Текст книги "Свет мой зеркальце, скажи… (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Пойду, поплаваю. – А следом пальцем в меня ткнул. – Сиди здесь. Никуда не ходи и ни с кем не разговаривай.

– Привези сюда свою бригаду в униформе и ими командуй, – посоветовала я из вредности.

Рома сурово сдвинул брови и выдал угрожающее:

– Липа!

Я посмотрела на него, шляпу, которой закрывала лицо, сдвинула на затылок.

– Рома, иди. Я никуда не собираюсь, я загораю. Мне ещё два раза перевернуться надо.

– Я за тобой слежу, – предупредил он и пошёл к воде. А я смотрела ему вслед и раздумывала, насколько мне всё это надо. Он настоящий тиран и командир. А пальцем как строго тыкает, засмотришься.

– И всё-таки это больше напоминает отпуск, чем поиски воров и беглецов, – сказала я ему вечером. После долгой прогулки по окрестным, недавно ставшими знаменитыми на весь мир, местам, мы вернулись на такси к отелю, но поужинать решили вне его. Устроились на веранде открытого ресторана, с видом на море, сделали заказ, Рома с аппетитом ел, а я ограничилась салатом. Сидела с бокалом белого вина и с удовольствием смотрела то на темнеющее море, то на уличные огни. Сгущались сумерки, город становился краше, ярче и шумнее, на улице тепло, лишь лёгкий бриз с моря, на мне новое платье, в котором я чувствую себя красавицей, а в бокале хорошее вино. Замечательный вечер, разве нет? И настроение ему под стать.

– А ты чего ждала? Что мы будем обыскивать все притоны и гоняться за преступниками, как в детективе?

Я пожала плечами.

– Зачем-то ты взял пистолет?

– Я всегда беру оружие. Если я без оружия, чувство, что у меня одной руки нет.

– Рома, это грустно.

– Это, малыш, жизнь.

– Как думаешь, долго мы здесь пробудем?

– Посмотрим. Но не думаю, что им удастся долго бегать. Да и не бегают они вовсе. Зная твою родственницу, они где-то хорошо отдыхают. Она не терпит лишений, это не её путь.

– А что ты… будешь делать, когда мы их найдём?

– Шкуру с них спущу, – спокойно ответил он. – Заберу всё чужое, мы с тобой напоследок искупнёмся, и поедем домой.

Я смотрела на него. Рома странно смотрелся в рубашке гавайского стиля. Совсем не по-военному. Он не был расслаблен, весел, он просто был одет в гавайскую рубашку. Если бы на Рэмбо надели такую рубашку, наверное, он выглядел бы в ней также.

– Это плохой план, – сказала я ему. – И он неосуществим.

– Почему это?

– Потому что Лада не останется здесь, особенно, без средств к существованию. А в Нижнем у неё родители, работа, квартира и машина, если ты забыл.

– У неё там ничего нет. Ну, кроме родителей, их я не отменю. А всё остальное куплено на мои деньги и на твоё имя. Так что, ей дурно станет, если решит что-то ещё с меня поиметь.

Я поморщилась.

– Мне не нравится, когда ты говоришь в таком тоне. И такими словами.

– Ты ещё ничего не слышала, Липа. И давай прекратим о ней говорить. Я смотрю на тебя, и хочу смотреть сегодня только на тебя. Хочешь ещё вина?

Я поставила на стол пустой бокал, дождалась, когда он его снова наполнит. Сильная рука тянулась через стол, браслет часов с трудом обхватывал запястье. А мне вдруг любопытно стало.

– Расскажи мне о своей семье.

Рома удивился.

– Что рассказать?

– Что хочешь. У тебя большая семья?

Он головой качнул, раздумывая.

– Достаточно. Родители, бабушка с дедушкой. Брат и двоюродная сестра. У них свои семьи и дети.

– Ого, – не удержалась я. – Это огромная семья, Рома.

Он кинул на меня весёлый взгляд.

– Это хорошо или плохо?

– Наверное, хорошо. Если у вас в семье всё хорошо.

Вот тут Роман Евгеньевич вздохнул, затем чуть смущённо хмыкнул.

– Было. До поры, до времени.

К этому моменту у меня в голове наметился туман, я слегка опьянела, и вопросы задавала легко и бездумно, следуя своему любопытству.

