Текст книги "Изъян в сказке: бродяжка (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава тринадцатая. Милосердие

Если есть на свете сила, которая раскрывает у человека орлиные крылья, то имя ей, бесспорно, надежда. Как бы отвержен, презрен, жалок ни был человек, пока его сердце горит надеждой, у него достанет сил на борьбу.

Мэгг в одночасье лишилась всего, что долгие месяцы питало её душу. Где все её роскошные платья? Их нет, они растаяли, как утренние сновидения, и вместо них её тело прикрывают жалкие лохмотья. Где богатые апартаменты, громадные бальные залы, толпы слуг? Дуновение злого ветра уничтожило красивую сказку, разбило мечты и обратило роскошные покои в убогую, пронизанную могильным холодом каморку. Где её жених, её дорогой милорд Эскот, Тео, как она решилась назвать его однажды и как мечтала называть всю жизнь? Он не пришёл, не утешил её, не вызволил из цепких лап закона, оставил на милость равнодушным палачам.

Но всё-таки её сердце согревала надежда. Пусть любовь оказалась обманом, а мечта – всего лишь сказкой, у неё осталось настоящее, реальное. У неё остался Рей. Выбравшись из тюрьмы, она обойдет сто дорог, заглянет в каждый город, в каждое село, чтобы в одном из них отыскать Рея, обнять его за шею, прижаться к нему и уже никогда не отпускать.

Эта сладкая мысль поддерживала её, когда зубы стучали от холода, а тело, привыкшее к мягким постелям, нещадно ныло на жёсткой соломенной лежанке, когда живот подводило от голода, который не способна была утолить скудная пища, когда к горлу подкатывала тошнота от запаха собственных нечистот.

Дни и ночи слились воедино, в каморке не было даже жалкого оконца, и время удавалось следить только по коротким визитам угрюмых теней, носивших ей еду. Кажется, прошло пять дней.

Внезапно лязгнул замок (неурочно, обед только принесли!).

Сердце Мэгг забилось в предвкушении – что если её спасут, оправдают или хотя бы отпустят? И тут же замерло от ужаса – что если её приговорят к смерти?

Дверь отворилась, и вошёл последний, кого можно было бы ожидать увидеть здесь – принц Афран. Он был не в золоте и не в бархате – на нём была тёмная скромная одежда, и только сейчас Мэгг заметила, что он, вопреки моде, стригся коротко.

Тени внесли два факела.

– Оставьте нас, – бросил он через плечо, и тени, выскользнув, закрыли дверь камеры снаружи. В безотчётном ужасе Мэгг вжалась спиной в ледяной камень, а принц деловито начал расстегивать пуговицы на куртке.

Он действовал неторопливо, но очень уверенно, не глядя на Мэгг, а она даже не могла закричать. До сих пор она его как будто и не видела за блеском леди Майлы, а теперь рассмотрела – и пришла в ужас, настолько равнодушным было его лицо с резкими, рублеными чертами. Нос напоминал клюв стенийского орла, глаза под прямыми широкими бровями горели мрачным светом. Короткая чёрная бородка очерчивала его жёсткий подбородок.

Оставшись в одной только рубахе, принц бросил куртку на пол, скрестил руки на груди и взглянул на Мэгг. Его взгляд ненадолго остановился на её волосах, наверняка спутанных и грязных, почти не коснулся лица, зато тщательно прошелся вниз, по её телу, едва прикрытому лохмотьями, которые дали ей взамен свадебного платья. Остановившись на её голых ногах, принц кивнул своим мыслям и внезапно посмотрел Мэгг прямо в глаза.

– Думаете, я стану вас насиловать? – спросил он таким тоном, словно они были на балу. – Отвечайте.

Мэгг прошептала:

– Я надеюсь, что нет, – а потом подумала в отчаянии, что, верно, в таком случае он будет её пытать.

– Я не спрашиваю, на что вы надеетесь. Я спрашиваю, что вы думаете. Итак, стану ли я насиловать вас?

Чувствуя, что пожалеет, если не ответит, Мэгг попыталась угадать правильный ответ. Его лицо было совершенно отрешённым – даже у монахов не всегда бывает такое. Если бы он желал овладеть ею, наверное, в его глазах виднелась бы хотя бы искра похоти.

