Текст книги "Секрет исчезающей картины"

Автор книги: Екатерина Вильмонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава IV
ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

Девочки еще поболтали о том о сем, попили чаю, посмотрели фильм по видео. Время пролетело почти незаметно. Алка собралась домой, а Степанида решила пораньше отправиться к Юлии Арсеньевне, благо надо было только дойти до соседней двери.

– Степа, только ты ей ничего не говори, ладно? – попросила Наташа.

– А чего говорить-то? Ничего и не было!

– Значит, ты тоже считаешь, что я сумасшедшая?

– Натка, не начинай!

– Ладно, не буду, – тяжело вздохнула та.

Наташа вышла из дома вместе с Алкой, ей надо было кое-что купить маме в больницу. А Степанида позвонила в соседнюю дверь.

– Кто там?

– Степанида!

Дверь распахнулась.

– Стеша, детка, я тебя еще не ждала!

– Да у нас уроки пораньше кончились, вот я и решила…

– Заходи, заходи, я очень рада! Заодно познакомишься с моей дочкой, она скоро заедет ненадолго.

– А может, надо сперва куда-нибудь сгонять?

– Сгонять? – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Пожалуй. Надо заплатить за квартиру…

Поручений набралось не так уж и мало, и Степанида с радостью помчалась их выполнять. Она была счастлива, что ей не надо ни о чем расспрашивать Юлию Арсеньевну, не надо хитрить и изворачиваться. Совершенно ясно, что Натке все просто примерещилось на нервной почве. А Юлия Арсеньевна такая милая…

Когда Степанида вернулась, дверь ей открыла незнакомая женщина, но Степанида сразу догадалась, что это и есть Пивочка.

– Здрасьте! – сказала она. – Меня Степанидой звать.

– Привет, Степанида! А я Елена Александровна. Давай-ка мне сумки, раздевайся и иди на кухню.

Елена Александровна унесла сумки, и Степанида двинулась за нею.

– Вот сдача! – сказала она и выложила на стол двенадцать рублей и тридцать копеек. – А что теперь надо делать?

– Теперь мы попьем чайку, перекусим, а там видно будет! – с улыбкой сказала Юлия Арсеньевна. Она сидела за столом, кутаясь в пуховый платок, а Елена Александровна быстро накрывала на стол.

– Давайте я помогу! – вызвалась Степанида. Ей неловко было сидеть, когда взрослая женщина суетится.

– Ничего, отдохни, – бросила Елена Александровна, – мы детей не эксплуатируем. Так, разве что совсем немножко… – улыбнулась она Степаниде.

«А она тоже ничего, – подумала девочка. – Кажется, мне повезло».

– Но мне неудобно…

– Удобно, удобно! Помоешь посуду потом… – успокоила ее Пивочка. – Знаешь, я рада, что ты будешь помогать маме, а то мне неспокойно. Ты, значит, кузина Матильды?

– Да.

– Судя по говору, ты не москвичка?

– Я с Харькова…

– Стешенька, надо говорить не «с Харькова», а «из Харькова», – ласково поправила ее Юлия Арсеньевна. – Ты не обидишься, если я буду тебя поправлять иногда?

– Нет, что вы… Матильда тоже меня всегда поправляет, я раньше, как приехала в Москву, говорила не что, а шо… А потом перестала!

– Молодец! Ты, я вижу, вообще способная девочка. Но почему ты в Москву приехала?

– Меня Матильда взяла… Папка мой в Канаду подался, на заработки… На Украине жизнь тяжелая очень… Родни в Харькове много, некоторые хотели меня взять, но тут Мотя предложила…

– Извини за вопрос, – перебила ее Елена Александровна, – а мама твоя где?

– Мамы нет. Она умерла… Давно.

– Ох, прости! – виновато воскликнула Елена Александровна. – Ради бога прости! Ну и как тебе у Матильды живется?

– Хорошо! Интересно! И она обо мне заботится…

– Да, Матильда чудесный человечек, – кивнула Елена Александровна, – я ее давно знаю. А ты, значит, решила подрабатывать?

– Да, у меня времени свободного много…

– Откуда? Ты же в школе учишься?

– Ну и что? Я уроки быстро делаю и учусь неплохо. Я хочу на компьютер себе скопить, хотя Матильда мне его подарить обещала, но я хочу сама, она и так недавно мне куртку новую купила, и сапоги, и вообще…

– Ты мне нравишься, Степанида! – заявила Елена Александровна. – И, по-моему, ты человек надежный.