– До какой поры?

– А ты догадайся.

Вопросы с языка слетали легко, а вот соображать стало труднее, и поэтому я несколько секунд молчала. Затем выдала многозначительное:

– О-о.

Рома голову чуть на бок склонил, присматриваясь ко мне.

– Липа, ты опьянела?

– Совсем чуть-чуть.

Он улыбнулся, и ничего не сказал. А вот я задала уточняющий вопрос:

– Лада вас перессорила?

– Не совсем. Просто я захотел жениться на ней, а мама и бабушка восприняли это моё желание без всякого восторга. В общем, нашла коса на камень.

Я потёрла кончик носа.

– Тебе придётся просить у них прощения.

– За что?

– Они же оказались правы.

Рома в плетёном кресле откинулся, отпил вина из бокала.

– А ты думаешь, что их это порадует?

– Не знаю, – честно сказала я. – Но если ты разведёшься… со мной, и всё забудешь, найдёшь себе новую жену, которая им понравится, которая тебе ребёночка родит, то, думаю, в итоге, они будут довольны.

– Какую ты картину нарисовала. Прямо маслом.

– Обыкновенная картина. Я бы даже сказала: среднестаси… статистическая, вот.

Рома посмеялся над моей запинкой, потом придвинулся ко мне вместе с креслом. Обнял меня рукой за плечи.

– Тебе не холодно?

– Нет, хорошо.

– Тебе очень идёт это платье.

– Рома, оно такое дорогое!.. Я бы себе такое никогда не купила.

– Зачем тебе покупать его самой? У тебя я есть. Муж должен баловать жену. И тратить на неё деньги.

Я голову повернула, и неожиданно оказалась с ним практически нос к носу. Оценила хитрый прищур.

– Я тебе не жена, – проговорила я негромко.

– Пока твоё имя в моём паспорте – жена. Пользуйся моментом.

Я тихо рассмеялась.

– Привилегиями?

– И ими тоже.

А я после короткого смеха, посерьёзнела.

– Это неправильно.

– Почему?

– Потому что я тебе не жена. И я не чувствую себя женой. И ты…

– Что я?

– Ты смотришь на меня, а видишь её.

– Неправда. Я смотрю на тебя, и вижу тебя. И ты очень красивая в этом платье. И знаешь, что ещё? Мне безумно нравится твоё имя.

Я фыркнула от смеха.

– Вот ещё!

– Я серьёзно. – Рома улыбнулся и наклонился ко мне ещё ближе. – Я обожаю твоё имя. Мне всегда нравилось называть тебя Липой.

Мы касались друг друга носами, встретились глазами, дыхание смешивалось, а потом Рома меня поцеловал. Коротким, обжигающим поцелуем, и я потянулась за его губами, когда он отстранился. А он руку поднял, волосы мне за ухо убрал.

– Пойдём в отель? Ты замёрзнешь у воды.

Это был откровенный предлог. Но я спорить не стала, дождалась, когда принесут счёт, а потом поднялась вслед за Ромой из-за стола. И даже руку его приняла, когда он ко мне её протянул.

Правда, так сразу мы в отель не попали, пока шли через парк, застали огромное количество развлечений для отдыхающих. Роман Евгеньевич возмущённо смотрел на меня, пыхтел и закатывал глаза, но мне всё было любопытно. Мы остановились послушать, как девушка играет на флейте, потом перед глотателем огня и ножей, но это было страшно, я подобного рода увлечений не понимала, и мы пошли дальше. Держались за руки, а потом и вовсе в обнимку, гуляли, как обычная пара, поглядывая по сторонам и смеясь. И даже потанцевали немного на импровизированной танцплощадке, перед которой молодые люди исполняли известные всем мелодии. Роман Евгеньевич танцевать не любил, о чём сразу меня предупредил, но двигался весьма неплохо. Хотя, скорее всего, его к этому сподвигла возможность прижать меня к себе потеснее. В общем, я выяснила, что при желании Рома может быть весьма мил и услужлив.

Когда ему что-то нужно.

Например, секс. Мужчины ради этого и не на такое способны, некоторые даже серенады готовы петь у всего района на виду.

