Текст книги "Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия"
Автор книги: Екатерина Вильмонт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– За что? – округлила глаза Ириша.
– Она собиралась в Испанию с сыном. Так ей визу дали, а ему нет. Она таки поехала, а когда вернулась, подала на нас в суд.
– Но вы же не виноваты, это посольство…
– Вот даже ты, ребенок, можно сказать, понимаешь, а она нет.
– И что будет?
– Да ничего. Объяснят ей в суде, что это решение посольства. Вот с ним пусть и судится.
– Не понимаю.
– Чего ты не понимаешь?
– Как можно быть такой дурой…
– Ты это обо мне?
– Да ты что, Давыдовна! Это я о той тетке. А ты у нас умная! Хотя не очень. У тебя в договоре написано, что за действия посольства ты ответственности не несешь?
Софья Давыдовна озадаченно уставилась на девочку.
– Не написано! Вот теперь и расхлебывай! Хотя, конечно, тебе ничего не будет, но впредь все-таки вставь в договор этот пункт – и тогда с тебя взятки гладки.
– Ну, Ирина, ты даешь! Вот что значит дочь юриста! – сказала Соня и тут же осеклась: – Ой, прости…
– Да ладно! Не волнуйся. Рыдать не буду. Между прочим, я знаю, к кому он слинял. К молоденькой. Только маме не говори, хорошо?
– Ирина, а ты откуда знаешь?
– Выследила. Мы с Машкой выследили. И узнали, кто она.
– И кто?
– Тоже юристка. Только в этом году юрфак окончила. Двадцать три года. Зовут Олеся. Олеся Луговая.
– Луговая? Похоже на псевдоним.
– Ну зачем ей псевдоним? Это фамилия такая.
– Как ты все это разузнала? – поразилась Софья Давыдовна.
– Секрет фирмы! – хихикнула Ириша. – Только, чур, маме ни слова.
– Но ведь рано или поздно она все равно узнает.
– Лучше поздно, чем рано. Пусть пока привыкает, что его нет… Знаешь, как мне ее жалко! Она такая несчастная ходит. На ней просто написано: меня муж бросил. Хорошо хоть, Алиса заставила ее подстричься, но все равно… А я, Давыдовна, решила: ни за что замуж не выйду! Ни за что!
– Ну это мы еще поглядим.
– Нет, я серьезно. Зависеть от какого-нибудь козла? Чтобы он потом меня на Луговую сменял?.. Ну ничего, он эту Олесю тоже бросит, он такой… Еще потом приползет к маме, когда никому уже не нужен будет. А она, наверное, примет его, – вздохнула Ириша. – Она же у нас бесхребетная.
– Неправда! – вступилась за подругу Софья Давыдовна. – Она вовсе не бесхребетная, а добрая. И очень принципиальная.
– Только на работе. С авторами она воюет будь здоров!
Но тут в двери повернулся ключ, и Иришка прижала палец к губам.
– Мама, смотри, кто у нас!
– Сонька! Как я рада!
– Татуша, до чего тебе идет стрижка! – воскликнула Софья Давыдовна, поразившись тому, как плохо выглядит Тата. – А я вот была тут рядышком и решила зайти. Ужином покормите?
– Конечно! Идем на кухню!
– Мам, ты меня позови, когда готово будет!
Иришка удалилась в свою комнату, давая им возможность поговорить наедине. И Тата тут же рассказала о сегодняшнем визите Ильи.
– Ты правильно повела себя, Татуша, – одобрила Соня. – Пусть думает, что у тебя кто-то есть. А ему наверняка это было неприятно.
– Мне так показалось.
– Вот и отлично! Не все же тебе от него терпеть. – О встрече с Ильей в магазине парфюмерии Соня умолчала. – Знаешь, я тут пообщалась с Иришкой, она такая умница у тебя.
– Знаю, – кивнула Тата. – Опора и поддержка. Ладно, Сонька, хватит о моих делах, надоело. Что у тебя?
– Все то же. Работа, мама, Славик.
– Именно в такой последовательности? – улыбнулась Наталия Павловна. – Славик на последнем месте?
– Ну не на первом же… Я, Татка, кажется, от него устала.
– Неужели? Только сейчас? Мы с Алисой от него уже давно устали.
– Раньше я все-таки на что-то надеялась, а теперь…
– Сонька, ну скажи ты мне, почему мы все такие невезучие? В личной жизни, я имею в виду.