– Нет, Ваше Высочество, – ответила она. – Не думаю.

– Не дура, – кивнул, похоже, не её ответу, а своим мыслям принц. Посмотрел на неё. – Я думаю, ты и правда не совсем дура, а значит, твоего умишка хватит на то, чтобы меня выслушать. Готова?

Мэгг выпрямилась во весь рост, сжала руки в кулаки и подумала, что Рей запретил бы ей раскисать, особенно сейчас.

– Готова, Ваше Высочество, – ответила она, но реверанс делать не стала.

Принц сделал пару шагов по камере, прислонился плечом к двери и заговорил:

– Не знаю, знакома ли ты со стенийскими законами, но то, что ты совершила, называется мошенничеством. Подлог документов, ложь знатным лордам и, главное, Его Величеству. Вскройся твой обман после свадьбы, тебя ждала бы смертная казнь, но, к твоему счастью, ты не успела завладеть состоянием Кэнтов и Эскотов, поэтому тебя просто публично выпорют на площади, заклеймят как преступницу, прогонят голышом по улицам города и вышвырнут за ворота.

Если бы не мысль о Рее, Мэгг заскулила бы вслух от ужаса.

– Это было бы всего-навсего унизительно, будь у тебя хоть кто-то из защитников, кто подобрал бы тебя и увёз бы, вылечил бы. Но твоими стараниями лорд Кэнт скончался от сердечного приступа – возможно, к лучшему, потому что этим он избавил себя от суда и позора. Было признано, что он ничего не ведал и был обманут.

«Всевышний, спаси его душу!» – с болью подумала Мэгг, сглатывая солёный ком. Жутко было слышать о смерти старика.

– Милорд Эскот покинул город – впрочем, даже оставайся он здесь, он не пришёл бы вам на помощь, чтобы не вызвать подозрений в том, что он участвовал в вашем мошенничестве.

– Зачем бы ему это? – всхлипнула Мэгг.

– Зачем? – похоже, принца её вопрос удивил. – Да ты простушка… – он покачал головой, но не стал отвечать на её вопрос, только сообщил: – Тем лучше. Как думаешь, есть у тебя ещё друзья или покровители, кроме этих двоих?

Мэгги задумалась. Рея, конечно, назвать было нельзя – да и его не было в городе в любом случае. Госпожа Сиан, которая была так добра к ней… Нет, Мэгг была не настолько наивна, чтобы полагать, что её доброта по отношению к знатной леди будет перенесена на бесправную заключённую без имени и состояния. Другие лорды и леди?

– Кажется… – пробормотала она дрожащими губами…

– Кажется, нет, – закончил за неё принц. – В таком случае, участь твоя будет печальна. Голая, раненая и отвергнутая правосудием, которое, поставив тебе клеймо, тем самым откажется тебя защищать, ты станешь добычей сброда, которого полно в предместьях Шеана и в доках. Вероятно, тебя не убьют, во всяком случае, не сразу, но, скорее всего, пустят по кругу первые же встречные мужики. Сейчас ты можешь думать, что выдержишь это…

На самом деле, Мэгг так не думала. По её позвоночнику градом тёк пот, она уже даже не пыталась скрыть своего страха. Принц это видел, в его тёмных колючих глазах отражалось понимание и удовлетворение.

– Ты можешь думать, что выдержишь, – повторил он, – но ты ошибаешься. Либо насилие, либо попавшая в раны грязь сделают свое дело, и ты умрёшь мучительно – уже не важно, от сепсиса или от разрыва матки, – он говорил спокойно и холодно.

Но, подумала Мэгг, он не стал бы говорить ей это всё, если бы не хотел предложить другой путь – спасение, пусть и какой-нибудь страшной ценой. В сказках Рея так бывало: если не хочешь смерти, принеси голову чудовища. Всевышний, пожалуйста!

Помолчав с минуту, принц действительно сказал:

– Есть другой путь.

Мэгг была готова даже на чудовище – она отчаянно хотела жить и вернуться к Рею, и она знала, что принц не выдумывает все эти ужасы, а говорит только о том, что действительно произойдёт с ней.

– Тебе в любом случае поставят клеймо как мошеннице, но сделают это тихо, без шума, прямо в этой камере. Потом ты подпишешь бумаги – и исчезнешь. Я лично дам тебе десять золотых, одежду, документы, после чего выведу за городские стены.

