветерка, ни стрекота кузнечиков.

– Не хочу бросать тебя тут, Ретт. У меня дурное предчувствие. – Хел выбил трубку и уставился в пространство. – Что-то тревожит меня. Все эти новости… Знаешь… – он уже открыл рот, но поспешно умолк и спрятал слова за улыбкой. – Но мы справимся, да? Не можем не справиться. Этот Мильдар еще пожалеет, что задумал это. Все будут против него. – Хел покивал сам себе. – Да ведь?

Ретт был в этом далеко не так уверен.

– Сильной армии не сложно найти себе союзников. – проговорил он то, что камнем лежало на его душе.

– А что если они с ним заодно? – он кивнул в сторону сада, где вповалку спали Рабах в обороте. Как щенки в лежанке и никого это не смущало. В стае Шефердов это давно считалось недопустимым и вульгарным. Волки и волчицы вместе. А тут… все выглядело так естественно. Просто семья. Ретт глядя на них испытал укол зависти. Почему их стая упустила это? Стоило ли служение Галиварской империи и звучные титулы потери права быть теми, кто они есть? Деогенса считала что да. А он? Ретт смотрел на Рабах и видел, как они сопят рядом с друг другом. Они сохранили сильную кровь. Даже эта девчонка почти не уступала ему, а ведь он считался самородком, гением.

– Если это так, значит они делают это по приказу князя. А значит он хочет поговорить с кем-то из Шефердов. Куда бы меня ни отвели к главе стаи или к Мильдару Третьему, мы услышим предложение для нашей стаи. Убивать меня нет резона. – Ретт решил умолчать, что с обнаружившейся проблемой с волками, появился и резон взять его в плен и ставить эксперименты. Ни к чему Хелу забивать себе голову.

Как только достаточно рассвело, пленного упаковали в багажник, открыли ворота. Хел сел на пассажирское, один из Шефердов за руль, еще трое с трудом влезли за заднее сидение.

Брат кивнул на прощание, мотор взревел и они унеслись в клубах пыли по пустынным улицам маркийского города. Ретт еще пару мгновение смотрел им в след, потом стал помогать Адару закрывать ворота.

И тут из дома, держась за косяк вышел Жан.

– Зачем ты встал?! – тут же накинулся на него Ретт. Подбежал и взял под руку.

– Ретт, друг мой, – слабо сказал Ла Росси. – Что происходит? Где мы?

– Ты был ранен, тебе лучше лечь.

– Ранен? – Жан поглядел на свою рубашку, заляпанную кровью. – Но я не вижу ран, только слабость такая что…

Он умолк. Ретт подумал, что он лишился чувств и, похоже, друг был от этого недалек.

К ним подошла девчонка Рабах, та самая, что вероломно пыталась столкнуть его с крыши и наплела про заговор собственных братьев.

– Что тебе? – нелюбезно встретил ее Ретт.

– Твой друг очнулся? Халид спрашивает… – она споткнулась и замерла. – Он спрашивает… когда ты будешь готов.

Она смотрела на Ла Росси. Ретт зло сжал зубы. Лицо Жана нередко производило на людей отталкивающее, шокирующее впечатление. Подергивающиеся мышцы складывающиеся в половину гримасы не самое приятное зрелище. Но от волчицы, побывавшей в бою Ретт не ждал такого малодушия.

– Скоро! – огрызнулся он и обнял Жана, желая увести его в дом.

– Добрый день, – слабо пролепетал алхимик. От его слабого тона Ретт уверился, что он вот-вот лишится чувств. – Сейчас ведь день, Ретт?

– Да, день. Ты не видишь что ли?

– Я… я не уверен.

Черт бы побрал Жана, и что он вскочил! Вот-вот хлопнется в обморок, света белого не видит!

Но Жан вдруг отстранил его руку и, опираясь на косяк, сошел со ступеньки. Протянул руку волчице.

– Меня зовут Жан Ла Росси.

– Джая Рабах, – сказала она и пожала его ладонь. Они стояли и медленно качали ладони друг друга. Ретт поднял брови. Что тут вообще происходит?

– Прекрасно, теперь вы представлены, я могу отвести друга в постель, а то он… – и тут до Ретта дошло. – Что ты сказала?

Он уставился на Рабах. Она вздернула подбородок.

– Я – Джая Рабах. Твоя невеста.

Жан медленно выпустил ладонь девушки. Она отошла на шаг, смутилась и торопливо пошла к своей родне.

– А вот теперь мне и правда стоит прилечь, Ретт. Если тебя не затруднит.