– Раньше я считала, что невезучие только мы с Алиской, а у тебя все хорошо. Муж, дочка… А теперь… Не знаю, что и сказать. Мужиков-то кругом вроде бы много, а на самом деле их просто нету. Я вот смотрю, – все-таки через нашу контору много людей проходит, – но что-то ни одного не видела, от которого бы хоть сердце забилось. Разве что по телевизору…
– А от кого в телевизоре у тебя сердце бьется? – полюбопытствовала Наталия Павловна, вываливая на сковородку замороженные грибы.
– От Чубайса, например. Вот он настоящий мужик.
– Чубайс? А что, в нем действительно что-то есть. Только где Чубайс, а где мы… А вообще ты про Чубайса помалкивай, а то и побить могут! Известно же – «во всем виноват Чубайс»! Ну а поближе никого нет?
– Даже и не пахнет.
– А кому же ты меня сватать собиралась?
– Ваньке.
– Кто такой? – без особого интереса спросила Наталия Павловна.
– Сосед. Хороший мужик, овдовел не так давно. Детей нет. Неглупый, красивый…
– А что ж ты сама им не займешься?
– У него мама. А две мамы на меня одну – это слишком. К тому же его мать, кажется, антисемитка.
– Спасибо тебе, подруга! – рассмеяласьТата.
– Но ты же русская.
– Ну и что? Все равно терпеть не могу антисемитов! И вообще, Сонька, ты сама, что ли, не знаешь, что все эти знакомства – чепуха, почти никогда ничего не выходит. И не надо. Буду учиться жить одна, как Алиска.
– Так Алиска зарабатывает будь здоров, а в твоем издательстве много не получишь.
– Это правда. Но Илья будет давать деньги.
– А квартиру разменивать он не предлагал?
– Нет.
– Тогда соглашайся на все, Татка. Может, и хорошо… А роман закрутишь с каким-нибудь автором. Мало ли их у вас толчется.
– Нет, с автором не получится, – вздохнула Наталия Павловна.
– Почему?
– Мы печатаем в основном таких авторов, что хочется просто убить или отправить на конюшню, чтобы их там выпороли. Есть у нас один, Виктор Тушилов… Не знаю, как я ему в волосенки не вцепилась.
– А в чем дело? – улыбнулась Софья Давыдовна, поудобнее устраиваясь на кухонной табуретке. Она обожала Таткины истории об авторах.
– Является сегодня вопросы снимать. Он их посмотрел дома и взъярился. «Что вы мне тут три раза подчеркнули?» Я говорю: «У вас написано „Диплом, обрамленный в рамку“. – „Ну и что?“ – „По-вашему, „обрамленный в рамку“ – это хорошо? Почему не сказать просто „диплом в рамке“? Дешево и сердито“. – „Вот именно, что дешево! – фыркает этот стилист. – Но, если вы настаиваете, я, так и быть, это уберу. А тут вас что смущает?“ – Я говорю: „У вас написано, что герою заплатили гонорар в рейхсмарках“. – „Ну и что?“ – „Но у вас же дело происходит в наши дни“. Он смотрит на меня как баран на новые ворота. „Сейчас, – объясняю, – нет рейхсмарок – хотя бы потому, что нет и самого рейха“. – „Но деньги же так называются!“ – „Нет, отвечаю, они называются просто „марки“ или, на худой конец, „дойчмарки“. – „Вы уверены?“ – „Уверена!“ – „Вероятно, я что-то спутал. Но надо еще уточнить“. – «Уточняйте!“ А при этом морда у него наглая, и смотрит он на меня как на какую-то вошь, которая его, гениального, посмела укусить.
Вероятно, Тата могла бы долго еще продолжать о господине Тушилове, но тут на кухню явилась Иришка:
– Ой, как вкусно пахнет! Грибочки! Класс! Мам, ты опять про своих усосков?
– Про кого? – не расслышала Софья Давыдовна.
– Она моих авторов усосками зовет, – засмеялась Наталия Павловна.
– Ну, судя по твоим рассказам, она недалека от истины, – заметила Софья Давыдовна, хватая со стола соленый огурчик. – Ужас, как жрать охота.
– Сейчас, сейчас, сметанки добавлю…
– Ну, Ирина, что у тебя в школе? Как успехи? – обратилась к девочке Софья Давыдовна.
– Тоска смертная, – пожала плечами та, – жду не дождусь каникул.
– А на каникулах что?