Она не сдержала нервного вздоха, а потом всё-таки спросила:

– Что за бумаги?

– А тебе не всё равно? – хмыкнул принц, но, пожав плечами, пояснил: – Предсмертное признание девицы Магарет.

«Если он захочет, – почти без эмоций подумала Мэгг, – он меня убьёт после того, как я подпишу документы».

А следом пришла уверенность: если он захочет, то убьёт её и без подписи.

– Я согласна, Ваше Высочество, – сказала она покорно.

Принц кивнул, будто бы другого и не ожидал, и поинтересовался:

– Неужели не хочешь узнать, почему тебя не убьют?

Она заставила себя снова посмотреть в его глаза, но теперь в них почти не было угрозы – он выглядел почти как тот блистательный принц, который приветствовал её в бальной зале.

– Хочу, – ответила она.

Он вдруг хмыкнул, подмигнул ей и сказал:

– Потому что у леди Майлы завтра день рождения, и я обещал ей быть милосердным, – и, развернувшись на каблуках, вышел.

Его куртка осталась лежать на полу, и, чуть поколебавшись, Мэгги кинулась к ней и надела на себя, пытаясь хоть немного согреться.

Наверное, она задремала, потому что от лязга замков резко проснулась, вскочила на ноги – к ней вошли двое теней, безликих и безымянных, а за ними – принц Афран. Он только скользнул взглядом по куртке, в которую она куталась, и ничего не сказал, зато тень схватил её за руку и вытащил на середину камеры, сорвал куртку и лохмотья. Мэгг взвизгнула, оставшись голой среди мужчин, попыталась прикрыться – но её уже повернули спиной к двери. Второй тень схватил её за лодыжки, первый – за руки, и их хватка была сильнее любых оков.

– На лопатку, – велел принц.

Повеяло теплом, сначала спасительным, а потом пугающе жарким. Мэгг забилась в руках теней, забормотала бесполезное: «Не надо, пожалуйста».

Сначала показалось, что к спине прижалось что-то нестерпимо холодное, но в мгновение ока холод превратился в жар. Мэгг закричала, завыла, срывая горло, а от лопатки по всей спине расходились волны невыносимой боли.

Плеснула ледяная вода, и из горла девушки вырвался ещё один крик, отразившийся о стены камеры, звоном отдавшийся в ушах теней, палача и принца.

Хватка теней ослабела, и Мэгг, как была, нагая, упала на грязный пол.

Голова у неё кружилась, а кожа на спине горела. В лёгкие проникал густой запах палёной плоти.

– Девица Магарет, – произнёс принц строго, – за своё преступление ты заклеймена преступницей и мошенницей именем закона Стении и Его Величества короля Эйриха Четвёртого. Твоё клеймо каждому сообщит о твоих преступлениях, но тебе позволено скрывать его под одеждой. Таким образом, ты можешь вести жизнь честной женщины, но не сможешь сочетаться браком с благородным мужчиной, а в случае повторного нарушения закона тебя немедленно казнят. Ясно ли тебе это?

Не находя в себе сил, Мэгги кивнула, но принц повторил свой вопрос, и она была вынуждена выговорить:

– Ясно, Ваше Высочество.

Ей подсунули бумаги, которые она, не читая, подписала трясущейся рукой. После этого тени подняли её на ноги и сунули в руки куль, в котором оказалось чёрное крестьянское платье, башмаки, платок и кошель с десятью золотыми и бумагой на имя девицы Маргарет из Харроу-хила. Под равнодушными взглядами она оделась, хотя спина и правая рука болели нестерпимо, спрятала кошель за корсаж, замотала голову платком – и побрела на свободу.

Глава четырнадцатая. Начало пути

Тени вывели ёе за городские стены, к реке, и там оставили на размытом грязном берегу.

С трудом найдя сухой камень, Мэгг присела на него, подняла ноги, так отвыкшие от сырости, и бездумно уставилась на лениво текущую воду, несущую ветки, щепки и обмылки после крестьянской стирки.

