Текст книги "Закон подлости (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Они прошли за свободный столик, Маша украдкой наблюдала за женихом, но тот выглядел спокойным, расслабленным, вот только взгляда её избегал. Или так казалось? Стас смотрел по сторонам, улыбался знакомым, и это в тот момент, когда ему надлежало сосредоточить внимание на любимой девушке, у которой была масса вопросов к нему.

– Принесите нам бутылку шампанского, – попросил он официанта.

Маша решила удивиться. Стас не слишком жаловал шампанское и пил только по особым поводам. И именно поэтому она поинтересовалась с лёгкой улыбкой:

– Что мы празднуем?

Она ждала определённого ответа, но услышала совсем другой.

– Сегодня документы подписали. По поводу здания на Спасской. Так что, можешь меня поздравить.

– А зачем ты ездил в Москву?

– Выбивал разрешение.

Маша не улыбалась, на него смотрела. Почему-то ей не было радостно, совсем. Потому что она очень хорошо себе представила, как было получено это разрешение. После знакомства с Дмитрием Александровичем, так сказать, достаточно близкого, она вспомнила о давней мечте Стаса заполучить это здание, и навела некоторые справки. Позвонила знакомому из городской администрации и осторожно поинтересовалась, прикинувшись любопытствующей, тот и поведал ей о долгой судебной тяжбе, об отчуждении залоговой собственности и последующей перекупке здания у банка. Как раз Тихоновы и купили. Но устроил всё Харламов. Его имя ни разу не всплыло, ни в разговоре с Машиным знакомым, ни в беседе со Стасом, но Маше этого и не требовалось.

Зато сейчас внутри поднялось негодование. Даже непонятно из-за чего, не справедливости ей хотелось, её просто злило, что Харламов так ловко устраивает подобные дела.

– Выбил? – поинтересовалась она с намёком на ехидство. Не нужно было этого говорить, не её это было дело. За Стаса надо было порадоваться, улыбнуться ему и это, наверняка бы, несколько сгладило дальнейший разговор. А её будто кто-то в бок пихал.

Стас улыбнулся, не усмотрев в её вопросе никакого подвоха.

– Мы же празднуем!

– Дмитрий Александрович знаком с мэром? Или с самим губернатором?

– Диман? Да он со всеми знаком. Вот и шампанское… А ты почему спрашиваешь?

– Любопытно.

Официант разлил шампанское по бокалам и поспешил отойти.

– Маш, выпьем?

– Стас, ты понимаешь, что это, скорее всего, незаконно?

Он моргнул, посмотрел на бокал в своей руке, затем снова на Машу, непонимающе.

– Ты о чём?

– О том, что его знакомства не должны влиять на твой бизнес.

– Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь. Ты пить будешь?

– За него не буду.

– Маш, ты с ума сошла? – Стас бокал поставил, взглянул в раздражении. – У меня такое ощущение, что у тебя что-то с головой случилось. Я хотел, чтобы этот вечер прошёл, как обычно. Чтобы мы поговорили, выпили шампанского, чтобы ты за меня порадовалась. А ты мне что говоришь?

– Как ни странно, то, что думаю.

– Интересно. А раньше ты говорила не то, что думала?

Им все вокруг улыбались. Махали руками, приглашая присоединиться, а они сидели посреди этих радостных и до жути приветливых людей, и, кажется, выясняли отношения.

– Нам не нужно было сюда приходить, – сказала ему Маша.

Стас огляделся по сторонам.

– Я считал, что так будет лучше. Что это нас расслабит.

– Когда нас будут рассматривать?

– Маша.

Она крутила в руке бокал, потом сделала глоток. А когда обратила к Стасу серьёзный взгляд, честно призналась:

– Я ждала другого. Я не хочу расслабляться, Стас, я бы предпочла успокоиться, а повода никак не нахожу. И ты… приносишь мне такие новости.

– Ты злишься на меня или на Димку?

– Я злюсь на вас обоих. Злюсь из-за всей этой ситуации. Стас, ты пропал на два дня. Ты уехал к родителям и просто пропал. Даже не позвонил.

– Я позвонил.

– Через два дня! – громким шёпотом проговорила Маша. – Я места себе не находила. А ты появляешься как ни в чём не бывало, и предлагаешь мне отпраздновать столь сомнительное приобретение.