– Да так… есть кое-какие идеи, – смутилась вдруг Ириша. И поспешила переменить тему: – Давыдовна, а как моя любименькая тетя Берта?
– Вот придешь к нам Восьмого марта, увидишь свою любименькую.
– А что такое будет Восьмого марта?
– Женский день, забыла?
– Да, вылетело из головы, что вы всегда в этот день тусуетесь.
– Придешь?
– Ну я еще не знаю…
– Хватит болтать, Ирина, руки помыла? Тогда садись! – распорядилась Наталия Павловна. Она была рада, что неожиданно явилась Соня и теперь не придется коротать вечер вдвоем с дочерью, которая явно изнывала от жалости к ней.
Поев, Ириша спросила:
– Мам, можно я к Машке пойду, а?
– Можно. Только не очень засиживайся.
– Ладно!
И она убежала.
– Сонька, какая ты умница, что пришла… А то Иришка из-за меня торчит вечерами дома как приклеенная. А ей это скучно.
– Я не пойму, она вроде даже не очень расстроена?
– Расстроена, еще как расстроена, но ей ведь всего пятнадцать. Не лить же слезы с утра до вечера, правда?
– А в тридцать девять надо лить? – ласково усмехнулась Соня.
– Но оснований-то больше… Знаешь, мне Ирка рассказывала, что видела летом, как Илья к Алиске приставал и получил от нее по морде. А к тебе случайно не подкатывался?
– Подкатывался. Сколько раз, – со вздохом призналась Соня. – Но и тут обломался… Не повезло ему с подругами жены.
– Кошмар! А я-то думала…
– Ничего ты не думала! Да и он ничего не думал, а цеплялся просто по пьяни. Ох, как же мне все надоело! – вдруг проговорила Соня.
– Что тебе надоело? – испуганно спросила Тата.
– Все, Татка. Я влюбиться хочу! Хочу замуж! Ребенка хочу!
– Сонька, но как же… Ты ведь всегда говорила…
– Мало ли что я говорила! Я, Татка, плакаться не люблю, вот и выдумываю себе… И не верь ты никому, все бабы одного хотят.
– Сонечка, но ведь поздно уже.
– Что – поздно?
– Рожать.
– А мне плевать. Почему поздно? Я еще могу… наверное.
– А есть от кого? Не от Славика же… – деловито осведомилась Тата.
– Ну производителя найти можно.
– Сонька, но тогда надо спешить.
– Поспешишь – людей насмешишь. И потом ты можешь себе представить, что будет с мамой?
– Да ничего с ней не сделается! Обрадуется! Будет обожать внука или внучку! Сонечка, милая, что ж ты столько лет потеряла, а? Неужели из-за мамы? Или Славика своего ждала?
– Да я не знаю. Все казалось успею, то одно было, то другое, а вот не успела… Ну и из-за мамы тоже… Она ведь у меня такая… Властная. Все хочет, чтобы по ее было.
– Сонь, не выдумывай, я сколько помню, она всегда твердила: хочу Сонечку замуж выдать.
– Да уж… – горько усмехнулась Соня. – Только вот все мои романы рушила, как бульдозер. Ты вспомни… Все ей не так было. Один плохо воспитан, другой недостаточно красив, третий слишком красив и так лет до тридцати. А когда уж я опомнилась и стала от нее все скрывать, время было потеряно. Потом Славик появился, все что-то обещал, а там уж и времена такие настали – не до любви, не до детей… Сейчас вроде бы чего-то добилась… Работа хорошая… Но все равно страшновато. Знаешь, меня тут Надюшка моя в гости позвала, помнишь Надюшку?
– Это с твоей прежней работы?
– Ну да. Она ж молоденькая еще, двадцать восемь лет, а у нее уже трое детей, можешь себе представить? Живут, конечно, трудно, но я, Татка, позавидовала… Такие детишки чудные, и муж хороший, вот я и подумала: неужели я так и помру, ни разу даже замужем не побывав? А уж про детей и говорить нечего… Да ерунда это все… Какие дети в сорок лет да без мужа…
– Муж не главное, ребенок гораздо важнее. – Тата с горячим сочувствием смотрела на подругу. Собственное горе показалось не таким уж и горьким. Ведь у нее есть Иришка. – Соня, а этот… производитель-то у тебя есть хоть на примете?
– Да нет у меня никого, даже на примете… И вообще, не бери в голову. Просто нашло на меня… Только прошу, не рассказывай Алиске, ладно? А то она дразниться будет. – Соня как-то по-детски шмыгнула носом. И улыбнулась: – Все. Закрываем тему.