Степанида скромно промолчала. Как на это ответишь?

– Ну что ж, мне пора, у меня сегодня спектакль, боюсь, что раньше чем послезавтра я сюда не вырвусь. Ты, Стеша, оставь непременно свой телефон маме, ты ведь тут недалеко живешь, да?

– Да, бегом десять минуточек…

– Отлично! У меня просто камень с души свалился… Уверена, вы с мамой подружитесь! Она тебе много интересного сможет рассказать, да и ты ей тоже… А кстати, ты театр любишь?

– Театр? Ну да…

– Если хочешь, я тебе достану билеты в наш театр?

– Спасибо, я тогда с Алкой схожу.

– Алка – твоя подружка?

– Подружка, да.

– Договорились! Ну все, мамочка, оставляю тебя на Степаниду. До чего же красивое имя! Гордое! Мама, как звучит – Сте-па-ни-да! Блеск!

И, чмокнув мать, потрепав по волосам Степаниду, Елена Александровна умчалась. Степанида сразу принялась собирать посуду.

– Стешенька, я, пожалуй, пойду прилягу, – сказала Юлия Арсеньевна.

– Вы плохо себя чувствуете? – забеспокоилась Степанида.

– Нет, просто немного устала. Я полежу полчасика и буду как новенькая. А ты управишься с посудой, посиди, приготовь уроки или почитай…

– А можно, я лучше тут приберусь, полы помою, а? Вы только скажите, где у вас тряпки, ведро…

– Но, Стеша…

– А что тут такого? Я ж не барыня… А то мне с вас и деньги брать неудобно будет…

– Ну что ж, ты, вероятно, права…

Юлия Арсеньевна показала ей, где что лежит.

– Хорошо, – кивнула Степанида, – а вы ступайте отдыхать, только дверь прикройте, чтоб я вам не мешала.

Юлия Арсеньевна ушла, а Степанида с усердием взялась за дело. Заглянув в кухонные шкафы, она обнаружила там образцовый порядок. Да и вообще, в квартире было довольно чисто. «Повезло мне, – опять подумала Степанида. – Работа нетрудная, люди хорошие, кайф!»

Прибравшись на кухне, она вымыла полы в ванной и в туалете. А Юлия Арсеньевна все не появлялась. В ванной на стиральной машине лежало чистое, но неглаженое белье, Степанида хотела было взяться за глажку, но не нашла утюга. Тогда она уселась на кухне, любуясь делом рук своих. И вдруг в глаза ей бросилась стоявшая на полочке старая растрепанная книга. Степанида осторожно сняла ее с полки, положила на стол, так как между страниц было вложено множество закладок, села и с благоговением открыла. Почему-то она решила, что это Библия. Она никогда не держала в руках Библию, и ей было интересно. Но, раскрыв книгу, увидела, к вящему своему удивлению, титульный лист:

«ПОДАРОКЪ

МОЛОДЫМЪ ХОЗЯЙКАМЪ

или

СРЕДСТВО КЪ УМЕНЬШЕНIЮ РАСХОДОВЪ

в домашнемъ хозяйстве».

Пробежав глазами все написанное на титульном листе, Степанида поняла, что это старинная поваренная книга с множеством рецептов и советов.

– Ух ты! – вслух проговорила она и наугад раскрыла книгу.

«Донышки артишокъ под разными соусами».

– Стешенька, чем ты увлеклась? – раздался голос Юлии Арсеньевны.

– Да вот…

– А, Молоховец! Что ж, это интересное чтение! – засмеялась она.

– Да, только тут буквы какие-то странные попадаются и везде твердый знак.

– Так эта книга вышла в 1901 году, и это далеко не первое издание. А тогда у нас был другой алфавит.

– А что такое донышки артишок?

– Есть такой овощ, артишок.

– Вы его кушали?

– Нет, честно говоря, нет. Только, Стешенька, надо говорить не кушали, а ели. Вы ели? Я не ела.

– Почему? А «кушать» разве неправильно? – всполошилась Степанида.

– Да как тебе объяснить… Вот слышала, в театре говорят: «Кушать подано»? Так вот, кушать – это более торжественно, что ли, а в быту, в обычной жизни лучше, правильнее говорить «ела, ели…».

– А почему?

– Даже сама не знаю, – засмеялась Юлия Арсеньевна, – просто так принято. Сама посуди, «я кушаю» – это же смешно звучит. Вон даже пословица есть: «Когда я ем, я глух и нем».