Уже вечерело, желудок подводило от голода, но она не двигалась: силы оставили её, отчаяние и страх накрыли с головой. Никогда в жизни она не оставалась одна. Сначала с ней всегда был Рей, а после – внимательная госпожа Сиан и множество слуг. Мелькнула мысль о том, чтобы разыскать кого-то из них, хотя бы Фанни, и попросить о помощи, но потом она вспомнила о смерти лорда Кэнта и поняла, что наверняка все домашние винят в этом горе её. А если бы не винили – разве достало бы ей смелости показаться им на глаза, признаться в обмане? Ни за что.

Мысли в её голове текли так же медленно, как грязная вода, но спустя какое-то время (видимо, долгое: стемнело окончательно) апатия отступила. Нельзя было вечность просидеть на этом давно остывшем камне – нужно было разыскать Рея, где бы он ни был, а ещё раньше – раздобыть какой-нибудь еды.

Она встала, отошла к земляному валу под внешними стенами, отёрла башмаки о траву, поправила платок и решительно двинулась к воротам – ей запретили показываться в городе, но едва ли накажут за то, что она зашла на ярмарку в первом пригороде, верно?

Вместе с такими же, как она, безродными и бесправными, Мэгги прошла мимо стражи и оказалась на закрывающейся ярмарке. Уже никто не выкрикивал названия товаров, а манящие запахи исчезли, уступив место вони: подтухшее за день лежания на солнце мясо, заветрившаяся рыба, гниющие на земле огрызки.

Она остановилась возле первой же съестной лавки и глухим, чужим голосом попросила:

– Заверните мне с собой хлеба, сыра и воды.

Торговец сплюнул себе под ноги, раздражённый таким немудрёным заказом, но все-таки собрал ей того, о чём она просила, и отдал за золотой.

Закинув мешок на плечо, Мэгг вышла из Шеана и повернулась спиной к нему – лицом к бесконечным дорогам.

О том, чтобы заночевать где-то недалеко от столицы, не могло быть и речи: ей ли не знать, сколько вокруг толчётся бездомных, воров и подонков! Так что, жуя чёрствый хлеб, она постепенно уходила всё дальше от города, до тех пор, пока не оказалась возле развилки, уже ей знакомой: «Лиррийский тракт – Стин». Когда-то, будучи ребёнком, доверчиво сжимая руку Рея, она уже стояла возле этого указателя и, морща лоб, объясняла, почему нужно выбрать именно путь по тракту, а Рей, улыбаясь, слушал её и хвалил за разумность.

Теперь её никто не хвалил, но она снова нахмурила лоб, пытаясь выбрать дорогу. Карту Стении и приграничных земель Рей вдолбил ей в голову, кажется, раньше алфавита, и она отлично помнила, что дорога к Стину, просторная и лёгкая, проходит через два охраняемых стражей моста. В Стине часто останавливались эмирские купцы – там будет легко пополнить дорожные запасы, а в тавернах аккуратно поспрашивать про музыканта в малиновой куртке и с цитрой за плечами.

Лиррийский тракт был оживлённее, но и опаснее – по нему часто ездили крестьяне с обозами и мелкие торговцы, а ещё по нему можно было дойти до земель Грейвз, за которыми начиналось лордство Харроу – их с Реем недавнее пристанище.

Поколебавшись немного, Мэгг решительно свернула в сторону Стина: если Рей боялся, что его ищут, он ни за что во второй раз не пошёл бы в город, где прожил несколько лет.

«Молодец, малышка», – прозвучал в её сознании родной голос, и она довольно улыбнулась принятому решению.

Для того, кто никогда в жизни не бродяжничал, долгий путь по дорогам, почти без цели, без возможности отдохнуть, согреть ноги у огня, – это испытание. Мэгг провела в пути большую часть своей жизни, поэтому шла легко, её ноги за полгода сытой и благополучной жизни не забыли, каково это – шагать и шагать, не обращая внимания на усталость.

Всю ночь Мэгг провела в пути, и, пока постепенно под её ногами разматывалась лента дороги, думала обо всём, что с ней произошло: о неожиданном возвышении, о доброте лорда Кэнта, о сказочных балах и приёмах и, конечно, о милорде Эскоте.

Осуждала ли она его за то, что он не пришёл к ней на помощь?