И что это я вдруг рассиропилась? – подумала она. А может, и хорошо, по крайней мере Татка отвлеклась…
Они еще долго сидели на кухне, болтая обо всем и ни о чем. Потом вернулась Иришка, и Соня засобиралась домой.
– Давыдовна, ночуй у нас! Там погода – жуть! Мокро, скользко, просто мрак.
– Правда, Соня, оставайся!
– Нет, девочки, мне от вас на работу далеко, и мама волноваться будет.
– Так позвони, в чем проблема?
– Да нет, я уж как-нибудь доберусь. Машину поймаю.
– Зачем тебе это нужно?
– Просто люблю спать в своей постели, вот и все.
– Давыдовна, это старость! – поставила диагноз Иришка.
Женщины расхохотались, но как-то невесело.
– Да, детка, это типичные старческие причуды, – кивнула Соня, натягивая ботинки.
– Была бы сейчас Лушка, я бы тебя с ней проводила, – печально проговорила Тата.
– Дойду. Кому нужна такая старая кошелка.
Соня вышла на улицу. Черт побери, погода и вправду кошмарная, скорее бы весна, «высокий сезон», тогда уж не до глупостей будет, только успевай поворачиваться. Она ступила на проезжую часть и вскрикнула. Густая снежная каша залилась через край невысоких модных ботиночек. Она решительно подняла руку. Теперь уж не до экономии. Но машины проносились мимо, обдавая ее фонтанами брызг. Хорошо, что сообразила надеть кожаное пальто, обреченно подумала она, продолжая тянуть уже окоченевшую руку. Ну остановись же, остановись! Но автомобили мчались прочь. Вернуться, что ли? Но тут вдруг одна машина мигнула подфарниками и подкатила к ней. Старенькие «жигули».
– На Красноармейскую!
– Сколько?
– Полтинник!
– Шестьдесят!
– Ладно!
Соня села рядом с водителем, хотя мама сто раз ей внушала, что садиться надо сзади, так безопаснее. Однако сейчас ей хотелось только согреться.
– Ну и погодка! – проворчала она.
– У меня печка так шпарит, вмиг согреетесь.
Соня искоса посмотрела на мужчину за рулем. Очки на носу, а больше в темноте и не разглядишь. Голос приятный, интеллигентный. Но вступать в беседу она не собиралась.
– А на Красноармейской в какое место? – поинтересовался водитель.
Соня открыла глаза и назвала номер дома.
– Все там же живешь или к маме в гости едешь? – спросил вдруг он.
Соня непонимающе на него уставилась. Ослышалась она, что ли?
– Не узнаёшь?
– Нет… Ой, господи, Левка! Это ты?
– Я! Ну наконец-то! А я тебя сразу узнал. Ты совсем почти не изменилась.
– Ой, Левка, я так рада… Погоди, остановись на минутку, дай я на тебя погляжу!
– Нет, останавливаться не буду, а то простудишься еще. Изучай пока мой дивный профиль!
Но тут он встал на красный свет и повернулся к ней лицом:
– Сонька, давай поцелуемся! На радостях можно!
Они расцеловались.
– Левушка, сколько ж мы не виделись?
– Лет пятнадцать, наверное?
– Ничего себе! Как ты? Где ты?
– Да все там же.
– В МВТУ?
– Ну да. Только теперь это называется МГТУ. И вот видишь, подрабатываю извозом. Иначе не прожить.
– Понятно. А как вообще? Женат?
– В разводе. А ты?
– Семейное положение – не замужем!
– Не может быть! Почему?
– Желающих не нашлось.
– Ладно врать-то своим ребятам! Слушай, Соня, а как твои девчонки? Тата? Алиса? Вы еще дружите?
– А как же! Вот сейчас как раз от Татки еду.
– Надо же… А ты по-прежнему химичишь?
– Нет, Лева, я теперь совсем в другой области работаю.
– С химией покончила?
– Давно уже.
– И что теперь у нас в предмете?
– Туризм. Работаю в турагентстве.
– И кем?
– Исполнительным директором.
– Мать честная! Ты, значит, госпожа директор? И много у тебя подчиненных?
– Пять человек. Негусто, да? Так что я тот еще директор. Но зато я столько уже повидала… Знаешь, я больше всего на свете люблю ездить.
– Здорово. А я вот ни разу еще за границей не был.
– У тебя что, допуск?