– Во-первых, оно не сомнительное, не знаю, что ты себе напридумывала…

– Я не придумывала.

– Молчи. А во–вторых, я год ждал этого разрешения. Год, Маша! У меня планы, передо мной открываются новые перспективы. Это важно для меня. А ты хочешь сказать, что я преступник? Ты совсем чокнулась на своей работе.

– Я не говорила, что ты преступник, – попыталась объясниться она.

– А что ты говорила? Да ещё таким тоном, прокурорским. Я просил тебя не разговаривать со мной подобным образом. Мы не в суде. Что у тебя вечно в голове махинации и преступления?

– Потому что я знаю!..

– Что ты знаешь? Считаешь, что ты умнее Харламова?

Это было обидно, и Маша замолчала. Но Стас извиняться не собирался, счёл, что будет достаточно примирительно-добродушного тона.

– Машунь, давай перестанем обсуждать это. И, вообще, обсуждать мою семью.

Она в растерянности моргнула.

– А когда я их обсуждала?

Стас недовольно поджал губы, рукой махнул.

– Ты меня поняла.

– Нет, не поняла. Когда я их обсуждала? Стас, ты познакомил меня со своей семьёй неделю назад. И именно тогда всё сломалось.

– Что сломалось? Что ты выдумываешь?

– Ты прекрасно понимаешь, о чём я. – Она смотрела ему в лицо, и видела, как Стас мрачнеет на глазах и у него каменеет линия рта. Тот разговор, на который она его откровенно выводила, ему не нравился. И он даже попытался его пресечь.

– Я предлагаю забыть всё, что произошло. Я поговорил с родителями, и мы пришли к выводу, что ещё рано принимать настолько серьёзные решения.

– В каком смысле?

Стас сдавленно кашлянул, на стуле откинулся, а вышло так, словно пытался от Маши быть как можно дальше в этот момент, чтобы она своим возмущением или недовольством не смогла до него дотянуться.

– До свадьбы ещё не один месяц, мы ещё сможем лучше узнать друг друга, всё обсудим, и тогда уже решим…

– Что?

– Маша, перестань задавать мне вопросы!

– Тогда говори так, чтобы мне не пришлось их задавать. Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Что мы после решим?

– Всё, – проговорил он веско, при этом ничего не объясняя. Только взглянул выразительно.

Она рассмеялась. Настороженно, обиженно, и глядя на любимого недоверчиво.

– Предчувствие у меня такое, что если ты что-то и будешь обсуждать и решать, то не со мной. А мне какая роль в этом отведена, Стас?

Он наклонился к ней через стол.

– Маша, ты сама себя слышишь?

– А ты себя слышишь? – адресовала она ему тот же вопрос.

– Говори тише, – шикнул он на неё и тут же заулыбался кому-то из знакомых, что не вовремя обратил на них внимание. А Маша не могла никому улыбаться. Она будто окаменела внутри. Смотрела на Стаса, слушала его, и вроде бы он улыбался привычно и легко, но за каждым его словом она чувствовала умысел и попытку избежать ответов на её вопросы. А ещё он старательно играл на публику. И её просил о том же. – На нас люди смотрят, ни к чему им наблюдать подобные сцены.

– Вот поэтому нам и не нужно было сегодня приходить сюда. Нужно было поговорить один на один.

– О чём поговорить? О том, как я не прав?

– А ты прав?

– А ты права? Ты права, требуя от меня того, чего сама всячески избегаешь?

– Что ты имеешь в виду?

– Правду. Я имею в виду правду, Маша.

Он смотрел на неё уличающе, и даже щурился очень знакомо. Взгляд был не ледяной харламовский, но щурился Стас один в один, как Дмитрий Александрович. Правда, того же эффекта не получалось, Маша только злилась, остановиться и обдумать свои слова и действия желания не вызывало. Это же Стас! И он не прав. И несправедлив.

А Стас продолжил:

– Ты не сказала мне правду о своей семье.

Холодок в душу всё-таки забрался. Но вопреки ему, Маша задрала подбородок.

– А что не так с моими родителями?

– Понятия не имею. Тебе ведь зачем-то понадобилось мне врать?