Рома танцевал и заглядывал мне в лицо с определённым намёком, посмеивался над моим упорством, когда я смотрела куда угодно, но не на него. А Рома меня обнимал, время от времени наклонялся ко мне, прижимаясь щекой к моим волосам. Это было довольно мило, хотя я и понимала, что это больше уловка. Он меня откровенно соблазнял, я поддавалась, но старалась сохранить лицо. Никогда не вешалась мужчинам на шею, не имела такой привычки, даже с теми, кто мне сильно нравился. Бабушка учила меня разборчивости, говорила о достоинстве и самоуважении. А мне так и не хватило смелости спросить у неё: учила ли она подобным вещам мою мать, или на её дурном примере со мной решила следовать более строгим правилам.

– Липа.

Я отвлеклась от своих мыслей, голову повернула и неожиданно встретилась взглядом с Ромой.

Немного растерялась из-за этого.

– Что?

– Я тебе нравлюсь?

Интересный вопрос. И опасный.

– Я должна ответить?

– Хотелось бы. – Он провёл пальцем по моей шее, и у меня по телу пробежала лёгкая дрожь.

– И ты хочешь его услышать, потому что… – Я глянула на него со значением.

– Потому что ты мне нравишься. И хотелось бы взаимности.

Я рассмеялась, моя ладонь прошлась по широкому плечу, я даже позволила себе прижаться к Роме чуть теснее. Он воспринял это благосклонно, прижался губами к моему виску.

– Я очень даже верю, что нравлюсь тебе. Как может быть иначе? – подивилась я. – Ты женился на моей копии.

– Как же ты права, красавица моя. Меня, на самом деле, угораздило жениться на копии.

Непростительная ошибка.

– Рома, кто бы мог подумать, что ты такой хитрец.

– Я?

– Конечно. Только и делаешь, что повторяешь: я старый солдат, и не знаю слов любви. А ты их знаешь, Рома. И весьма ловко ими пользуешься.

Он голову откинул, улыбался и прятал от меня глаза. А я разглядывала крепкую шею в вырезе яркой рубашки, потом стукнула его кулаком по плечу, несильно, просто, чтобы внимание привлечь.

– Перестань со мной играть.

– Я не играю, – воспротивился он. – Я пытаюсь тебе понравиться. А ты не сознаёшься, получается у меня или нет.

Я снова отвернулась от него.

– Я не хочу, чтобы ты мне нравился.

– А если я буду стараться лучше?

– Тогда я не знаю, к чему это приведёт.

Рома остановился, и мне пришлось сделать то же самое. Он погладил меня по бокам, ещё теснее прижал меня к себе и горячо подышал в ухо.

– Липа, я не виноват, что первой увидел её. Виноват, что оказался дураком, но не в том, что это оказалась она.

– Разве я тебя виню?

– Тогда что?

Я постаралась освободиться от его рук.

– Ты всё сам знаешь.

Этот разговор ни к чему не вёл. Мы поговорили, закончили танцевать, огляделись и поняли, что большое количество людей вокруг стало угнетать.

– Пойдём в отель, – снова предложил Рома.

В свете нашей беседы, которая только-только закончилась, это прозвучало далеко не невинно.

Но бегать от него всю ночь по улицам тоже не вариант.

Мы вернулись в отель, отказались от приглашения девушки, работающей за стойкой администрации в этот вечер, пройти в ресторанный зал, чтобы поучаствовать в дегустации каких-то особенных вин. Девушка улыбалась нам воодушевлённо, мы же изображали вежливость, не более того. Про вина ни мне, ни Роме было не интересно. Забрали ключ от номера и прошли к лифту. И всё молчали, меня это начинало тяготить. Особенно напряжённый момент настал, когда мы в лифт вошли, и двери за Роминой спиной закрылись. Я от него отодвинулась, прислонилась спиной к стене и смотрела себе под ноги. Рома же на меня смотрел, сложил руки на груди и чего-то ждал. То ли моего решения, то ли того, когда мы окажемся в большом номере и сможем отгородиться друг от друга. Молчанием, дверью, темнотой. Но то, что между нами повисло напряжение, было несомненно. И если обида или злость, рождающие напряжение, заставляли людей расходиться в разные стороны, прятаться и избегать друг друга, то сексуальное напряжение вызывало совсем другие желания. И, не знаю, как Роман Евгеньевич, а я откровенно томилась.