– А вы по этой книжке чего-нибудь готовите?

– Что-нибудь! – поправила Юлия Арсеньевна.

– Ладно, что-нибудь?

– Готовлю, вернее, готовила. Теперь у меня что-то мало сил стало. Но вдвоем с тобой мы непременно что-нибудь приготовим.

– Артишок?

– Увы! Артишоков у нас нет. Уж всякой экзотики сколько хочешь, даже авокадо…

– Авокадо я ела!

– Правда?

– Конечно, Матильда очень любит.

– И это вкусно?

– Ага, то есть да.

– И как его едят? – заинтересовалась Юлия Арсеньевна. – Леночка сказала, что ей не нравится…

– Берете одну авокадину…

– Авокадину? – улыбнулась пожилая дама.

– Ну да, разрезаете пополам, вынимаете ложечкой мякоть, разминаете, добавляете зеленый лук, соль и майонез, вот и все. Вкусно. Матильду в Израиле научили.

– В Израиле? Ах да, я припоминаю, они с Асенькой ездили в Израиль… Знаешь, я попрошу Лену купить нам авокадо, и ты приготовишь, ладно?

– Конечно! А еще… Это правда, что по этой книжке можно научиться экономить?

– Экономить? Ну нет… Это книжка не для нашей жизни, и скорее она введет тебя в жуткие расходы, и к тому же многих продуктов нынче просто уже нет в природе. А ты хочешь научиться экономно хозяйничать?

– Ну, я подумала… У нас с Матильдой денег-то пока немного…

– Скажи, а ты видела, разумеется, Матильду в театре? Хотя что я глупости спрашиваю. Наверняка видела, и не раз. Я, к сожалению, хворала и пропустила все… Ты не знаешь, в этом сезоне у нее еще будут спектакли в Москве?

– Будут! В мае! И она обязательно достанет вам билет, самый лучший!

– Превосходно! Может быть, мы с тобой вместе сходим!

– Обязательно! Вам понравится, я знаю!

Они еще поболтали о том о сем, затем Степанида протерла влажной тряпкой пол в комнате и собралась домой. Юлия Арсеньевна настаивала, чтобы она поела, но Степанида категорически отказалась.

– Я уже поела у вас! Спасибо, больше не хочу.

– А у тебя дома есть какая-нибудь еда?

– Конечно, есть. Матильда мне супу наварила и котлет нажарила!

– Ты правду говоришь?

– Ей-богу!

На этом они расстались, и Степанида помчалась домой. Уже открывая дверь ключом, она услышала телефонный звонок.

– Алло!

– Степка, привет!

– Валер, ты?

– Я! Куда ты запропастилась? Что новенького? И вообще, я соскучился, надо бы повидаться!

– Понимаешь, я сейчас жутко занята!

– Чем это, интересно знать? Опять что-то расследуешь? И без меня? По-твоему, это не свинство?

– Не, Валер, я не расследую! Было одно дельце, да сразу сплыло, просто я… Валер, поклянись, что никому не скажешь?

– Клясться обязательно или можно просто пообещать?

– Ладно тебе издеваться!

– Так и быть, клянусь!

– Валер, я…

Она хотела сказать, что пошла работать, но вдруг раздумала. Неизвестно еще, как Валерка к этому отнесется, и вообще…

– Ну, что там у тебя, Степка?

– Ничего, я пошутила…

Валерка понял, что она просто не хочет говорить, и обиделся.

– Да ну тебя, не хочешь говорить, так молчала бы вообще, а то начала тайны какие-то разводить. Не доверяешь, не надо!

– Валерочка, Валерочка, погоди, я скажу! Я даже сама хотела с тобой посоветоваться… Тут такое дело… Как ты считаешь, может такое быть, что человеку померещилось, будто у него что-то сперли, а? – поспешила заговорить ему зубы Степанида.

– Что значит померещилось? Что у кого сперли? Можешь сказать толком? – раздраженно спросил Валерка.

– У нас в классе есть девчонка, Натка Истомина, а у нее дома висит ужасно ценная картинка…

– Какая картинка?

– Французского художника, я забыла, как его звать… Папа этой девчонки уехал в Чили, мама попала в больницу…

– Ну и что? При чем тут картинка, тьфу, это не картинка называется, а картина, холст, полотно, как хочешь, только не картинка.

«Ну и денек, все меня учат», – подумала Степанида, но промолчала.

– Чего молчишь? Что там с этой картиной случилось?