– Дмитрий Александрович рассказал?

– Оставь Димку в покое. Дался он тебе. К тому же, рассказала мне мама.

Маша кивнула.

– Мама… А ей рассказал он.

– Какая теперь разница?

Она руками развела.

– Не знаю. Расскажи мне.

Стас помолчал, разглядывал её. Потом плечом дёрнул, но как-то неуверенно.

– Зачем-то ты мне врала.

– Я не врала. Я умолчала о том, чему бы ты не обрадовался. И чем дольше мы были знакомы, тем больше я убеждалась в том, что права. Ты бы не был рад такой правде.

– Маша, ты считаешь меня снобом?

– Я считаю тебя человеком, который не привык общаться с людьми не из своего круга.

– То есть, снобом? Спасибо, любимая.

– Перестань иронизировать, Стас. Разве я не права? Даже исходя из твоей реакции на мою, как ты говоришь, ложь.

– Дело именно в твоей лжи!

– А твоя мама тоже так считает?

– Причём здесь мама?

– Ты знаешь, что она очень даже причём!

– Ты сама виновата, Маша. Ты… ты наврала ей при первой же встрече!

– Она не могла этого знать, но тут же послала брата всё обо мне вызнать. Разве не так? И дело не в моих родителях, я ей просто не понравилась. А тут ещё я ей такой подарок преподнесла! Что можно сделать из меня интриганку и охотницу за чужими деньгами!

– Маша, ты говоришь о моей матери.

– И я не сказала ничего ужасного. Я, Стас, никому не подсовывала брачные договоры.

– Ты сама её к этому вынудила.

– Ты так считаешь?

– Сейчас уже – да.

– Просто замечательно. – Маша скомкала салфетку и кинула её на стол. Не слишком вовремя, как раз в этот момент к их столу подоспел официант с заказом, а она поднялась прямо перед ним, и молодой человек неловко замешкался.

– Маша, сядь, – попросил её Стас. Он сверлил её негодующим взглядом, но на лицо навесил улыбку. И Маша на самом деле поняла, что привлекла к себе ненужное внимание. Тоже попыталась улыбнуться, но у неё справляться с эмоциями получалось куда хуже. Пришлось сделать паузу, лихорадочно отыскивая правильное решение, после чего осознала, что вновь вернуться за стол и делать вид, что ничего не происходит, у неё не получится, и она с нажимом проговорила:

– Мне нужно выйти, мне явно нехорошо.

Стас промолчал, продолжал пытать её взглядом, а она сумку взяла и пошла к выходу.

– Маш, что случилось? – спросили её по пути, знакомая девушка даже за руку поймала. Пришлось врать.

– Голова болит, переработала. Пойду, подышу.

Стас догнал её на крыльце. Маша вышла из ресторана и остановилась, наверное, подсознательно ожидая его появления. И не ошиблась. Стас появился, шёл к ней широким, решительным шагом, а когда подошёл, взял за локоть. Попробовал развернуть её в свою сторону, и вопрос задал без всякого натиска, даже чуть заискивающе.

– Малыш, ну что с тобой? Ты расстроилась?

Она смотрела в сторону, справиться с обидой было очень трудно. Наверное, из-за того, что прождала два дня, строя предположения и пытаясь найти подходящие слова, а Стасу они были не нужны. Он всё решил без неё, пришёл к каким-то соглашениям с родителями, им всем удобным, а её никто не спросил. Разве это не было похоже на текст в брачном договоре, по которому от неё ничего не зависело? Ни в её личной жизни, ни в предстоящей семейной?

Она осторожно освободила свою руку.

– Ты поехал к родителям поговорить о брачном контракте. Ты сказал мне, что понимаешь моё нежелание его подписывать, что ты согласен со мной, Стас. А через два дня ты появляешься и заявляешь, что вы с родителями обсудили и решили, что подумаете об этом позже? Я всё правильно поняла?

Стас отступил от неё, упёр руки в бока и надул щёки. Всем своим видом показывал, что её слова не считает чем-то серьёзным, достойным обсуждения в таком тоне и ключе.

– Что ты зациклилась на этом контракте?