– Чем займёмся? – спросил он, когда мы в номер вошли. С насмешкой спросил, и ключ в замке повернул с двойным щелчком, тоже намеренно. Или мне уже каждое его действие и слово казались подозрительными?

Я туфли скинула, прошла босиком по ворсистому ковру в гостиной.

– Я так понимаю, у тебя есть предложение?

Рома выразительно хмыкнул и развёл руками.

– Шашек у меня нет. А то могли бы сыграть в «Чапая».

Я посмотрела на него с намёком.

– Перестань.

– Не могу, – ответил он и тут же пожаловался: – Липа, я ни о чём другом думать не могу.

– Как пятнадцатилетний подросток, – согласилась я.

– А ты спокойна? – не поверил он.

Я нос вздёрнула.

– Я выгляжу нервной?

Рома приглядывался ко мне, склонив голову. Улыбался проникновенно. У меня от этой улыбки под ложечкой засосало, и очень захотелось увернуться от его взгляда. Но это было бы признаком поражения.

– Ты выглядишь взволнованной.

– Неправда!

– Правда, Липа. И ты так мне и не ответила. Я тебе нравлюсь?

– Я тебе ответила, Рома. Я не хочу, чтобы ты мне нравился.

– Это отговорка, а не ответ. И ты сама это знаешь.

Он подошёл, как мне показалось, стремительно, и я под этим напором невольно опустилась на подлокотник кресла, что стояло за моей спиной. Села, и теперь мой взгляд оказался на уровне Роминой груди. Я разглядывала его, и чтобы хоть что-то сказать, призналась:

– Мне не нравится твоя рубашка. Она тебе не идёт.

– Купи мне другую, – посоветовал он. И принялся расстёгивать пуговицы на рубашке. Я попробовала возмутиться, взглянула на него, но встретившись с Ромой глазами, поняла, что закипаю изнутри. Он так на меня смотрел в этот момент, что я мысленно на все доводы разума рукой махнула.

Рома наклонился ко мне, и я ответила на поцелуй. Это оказалось спусковым крючком. Его рубашка полетела куда-то в сторону, я съехала в кресле, когда Рома ко мне наклонился, и мне пришлось ухватиться за его голые плечи. От поцелуя закружилась голова. Мне захотелось продлить момент, и я осторожно тронула языком его губы. И в тот же момент его язык ворвался в мой рот. Меня затопила уже знакомая волна возбуждения. Рука оказалась у Ромы на груди, пальцы коснулись коротких, жёстких волосков, меня накрыло его запахом, я чувствовала, насколько он возбуждён, и, наверное, это должно было мне льстить. И льстило. Я из приятного тумана вырвалась только в тот момент, когда Рома из кресла меня вытянул. На всякий случай меня к себе прижал, видимо, чтобы я не сбежала, одумавшись, и торопливо принялся снимать с меня платье. Я на несколько секунд замерла, предоставив ему свободу действий, но Рома был слишком нетерпелив. И, благодаря его усилиям, платья я могла лишиться. Поэтому из его рук я всё-таки вывернулась, отошла на пару шагов. А Рома проводил меня настороженным взглядом.

И даже предупреждающе начал:

– Липа…

Я спиной к нему повернулась, волосы подняла, и попросила:

– Расстегни.

Он в один шаг преодолел расстояние, что нас разделяло, но прежде чем расстегнуть молнию на платье, наклонился и прижался губами к моей шее. У меня вырвался вздох, я в его руку вцепилась.

– Ты моя красавица, – почти пропел он мне на ухо, улыбаясь. Я не видела его улыбку, но была уверена, что она достойна улыбки Чеширского кота.

И платье он с меня снял подозрительно ловко, словно это не он минуту назад в сомнениях нащупывал молнию. Платье упало к моим ногам, а мужские пальцы тут же расстегнули крючки бюстгальтера. Раз – и я уже без белья. Бьюсь об заклад, что Роман Евгеньевич дольше пистолет перезаряжает, чем разбирается с женским бельём.

Но, не смотря на внутренний протест и подозрения в коварстве, я повернулась к нему лицом, приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ.

– Вот такая ты мне очень нравишься, – проговорил он мне в губы, подхватывая меня на руки и направляясь в спальню.

То есть, когда я не думаю, не анализирую, а занимаюсь только им, его удовольствием, я ему особенно нравлюсь.

Я запомню.