– Какой там допуск! Просто инерция, наверное. Да и денег, честно говоря, нет. Зато дочка живет в Америке, вот так вот… Ты только не подумай, что я жалуюсь! Нет-нет! Просто встретил тебя, и что-то разбередилось… А вообще все не так уж скверно. Слушай, Соня, а давай я твой телефончик запишу… Или он у тебя не изменился, а?
– Нет, не изменился. Но ты… Ты лучше звони мне на работу. Вот тебе моя визитка…
– А что у тебя дома-то? Ты ж не замужем.
– Мама!
– Понял! – засмеялся Лева.
Соня вдруг покраснела. Почему она решила скрыть от мамы Левку? Да просто не хочется лишних разговоров. «Зачем тебе этот босяк?» – непременно скажет мама. А от Левкиного голоса у Сони стало тепло на душе. И не хотелось ни с кем этим теплом делиться.
Когда они подъехали к дому, Соня замялась. Но потом решительно вытащила кошелек.
– Не вздумай! – предупредил Лева.
– Но ты же этим живешь!
– Не волнуйся, я заработаю! И не верещи, я с тебя все равно не возьму!
– Ну как хочешь… Тогда знаешь что? У меня возле работы есть симпатичное кафе. Я приглашаю тебя туда. Поужинаем как-нибудь.
– Нет, я за счет женщин по кабакам не хожу. И не чувствуй себя обязанной, очень тебя прошу. Я тебе непременно позвоню, и мы что-нибудь придумаем. Все.
– Договорились. Спасибо, Левка!
– На здоровье.
Соня чмокнула его в щеку и выскочила из машины.
Едва она взбежала на свой второй этаж, как дверь квартиры распахнулась.
– Ну наконец-то! Сколько можно таскаться!
– Мама!
– Ты посмотри, на кого ты похожа! Пальто все в грязи!
– Подумаешь! Оно же кожаное, отмоется!
– Оно-то отмоется! А вот ты…
– А что – я? Я тоже отмоюсь!
– Не надо все понимать так буквально! Не все можно отмыть в ванной! Опять звонил твой мерзавец!
– Мамочка, тебе не надоело? – добродушно проворчала Соня, стаскивая ботинки.
– Мне не может надоесть называть мерзавца мерзавцем! Не может!
– Хорошо, пусть. Ну и что он сказал?
– Он ничего не говорил, он просто бросил трубку, когда услышал мой голос.
– А может, это не он?
– Он, он! Знаю я его манеру! Он, если тебя нет, звонит регулярно каждый час и швыряет трубку! Но я ему все выложила, что о нем думаю!
– Придется, наверное, купить сотовый телефон.
– Еще не хватало тратить деньги на этого мерзавца! Совсем дура. Ну как там Тата? – без всякого перехода спросила вдруг Берта Яковлевна.
– Жива.
– Господи, ну почему все нынешние мужчины такие мерзавцы?
– А раньше они не были мерзавцами? – улыбнулась Соня.
– Были. Но не все. А теперь все. Твой папа, например, мерзавцем не был. Но он так рано умер… Впрочем, может, поживи он еще, тоже стал бы мерзавцем.
– Мама!
– Что – мама? Что – мама? Просто я знаю жизнь. В отличие от тебя! Кто тебя привез?
– Левак!
– Левак? И ты опять села вперед? Ну разве ты не идиотка? Сколько раз я тебе говорила!
– Мама, это был… Таткин сосед, который подрабатывает извозом. Так что мне нечего было бояться.
– Все равно дура! Ты можешь себе представить, сегодня на Митковой был такой уродливый костюм! У нее в нем плечики такие узюсенькие, фу! Есть хочешь?
– Нет, мама, не хочу! Татка меня накормила.
– Значит, она и сама поела? Это хорошо… А то она в последнее время располнела, наверное, думает, что Илья из-за этого ушел, и теперь, чего доброго, решит морить себя голодом. А сейчас ей нельзя этого делать. Ей нужны силы. Да, еще Алиса звонила. Я сказала, что ты у Татки. Она туда не звонила?
– Нет.
– Хорошая девочка. Молодец, но тоже дура. Хоть и с принципами. Даже еще дурее тебя. Ты по крайней мере с этим мерзавцем иногда спишь, а у нее давно никого нет.
Соня с любовью смотрела на мать.
– Что ты на меня таращишься? Я хоть и стоматолог, но все-таки врач, и знаю, что женщинам, к сожалению, нужны эти мерзавцы… Ладно, я иду спать! Мне завтра рано на работу.