– Ничего не случилось… Или случилось, кто его знает…

– Нет, я с тобой с ума сойду.

– Понимаешь, Натка пришла в школу, ревет белугой, картинка пропала. Ну, мы с Алкой побежали к ней домой, а картинка висит себе на стене, как висела.

– Ну и в чем проблема?

– Вот ты скажи, может быть, что Натке только померещилось, что ее не было?

– Если она с приветом…

– Вообще-то она нормальная…

– Тогда вряд ли, хотя, как показывает опыт, бывает все! Погоди, Степка, а как все-таки фамилия художника?

– Хоть убей, не помню!

– Это современная картина?

– Нет, то ли конец позапрошлого века, то ли начало прошлого, в общем, старинная…

– Французский художник, ты уверена?

– Уверена!

– Судя по времени, это импрессионист… Ценная, говоришь?

– Ага, Алка спросила, на лимон зелеными потянет, а Натка сказала, что на лимон, может, и не потянет, но все равно дорогущая!

– Ренуар?

– Нет.

– Моне?

– Нет!

– Писарро?

– Нет!

– Сислей?

– Ага! Сислей! Точно-точно, Сислей!

– Уверена?

– На все сто!

– Да, это недешево… И та девочка уверяет, что картины утром не было?

– Ага.

– А когда вы пришли, она опять была на месте?

– Ну!

– Значит, если исключить глюки, то… Возможно, кто-то позаимствовал картину на некоторое время. Но зачем? Если бы ее собирались подменить, то уж постарались бы проделать это так, чтобы никто не заметил… Степка, а ведь это интересная история… Скажи мне вот что, а эта твоя Наташа осмотрела картину?

– Не только осмотрела, но даже обнюхала! Там сзади какое-то пятнышко на холсте, она первым делом его проверила. Все нормально.

– В высшей степени странно, если…

– Если у Натки все в порядке с головой?

– Вот именно. Слушай, познакомь меня с ней.

– Зачем это?

– Понимаешь, если она с приветом, то нам тут делать нечего. А вот если она нормальная, то тут такое можно размотать…

– Какое?

– Мне подумать нужно, пока ничего говорить не буду. Когда ты нас познакомишь?

– Ну, только если послезавтра, в воскресенье…

– А завтра после школы?

– Я не знаю… И вообще, я обещала ей никому про картину не рассказывать.

– Понял. Хорошо, я что-нибудь придумаю. Ох, Степка, сдается мне, что тут интересное дело может быть.

– Ты уже что-то придумал?

– Сам не знаю, так, бродят разные идеи…

– Валер, ну скажи… – взмолилась Степанида.

– Понимаешь, Степка, я вот думаю… Хотя что я буду по телефону это рассказывать, вот завтра после школы встретимся…

– Валер, я не доживу, и вообще после школы я завтра занята. К тете Саше съездить обещала, – с ходу соврала Степанида. – Ты уж лучше сейчас скажи.

– Попытаюсь. Так вот, я подумал… Зачем брать картину всего на несколько часов? Либо для того, чтобы кому-то ее показать…

– Показать? – ахнула Степанида. – Кому? Зачем?

– Объясняю. Предположим, кто-то задумал подменить картину копией, а оригинал продать, естественно, за огромные деньги. Найти покупателя на такую картину, да так, чтобы все было шито-крыто, не так уж просто. Но вот такой покупатель нашелся, и он хочет во что бы то ни стало своими глазами картину увидеть. Естественно, вести этого покупателя в чужую квартиру невозможно, и что из этого следует? Надо картину на час-другой изъять, а потом незаметненько вернуть…

– Что-то уж больно сложно!

– Сложно, согласен, но если проще не получается?

– Ладно, пусть так, а дальше что?

– А дальше преступник как-то подменит картину, и все дела…

– Да ну… Ерунда это, Валер. Если у того мужика есть копия, на фиг ему возвращать картину, а потом опять забирать?

– Стоп! Степка, ты вот сказала – если есть копия… А может, дело как раз в том, что копии нет! И оригинал взяли…

– Чтобы сделать копию?

– Ну да! Хотя… Черт, что-то тут не стыкуется. И впрямь непонятно… А может, ее взяли на анализ, так сказать?

– На какой анализ? – не поняла Степанида.

– Ну, Степка, сейчас ведь техника уже на грани фантастики. Допустим, картину взяли, чтобы снять все параметры: сделать спектральный анализ, всякие просвечивания там…

– Но для чего?