– Да потому что это моя жизнь! – выдохнула Маша ему в лицо. – Это крест на всех моих мечтах, моих желаниях, наших с тобой отношениях. Потому что не бывает любви под расписку, Стас! Особенно, под такую расписку! Он продумал каждый пункт! А потом рассмеялся мне в глаза. – Маша руками взмахнула, не зная, как и куда ещё выместить своё возмущение. – Для него это игра!

– Маша, это формальность.

– Ты себя слышишь? Это слова твоей матери! Это формальность, это забудется, это неважно.

– Потому что это на самом деле не важно! Для нас с тобой не важно, но важно для моих родителей. Тебе пора привыкать думать об этом.

Маша остановилась перед ним, переспросила:

– О чём? О деньгах твоих родителей?

– И об этом тоже. – Стас незнакомо хмурился. – И я обязан прислушиваться к ним, Маша. Наверное, ты просто не понимаешь, но… у моей семьи есть, что оберегать и что терять при случае. И ничего удивительного, что родители стараются избежать проблем.

– Подожди. – Маша даже руку вскинула, останавливая его. – Что значит: я не понимаю? Не понимаю, что такое финансовое состояние? Ты это имеешь в виду?

– А разве я не прав? Для тебя всё легко – влюбились, поженились. А это бизнес, Маша!

Она смотрела на него в расстройстве. Стас говорил так уверено, говорил вещи, о которых Маша раньше и правда не задумывалась.

– Я думала это любовь, – проговорила она негромко.

Стас взглянул на неё с сожалением.

– И любовь, конечно. Но не только. Ты когда-нибудь поймёшь.

– Когда-нибудь пойму, – повторила она. Кивнула. – А пока я не поняла, нужно подписать контракт.

– Думаю, да.

– А если я не подпишу? – Маша пытливо смотрела на любимого. – Если я не подпишу, Стас, что будет?

Он молчал. Но Маше и не требовался от него ответ, она и без этого знала, что Стас ответит. Он всё решил, вместе с родителями. И решения своего он не поменяет.

У неё вырвался вздох, и Маша решила больше не медлить. Пошла прочь, Стас попытался её за руку схватить, но она успела руку отдёрнуть. И тогда он проговорил ей вслед:

– Что за бестолковое упрямство?

Она вернулась.

– Это не упрямство, Стас. Я просто не представляю себе этого. Как это будет? Мы с тобой перед загсом сядем в кабинете Харламова, он выдаст нам по экземпляру, улыбнётся улыбкой Купидона, и мы поставим свои подписи? И что? С какого момента мы будем женаты? Нас Дмитрий Александрович благословит или всё-таки регистратор в загсе?

Он головой качнул, вроде в удивлении.

– Что тебе в голову лезет?

– А вот лезет! И я избавиться от этих мыслей не могу. Потому что это не семья, это бизнес-договор на совместное управление компанией! Твои родители так живут? Спроси у них! И я рада, если их это устраивает и они… они множат свои капиталы! Но я так не хочу.

– А как ты хочешь? – Стас тоже заметно разозлился. – Отгулять свадьбу в столовой твоей мамы и жить душа в душу на мизерную зарплату? Твои родители в провинции так живут? Так оставалась бы там и выходила замуж за какого-нибудь птушника, раз мечтаешь о банальных семейных радостях! – Он спустился на одну ступеньку, чтобы быть к Маше ближе. Тон сбавил, но от этого его голос зазвучал лишь выразительнее. – Но нет, ты этого не хотела. Ты хотела в город, ты хотела карьеру, ты хотела себе успешного и образованного мужа, ты, дорогая, хотела в сказку попасть. И ты в неё попала. Разве я тебя не люблю? Разве я не прощаю тебе всё, не позволяю тебе всё? Но почему ты считаешь, что не должна играть по установленным правилам? Кто ты такая, чтобы менять их? Ты ведь так хотела до них дотянуться, думаешь, я не знаю? Но ты ещё не дотянулась, Маша, а уже пытаешься их переписать. – Стас ткнул пальцем на двери ресторана. – Любая, сидящая сейчас там, даже не подумает отказаться от брачного договора. Ни одна. Потому что это бизнес. Бизнес моих родителей и её родителей, и чужие вложения и труды принято уважать. А ты ничего об этом не знаешь, только раз за разом разыгрываешь передо мной обиду. Права была мама.