Отделалась малой кровью, подумала Соня. Почему-то от встречи с Левой у нее исправилось настроение. Хотя радоваться, собственно, нечему. Одинокий, безденежный мужик с дочкой в Америке, к тому же он никогда ей не нравился. И вряд ли понравится сейчас. И вовсе не в деньгах дело. Просто он так явно по этому поводу комплексует. Кстати, вполне возможно, он и не позвонит ей. Ну и пусть. А все равно приятно было встретить кого-то из той жизни, студенческой…
Лева Серафимович был старшим братом ее однокурсницы Леночки, удивительно милой и умной, которая в двадцать два года умерла от прозеванного врачами воспаления легких. Левка прибился к их компании, когда они учились на втором курсе химфака МГУ. После смерти Леночки он некоторое время еще по инерции звонил иногда, а потом совсем пропал. И вот эта встреча… Что-то подсказывало Соне, что она будет иметь продолжение. Хотя зачем ей еще один комплексующий из-за потери статуса мужик? Хватит с нее и Славика. Но тем не менее в душе появилась какая-то теплая точка. Пока только точка – это не страшно. И Соня спокойно уснула.
На следующий день она ждала звонка. Но Лева не объявился, а через неделю она уже перестала ждать. Это не было большим разочарованием, нет, просто еще одной крохотной зарубкой на сердце стало больше. Подумаешь, велика важность!
– Алиса Витольдовна, прошу вас, задержитесь немного! – сказал директор телекомпании, когда закончилась очередная планерка.
– Слушаю вас, Юрий Юрьевич.
– Алиса Витольдовна, голубушка, что это с вами? Создается впечатление, что вы буквально не выносите Воронина.
– Не выношу! – кивнула Алиса. – И, собственно, даже не намерена это скрывать.
– Простите меня, это что-то личное?
– Личное? – взвилась Алиса. – Боже меня сохрани! Я просто не могу видеть этого бездельника! Он же только симулирует деятельность! Я не хотела этого говорить, но вы сами спросили… – Алиса нервно сжимала и разжимала пальцы сплетенных рук.
– Да, спросил, потому что мне не хочется дрязг и скандалов. Я, безусловно, знаю, что Валентин Иванович не самый усердный труженик, но… Понимаете, когда иной раз бывает нужно… как говорится, для представительства… он весьма полезен.
– Юрий Юрьевич, в моем департаменте не так много народу, чтобы я могла держать человека с чисто декоративными функциями. Он получает зарплату вдвое большую, чем Люся, а делает в пять раз меньше, чем она, и к тому же еще старается как-то ей напакостить, возложить на нее ответственность за свои промахи и все в таком роде. Знаете, мне очень неприятен этот разговор.
– Признаюсь, мне тоже. И я хочу спросить вас напрямик: вы требуете, чтобы я уволил его?
– Юрий Юрьевич, помилуйте, я ничего не требовала, я молчала.
Юрий Юрьевич рассмеялся:
– Вы молчите так выразительно, что от вас буквально искры сыплются. Алиса Витольдовна, голубушка, потерпите еще немножко, а? Это моя личная просьба. Мне не хотелось бы его увольнять. Сейчас трудное время, у него все-таки семья… Но обещаю вам, через два месяца я вас от него избавлю.
– А что будет через два месяца?
– Через два месяца он отсюда уйдет. Слово дzжентльмена!
Алиса не отвечала.
– Ну, Алиса Витольдовна, пожалуйста!
– Хорошо, Юрий Юрьевич. Но через два месяца мы вернемся к этому разговору.
– Непременно! – обрадовался директор. – И я даже больше вам скажу, но это уж абсолютно между нами: можете пока подыскивать человека на его место, – таинственным шепотом добавил он.
– Мне и подыскивать не надо, – пожала плечами Алиса. – Его место займет Люся, а на Люсину должность я кого-то обязательно найду.
– Вот и отлично! А пока уж наберитесь терпения, ладно?
– Договорились. Я могу идти?
– Конечно, конечно! Спасибо вам.
До чего же хороший мужик, отметила про себя Алиса, выходя из кабинета. Только слишком мягкий. И это может ему боком выйти.
А директор подумал: какая обворожительная женщина, а главное – бесценный работник, хотя нет, главное – обворожительная женщина. И почему она одна? Просто ерунда какая-то…
Алиса вернулась к себе и залпом выпила стакан ледяной минералки. Ничего, два месяца я потерплю. Она взглянула на календарь. Сегодня двадцать первое февраля – значит, после двадцать первого апреля есть надежда избавиться от этого прыща. И она красной ручкой поставила в календаре галочку.