Балконная дверь в спальне была распахнута, с улицы слышался шум, музыка, отдалённые голоса и смех, а мы с упоением занимались любовью. Смешно, но я впервые занималась любовью с мужем. И жизнь была вроде не моя, и в Сочи я не должна была поехать в этом году, и с мужчиной этим встретиться нам, по сути, было негде. А сейчас он меня целует, и в эти минуты я не представляю, не понимаю, как иначе. Даже не думала, что мне будет настолько хорошо с ним. Кинулась в эту авантюру, как в омут с головой, поддалась ему, просто позволила себя поцеловать и снять с меня одежду. Потому что захотелось, вот его, «старого солдата», правда, хитрого до ужаса. И знала, что после Рома будет ходить гоголем и жутко собой гордиться. Но этой ночью я хотела, чтобы меня любили. И он любил. Не от слова «любовь», Рома меня ласкал и без устали возбуждал, и каждый мой стон его, кажется, лишь подстёгивал.

И целоваться с ним было приятно, каждый поцелуй был с греховным привкусом, я будто крала его у кого-то, или меня без конца соблазняли. Широкие ладони ласкали мою грудь, мяли соски, и одновременно Рома целовал меня глубоким, ненасытным поцелуем, а я разомлела от такого напора, выгибалась ему навстречу, чувствуя, насколько он возбуждён. Но будто специально мучил нас обоих, не торопился, на постели меня распял, перехватил мои руки и навис надо мной. Я задохнулась, от бессилия рассмеялась, сдула с раскрасневшегося лица волосы.

Запястьями покрутила, но он не отпустил. Смотрел на меня, прижимая к постели своим весом, потом голову опустил и провёл языком по моей шее. Мне стало щекотно, и от крайней степени возбуждения затрясло. А с губ сорвалось:

– Рома.

– Ещё раз и нежнее, – попросил он с усмешкой.

Я шевельнулась под ним, сумела ногу ему на бедро закинуть.

– Рома, я тебя укушу, – пообещала я в откровенном бессилии.

Он снова поцеловал меня, прикусил мою нижнюю губу, и, наконец, отпустил мои руки. Правда, тут же схватил меня за бока.

– Переворачивайся. Я боюсь кусачих женщин.

Я даже спорить не стала, в данный момент я хотела одного – продолжения. А ещё вновь ощутить его силу. И прикосновение губ, теперь уже к моей спине. Хотела ласки, бесконечного удовольствия и чтобы огонь в крови не угасал. А Рома мог мне это дать, подарить, по-моему, ещё ни в ком я не была уверена так, как в нём. Стонала в подушку, не споря и позволяя делать с собой всё, что ему заблагорассудится. Открывалась навстречу каждому его движению, толчку, чувствовала его руки то на груди, то на бёдрах, то на животе. Рома даже шептал мне что-то на ухо, но я не разобрала. Мне, вообще, было не до слов. Их до этого, днём, вечером, хватило, и они ни к чему не привели, и меня совсем не образумили. Про Романа Евгеньевича и говорить нечего, он как раз добился того, чего так хотел.

А потом меня накрыл оргазм, на удивление острый, я даже выгнулась в его руках, Рома меня обнял, прижал к своей груди, и моя дрожь передалась ему. Он застонал мне в шею, пальцы вцепились в мои волосы, а руки сжали меня крепко-крепко. После чего мы вместе повалились на постель. Отдышаться никак не могли, я щекой к его груди прижалась и пережидала. Когда дыхание вернётся, когда сердце хоть немного бег замедлит, казалось, что выскочит. А Рома просто лежал, откинув голову на подушку, и дышал, как бык после забега на родео. Правда, первой его эмоцией стал смех. Такой мужской, довольный смех. Он меня ещё погладил, до куда рука дотянулась, потом волосы ласково взъерошил.

– Липа, ты просто сокровище.

– Какой сомнительный комплимент, – проговорила я, наконец, немного отдышавшись. Села и убрала с горящих щёк волосы. Отвернулась от Ромы, радуясь, что в комнате темно. Только из гостиной, через приоткрытую дверь, пробивалось немного света. – После того, что ты со мной сделал, Рома, порядочные люди женятся.

– А я порядочный. Я уже женат. – Его рука гуляла по моей спине. – Но можем повторить.

Я посмотрела на него через плечо.