– Чтобы изготовить гениальную подделку и продать как оригинал! Или все-таки впоследствии подменить…

Степанида задумалась.

– Я, конечно, в таких вещах мало соображаю, – начала она немного погодя, – но эта версия мне больше нравится. Но кто это мог сделать?

– Вот умница, смотришь в корень. Это мог сделать только человек, близкий к дому, имеющий доступ, так сказать… У них там замки сложные?

– Да! Две двери и куча замков. Но у соседки есть ключи запасные.

– А что за соседка?

– Я ее знаю, очень хорошая женщина…

– Откуда ты ее знаешь?

– От Аськи, давно уже… Она мать тети-Татиной подруги, артистки Пивоваровой. Я к ней иногда захожу, она больная… Я за квартиру плачу, в аптеку иногда бегаю…

– Понятно. Только это ничего не значит, что она хорошая. А у дочки ее любые дружки могут быть. Интересно, очень интересно… А еще у кого-нибудь есть ключи?

– Натка говорит, что нету.

– Да, чувствую, придется тут голову поломать…

– Валер, погоди ломать голову, может, Натке просто все померещилось. Она знаешь, как расстроилась из-за мамы…

– Так-то оно так, но если б ей померещилось что-нибудь другое, а то пустая стенка ей померещилась, да?

– А может, ей приснилось, что картину уперли?

– И она приняла сон за явь?

– Такое бывает, я знаю! С Матильдой было! И со мной тоже… Мне приснилось, что я письмо от папки получила, так ясненько-ясненько я видела, что оно лежит в прихожей на тумбочке, а потом гляжу – нет, я даже у Матильды спросила, а она только глазами хлопает, не было никакого письма. А это мне во сне приснилось!

– Вот это больше похоже на правду. Да, точно… скорее всего, именно так и было. Тем более девчонка осталась одна, картина очень ценная, она подсознательно боится, что ее упрут… Да, Степка, боюсь, что все мои теоретические выкладки гроша ломаного не стоят и Натке твоей это просто приснилось. А жаль, дельце могло бы оказаться интересным. Ну что, может, в воскресенье увидимся, а?

– Запросто!

– Тогда я тебе завтра вечером позвоню. Договорились?

– Договорились. Пока!

После Валерки позвонила тетя Липа.

– Степушка, здравствуй!

– Здрасьте, тетя Липа.

– Степушка, хочу тебя обрадовать. Мне нынче Пивочка звонила. Они с ее мамой просто в восторге от тебя. Такая, говорят, славная, услужливая, расторопная, умненькая…

Степаниде было жутко приятно это слышать.

– Они мне тоже понравились, – ответила она. – Спасибо вам, тетя Липочка.

– Не за что. Я рада, что все довольны. И им хорошо, и тебе тоже. Ну как ты там одна, не голодаешь?

– Да что вы! Мне тут Матильда наготовила… И вообще, я ж не маленькая.

– Да большая, большая, от горшка два вершка! – засмеялась тетя Липа. – Все вы нынче невесть какие самостоятельные чуть не с пеленок. Ну, если вдруг возникнут какие-то трудности, звони, не стесняйся.

– Спасибо. Обязательно.

«Сколько все-таки хороших людей, – подумала Степанида. – Хотя и дряни всякой тоже хватает, куда денешься».

Глава V
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ВИЗИТУ

Прошло несколько дней. Степанида каждый день бегала к Юлии Арсеньевне, и они подружились. Девочка с нетерпением ждала, когда можно будет пойти туда, и с не меньшим нетерпением ждала ее Юлия Арсеньевна.

Натку Истомину Степанида видела только в школе. Она всякий раз спрашивала, как здоровье Наткиной мамы. Та отвечала, что немного лучше. А про картину Сислея они больше не говорили. Да и что говорить, если все в порядке?

Но вот однажды вечером дома у Степаниды раздался телефонный звонок.

– Степа, послушай! – узнала она Наткин голос. – Я не знаю, как мне быть…

– Натка, что стряслось?

– Понимаешь, я звоню Алке, а ее нет дома, тогда я решила тебе позвонить, ты говорила, что…

Степанида почувствовала, что Натка страшно взволнована.

– Степочка, мне сейчас позвонил один папин знакомый и попросил разрешения привести к нам одного иностранца, француза, чтобы показать ему картину! Я не знаю, что мне делать.

– А что ты ему сказала?

– Пока ничего… То есть я сказала, что должна спросить разрешения у мамы…

– А твоя мама этого человека знает?