– Алиса Витольдовна, звонят из Кагалыма! – сообщила секретарша.
– Слушаю! Алло! Вы меня слышите? Екатерина Дмитриевна, добрый день!
У Алисы была феноменальная память. Она помнила имена и отчества всех директоров бесчисленных провинциальных телекомпаний, с которыми имела дело.
В кабинет заглянула Люся:
– Можно?
Алиса жестом указала ей на стул. Когда разговор о тюнерах был окончен, она спросила:
– Что у тебя, Люсик?
– Алиса Витольдовна, мне очень неудобно, – смущенно начала Люся, – но…
– Да говори же!
– Вы не могли бы одолжить мне…
– Сколько? – деловито осведомилась Алиса.
– Сто пятьдесят баксов. На месяц.
– Нормально, – улыбнулась Алиса. – Только у меня с собой нет. Завтра, ладно?
– Ну конечно, спасибо вам большое, – обрадовалась Люся. – Да, Алиса Витольдовна, меня Батицкий о вас расспрашивал.
– Батицкий? И что же его интересовало? – насмешливо подняла брови Алиса.
– Ну вообще-то его интересовали разные вещи, в основном личные…
– Личные вещи? – развеселилась Алиса.
– Нет, я просто неловко выразилась. Его волновала ваша личная жизнь.
– С чего бы это?
– Думаю, он на вас запал.
– И что ты ему сообщила о моей личной жизни?
– Ничего! Что вы, Алиса Витольдовна, как я могу… К тому же, если честно, я сама почти ничего об этом не знаю.
– Вот и хорошо, тем более что знать-то особенно нечего.
– Алиса Витольдовна, может, обратили бы внимание на него, а? – заговорщическим шепотом произнесла Люся. – Такой интересный мужчина.
Евгений Викторович Батицкий, директор телекомпании с Урала, был в самом деле довольно импозантен.
– Ты находишь? А по-моему, он… фуфло.
– Фуфло? Почему?
– Да пыжится, изображает из себя наикрутейшего босса, а сам… Нет, Люсик, мои отношения с Батицким никогда не выйдут за рамки служебных, так ему и передай. А не для передачи – пошел он на хер! Поняла?
– Вполне! – засмеялась Люся. – Ну я побегу, у меня еще столько дел…
Алиса хотела ее обрадовать открывшимися сегодня перспективами, но решила этого не делать. А вдруг ничего не получится? Воронин человек очень хитрый и в чем-то чуткий, как локатор, к тому же умеет использовать себе во благо доброту Юрия Юрьевича. Ну ничего, я от тебя, окаянный бездельник, все равно избавлюсь, с веселой злостью подумала Алиса и опять взялась за телефон. Это было ее основное орудие труда.
Возвращаясь домой, Алиса попала в пробку. Скоро по Москве вообще нельзя будет ездить, досадовала она. От нечего делать она посмотрела по сторонам и вдруг замерла. В соседней машине на переднем сиденье была не кто иная, как Иришка Тропинина, Таткина дочь. Первое, что бросилось в глаза, ее ярко накрашенные губы. За рулем черного «БМВ» сидел мужчина. Разглядеть его Алиса не могла. Очень интересно, что все это значит? Только бы Ирка ее не заметила. Но девчонке было не до окружающих. А тут еще мужчина обнял Ирку и поцеловал. Та прильнула к нему, и они уже не отрывались друг от друга. Боже, похолодела Алиса, ей ведь всего пятнадцать лет! Конечно, выглядит она на все семнадцать, но что это меняет? Как же быть? И кто этот тип? Что ему надо от девчонки? Впрочем, это как раз довольно ясно… Господи помилуй, что же делать? Спугнуть эту сладкую парочку? А что толку? Нет, я должна выяснить, кто он такой, а потом объяснить этому сукину сыну, что за совращение малолетних… Он, вероятно, не в курсе, сколько ей лет. А она… Из молодых, да ранних… Впрочем, это так понятно: дома у них сейчас царит уныние, а в пятнадцать лет унывать как-то не хочется… И тут подворачивается шикарный мужик на крутой тачке, небось обещает ей златые горы. Ладно, с ним я разберусь, решила Алиса, а как быть с Таткой? Говорить ей что-нибудь или не стоит пока? Нет, пока не стоит. Это может ее добить. А вот с этой дурищей я непременно побеседую. Но сперва с ним. И Алиса записала номер его машины.