– Что именно?

– Всё, – ответил он веско. – Я на всё готов.

Я поневоле улыбнулась. Придвинулась обратно к нему и прилегла, положив голову ему на плечо.

– Жалко, Ромочка, что это только слова.

– А ты проверь, – посоветовал он. Поцеловал меня в лоб. – Я хоть и старый солдат, как ты сказала, но совсем ручной.

Я перехватила его руку у своей груди, переплела свои пальцы с его.

– Как придумаю как, обязательно проверю, – ответила я, но скорее самой себе.

8

Утром нас добудиться было непросто. Рома даже на телефонный звонок не отреагировал, а я подняла голову, на его мобильник, исходящий грозным звуком, посмотрела, но так, как его хозяин спал и просыпаться не собирался, я пришла к выводу, что меня это тоже не касается. И снова легла. А проснулась только через час, когда в дверь номера застучали. Завтрак принесли, десять утра. Рома не любил завтракать в ресторане, и на время нашего проживания завтраки были заказаны в номер. А сегодня мы, по понятным причинам, проспали.

Причины были не только понятны, но и весьма очевидны. Прежде чем проследовать к двери, я завернулась в халат и остановилась перед зеркалом, взглянуть на себя. Все следы распутной ночи были на лицо. Точнее, на лице, моём. И даже засос на шее присутствовал, как в дурном кино. Я рукой его прикрыла.

Открыла дверь, впуская горничную с тележкой, увернулась от её взгляда, и, наверное, выглядела при этом довольно глупо, таращась себе под ноги и придерживая полы халата на груди, но старалась об этом не думать.

– Доброе утро, – сказала девушка, усмиряя своё любопытство и отворачиваясь от меня. Хотя, кто сказал, что ей было любопытно? Наверняка, она подобное едва ли не ежедневно наблюдает.

Такова работа горничной в отеле курортного города. – На стол накрыть?

– Нет, спасибо, – поспешила отказаться я. – Я сама справлюсь.

– Хорошо. Приятного аппетита.

Она вышла, и я поторопилась закрыть за ней дверь.

Тележка была оставлена у двери на балкон, я прошла мимо, взяла с блюда ягоду клубники и тут же откусила. Посмотрела на часы.

– Рома, время десять! Ты просыпаться думаешь?

Я в спальню заглянула, посмотрела на него. Проснувшись этим утром, я начала сомневаться в правильности своего поступка. Хотя, это была вполне ожидаемая реакция. Посмотрим, что будет дальше.

Рома тем временем вздохнул, сжал мою подушку в объятиях, после чего перевернулся на спину.

Я наблюдала за ним, с откровенным интересом и любопытством. Потом позвала:

– Ромочка.

На его лице расползлась довольная улыбка, заставившая усмехнуться. Всё-таки мужчины – существа предсказуемые.

– А я не сплю, – тут же заявил он, открывая глаза.

– Очень хорошо. Потому что принесли завтрак, а твой телефон будил меня дважды.

За телефоном Роман Евгеньевич потянулся через кровать, глянул на экран и потерял интерес.

Зато ко мне руку протянул, даже пальцем поманил.

– Липа, иди в постель.

– Нет. Не знаю как ты, а я приехала сюда дело делать. А не валяться с тобой в постели. Так что, вставай.

Он снова вздохнул, раскинул руки, а я решила оставить его, поразмышлять немного. Закрыла за собой дверь ванной комнаты.

Но, надо сказать, выглядела я неплохо. Да, следы бессонной ночи на лице присутствовали, но их удалось замаскировать, использовав минимум макияжа. Зато глаза по-особому мерцали, подобного женщине никакой макияж не подарит, даже самый лучший и дорогой. Только мужчина.

Тот самый мужчина, как раз возник за моей спиной, в одном полотенце на бёдрах после душа, обнял и поцеловал в щёку. Поймал мой взгляд в отражении зеркала.

– Красавица моя.

– Ты подлизываешься?

– Ты что, говорю чистую правду. Разве ты не красавица?

– Тебе, я думаю, виднее. – Я с трудом, но расцепила его руки на своём животе. – Я накрою на стол, одевайся, Рома.