– Знает, конечно.

– Но тогда… Может быть, она разрешит.

– Она-то, скорее всего, разрешит, но ведь она ничего не знает про тот случай…

– Натка, но мы же вроде пришли к выводу, что ничего не было?

– Степ, но я же не сумасшедшая.

– Значит, все-таки картинка пропадала?

– Значит, пропадала…

– Тогда сделай так – скажи этому дядьке, что мама тебе не позволила никого приводить в квартиру в ее отсутствие. А кстати, он знает, что твоя мама в больнице?

– Знает, да.

– А на фиг тому французу вашу картину смотреть? Чего ему так приспичило?

– Ну, он, кажется, какой-то специалист по импрессионистам, а тут неизвестная картина Сислея…

– А откуда же он про нее узнал? От этого дядьки, который тебе звонил?

– Наверное. Откуда же еще?

– Что-то мне это не нравится. Знаешь что, Натка, а у тебя из взрослых никого нет, с кем ты могла бы посоветоваться, кроме мамы, чтобы ее не волновать?

– Нет, никого…

– А вообще-то, Натка, думаю, ничего опасного тут нет!

– Почему ты так думаешь?

– Но ведь он к тебе открыто обратился с просьбой, и если бы что-то случилось, вы бы все сразу на него подумали… Он тебе не велел держать ваш разговор в тайне, никому про него не говорить?

– Нет.

– Вот видишь! Смело спроси у мамы разрешения, ничего не говоря про тот случай, и если она разрешит, то…

– А если нет?

– Знаешь, чтобы не мучиться, просто скажи ему, что мама не разрешила. И все дела. Мол, когда она выйдет из больницы или когда папа твой приедет, пожалуйста, а пока ты одна, она не разрешает. И все дела!

– Ты думаешь?

– А чего тут думать? Это же проще всего.

– А если мама узнает, что я ему наврала?

– Думаешь, он побежит к ней в больницу на тебя доносить? С какой стати? И потом, никто же, кроме нас, не знает, что с этой картиной что-то было… Нет, Натка, тут все чисто. И маму не стоит по таким пустякам беспокоить. Да это же только нормально, если мама не хочет, чтобы к ее дочке являлись какие-то неизвестные французы.

– Да, кажется, ты права, Степка. Мне такой выход очень нравится. Честно говоря, мне как-то страшновато было бы…

– Тем более. Но мне все же интересно, что он тебе на это скажет?

– А какое это имеет значение?

– Ну, если скажет – очень жаль, но ничего не поделаешь, это одно, а вот если начнет на тебя давить…

– Тогда что?

– Тогда… Тогда надо будет им поинтересоваться. А вообще-то он кто? Художник?

– Ну вроде… Дизайнер.

– А как его зовут?

– Филипп Аркадьевич.

– Он у вас в доме бывал?

– Сколько раз! Степка, ты его уже в чем-то подозреваешь? Зря!

– Почему?

– Потому что, если бы у него были ключи, он мог бы спокойно привести хоть пять французов, когда я в школе или в больнице!

– Нат, ну что ты городишь? Я ведь не сказала, что он тогда брал твою картинку! Он, скорее всего, к этому вообще отношения не имеет! Но просто… Осторожность в таком деле не помешает! Поняла?

– Поняла. Значит, как я с ним поговорю, так перезвоню тебе, да?

– Именно. Ты сама ему звонить будешь?

– Да, но только завтра вечером, после больницы.

– Отлично. Договорились. А фамилию этого Филиппа Аркадьевича ты знаешь?

– Знаю. Пешнев. А тебе зачем?

– Просто так, из любопытства.

На следующий вечер Наташа позвонила снова.

– Ну что? – сразу спросила Степанида. – Что он сказал?

– Обиделся жутко! Возмущался! Он порядочный человек, а его черт знает в чем подозревают, и вообще, он не понимает такого отношения к друзьям, и все такое. А потом вдруг стал ласковый-ласковый и говорит: «Наташенька, а может, мы обойдем мамин запрет? Ты пойми, человек приехал из Франции, через три дня уезжает, ему страшно важно увидеть это полотно, какой от этого вред? Не боишься же ты меня?»

– А ты что сказала? – спросила Степанида.

– А я сказала, что не могу обманывать маму.

– А он?

– Он просил меня еще подумать и сказал, что позвонит завтра. Он, видно, наобещал тому французу, и ему теперь неудобно. Как ты думаешь, может, все-таки пустить их?