Ретт без церемоний подхватил его на руки и отнес в постель.

– Я распоряжусь об одежде. Отдохни немного. Новостей полно.

– Я не устал. Рассказывай.

И Ретт рассказал. Жан внимательно выслушал все.

– Не удалось добыть образцы?

– Я хотел бы попробовать, но это слишком рискованно. Они могут этого ждать и тогда или мы не найдем ничего или попадем в засаду. В любом случае – нет смысла.

– Понимаю. Ничего, я уверен мы сможем извлечь что-то и из крови. И что там за ткань ты говорил? Убери образец. Он мне понадобится.

Ретт с облегчением выдохнул.

– Мне тебя не хватало. Прости, что втравил тебя в это.

– Я полагаю, я сам себя втравил, Ретт. – Жан слабо изобразил улыбку. – Она очень красивая.

Ретт недоуменно поднял брови.

– Кто?

– Джая. Твоя невеста. Просто ослепительна. – Жан с отсутствующим видом посмотрел в угол комнаты.

– Ты что влюбился? – хохотнул Ретт.

– В нее? – Ла Росси невесело покусал губу. – Чтобы влюбиться в такую девушку, боюсь нужно обладать смелостью, которой во мне нет.

– Вечно ты себя недооцениваешь. Раздобуду тебе еды. – Ретт встал.

– И одежду, Ретт. Пожалуйста. – Жан с презрительной гримасой оттянул грязную рубашку. Прежде чем выйти Ретт оглянулся. Алхимик так и сидел, глядя в одну точку.

«Как будто мешком ударили» – подумалось Ретту. – «Но после двух пуль и немудрено».

Он пожал плечами и ушел.

Сколько ни вглядывался Ретт в притихший замок на холме, никто так и не появился. Ни пограничник, чтобы проверить их бумаги, на сорок волков, чтобы оторвать им головы.

Жан осилил тарелку местного чечевичного супа и Рабах стали собираться в дорогу. Ретт отправил Адара искать карету. Алхимик не мог угнаться за оборотнями.

Лучшее, что шпион матери нашел, повергло Ретта в уныние. Старая кляча, у которой не было половины зубов и телега, в которой явно возили грузы, а не драгоценных алхимиков. Отсутствие крыши тоже не внушало оптимизма. А если дождь?

Халид Рабах поторапливал их. Ему не терпелось убраться из этого городка и отправиться в Гуджан, где у стаи Рабах был дом, или иными словами их собственный личный форпост.

Вышли еще до полудня. Рабахи в легких сандалиях с гибкими кожаными ремешками, едва держащимися на стопах и замотанные в свои отрезы цветной ткани, он, в рубашке и камзоле с чужого плеча и сапогах, что были велики на пару размеров. Адар, которому посчастливилось сохранить свой гардероб, выглядел статно и респектабельно в сером сюртуке, брюках ботинках. Из них всех Адар выглядел важной шишкой. Ретта путешествие уже изрядно поистрепало, сейчас признать в нем графа было сложно.

Оставшиеся немногочисленные вещи и воду в глиняных бутылях погрузили в повозку к Жану. Тот жмурился от яркого солнца и неловко поправлял проданную хозяином дома самую богатую рубаху и жилет, нелепо смотрящиеся с его строгими кое-как очищенными галиварскими брюками. Багаж Ла Росси ехал во взорванной карете, а большую часть одежды Хел и ребята увезли с собой. Им наверняка предстояло оборачиваться.

Ретт снова поглядел на Рабах и оценил их смекалку с этой тканью. Удобно не искать после каждого оборота чем прикрыть срамные места. Он шагал рядом с повозкой с одной стороны, а с другой по очереди шли Рабах, охраняли, показывали радушие на свой лад.

Одетый по местной моде Жан выглядел забавно. Слишком пестро и вольно. Непривычно.

– Эта вышивка называется эхмет, – заметил он проводя пальцами по краю жилета. В Галиваре россыпь стекляруса и бисера на мужчине вызвала бы скандал и волну насмешек. Тут считалось нормой, показателем богатства.

– Откуда тебе известно? Ты знаешь наш язык? – в этот час рядом с бортом повозки шла Джая Рабах. Ретт старался лишний раз на нее не смотреть. От его молчаливости и хмурости, видимо, смущался и Жан. Молчал и напряженно теребил одежду.

– Я читал об этом в книге.

– А… – разочарованно протянула девушка. – Книгочей. – в ее устах это звучало явно не комплиментом.

– Я алхимик. Я лечу людей.

– Снадобщик?