Завтрак, конечно, успел остыть. Я расставила тарелки на столе, налила себе сок и устроилась в плетёном кресле. Вытянула ноги, а лицо подставила ласковому солнышку. Пахло морем, цветами, было солнечно и ещё не слишком жарко. Идеальное начало дня, если бы не мысли о сестре.

– Кто тебе звонил утром? Ян? – Я посмотрела на Рому, который сидел напротив, и в отличие от меня, с аппетитом ел холодный омлет и пил остывший кофе.

– Нет, из Нижнего. Это по другому вопросу.

– Им тебя не хватает, – проговорила я, с еле заметным намёком. Но Рома его уловил и усмехнулся.

– Пинка им под зад не хватает, видимо. Липа, поешь что-нибудь.

– Я поела.

– Крошек поклевала?

– Рома, не наседай.

Он недовольно поджал губы.

– Я и не наседаю. Наседаю я по-другому. Ты уже знаешь.

– Фу, гадость, – со всей серьёзностью проговорила я.

Рома ухмыльнулся. Закончил завтракать, рот салфеткой вытер и поднялся. Правда, тут же наклонился ко мне и в щёку поцеловал.

– Ты у меня оранжерейный цветочек. Пойдём? Я куплю тебе в городе горячий пирожок.

Я рассмеялась.

– Рома, это называется круассан.

– Пусть называется, как называется. Пойдём в ту французскую кафешку, выпьем горячего кофе.

Этот совсем остыл.

Из гостиницы мы вышли, держась за руки. Я не возражала, а Роману Евгеньевичу нравилось держать меня за руку. Мы неспешно прогулялись для вида по близлежащей улочке, говорили о каких-то глупостях, и никуда не торопились. Зашли в кафе, которое я вчера облюбовала и выпили горячего, ароматного кофе. Сидели за столом на открытой веранде, и наблюдали за людьми, за просыпающимся курортным городом. Вечерней суеты и энергии в людях не наблюдалось, все лениво прогуливались, заходили в кафе или неторопливо следовали в сторону пляжа. Только дети носились с криками и смехом, им усталость была ни по чём.

Рома сидел рядом со мной, рука лежала на спинке моего стула, а пальцы перебирали волосы и гладили мою шею. Правда, смотрел он не на меня, а также на людей, но будто не наблюдал за ними, а выискивал среди них подозрительных, припоминая все последние ориентировки полиции. Потом вдруг сказал:

– Я очки в номере забыл. Дождёшься меня здесь?

Я кивнула.

– Только никуда не уходи, Липа, – добавив в голос строгости, потребовал он.

– Куда я уйду? Я города не знаю. Иди, Рома, не тяни время.

Как только он ушёл, подоспела официантка.

– Убрать грязную посуду?

– Да, пожалуйста. И принесите счёт.

В одиночестве я пробыла недолго. Оплатив счёт, поскучав ещё несколько минут, я вспомнила о магазине с сувенирами совсем рядом, и как раз раздумывала: рискнуть и пойти туда сейчас, или дождаться Рому, чтобы избежать его недовольства и нотаций.

Достала из сумки зеркальце и блеск для губ, занялась собой, и не заметила, что к моему столику подошёл молодой человек. И не просто подошёл, а отодвинул стул и сел. А на меня уставился с откровенным недовольством.

– Ты где была?

Я голову повернула, посмотрела на него. Окинула изучающим взглядом. Загорелый, поджарый, и, надо сказать, что весьма симпатичный. Особенно глаза, пронзительно голубые. Такие редко у кого встретишь. А молодому человеку посчастливилось – голубые глаза, длинные ресницы, прищур роковой, а губы, пухлые, как у младенца. Женщины, наверняка, теряют разум, когда он смотрит на них с призывом и улыбается.

Но мне он не улыбался и ни к чему не призывал, кроме ответа.

Без сомнения он принял меня за Ладу, потому что я его в первый раз в жизни вижу, да и к чему бы мне от него бегать?

– А ты меня искал?

– Даже не надейся, – огрызнулся он. – Бегать по городу в поисках полоумной бабы, как-то в голову не приходило.

Молодой человек ко мне наклонился, облокотившись на стол, буравил меня взглядом. От пристальности и раздражения, исходящих от него, мне быстро стало не по себе, и я даже попробовала от него отвернуться. Если честно, высматривала Романа Евгеньевича.

– Если бы я знал, что от тебя будут сплошные неприятности, ни за что бы с тобой не связался.