Маша всё то время, что Стас говорил, лишь слушала и хватала ртом воздух, но после его слов о маме, которая, видимо, в его понимании всегда права, Маша вскинула на него изумлённый взгляд. И переспросила с сарказмом:

– Права, да? Ну и замечательно. Хорошо, что мы сейчас этот вопрос прояснили. Что твоя мама всегда права. И в отношении меня тоже.

– Не лови меня на слове!..

– А ты меня на вранье! – Она поторопилась отступить от него. – Я не хочу больше говорить с тобой. К тому же, тебя там, – она тоже ткнула пальцем в двери ресторана, – ждёт десяток тех, кто не откажется. Ни от чего. А я провинциальная хищница. Вот и давай на этом остановимся.

– Маша, ты ничего не поняла!

– Я всё прекрасно поняла! Поняла, что не хочу в этом участвовать! Найди себе другую дуру!

– С чего ты взяла, что она будет дурой?

Поддавшись эмоциям, Маша на ходу обернулась и сделала в сторону жениха, скорее всего, уже бывшего, не слишком приличный жест. Стас же сплюнул с досады, ещё пару секунд смотрел ей вслед, после чего развернулся и ушёл обратно в ресторан. Маша слышала, как хлопнула тяжёлая дверь, закрываясь, и только тогда позволила себе кинуть взгляд через плечо. Знала, что Стаса уже нет, но убедиться в этом было крайне тяжело. Можно было остановиться и зареветь в голос, как хотелось, но она заставила себя вскинуть повыше подбородок и направилась к стоянке такси неподалёку. Правда, так и не дошла до неё. Остановилась где-то посередине, потому что силы вдруг оставили. Первые минуты адреналин гнал вперёд, сознание ещё не сумело справиться со случившимся, и хотелось бежать, ехать, как можно дальше. А потом Маша остановилась посреди тротуара, понимая, что её накрывает волной отчаяния. Всё сломалось. Просто взяло и сломалось. Она не думала, что подобное может произойти, по крайней мере, с ней. Ведь всё было так понятно, продумано, а вылилось в горькие несправедливые слова у закрытых дверей ресторана. Несправедливо.

Домой не хотелось. Дома что? Тишина и одиночество. И она останется один на один со своими мыслями. И точно будет слёзы лить в подушку и себя жалеть. А, возможно, и раскается, и попробует Стасу звонить. С чем, с извинениями? Так Маша не считала, что ей есть за что извиняться. Возможно, за свою несдержанность и лёгкую истерию, с которой не смогла справиться, так ей не дали возможности успокоиться. Её просто поставили перед фактом, что не права именно она. А раз не права, значит, виновата, значит, должна осознать и принять, как должное чужое решение на её жизнь.

Город жил своей жизнью. Вокруг огни, яркие вывески, прогуливающиеся по центру люди, а кто-то не прогуливался, а спешил по своим делам. Маша постояла в сторонке несколько минут, отстранённо наблюдая за происходящим вокруг, после чего всё же направилась через площадь к поджидающим праздных клиентов такси. Села на заднее сидение и попросила:

– В «Клетку», пожалуйста.

Кажется, самое подходящее настроение для того, чтобы наведаться на Наташкино новое место работы.

В «Клетке» Маше до этого бывать приходилось, и не раз. Правда, до любви к этому заведению или просто какой бы то ни было симпатии, дело не дошло. В «Клетке» всегда было шумно, многолюдно и несколько неприлично. Это был один из тех клубов, где на всех выступающих поверхностях, включая столы и длинную барную стойку, танцевали энергичные полураздетые барышни. Танцы были современные, зажигательные, на стриптиз совсем не похожие, и Маше даже приходило в голову порой восхититься чужим талантом, но со столами был явный перебор. К тому же, в клубе была своя фишка. В зале были установлены самые настоящие клетки, в которых, при желании, могли потанцевать и посетительницы клуба. А клетки, как Маша подозревала, развращают сознание человека, пусть и на короткое время. И то, что некоторые девушки в них выделывали, точно было неприлично, и поэтому охрана на входе придерживалась строгих возрастных рамок. И также в зале запрещалась фото-и видеосъёмка. А Маша всегда про себя удивлялась, что должно сподвигнуть женщину на подобный поступок – попроситься в клетку под улюлюканье толпы.