– Прости?

– Лечишь людей, значит снадобщик. Делаешь мази и притирки от людских хворей.

– Я… – Ретт прислушивался к их разговору больше от нечего делать. – Я не только это делаю. Я занимаюсь разным…

– М, ясно. – Джая поскучнела и отвернулась.

Жан умолк. Ретт по его лицу видел, что тот расстроился. Вот ведь темная дура, да что она знает о талантах Жана!

– Жан лучший алхимик в Галиваре. – заявил Ретт, обиженный за друга.

Джая нехотя повернула голову и посмотрела на него с затаенной злобой.

– И что?

– Если бы он захотел, то был бы уже в королевской дюжине.

– Ретт, прошу не стоит…

– И что? Мне до этого дела нет. – резко заявила Рабах и ушла, а на ее место пришла другая девица.

Жан вздохнул и с улыбкой повернулся к Ретту. Улыбка была привычная – кривая, но искренняя – а вот глаза грустные.

– Плохо себя чувствуешь? – затревожился Ретт.

– Нет. Все в порядке. Долго нам?

– Сказали пару часов бега, так что часов шесть шага этой клячи. Если она не сдохнет, конечно.

– А если умрет?

– Впрягу в оглобли Адара. Какие еще есть варианты? Сам не могу, не пристало графу позориться да еще и при невесте. – он выплюнул это слово с презрением и неохотой и тут же умолк. Жан тоже молчал.

Солнце пекло нещадно, Ретт утирал пот рукавом. Жан, соорудил себе из найденного в их вещах шарфа великолепный маркийский тюрбан. Ретт подтрунивал над «светлейшим князем Маркийским», но Ла Росси только с независимым видом перекинул конец шарфа на плечо и задрал подбородок.

– Я прочел об этом в книге. В Маркии много одежды без единого стежка. Как просто и изобретательно, не правда ли? – Он посмотрел на девушек, обернутых в ткань. Спины их, не считая лоскута свисающего с одного плеча, были обнажены. Смуглые, гладкие, в испарине от жаркого солнца они маняще блестели и нет-нет да и притягивали мужские взгляды. Ретт и сам иногда ловил себя на том, что внимательно следит за капелькой пота, крадущейся в мягкой ложбинке девичьего позвоночника. Эти порывы и желания напоминали ему о Тесс. Перед мысленным взором вставала их последняя ночь, яростная, жаркая, жадная. Он тогда потерял голову, чувствуя в ней искреннее желание к себе. Был только он, только она и все препятствия между ними куда-то исчезли.

Где она сейчас? Пьет кровь? Наслаждается вампирской жизнью? Меняется ли ее душа? Что если она и думать забыла о нем? Что если никогда и не горело у нее в груди то, что чувствует он? Стоят ли его усилия хоть одного поломанного медяка? Станет ли она хоть когда-нибудь волчицей и изменит ли это что-то между ними? Ответов у Ретта не было и вместо смуглых девичьих спин он угрюмо уставился себе под ноги, в маркийскую желтую пыль. Жан кашлянул и тоже отвернулся от девиц Рабах к Ретту. – Потрясающе богатая культура. С большим удовольствием проехался бы по стране, когда будет такая возможность. – он снова нахмурился. – Разумеется, если она будет.

– А я нет. – отрезал Ретт зло, буравя спину Джаи Рабах темным взглядом. – Не желаю я знать ни культуру, ни страну, ни… – он придержал язык. Ретт после откровений о том, кто соизволили их сопровождать, рассмотрел девчонку получше. Жан был прав, она была красивая. Хотя эти рисунки на лице Ретту казались отвратительным варварством. Но их, наверное, можно стереть, переодеть ее в приличное платье, привить манеры…. Он поморщился, поняв, что рассуждает о Джае как о дикой волчице, которую нужно исправить, переделать, подогнать под стандарты Галивара. И будет по его саду ходить еще одна бледная тень девушки, которой она могла быть. Еще одна Женевьева Шеферд. От такой перспективы Ретта озноб пробрал.

Но что он может? Разорвать помолвку? Сейчас, когда у Мильдара тысячи оборотней и неизвестно на кого он их решит натравить? Или представлять ее в галиварских светских гостиных вот в этой тряпке, не прикрывающей почти ничего? Чтобы над ними насмехались, прикрыв едкие улыбки веерами?

«У Мильдара тысячи оборотней по словам Рабах» – поправил себя Ретт. Он все еще не видел их своими глазами и это могло быть просто выдумкой, игрой, ловушкой. Не стоило забывать и о такой возможности.