Он зачем-то схватил меня за руку, это показалось угрожающим, и от его хватки я попробовала избавиться. Взглянула строго и потребовала:

– Отпусти меня немедленно.

Мы смотрели друг другу в глаза, потом я решительно дёрнула рукой. Мужские пальцы, наконец, разжались, и я поторопилась отодвинуться от стола. Показательно потёрла запястье. Кстати, на самом деле было немного больно. А молодой человек неприятно ухмыльнулся.

– Вот как ты заговорила. Понятно. – Он откинулся на спинку кресла, опять меня разглядывал, и мне в какой-то момент показалось, что хмуриться начал. Потом спросил: – Где ты была? Если ты думаешь, что сможешь без меня справиться, то сильно ошибаешься. Ты даже не знаешь, к кому в этом городе обратиться.

– Можно подумать, что ты знаешь, – пренебрежительно фыркнула я. – Ты много раз в Сочи бывал?

– Лада, ты дура.

Я деловито покивала.

– Конечно. А ты умный. Только умный человек может догадаться обокрасть Гровера. А потом сбежать.

– Заткнись, а. Не помню, чтобы ты сильно возражала, когда строила планы!

Я приглядывалась к нему. Осторожно переспросила:

– Какие планы?

– На Бали и Кубу. Так что, любимая, закрой рот. И хватит уже выпендриваться. И я тебя предупреждаю, если ты не вернёшь то, что забрала, ты из Сочи не выедешь. Думаешь, это трудно будет устроить? Кто тебя здесь станет искать?

Я молча смотрела на него, про себя изумляясь, как Ладку угораздило связаться с таким поганцем. Да, красивый, да, в глазах утонуть можно. Но только не в тот момент, когда он угрожает тебя убить. Рома рассказывал про их давнюю историю любви, и, наверное, это единственное объяснение. По крайней мере, я другого найти для себя не могу.

Артём, а я уже решила, что это он и никто другой, из-за стола резко поднялся, ещё разок глянул на меня с угрозой, и напоследок сказал:

– И не вздумай меня обмануть. Я жду тебя в отеле.

– В каком? – схватилась я за последнюю возможность узнать что-то толковое. Но Артём лишь выдал противную ухмылку и с намёком проговорил:

– В нашем. – Развернулся и пошёл прочь.

Я следом за ним убегать не торопилась, хотя сердце взволнованно стучало в груди. Я заставила себя остаться сидеть, к тому же, буквально через несколько минут в поле моего зрения на набережной появился Рома. Он шёл быстрым шагом, бдительно поглядывая по сторонам, и понятия не имел, что смысла в этом уже нет, он всё проворонил. Зато улыбнулся мне, когда подошёл ближе.

– Быстро я?

– Я даже не заметила, – проговорила я в задумчивости. – Рома, у тебя есть фотография этого Артёма?

– Плеханова?

– Наверное. Есть?

Он достал из кармана телефон, пролистал что-то, потом показал мне экран и фотографию на нём. Фотография явно из резюме или рабочего файла, как на документы. Брюнет был в костюме и при галстуке, с серьёзным выражением лица, но это, без сомнения, был мой недавний собеседник. Я кивнула и сказала:

– Точно, он.

Рома тоже на фото посмотрел, потом снова на меня. Улыбаться прекратил и нахмурился.

– Ты что, его видела, здесь? – Он принялся оглядывать улицу и людей.

– Он уже ушёл, Рома.

До Романа Евгеньевича медленно, но верно доходило, взгляд стекленел.

– Ты что, с ним разговаривала?

Я руками развела.

– Рома, можно подумать, что моим желанием кто-то интересовался. Он сам подсел ко мне за столик. Он принял меня за Ладу.

Рома сдавленно кашлянул, постучал кулаком по подлокотнику.

– И после этого ты ещё удивляешься, почему я не хочу тебя одну оставлять где-либо? Вот поэтому, Липа! Потому что к тебе липнут всякие воры, мошенники и дегенераты!

– К Липе липнут дегенераты, – искренне поразившись, повторила я за ним. – Ты долго это придумывал?

– Нет, жизнь подсказала.

– Очень странно, потому что осмелюсь тебе повторить: до встречи с тобой ничего подобного со мной не происходило. И никаких дегенератов я сроду не встречала.