В клуб её пропустили без всяких проволочек, помог звонок Наташе из такси. Подруга вначале обрадовалась тому, что Маша наконец собралась её навестить, но затем расслышала в голосе натянутые нотки и поинтересовалась тем, что произошло. Правда, сделала это весьма своеобразно. Спросила:

– Он оказался сволочью?

– Все они сволочи, – отозвалась Маша. И добавила: – Мне нужно отвлечься и не думать.

– Тогда ты сделала правильный выбор. Отвлечься – это к нам.

Наташка встретила её в коридоре. Здесь было куда тише, чем в зале, хотя, стены ощутимо вибрировали от ритма музыки. А Наташа, надо сказать, выглядела весьма консервативно, чего Маша не ожидала. Привычный стиль подруги был смелым, раскованным, она, не стесняясь, носила мини и высокие каблуки, а сейчас, в самом отвязном клубе города, Машу встретила молодая женщина в деловом брючном костюме, с гладкой причёской и бейджем на груди, на котором значилось: Наталья, администратор.

– Не видела у тебя этого костюма, – сказала ей Маша, подходя. – Где купила?

Наташка лишь рукой махнула.

– Выдали вместе с должностью. Я здесь блюститель и закона, и порядка, и морали. Круто, да?

– Да уж, – проговорила Маша, позволила себя обнять. А подруга ей в глаза заглянула.

– Манюнь, что случилось?

Маша криво улыбнулась.

– Кажется, случилось всё.

Наташка ахнула, но немного наиграно.

– Ты его бросила?

– Не знаю, – неуверенно проговорила Маша. – Не знаю, кто кого бросил. Но что-то мне подсказывает, что я была не на высоте.

– Хреново.

– Знаю.

Наташа взяла её за локоть, направила к дверям в зал.

– Пойдём, Ваня тебе такой коктейль смешает, что тебе сразу станет легче. Уверяю тебя. А я подойду чуть позже, хорошо? Только на кухню загляну.

Как только они вошли в зал, музыка ударила по ушам, забурлила в венах, а прожекторы под потолком, без конца меняющие направление и яркость освещения, едва не ослепили. Люди танцевали везде, даже в проходах и между столами, установленных по периметру. А Маша отыскала взглядом самую большую клетку, в ней танцевала девушка, но, кажется, она была танцовщицей, а не осмелевшей до одури посетительницей клуба.

– Ваня, это моя подруга! – прокричала Наташка бармену, усаживая Машу на высокий стул. – Сделай для неё что-нибудь феерическое! Чтобы у неё мозги отключились!

Ваня, молодой человек крепкой комплекции, разулыбался белоснежной улыбкой, Маше подмигнул, затем попросил немного подождать.

– Хочешь меня напоить? – спросила Маша подругу.

– Хочу, чтобы ты перестала о нём думать! Посмотри вокруг, сколько мужиков! И все твои!

Наташка рассмеялась, а Маша укоризненно качнула головой.

– С твоим подходом к решению проблем, меня вообще никто замуж не возьмёт!

– Ну и чёрт с ними! Будем с тобой вдвоём век куковать! Что нам, плохо?

Маша рукой на неё махнула и села вполоборота, глядя на танцующих людей. Наташка убежала по своим делам, а бармен Ваня через несколько минут поставил перед Машей высокий бокал с коктейлем. Тот выглядел вполне безобидно, молочного цвета, пах приятно, а край бокала был обсыпан чем-то с ванильным ароматом. И на вкус был весьма неплох, Маша всерьёз удивилась, а Ване послала благодарную улыбку.

– Так что у тебя случилось?

Ваня оказался парнем общительным, как только представилась возможность, подошёл к Маше, поставил перед ней новый бокал и на стойку облокотился.

Маша, неожиданно расслабившаяся, видимо, от бесконечной ритмичной музыки, немыслимых и ей неведомых ингредиентов, намешанных в волшебном коктейле, с непонятной для себя лёгкостью и лишь небольшой долей сожаления, ему ответила:

– Меня жених бросил. Кажется.

Ваня отнёсся к её словам со всем вниманием, серьёзно кивнул. Правда, тут же поинтересовался:

– Он дурак?