Мало-помалу пробка рассасывалась. Интересно, куда он ее везет? А вдруг куда-нибудь за город, на дачу? Завезет, изнасилует… хотя насиловать, судя по всему, и не придется. А если он там будет не один? Алису била крупная дрожь. Погоди, успокаивала она сама себя. Зачем выдумывать всякие ужасы? Я последую за ними. И в случае чего помешаю. Если они выедут за город, я просто заставлю его остановиться и заберу эту дуру… Так она меня и послушается!
«БМВ» тронулся с места, но правая рука мужчины лежала на плече Иришки. Чуть помедлив, Алиса пропустила «БМВ» немного вперед. Вскоре ей удалось перестроиться в тот же ряд, и она теперь катила непосредственно за ними.
Да нет, они же едут к центру, а вовсе не за город, сообразила Алиса, и ей стало легче. Потом вдруг до нее дошло, что мужчина попросту везет Иришку домой. Слава богу, вот только хотелось бы знать откуда. Интересно, а в школе она сегодня была? Действительно, «БМВ» вскоре остановился в одном квартале от дома, где жила Тата. Но Иришка не спешила вылезать. Целуются, ясно. Может, подойти сейчас и застать, что называется, на месте преступления? Нет, пожалуй, не надо. Лучше сначала выяснить, что это за тип, а уж потом… А что потом? Что я могу сделать в этой ситуации? Но вот Иришка выскочила из машины и припустилась бегом к дому. Ага, торопится, понимает, что мать уже, наверное, пришла с работы. И то хорошо. Но все-таки не нравится мне эта история. Ох, не нравится. Алиса собиралась уже выскочить и подойти к «БМВ», чтобы сразу поговорить с этим растлителем, но не успела. «БМВ» рванул с места. Она хотела рвануть за ним, но не тут-то было. Мотор заглох, и она потеряла «БМВ» из виду. Ничего, сукин сын, я тебя все равно найду, со злостью подумала Алиса. Мотор не желал заводиться. Черт бы его побрал! А может, зайти к Татке, поглядеть, что там и как, раз уж машина забарахлила? Но тут она вдруг завелась как миленькая. Значит, не судьба, вздохнула Алиса и поехала домой.
На Якиманке она опять попала в пробку, но, во избежание новых неприятностей, старалась не смотреть по сторонам, а когда все-таки глянула, то обомлела: за рулем стоящей справа машины сидела… собака. Большая немецкая овчарка. Кажется, я схожу с ума, подумала Алиса. А может, какой-нибудь дурак решил удивить народ и надел маску? Но нет, это все-таки настоящая овчарка. А, наверное, хозяин куда-то выскочил, и собака перебралась на его место, сообразила Алиса. Но в этот момент машины тронулись. За рулем по-прежнему была овчарка. Или это какие-нибудь кинотрюки, или я сошла с ума. Меня ведь предупреждала Берта Яковлевна, что если я не найду себе мужика, то запросто могу спятить. И похоже, спятила.
Алису не интересовало уже ничего, кроме феноменальной овчарки, но, лишь миновав Большой Каменный мост, ей удалось поравняться с той машиной, и она облегченно рассмеялась. Автомобиль попросту был с правосторонним рулем! А овчарка сидела рядом с водителем. Слава тебе Господи! Я не сошла с ума, а всего лишь малость сдурела.
Войдя в квартиру, Алиса сразу испытала привычную радость. Хорошо, уютно, красиво и можно расслабиться. Хотя нет, сначала надо выяснить, кто этот чертов мужик, который был с Иришкой. Она бросилась к телефону, но тут же вспомнила, что рабочий день кончился и раньше завтрашнего утра ничего узнать не удастся. Ну и ладно, хоть поем спокойно.
На другой день, часам к двенадцати, Алисе уже многое было известно о владельце «БМВ». Святослав Игоревич Курбатов, генеральный директор фирмы «Каньон». Ах, сучий потрох, Иришка ему понадобилась, свежачка захотелось? Ну я тебе покажу!
Она набрала телефон фирмы. Грудной голос секретарши звучал весьма сексуально.
– Извините, пожалуйста, – начала Алиса, – с вами говорят с телевидения, секретарь директора департамента развития сети Алисы Витольдовны Сухоцкой. – Ударение она сделала на магическом слове «телевидение».