– Ну, наверное, можно, но только надо, чтобы ты была не одна. Чтобы был кто-то из взрослых.

– Я подумала, может, хватило бы и вас с Алкой? Все равно же вы свидетели, правда?

– Вообще-то да… Кстати, интересно будет за ними понаблюдать.

– Значит, ты согласна?

– Согласна, и Алка согласится. А еще лучше было бы…

– Что?

– Валерку позвать.

– Какого Валерку?

– Помнишь, я говорила про одного парнишку, Валерку Уварова?

– Да, кажется…

– Натка, он умнющий! Я ему про это рассказывала, ох, чего он только не напридумывал!

– Про что?

– Про то, зачем могли картину на время стибрить!

– Ну и зачем?

– Я уж все и не помню, но он и про всякие анализы говорил, и про какую-то сверхподделку, и…

– Как интересно! – воскликнула Наташа. – Степочка, а он сможет прийти?

– Сможет! – уверенно ответила Степанида. – Ему интересно будет. Он в картинах разбирается знаешь как! Я забыла фамилию художника, помнила только, что конец прошлого века, а он сразу определил, что это им… им…

– Импрессионизм?

– Ага, и стал художников перечислять, я аж обалдела…

Наташа засмеялась.

– Вспомнила в результате?

– Ага, теперь уж не забуду – Сислей!

– Точно! Так, значит, мне соглашаться?

– А может, мне сперва с Валеркой посоветоваться? Хотя нет, я и так знаю, что он скажет!

– Что?

– Соглашаться! Интересно же!

– Вообще-то да. Ну что ж… А на какое время мне ему назначить?

– Ну, надо, чтобы это было после школы и до того, как ты к маме в больницу пойдешь, значит, завтра часа в четыре!

– Отлично!

– Тогда до завтра!

Степанида тут же позвонила Валерке и все ему рассказала.

– Придешь?

– Естественно! Надо только все детально продумать.

– Что?

– К примеру, стоит ли нам показываться им на глаза или лучше спрятаться.

– Спрятаться? Зачем?

– Чтобы выяснить их истинные намерения!

– Какие намерения?

– Говорю же – истинные! А вдруг они захотят совершить преступление? А мы его пресечем!

– Спрятамшись?

– Спрятавшись! – поправил ее Валерка. – Конечно. Будем из укрытия наблюдать, и если они…

– Постой, Валер. Но ведь если мы просто будем там, они же при нас не станут…

– Степа, пойми, если мы не спрячемся, а будем открыто присутствовать, они совершат это преступление позже, когда мы уже не сможем схватить их за руку. Но это при условии, что они все-таки преступники. Хотя вполне возможно, что они просто добропорядочные любители искусства. Ты скажи лучше, там есть где спрятаться?

– Ну, я не знаю… Надо у Натки спросить… Ой, Валерка, а какое преступление они могут совершить?

– Любое!

– И убийство? – ахнула Степанида.

– Убийство? Ну, это вряд ли… Зачем? Скорее, кражу или подмену… А впрочем…

– Что? – испуганно прошептала Степанида. – Думаешь, и убить Натку могут?

– Думаю, Степка, могут! Просто уберут свидетеля.

– Погоди, – опомнилась Степанида. – Но он же думает, что Наткина мама про него знает! Что она запретила Натке их пускать! Как же тогда? Сразу ведь на него подумают!

– Да, я, пожалуй, погорячился. Степ, а ты случайно не знаешь, как его зовут, этого мужика?

– Случайно знаю. Филипп Аркадьевич Пешнев!

– Вот это хорошо.

– Чего хорошего?

– А я попробую навести о нем справки.

– Где? Какие справки? Когда ты успеешь?

– Вообще-то ты права… Не успею. Ладно, будем надеяться, что все обойдется без криминала.

– Хорошо бы, – вздохнула Степанида.

Утром в школе, едва завидев Наташу, Степанида кинулась к ней.

– Натка, у тебя в квартире спрятаться можно?

– Спрятаться? Зачем?

Степанида вкратце изложила ей Валеркины соображения. Наташа побледнела.

– Он что, думает, они придут меня убить?

– Да нет, конечно. Просто он считает, что лучше подстраховаться, и, если они что-то плохое задумали, выявить это сразу, а то они…

– Поняла. А то они сделают это в другое время и уже неожиданно для всех, да?

– Вроде…

– Ох, Степка, мне так страшно стало.

– Не бойся, Натка, мы же будем с тобой. Только спрятаться есть где?