Маша рассмеялась.

– Мне казалось, что нет. А сейчас я об этом задумываюсь.

– Ты красивая, – практически выкрикнул ей Ваня на ухо. – Так что, не бери в голову. Найдёшь ему замену. Замена есть?

– Замена?

– Тот, о ком ты думаешь!

Ваня смотрел ей в лицо, хлопал длинными ресницами и проникновенно улыбался. У Маши от этого взгляда под ложечкой засосало, но виновен в этом был совсем не симпатичный бармен. И призналась, с намёком на отчаяние:

– Он ещё хуже! Он исчадие ада!

– Да? Ну, по крайней мере, тебе с ним скучно не будет!

Этим замечанием Маша осталась недовольна. Она не собиралась снова думать о Харламове, сегодня точно о нём думать не собиралась, но после Ваниных слов и того, что он намешал ей в бокал, её кинуло в жар, и Маша принялась злиться. По крайней мере, именно так она охарактеризовала для себя мысли о Дмитрии Александровиче в этот момент. Она была зла на него, именно на него. За то, что полез не в своё дело, за то, что разнюхивал, влез в её жизнь своими дорогущими ботинками, а затем ещё посмел предложить ей работу. Этого Маша никак понять не могла. Ни сейчас, ни вчера, после их обеда в ресторане. Но то, как Дмитрий про неё говорил, что, мол, хочет её для себя, и ещё выдвинул ряд неприемлемых на тот момент условий, злило. Он будто не сомневался в её решении. Пытался создать ситуацию, выигрышную для себя и безвыходную для неё. Как, в принципе, всегда и поступал. Шутя, играючи, загоняя соперника в угол, в котором не было шанса на победу, и из угла нужно было выбираться, теряя не только свою выгоду, но и достоинство.

– Как коктейль? – спросила Наташа, вернувшись.

Маша в два глотка допила второй бокал и кивнула. А вслух заверила:

– Феерично! Знаешь, у меня в голове всё сложилось! Точнее, разложилось, по полочкам. Твой Ваня просто волшебник!

Наташа прищурилась, приглядываясь к ней, после чего усмехнулась.

– Я смотрю, он тебя уже не раз осчастливил.

Маша её за руку схватила.

– Он классный парень, он всё про меня понял.

Наташа скептически хмыкнула.

– Прямо взял и понял? Сходу?

Маша руку к груди приложила.

– Я тоже удивилась. Но я теперь всё понимаю!

– Это настораживает. И что ты понимаешь?

Маша благодарно разулыбалась Ване, когда он придвинул к ней ещё бокал. Потом снова к Наташе повернулась.

– Понимаю, кто во всём виноват! Я и раньше это понимала, но я должна была соблюдать эти самые… приличия! А теперь я их не буду соблюдать! Потому что он мне кто? Никто!

– Ты про Стаса говоришь?

– Причём здесь Стас? – искренне поразилась Маша. – Я про этого негодяя говорю! Который мне работу предлагал! Ты понимаешь, Наташ, он меня работой соблазнял!

– Но ты не поддалась, да?

– Конечно, нет! Потому что он гад! Он паук! Он сидит в своём дорогом офисе, на своей лакированной заднице, и лезет не в свои дела! Всюду лезет, всех контролирует! И я ему сказала решительное «нет»!

Наташа наблюдала, как Маша пьёт коктейль, забыв про соломинку. Наклонилась к ней и уточнила:

– Ты про своего Харламова говоришь?

Маша возмущённо вытаращилась на неё.

– Он не мой! Он, вообще, ничей! Не знаю, где найдётся женщина, способная выдержать его снобизм и высокомерие. Господин Харламов! Мистер столичный адвокат! Я выше всего этого, и я его послала!

Наташа перевела взгляд на Машин мобильный, лежащий рядом на барной стойке.

– Машка, ты ему позвонила и послала его? Правда?

Маша смятённо кашлянула, выпрямилась на стуле, облизала сладкие губы. Выглядела немного ошарашенной и захмелевшей.

– Я звонила, – кивнула она. – Но он не ответил, я ничего не слышала. И я ещё раз позвонила!

Наташа телефон взяла, прокрутила список вызовов. Повернула к Маше экран.