Сначала – да. Вспоминая его внимательный взгляд и редкие, но такие проникновенные разговоры, тёплые прикосновения его руки, она была готова проклясть его за то, что он больше любил внучатую племянницу лорда Кэнта, нежели девушку Мэгг.

Но на смену злости пришла печаль – куда более мягкое и светлое чувство, уже не раздирающее в клочья её сердце. Да, Тео, внимательный Тео, был очарован призраком, обманкой. Но ведь она и показывала ему только ложь. Знал ли он её, настоящую Магарет? Никогда. Если бы не злой случай, они стали бы мужем и женой, и тогда, в ежедневном совместном досуге, во множестве разговоров, они открыли бы себя настоящих. Она увидела бы в нём нечто большее, чем красоту, спокойный нрав и высокий титул, а он разглядел бы её – живую.

Но их разлучили слишком рано, и милорд Эскот уехал в свое имение, оскорблённый в лучших чувствах, преданный и едва не ставший невольным участником мошеннического сговора. Мэгг подозревала, что он рад тому, что все открылось у алтаря, до конца бракосочетания, и что его имя не запятнано позором. Она не злилась на него, только грустила, что больше никогда не увидит его ласкового взгляда и что больше никогда он не обратится к ней с почтением и восхищением. Если они и встретятся когда-нибудь, то он не заметит её, как несколько лет назад не заметил бродяжку в корчме на Лиррийском тракте.

С размышлений об Эскоте её мысли переметнулись на причины того, почему сам принц Афран решил раскрыть её тайну.

Она довольно бывала в свете и, конечно, знала, как сильно лорд Кэнт и ещё некоторые лорды не любят принца и его возлюбленную леди Майлу. Можно ли допустить, что принц отвечает им взаимностью? Если да, то насолить лорду Кэнту, должно быть, ему было приятно. Мэгг могла его понять, но от одного становилось больно – что леди Майла тоже была, может, и невольной, но противницей этого брака и её, Мэгг, счастья.

«И всё-таки я жива и здорова, потому что леди Майла просила о милосердии!» – с упрямством подумала Мэгг, и от этой мысли стало легче. Было бы невыносимо узнать, что леди Майла ей враг – и ещё более невыносимым было бы ненавидеть её. Никогда ещё ни один человек не вызывал у неё такой безотчётной и безусловной любви, как леди Майла.

Начинало светать, а заклеймённая спина, лишь немного нывшая, разболелась с новой силой, поэтому Мэгг решительно свернула с дороги и вскоре опустилась на колени возле небольшого ручейка, одного из многочисленных притоков Трика.

Снег вокруг уже почти растаял, и земля была лишь немного влажная. Оглядевшись вокруг и убедившись в том, что дорога осталась достаточно далеко и не видна за деревьями и кустами, Мэгг быстро разулась, сняла платье и торопливо омылась ледяной водой, как следует полила на горящее клеймо и оделась снова. Здесь же, у ручья, позволила себе небольшую передышку – посидела, перекусила, попила воды – а потом снова вернулась на дорогу.

За те пару часов, что она отдыхала, доселе пустая дорога ожила – из Стина ей навстречу потянулись первые ранние повозки.

Солнце поднималось всё выше, и вскоре показались те, кто направлялся вместе с ней в Стин – то пешие, то конные, то на телегах.

Был бы рядом Рей, они бы давно уже нашли бы попутную повозку, забрались бы на неё, и Рей стал бы распевать песни, а она сидела бы, болтая ногами и глядя на проплывающие мимо деревья и кусты. Но одна она боялась просить подвезти её, наслушавшись и от самого Рея, и от разных путников историй о том, как девушек насиловали, убивали, а то и увозили в тёмные земли за Эмиром на продажу, поэтому продолжала шагать.

До самого полудня дорога была спокойной – никому не было дела до одетой в чёрное нищенки, никто не заговаривал с ней и не пытался узнать, куда она идёт. Она была почти невидимкой – одной из многих на бесконечных дорогах Стении.

Когда солнце запекло не по-весеннему жарко, силы начали оставлять Мэгг, и она поняла, что необходимо найти укрытие и немного поспать. До первого моста было ещё больше пяти часов ходу – столько бы она не продержалась, поэтому, найдя более или менее пологий спуск, спрыгнула в канаву, чуть замочив ботинки, и по кустам добралась до небольшой пустой полянки. Набрала себе веток и лапника, свалила всё в кучу, накрыла платком и легла, стараясь не обращать внимания на то, насколько жёстким и неуютным вышло её ложе и как мало оно походило на её кровать в доме лорда Кэнта.