– Троим? Надо подумать… А вот и Алка!

– Ну, что тут у вас? – подбежала к ним Алка.

Они быстренько ввели ее в курс дела.

– Кайф! – закричала она, сверкая глазами. – Просто здорово! Ух, как мне хочется их повязать!

– Да погоди ты, может, они нормальные честные люди, – засмеялась Степанида.

Но тут раздался звонок, и волей-неволей пришлось прекратить столь увлекательный разговор. Первым уроком была география. Степанида вдруг заметила, что Алка что-то чертит на тетрадном листке. Какой-то план.

– Ты чего? – шепнула она.

– План Наткиной квартиры!

– На фиг он тебе?

– На всякий случай!

Алка уже умирала от нетерпения, так ей хотелось сидеть в засаде!

С Валеркой Степанида договорилась встретиться на Сухаревской площади.

– Натка, познакомься, это Валерий!

– Очень приятно, Наташа, – представилась та, смерив его оценивающим взглядом.

– Здорово, старик! – сказала Алка.

И они помчались к Наташе. Степанида первым делом позвонила Юлии Арсеньевне, предупредить, что, возможно, задержится.

– Наташа, давай сначала осмотрим квартиру, – деловито заявил Валерка. – У вас три комнаты?

– Да.

– А где картина?

– В гостиной. Пошли покажу.

– Первый раз вижу в доме подлинник Сислея, – с важностью произнес Валерка. – Здорово!

– А ты вообще-то раньше про такого художника слышал? – не без ехидства поинтересовалась Алка.

В ответ он только презрительно фыркнул.

– Так, а где бы тут спрятаться? – спросил он, озираясь. – Не больно-то…

– Ну, летом можно было бы на балконе, но…

– Но сейчас еще далеко не лето! – констатировал Валерка. – Положение осложняется.

– А тебе обязательно тут прятаться? – удивилась Наташа.

– Желательно! Желательно видеть, что они будут делать с картиной.

– Но я же буду тут! С ними!

– Они могут попросить у тебя стакан воды!

– Ой, правда! Но что же делать?

– Кажется, я придумал! У тебя найдется какое-нибудь покрывало?

– Покрывало? Зачем?

– Я полезу под диван, а ты меня прикроешь покрывалом.

– Нет, этот диван – мамин любимый, это стиль ампир, и с какой стати на нем вдруг будет лежать покрывало? Филипп Аркадьевич сразу что-то заподозрит.

– Черт, как же быть?

– Натка, а в этом шкафу нельзя спрятаться? – спросила Степанида, указывая на большой стенной шкаф в просторной прихожей.

– Можно, конечно! Там полкласса спрятать можно, но что толку?

– Мы там спрячемся все, а когда ты их в гостиную заведешь, вылезем и будем следить из коридора.

– В принципе, это недурная мысль, – кивнул Валерка, – только глупо прятаться всем в одном месте. Там спрячусь я, а вам надо рассредоточиться по другим комнатам.

– Зачем это? – спросила Алка.

– Затем, что мы не знаем, чего от них ждать! Вдруг один из них пойдет на кухню и там, допустим, решит всыпать яд в стакан с водой!

– Какой еще яд? – закричала Алка. – Ты что, рехнулся?

– Даже не собирался, просто лучше предусмотреть все. Кто-то должен спрятаться на кухне, а кто-то – в Наташиной комнате.

– А это зачем? – допытывалась Алка.

– На всякий случай!

– А в унитаз никому прятаться не надо?

– Если влезешь, я не возражаю! – обозлился Валерка на ее дурацкие вопросы. Алка вообще его раздражала.

– Нахал!

В ответ он только пожал плечами.

– Ладно вам! – призвала их к порядку Степанида. – И чего цапаетесь? У нас тут важное дело, а вы…

Валерка задумался.

– Валер, ты чего? – спросила Степанида.

– Да мне тут одна мысль в голову пришла… Они должны появиться ровно в четыре?

– Да, – кивнула Наташа. – А что?

– Хорошо бы их послушать…

– Как послушать?

– Понимаете, если у них преступные замыслы, то очень возможно, что перед тем как войти, они в последний раз предупредят друг дружку о чем-то.

– О чем? – испуганно воскликнула Наташа.

– Ну, я не знаю! К примеру, один другому скажет: значит, договорились, Филя, ты девочку держишь, а я картину беру! Это я, конечно, огрубляю, но что-то в этом роде возможно.