– Семь раз?

– Он не взял трубку! – Маша руку её оттолкнула. – Но я всё равно ему всё сказала!

– Маша, он брал трубку! Просто ты ничего не слышала! – Наташка наблюдала за Машиным удивлённым, непонимающим лицом, потом расхохоталась. – Ты чума, ты что ему наговорила?

Сосредоточиться и вспомнить было очень трудно, и Маша только вздохнула.

– Не знаю… Правду. Я ему сказала правду! – Она осторожно слезла с высокого стула, подругу обняла, но тут же отодвинулась. – Я хочу танцевать.

Наташа её останавливать не стала, отпустила от себя, наблюдала за Машей, как та легко влилась в толпу танцующих людей. А потом телефон в её руке завибрировал. Она взглянула на экран, хмыкнула в задумчивости, после чего зашла за стойку бара и скрылась за служебной дверью. Приняла звонок.

– Здравствуйте. Нет, это не Маша, это её подруга. Маша сегодня… несколько расстроена. Она вам звонила? Мы в «Клетке», она просто вас не слышала.

Харламов помолчал, выслушал, после чего чуть слышно выругался в сторону. А в трубку сказал:

– Я сейчас приеду.

7.

Едва ли не десяток телефонных звонков за короткое время могут испортить вечер кому угодно.

И так, как он ощутимо испортился, во всяком случае, здорово повлиял на настроение, Харламов и решил поехать и разобраться, услышать внятные претензии к нему, раз Маша так настойчиво выкрикивала их в трубку. Дима плохо её слышал, музыка и голоса на заднем фоне оглушали даже по телефону, и Маша, по всей видимости, сама не понимала, что ему говорит и каким тоном, но кричала и кричала в трубку. О том, что он всё испортил, он виноват, и она точно знает, что он нарочно. В принципе, Харламов догадывался, о чём она и почему сегодня недовольна и даже зла, утром Стас вернулся из Москвы и должен был встретиться с невестой, и, видимо, они не сошлись во мнениях на возникшую проблему. Радовало это или огорчало лично Дмитрия? Вроде как нет. Хотя, надо признать, что он ждал Машиного звонка. Ждал, что она примет верное решение и ухватится за его предложение о работе. Ему снова была любопытна и интересна её реакция и поступки. Но столь бурная реакция с пьяными выкриками и обвинениями, всё же удивила. И поэтому, вместо того, чтобы выйти из себя и отключить телефон, он отправился за ней в ночной клуб. Просто потому, что не представлял, как Маша, в её настроении этим вечером, выберется оттуда без последствий. Поэтому Дима оставил приятелей в «Шарль», оставил приятную девушку, которая скрашивала ему этот вечер, и, наслушавшись невнятных выкриков и жалоб на то, что он негодяй и специально не желает отвечать на её звонки, отправился в «Клетку».

Про «Клетку» он слышал, и даже бывал в подобных клубах далеко не единожды, но всё это случалось с ним раньше, в бурной молодости, как он сам называл тот период своей жизни. Бурная молодость закончилась незаметно для него самого, вскоре после того, как он переступил тридцатилетний рубеж. Больше не хотелось проводить вечера и ночи среди пьяных, шумных, потных людей, загружая своё сознание алкоголем. Аня говорила, что он повзрослел, и непременно добавляла, что очень рада этому. Теперь она с нетерпением ждёт, когда это произойдёт с её сыном. И сейчас, оказавшись в полутёмном зале с грохочущей музыкой и беснующимися от адреналина и алкоголя людьми, Дима остановился, привыкая к шуму. Огляделся. Главная клетка посреди зала, на возвышении, в ней полуголая девица с татуировкой на бедре, весьма неплохо танцевала и время от времени тянула руки к людям внизу через прутья. Харламов за девицей понаблюдал, после чего направился к бару.

– Вы Дмитрий Александрович?

К нему подошла симпатичная девушка в брючном костюме, заинтересованно глянула. Затем руку ему протянула:

– Я Наташа. Мы с Машей квартиру на двоих снимаем.

– Мило, – отозвался Харламов без всякого энтузиазма. Глянул на переполненный бар, затем поинтересовался: – Как вы меня узнали?

– По костюму. Мы с вами здесь самые официальные.