Сначала Мэгг ворочалась с боку на бок, но потом усталость взяла своё – и девушка заснула хоть и тревожным, но крепким сном.

Во сне слышалось рычание и чувствовалось чьё-то тяжёлое, густое, зловонное дыхание. В панике Мэгг заметалась, но вдруг громадные лапы схватили её за плечи и вдавили в жёсткую постель. Дыхание стало ближе, а рычание – громче, страшнее. Она принялась лягаться, но ноги ударяли в пустоту, тогда как чудовище оставалось близко.

«Всевышний, помоги!» – в панике подумала она и рывком проснулась… чтобы ощутить на своих плечах тяжёлые огромные лапы и увидеть над собой морду получеловека-полузверя, скалящую пасть.

– А-а! – она заорала, не боясь уже никого из людей. Пусть её спасет кто угодно!

Морда наклонилась ближе, а удерживающие её лапы зашарили по телу – сумбурно, омерзительно. Мэгг брыкалась, как безумная, но чудовищу было всё равно – он словно и не чувствовал её пинков, не замечал её плевков. Схватив подол её юбки, он потянул его вверх, и Мэгг закричала снова: она звала на помощь, просила спасти её, умоляла остановиться – чудовище не слышало, а люди не приходили, и тут в стороне раздалось басовитое:

– Эвин, ко мне!

О, чудо – чудище тут же отпустило Мэгг и кинулось на голос. Освободившись, Мэгг вскочила на ноги – и едва не упала снова.

Монстр стоял рядом с до боли знакомым одноухим Сэмом, а тот строго выговаривал ему, грозя пухлым кулаком.

– Эй, барышня! – окликнул её Сэм. – Чай, жива?

– Дядя Сэм… – пробормотала она, всё ещё не веря своим глазам.

– А ты откудой-то меня знаешь? – Он прищурил маленькие глазки, подошёл, оставив своего монстра стоять на месте, оглядел её и воскликнул: – Ба! Глазам не верю! Да ты же златовласка, малышка Рея! Как бишь тебя там…

– Мэгги! – подсказала она.

– Точно, Мэгги! Ну, иди-кось, обниму! – и он искренне и по-дружески обнял её, прижав к пропахшей потом и козьим сыром жилетке. – А поэт твой где?

– Мы разминулись, я как раз его ищу, – сказала Мэгг.

– Неужто он тебя оставил? Ни в жисть не поверю! Он же за тобой смотрел, что тени за королем Эйрихом.

– Он оставил меня в Шеане у родственников, – почти честно проговорила она, – думал, мне там будет лучше, а сам вернулся на дорогу. Только у родственников мне было совсем худо, и я…

– Ай-ай, – покачал головой Сэм, – сбежала?

Мэгг покаянно закивала головой, и Сэм сказал:

– Да не мое это дело. Вот отыщешь поэта – пущай он сам тебе ум да разум в задние ворота вкладывает. А пока – пойдём-ка, обогреешься, поешь, – перехватив её испуганный взгляд в сторону монстра, он добавил: – А на Эвина не серчай, он вишь какой мерзкий уродился. Душа у него добрая, мухи не обидит, за лошадками смотрит, одна слабость – как бабу увидит, тотчас же подол ей рвёт. Размножаться, знай, хочет. Но я ему скажу… – он свистнул, – Эй, Эвин! – и монстр подошел к ним. – Это Мэгги, её трогать не моги, а то отхожу тебя оглоблей промеж лопаток.

– Э-эй, – как-то грустно выдохнул Эвин, и Мэгг увидела, на самом деле он напоминает человека, только всё его тело и лицо заросли густыми волосами, похожими на звериную шерсть. Из одежды на нём были только холщовые штаны. Пальцы рук и ног заканчивались крепкими звериными когтями.

– Это он говорит, что понял, – пояснил Сэм. – Ну, пошли. Эвин, давай на место.

И Эвин первым бодро протрусил по лесу, ломая своим мощным телом тонкие веточки и сминая кусты. Сэм и Мэгги последовали за ним.